автордың кітабынан сөз тіркестері  Сто тайных чувств

Эми Тан

Душа — это любовь, огромная, безграничная, которая подталкивает нас к пониманию истины.

— Может, слишком много мнений — это американская традиция. Мне кажется, китайцам не нравится, когда у них одновременно много мнений. Мы верим во что-то одно на протяжении ста лет, а потом и пятисот. Так меньше путаницы.

— Это моя младшая сестра, Либби-а, она говорит на странном китайском языке, в американском стиле, ее мысли и фразы словно бы бегут вспять. Вот увидишь. А вот это ее муж, Саймон, он как глухонемой. Знает только свой английский. Они наполовину китайцы.

— А-а-а-а-ай-я! — Тон Ду Лили говорит либо о шоке, либо об отвращении. — Только наполовину! А как они говорят друг с другом?

— На американском языке, — отвечает Гуань.

— А-а-а-а-ай-я! — Снова в голосе ноты явного отвращения.

— Они считали себя умнее нас, — сетует одна женщина, чьи руки обезображены артритом. — Хотели, чтобы мы выращивали быстрорастущий рис, снимали три урожая в год вместо двух. Дали нам специальные семена. А еще яд против насекомых. Затем маленькие лягушки, которые плавали в рисовых полях и питались насекомыми, передохли. И утки, которые сожрали лягушек, тоже сдохли. А потом и ростки засохли…

Какой-то мужик с густыми волосами кричит:

— Мы их спросили: что хорошего в том, чтобы сажать рис три раза, но не собрать ни одного! Уж лучше два раза посадить и два раза собрать!

— Опытный парикмахер, — читает она. — Дополнительно может вскрыть фурункул, срезать мозоли, удалить ушную серу. Два уха по цене одного.

Когда мы видим, где наши места, я начинаю стонать. Центральный ряд, три кресла посередине, соседи с обеих сторон. Старуха, сидящая с самого края, мрачно смотрит на нас, потом кашляет. Она вслух молится неустановленному божеству, чтобы никто не занял три места рядом с ней, и ссылается на то, что у нее очень тяжелая болезнь и ей нужно лечь и поспать. Она кашляет еще сильнее. К несчастью для нее, божество, должно быть, удалилось на обед, потому что мы садимся на эти самые места.

Моя уверенность в авиакомпании резко падает, когда мы заходим в самолет. Китайские стюардессы приветствуют нас в шотландских беретах с помпонами и килтах — странный модный выбор, который заставляет меня усомниться в способности авиакомпании справляться с угонщиками самолетов, потерей деталей двигателя прямо в полете и незапланированными посадками посреди океана.

— Либби-а, — тянет она. — В каком месяце мы поедем в Китай, посмотрим мою деревню?

— Я не еду, помнишь?

— О да. Хорошо, в каком месяце, по-твоему, мне следует поехать? Сентябрь, наверное, еще слишком жарко. В октябре слишком много туристов. Ноябрь, не слишком жарко, не слишком холодно, может быть, это лучшее время.

— Решай сама.

На следующий день Гуань говорит:

— Либби-а, Джорджи не может поехать, не дадут отпуск. Думаешь, Вирджи и ма могут поехать со мной?

— Ну да, почему бы и нет? Спроси их.

Через неделю Гуань заявляет:

— Ай-я, Либби-а! Я уже купила три билета. Теперь у Вирджи новая работа, а у ма новый бойфренд. Обе говорят: «Не могу поехать». А турагент говорит, мол, прости-прости, деньги не возвращаются. — Она смотрит на меня со страданием. — Ай-я, Либби-а, что мне делать?

Гуань больше не спорит. Она прибегает к более эффективному способу: сочетанию старого китайского метода пытки водой и американского метода заманухи

Тем временем Чанмянь превратился в цирк. Предприимчивый парень, который пытался продать Саймону и мне так называемые древние монеты, брал с любопытных зевак по десять юаней за вход в первый туннель. Его брат сдирал с них же по двадцать, чтобы пройти во второй.