Глава 1

22 апреля 1194 года от Р. Х., Венеция

По устоявшейся доброй традиции в родной порт мы прибыли поздно вечером, чтобы не вызывать ажиотажа на пристани. Несмотря на поздний час, в здании портовых служащих дежурил гонец, который, едва увидев знакомые флаги на верхушках мачт, бросился в глубь города, а уже через полчаса прибыли люди сеньора Франческо, которые занялись разгрузкой людей, последнюю партию которых мы привезли с собой из Сиракуз.

Я стоял на корме и смотрел, как они четко и быстро сортируют семьи по специальностям, сразу рассаживая их по разным лодкам. Во всем этом чувствовался отработанный механизм, поэтому мое беспокойство за прибывающих ремесленников, видимо, оказалось напрасным, партнер весьма щепетильно относился к выполнению взятых на себя обязательств.

Когда разгрузка была окончена, я собрал всех капитанов и повторил условия нашего дальнейшего сотрудничества, ничего не менялось, старая схема с половинным жалованием для матросов и полным для них оставалась в силе и им вполне подходила, поэтому, попросив их завтра заглянуть ко мне в обед, я простился и под охраной десяти солдат отправился домой. Ночная стража, узнав меня, хотела разбудить родителей, но я запретил, сказал, что не стоит их поднимать среди ночи. Зато они подняли на ноги слуг, которые выгрузили мои сундуки с одеждой и книгами, что я успел спасти из горящих церквей. Затем прибежала счастливая и радостная Роксана, которая переодела меня и принесла разогретые остатки еды, оставшиеся от ужина.

— Чего? — с набитым ртом я посмотрел на девушку, которая стояла рядом и пыталась ухаживать за мной.

— Я рада, что снова с вами, мой господин, — она смутилась и опустила взгляд в пол, причем сказала это на винето, пусть и с жутким акцентом.

— Говори лучше на родном, — поморщился я, — как дела? Чего нового?

— Меня добавили к слугам в обслуживание дома, — стала загибать она пальцы, — те, правда, не очень меня любят, из-за того, что я мало работаю по причине своей однорукости, но самым наглым я даю отпор. У ваших родителей все хорошо, каждый вечер за ужином сеньор Энрико рассказывает графине новости о вас, которые до него доходят.

Я хмыкнул.

— И что там были за новости?

Роксана робко улыбнулась.

— Говорят, что вы вместе с императором Священной римской империи разорили всю Сицилию и вывезли оттуда корабли, полные золота и драгоценностей.

— Да уж, — удивился я, — надо поискать их в своем сундуке, может, где-то затерялись.

— Еще он рассказывал, что Папа просто в ярости от происходящего. Он расторг заключенный недавно мирный договор с императором и снова отлучил его от церкви за творимые им бесчинства над католиками и разорение церквей.

— Как хорошо, что я и так уже был отлучен, — спокойно вздохнул я. Девушка смутилась.

— Что?

— Ваш батюшка был в таком прекрасном настроении, что во всеуслышание велел сказать, что ради вас Святой престол сделал исключение.

Я еще более удивленно посмотрел на Роксану, отставив еду.

— Уже становится интересно, продолжай.

— Первой буллой с вас сняли отлучение, а второй снова отрекли за содеянное на Сицилии, и все в один и тот же день, — улыбнулась она, — я лично видела, как многие прихожане в церкви улыбались, услышав такое.

— Ой, чувствую, скоро явится кардинал по мою голову, — не разделил я ее веселья, — надо будет подарков приготовить.

Роксана, видя, что я встаю, помогла мне раздеться и уложила в кровать, заботливо сложив грязные вещи и убрав со стола остатки ужина. Перед уходом она перекрестила меня и затушила свечи.

***

Проснулся я от того, что меня душили. А когда от испуга открыл глаза, увидел, что это матушка решила задушить меня в своих объятьях. Рядом стоял отец, весело улыбаясь, видя, как я пытаюсь вырваться из кольца ее рук.

— Мама! — я наконец смог освободиться. — Вы уже должны были привыкнуть к постоянным уходам и возвращениям своего блудного сына.

— Витале! — возмутилась она. — Была бы моя воля, я не выпустила тебя за порог дома, пока тебе двенадцати лет не исполнилось бы. До сих пор удивляюсь, что вы с отцом полностью игнорируете мое мнение в вопросе твоих далеких отлучек.

— Тогда, наверно, не стоит тебе говорить, что вскоре я хочу отправиться искать новые земли и страны по морю? — я задумчиво почесал затылок, за что удостоился грозного восклицания и еще более крепких объятий.

— Ты серьезно? — отец присел рядом с мамой.

— Да, ты, наверно, знаешь о тех людях, которых заселяют рядом с Арсеналом, людях сеньора Франческо?

— Кто не слышал, — хмыкнул он, — многие дома, едва узнав, кого и в каком количестве ты привез, захотели их перекупить, только твой компаньон дал вполне четкий ответ по этому поводу. Привлекали даже меня, как дожа, чтобы заставил тебя и его поделиться мастеровыми.

— Хрен им, — я покачал головой, — из всей этой истории я не вынес ничего, кроме людей. Все деньги ушли на содержание семидесятитысячной армии наемников и доли Генриха VI.

— Какой армии? — отец недоверчиво на меня посмотрел. Пришлось повторить.

— Мой милый Витале, — захохотал он, — тебя в очередной раз надули. Столько невозможно собрать, даже если все свободные рыцарские и наемные отряды всей Европы съедутся в одно место.

— Но как так? — не понял я причины его недоверия. — Капитаны давали мне штатные ведомости, я лично смотрел строй, там было примерно столько же, сколько и в заявленной численности.

— Рассказываю, — он, улыбаясь, покачал головой, — как ты знаешь, каждый такой отряд сопровождают обозы с проститут…

Увидев осуждающий взгляд супруги, он закашлялся.

— В общем, с женщинами низкой социальной ответственности, различными нищими, приблудными бродягами и беспризорными детьми.

Я кивнул, поскольку и правда видел обозы, шедшие позади большинства наемных отрядов.

— Ну вот, на время строя их всех одевают в подобие брони и выставляют в задние ряды, чтобы создать иллюзию кучности для заказчиков. Так что реальная численность таких отрядов сильно завышена, а всю полученную разницу от оплаты капитаны кладут в свой карман.

Меня такие новости смутили.

— Сколько же там тогда было?

— Ну, дай бог, чтобы собралось двадцать пять-тридцать тысяч, — прикинул он, — я до сих пор удивлен, как вы с императором смогли управлять таким количеством разномастного сброда.

— Хм, — смутился я, — как бы это сказать, он не совсем по своей воле во всем этом участвовал.

— В смысле? — На мне остановились взгляды родителей.

— Ну, там так все запутанно началось, — стал юлить я, но отца было не провести.

— Витале! Говори как есть!

Пришлось выложить правдивую версию произошедших событий, ввергая обоих родителей в полную прострацию.

— Об этом никому не рассказывай, — сразу предостерег меня Энрико, — император тоже не дурак и будет придерживаться официальной версии событий, что это он захватил Сицилийскую корону. Но врага ты себе, конечно, нажил знатного. Очередного. Нельзя выбирать кого-то помельче? Герцога какого-нибудь? Или на худой случай графа? Почему у тебя все время во врагах короли да императоры?

— Был у меня один враг, граф, кстати, — вздохнул я, — но поперхнулся золотом и скоропостижно скончался.

Мама посмотрела на отца, он на нее.

— Дорогая, думаю, тебе эти подробности знать точно не нужно.

Графиня поднялась и перед уходом напомнила:

— Жду вас за завтраком.

Мне же пришлось подробно рассказать все отцу, не забыв упомянуть и предысторию нашего конфликта и то, как он меня оскорбил перед всем императорским двором.

— Молодец, — Энрико покачал головой в восхищении, — жестоко, конечно, но зато теперь следующий, кто решит бросить тебе вызов, дважды подумает об этом.

— То есть ты не сердишься? — не понял я.

— Я? Сержусь на тебя? За что? — удивился он. — Это было пусть не единственное, но абсолютно правильное решение. Он тебя прилюдно оскорбил, ты его также наказал. Такой урок быстро запоминают, лучше любых уговоров.

— Фух, тогда маме ничего не рассказывай, — облегченно выдохнул я, — она у нас очень уж впечатлительная.

— Ей не расскажу, а вот во дворце поделюсь с некоторыми, — он хитро улыбнулся, — которые уж чересчур стали испытывать мое терпение.

— Это кто такие смелые? — удивился я.

— Генуэзские послы, — скривился он, словно от зубной боли, — ты же знаешь, у нас постоянные столкновения из-за зон влияния, но последнее время они обнаглели уже окончательно. Задерживают и досматривают наши суда, требуют отдать часть торговых факторий в Византии и Египте.

— Хм, я подумаю, что с этим можно будет сделать, — нахмурился я.

Отец рассмеялся и поднялся с кровати.

— Ну, попробуй, а пока идем завтракать, а то мама уже наверняка заждалась нас.

— Я спущусь через десять минут, как только приведу себя в порядок, — я позвал служанку.

— Хорошо, — он наклонился и неожиданно обнял меня, — ты с утра опять ускачешь в дом Бадоэр?

— Да, нужно проследить, как устроили людей, узнать, в чем они нуждаются, определить фронт работ и прочее, — согласился я.

— Тогда жду тебя вечером, расскажешь подробно о своих приключениях. Святейший отец просто в ярости от произошедшего, — хмыкнул он, — гонцы с ног сбились, таская мешки яростных писем к разным правителям и буллы отлучений от церкви.

— Уже рассказали касательно моей особы, — нахмурился я, поднимаясь с кровати, видя, что в дверях почтительно склонилась Роксана, ожидая, когда мы закончим разговор.

— О да, — Энрико, наоборот, улыбнулся, — во дворце мы славно посмеялись над этим.

Затем он, вспомнив, легонько ударил себя по лбу.

— Совсем забыл, тебе пришло письмо от королевы-матери Англии. Забери его у меня вечером.

— Ты ведь все равно его прочитал, — хмыкнул я, — что пишет? Согласен Ричард помириться и принять мою помощь?

— Нет, наоборот, ответил, что единственная помощь, которую он ждет от тебя, — это согласие держаться как можно подальше от него и от Англии, — продолжил веселиться отец.

— Хам неблагодарный, — возмутился я.

Отец, посмеиваясь, пошел вниз, я же отдался руке служанки, которая, действуя своей неподвижной конечностью как рычагом, споро помогла мне надеть чистые вещи.

***

— Доброе утро, сеньор Франческо.

Слуги без всяческих проволочек пропустили меня к нему прямо в спальню. Явно на это было дано специальное указание, поскольку обычные гости могли дожидаться только в прихожей, когда хозяин соизволит спуститься.

— Прости, что в таком виде, — зевнул он, спуская ноги на толстый персидский ковер и запахивая халат, — но у тебя ужасная привычка будить меня по утрам.

— Дела, — я развел руками, — рассказывайте. Когда пойдем смотреть, как устроены люди? Рассчитаны сметы на постройку отдельных домов?

— Подожди, не так быстро, — он, все еще зевая, обошел стол и упал на кресло. — Витале, ну что тебе стоило приехать на два часа позже?

Я едва не зарычал от его медлительности, поскольку во мне бурлила энергия.

— Ладно, ладно, позавтракать-то хоть мне дашь? — спросил он.

— Конечно, я же не изверг какой, — согласился я.

Он позвал слуг и, пока они его одевали, партнер стал рассказывать, что временно все приезжие живут в четырех больших деревянных бараках, но он нанял цеха как местных каменщиков, так и рабочих из наших невольных гостей, и теперь ударными темпами вместе со строящимся высоким каменным забором, окружающим кольцом поселение, росли однотипные каменные дома, вытянувшиеся в восемь улиц и аллей.

— Подвоз продуктов пока обеспечен за наш счет, но я всем подробно объяснил, что, как только прибудешь ты и будут готовы рабочие площади, они займутся тем же делом, которым занимались и до произошедших событий, — закончил он, — не переживай, я сделал все по твоим инструкциям.

— Благодарю вас, — я даже немного смутился, поскольку он весьма элегантно уколол меня, а ведь и правда, он пока не давал повода усомниться в себе.

— Прошу, — он, полностью одетый в костюм на выход, позвал меня за собой.

Глава 2

Мы переместились в обеденный зал, куда вскоре слуги стали заносить разнообразные кушанья, я же, поскольку поел дома, отщипывал лишь кусочки фруктов.

— Ты все еще настаиваешь на увеличенной цепочке производства? — спросил он, промачивая губы салфеткой. — Я говорил на прошлой неделе со своими знакомыми мастерами, они утверждают, что можно сильно упростить и облегчить производство задуманного тобой.

— Да, сеньор Франческо, — вздохнул я, — у нас будет огромное, крайне неэффективное производство, и все только по одной причине — нельзя допустить утечки полного производственного цикла всего, чем мы будем заниматься. А попытки перекупить или выкрасть мастеров обязательно будут, как только наши товары начнут расходиться по Европе.

— Кстати, мне, как твоему компаньону, это тоже интересно, — улыбнулся он, — может, посвятишь в свои планы?

— Конечно, сейчас можно. Первым делом, как я уже говорил раньше, мне нужен корабль. А для этого будем выплавлять нужный мне металл и сплавы, нам потребуется много всего разного. Второе — строительство этого судна будет происходить по моим лекалам и чертежам. Третье — подготовка особенного такелажа и парусов. Четвертое — литье пушек. Пятое — заготовка пороха.

— Так погоди, погоди, — он замахал руками, — каких пушек, какого пороха? Это ведь секреты китайских правителей, насколько я помню, они запрещены к вывозу из страны!

— Именно потому, что все тайное когда-то становится явным, мы и будем делать так, чтобы каждый следующий цех не знал секретов предыдущего, — ответил я с хитрой улыбкой.

— Да уж, — он отставил бокал с вином, задумавшись, — как-то много всего сразу. Я потому хотел предложить тебе вариант добавить в наш союз одного толкового человека.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Что я слышу, сеньор Франческо? — удивился я. — Вы правда хотите посвятить постороннего человека во все, что мы планируем?

— Для начала, конечно, не во все, — мягко ответил он, — но, видишь ли, тот человек, за которого я ручаюсь, давно обивает пороги моего дома, прося познакомить с тобой. Он, как бы лучше выразиться, твой поклонник.

— Почему тогда вашего, а не моего? — удивился я. — Он, судя по всему, из очень знатной семьи, если вы его рекомендуете.

— И невероятно опытный моряк, — поднял вверх указательный палец партнер, — я поэтому и не стал говорить ему окончательное «нет», не посоветовавшись с тобой.

— Моряк, — я почесал затылок, — да еще и очень опытный, такой бы мне, безусловно, пригодился.

— И не просто моряк, — собеседник еще больше подлил меда, — капитан, владелец пятидесяти галер.

— Чего это за человек-то такой?! — я недоуменно посмотрел на сеньора Франческо. — Зачем такому вообще понадобились мы?

— Ну, начнем, пожалуй, с того, — взрослый хитро прищурился, — что его дом не очень ладит с вашим.

— Опять?! Еще одна кровная вражда? — испугался я, вспомнив реакцию родителей на первое подобное мое знакомство.

— Нет, в отличие от моего дома, у вас неплохие отношения, можно сказать, только сильно прохладные, — улыбнулся он, — твой дядя Андреа, будучи молодым и весьма горячим в то время, соблазнил троюродную племянницу главы их дома. Штраф, конечно, был выплачен, девушку быстро убрали в монастырь, но осадок от его поступка остался. С тех пор всяческие взаимоотношения двух домов прекратились, хотя до смертоубийства дело и не дошло.

— Все еще не понимаю, почему и зачем именно он? — не понимал я. — Положительный момент в виде опытного капитана я уже принял.

— У него есть одна страсть, которую никто с ним не разделяет, — сеньор Франческо загадочно описал кистью руки неизвестную фигуру в воздухе, — он просто невероятный любитель всего нового и неизведанного. Он один из немногих, кто оплыл все доступные места, но ему этого мало, он хочет новых земель и открытий. Ради этой своей страсти, пожалуй, заключит договор и с дьяволом. Как, в общем-то, могу и я, только из-за денег.

Он хмыкнул на последнем предложении.

— Тут мы с вами невероятно схожи, потому и подружились, но все же каким боком тут мы? — нахмурился я. — Или вы проболтались о нашей затее, судя по контексту вашего весьма длинного предисловия?

Сеньор Франческо отвел от меня смущенный взгляд.

— Да, часть моей вины в этом есть, — признался он, — но и ты, Витале, со своими приключениями подтолкнул его к нам тоже. К твоему отцу он, конечно же, не пошел, а поскольку все знают, что мы с тобой в весьма близких отношениях, он и явился ко мне.

— Хватить юлить, сеньор Франческо, что вы ему сказали?!

— Ну, как-то в разговоре случайно вырвалось, что мы бы не прочь побывать за горизонтом, дальше того, куда плавают сейчас, — смущенно ответил он, — и почти сразу понял, что сделал это зря. Бертуччи при этих словах вцепился в меня, словно боевой пес, и с тех пор нет мне от него покоя.

— А почему вы решили, что ему можно доверять?

— Я крепко дружил с его братом, а тот всегда брал его с нами во все игры, — тяжело вздохнул он, — так что, можно сказать, он вырос рядом со мной. Я, как никто, знаю все о нем и его способностях. Его слово такое же нерушимое, как и мое.

— Да уж, сеньор, задали вы мне задачу, — я почесал затылок, — и хочется, и колется. Из меня посредственный моряк, так что мнение специалиста мне бы точно пригодилось.

— Давай сделаем так, я его позову, ты просто с ним поговоришь? — предложил он. — Сам и решишь без всяческого давления с моей стороны. Хотя, если честно, мне бы очень пригодились возможности его дома. Сейчас многое из того, чем ты меня озадачиваешь, решить собственными силами бывает проблематично.

— Вы так говорите, словно он глава этого дома, — ухмыльнулся я, наткнувшись на серьезное выражение его лица.

— Ну, не глава, — он пожал плечами, — но первый наследник. Глава, как ты понимаешь, и был, собственно говоря, моим другом. Хотя почему был, мы до сих пор очень плотно сотрудничаем, помогая друг другу в делах.

— Да уж, — протянул я, — час от часу не легче. Как отцу об этом буду говорить? И так он на вас косо смотрит. Спрашивая, почему не пользуюсь возможностями нашего дома. Двести лет вражды нельзя перечеркнуть за пару лет.

Сеньор Франческо философски развел руками.

— Ну так как?

— Хорошо, я поговорю с ним, — у меня и выбора-то не было большого, к тому же я ничего не терял.

***

Спустя час мы отправились в инспекционную поездку, а он послал курьера к этому своему знакомому, которого предлагал нам в компаньоны. Глава дома не обманул ни в чем. Начавшие привыкать к новым реалиям жизни жители занимались в основном тем, что помогали в строительстве новых собственных домов и забора, который отделит поселение от основного города. В конце дня велся учет того, кто что сделал, и выдавалась заработная плата. Были и лентяи, конечно, которые быстро начинали заниматься делами при появлении вооруженных отрядов в цветах дома Бадоэр, что присматривали за порядком, но в целом все было более-менее упорядочено и в слободке кипела жизнь. Люди видели, на что они работают.

Я, осматривая стройку, давал указания, делал замечания, а стоявший рядом с нашими паланкинами писарь все фиксировал. Закончив, собственно говоря, с домами, мы переехали в промышленную зону, где строились кузни, плавильни и все необходимые мне для технологических процессов мастерские. Кое-что я, конечно, собирался закупать, например, строевой лес и руду, но большую часть собирался производить сам, поскольку на настоящее время аналогов этой продукции не было, и я сильно надеялся, что и не появится. Именно для этого и предпринимались такие беспрецедентные для этого времени меры безопасности.

— Через неделю будет все готово, сеньор Франческо, — перед нами поклонился глава цеха каменщиков нашего города, — мы идем согласно вашему графику.

— Хорошо, я доволен, — небрежно отмахнулся партнер, обращаясь ко мне, — осталась только мастерская для литья колоколов. Поедем смотреть?

— Конечно, — кивнул я, — ради этого пришлось выкрасть десять мастеров из аббатств. Жаль будет, если мой труд окажется напрасен.

— Хоть убей меня, но не понимаю, зачем они тебе понадобились, — не понял он, — если нужны колокола, заказал бы их у наших. Справились бы быстрее, и точно не так дорого бы вышло. Этих сначала пришлось уговаривать, еще и выполнять их требования, а они, как ты понимаешь, были весьма завышенными.

— Надеюсь, и альтернативу вы не забыли упомянуть?

— Конечно, парочка самых строптивых отправилась на небеса, весьма болезненным способом, остальные же решили, что и наше предложение ничуть не хуже того, что у них было раньше, — усмехнулся собеседник.

Вскоре я убедился, что действительно люди, помогающие нанятым нами каменщикам устанавливать себе мастерскую, не выглядят подневольными, ну, или, по крайней мере, это хорошо скрывают.

— Для них, кстати, пришлось заложить небольшую церковь, — сеньор Франческо показал на каменный фундамент, который окружал мастерскую, — надеюсь, к зиме управимся, они не хотят себе отдельных домов, готовы жить в кельях в этой самой церкви, хотя будут они, судя по размерам, весьма скромными.

— Да нам все равно, лишь бы работали и не ныли, — отмахнулся я.

— Вот и я, Витале, рассудил точно так же.

Когда осмотр был окончен, он предложил пообедать у него, на что я, конечно, согласился. Правда, едва мы добрались до его дома, оказалось, внутри нас уже ждут.

Сеньор Франческо вошел в зал и при виде высокого, красивого, статного и гибкого, как лоза, мужчины лет двадцати пяти первым раскинул руки.

— Бертуччи! Рад тебя видеть, друг мой, — он обнял его и что-то прошептал на ухо. Потому что, когда они закончили приветствия, гость повернулся ко мне, смотря глазами, полными надежды, мне даже стало как-то не по себе.

— Синьор Витале Дандоло, позвольте представить вас моему другу и очень надежному партнеру Бертуччи Контарини.

«Контарини! Святая Дева Мария!» — пронеслась в голове паническая мысль, поскольку я неоднократно слышал об этом доме и отец был крайне негативно к нему настроен.

Тем не менее я вежливо раскланялся с молодым мужчиной в полном расцвете сил. Одетым, нужно сказать, со вкусом.

«Девицы при виде него, наверняка тают словно воск», — даже с какой-то завистью подумал я, смотря на его правильные, красивые черты лица и стройную, подтянутую фигуру.

— Господин, — перед хозяином склонился камердинер, — сеньорита Анна спрашивает вашего разрешения присоединиться к вам за столом.

Сеньор Франческо посмотрел на меня, давая мне выбор. Я подумал, что, поскольку за столом будем разговаривать в основном о делах, лишние уши ни к чему.

— Я бы предпочел мужскую компанию, — спокойно ответил я, замечая, что от второго гостя не утаился наш обмен взглядами с хозяином дома.

— Оповестите дочь, чтобы она пообедала со своими подругами, — сеньор Франческо повернулся к слуге, и тот низко поклонился в ответ.

За богато накрытом столом мы принялись пробовать шедевры повара, который трудился на семью Бадоэр, а конкретно на его главу, который очень любил вкусно поесть, что, собственно говоря, было видно по его габаритам.

— Очень вкусно, сеньор Франческо, — не переставал я хвалить хозяина после каждого нового блюда. Ему нравилась эта похвала, поскольку он и правда трудился, составляя меню для себя. Здесь были собраны различные вкусы, традиции разных стран и народов прямо чувствовались в каждом блюде, и это правда было в высшей степени шикарно. У себя дома мы предпочитали пусть и обильную, но более простую еду, он же ел так каждый день.

— Вы меня так избалуете, что буду приезжать к вам теперь постоянно, — с трудом отодвинул я какую-то невероятно вкусную тушку птицы, — уф, сейчас лопну.

— А ты, Витале, и приезжай, — вполне серьезно ответил он. — Анна нос воротит от многих блюд, ей больше фрукты подавай, так что мне не с кем разделить радость от хорошей еды. Только Бертуччи изредка навещает меня, но из него почти такой же едок, как и из дочери.

Молодой мужчина, который спокойно ел всего понемногу, и правда был весьма скромен в гастрономических пристрастиях. Он весело улыбнулся в ответ на эти слова.

— Зато, дядя Франческо, я поставляю вам многое из того, что есть на этом столе, уже за это вы меня любите.

— Да? — удивился я, поворачиваясь к нему. — Откуда же столько необычностей?

— Константинополь, Александрия, Египет, Испания, Германия, Англия, Венгрия, Литва, Русь, — быстро перечислил он, — и это только основные мои поставщики.

— Сеньор Франческо говорил, что вы хороший моряк? — закинул я пробную удочку.

— Не хочу говорить о себе, что сильно хорош, — он открыто мне улыбнулся, — лучше спросить об этом у моих знакомых, а то вы еще подумаете, сеньор Витале, что я себя нахваливаю.

— Полно, Бертуччи, — хозяин дома взмахнул рукой, — спроси у любого, лучше тебя не найти морехода.

Гость лишь смущенно пожал плечами, адресуя этот жест мне. Я стал осторожно интересоваться его прошлым, настоящим, планами, и он подробно мне все рассказывал, мало что скрывая. Если о чем и утаивал, то о делах своего дома, не личных, и это было всем понятно. Также оба понимали, что сейчас идет натуральное собеседование и оценка его способностей, поэтому он старался как мог.

Параллельно я выяснил, что он знает четыре языка, является отцом двух прелестных дочерей и мужем красавицы жены. Они были знакомы с ней с детства, вот так эта увлеченность и переросла в серьезные отношения.

— Как она относится к вашим отлучкам? — поинтересовался я. — Вы ведь довольно часто отсутствуете дома.

— Габриэлла все понимает, даже любовника себе не заводит, — честно ответил он, — братья сколько раз пытались ее уличить, да все без толку.

— Вашему счастью не все рады в вашем доме? — тут же спросил я.

Он чуть нахмурился, перевел взгляд на сеньора Франческо, но тот лишь кивнул ему.

— Это сложный вопрос, сеньор Витале, — он задумался, — наверно, самый лучший ответ на него будет — это человеческая зависть. Я успешен, наследник рода, счастлив в браке и имею верную, любящую жену и двух детей, но вот тот, кто думает, что подобного на свете не может быть, равняя людей и их поступки по себе, причем палец о палец не ударяя, чтобы что-то изменить в своей жизни, пытаются очернить меня перед отцом и всеми остальными.

— Хм-м-м, — я задумчиво постучал пальцами по столу, картина была в целом ясной. Сильно сомневаюсь, что он меня обманывал по-крупному. Сеньор Франческо, которому я доверял, поручился за него, к тому же во время всего разговора у меня самого не возникло к Бертуччи ни капли негативных эмоций, как бы я ни пытался их из себя выдавить.

За столом повисла тишина, а двое взрослых переглянулись.

— У нас во взаимоотношениях с партнером есть одно негласное правило, сеньор Бертуччи, — наконец я принял решение, — мои просьбы, какими бы они ни были для вас странными и необычными, нужно исполнять в точности. Более подробно вам об этом расскажет второй наш компаньон.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— Так вы согласны, сеньор Витале? Согласны принять меня в свою компанию?

Такое, конечно, странно было слышать от взрослого, но я, похоже, начинал привыкать. Поэтому я протянул ему руку, которую он яростно пожал.

— Вы нужны будете мне через неделю, мы запускаем пробную стройку, и вы понадобитесь мне как эксперт.

— Да, конечно, — закивал он, — где мы встретимся?

— Заезжайте ко мне домой, я предупрежу охрану, — я поднялся из-за стола и откланялся, — прошу простить, меня ждут учителя.

— Вам все еще есть чему учиться, сеньор Витале? — с ехидством поинтересовался хозяин дома.

— Сеньор Франческо, — я с укоризной посмотрел на него, — верховой езде, стрельбе из лука и фехтованию, к моему глубочайшему сожалению, нельзя выучиться за месяц, как, например, другому языку.

— Ну что ж, это весьма полезные занятия для молодого человека, — покивал он, — буду ждать от вас новостей.

Я поклонился еще раз обоим и вышел.

Глава 3

Когда ребенок с невероятно умными и холодными глазами вышел, Бертуччи поежился.

— Наверно, так себя чувствуют на допросе в суде, — признался он.

Сеньор Франческо пожал плечами.

— Я предупреждал, что этот малыш рано или поздно уронит мир к своим ногам.

— Сегодня отец слышал во дворце, на приеме генуэзских послов у дожа, как тот рассказывал, что его сын сделал со своим врагом, — Бертуччи покачал головой, — он приказал расплавить золото и вылить его в рот одному из вассалов императора Священной римской империи, прямо у того на глазах.

Глаза у собеседника расширились, и он даже наклонился, чтобы лучше слышать.

— И ничего не сделал ему?

— Энрико закончил рассказ, к сожалению, на этой части, — признался Бертуччи, — но почему-то, зная его сына, ни у кого не повернулся язык сказать, что это наглая ложь. Как сказал отец, Дандоло еще при этом усмехнулся и сказал, что попросил сына подумать, что можно сделать с поведением генуэзских мореплавателей, которые стали непонятно отчего последнее время выдвигать непомерные требования.

— Послов проняло? — засмеялся Франческо.

— Запугивать целый город шестилетним ребенком было бы странно, если бы не все эти истории, которые возле него крутятся, словно мухи, — покачал в ответ тот головой, не понимая, как такое возможно.

— Если Витале предложит тебе поспорить на это — не соглашайся, — сразу предупредил его старший компаньон, — это его еще больше раззадорит, и он опять что-нибудь придумает, отчего папа обрушит на его или наши головы еще большие кары.

Мужчина посмотрел на него серьезно.

— Вы так в нем уверены, дядя Франческо? Мне подчиняться ребенку?

— Смотря, что ты хочешь, Бертуччи, — тот легко улыбнулся, — смотря, какие цели ты преследуешь.

— Вы знаете, что я хочу известности, славы! Хочу, чтобы передо мной все преклонялись в восхищении! — пылко воскликнул собеседник.

— Тогда, если веришь мне, держись этого ребенка, — сеньор Франческо перестал улыбаться и серьезно посмотрел на племянника, — даю тебе слово, что уже через семь дней ты забудешь все свои сомнения.

Бертуччи открыл рот, чтобы ответить, но в зал вошла Анна, пунцовая от стеснения.

— Дочь? — удивленно повернулся к ней отец. — Я ведь попросил тебя пообедать без нас.

— Простите, отец, но я узнала, что сеньор Бертуччи обедает с вами, хотела его поприветствовать, — жар с ее румяных щек перешел на шею.

— Добрый день, сеньорита Анна, — молодой мужчина легко поднялся и, приблизившись, галантно поцеловал протянутые пальцы. Девушка еще сильнее опустила голову, не в силах высказать и слова.

— И все же, дорогая, я вынужден настоять на своей просьбе, — в голосе любящего отца прозвучал металл, отчего Анна, извинившись, быстро ретировалась.

— Еще одна проблема на мою голову, — проворчал он, когда молодая девушка вышла, — влюбленная дурочка, не видящая дальше своего носа.

— Простите, дядя, — искренне повинился Бертуччи, — я чувствую в происходящем и свою вину.

— Ты не виноват, — тяжело вздохнул тот, — и так по моей просьбе стал редко у нас появляться.

— А Витале? Он как воспринял разрыв помолвки? — задал интересовавший его вопрос мужчина.

— Мы с ним влюблены в одно и то же, — сеньор Франческо даже хрюкнул от подобного признания, — собственно говоря, поэтому так близко и сошлись. Нас в жизни интересует больше всего золото и серебро. Ничего более, Бертуччи.

— И все же, несмотря на это, вы позвали меня, чтобы я смог потом повторить пройденный морской путь самостоятельно, без него? — тихо произнес новый компаньон, — как это соотносится с вашими словами о хорошем отношении к нему? Ведь если он об этом узнает, у нас наверняка будут проблемы как минимум с доверием.

— А ты, мой дорогой, — в голосе главы дома Бадоэр снова зазвенел металл, — сделай так, чтобы у него и тени подозрения по этому поводу не возникло. Тем более что его жизни или богатству ничего не угрожает, нам нужен лишь маршрут, который он с большой долей вероятности откроет. И кто, если не ты, в состоянии его запомнить и повторить.

Собеседник недоверчиво покачал головой, но не стал перечить старшему товарищу.

***

29 апреля 1194 года от Р. Х., Венеция

Ополоснувшись после занятий с тренером по фехтованию, которого наняли мне родители, я, хватая со стола что-то похожее на пирог, помчался к себе, мимоходом вспомнив, что нужно предупредить родных о своем госте, который должен появиться с минуты на минуту. Стражу я предупредил об этом еще утром.

— А да, — я вернулся обратно к завтракающим родителям, — скоро придет мой новый компаньон, Бертуччи Контарини, позовите меня, пожалуйста.

Посчитав дело выполненным, я побежал к себе, и только грозный возглас отца:

— Витале! — загремевший мне вслед, заставил с тяжелым вздохом вернуться обратно.

— Что? — я сделал вид, что не понимаю причин суровых взглядов, которыми был удостоен от обоих взрослых.

— Витале! — тут даже мама не выдержала. — Ты что, специально под крышу нашего дома собираешь всех врагов рода?

— Сегодня враг, завтра друг, — я пожал плечами, — не моя вина, что вы с ними рассорились. Не скажу за все его семейство, не знаю, но Бертуччи мне показался вполне вменяемым.

— Он! Будущий глава дома Контарини! — громыхнул отец. — Нельзя просто так сделать вид, что ничего не происходит! Витале, будь серьезен, не строй из себя ребенка!

— Эй, вообще-то, я он и есть! — попытался возмутиться я, но моей шутки никто не оценил, а отец так и вообще потянулся почему-то за ремнем на поясе.

— Ладно, ну чего вы всполошились, — я подошел ближе и упал на диван напротив них, — сеньор Франческо порекомендовал его, я сказал, что подумаю, ничего более.

— Тебя уже столько раз обманывали, а ты по-прежнему засовываешь голову в пасть к каждому проходящему мимо льву, — Энрико нахмурился, — они могут воспользоваться тобой и все отнимут!

Я лукаво улыбнулся.

— Это возможно, но не сразу и не настолько быстро, чтобы я не успел заработать перед этим достаточно денег. К тому же на кого мне можно еще опереться? Вести со мной дела напрямую мастера цехов не хотят, а у главы Бадоэр это лучше всего получается.

— Не говори потом, что мы тебя не предупреждали, — Энрико обнял жену, которая распереживалась и расплакалась от его слов.

— Так я надеюсь не на его порядочность, отец, — признался я, — а на жадность. А это чувство редко когда подводит меня в людях. Мы нужны друг другу, оба это прекрасно понимаем, и пока нас ведут общие интересы к обогащению, будем придерживаться определенных правил, а что будет дальше, видит только Всевышний.

Тут слуги доложили, что меня у ворот дожидается гость, и я, извинившись, побежал одеваться.

***

— Сеньор Бертуччи, — я склонил голову, забираясь в чужую лодку и укладывая рядом с бортом большой мешок с вещами.

— Сеньор Витале, — мужчина ответил мне тем же, с любопытством смотря за моими телодвижениями, — в Арсенал?

— Точнее, к новому поселению рядом с ним, — я забрался и устроился удобнее в паланкине напротив собеседника.

— Как родители восприняли мое появление у своего дворца? — осторожно поинтересовался он.

— Ожидаемо, — не стал откровенничать я, — но категоричного отказа вроде я не услышал.

Мы замолчали и так доплыли до нужного места, просто смотря по сторонам, стараясь не пересекаться взглядами. Прибыв же к охраняемому входу, мы прошли внутрь, где нас уже поджидал сеньор Франческо.

— Ну что, Витале, — сказал он, обводя руками мастерские, которые были почти закончены, — это все в твоем распоряжении, можешь приступать.

— Тогда пойдем по очереди, — я поманил охранника, который тащил на себе мой мешок, и мы отправились сначала в плавильню. Хмурые мастера вместе с моими спутниками недоуменно наблюдали за тем, как, достав из закрытого мешка трое весов разных размеров, у которых одна чаша была пустая, а на второй намертво закреплен свинцовый груз, я показал на запасы руды, разложенной по типу металлов, и произнес:

— Начинайте выплавлять металл, а когда будут готовы слитки, на этих, — я показал на самые большие весы, — взвешивайте медь, на этих, что чуть поменьше, цинк, а на тех, самых маленьких, свинец. Полученный металл складировать и передавать дальше кузнецам. Как закончите с нужным мне объемом, приступайте дальше к выплавке железа, его потребуется много. Если будут вопросы, останавливайте производство и посылайте за мной. Все ясно?

Взрослые перевели взгляд с меня на Франческо, тот поманил пальцем одного из своих людей и приказал оставаться тут и следить за выполнением моих распоряжений.

— Вечером весы у них забирать и прятать, — сказал уже я тому, кто тут оставался, — чтобы не испоганили. Днем следить за их использованием, так, чтобы с другой чаши не оторвали груз. Вот примерные нормы металлов, которые будут нужны.

Молодой человек, приняв от меня свиток, понятливо покачал головой.

Следующие были у нас кузнецы, которым я отдал чертежи металлических деталей, что потребуется для строительства, тут, к счастью, вопросов не было, и, оставив еще одного контролирующего их работу, мы отправились дальше. Все по моему расписанному заранее плану. Не зря всю эту неделю я пробыл на стапелях Арсенала, отвлекая всех от работы. Я сверял данные, имеющиеся у меня в голове, с нынешними технологиями, и уже в финальной своей стадии все подгонял так, чтобы местные, технически могли все осуществить. Так мы прошли все нужные участки, где я оставлял задания, и последними были два важнейших: сами кораблестроители и ткачи, шившие паруса.

Я протянул трем угрюмым взрослым первый чертеж, на котором был изображен в масштабе лишь корпус корабля с диаметральными плоскостями, мидель-шпангоутами, обводами и уровнем ватерлинии с общей длиной корпуса, только пока без обшивки. Это было уже на другом чертеже, который я собирался отдать им после завершения постройки основного корпуса.

Они внимательно осмотрели мое творчество, затем один из них произнес:

— Это не галера и вообще слабо похоже на корабль.

— Мне плевать, — отмахнулся я, — размеры есть, задание есть, можете приступать.

Взрослые ожидаемо повернулись к моему сопровождающему.

— Сеньор Франческо, это слишком узкий и длинный корабль, он утонет, едва мы спустим его на воду. Зачем тратить на это деньги и время? Вы же сами потом будете недовольны нашей работой.

На что тот посмотрел на меня, словно спрашивая: «А ты точно уверен?». У меня подобной уверенности, конечно, не было, многое могло пойти не по плану, но не отступаться же теперь, когда столько подготовительной работы уже было проведено и столько денег потрачено.

— Если все сделаете согласно чертежам, ничего вам не будет, даже если он и правда перевернется, — ответил вместо него я, — за работу!

Оставив и тут соглядатая, мы наконец дошли до последней мастерской, нужной мне сегодня.

— Готово? — спросил я у недовольных взрослых, которых заставил сшить мне восемь комплектов латинских парусов для маленького шлюпа сеньора Бертуччи, на котором он обычно катал детей и жену.

— Да, сеньор, как вы и просили: шерстяные, шелковые, льняные и хлопковые. Последние два материала с разной пропиткой, которую вы предоставили, — ответил он, давая приказ подмастерьям, которые стали выносить готовую продукцию.

— Шелковые? — Бертуччи выпучил глаза. — Витале, ты с ума сошел? Они стоят в сто раз больше моего шлюпа.

— Именно поэтому решил проверить, есть толк от них или нет, — проворчал я, поскольку и без него знал, сколько денег потратил на чрезвычайно дорогостоящую ткань, — не переживай, это мои траты.

Сеньор Франческо, более привыкший к моим закидонам, лишь пожал плечами.

— Грузите их на телегу и лодку, в ближайшее время мы очень много времени проведем в море, — хмыкнул я, показывая солдатам заняться погрузкой. Наследник дома Контарини лишь проводил все это недоуменным взглядом.

— На этом я здесь закончил, сеньор Франческо, — я повернулся к компаньону, — завтра еще зайдем к монахам и будем ожидать, что у всех получится. Думаю, мне придется переехать на время сюда, есть готовый свободный дом из строящихся?

— Найдем, Витале, — кратко ответил он. — Бертуччи составит тебе компанию, чтобы тебе не пытались перечить.

Я перевел взгляд на второго компаньона, и тот покорно кивнул.

— Ну, тогда еще раз спасибо, сеньор Франческо, — поклонился я, — мы же отправляемся тестировать паруса.

— Завтра встречаемся здесь в это же время? — уточнил он.

— Да, все верно.

***

Мы оба вымокли, устали, но до самого позднего вечера пробыли в море, возвращаясь в гавань Арсенала, только чтобы сменить следующий комплект парусов. Рабочие безропотно все делали, вот только по глазам Бертуччи я видел, что он не понимает смысла.

— Ладно, спрашивайте уже, — сжалился я над взрослым, когда мы причалили к его личной пристани, закончив на сегодня.

— Зачем? — задал он единственный вопрос.

— Потому что я не знаю характеристик парусов из различной ткани, — ответил я, — а поскольку нам понадобятся для плавания целых два комплекта, не считая штормовых, я хочу быть твердо уверен в том, что выбор был сделан верно.

— Но все давно приняли льняные паруса как стандарт! — по-прежнему не понимал он. — Зачем тратить деньги на еще что-то? Или ты и правда бы сделал себе шелковые паруса?

— Ну, если бы они показали отличные характеристики, то почему нет? — я пожал плечами, вызвав у него лишь тяжелый вздох.

— Стоимость корабля тебя вообще, что ли, не волнует?

— Бертуччи, именно поэтому я строю первый пробный корабль, проверяя все свои теории, — приоткрыл я часть тайны.

Его глаза полезли на лоб.

— Ты строишь пробный корабль, тратя огромные деньги?

Я спокойно кивнул в ответ.

— Нужно убедиться, что мои расчеты верны.

Он замотал головой.

— Ты безумен.

— А ты всегда можешь нас покинуть, — улыбнулся я, — пока ни в какие секреты ты не посвящен, выход для тебя свободен.

— А для дяди Франческо уже нет? — глядя исподлобья, спросил он, на что я, конечно же, не стал ничего отвечать.

Глава 4

На следующий день я отправил гонца к дому Бадоэр с сообщением об отмене встречи в Арсенале, поскольку и сегодня был занят тестированием парусных комплектов, поскольку за вчера смогли проверить чуть больше половины. Последним был мой самый перспективный образец: хлопковые паруса, несколько суток вымачивающиеся в льняном масле, а затем тщательно высушенные.

Я внимательно смотрел, как мы идем по ветру, как они ведут себя, и последним тестом вылил на них ведро воды, смотря, как большая ее часть оказалась у нас на ногах. Переведя взгляд на ошарашенное лицо Бертуччи, я сказал:

— Ну вот, похоже, и нашли то, что нужно.

— Но как? — тихо выдохнул он, оставляя румпель и бросаясь к мачте, чтобы потрогать нынешний комплект.

— Ткань чем-то пропитана, — тут же сообразил он, — она более гладкая и маслянистая, чем у простого хлопка.

Я не стал ничего отвечать, лишь улыбнулся в ответ. Если бы он еще знал, что сами мастера не знали, в чем конкретно они вымачивали паруса, поскольку масло доставили мне из другого места, думаю, у наследника дома Контарини возникло бы еще больше вопросов. Уж не говоря о том, что я искал выходы на русских купцов, поскольку мне нужен был березовый деготь в огромных количествах.

— На сегодня все, сеньор Бертуччи, — я показал в сторону берега, — мне нужно будет проследить, чтобы все мои вещи перенесли в домик рядом с мастерскими.

— Мои уже доставлены, — уведомил меня он, — только зайду предупрежу жену.

— Тогда завтра встречаемся уже там, — согласился я.

***

Вся огромная, неповоротливая и неэффективная из-за моих перестраховок конструкция большого производства, кряхтя, скрипя, постоянно ломаясь и медленно раскачиваясь, все же набирала обороты. Тому, кто ленился или сопротивлялся, тут же выписывали десять плетей, тот, кто трудился и предлагал улучшения, получал денежные премии, и такой неоднократно опробованный мной прием снова сработал. Все мастера вскоре зареклись спорить с ребенком, словам которого потакали оба сопровождавших его взрослых, кот