Всю ночь напролет
Вы так рьяно желаете жить научить, хотя жить не пытались;
Как один музыкант наш, ура-патриот, хотя сам не служил;
Может, это из жирного кокона лезет голодная зависть,
Может, это надменность в лоснящейся шубе из шиншилл.
Говорите, кричите, глотайте безмолвно — я вас не стесняю;
Я на этом пустом диалекте вчера говорил с ma cherie,
Не пойму никогда, каким местом она женихов выбирает,
Не влечёт ведь её ко мне, её сердце грызут упыри.
Впрочем, ладно, не будем животным опять мы уподобляться —
Перед нами просторы сознанья раскрыл наш Господь-Сатана,
Брат Сальери, когда загрустишь, то читай «Капитал» Карла Маркса,
Фукидида спроси, почему у Афин и Спарты была война;
А меня впечатлил мрак полотен, чей автор Диего Веласкес,
Мне б как он рисовать, в этом стиле хочу я автопортрет;
Но не меньше хотел бы владеть мечом прозы, как Борхес и Маркес,
А двух зайцев поймать время шансы мне сводит на нет.
А недельного зимнего отпуска так истерически мало,
Ни за год отоспаться, ни дел до конца, наконец, довести;
Я сначала хотел в минус сорок рвануть в одного до Байкала,
Да с Алтаем Сибирь посмотреть бы успеть заодно по пути.
Этой ночью на заднем дворе я целуюсь взасос с сигаретой,
Но не знает она, что вот-вот целовал я горячий абсент;
Мне к поэме одной как-нибудь подобрать бы слова-самоцветы,
Но в потоке сознания сложно на чем-то мне сделать акцент.
Надо дальше писать, смазку ритма менять, делать стройные рифмы,
Только кто из всех этих писак настоящий поэт?
Хорошо сочинять ведь гораздо сложней, чем строгать алгоритмы
Про подбор механизма для разделенья ступеней ракет…
На Асадова, критик, отметь: я сейчас не состряпал пародии,
Своровал бы охотней я «Пьяный корабль» Артура Рембо;
И на этой весёлой, чуть грустной, слегка наркотической ноте
У меня не хватает бумаги писать. Рассвело.
