автордың кітабын онлайн тегін оқу  Туман

Светлана Ованесян

Глава 1. Артём

Он даже не успел закрыться. Удар пришёлся в скулу и скользнул по носу. Воробей, худой и долговязый, всегда бил по лицу. Во рту у Артёма сразу стало горячо. Он попытался выплюнуть густую жижу. Но эффектного плевка, как у Валерки, — сквозь зубы и с лёгким присвистом — у него не получилось. Вязкая кровавая слюна медленно стекла по подбородку. Артём хотел вытереть её ладонью, но в ту же минуту получил ещё один удар — в солнечное сплетение. Это был Оса, Толька Осипов. Маленький, плотный, как баскетбольный мяч, он, как всегда, работал в нижнем ярусе.

Артём охнул от неожиданности и сел. Он прикусил губу, зажмурился, чтобы сдержать слёзы. Но не помогло. Когда он открыл глаза, слёзы просто брызнули фонтаном. А сквозь расплывающуюся пелену Артём увидел Валерку. Тот спокойно наблюдал за дракой, и если делал шаг влево или вправо, то лишь для того, чтобы выбрать лучший ракурс для съёмки.

— Хватит. Пошли, — лениво сказал он, выключил телефон и сплюнул красиво, как умел только он.

Воробей резко занёс кулак, и Артём инстинктивно вжал голову в плечи в ожидании нового удара. Но под взглядом Валерки Воробей опустил руку и только пнул носком ботинка песок, с ног до головы обдав Артёма грязным крошевом вперемешку с окурками и засохшим птичьим помётом. Все трое ушли, не оборачиваясь.

Артём сначала провёл языком по зубам — вроде все целы. Поднялся. Отряхнул одежду, но стало только хуже: грязь ещё больше размазалась на заляпанных кровью футболке и джинсах. Подобрал рюкзак. Одна лямка была оторвана с мясом. Мать будет причитать: «Год только начался. Я же просила быть аккуратнее…» — и всё в таком духе. Артём закинул рюкзак на одно плечо и поплёлся домой.

Баська, дворняжка, снова увязалась за ним. Артём пару лет назад вытащил собаку буквально из-под колёс внедорожника, а после ещё целый месяц лечил её ушибленную лапу. Баську подкармливали во дворе и почти не обижали, но Артёма она выделяла среди прочих: провожала его до самой школы и встречала после уроков.

Сегодня она где-то задержалась по своим собачьим делам, иначе обидчикам Артёма наверняка тоже досталось бы. Мальчик потрепал дворнягу за ухом. Та лизнула ему ладонь и выжидающе посмотрела в глаза.

— Ты только о еде и думаешь, — невесело произнёс Артём и снял с плеча рюкзак.

Собака встала на задние лапы и прерывисто задышала, высунув язык. Артём надорвал упаковку с собачьим кормом, отсыпал попрошайке две пригоршни прямо на бордюр. Та принялась есть, а мальчик снова закинул рюкзак на плечо и пошёл домой.

С чего всё началось, наверное, никто, кроме самого Артёма, уже и не помнил. Он учился в этой школе с первого класса. Не сказать, что с кем-то особо дружил, но и не враждовал. Это случилось позже. Сначала были вроде как случайные тычки: типа локтем задели или подножку для смеха подставили. Но со временем конфликт стал открытым и жёстким. До крови. И ладно бы бились один на один… Хуже всего, что с недавних пор Валерка стал всё снимать на телефон.

В классе с Валеркой предпочитали не связываться. Было в нём что-то, что заставляло относиться к нему если не с уважением, то с осторожностью. Немногословный. И взгляд уверенный. Даже Светка Кузнецова — отличница, выскочка, староста и активистка — даже она побаивалась Валерки. Кузнецова была правой и левой рукой их классной, Анны Захаровны. Журнал принести из учительской — Светка, кому-то что-то передать — тоже она. Лучше неё никто не мог быстро и в срок собрать деньги на шторы, учебники или какую-нибудь экскурсию. Даже мамаши из родительского комитета почти все вопросы решали через Свету. Кузнецова важничала, говорила со всеми, кроме своей подружки Соньки Абрамян, как с какими-то недоумками. Но если нужно было сказать что-то Валерке, она долго готовилась, волновалась и потом, запинаясь и краснея, извиняющимся тоном, не глядя в глаза, говорила: «Мы тут… нам здесь через два дня… не мог бы ты…» Артём никак не мог понять причину её временного косноязычия. У доски шпарила как заведённая: вытягивалась в струну и смешно поднимала подбородок, наверное, чтобы слова не задерживались в горле, — а с Валеркой двух фраз связать не могла.

Валерка появился в их классе года три назад. И почему-то не в сентябре, как это обычно бывает с новенькими, и даже не в начале четверти, а, кажется, в феврале. Как-то сразу он подчинил себе почти весь класс. А Воробей и Оса стали его верной свитой: охраной, оруженосцами и беспрекословными исполнителями. До Валерки они были совсем незаметными. Так, иногда пакостили исподтишка, особенно Воробей. Больше, конечно, тренировались на девчонках. То карандаш сломают, то расстёгнутый ранец «нечаянно» уронят и хохочут, пока Маринка или Жанна по всему классу собирают из-под парт и в проходах не только книжки-тетрадки, но и другие девчачьи штучки: бусики, брелоки в виде пупсов или мелочь для завтрака в школьном буфете.

С приходом Валерки Воробей, который на самом деле был Жоркой Воробьёвым, и Оса почти сразу изменились. Даже во взгляде, когда они опускались до общения с остальным классом, появилось что-то от их повелителя. С Валеркой же они говорили подобострастно, как и полагается разговаривать с королём.

Артём считал, что всё началось в пятом классе, ближе к концу учебного года (да, кажется, была середина апреля), когда он в очередной раз опоздал на первый урок. Он уверен: если бы мать тогда не упрямилась и купила бы ему мобильный — ведь почти у всех в классе они были, — ничего бы не произошло. А она плела какую-то чушь про радиацию, про зрение и в своих фантазиях видела его уже наркоманом. «Мы же жили без телефонов — и ничего, мир не рухнул», — этот последний аргумент бесил Артёма больше всего.

Был бы у него телефон, можно было бы поставить будильник на повторный сигнал. И тогда бы он наверняка проснулся. Может, ему даже позвонили бы и предупредили. Но какой смысл думать, как могло бы всё сложиться, если случилось то, что случилось.

Мать, как всегда, в полвосьмого, стараясь не разбудить сына, осторожно прикрыла за собой входную дверь и убежала на работу. Артём сквозь сон услышал её удаляющиеся шаги. «Ещё целых полчаса», — подумал он и мгновенно отключился. Сон, который приснился ему в то утро, до сих пор стоял перед глазами в мельчайших подробностях. Как будто шёл Артём по центральной городской улице, а потом свернул в незнакомый переулок, зашёл в какой-то дом, и всё! Выхода просто не было. Лестница, которая, согласно логике, должна была вести наружу, заканчивалась глухой стеной. Рядом был какой-то кошачий лаз, через который Артём никак не мог пролезть, хотя очень старался.

И в ту секунду, когда он ногами вперёд протиснулся наконец по пояс, зазвонил будильник. Разве можно было прерваться на этом месте?! Короче, Артём проспал. Проснулся уже около девяти. К началу первого урока всё равно опоздал. Поэтому он оделся, умылся, поел вчерашней жареной картошки прямо из сковородки, не разогревая. И побежал коротким путём в школу. Ко второму уроку он наверняка успевал. Главное, сочинить правдоподобную легенду для тёти Гали, школьного сторожа.

— Чего стучишь? — прогудела она из-за застеклённой двери.

— Тёть Галь, я за спортивной формой бегал.

— Врёшь, негодник, ты только что пришёл.

— Тёть Галь, ну как же? Я же с вами поздоровался утром, и вы на меня ещё накричали.

— Да?! — тётя Галя задумалась. Вроде было такое. Кричала. Но на этого ли?! — А не врёшь? — с подозрением спросила она.

— Честное слово! — Артём поднял вверх сжатый кулак.

— Ну, иди, — впустила она его.

Артём взбежал на второй этаж и на цыпочках шмыгнул в туалет, забрался в кабинку и стоял так несколько минут, придерживая дверь с сорванной щеколдой. Надо было дождаться перемены, а дальше смешаться с толпой и, не вызывая подозрений, войти в класс.

Как только прозвенел звонок и школа сотряслась от топота и нарастающего гама вырвавшихся на волю учеников, Артём вылез из своего укрытия и, увлекаемый общей волной, направился к своему классу.

Когда он вошёл в кабинет, Анна Захаровна была уже там. Судя по прямой спине, классная была не в духе. Сидела за учительским столом и чересчур сосредоточенно заполняла журнал. Она отвлеклась только на секунду, неприязненно взглянула на Артёма и сухо поздоровалась. Мальчик напрягся. Нет, настроение класрука было вовсе ни при чём. Как получилось, что Артём пришёл раньше остальных?! Эта мысль не давала покоя, но не спрашивать же учительницу. Пришлось сесть за парту, достать из ранца учебник и начать повторять.

Звонок прозвенел, но в класс так больше никто не пришёл. У Артёма к горлу подкатил неприятный комок.

Анна Захаровна резко захлопнула журнал, встала из-за стола и, стуча каблуками, подошла к единственному ученику.

— Где все? — спросила она, глядя Артёму прямо в глаза.

Тот смутился, встал навытяжку.

— Ну, я жду, — русичка сверлила Артёма взглядом.

— Не знаю, — тихо ответил он.

Оказалось, что грубить и говорить вызывающе легко, только когда за спиной весь класс. А так, наедине, даже не знаешь, что сказать, чтоб и остальных не подставить, и себе не навредить.

Анна Захаровна молча развернулась и, печатая шаг, направилась к своему столу.

— Ну что ж, проведём перекличку, — сказала она и раскрыла журнал. — Абрамян, — учительница обвела глазами пустой класс, — отсутствует. Аверьянов, — она снова выдержала паузу, — отсутствует.

И так до последнего номера. Всем двадцати семи она засчитала отсутствие. Потом как ни в чём не бывало объяснила единственному присутствующему новую тему. А потом так же обыкновенно вызвала его к доске.

В тот день Артём получил заслуженную четвёрку. Но лучше бы он этого не делал. Лучше бы он тогда вообще не проснулся! Лучше бы он сломал ногу по дороге. Или тётя Галя не пустила бы его в школу. В общем, было бы лучше, чтобы этого дня не было совсем. Потому что назавтра случился худший день в жизни Артёма.

Он стоял в плотном кольце обступивших его одноклассников. Каждый считал своим долгом высказаться по поводу его поступка. Артём слушал, опустив голову. Он пытался что-то вставить в своё оправдание, но ему не дали такой возможности. Когда обвинения закончились, вперёд вышла Светка и вынесла приговор:

— Предательство не прощается! Мы объявляем тебе бойкот!

Вряд ли кто-то в классе имел достоверное представление о значении этого слова. Но этот метод наказания любила применять их классная. Сначала и правда это действовало. Виновного игнорировали, от него отсаживались. Но день-два — и всё забывалось. Позже слово «бойкот» вообще потеряло для ребят какой-то смысл.

Однако сейчас его звучание и та решимость, с которой оно было произнесено, вызвали среди ребят бурю одобрения. Они брезгливо расступились, чтобы даже не дышать одним воздухом с предателем.

Артём, как побитый и оплёванный, прошёл по коридору позора под улюлюканье одноклассников. Он сел на своё место, а Сонька Абрамян, которая с начала года сидела с ним, демонстративно пересела в другой конец класса.

В тот день дома Артём ревел как девчонка. Прямо в ботинках и куртке он лежал на диване лицом вниз и выл от бессилия и несправедливости.

«Но тогда ещё не били», — подумал он, поворачивая ключ в замке.

Глава 2. Валерка

— Хватит, пошли уже, — сказал Валерка и красиво, как это умел только он, сплюнул сквозь зубы.

Воробей ещё раз для порядка пугнул хватающего ртом воздух Артёма, развернулся и пошёл вслед за своими приятелями. По пути они не разговаривали. Так, перекинулись парой незначительных фраз.

Воробей дёрнул Осу за рукав. Тот обернулся: «Чего тебе?»

Воробей глазами показал на Валерку, но тот как будто и сам всё понял, потому что, не глядя в их сторону, сказал: «Сегодня никуда не идём. Мне домой надо». Толька Осипов многозначительно посмотрел на Воробья и молча пожал плечами. На перекрёстке ребята пожали друг другу руки и разошлись.

Валерка хоть и сказал, что ему нужно домой, на самом деле идти туда совсем не хотел.

***

С тех пор как они три года назад пере­ехали в этот район, ему никогда не хотелось идти домой. Он специально после уроков придумывал разные причины: посидеть с приятелями в беседке недалеко от школы, купить каких-нибудь чипсов и громко хрустеть ими в парке, задевать проходящих мимо девчонок (особенно тех, что шли в одиночку), громко смеяться над плоскими шутками Воробья. Или, как сегодня, в очередной раз напомнить Березину, что он ничтожество. И всё потому, что совсем не хотелось идти домой.

Воробьёв и Осипов ему давно надоели. То ли он перерос их, то ли они поглупели, но общаться с ними Валерке хотелось всё меньше и меньше. Он часто без причины орал на них, раздражался по любому поводу. Все разговоры сводились к «пойдём посидим». Валерке становилось с ними скучно, поэтому он придумал развлечение — снимать всё на телефон. Приятели уламывали его выкладывать ролики в сеть: «Знаешь, сколько просмотров будет?!» Но он не соглашался. Сам не знал почему.

Вначале, когда он перешёл в новую школу, в середине года… Нет, когда его насильно перевели. Потому что они так решили! Потому что его никто не спросил, как будто он — пустое место. Захотели — родили, захотели — отказались. Думают, что ему нужно вот это всё!

Три года назад — кажется, была осень; точно, ещё до Нового года, — он сидел в их кухне, поменьше и поскромнее, чем сейчас, и пил молоко. Мама села напротив и молча смотрела на него. Валерке даже стало не по себе от её пристального взгляда.

— Мам, ты чего? — спросил он, чуть не поперхнувшись.

— Валерик, мне надо с тобой поговорить.

Мальчик допил молоко, поставил пустую кружку в мойку, снова сел на место и вопросительно уставился на маму.

— Мы… — она немного замялась, потом продолжила: — Мы с папой разводимся. — Затем вздохнула и отвела взгляд.

Валерка напряжённо молчал. О чём-то таком он уже давно догадывался. Родители при нём никогда не ссорились, но в последнее время в доме часто было непривычно и даже зловеще тихо.

— Почему? — выдавил он.

— Так получилось, — сказала мама.

— А я?!

— Ты будешь жить с папой. Нам кажется, так будет лучше. Он сможет дать тебе хорошее будущее.

— А я?! — крикнул Валерка. — Вы уже всё решили без меня?! — он вскочил и за­дел ногой стул. Тот с грохотом упал. Но мальчик только с силой лягнул его и убежал в свою комнату...

Валерка хотел уехать к бабушке, но та просто заорала ему в трубку, чтобы не приезжал и сам учился разбираться со своими проблемами. Это был удар посильнее развода родителей. Валерка здорово обиделся. Ведь он всегда считал бабушку своим лучшим другом. Потом отец сказал, что надо её навестить, потому что она болеет. Но Валерка не смог забыть тот разговор. А через два месяца бабушка умерла, так и не увидевшись с ним. Потом был новый дом, папина новая жена и новая школа.

В первый день Валерка приехал в школу с отцовским водителем. У отца была какая-то срочная встреча. Директриса долго изучала документы. Потом подняла взгляд.

— Вы же понимаете, у нас хорошая школа, и мы не берём учеников посреди года, — она постучала карандашом по столу. — Но по поводу вашего сына, — водитель хотел что-то возразить, но она остановила его жестом, — к нам обратились такие люди, что мы должны пойти наперекор нашим правилам. Валерий будет учиться в классе у одного из наших лучших педагогов. Хотя, — она поправила себя, — у нас весь преподавательский состав замечательный.

Валерку, кажется, совсем не занимало происходящее. Он безразлично смотрел по сторонам и мечтал об одном — чтобы всё скорее закончилось.

Наконец директриса вызвала его новую классную руководительницу. Анна Захаровна начала говорить что-то про программу, углуб­лённое изучение и переполненный класс, но, встретившись взглядом с директрисой, замолчала.

— Ну пошли, Михайлов, — сказала она.

Перемена уже закончилась. В тишине пустого коридора гулко звучали их шаги. Это место было очень похоже на его прежнюю школу. Даже стены были выкрашены в тот же серый цвет с точно такими же зелёными треугольниками для красоты. Они прошли весь второй этаж и остановились перед дверью с табличкой «5 „А‟».

— Можно? — Анна Захаровна открыла дверь.

Молодая учительница что-то писала мелом на доске. Все встали.

Классная махнула рукой, чтобы садились.

— Ирина Эдуардовна, у нас новенький, — сказала она и многозначительно приподняла брови. Потом нашла глазами Кузнецову: — Света, занесёшь мне в учительскую журнал после урока.

Высокая девчонка, похожая на птицу, вскочила с места и закивала, готовая не только занести журнал, но и переписать его десять раз от корки до корки, если потребуется.

— Садись, где свободно, — Анна Захаровна неопределённо махнула рукой и ушла по своим делам.

Под любопытными взглядами Валерка пару секунд постоял в нерешительности. А потом собрался с духом и подошёл к парте, за которой сидела девочка. По рядам пронёсся шелест.

— Здесь свободно? — спросил Валерка.

Девочка кивнула.

Он сел рядом, посмотрел, куда можно пристроить ранец.

— Там сбоку крючок, — не глядя на не­го, сказала соседка.

— Ага, спасибо, — он повесил рюкзак и поинтересовался: — А какой сейчас урок?

— Математика, — шепнула она и кивнула на доску, где учительница дописывала условие задачи.

— А-а, — Валерка смутился из-за своей несообразительности.

— Инга, — шёпотом представилась девчонка.

— Валера, — ответил он и вынул из ранца тетрадь и ручку. — Я сегодня без книг. Расписания не знал, — объяснил он.

Инга кивнула и подвинула учебник на середину парты.

На перемене Валерка переписывал из днев­ника Инги расписание уроков, когда к их парте подошёл высокий, на голову выше него, худощавый прыщавый маль­чишка.

— Новенький, выйди, поговорить надо, — сказал он, нарочно поддев ногой Валеркин рюкзак. — Весь проход загородил!

Валера резко встал и пошёл за мальчиш­кой в коридор. За ними увязался ещё один: маленький и круглый. Высокий подошёл к ок­ну, где было не так людно, и без предисловий спросил:

— Ты зачем с ней сел?

— Там было свободно. А что?

Высокий визгливо засмеялся.

— С ней никто не сидит.

— Почему? — не понял Валерка.

— Потому что она вонючка.

— Да? Я не заметил.

— Её мать — уборщица в нашей школе.

— И что?

— Она с матерью туалеты моет после уроков, — маленький хрюкнул от смеха.

— Она изгой, — длинный с удовольствием произнёс это слово. — С ней нельзя сидеть. Кто сядет, тот сам становится изгоем.

— А кто это решает? — прищурившись, спросил Валерка.

— Здесь всё мы решаем, — выпятив грудь, сказал маленький.

— Да?! — усмехнулся Валерка. Сплюнув сквозь зубы, он отступил на полшага, посмотрел ребятам прямо в глаза и сказал чётко и сухо — так обычно говорил его отец: — Я всегда всё решаю сам.

— По-моему, ты не понял, — угрожающе произнёс длинный.

— Я всё понял, — ответил Валерка и пошёл прочь.

Неожиданный удар сбил его с ног. Он тут же вскочил, увидел насмеш­ливую физиономию длинного и со всего маху врезал тому прямо в челюсть. Потом схватил обидчика за руку и заломил её за спину так, что тот присел.

— Пусти! Пусти, больно! — завыл длинный.

Маленький даже не рискнул прийти на помощь. В глазах у Валерки было что-то звериное. Напряжение, копившееся в нём последние месяцы, вырвалось наружу. И если бы не физрук, выскочивший на шум из учительской, длинному пришлось бы совсем плохо. Учитель растащил мальчишек и рявкнул:

— Воробьёв, Осипов, марш на урок! А с тобой потом поговорим, — пригрозил он Валерке.

***

Валерка свернул в переулок, где располагался частный сектор. Дошёл до ворот своего дома и позвонил в домофон. Потом ещё и ещё. Лильки опять не было дома. Пришлось доставать ключ.

Глава 3. Инга