Оглавление

Бездна повсюду, всегда и в каждом.

Совету Семи отдана вся власть.

Но, помни, тангорл, лишь до той поры,

Когда непризнанный древний князь

Сольётся с меняющей миры…

Трижды девять сводится к девяти —

Вместе они могут менять миры.

Сами решают — разрушить или спасти,

Не соблюдая правил ничьей игры…

Всё изменилось в водовороте дней:

Их призвавший ушёл в туманное небытиё,

Сшив лучистою сетью прорыв в мир Теней…

Но край Тени задел творенье Её:

Трое ушли по воле Семи и Одной —

Равновесие лишь осталось за ними.

Полагали — вселенная станет иной.

Оказалось — лишь сами стали иными.

…Однажды трое соединятся вновь,

Власть Семи падёт.

В воссоединении прольётся кровь.

Новый рассвет придёт…

…Однажды снова будет прорыв,

И в борьбе со вселенной Теней

Иной жизни разгорятся костры

В начале новых дней…

ПРОЛОГ

Он оказался на этой небольшой далёкой планете, по большему счёту, случайно. Коспа́рху требовался отдых. Гном всё чаще стал ощущать, что действительно очень стар. Внутренние дела Совета утратили новизну, политика и интриги за последнюю тысячу лет, что он был помощником вот уже у третьего танго́рла, в сущности, шли по кругу: борьба за кристаллы, попытки подчинить моренантов или договориться с ними, столкновения с мятежниками, флот, торговля, деньги — обычные заботы руководства Объединённых миров.

Коспарх выбрал среди планет с кристопортами ту, которая была подальше от Равновесия и Каменного сердца: судя по описанию в справочнике, Земля располагала немалым количеством приятных и интересных мест, где можно было бы отвлечься от дел. Тангорл не возражал. Так гном и попал сюда. За пару земных месяцев он посетил все интересующие его достопримечательности — от Килиманджаро до Байкала, от амазонских джунглей до снежных вершин Тибета, от Сахары до Антарктиды.

Он уже собирался возвращаться, но какое-то странное чувство незавершённости никак не отпускало его. На самом деле, это началось практически сразу с его прибытием на Землю: все ощущения говорили о чём-то странном, нетипичном для этого места. Сначала Коспарх был склонен считать, что это просто из-за незнания планеты, ее удалённости от всего того, к чему он привык за долгую жизнь, но позже, хоть и с трудом, он принял нашептывания внутреннего голоса. Все признаки указывали на зов «проявления».

Коспарх уже так давно не использовал эти знания. Проявление хоть и было внешне простым, но, в действительности, требовало большого опыта и немалых сил. А использовать его требовалось крайне редко: не часто попадаются существа, к которым Совет Семи желал бы применить «проявление» для выявления их истинной сущности.

Но теперь… он понимал, что не всё на этой планете для него закончено. Он просто обязан был найти того, к кому звало его чутье, хотя предполагал, что добром это не кончится.

***

Её домик на окраине университетского кампуса ничем не отличался от десятков остальных: такие же стены из красного кирпича, тёмная крыша, несколько деревьев и клумб вокруг, подъездная дорожка с небрежно брошенным на ней велосипедом.

Он, наконец, выяснил, где она живет, и, кажется, сумел застать её одну.

Коспарху повезло: занавеска в окне спальни была задёрнута не до конца. Он огляделся вокруг, убедившись, что никакой случайный прохожий не разгуливает здесь посреди ночи, и осторожно, стараясь не быть замеченным, заглянул в окно.

Она спала, свернувшись калачиком на правом боку, сложив руки перед собой. Волосы разметались по подушке огненными сполохами. Блики от уличного фонаря, лившего свет сквозь стекло, играли на белых простынях. В атмосфере совсем не чувствовалось сильной ийкэ, хотя у неё, очевидно, имелись способности. Все было… обычно. Уже это показалось Коспарху странным. Но он всё-таки решил использовать этот шанс, тем более что лучшего вряд ли скоро дождёшься.

Гном постепенно выстроил сложную ментальную схему, которой обучился почти три тысячелетия назад, сконцентрировался и, собрав окружающие энергетические потоки, направил их через центр схемы точно на девушку… Ничего не произошло. Совсем ничего. Ни дымки истинной сущности, ни даже её слабых очертаний не угадывалось в полутёмной комнате. Ничего. Она даже не шевельнулась! Но ведь всё было сделано верно: любому из известных ему существ с лихвой хватило бы этого воздействия, чтобы «проявиться».

Коспарх сплёл зыбкую структуру ещё раз, перепроверил все точки и связи, полностью собрался, соединил всю доступную ему природную энергию в плотный узел и снова послал его к ней.

И остался стоять совершенно потрясённым и оглушённым.

Нет, она не проснулась. Истинная сущность так и осталась недоступна в обычном виде. Но он всё же успел… успел увидеть и различить между её сложенных ладоней лёгкий отблеск того переливчатого, ни на что не похожего огня, который вмещал всю Бездну.

Девушка вздохнула во сне и перевернулась на другой бок.

Может быть, ему просто показалось, может, так причудливо сплёлся свет, может, глаза у него уже были не те. Но нет, он знал, чувствовал всем нутром, что увиденное им реально.

— Она вернулась, — прошептал Коспарх, — она вернулась…

Глава 1

Каменное сердце, 2169 год по земному исчислению

Человек оказался в небольшой комнате, сплошь покрытой розами. Пол, потолок, стены — абсолютно всё было усеяно их тёмно-бордовыми, с почти черной сердцевиной, бутонами. Бархатистые лепестки ловили на себя неизвестно откуда льющийся свет и прятали его в своих складках. Комната казалась живой, медленно плывущей куда-то — так плавно раскрывались и снова сворачивались лепестки захвативших её цветов. Они так и манили прикоснуться к ним, прижаться, чтобы полнее ощутить их нежность и волнующий аромат. Он поддался этому желанию, разулся и ступил на нежный алый ковёр босыми ногами, с наслаждением сделал несколько шагов вперёд и медленно протянул руку прямо к середине стены перед собой, но не дотронулся сразу. Ему вдруг почудилось, что поверхность справа как-то неуловимо изменилась, будто… будто зашевелилась. Но нет, на ней по-прежнему были тысячи бутонов роз глубокого красного цвета. — Как кровь, — подумалось ему, — да нет, глупости, просто тени… Он снова посмотрел вперёд и, наконец, коснулся цветов…

Крик невероятной боли и ужаса, казалось, огласил почти всё левое крыло Дворца Совета. Нечленораздельные звуки длились и длились, нарастая и вновь затихая… но уже вскоре слышалось только тихие стоны, а потом всё смолкло.

Советник опустил рубильник управления трансформацией и устало склонил голову.

— Что я вижу? Неужели уважаемый Акело́д грустит? По повстанцу? Да нет, не может быть. Вы, видно, просто устали, друг мой, не правда ли? — из тени в открывшемся проходе вышел Грейл в своей переливающейся синей накидке, перекатывая в ладонях Малый шар Совета.

— Мудрый танго́рл, как всегда, прав. Да, пресветлый, пожалуй, мне нужно немного отдыха. Подозреваемых становится слишком много, ниузы мало двигаются, жиреют. Это снижает управляемость и беспокоит меня. Да, нужен отдых, чтоб всё наладить… конечно, — Акелод почти поверил себе и сам. — Отдых, да просто, видимо… отдохнуть…

— Подозреваемых много, а толку почти нет. С другой стороны, мы славно потрудились сегодня. Эта трансформация изумительна. Ты отлично знаешь свою работу. Пожалуй, до утра ему хватит, так что можешь быть свободен. Восстанови силы и возвращайся, продолжим…

Дождавшись, пока советник по переговорам уйдёт, тангорл взглянул на большой экран, отображавший всё происходящее в Ментальной комнате: мятежник лежал на земляном полу и его постепенно обвивали зелёные нити тонких лиан, тянувшиеся с разных сторон, и чем больше их становилось, тем быстрее пропадали с его тела множественные рваные раны, похожие на укусы каких-то маленьких, но явно ужасно злобных существ. Только то место на правой руке, где недавно были указательный и средний пальцы, не затрагивалось лианами, текущая кровь образовала небольшую лужицу, но потихоньку впитывалась в пол. Пленник был без сознания и иногда лишь слегка вздрагивал.

А стены и потолок комнатушки по-прежнему заполняли тысячи бутонов, такие же багрово-красные как хорошее вино, притягательные. Посередине стены, противоположной от двери, той, что коснулся пленник, часть роз казалась теперь покрытой росой. Лепестки влажно поблёскивали, словно напившись воды. Но тягучие капли, изредка срывавшиеся с них и падавшие на пол, в действительности были свежей кровью.

Тангорл ещё раз погладил шар, отвернулся от монитора и неспешно направился в свои покои. На лице его играла улыбка.

***

Всякий, хоть раз увидевший долину Грома не смог бы её забыть.

Глубочайшее ущелье лежало в северной части Каменного Сердца, среди пустынных плато, высоких гор, нагромождений скал и утесов, покрывавших всю планету.

Невероятно жаркий каменистый шар, не освежаемый даже постоянными ветрами, с ничтожным количеством растительности и животных, был, как ни странно, сердцем Объединённых миров.

И в единственном месте, где воды сотен подземных рек, опутывающих планету, как сеть, всё-таки выходили на поверхность через многочисленные источники в Страж-горах, стоял дворец Совета Семи.

Нетронутое озеро разделялось у одинокой плоской скалы на два широких потока, которые вскоре срывались вниз с огромного обрыва, падали несколько миль, разбиваясь по пути на сотни мелких струй и брызг. Образующееся облако водяного пара мерцало радужными бликами, окутывая всё вокруг непреходящей туманной дымкой.

Да, на неприступной Срединной скале, над пропастью долины Грома, в чудовищном грохоте водопадов тангорлы и обустроили своё жилище и центр управления государством.

Весь дворец окружала невидимая пелена защитного поля, приглушавшая шум воды и снижавшая влажность, а главное, не позволявшая проникнуть в него посторонним. Попасть сюда можно было лишь по приглашению одного из членов Совета и только по воздуху или с помощью преобразователей. Сухопутного пути не существовало.

Дворец выстроили с высочайшим искусством, сочетающим несравненную красоту с удобством для его обитателей: тангорла, членов Совета, помощников, слуг. Для всех, кроме пленников.

Всю площадь скалы, не занятую грандиозным сооружением, покрывала буйная растительность, зеленью были наполнены и все террасы, и часть крыши дворца, в противоположность остальной — голой и пустынной — поверхности планеты, потому и названной Каменным Сердцем.

На противоположной стороне долины Грома, на другом таком же гигантском обрыве, только в ущелье, расположенном точно напротив Срединной скалы, жил город. Он поражал своим блистающим великолепием, серебристыми фонтанами, зелёными рощами, питаемыми водами из подземных источников, разноцветными платьями жителей и толпами паломников, одетых в снежно-голубые хламиды. Последние привозили с собой самые потрясающие дары и подношения для столицы и Совета, какие видел свет: драгоценности и ткани, книги и технику, экзотические растения, редких животных, и, конечно, невероятные артефакты — всё то, что составляло потом казну Совета в полумифических Хранилищах.

Их влекла сюда, на эту жаркую, как печка, планету главная достопримечательность города: каньон, в котором он располагался, со стороны обрыва в долину Грома был закрыто высокой и широкой стеной, защищавшей город от брызг Великих Каскадов. Посередине этой стены, на уровне чуть выше человеческого роста располагалось маленькое окошко, чтобы посмотреть в него, нужно встать на ступеньку. В это окошко восторженный паломник мог увидеть другой берег, Срединную скалу и, главное, золотые и синие башни дворца Совета Семи, в зеленой короне садов, как будто парящие над долиной на облаке.

Для большинства это была единственная возможность взглянуть на центр Объединённых миров.

Из-за этого окошка город в ущелье так и назывался — Око Каменного Сердца. Он был одним из самых закрытых, но и самым желанным для посещения местом Федерации.

Выбор Совета Семи пал на эту, казалось бы, неблагоприятную для жизни планету по одной причине: та обладала уникальной чувствительной атмосферой, способной подстраиваться под нужды каждого живого существа на ней, как бы создавая вокруг него защитный кокон. Таких условий больше не было нигде в Объединённых Мирах ни в начале их создания, ни теперь. Это было важно для всегда разнородного Совета, для приёма посланников и дипломатов, торговцев, ну и заключения важных пленников.

Кроме того, Каменное Сердце было второй планетой Равновесия.

***

Маленькая, неприметная среди вычурной вязи стенных барельефов дверца бесшумно раскрылась перед ним. Несмотря на совсем недавнее начало службы помощником советника Акелода, Ци́мфу успел изучить дворец лучше многих живших в нём годами.

Часто он недоумевал, почему другие почти не интересуются окружающим. Ну, по сравнению с ним самим, конечно. Закрываются в скорлупках своих должностей и дел и ни на что больше не обращают внимания.

Глупо, разве нет?

С другой стороны, это ему только на руку.

Никто и так никогда его особо не замечал, даже на родине — благо внешность не выдающаяся — но здесь это, наконец, обрело смысл.

Цимфу быстро приспособился проникать в любые закоулки резиденции Совета Семи, вливаться, не вызывая подозрений, в любую компанию, в любой разговор.

Подслушанные беседы, подсмотренные сценки, прочитанные документы, не убранные вовремя каким-нибудь разиней — его осведомлённость о делах Совета и Объединённых миров росла день ото дня. Не сказать, чтобы он этим уже как-то воспользовался, но Цимфу всегда был убеждён, что информация лишней не бывает. Однажды что-то да пригодится.

Дверку эту церитинессец заприметил довольно давно, но полюбопытствовать всё не выходило: вечно в коридоре кто-нибудь торчал. Да и к тому же часто внутрь захаживали Мирри́энаэ́л и Ги́лия, а с ними столкнуться хотелось меньше всего.

Бр-р… Цимфу покрутил плечами, сгоняя появившиеся мурашки. Ну Гилия ещё куда ни шло, хотя просто так бы она ему разнюхивания не спустила, а вот эльф… Приятный, в общем-то, старикан. Но что-то такое в нём было, что одновременно и притягивало, и отталкивало от себя. Бесспорно, из всего Совета он вызывал наибольший интерес, даже больше, чем сам тангорл. Однако подходить к нему лишний раз оказывалось невероятно тревожно.

Вот и сейчас сердце так и колотилось в груди: Цимфу знал, что советник по ийкэ там, внутри — видел, как он прошёл минут пять назад. И надо ж так совпасть, чтоб коридор оказался пуст именно в этот момент.

Это был шанс. Юного соглядатая так и потряхивало от неудовлетворённого любопытства.

Рискнуть ли попасться на глаза Мирриэнаэлу? Стоит ли оно того? Или подождать: дверь-то никуда не убежит?

Желание сунуть во всё свой острый нос взяло вверх. Юноша с опаской скользнул внутрь слабо освещённого прохода. Он не боялся быть услышанным: шаги его были не громче мышиных. Но вот наткнуться на кого-нибудь по пути ох как не хотелось. Попробуй потом объяснись. Ещё выкинут из дворца насовсем.

Однако он не остановился.

Двигаясь медленно и осторожно, Цимфу достиг конца коридорчика и заглянул за угол. Перед ним открылось большое многоугольное помещение высотой в несколько этажей, опоясанное открытыми и закрытыми галереями на разных уровнях.

Большая часть пространства оставалась в темноте, но где-то снизу виднелся ореол яркого света.

Он шмыгнул дальше, за одну из несущих колонн, прикрыл лицо темной полой своего одеяния и протиснулся в угол, к перилам.

Двумя этажами ниже ему открылась округлая площадка, заполненная кучей какого-то оборудования. Вокруг сновали люди.

Цимфу присмотрелся, по обыкновению прищуривая серые глаза: обстановка напоминала медицинскую лабораторию и операционную вместе взятые. В центре, у одного из столов — если так можно было назвать эту колоссальную конструкцию с кучей датчиков, экранов и манипуляторов — стояли трое: высокий худой мужчина в тонком зеленоватом комбинезоне и такой же полумаске, закрывающей нижнюю часть лица, но не могущей скрыть огромный нос; коротко стриженная темноволосая девушка в похожем одеянии, напряжённо вглядывающаяся в развёрнутые перед ней голографические проекции человеческого тела; и Советник по ийкэ собственной персоной, расположившийся чуть поодаль, но внимательно наблюдающий за всем происходящим.

Высокий длинноносый блондин сдвинулся, открывая взгляду лежащую на столе фигурку маленькой девочки лет шести, полуприкрытую простынёй. Верхняя часть её тела была чуть приподнята, словно на большой подушке, черты лица расслаблены, глаза закрыты. Могло бы показаться, что она просто спит, если бы не фиксирующие ленты, обвивающие её поясницу, колени, щиколотки, запястья, локти и лоб.

Мужчина повернулся к эльфу и что-то сказал. К сожалению, слов отсюда было не разобрать, даже по губам, да и говорили они тихо. Мирриэнаэл коротко кивнул.

Носач, в свою очередь, кивнул девушке — видимо, помощнице — и коснулся одного из экранов обеими ладонями. Включился один из манипуляторов. Повинуясь плавным движениям человека, электронная рука поднялась вверх и зависла над девочкой. Слева от стола зажглась лента огоньков, осветившая длинный ряд разнообразных размеров колб и сосудов, наполненных разноцветными жидкостями: в глаза бросались ядовито-жёлтый и ультрамариновый.

Из манипулятора протянулись вниз два десятка тонких гибких трубочек и внезапно впились в маленькое тельце со всех сторон. Девочка не проснулась.

Растворы, смешиваясь, потекли из колб в ребёнка. Тело задёргалось, выгибаясь и корчась, однако она по-прежнему спала.

Процедура длилась не дольше минуты. Всё отключилось так же быстро и чётко, как и стартовало.

Блондин отнял руки от проекции, натянул перчатки, осторожно раскрыл пальцами веки маленькой пациентки и осмотрел глаза, потом ощупал ручки и ножки, оглядывая их со всех сторон, периодически отвлекаясь на изучение каких-то данных на маленьком экранчике, подсовываемом ему ассистенткой. Вроде бы удовлетворённый увиденным, он снова обратился к Мирриэнаэлу. Тот неожиданно расплылся в улыбке и хлопнул собеседника по плечу, довольно громко выражая благодарность за проделанную тем работу, так, что даже до Цимфу долетели обрывки фраз:

— «…для Гвардии…», «… новый состав…», «… модификация идёт лучше…», «… испытать и на нуугах…», «…тангорл будет извещён…».

Они кивнули друг другу, прощаясь.

Церитинессец не стал дольше задерживаться, нарываясь на столкновение с заспешившим наверх эльфом, и поторопился побыстрее убраться со своего наблюдательного пункта. Ему опять повезло, что никто не заметил, как он вышел из открывшейся стены в общий коридор. По крайней мере, направляясь на своё рабочее место, к советнику Акелоду, он шёл в полном убеждении, что удачно провернул это дельце. Хотя нельзя сказать, что его любопытство было удовлетворено. Скорее даже наоборот… Но ещё представится случай…

Прошедший мимо него секретарь какой-то из служб Дворца, достигнув конца галереи, вдруг удивлённо завертел головой, оглядываясь вокруг. Пожал плечами, никого не увидев, и поспешил дальше.

Кем-то тронутый занавес на одной из ниш перестал колыхаться и повис ровными складками.

Глава 2

Э́рму, 2169 год по земному исчислению

Она так много слышала об Обряде за свою совсем не долгую жизнь, что он, в какой-то мере, стал для неё чем-то родственным. Большинство её близких давно уже слились с Полем душ. И вот теперь ей предстояло пройти посвящение самой, так же, как и остальным. И всё же её путь будет особенным.

О́я и остальные сейчас находились неподалёку от берега, на Южном мысе Острова. Её родной островок остался с противоположной стороны и был полностью скрыт за Горой. Казалось, здесь собрались все живущие на Острове — солнечные блики дробились и играли на сотнях тысяч граней кристаллов, усыпавших тела жрецов. Воздух гудел от сливавшихся друг с другом напевов и криков.

Гора поднималась почти отвесной стеной прямо перед ними. В темневшем устье небольшой пещеры поблёскивали синие огоньки, отражаясь от тела и переливчатых одежд ожидавшей у входа Высшей жрицы. Гри́да — высокая и непередаваемо величественная — казалась совершенно спокойной и сосредоточеной на предстоящем Обряде. Она была готова к предстоящему уходу в пещеру кристаллов. Слишком много лет ей довелось служить символом власти на этой планете. Она действительно устала, несмотря на кажущуюся невозможность этого для моренанта, тем более такого уровня. Ей хотелось туда, в сердце Горы, туда, где сплошной кристалл стен сливается с телами и душами ушедших. Время пришло давно, но Грида никак не могла все оставить. Но вот, наконец, преемница была найдена. Оставалось совсем немного до того, как на Эрму начнётся эпоха двадцать седьмой жрицы.

Она подала всем знак рукой, и на Острове наступила тишина.

— Пойдём, девочка, твоё время пришло, — Грида поманила Ою за собой в пещеру.

Несколько шагов по входному коридору, и вот они в центре небольшого округлого зала. Входная шахта уже была вырыта и, представлялось, глядела своим чёрным глазом в свод пещеры, будто высматривая кого-то. Трое высших жрецов — единственные помощники Гриды в этом Обряде — замерли в ожидании.

Жрица, не торопясь, подошла к Ое, коснулась тонкой рукой её плеча.

— Всё изменится для тебя и никогда не станет прежним. Это трудный путь, но ты выдержишь его, я знаю. И Обряд, и всё, что будет после. Ради Эрму и твоего народа, ты выдержишь. Ты станешь новой, и мы станем едиными. Только помни, девочка, твоя сила будет велика, невероятно велика, но она — ничто без твоего народа и без Эрму. Помни…

— Да, Высшая, я буду помнить. Всегда.

— Хорошо, тогда начнем. Да, пора.

Высшая жестом подозвала одного из помощников.

— Принеси чашу.

Он с поклоном удалился.

Двое других жрецов в тот же момент сняли с Ои её мягкую серебристую накидку, оставив девушку обнажённой, расплели её длинные тёмные волосы, дав им свободно струиться по плечам и спине. Потом её руки завели за спину и связали тростниковыми ремнями в запястьях и локтях. Такими же ремнями плотно примотали руки к телу, опутали ноги в бёдрах, коленях и щиколотках.

Вернулся первый жрец, неся в руках большой округлый сосуд с широким горлышком. В чаше плескалась чёрная жижа.

Другой из жрецов по знаку Гриды вытащил из-за пояса богато украшенный нож и подал жрице. Та обмакнула нож в чашу, собрала другой рукой волосы Ои в кулак и отрезала их одним движением. Внезапный порыв ветра тут же унёс их с её открытой ладони из пещеры в сторону моря. Жрица взяла чашу двумя руками и поднесла к губам Ои:

— Пей!

Оя с трудом наклонилась и сделала несколько глотков прохладной солоноватой жидкости. Вся пещера как-будто наполнилась негромким монотонным гулом, похожим то ли на далекое пение тысяч голосов, то ли на столь же отдаленный рокот волн, бьющихся о берег.

— Хорошо, девочка, — промолвила жрица и вылила остаток жидкости во входную шахту.

Чаша исчезла из её рук. Кристаллы, покрывающие тело Гриды, блеснули особенно ярко, несмотря на полумрак в пещере. Она подняла руку к голове и с усилием отломила часть центрального кристалла своей короны. Крупный, размером с кулачок младенца, камень налился светом в её ладони, став похожим на маленькую голубую звезду.

— Сейчас, Оя, я прощаюсь и приветствую тебя, — жрица смотрела прямо в глаза девушке. На её лице читались одновременно сожаление и облегчение. Губы дрогнули в улыбке.

— Сейчас.

Именно в этот момент Оя в полной мере осознала, какой шаг ей предстоит. Это пугало и восхищало. Но, в любом случае, пути назад уже не было. Девушка ещё раз взглянула в глаза Высшей и открыла рот. Жрица осторожно вложила в него кристалл. Оя почувствовала, словно свет заполняет её изнутри.

— Опускайте!

Трое жрецов бросились выполнять приказание Высшей, пока ещё Высшей. Ою бережно опустили в шахту. Её ноги по щиколотку погрузились в мокрый песок. Жрецы исчезли.

Грида склонилась над узким отверстием:

— Будь сильной, девочка. Помни. А я ухожу туда, в сердце Горы. Мы будем ждать.

Она выпрямилась, развернулась и тихо ушла вглубь переплетающихся коридоров, похожая на синий туманный призрак.

Ою охватывало сияние. Она чувствовала тепло и свет, любовь тысяч её сородичей вливалась ей в сердце. Радость пронизывала её всю, с головы до пят.

И тут пришла вода.

Шахта внезапно и практически мгновенно заполнилась морской водой. Она заливалась девушке в глаза и уши, накрыла её с головой. Дышать стало невозможно. Оя забилась, пытаясь вырваться туда, наверх, к пещере, сделать хоть один вдох. Но путы практически обездвижили её. Песок на дне как кандалы сковал ноги. Кристалл будто бы врос в нёбо и язык и не давал открыть рот. Вода была кругом, она бурлила и пенилась. Лёгкие Ои жгло огнем. Радость испарилась. Остались только всеобъемлющий страх и осознание смерти. Она умирала и знала это и, хуже всего, знала, что так и должно быть, но все равно не могла сопротивляться охватывающему её ужасу.

Вдруг дно ушло из-под ног. Оя стала опускаться глубже. Песок и вода смешались и бурным потоком, вбирая соль и кристаллы со стен, понесли её по извилистым ходам — червоточинам, которыми было изъедено всё основание Горы и Острова.

Кристалл во рту девушки ярко вспыхнул. В мозг словно вонзились тысячи раскаленных добела и одновременно ледяных игл. Её сознание разделилось, одной частью чувствуя боль, крупинки соли и песка, впивающиеся в плоть, погружающиеся в каждую его клеточку, словно пытающиеся выдавить её, Ою, из собственного тела. Другая же часть сознания отделилась и наблюдала со стороны, как это тело проносится по узким каменным коридорам, открыв уже ничего не видящие глаза, следила за текучим голубым сиянием, озарявшим его. В какой-то момент эта часть словно встрепенулась, увидев вдали серебристое облако, и рванулась в его сторону, как будто все силы мира тянули её туда. Облако постепенно стало ближе, и вот уже её сознание погрузилось внутрь и тут потеряло все ориентиры в мерцающем мареве. Она пыталась сосредоточиться. Холод и жар накатывали волнами, отзвуки омывающей тело воды заглушали далёкую тонкую мелодию. Та, другая часть её всё ещё хотела выжить, никак не могла отпустить оставшиеся крохи надежды. Но жизнь мешала ей, мешала услышать. Оя поняла, она больше не должна, не может жить. И она умерла.

В тот же момент она почувствовала, как сознание снова становится целым, и слилась с облаком. Это было вовсе не облако. Она, наконец, попала в Поле душ. Все они собрались здесь, все тысячи живших до неё. Каждый из них служил частью той самой мелодии, мелодии радости, любви и покоя. Музыка оплела и пронзила её, и Оя ощутила вливающуюся внутрь силу, увидела мир чётко и ясно, словно через волшебное стекло, каждую крошку и черточку Эрму. Эта сила была невероятна, ошеломляюща, но совершенно не сравнима с общей силой, силой соткавших эту мелодию.

Кристалл вспыхнул снова и растворился.

Оя улыбнулась и словно выпала из облака назад в своё собственное тело, которое тоже не осталось прежним. Она надела его как платье и всплыла вновь целой в Песчаном озере, у входа в пещеру кристаллов.

Весь подземный зал, занятый священным водоёмом, сиял огнями. Синий с серебром свод уходил вверх ярдов на двадцать. Берег заполняли жрецы. Сейчас их было сорок девять. Они стояли в два ряда, образуя проход ко входу в пещеру кристаллов, обратив свои взоры на озеро. Вскоре белёсая поверхность пошла мелкими волнами и в его центре поднялась она, двадцать седьмая Высшая жрица Эрму. Она огляделась и направилась к берегу. Густая илистая масса озера мягко расступалась перед ней. Оя ступила на сухую землю, и жрецы поклонились, приветствуя её.

Она стояла перед ними, высокая, стройная, с переливающимся как россыпи алмазов телом. Волосы исчезли, вместо них её голову покрывали невероятные наросты и скопления крупных кристаллов, образующие прекрасную и неповторимую корону.

Высшая жрица также склонила голову в приветствии, выпрямилась и устремила взор на вход в пещеру:

— Свершилось. Я иду к вам.

***

Полуг, 2169 год по земному исчислению

Ушастая мальчишечья мордочка высунулась из входа в пещеру. Серые щёки растянулись в подобии улыбки, когда парнишка разглядел с высоты третьего яруса собравшуюся внизу группку друзей. Махнув им рукой в знак того, что он их заметил, юный ббург обернулся и уставился обеими парами глаз во внутреннюю темноту своего жилища.

— Ма-а-ам! Я выйду, а?

Гладкие своды усилили ещё слабый голос, превратив его в почти взрослый.

Сверкнули и приблизились четыре красных огонька: мать, как обычно, смотрела чуть подозрительно.

— Просто выйдешь? Зачем?

— Да просто поболтать. Ну… там все, ты ж знаешь, — он лишь капельку запнулся, но мать, конечно же, этого не упустила.

— Поболтать, говоришь? — она тоже выглянула наружу, покачала головой и снова обратила внимание на сына. — Знаю… ещё бы мне ваши затеи не знать. Наверняка ведь побежите на станцию. Новый отряд же сегодня забирают, или я ошибаюсь?!

Её пристальный взгляд, казалось, проникал в каждый закоулочек его мыслей.

Букс покаянно вздохнул: отрицать было бессмысленно.

— Ну, ма-ам… — протянул он, — мы издалека, только взглянем. И недолго, да.

— Только взглянем… как же. Ладно уж, бегите, только держитесь подальше от платформ: ещё задавят вас ненароком в суматохе.

— Какая ж там суматоха?! — возмутился мальчишка. — Там такой порядок — ого-го! В нууги суматошных не берут, я знаю. Я всё-всё уже знаю про набор. Вот вырасту и тоже пойду в добровольцы. Войско Совета, представляешь?

Була только прикрыла глаза: не первый раз уже слышит она от него такие речи. И откуда это взялось?!

— Сынок, что ж хорошего в войне?

— В войне? В какой войне? Мам, ты ничего не понимаешь. Нууги не для войны: они помогают в открытии и присоединении новых миров. Новых миров, совсем других — больших, просторных. Не то что наша теснотища. Путешествия, полёты среди звёзд…, — он мечтательно зажмурился, — другие планеты, другие города. Может, даже Око увижу, а?!

— Может… оно так-то, конечно… но зачем в нууги? Твой отец…

— Отец… — фыркнул, перебив её, Букс. — А что отец? Вечно на этих своих вахтах пропадает. И себя гробит и зарабатывает… ну, не так чтоб много. Сколько уж живём в этой старой пещере? Нет, это не по мне. Я — ббург, мы рождаемся воинами! — он подбоченился, гордо выпятив грудь и расправив плечи, только-только начавшие покрываться типичными взрослыми буграми и шишками. — Да! Я пойду в нууги, так и знай.

— Куда б попали твои нууги без топлива, которое делает твой отец?! Но ладно… ладно, — она не стала спорить, — пусть пойдёшь, но надо подождать, согласен?

— Конечно. Но вот лет через десять…

— Через десять или пятнадцать — там видно будет. Ладно, беги уж, воин.

Парня не надо было упрашивать: за секунду он сорвался с места, почти скатился по вырубленным в скале ступеням и вприпрыжку вместе с другой ребятнёй помчался вон, мелькая между деревьями. За кромкой леса их ждало такое желанное зрелище отправки новых добровольцев со всего Полуга, желавших посвятить свои жизни служению в Войске Совета Семи.

Да уж, тут Совет своего не упустит: пользуется тем, что им давно тесно жить на родной планете, вот и бежит молодёжь кто куда. А куда податься юноше-ббургу? Хотя, если поразмыслить, то зачем тангорлу столько? Хорошо хоть берут только взрослых, ну не считая сирот, естественно, но сирот тут мало.

Правда, Букс так редко видит своего отца. Вон, уже в открытую критикует, но ей-то ясно, что скучает.

Каково там Лодасу сейчас, в этой их душегубке?

А может, дождаться его с этой вахты, да и переехать всем вместе куда-нибудь? Не здесь, не на Полуге, а совсем… куда-нибудь? Денег… ну, денег должно хватить, а если и пещеру продать…

Может, где-то в другом краю Объединённых миров Букс забудет эту свою затею с нуугами?

Глава 3

Язоритос, 2169 год по земному исчислению

Предзакатные лучи бледным светом ложились на изрезанные горные склоны, золотили верхушки редких деревьев на своем пути и отражались от неспокойных вод небольшой безымянной речушки. Гора полого поднималась ввысь от зелёного, покрытого высокой травой подножия к серо-чёрной, словно обожжённой середине, и дальше терялась в облаках. Её вершину можно было разглядеть только в редкие совершенно безоблачные дни — казалось, она упирается в самый край неба — но и тогда у верхушки клубилось туманное марево, как зарождающаяся туча. Но тучей оно не являлось — то сонно дышала сама гора, изредка всхрапывая пепельными выбросами и обвалами.

Однако здесь, внизу ничего особенного не ощущалось. Ровная долина, окружавшая гору, была почти лишена серьёзной растительности, за исключением разве что шаровидных колючек и невысоких жёлтых кактусов, да и те все же встречались ближе к тем тоненьким ручейкам, текущими из-под горы, да у реки.

На горизонте виднелись очертания других гор, подобных здешней. Иногда они встречались парами, но чаще были одиночными. Над частью из них так же курился лёгкий дымок.

Высокий человек, стоящий на склоне недалеко от подножия, окинул взглядом окрестности. Воздух сегодня был особенно прозрачен, позволяя убедиться в отсутствии движения вокруг, за исключением, конечно, гомонящих птиц, как раз сейчас направлявшихся на очередную охоту за вечерними жуками и букашками.

Длинные каштановые волосы мужчины тремя косами лежали на оливковой куртке, покрывавшей широкие плечи. Его грубо вырезанное лицо в обрамлении пышных усов и бороды было серьёзным, но расслабленным, когда он рассматривал склоны. Даже зоркий тренированный взгляд почти не замечал ничего, что выглядело бы чужеродным этому месту. А ведь здесь были сотни людей, десятки хижин и ангаров, оружие и даже космолёты, но одна из крупнейших их баз оставалась сокрытой от любого, кто не знал о её существовании и расположении.

Он, казалось, остался удовлетворён увиденным и начал спускаться по узкой, едва заметной тропинке, уводившей налево к небольшой, но широкой расщелине. Там под закрытым с трёх сторон навесом, издалека неотличимым от окружавшей его природы, ждали несколько его соратников. Один, как ему доложили, только что прибыл с важным донесением.

Ра́мис шагнул внутрь. Сегодня было довольно тепло, поэтому ни костёр, ни тепловые излучатели пока не понадобились. Света от заходящего солнца, проникающего через отсутствующую стену, тоже оказалось достаточно.

И́ле вскочила с подушки, на которой ещё секунду назад она так расслабленно сидела, слушая шутки Отора. Буйные короткие кудряшки затанцевали вокруг её лица.

— Командующий, все в сборе, как вы просили.

— Да, вижу. Спасибо, — Рамис оглядел собравшихся.

Отор и Лимм расположились на длинной скамье, установленной вдоль одной из стен. На узком, с тонкими чертами лице Лимма сквозь усталость явственно угадывались горечь и беспокойство. Он всё ещё дышал довольно тяжело, как после продолжительного бега, несмотря на то что прошло уже полчаса с его прибытия. Этого не могло скрыть даже громкое свистящее дыхание огромной туши Гуруздо́ка, стоявшего у противоположной стены, подпирая её своей серой бугристой спиной.

Да и Отор, пытающийся шутить как обычно, тоже был взволнован.

— Как мы все уже знаем, Лимм только что прибыл с Цери́тинеса, — начала Иле. — Он услышал об этом совершенно случайно в… — девушка запнулась и бросила взгляд на Лимма, — толпе. Возможно, это только досужие сплетни, но боюсь, это не так, поскольку они объясняют кое-что из последних событий и…

Рамис жестом остановил свою помощницу.

— Вступления достаточно, — произнёс он, усмехнувшись. — Лимм, давай ближе к делу.

— Да, конечно. Ты знаешь, я был на Церитинесе с совсем простой целью, еда да одежда, ничего особенного. Ну, так я уж, считай, обо всём договорился там, ну и решил… пройтись ещё по рынку, приглядеть чего-нибудь полезного, — Лимм смущённо посмотрел на Рамиса и Иле. — О, ладно, кого я обманываю… Я заглянул в трактир, ну, ты ж понимаешь, церитинесский эль и… ладно. В общем, сидел я там с кружечкой, ну а разговоры там такие, не хочешь да услышишь. Да и не таились они, открыто говорили. Троица за соседним столом. Болтали, что Совет-то как ошибся — подорвал торговый космолёт, с зерном, вроде. Космолёт маленький, частный, не приписанный ни к одной гильдии. Ну и что извиняться теперь, наверное, тангорлу публично, ну это они думают. Я там не придал этому значения, уж мы-то знаем, на что способен Совет, но по пути сюда кое-что вспомнил о наших… А тут уже мы сопоставили… Короче, спланировано это все было, я думаю.

— Понятно. Да, с нашими сведениями — это тревожные вести. Отор, что скажешь?

Темнокожий молодой человек поднялся и взглянул на командующего:

— Мы потеряли связь с «Биром». И с кораблем, и с командой, со всеми тремя. «Бир» как раз обозначал себя как торговца вне гильдий. И вылетел он на миссию с Каритоса, загрузившись дополнительно зерном. То есть, с учетом информации Лимма, мы их потеряли. Судя по всему, по моим техническим данным, корабль уничтожен. Вероятно, целенаправленным нападением. Мы не знаем, что с экипажем, возможно, они захвачены нуугами. Или… погибли. Хотя не знаю, что хуже.

— Тень их побери! Нууги! — воскликнул Рамис зло и обеспокоенно. — Мы должны выяснить, что с нашими людьми. Живы ли они?

— Есть и хорошие новости. Относительно, — из дальнего угла выступил человек, до этого скрывавшийся в тени и не вмешивавшийся в разговор. Он был высок и черноволос, его голос был достаточно мягок, в нём слышались успокаивающие нотки, однако на аристократически красивом, но жестоко разорванном несколькими шрамами лице не угадывалось никаких эмоций.

— Отор проверил, наши части передатчиков свободны, значит, что бы там ни случилось, они успели уничтожить свои половины. А значит, Язоритосу пока не грозит нападение. Плюс, если подумать, то коль скоро им хватило времени на уничтожение преобразователей, то, возможно, и наш груз они так же уничтожили. Тогда, повторюсь, возможно, если они выжили, их приняли за простых торговцев, проверят и отпустят. Про извинения я, конечно же, забыл бы. Но, к сожалению, все мы понимаем, что это маловероятно. Нууги не интересуются мелкими перекупщиками. А уничтожение гражданского корабля — большая ошибка для них. Так что я склонен согласиться с Лиммом, это было спланировано. Экипаж погиб или пленён. Скорее всего, они уже потеряны для нас, — мужчина окинул тяжелым взглядом собравшихся, янтарные глаза сверкнули в отблесках закатных лучей. — Всё это означает ещё кое-что…

— Зор прав, — наконец вмешался Гуруздо́к, — кое-что, хм. Кое-кто, я сказал бы. Кто-то сдал наших людей на Ка́ритосе. А я давно говорю, что эта планета кишит тангорловскими шпионами, не зря он сам на ней родился. Тьфу, — Гуруздок смачно сплюнул на землю, его маленькие ушки налились кровью, четыре глаза смотрели на остальных совещавшихся с вызовом, он явно был в ярости. — Мы должны показать им… у нас достаточно сил… я давно говорю, нужно открытое сражение.

— Ты снова торопишься, друг мой, — Рамис успокаивающе похлопал ладонью по огромному плечу ббурга. — Да, сейчас наши силы действительно велики, но открытое противоборство с нуугами — это большие потери при непредсказуемом результате. У нас достаточно людей, но мало техники и, главное, информации. Но твое время придёт, и скоро, я полагаю. Не так ли, Зор?

Черноволосый взглянул командующему в глаза, кивнул и обернулся к ббургу.

— Без этого не обойдётся, рано или поздно. Твоя сила нужна нам, Гуруздок, но пока направь её на тренировки состава, не все из них готовы к настоящему бою. Согласен?

Тот тряхнул головой, громко фыркнул, перевел взгляд на Рамиса, кивнул и снова прислонился к стене в ожидании.

— Боюсь, что Зор не ошибается, — продолжил Рамис, — мы их действительно потеряли. Но мы всё же не можем всё так оставить. Стоит попытаться хотя бы выяснить, что с ними. Если они живы, то тогда… — он замолчал, — тогда и обсудим, что делать дальше. Да, займитесь сбором информации. Отор, Иле, на вас обработка данных, как обычно. И да, постарайтесь привлекать к этому меньше народу, дополнительная осторожность не повредит. Ладно, все свободны сейчас. Следующий сбор завтра, как обычно.

Командующий коротко склонил голову, прощаясь, развернулся, прошёл к большому столу в дальнем углу навеса и уселся на стоящий за ним широкий стул с высоченной изогнутой спинкой. Он ещё раз взглянул наружу, на край прячущегося за горизонт оранжевого диска, на разбредающихся в разные стороны своих людей, тяжело вздохнул и потянул небольшой рычаг рядом со столом. Пространство отсутствующей четвёртой стены с шуршанием закрылось плотной тяжёлой тканью. Одновременно с этим вокруг зажглись несколько небольших ламп, мягким желтоватым светом окутавших получившуюся комнату.

— Да, друг мой, наши шансы в этом деле невелики, — снова тихо заговорил он, обращаясь к Зору, оставшемуся стоять у только что закрывшейся стены. — Возможно, это будет тратой ресурсов, но мы должны сделать всё от нас зависящее, ты же понимаешь. Этот корабль был очень важен для нас, его груз… ладно, что толку жаловаться. Теперь с Эрму потребуются новые переговоры. Мы не исполнили обязательство, и они вряд ли захотят слушать о причинах. Они понимают, насколько нам нужны новые кристаллы. Столько было сделано для этого и вот, — он со злостью стукнул огромным кулаком по столу. — Проклятый тангорл и его приспешники, как? Как они сумели узнать?

— Гуруздок тут, думаю, близок к ответу. Вероятно, кто-то передал им информацию. Но не стоит переживать раньше времени, возможно — если это всё не было ужасной случайностью — Совету стало известно только о нашем грузе, но не о сделке с моренантами, тогда у нас есть время договориться ещё раз. Это шаг назад, но всё же, — Зор задумался на несколько секунд, — да, и ещё есть то дело, в Оке. Оно может дать нам шанс исправить… может, не всё…

— Да, действительно. Что-то слышно от Ку́ргу?

— Нет. Пока нет, ничего. Но и плохих вестей тоже нет, так что нам остаётся ждать.

— Хорошо, подождём. Но времени ужё прошло достаточно. Если он не вернётся в ближайшие три дня, думаю, стоит отправить кого-то ещё, проверить.

— Согласен, три дня. Я прослежу. До утра, — Зор хлопнул Рамиса по плечу, прощаясь, на выходе приоткрыл угол тканевой завесы, обернулся, ещё раз взглянул на командующего и тихо выскользнул наружу.

***

Цери́тинес… Он вернулся в своих воспоминаниях в то время, когда впервые попал туда. Тогда, сотню лет назад, это было прекраснейшее место, одно из лучших, что он видел в Объединённых Мирах.

Зелёная холмистая местность с сотнями рек, тысячами ручьёв и озёр, с шумящими широколиственными рощами и подпирающими небо сосновыми лесами — идеально для жизни. Десятки городов и несчётное множество деревушек, хуторов были рассеяны по ней. Планета процветала. Лучшая пища, лучшие ткани, невероятные изделия разнообразных местных ремесленников и, конечно, специалисты по работе с преобразователями — всё это приносило огромные доходы. Курнн — её столица — мог посоперничать роскошью с самим Оком, а уж размерами значительно превосходил его.

Туда стекались люди со всех концов вселенной, иногда появлялись даже обитатели Неприсоединённых земель.

Он помнил, как бродил по широким аллеям, затенённым огромными бочкообразными деревьями, и узеньким старинным улочкам, пропахшим специями, духами и средством от рыжих муравьёв, поднимался на каждую из четырёх главных башен столичного центра, с любой из которых открывался вид на весь город и мили лесов и полей за ним. На северо-востоке тогда под лучами солнца, слепя глаза, сверкали серебром воды огромного озера Яру.

Именно на его песчаном берегу он встретил её. Высокая и хрупкая, как все эльфы, своей зелёной кожей и золотистыми волосами она напоминала цветы, что росли на его родной планете. Он почувствовал её сразу, стоило лишь взглянуть в эти глаза цвета травы. Она томилась внутри этого тела, недоступная для прямого контакта, но не сокрытая полностью, по крайней мере от него. Она, как и он сам, не была в полной мере собой, но явно не по её собственной воле.

Да, он встретил её именно там, и, казалось, обрёл что-то действительно важное.

А потом пришли нууги.

И он потерял её. Церитинес тоже стал другим.

И этого не исправить.

Глава 4

Земля, 2169 год по земному исчислению

Берег Северного Ледовитого океана не был местом, приятным для жизни. Постоянный холод, минимум растительности, полярные дни и ночи — обычные люди приезжали сюда редко и с неохотой. Однако, именно отсутствие посторонних, а также то, что здешняя ледяная прозрачная атмосфера наилучшим образом подходила для ментальной концентрации, и послужило причиной основания тут Университета управления природными энергиями.

Университет был создан шестьдесят шесть лет назад — через три года после вхождения Земли в состав Объединённых миров. Конечно, это произошло по инициативе представителей Совета Семи, стремившегося не упускать из виду ни одно существо, в достаточной мере обладающее ийкэ — способностью чувствовать энергии вселенной и пользоваться ими. На Земле подобные способности раньше считали ничем иным как магией.

Именно посланцы Совета передали общие знания об ийкэ, о науке управления энергетическими потоками, знания об использовании специальных техник, методики обучения и тому подобное. Постепенно люди перестали воспринимать это как чистое волшебство, поняли её внутренние законы и правила, и стало возможным изучать ийкэ как отдельную дисциплину.

Управление энергиями, безусловно, относилось к разряду сложных наук — вроде астрофизики или биоинженерии — и потому требовало больших усилий в изучении. Да и способности у всех были разные.

Тем не менее, обучиться первичной бытовой ийкэ вспомогательного характера при желании мог почти каждый. Землянам повезло: задатки их расы в этой области оказались выше средних.

По-настоящему одарённых или просто упорных и усидчивых, добивавшихся результатов за счёт большего времени, потраченного на учёбу, инспекторы могли пригласить в УУПЭ. Но, хотя таких отбирали по всей планете вне зависимости от возраста, образования и происхождения, в действительности, их было не так уж много — одновременно в университете обучалось не больше пятисот человек.

Так в него попала и Пейдж.

Нельзя сказать, что переезд в это неприветливое место из родной Калифорнии ей особенно понравился, но она с детства мечтала об УУПЭ, и, хотя и не блистала природными способностями, благодаря прекрасной учебе и высокой трудоспособности сумела привлечь внимание инспекторов и была рекомендована к зачислению в университет. В общем, ей повезло.

***

Она была заключена в этой девушке последние двадцать три года, с самого её рождения. Хотя, что значат двадцать три года по сравнению с прошлыми тысячелетиями, проведёнными в сотнях других душ.

Однако в этот раз всё ощущалось как-то более остро: как осознание самой себя — Арри́лии, так и связь с носителем — Пейдж. Она проживала вместе с Пейдж каждую минуту её жизни, радовалась детским открытиям, расстраивалась из-за подростковых обид, взрослела, выбирала путь… Связь крепла так, как ещё не бывало прежде. Аррилия знала, что поступление в УУПЭ — её выбор, её, не Пейдж, ту она только направила, мягко, исподволь влияя на сознание. Раньше, с другими душами, воздействие не было столь эффективным.

Едва услышав об УУПЭ, заключённая поняла, что просто обязана там оказаться любым способом. Какое-то предчувствие словно звало её туда. И тогда Аррилия стала давить на Пейдж сильнее. Та была ещё совсем девочкой, когда начала интересоваться ийкэ. Никто в её семье не показывал каких-то серьезных успехов в этом направлении, да и личные способности малышки представлялись более чем обычными, рядовыми. Поэтому многие удивлялись тому упорству, с которым она изучала интересные ей области наук, буквально вгрызаясь в знания. Прогресс радовал: Аррилия прилагала все свои ограниченные силы, вызывая в Пейдж стремление к большему, желание вырваться из привычного мира, наводя сны, которые простой девушке казались невероятными фантазиями, а в действительности когда-то были реальностью для самой Аррилии, а что может быть невероятнее, чем жизнь эризингии.

А ещё Аррилии впервые казалось, что душа-носитель будто бы тоже осознаёт их связь. Такого не случалось никогда: да, раньше эризингия тоже влияла на носителей, в небольшой степени направляя их действия, подталкивала к выбору решений в разных ситуациях, хотя и не всегда; да, она сама получала новые знания и силы (которые, к сожалению, никак не могла применить), но не как часть кого-то, а скорее как сторонний наблюдатель. В этот раз связь ощущалась гораздо интенсивнее. Чужая душа теперь не была просто окном, через которое Аррилия смотрела на мир, эта душа как-то влияла и на неё саму, меняя что-то глубоко внутри, заставляя считаться и с её стремлениями. Заключённой повезло, что эти стремления, в основном, совпадали.

***

Пейдж всегда знала, что внутри неё есть кто-то ещё, не только она сама. Смутный, неопределённый, совершенно необъяснимый, но неопровержимый для неё факт. Нет, она не чувствовала себя другой, не такой, как её представляют окружающие. Она была полностью в ладах со своей душой и сознанием. Но чувствовался кто-то ещё. Кто-то, кто не был ею, Пейдж.

Поначалу такие мысли пугали, казались ненормальными, может, даже требующими помощи, лечения, но постепенно, с течением лет это стало естественным, этот кто-то стал родным, кем-то вроде советницы, внутреннего голоса, который ощущался отдельной личностью. Пейдж почему-то стала определять голос как женщину, возможно, мудрую старушку.

Существо ей помогало, девушка чувствовала это с самого детства. Вот и в УУПЭ она оказалась, думалось, не без помощи этого неизвестного, который словно мягко направлял её по пути ийкэ, будто показывал окружающие её потоки энергий.

И правда, Пейдж начала серьёзно интересоваться ийкэ именно из-за этого существа. Когда она стала чувствовать чужака, то взялась за книги, пытаясь найти в них объяснение, понять, что же с ней не так, и как от этого избавиться. Позже осталось только желание узнать, кто прячется внутри, и действительно ли в ней вообще есть кто-то. Но ничего подобного ни в бесчисленных томах и свитках, ни в прослушанных лекциях она до сих пор не отыскала. Объяснения не было. Надежда что-то выяснить таяла как свеча. А беспокойство почему-то в последнее время росло. Не хотелось общаться с друзьями по университету, не хотелось слушать посторонние лекции, просто не хотелось тратить время ни на что, что не делало её ближе к тому ответу, за которым она во многом и пришла в УУПЭ.

Вот и сегодня Пейдж с неохотой начинала новый учебный день. Как обычно, она привела себя в порядок, наскоро перехватила завтрак, схватила сумку, ещё раз обвела взглядом свою комнатку в кампусе, убедившись, что ничего не забыла, закрыла за собой дверь, подхватила велосипед, стоявший у дорожки, и направилась к основному университетскому корпусу. Спешащие студенты стекались со всех сторон к главным зданиям комплекса, и большинство из них двигалось с нею в одном направлении — к большому залу — сегодня там для старших курсов состоится лекция одного видного профессора, специалиста по ментальным энергиям и гипнозу. Пейдж это направление не особенно интересовало, но посещение было по указанию руководства университета обязательным.

Подъехав ко входу и припарковав своего двухколёсного помощника среди сотни подобных, Пейдж оглядела площадку у зала и подошла к своим сокурсникам. В последнее время она мало с кем общалась, даже Тереза и Мёрф как-то отдалились, но сегодня вели себя вполне доброжелательно.

— Эй, Пейдж, привет! Как ты?

— А что, по мне незаметно? — разномастные глаза прищурились.

— Ну, ты сегодня снова бука, — Мёрф ухмыльнулся.

— А ты, как всегда, веселишься, как посмотрю.

— Да ладно тебе! Просто тебе надо ненадолго оторваться от своих книжек. Не расстаёшься с ними до ночи. А теперь вот не выспалась и злишься, что лекция рано.

Пейдж поморщилась.

— Я вообще не хочу на эту лекцию, рано она или поздно. Потеря времени.

— А Ли с выпускного курса сказал мне, что этот мужик неплохо рассказывает, и опыты у него интересные. Ли был на его лекции два года назад, говорит, занимательно, — вставила Тереза, поправляя соломенные кудри, и улыбнулась.

— О, у твоего Ли всё занимательно, прыгает по специализациям как коза по горам.

— Ну и что?! Тебе-то какое дело?! Он просто любит всё новое. Уж не хуже, чем ты — вообще непонятно, что тебя интересует в последнее время.

— Ничего… — буркнула Пейдж.

— Вот именно! Мёрф прав, ты заучилась. Надо больше отдыхать. Не злись. Давай, плюнь сегодня вечером на занятия, сходим куда-нибудь.

— Точно, — заметил Мёрф. — Сегодня, кстати, Джеки вечеринку у себя устраивает. Какая-то очередная годовщина чего-то там.

— Ага, видимо «я вытерпела год, не изменяя своему парню»?!

— Ой, ну даже если и так. Ты не любишь Джеки, но у неё действительно классные вечеринки, и собирает она всех подряд. Вы с ней вообще можете там не встретиться.

— Ладно, — девушка тряхнула головой, рыжеватые волосы рассыпались по плечам, — я подумаю. Если удастся выспаться на этой лекции, — усмехнувшись, добавила она.

— О, мы прикроем, — поддержала Тереза. — Пойдём, а то мест в дальних углах не останется.

***

Пухленький усатый и очень энергичный человечек, который никак не мог определиться, откуда начать лекцию — то ли встав за кафедру, то ли выйдя к аудитории — и всё перекладывал туда-сюда свои записи, не показался Аррилии способным хоть к чему-то в управлении ментальными энергиями, а уж тем более к тому, чтобы обучать такому других. Тем не менее, она хотела его послушать: знания есть знания, и они — единственное, что она могла получать в своём положении. Однако Пейдж была раздражена и хотела спать, и к середине занятия это стало практически невыносимым. Именно в этот момент лектор объявил, что переходит ко второй части своей программы, а именно к демонстрации техник внушения и гипноза. Он вызвал из аудитории пару желающих и, действительно, заставил их выполнять его указания: ходить определенным образом, разговаривать с другим акцентом и прочую чепуху. В общем, довольно весело, но практически бесполезно. Профессор отправил участников экспериментов на их места, оглядел зал и сказал:

— Сейчас вы, все присутствующие здесь, точно думаете, ну и зачем нас загнали на эту бессмысленную лекцию, мы уже проходили всю теорию по этому направлению, зачем вся эта ерунда? Я отвечу: мне хотелось показать вам кардинальные отличия между бытовым владением ментальными энергиями, простым развлекательным внушением и настоящим, полноценным использованием ийкэ в управлении людьми, да и многими другими существами. Влияние ийкэ на управление кем-то — это не всегда подчинение, контроль его сознания, попытка заставить сделать что-то для вас, нет. Для меня это, прежде всего, способ раскрытия чьих-то скрытых ресурсов, способностей к ийкэ, которые раньше не проявлялись или проявлялись слабо из-за различных энергетических преград. Сейчас я хочу продемонстрировать вам как раз второе. Мне нужен один человек. Для более яркого и наглядного результата желателен кто-то максимально незаинтересованный, возможно даже кто-то, кому вообще плевать и на меня, и на всё то, о чём я тут говорю.

Студенты дружно загалдели, практически каждый хотел попробовать себя в роли участника эксперимента.

Профессор молчал, медленно и внимательно осматривая аудиторию. Казалось, он не может найти никого подходящего.

Аррилия внутри сладко посапывающей на раскрытом учебнике Пейдж вдруг ощутила всю силу, исходящую от этого невзрачного человечка, и решила, что ей, да, как ни странно, именно ей, а не Пейдж, просто жизненно необходим этот опыт. Ощущение нахлынуло внезапно, и теперь билось в ней как птица. Эризингия сконцентрировала всю ту небольшую энергию, что была ей доступна, направила её на душу Пейдж, пытаясь хоть как-то растормошить ту, заставить проснуться. Это не помогло, и девушка продолжала спать, однако её фигура словно бы подсветилась изнутри, и этого оказалось достаточно. Взгляд профессора остановился на Пейдж, стал сначала ещё более внимательным и задумчивым, а потом превратился в удовлетворённый и решительный:

— Господа, кажется, я нашёл нашего с вами подопытного, — он улыбнулся.

— Прекрасная дева, да вы, вы, светловолосая, — сказал профессор, обращаясь к смущённой Терезе, — будьте любезны, разбудите свою соседку. Мне кажется, как раз она проявила максимум незаинтересованности в моей лекции.

В зале раздались смешки.

— Пейдж, ну же, Пейдж, да проснись же, я тебе говорю, — Тереза осторожно пыталась растолкать подругу.

— О, во имя вселенной, чего ты привязалась, я только немножко вздремну, никто и не заметит.

— Да Пейдж! Приди в себя уже, — буквально прошипела Тереза. — Он хочет, чтобы ты поучаствовала в его опыте.

— Скажи Мёрфу, что он уже надоел со своими шуточками. Дай поспать.

— Да не Мёрф, идиотка! Профессор.

Пейдж вскинула голову, с трудом вспоминая, где находится.

Профессор стоял внизу и улыбался, глядя прямо на неё. Студенты вокруг перешёптывались.

— Ну, с пробуждением вас, милая. Не изволите ли спуститься и помочь мне?

— Что? Я? Но почему я?.. Ну, если вы так хотите, что ж. Да, конечно…

Пейдж стала пробираться вдоль ряда к лестнице, пытаясь согнать с себя остатки сна, потом спустилась вниз, к кафедре и встала рядом с учителем. Тот оказался гораздо ниже её, что, впрочем, неудивительно, она всегда была выше большинства своих знакомых.

— Я не собираюсь извиняться за то, что заснула. Я устала. Но раз уж я здесь, может, поясните, на какой опыт я согласилась?!

— О, ничего сложного, не переживайте, просто маленький сеанс гипноза.

Пейдж скривилась.

— Единая! Вы хотите сделать из меня посмешище.

— Да нет, что вы! Давайте попробуем. Результат вам может даже понравится, — профессор по-прежнему мягко улыбался сквозь усы. — Кто знает, вы меня ещё и благодарить будете.

— Ага, обязательно…

— Хорошо, давайте уже начнём, а то нас скоро попросят из этой аудитории. Просто дайте мне свои руки и смотрите прямо в глаза.

Ладони профессора были мягкими и тёплыми, в отличие от вечно ледяных рук самой Пейдж. Его карие глаза, глубокие и внимательные, отчего-то казались гораздо старше своего обладателя. Искры серьёзной, хорошо проработанной ийкэ вспыхивали в них всё ярче с каждой секундой, и вот Пейдж словно накрыла волна энергии. Тихий голос то ли вслух, то ли только у неё в мозгу прошептал:

— Открой себя настоящую, — и девушка словно провалилась в тёмную пропасть.

Аррилия видела, как душа Пейдж становится мягкой, податливой, словно раскрывающийся на рассвете цветок. Именно в этот момент она поняла, что вот шанс, ожидаемый тысячелетиями, и без дальнейших раздумий кинулась в самую сердцевину этой души, бросив все силы на то, чтобы выбраться. Сознание Пейдж раскрылось перед ней широкой дверью в реальность. Но в последний момент эризингия почувствовала, что Пейдж, её тело и душа скорее всего не выдержат этого перехода, а она почему-то не хотела просто так убить эту девушку. И тогда Аррилия сделала то, что представлялось единственно возможным: она слила самое себя с этой широко распахнутой человеческой душой, поглотила её, вошла в её тело и стала с ней единым целым. Пейдж больше не было, но она стала частью эризингии. Аррилия — а теперь это была уже именно она, а не Пейдж — открыла глаза.

В зале стояла тишина, лишь изредка прерываемая восторженным шёпотом.

Руки Аррилии по-прежнему были сплетены с руками профессора, однако теперь он казался ещё ниже, чем был до этого, потому что сама Аррилия парила сантиметрах в тридцати над полом. Она взглянула учителю в глаза, он отшатнулся и отпустил её ладони, словно увидел в этом лице что-то пугающее, чего не мог объяснить. Аррилия так и осталась висеть в воздухе. Она оглядела себя, аудиторию, поднялась чуть выше, опять опустилась, снова поднялась, покружилась по залу и, улыбаясь, опустилась на пол.

Зал зааплодировал.

— Вот, как видите, именно что-то подобное я и имел в виду, когда говорил о скрытых способностях, — голос профессора немного дрожал. — Правда, сегодня я не ожидал такого эффекта. Дорогая, а вы учились левитации раньше?

— Нет, не училась, — Аррилия продолжала улыбаться.

— Тогда, возможно, это талант, наверное, были предпосылки…

— Как же, предпосылки, — послышалось из аудитории, — да она ж обычная зубрилка. А теперь летает. Как вы с ней это сделали?! Я тоже хочу.

— И мы! И мы!

— Господа, успокойтесь, я ничего такого не делал. Я не умею наделять способностями, да и никто не умеет. Они просто были скрыты, и, судя по вашей реакции, довольно глубоко. Я только помог их выявить. Что ж, надеюсь, вам есть за что благодарить меня, дорогая?..

— Конечно…

— Хорошо, да… Пользуйтесь, привыкайте. На сегодня это, пожалуй, всё. Я что-то утомился. Все интересующиеся могут связаться со мной позже, пообщаемся в другой раз. До свидания!

Маленький усталый человек быстро собрал все бумаги и как-то излишне торопливо покинул зал.

Тереза с Мёрфом сбежали вниз и кинулись к ней обниматься.

— О, Пейдж, это так здорово! — воскликнула подруга. — Левитация, ну кто бы мог подумать. Не зря я тебя разбудила.

— Да уж, ты тут всех удивила. Смотрю, сама ещё не поняла, да? Ничего, к такому легко привыкнешь, — парень, смеясь, легко толкнул её в плечо.

Аррилия промолчала, решив их не разочаровывать и не пугать. Пусть пока продолжают считать её Пейдж. Ей нужно время, а потом… Потом она, возможно, им покажет… Левитация, как же. Какая ерунда. Она — не какая-то летающая девчонка. Она — эризингия. И она вернулась…

***

Старый седоволосый гном сидел на тяжёлой деревянной скамье в парке почти у самой кромки воды. Холодные океанские волны сегодня были относительно спокойны и мягко обволакивали берег. Прохлада пробиралась под камзол, несмотря на явные признаки воздействия на этот парк управления погодой. Весна здесь, в Заполярье, даже со всеми технологическими улучшениями всё равно приносила лишь малую долю тепла по сравнению с местами южнее. Коспарху нравилось это время, когда набухшие почки на редких деревцах и кустах только-только начинали распускаться, а из земли показывалась зелёными ежиками первая трава. В этом было так много чистой, светлой энергии, соединяющейся на берегу с тёмной глубокой энергией океана… Да, место для Университета выбрали превосходное.

Коспарх долго задумчиво смотрел вдаль, изредка отвлекаясь на пробегавшие мимо группки студентов, вдыхая этот наполненный разнородными потоками ийкэ воздух и размышляя о своём путешествии.

Он понял, что «проявление» звало его именно сюда, довольно быстро, стоило лишь взять карту Земли — энергия явно направляла его на север. А когда он узнал, что именно в этом регионе находится УУПЭ, то почти перестал сомневаться в своём выборе.

И действительно, ийкэ здесь просто бурлила. В каждом жителе этого маленького научного городка можно было найти что-то, что соответствовало бы зову. Но этого не происходило, несмотря на многочисленные попытки. Нужные, как ему казалось, линии оказывались какими-то прозрачными, нестабильными, ему всё никак не удавалось ухватить и распутать хоть одну из этого клубка. Тогда он просто решил попытаться проверить всех, что было незаурядной задачей: студенты, преподаватели, обслуживающий персонал, туристы — их здесь насчитывалось более тысячи. Проявление такого количества существ разного уровня силы требовало времени, а времени-то, как отчего-то представлялось Коспарху, и не было. Но и другого способа он не мог найти. Приходилось ждать, не оставлять попытки, пробовать снова и снова. Многие проявляемые оказывались довольно интересными личностями и, определенно, могли внести большой вклад в знания об ийкэ и в практики её применения. Однако все они были не теми, к кому вёл гнома зов.

Коспарх вздохнул, поднялся со скамьи и неспеша направился к центральной аллее Университета. Сегодняшние занятия подходили к концу, и он хотел быть поближе к толпе студентов, когда они начнут расходиться по домам. Следовало выбрать очередного кандидата в проверяемые, да еще зайти в университетскую библиотеку — надо же как-то оправдывать свой туристический статус. На самом деле, на Коспарха почти не обращали внимания: бородатых старичков здесь нашлось бы предостаточно как среди профессоров, так и среди частных визитеров. То, что он был гномом, тоже не являлось для местных невесть какой экзотикой. Да иногда бросали на него лишний взгляд, некоторые подходили поприветствовать, узнать, откуда он, чем занимается здесь, и вообще, как там, на других планетах Объединённых миров. Коспарх рассказывал кое-что интересующимся в общих чертах, но о своём статусе, Равновесии, близости к Совету Семи и о своих способностях предпочитал умалчивать. Ему не нужны были лишние сложности, официальные приёмы и прочее. В конце концов, он действительно прибыл на Землю как турист, просто для отдыха, и совершенно точно не хотел объяснять местным причины, по которым забрался так далеко на север. Это могло всё испортить, спугнуть того, за кем он пришел сюда. Да и взаимные дипломатические реверансы, в случае его официального представления, без толку отнимали бы невероятно много времени. А Коспарх хотел сосредоточиться на поиске.

Основные двери главного корпуса Университета распахнулись, и на окаймлённую деревьями дорогу хлынула толпа студентов. Как всегда, они ручейками растекались в стороны, спеша кто на дополнительные занятия, кто по личным делам, группки собирались вместе, разделялись, снова объединялись, все шумно переговаривались, изредка хохотали. В общем, как обычно. Однако сегодня чувствовалась гораздо большая всеобщая возбужденность, все оживленно обсуждали какую-то невероятную лекцию некоего известного профессора.

— Нет, ну ты видела, он просто взял её за руки. Заснула — проснулась, и на тебе, такой результат…

— О да, было здорово. Я сначала думала: ну вот, какой-то очередной теоретик, ничего интересного, а он вон как…

— Ага. А ей-то как свезло. Кто бы мог подумать, что она так сможет. Ну мышь же…

— Мышь? Ну ладно, да, типа того. Но учится она хорошо. Просто мы такого не ожидали от неё.

— Да она сама не ожидала. По-моему, вообще толком не поняла, что он сделал. Как будто ей это вообще не надо…

— Лучше бы он меня позвал…

— А что это сразу тебя, тут многие хотели бы… Как-то это нечестно. Надо было жребий тянуть, что ли.

Коспарх заинтересованно вслушивался в обрывки разговора. Явно произошло что-то нетипичное. Но разобрать толком он ничего не мог, студенты галдели со всех сторон, слова перемешивались. Он понял только, что профессор, видимо, сотворил какую-то невероятную вещь, и кому-то почему-то повезло.

— Простите, — всё-таки решился поинтересоваться гном у нескольких парней, — я вот тут шёл в библиотеку, услышал случайно, все обсуждают какое-то интересное происшествие. А что же произошло, не расскажете?

— О, да на самом деле ничего особенного. Профессор учил нас применять ийкэ для внушения или чего-то там… Ну вот… выбрал одну девушку…

— Ага, она дрыхла на его лекции. По-моему, ему это просто не понравилось, вот он и решил… ну, наказать её, что ли…

— Ой да ладно, наказать! Что ж меня так никто не наказывал… Вот бы неплохо было.

— Да помолчите, дайте расскажу человеку, а то ему ещё за книгами… Да, выбрал он, значит, одну девчонку, ну, что-то за руки её подержал, в глаза посмотрел, и она как заснула. Прямо стоя. А потом в воздух начала подниматься, ну левитировать, понимаете?

— Да, интересно… — произнес Коспарх.

— А то! Вот… а сама спит. А потом раз, глаза открыла и смотрит на него. Держатся так же за руки они, а она при этом в воздухе висит. Невысоко, но всё же… Никогда она раньше такого не делала. А потом он её отпустил, и она пролетела по залу туда — обратно, ну и опустилась на пол.

— И она ж ничего подобного не умела. Вот совсем. А профессор сказал, что вот, вроде как скрытые способности. Вроде бы что-то мешало, а он только помог. Ну, вот и вся история…

— И что же она… дальше летает? — спросил гном немного обеспокоенно.

— Да вроде не пробовала больше. Я не видел.

— И я. Может, это только на один раз сработало?!

— Кстати, вон она, с друзьями. Велик берет. Лететь, кажется, не собирается, — один из рассказчиков указал на стоящих неподалёку парня и двух девушек. — Вон, видите, не та, которая красотка, а высокая, худющая…

— Рыжая?

— Ага, она.

— Понятно. Любопытная история. Спасибо за рассказ. Хорошей учёбы, — Коспарх сделал вид, что направляется в библиотеку, краем глаза продолжая рассматривать троицу. Что-то такое в этой девчонке было. Надо бы проверить. Но позже, где-нибудь, где менее людно. Узнать бы, где она живет…

— Да не за что! — парни снова пустились в обсуждение, потихоньку удаляясь от университета.

***

Она почувствовала кого-то постороннего, не местного, сразу же, в тот же день после лекции, но не стала разглядывать его в толпе, не придав этому большого значения. Но быстро изменила свое мнение, сразу, как поняла, что её преследуют. Кто-то аккуратно и ненавязчиво следил за ней. Большинство этого бы и не заметили — так искусно неизвестный скрывал себя и свои намерения — но только не она.

Теперь, вернувшись, Аррилия чувствовала каждое, даже самое крохотное движение ийкэ, а уж чужое дыхание, биение сердец вокруг было просто обыденностью для неё. Тем более что после долгих лет заключения все её чувства обострились до предела. Она никак не могла насытиться реальностью, своей наконец вновь обретённой возможностью влиять на мир, начиная от самого малого — к примеру, просто осязать окружающее — вплоть до большего, гораздо большего. Она просто купалась в потоках энергии, в Бездне, чувствуя себя в родной стихии.

Она решила не раскрывать себя перед землянами, по крайней мере, пока. Только несколько раз, в основном на вечеринках, ещё демонстрировала свое якобы вновь обретённое умение левитировать, но мягко, без чего-то сверхъестественного.

Эризингия понемногу привыкала к своей обновлённой сущности, вобравшей Пейдж в себя, и из-за этого ощущавшей некоторые человеческие черты и стремления, раньше, очень давно, бывшие для неё ничем. Она привыкала и к новому телу, также теперь ставшему частью её самой, не то, что в прошлом, когда она выбирала себе физический образ как очередной наряд. Теперь она была с телом Пейдж единым целым, и это не могло на нём не отразиться. Стёрлись мелкие недостатки, шрамики и неровности, совсем чуть-чуть эризингия поиграла с чертами лица, облагородив их, потом передумала и вернула всё как было — и узкое лицо, и длинноватый нос, и впалые щёки, и странные глаза — зелёный и фиолетовый с карим ободком. Волосы чуть ниже плеч ей нравились, но теперь они стали ярче — для этого даже не пришлось ничего делать специально — бушующая в ней энергия будто сама изливалась через них, окрашивая в цвет пламени. Конечно же, теперь эта оболочка не была слабым человеческим телом, она стала неуязвимой для любых воздействий. И да, знаки эризингий, эти печати Бездны, снова были с ней — квинтэссенция её сущности, они вспыхивали на ладонях изначальным переливчатым светом, рисуя узоры изменчивости и постоянства, неся в себе всю ту мощь, что была у неё когда-то. Она гасила их свет и прятала его внутри себя, не желая раскрываться раньше необходимого.

Но кое-что не могло вернуться к ней так просто. Без них она не чувствовала себя цельной. Её триада. И Орлгол, и Негио по-прежнему были заключены где-то там, в бескрайней вселенной. Скрыты, спрятаны в чужих душах и недоступны её взору.

Она найдет их, обязательно, Аррилия не могла даже думать об ином.

Но сейчас её так же беспокоил некто, следивший за ней. Неясно, знает ли он, кто она, и вообще, зачем это делает. Следовало выяснить.

Аррилия вычислила его быстро — какие сложности могут быть в этом у эризингии?! Маленький пухленький человечек, седой, с небольшой ухоженной бородой. По происхождению гном, и явно не с Земли. Она не стала глубоко копаться в его сознании, выяснять откуда он. Однако кое-что в нём просто кричало о себе, может быть не для большинства, но для неё это было абсолютно очевидным — человечек владел «проявлением». Он оказался в целом далеко не так прост, как представлялось на первый взгляд, но «проявление» возносило его к одним из высших существ вселенной. Таким умением владели очень немногие. И суть этого умения, в свете того, что гном следил именно за ней, очень не нравилась Аррилии.

Когда же эризингия поняла, в чём состоит интерес преследователя, она успокоилась — он точно не знал, кем она была в действительности, но явно хотел использовать свои дар и увидеть её истинную сущность.

Аррилия не решила, предоставлять ли ему такую возможность…