Иван Глемба, Андрей Прохоренко

Американец

Украина. Год 2048. Джордж, сын эмигрантов из Украины, проживающий за границей с шести с половиной лет и достигший немалых успехов в жизни, поддавшись в сорок лет зову родной земли, прибывает из США на Родину.

Родина преподносит эмигранту сюрприз. Джорджа, возвращающегося после деловой вечеринки, пытаются похитить, нанеся удар битой по голове. Это событие и происходящее с Джорджем после выздоровления становятся отправной точкой для прихода его к себе иному, к началу спадания покрывала иллюзии о самом себе и о мире, в котором он живет.

Предисловие

Наш мир, неумолимо мчащийся вперед, с каждым годом становится все более изменчивым и подвижным. То, что еще несколько лет было невозможным или попросту не проявлялось, не давало о себе знать, существуя в скрытом виде, ныне уже активно входит в жизнь, красуясь собой на обложках журналов и газет. Приходят другие реалии, мировоззрение и ценности, взгляд на себя и на положение дел на Земле и, конечно же, технологии. Будущее человечества все больше становится зависимым от технологий и их применения в обиходе, в нашей жизни.

Если так обстоит положение дел, когда авторы пишут эти строки, то что будет лет этак через тридцать или сорок? Частичный ответ на этот вопрос, как один из возможных вариантов нашего ближайшего будущего, представлен в повести «Американец», написанной от имени Джорджа Ильина, сына эмигрантов из Украины, который, будучи юным дарованием, находит свое призвание за границей. Тем не менее, Родина, чем бы ты ни был занят, зовет к себе. На ее призыв уже в зрелом возрасте, когда тебе исполнилось сорок и у тебя есть возможность без ущерба для основной деятельности посетить родные края, нельзя не откликнуться.

Джордж, талантливый изобретатель и по совместительству один из директоров компании, к сорока годам налаживает производство машин, которые могут не только ездить по дорогам, но и некоторое время благодаря встроенной в них системе зависать над поверхностью и даже планировать. Джорджу удается изобрести устройство, которое помогает ослабить гравитацию Земли, выйдя на совершенно иной уровень разработок, как в деле средств передвижения, так и в источниках энергии. То, что еще недавно было смелой мечтой, получило и получает реализацию в конкретных образцах машин. Прогресс смело шагает по планете, а бывший эмигрант, вернувшись в Украину, сталкивается с реалиями, которые заставляют его всерьез озаботиться и не только своим положением.

Покрывало иллюзии, наброшенное на Джорджа и окутывающее его до определенного момента, понемногу начинает спадать. Мир, когда ты смотришь на него сквозь очки повседневности, кажется тебе достаточно серым и обыденным, но так было в США, никак не в Украине, где Джордж как-то сам незаметно для себя попадает в вихрь событий, который закручивает его с все большей силой. Родина, что ни говори, преподносит эмигранту сюрприз за сюрпризом и далеко не все из них приятные. Но, как говорится, ничего нам не жалко за опыт, результатом которого будет постепенное спадание покрывала иллюзии. Нечасто так бывает, что приезжаешь домой ты одним, а уезжаешь изменившимся так, что, явившись обратно на новую Родину, уже понимаешь: так, как ты жил до этого, у тебя жить уже не получится.

Новые друзья, впечатления, запах Родины, окончательно подзабытый — все это влияет на Джорджа, которого на Украине звали Жорой, и наводит на некоторые выводы. Но не будем пересказывать содержание книги, говорить много умных слов. Просто предоставим слово Джорджу Ильину, который с высоты прожитых лет легкими мазками, едва прикасаясь к полотну кистью, оставляя на нем кружево из слов, рисует незатейливую историю своей жизни, ведя ее от времени той судьбоносной поездки на Украину, кардинально изменившей его жизнь.

На Родине

Нет ничего невозможного, нет тайн вселенной, в которые нельзя было бы при должной подготовке, усердии и настойчивости проникнуть. Кто бы что ни говорил о том, что чего-то нельзя познать или понять, он — всего лишь не нашел подхода для того, чтобы это сделать, не проявил силы и воли, решительности там, где было необходимо.

Что есть каждый из нас? Всего лишь мысль, обретшая плоть, загустевшая за десять в сотой степени лет и больше, ставшая материей.

Знание этого простого факта, знание того, что сила мысли, рожденная из Воли личности, может все, и есть начало. Я лишь вначале пути. Я смог увидеть только лишь ничтожно малую часть того, что скрыто от постороннего взгляда. И это, чем дальше идет время, тем наполняет мое сердце все большей радостью от состоятельности проживания, которое предоставляет мне такую возможность — изучать себя, изучая тайны вселенной.

Джордж Ильин. Из дневника

В силу профессии, а она подразумевает иногда ежедневное записывание результатов исследований, их документирование в том или ином виде, я привычен в какой-то мере к писательской деятельности. Не могу сказать, что сухие отчеты мой конек. Скорее, это необходимость, которая, как оказалось, к определенному времени сослужила мне добрую службу. Писать приходится много и постоянно. Навык есть, вот только слишком много сухости. Язык цифр, формул, скупые записи — совсем не то, что нужно и требуется в данном случае. Приходится вносить разнообразие в отчеты, тем более, когда перед тобой с некоторого времени стоит задача, которую ранее ты не решал. Эта задача по мере прохождения дней и месяцев все отчетливее стоит перед тобой, маячит, подходя ближе, иногда отходит, скрываясь в сумерках дня, как будто знает, что без ее решения я не смогу в дальнейшем жить. И отчасти это правда…

Перед началом рассказа несколько слов о себе, а то забуду, увлекусь, как обычно, а потом, войдя в круговерть, уже не смогу толком и кратко сказать, кто же я такой и почему, несколько отстранившись от привычного рода деятельности, я принялся за писательскую работу вместо того, чтобы продолжить заниматься любимым делом.

В общем, если говорить кратко, я родился в Украине, а потом, когда мне было шесть лет, родители вместе со мной эмигрировали из страны. Было это через год после Майдана, когда постоянно ухудшающиеся условия жизни, а также некоторая свобода в виде безвизового режима и евроинтеграции позволили беспрепятственно изменить место жительства. Родину я почти не помню. Приехал сюда уже в возрасте сорока лет, обучившись и многое повидав.

Второй моей Родиной стала вначале Англия, а потом, за успехи в учебе, я перевелся в один из ведущих американских вузов. Всех сложностей нет смысла приводить. На олимпиаде, когда мне было шестнадцать лет, мое изобретение заняло первое место и я, как подающий большие надежды, уже в США продолжил заниматься любимым делом, совершенствовать изобретения, которые обещали стать новым словом в технике и технологиях.

Как обычно в таких случаях, дело, если оно перспективно, сразу же берется под опеку той или иной компанией. Ее представители обеспечивают тебя и семью, если таковая есть, всем необходимым, лишь бы ты работал и продвигался в деле, которое начал. Тем более, дело, которым я занимался, обещало со временем немалый успех. Речь шла, ни много ни мало, вначале о беспроводной связи, а потом о создании принципиально новых систем двигателей, которые использовали бы гравитацию Земли. Была у меня одна идея, созревшая по мере обучения в колледже, а еще больше после его окончания, как осуществить подобное.

Я мог после окончания колледжа выбирать себе стезю в жизни свободно. Честно говоря, я думал, как и раньше, заняться прежней деятельностью, тем более что имел уже несколько патентов на изобретения, приносивших мне немалый доход. Деньги, что ни говори, определенной мерой дают тебе свободу выбора, но, как потом оказалось, это только ее видимость. Ведь меня вели заинтересованные лица, желая, чтобы я продолжал исследования и разработки. Я же, сам поначалу не зная почему, все больше склонялся к научно-исследовательской деятельности, видя в этом отраду.

Чувство того, что так нужно для меня, впервые посетило меня в возрасте двадцати пяти лет. К двадцати восьми годам оно окрепло, а к тридцати я точно знал, что буду точно заниматься ко всему прочему изучением тайн вселенной. Космос манил меня. Обладая пытливым умом, мне все было интересно. Тем не менее, пришло время, когда в тридцать два года прежние увлечения отошли на второй план. Я уже не хотел, как раньше, так настойчиво и постоянно заниматься изобретениями. Мне все больше хотелось поразмыслить о чем-то более далеком и почему-то, одновременно, близком. Работа же над изобретениями занимала все свободное время.

Надо быть слегка одержимым, чтобы постоянно изо дня в день без перерыва прикладывать усилия в одном направлении. К тридцати двум годам под моим руководством была уже группа, а к тридцати пяти — сразу две. К тридцати восьми годам я понял, что созрел к тому, чтобы перепоручить работу помощникам. Среди них был мой друг — Чарльз, а также мой учитель и друг, мужчина шестидесяти двух летнего возраста — Михаил Швецов, тоже выходец из стран бывшего Союза. Его все, в том числе и мои родители, звали Майкл. Майкл любил меня, как отец, гордился мной и, признаться, прочил меня не только в ведущие специалисты, но и на должность директора компании, а потом, как он говорил: «Бери выше. Ты вполне способен достать рукой до звезд». И эта его фраза впоследствии оказалась почти пророческой.

Только, что я потом понял, нельзя совмещать в своей деятельности исследовательскую и руководящую работу. Мне в любом случае предстояло сделать выбор. Его я сделал в тридцать девять лет, руководя уже бюро и компанией в одном лице. Чарльз стал главным директором компании, а Майкл — его советником и наставником. Я же получил желаемую свободу, и не просто свободу, а обеспеченную свободу. В те времена я уже был миллионером, мог позволить себе все, что угодно, имел дом, даже несколько домов. Одну виллу имел в Майями, другую — в Аризоне, помимо квартир в Калифорнии и под Нью-Йорком. Дело, которое я делал, стоя возле его истоков, уже тогда давало десятки миллионов долларов прибыли. И это было только начало…

В тридцать семь лет я неудачно женился, узнал, что значит жить с женщиной, а потом к сорока годам расстался с ней, как с неким грузом, обязывающим тебя к действиям, которые я не хотел и не готов был совершать ради «любви». Признаюсь, я не хотел такой любви, не желал себя каким-то образом связывать, понимая, что семья — больше обязанность, с годами становящаяся, не могу сказать, что обузой, но точно не тем, что мне было нужно. Чего я хотел? Возможности постигать мир, жить полной жизнью, а также, в чем себе до конца тогда не признавался, разгадать загадки вселенной. Вопрос: почему я это хотел, меня тогда не слишком волновал. Я чувствовал в этом необходимость. Именно она стала для меня доминантой, которой во многом я подчинил свою жизнь.

Так вот, слегка оперившись, я прибыл на Родину. Украина, скажу сразу, не очень-то и обрадовала меня. То, что я помнил, а жил я на окраине Киева, было сметено ветром перемен. Строительные картели вовсю кроили территорию, желая заполучить как можно больше денег, застолбив нужные места, возводя жилые массивы и отдельные высотки. Я прибыл в город, который был мне не очень-то и знаком. Местные нравы, скажу честно, поначалу мне не очень-то и понравились. Какая по счету новая власть пришла после памятных событий Майдана, уже и не помню, а положение дел точно не изменилось. Народ, как когда-то мои родители вместе со мной, сбегал куда подальше от безденежья в поисках лучшей доли, хотя, если иметь деньги, то на месте можно было устроиться очень даже неплохо.

Я, имея знакомства и связи, выступая этаким директором одной из ведущих компаний, выпускающих автомобили нового типа на двигателях, которые не нуждались даже в электроэнергии, привлек внимание местных деловых людей. С ними, если честно, я не хотел беседовать, но Чарльз, связавшись со мной, сказал, что мне самому будет интересно немного ознакомиться с местными нравами. И я согласился, не мог не согласиться, поскольку уже тогда у меня возникло предчувствие чего-то необычного, что вскоре произойдет со мной в здешних местах. Более того, чем больше я, гуляя Крещатиком, другими местами, наблюдал за собой и ситуацией, тем больше это чувство крепло. Что-то важное и определяющее должно было произойти, но что… Ответ на этот вопрос я получил позже.

Люди, с которыми я встретился для деловой беседы, произвели на меня двоякое впечатление. Они, как по книжке, много улыбались, чуть ли не в одно место лезли с вежливостью, но за их ужимками я чувствовал железную хватку и желание во что бы то ни стало урвать кусок для себя. Я вежливо сказал, что не влияю на решение совета директоров, что мое слово не такое уже и решающее, но на моих собеседников это не произвело должного, как я считал, впечатления. Один из них, Николай Ставицкий, который, по-видимому, был главным, отведя меня в сторону, четко пояснил выгоды от сделки. Их должны были получить я и компания, которой я руковожу, если, как он сказал, его компания или группа будут распространять наши изделия на месте. В желающих купить автомобили и мобили нового вида, могущие не только ездить по дорогам, но и, оторвавшись от земли, преодолевать небольшие расстояния, отбоя не было. Впрочем, выпуск не был запущен в серию даже в Штатах, в Европе, тем не менее, слухом земля полнилась…

Николай пригласил меня к себе в гости за город на виллу, чтобы я, так сказать, вкусил домашней обстановки и увидел, как живут сильные мира сего в Украине. Я поначалу отказывался, но потом все-таки согласился. Не могу сказать, что я жаждал развлечений, тем более крепких впечатлений от распития напитков или связи с женщиной. Меня тогда вело чувство, что ситуация может сложиться каким-то самым непостижимым образом. Чутье-чутье, ты меня не обмануло. Впрочем, даже сейчас, с высоты жизни глядя на то свое первое серьезное приключение, едва не стоившее мне жизни, я, усмехаясь, твердо знаю одно: снова пройти его я, зная, чем оно закончится и к чему я приду, точно бы не отказался.

Вообще, как оказалось позже, когда я начал изучать сам себя более предметно, по-иному и быть не могло, учитывая мой характер и выбор. Что ни говори, а именно выбор определяет нашу дальнейшую жизнь и судьбу. Выбор, которого, порой, нельзя избежать. Выбор уже заложен в нашем предопределении. И он следует один за другим. Решив вернуться на Родину, я сделал выбор, как и в случае с вечеринкой у Николая, обещавшим мне на ней необычные развлечения. На его слова я тогда не обратил особого внимания, правда, отметил цепкий и хитрый взгляд, охвативший меня, как сканер, изучающий, а что же можно с тебя, хорошего, заполучить.

Чарльз, когда накануне я ему сообщил, что еду на вечеринку, сразу сказал, чтобы я не пил и приготовил все на случай того, если меня начнут спаивать. Не доверял он местным нуворишам и богачам. О законах в Украине и их соблюдении ходили в наших краях, скажем так, разные слухи, по большей мере говорящие о том, что дело лучше с нуворишами не заводить, могут подставить, а потом не будешь знать, что делать, но это все были слухи. Я-то ведь слухам не верил, но, прислушавшись к словам Чарльза, взял с собой на вечеринку охранников, а также препараты, даже глотнул один из них перед обедом. Охранную фирму мне посоветовал тот же Чарльз, который уже пользовался ее услугами. В гости к Николаю доехали нормально, а вот с возвращением возникли проблемки…

Да, возвращение на Родину стало для меня самой большой радостью и сюрпризом в одном лице. Я мог здесь и остаться, не получить воспитание за рубежом в Оксфорде, не обучаться в специальных группах. Кем бы я был тогда? Ответ на этот вопрос я очень скоро получил, как и на вопрос: а чем же стала моя Родина, куда и к чему она пришла. И все-таки, несмотря ни на что, ландшафты Украины радуют глаз. Что-то далекое и почти забытое находит на тебя, когда смотришь на ширь полей или глядишь с высоты киевских круч на то, как могучий Днепр неторопливо несет свои воды на юг. Великая река неутомимо делает свое дело. Она видела и русичей, и казаков. И кто только не был на этих берегах. Сейчас я в свои сорок лет стою здесь, как завороженный смотрю с высоты на блестящую между холмами ленту и размышляю.

В моих прогулках по Киеву, так уже получилось, за мной всегда следуют охранники. Их двое. Одного кличут Толиком, а второго — Игорем. Толику двадцать пять. Игорю двадцать восемь. Он — старший группы. Ему, как я понял, когда обратился по совету Чарльза в охранную фирму, доверяют самые сложные и ответственные дела. Я вообще не хотел связываться с охранниками, но Чарльз с Майклом настояли. Они убедили меня, что без охраны никак нельзя. Я и сам после случая, произошедшего со мной на Крещатике, понял, что друзья были правы. Игорь вдруг заломил парню лет двадцати пяти руку за спину.

Толик, глядя, как разговаривает Игорь с задержанным, пояснил:

— Фраеров бомбят.

Я недоуменно воззрился на него. Сленга местного я не знал. Толик вздыхает.

— Ограбить тебя хотели. Присмотрели давно, еще несколько дней назад. Определили, что не из здешних. Тебя же за версту видно, а глаз у бомбил наметанный.

— Я как-то не так хожу или выгляжу?

Толик только лишь вздыхает и слегка махает рукой, мол, проехали. В это время Игорь завершает разъяснительную беседу и предупреждает воришку:

— Своим скажи, если этого, — он едва заметно движением тела и головы указывает на меня, — тронете, одной полицией не обойдется. Кроме срока еще разборки получите. Мало не покажется. Уловил?

Молодой человек кивает, что-то быстро говорит.

— Это тебе для напоминания, чтобы не забыл, — Игорь легко ударяет плашмя ладонью воришку между лопаток. — Иди отсюда. Еще раз увижу, так легко не отделаешься.

Бомбила, как его окрестил Толик, исчезает. Выходной день. Гуляющих много. Игорь делает несколько шагов нам навстречу. На его лице играет усмешка. Обращается ко мне:

— Тебя давно пасут, от момента, как нога твоя ступила на эту землю. По наводке работают. Это так, разведка.

Я вопросительно смотрю на Игоря. Он вздыхает и что-то неразборчивое произносит. Я, хоть и знаю русский, воспитывался и жил в русскоговорящей семье, его не разбираю.

— Хвост за тобой еще со Штатов, — Игорь выговаривает название страны, откуда я прибыл, по-особенному, щурясь и как бы видя небоскребы и небеса над ними.

— Я никому не говорил, кроме близких друзей. Прибыл сюда на отдых.

Игорь и Толик переглядываются, затем Игорь сообщает:

— Значит, у тебя есть «доброжелатели», о которых ты не знаешь.

Моя проблема была в том, что я на эти слова внимания особого не обратил, все-таки я рос и обучался в странах, где не было войны. Здесь же, судя по Игорю и Толику, война все еще шла, хотя, как таковой, ее не было. Прозрение на меня стало снисходить позже…

Я к чему про Толика и Игоря рассказал, лишь к тому, что, видя их работу, решил их с собой на званую вечеринку взять в качестве охранников. Ребята они, в чем я уже убедился, были надежные. Глава охранной фирмы Степан Семенович, крепкий и атлетически сложенный мужик лет шестидесяти, выслушав меня, вздохнул, слегка нахмурил брови и вынес вердикт:

— Толика с Игорем тебе в помощь направлю. Только мало двоих…

— Так еще будет водитель.

На непроницаемом лице Степана нет реакции на мои слова. Какое-то время он молчит, уперев взгляд в стол, на который опирается, а потом, подняв его на меня, спрашивает:

— Ты справки наводил? Кто такой Ставицкий знаешь?

— Бизнесмен.

— Через одно место, — дополняет меня Степан и опускается на кресло.

Из него, слегка покусывая губу, он время от времени пристально поглядывает на меня. Пауза затягивается, наконец, Степан замечает:

— Ты не беден. Пропасть можешь или случится с тобой что, а ответственен я буду.

— Я сам за себя…

— Помолчи и меня послушай, — прерывает мои излияния Степан. — Знаю, что скажешь.

Начальник охранного агентства встает из кресла и начинает шагами мерить большой кабинет. Сделав несколько проходок мимо стола, он останавливается как раз напротив меня, разворачивается, заложив руки за спину, смотрит чуть мимо и говорит:

— Если что не так пойдет, с меня спросят. У меня репутация. Тебя в обиду я дать не могу. К тому же за тобой хвост.

— Но я не…

Степан жестом останавливает меня снова.

— Ты по сторонам не смотришь, как и за собой. Не приучен. Игорь шустрый, но даже вдвоем с Толиком или с кем-то еще он может и не справиться. Опасно.

— Неужели тут у вас…

— Как и у вас, — обрывает меня Степан. — Только ты этого не замечаешь.

— Так что, взвод, что ли, брать с собой на вечеринку?

— Голову, — усмехается Степан.

И как этих украинцев понять?

— Ладно, — решает после раздумий Степан. — Будут у тебя в провожатых Толик и Игорь. Ребята они справные, одни из лучших.

Больше Степан не считает нужным мне что-то говорить. Уважение внушает на самом деле уже одно то, что Степан знает ситуацию и что ему делать. Он не лебезит и не пытается понравиться. О цене всегда честно говорит, а у его людей слово с делом не расходится, по крайней мере, я не замечал. Чем-то Семеныч, как его все называют за глаза, напоминает воина, готового всегда и ко всему. Только сейчас я понимаю, почему его фирму выбрал Чарльз, когда год назад приезжал сюда по делам.

Перед поездкой со мной проводит инструктаж Игорь. Он отзывает меня в сторону, когда я появляюсь на крыльце частного дома в одном из районов Киева, смотрит пристально и внимательно чуть мимо меня и молчит. Я уже хочу спросить, мол, чего позвал, как вдруг Игорь, слегка щурясь и покусывая губу, говорит:

— У Ставицких охрана из тех, кто нам противостоит. Ты Николаю позарез необходим, раз он тебя так обхаживает. Чую, что задумал он что-то с компаньонами. К тому же на тебя и другие виды имеют, а раз так, то может произойти все, что угодно. На двух машинах поедем. Вторая сзади будет, так, на всякий случай, как прикрытие…

— У тебя что, чутье так развито?

Игорь молчит, после паузы цедит:

— Лучше, чтобы я ошибся. Драться умеешь? — и сам себе отвечает: — Вижу, что нет.

Я по наивности спрашиваю:

— А что, пригодится?

Игорь только лишь вздыхает, а потом замечает:

— Не помешает в наших реалиях, так точно.

— А что за реалии? Вроде тихо у вас.

Кривая усмешка появляется и сразу же исчезает с лица Игоря. Он моложе меня на двенадцать лет. Отчетливо ощущаю, что его психический возраст старше, чем мой. Да, драться я не умел тогда, даже руку не поднимал ни на кого. Все учеба, потом любимое дело, потом вот как-то сам для себя незаметно одним из директоров стал. Некогда было.

— Как только почувствуешь, что что-то не так, сразу же мне говори. Я, если что, также тебя в известность поставлю. Ловушка это.

— Откуда знаешь?

Игорь молчит.

— Лучше, чтобы ты не пил много, и встречу под ночь не задерживал. Нам надо засветло домой возвратиться. Согласен?

Я кивнул. Мне и самому не хотелось задерживаться. Лето только-только вступило тогда в силу. Был конец июня. Жара пока еще не наступила, но весь город пропадал в выходные дни на пляжах. Туда Игорь мне не советовал ходить. Пару раз мы с ним и в компании моих новых знакомых ездили на катерах вниз по Днепру на острова. Там было чище. Покупались, отдохнули, весело провели время. Да, Родина, что ни говори, открывает тебе свои объятия постепенно. Только не всегда сразу ты воспринимаешь, где же подвох…

Выехали мы на званый обед и на деловую встречу в неформальной обстановке где-то к половине третьего. Дорога шла на юг по живописной местности. Где-то час езды, так говорил Игорь, если не гнать машину. Я сказал, чтобы водитель не спешил. Хотел присмотреться к пейзажам, подумать о том, куда же меня занесло. Мог ведь и не ехать, но захотел сменить обстановку. К тому же сон мне странный приснился за неделю до отъезда. В нем ко мне подошел незнакомый мужчина. Посмотрев на меня, он сказал: «Скоро к себе приблизишься, а там и ко мне. Тогда, возможно, и встретимся». Я хотел, было, спросить, что же он имеет в виду, но мужчина исчез. Я проснулся. Слегка болела голова. Я даже встал, но потом, немного походив, заснул. Все это я вспомнил, глядя из машины на меняющиеся ландшафты.

На место прибыли загодя. Хозяева и их помощники были чрезвычайно любезны и обходительны. Уже тогда внутри меня шевельнулось некоторое подозрение. Игорь и Толик вели себя естественно, выполняя, как и положено, свои функции. Вот только по жестам, о которых мы с Игорем договорились, я понял, что дело принимает совсем дурной оборот. Невзначай Игорь показал мне, что все окей, соединив большой и указательный палец вместе. На самом деле этот жест, как мы оговорили заранее, означал наивысшую степень опасности. А это означало только одно: что-то готовится. Мне уже тогда, несмотря на улыбки и заверения, было не по себе. Противное чувство шевельнулось на сердце, даже вырвать захотелось, но я сдержался. Вынужден был я тогда, «лыбу давить» выражаясь сленгом. Губы то и дело расплывались в улыбке, а рука содрогалась от пожатий.

Хозяева представили меня «двору». Их друзья и компаньоны, жены, дети, даже внуки, — все были здесь и все улыбались, считали за честь и необходимость переброситься парой слов на ломанном английском. Элита украинская, по крайней мере та, с которой я пересекался, говорила вполне сносно, пусть и несколько ломано, на этаком суржиковом варианте английского языка. Впрочем, я их понимал. Русский я знал отлично, украинский чуть хуже, поскольку воспитывался в русскоязычной семье. Мать говорила на украинском, а отец — на русском языке. Здесь же элита, как я понял, говорила преимущественно на русском. Украинский знали, но все-таки он не так котировался среди бизнесменов и деловых людей.

Как только я приехал, началось веселье. Поместье, где я находился, располагалось в живописной местности. Здесь были и невысокие холмы, и рощицы, и луга, даже река, впадавшая к востоку в Днепр. Красота неимоверная, если говорить одной фразой. Домов на угодьях стояло несколько. Один из них трехэтажный с башней, выделявшийся высотой и размерами, был жилищем семьи местного феодала и помещика в одном лице. Здесь жили сразу две семьи. Домик прислуги был рядом. Архитектура сооружения вычурна. Что хотели заказчики, то архитекторы в жизнь и воплотили. Так, мещанство плюс дворянство, плюс новые веяния, — вышло очень даже неплохо, несмотря на смешение стилей.

Пан Николай был вполне адекватным мужчиной, правда слегка полным. Живот гордо нес чуть впереди себя, а когда распрямлялся, живот убедительно трясся, показывая этим, что его хозяин что-то да значит в этом мире. Лет пятидесяти, какой-то даже крепкий, Ставицкий располагал к себе. Вблизи него я вдруг почувствовал, что мне почему-то хочется ему больше рассказать о себе. Я сразу одернул себя, хотя пан Николай был — сама любезность. Его глазки умильно щурились при взгляде на меня, как будто я был воплощением его мечты, этаким счастливым билетом, почти джек-потом, который вот-вот должен был сорвать Николай. Тем не менее, пока мне не показали поместье, пока я не объездил его на специальной машине, к делу не приступали. Гость должен был все увидеть, обозреть дали и согласиться: хозяева — люди могущественные и сильные, с ними можно иметь дело.

Так, к слову сказать, и выходило, если учесть, что ядро поместья располагалось на сотне гектаров. Остальные земли возле поместья также принадлежали Ставицкому, его компаньонам и друзьям. Он был местным феодалом и лицом, от которого в округе зависело все. Службы, та же полиция, главы близлежащих поселений были у Николая на посылках. Оно и не удивительно, если учесть капитал Николая и компаньонов. Как я понял потом, местная власть перед ним стелилась, а ее представители делали все, что нужно было феодалу.

Тогда я только начал знакомиться с положением дел в Украине, был не в курсе того, что реально происходит. Передачи у нас об Украине кое-какие были, но то, с чем я столкнулся на месте, скажу без преувеличения, раскрыло мне глаза широко и надолго. Я не ожидал, что к такому итогу придет Родина победившего Майдана. Впрочем, основные открытия были у меня тогда впереди…

За час мы на двух машинах, которые не портили газон, объехали часть угодий, осмотрели беседки, пруды и водоемы, парки, охотничий домик и местный зоопарк. Страусов, правда, не было, но животных хватало. У пристани, к которой мы подъехали, едва заметно покачивались, радуя глаз, два моторных катера последней модели. Николай, сам вызвавшийся сопровождать меня, как дорогого гостя, с гордостью заявил, что полчаса вниз по реке и мы на Днепре. Вокруг леса. Рядом, как утверждал Николай, заповедник, но, если я захочу, Николай обещал, что устроит мне охоту, только ближе к осени. Он все выспрашивал о моих дальнейших планах, но я говорил, что пока еще с ними не определился. Все зависит от того, как мне понравится в Украине.

Николай понимающе усмехался. Он, что было видно невооруженным взглядом, имел на меня далеко идущие планы. Хваток был пан Николай, хваток и верток. Я его еще почему-то тогда сравнил с борцом, который готовится подсечь или кинуть противника, улучшив момент. Николай примерялся ко мне.

Как-то вперемешку с разговорами на разные темы Николай невзначай спросил меня про охранников, мол, кто такие, где я их нашел. Я честно ответил, что охранную фирму мне посоветовали друзья, в свою очередь поинтересовался, почему этот вопрос так волнует Николая. Хозяин признался, что у этой фирмы, мол, не очень приличная репутация. Я спросил его, что он имеет в виду, но Николай ушел от ответа, сославшись на то, что я гость, и поэтому вначале угощение, а потом беседа.

Угощали меня по высшему разряду. Я даже в Штатах так не ел. Обслуживала нас вышколенная прислуга в специальных костюмах. Я тогда подумал: «Не хватало только париков, буклей и длинных кафтанов». Их бы добавить, и будет — полное средневековье. В общем, столы ломились от яств. Ешь-пей, сколько пожелаешь. Осетры, красная и черная икра, деликатесы на любой вкус. Хозяин хвастался, что заказал некоторые блюда из Франции. А что тут до Франции, если у Николая свой самолет, свое взлетное поле? Есть даже два вертолета со штатом сотрудников. Живи и здравствуй. Украинские феодалы толк в жизни, как я понял, знали. Гуляли, ели и пили, но в то же время с умом. Ведь не зря же меня на встречу пригласили. Вначале угощение — потом дело.

Я едва не объелся, хорошо, что таблетки перед едой принял, чтобы алкоголь в голову сразу не ударил, и через него не так-то просто можно было на меня повлиять. Это мне и Чарльз, и Игорь подсказали. Игорь при этом настаивал. Без угрозы, просто так мне сказал: «Если жить хочешь, пей». Я еще удивился, мол, кому нужно, чтобы со мной что-то случилось. Ведь не будут мои компаньоны иметь дело с людьми, причастными к таким делам. Это я сказал Игорю, чем вызвал на его лице усмешку. Игорь был в курсе дел в отличие от меня.

Долго за столом я не задержался. Не привык к длительным застольям. Захотел прогуляться, а за мной одна особа увязалась. Девушка в соку. Всем взяла, даже речи умные вела. Говорила по-английски почти без акцента споро и бодро. Пришлось вести беседу. Молодую особу, само собой, волновало, есть ли у меня кто, женат ли я. Я сообщил, недолго думая, что разведен, чем порадовал собеседницу. Она даже ко мне сразу же как-то ближе стала, все хотела, чтобы я ее обнял. В мои планы тогда не входили флирты, тем более что-то серьезное. Об этом меня все предупреждали. Короче, как-то сам незаметно для себя я записал номер собеседницы. Ее Лия звали. Умеют женщины так себя повести, что ты, сам того не желая, вдруг к ним едва ли не липнуть начинаешь и делаешь то, что им нужно. В этом, как потом мне пояснили, и есть искусство обольщения, когда темная сила, основанная на удовольствии, постепенно окружает и берет тебя под контроль и ведение. Я тогда об этом, конечно, не знал. Должно было кое-что случиться, прежде чем я начал понимать, что же на самом деле вокруг меня и со мной происходит.

Едва от общества Лии я освободился, а тут ко мне Николай с товарищами подходят. Слово за слово, предложили мне в гольф поиграть. Я не игрок, о чем и сказал. Это не смутило собеседников. Мне предложили пострелять в тире из оружия любого вида. Я согласился. Мои новые друзья, что ни говори, знали толк в забавах и развлечениях, подбираясь ко мне все ближе, как бы невзначай проясняя для себя, что же я за птица такая. Видать был я им очень необходим. Я же тогда не знал, что на самом деле дела у Ставицкого и его компаньонов шли отнюдь неблестяще, что конкуренты их поджимали, а тут ко всему прочему еще и выборы были на носу.

В Украине же бизнес без того, чтобы ты или твои помощники и сотоварищи не были при власти — не бизнес, даже не его слабое подобие. В таком случае даже при деньгах приходилось соблюдать некоторые правила игры в виде законов. А кто же захочет нанести урон делам? Следовало при любом раскладе обеспечить себе место в списках. Еще лучше, чтобы президентом или премьером стал человек, расположенный к клану. Вот и крутились «друзья» закадычные, все думали, как бы это в последние полгода перед шоу выборов впихнуть своих ставленников всюду, куда только было возможно. А тут еще и конкуренты жить не давали, все козни строили. В общем, налицо было все стечение неблаговидных обстоятельств, побуждавшее членов картеля делать все возможное и невозможное для упрочения позиций. И я в их планах должен был сыграть одну из ведущих ролей, поэтому меня ублажали и «облизывали» с головы до ног, лишь бы сделал то, что было нужно компаньонам.

Не люблю, когда со мной так себя ведут. В Штатах так меня не обхаживали, деловые разговоры вели предельно четко и корректно. Да, улыбались, не без этого, но не лебезили и не пытались услужить. Что-то есть противное в подхалимстве, в обхаживании. Чувствуешь себя, как жертва, к которой примеряются для того, чтобы запрыгнуть ей на спину и вцепиться в шею. Я даже, слушая своих новых «друзей», повел плечами, как бы освобождаясь от лишнего груза.

Стрелял я не очень, а мои товарищи во главе со Ставицким не мазали. Николай пояснил, щурясь от солнца, что часто охотится, поэтому вынужден поддерживать форму. Я тоже мило улыбался, позволял себя расспрашивать об увлечениях. Отвечал на вопросы, смотрел, как мои новые друзья начали после тира по дискам стрелять из ружей. В общем, красота и раздолье вокруг…

От меня не отставали и одного не оставляли. Как узнали, что я люблю играть в волейбол, мне сразу же составили компанию. Немного я запыхался, а потом, когда отдыхал, Николай и предлагает: «Хочешь бои без правил увидеть?» Я на него удивленно воззрился, а Николай продолжает: «Между собой охранники, которые службу несут, часто так развлекаются». Я сразу начал подозревать, что здесь что-то не так. Вид крови, честно говоря, и драки меня не прельщали, о чем я вежливо и упомянул. Николай на самом деле где-то так и предполагал, сразу отстал. Более того, он и его товарищи отошли от меня, а их место заняла стайка женщин во главе с Лией. Действовали они заодно. Лия щебетала что-то, расспрашивала об Америке, о моих домах, потом предложила мне искупаться в бассейне. Плавать я любил и не отказался от водных процедур, чем порадовал хозяев.

Когда я в обществе Лии совершал заплыв в бассейне, Николай, глядя на меня с третьего этажа особняка, больше напоминавшего дворец, довольно усмехался. В просторной комнате, где он находился, было еще трое его знакомых. Один из них, Нестор Мальковский, сразу заметил, как только Николай перевел на него взгляд:

— Пора звать американца. Время для беседы подошло.

Нестор многозначительно посмотрел на соседей, как бы спрашивая у них поддержки словам. Рядом с ним сидели за столом Маркиян Заславский и Омельян Пустовой, — оба бизнесмены, долларовые миллионеры. Маркиян что-то высматривал на ровной плоскости стола, как будто делал ревизию уборщице, которая кое-где по его видению не стерла пыль, а Омельян что-то напевал, но тихо себе под нос. Он делал вид, что не понял смысл обращенного на него взгляда Нестора.

— Пусть поплавает гость, — бросил через плечо Николай, пристально наблюдая за мной из окна.

— Да не светись ты, герой, — прозвучал голос Маркияна. — Никуда американец не денется. Пусть в обществе Лии поплавает.

Николай хотел что-то возразить, но передумал и отошел от окна. Он присел за стол и пристально посмотрел на компаньонов.

— Американец в карты играет? — поинтересовался Омельян. — Может, покер распишем ближе к вечеру?

— Не похож он на картежника, — высказал мнение Нестор. — Ты на него посмотри. Он же весь в себе. В уме задачи решает. Изобретатель. А какой послужной список?! Лучшие вузы, экспериментальные классы. Не отличник, но явно везде один их первых. Разработка двигателей на новой основе. Кары… Я бы женил его, к примеру, — Нестор на секунду задумался, — на Лие, если она ему нравится. Чем не жених?

— Спешить не надо, — отозвался Маркиян. — Спешка губит результат.

— Сейчас должен Димчик подъехать, — невзначай отметил Николай.

Тишина была ему ответом. Друзья соображали.

— Ты его тоже в дело вводишь? — поинтересовался Нестор.

— Зачем? Из-за долга? — предположил Маркиян.

— Ты же ничего не выигрываешь, — уверил Николая Омельян. — К тому же Димон может и не понять. Оружие в ход его хлопцы сразу пустят. Он смотреть, как добыча мимо него проходит, не будет. Тебе нужны проблемы с американцем? Нам — не нужны. Или я не прав?

Вопрос относился к Нестору и Маркияну, которые сразу же заверили Омельяна и Николая в том, что лучше было бы дело со мной иметь без Дмитрия.

— Я пообещал, — слегка развел руками Николай.

— Крепко на тебя уселся Димон, — отреагировал Нестор.

— Да он его запугал, — сделал вывод Омельян.

В это время зазвонил мобильный телефон у Николая, который, хмуря брови, выслушал голос невидимого собеседника и завершил разговор. Подняв взор на компаньонов, Николай огласил: «Лия и американец вылезли из бассейна, сейчас примут душ и прибудут к нам».

— Всенепременно будем ждать, — съерничал Нестор.

Я же тогда, ничего этого не зная, в обществе щебечущей Лии, которая поворачивалась ко мне так, чтобы я лучше рассмотрел все ее достоинства, прошествовал в душ и переоделся, после чего меня пригласили для деловой беседы.

Солнце тогда, устав от долго дня, неторопливо начинало клониться к закату. Было тихо. Шалунишка ветер, присмирев к концу дня, уже не теребил листву деревьев, тени от которых становились все длиннее. На небе — ни облачка. Воздух свеж. Пахнет скошенной травой и каким-то неведомым ароматом степи. Мне бы радоваться: рядом красавица идет, меня развлекает, угощают по высшему разряду, а сердце бьется тревожно…

Как только я помылся, вдруг Игорь объявился. Он даже слугу опередил, которого прислали передать мне приглашение подняться вверх для беседы. Мой телохранитель слегка нахмурил брови, снова показал мне жест, означающий крайнюю степень опасности, и сказал шепотом: «Будь внимателен. Что-то замышляется». Я подъемом головы спросил его, мол, что, но Игорь только вздохнул и буркнул:

— Не знаю. Нас только двое. А здешних — почти три десятка, не считая тех, кто рядом.

— Охранников? — не поверил я.

— Гостей я не считаю.

Первым побуждением было сразу собраться и уехать, но так не поступают. Хозяева все-таки старались. Верх неуважения не пойти им навстречу…

— Машину наготове держи. Пусть водитель ее так припаркует, чтобы можно было сразу выезжать.

Игорь кивнул. В его глазах мелькнуло удовлетворение. Я отметил, что Игорю все меньше здесь нравилось. Честно говоря, мне тоже, но я уже тогда стал заложником обстоятельств. Не пойти и не побе

...