Оглавление

Предисловие

Мир вам, дорогие читатели!

Смех, как и слезы, дан человеку Богом. В Писании сказано: «Время плакать, и время смеяться» (Еккл. 3:4). Добрый смех, рожденный чистым сердцем, не только не грех, но и дар, способный утешить, объединить и напомнить о радости, которую Господь вложил в нашу жизнь. Эта книга — сборник рассказов, пропитанных духом православной веры, где юмор и житейская мудрость переплетаются с любовью к Богу и ближнему.

Каждый рассказ призван напомнить, что вера жива не только в подвигах и молитвах, но и в простых, порой забавных моментах нашей повседневности. Здесь лишь светлая радость, которая, как луч солнца, согревает душу и указывает путь к Христу.

Да будут эти истории для вас утешением и назиданием, напоминая, что «радость моя» — это обращение Спасителя к каждому из нас. Пусть они вдохновят вас видеть Божью руку даже в самых обыденных вещах и благодарить Его за каждый день.

Батюшкин пирог

В небольшом селе Покровское, где колокольный звон местной церкви разносился над полями, жил батюшка отец Сергий. Человек он был добрый, но рассеянный, как говорили прихожане, «с головой в небесах, а ногами в огороде». Его любили за простоту и за то, что всегда находил доброе слово, даже если кто-то приходил с бедой или ворчанием.

Однажды, в канун праздника Покрова Пресвятой Богородицы, решил отец Сергий испечь пирог для прихожан. Не просто пирог, а настоящий, с яблоками и медом, чтобы после службы угостить всех, кто придет в храм. «Ведь сказано, — рассуждал он, — „вкусите, и увидите, яко благ Господь“ (Пс. 33:9). А что может быть благом в праздничный день, как не общая трапеза?»

Сказано — сделано. Батюшка закатал рукава своей старенькой рясы, нацепил фартук, подаренный матушкой Анной, и принялся за дело. В кухне, маленькой, но уютной, запахло мукой и яблоками. Отец Сергий, напевая «Богородице Дево, радуйся», месил тесто, но, как водится, задумался о проповеди на завтра. И вот, вместо сахара, он по ошибке сыпанул в миску соли — целую горсть! А вместо меда, который закончился, плеснул в начинку постного масла, думая, что это сироп от варенья.

К вечеру пирог, румяный и пышный, красовался на столе. Батюшка, довольный собой, даже перекрестил его, благословляя труды рук своих. «Господи, благослови сию выпечку на радость людям», — прошептал он и отправился спать.

Наутро после литургии собрались прихожане в церковном дворе. Стол накрыли, как полагается: самовар пыхтит, чашки звенят, дети бегают, а старушки уже спорят, чей рецепт пирога лучше. Отец Сергий вынес свое творение, и все ахнули — такой красоты пирог был! Разрезали, раздали по кусочку, и вот наступила тишина. Первая откусила баба Маша, местная певчая, женщина строгая, но справедливая. Глаза у нее округлились, лицо сморщилось, но она, перекрестившись, проглотила и говорит:

— Батюшка, это что ж за пирог такой? Солью-то попахивает, а сладости и вовсе нет!

Тут и другие попробовали. Кто кашлянул, кто водой запил, а мальчишка Петя, сын дьякона, честно выпалил: «Батюшка, это не пирог, а наказание какое-то!» Все засмеялись, даже отец Сергий, хоть и покраснел от стыда.

— Братцы мои, — говорит он, — простите нерадивого повара. Хотел вас угостить, а вышло… испытание. Видно, Господь напоминает мне о смирении. Как сказано: «Гордость человека унижает его, а смиренный духом приобретает честь» (Притч. 29:23).

Прихожане, конечно, не в обиде были. Баба Маша, смягчившись, похлопала батюшку по плечу: «Ничего, отец Сергий, пирог твой мы запомним надолго. А чтобы не пропадал труд, давай-ка его голубям скормим — твари Божии не привередливые».

Так и сделали. Голуби слетелись со всей округи, клевали пирог и, кажется, остались довольны. А к вечеру матушка Анна напекла новых пирогов, уже по всем правилам, и трапеза удалась на славу. Смеялись, пели, делились историями, а отец Сергий только головой качал: «Вот и хорошо, что посмеялись. Добрый смех — он от Бога, лишь бы сердце чисто было».

С тех пор в Покровском, когда кто-то ошибался в деле, говорили: «Ничего, это не беда, а батюшкин пирог!» И напоминали друг другу, что вера — это не только строгость и пост, но и умение посмеяться над собой, принять промах с улыбкой и идти дальше, уповая на милость Божию.

Крестный ход с сюрпризом

В селе Никольское, что раскинулось у подножия холмов, где река Серебрянка тихо журчала под ивами, жили люди простые, но крепкие верой. Церковь во имя святителя Николая Чудотворца стояла в центре села, и каждый год в день его памяти устраивали крестный ход. Возглавлял его отец Иоанн, батюшка молодой, но ревностный, с бородой, больше похожей на пух одуванчика, чем на солидную бороду старого священника. Прихожане его любили за горячность и за то, что никогда не унывал, даже если дела шли не совсем по плану.

В тот год решили устроить крестный ход не только вокруг храма, но и до соседнего села, до часовни у старого дуба, где, по преданию, сам святитель Николай однажды явился пастуху. Путь неблизкий — версты три через поле и лесок. Отец Иоанн, вдохновленный, готовился тщательно: хор разучил тропарь, дьякон Феодор проверил кадило, а староста храма, дед Егор, притащил огромный самовар, чтобы после молитвы всех чаем угостить.

Утро выдалось ясное, солнце сияло, и народ собрался у церкви с хоругвями и иконами. Отец Иоанн, в праздничном облачении, благословил всех и возгласил: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков!» Хор грянул «Аминь», и процессия двинулась. Впереди шли мальчишки с фонарем, за ними батюшка с дьяконом, а следом — весь народ, от старушек до малышей, что цеплялись за подолы матерей.

Всё шло чинно, пока не дошли до леска. Там, на узкой тропинке, крестный ход вдруг остановился. Впереди, прямо на пути, лежала огромная лужа — не лужа, а целое озерцо, после вчерашнего дождя. Обойти нельзя: справа овраг, слева кусты колючие. Отец Иоанн, не растерявшись, решил, что это испытание, и вспомнил Писание: «Дорогу укажет Господь, как Израилю через Чермное море» (Исх. 14:21). Он перекрестился, поднял крест повыше и говорит:

— Братцы, не бойтесь! С верой пройдем!

И шагнул прямо в лужу. Только вот батюшка не учел, что сапоги у него старенькие, с дыркой на пятке. Вода хлюпнула, облачение намокло, а хоругвеносец Вася, парнишка лет пятнадцати, не удержался и прыснул со смеху. За ним захихикали дети, а потом и взрослые. Даже суровая баба Пелагея, что всегда ворчала на молодежь, заулыбалась, прикрыв рот платком.

Отец Иоанн, по щиколотку в воде, обернулся и, вместо того чтобы рассердиться, сам засмеялся: «Ну, что ж, видать, Господь решил меня окропить посильнее! А вы, братцы, ищите брод, не то все в воде окажемся!»

Дьякон Феодор, человек практичный, заметил тропку чуть в стороне, где лужа была мельче. Народ, посмеиваясь, двинулся туда, а отец Иоанн, выжав подол рясы, догнал процессию. К часовне пришли в радости, пропели молебен, а после сели у дуба пить чай. Дед Егор, разливая кипяток, подмигнул батюшке: «Отец Иоанн, ты нам сегодня крестный ход незабываемый устроил!»

Все опять засмеялись, а батюшка, потягивая чай, ответил: «Смех смехом, а Господь нам напомнил: не бойтесь трудностей, идите за Ним, и всё управится. Как сказано: „Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за всё благодарите“ (1 Фес. 5:16–18).»

С тех пор в Никольском, когда кто-то попадал в неловкую ситуацию, говорили: «Ничего, это батюшкина лужа!» И вспоминали, как вера и добрый смех помогли превратить промах в радость, а крестный ход — в историю, которую рассказывали еще много лет.

Однажды в храме у Иверской

В городе Старогородске, где река лениво огибала старинный храм во имя Иверской иконы Божией Матери, жизнь текла неспешно, но с особым теплом. Храм этот, построенный еще в незапамятные времена, был местом, где сходились и местные, и приезжие, ищущие утешения или чуда. Настоятелем служил отец Димитрий, человек с добрыми глазами и привычкой поправлять очки, когда задумывался о чем-то важном.

Однажды, в обычный будний ден