Оглавление

Пролог

— А вот и она. Проходите.

Вместе с воспитательницей детского дома в комнату зашел высокий мужчина. Он мельком взглянул на единственного ребенка, находящегося в помещении, а затем принялся с интересом изучать обстановку. Светло-голубая краска на стенах в некоторых местах потрескалась и скололась, небольшие круглые столы и стулья давно отжили свой век и требовали ремонта, а большинство игрушек давно пора было выбросить и заменить новыми.

Гость же на этом фоне выглядел так, словно попал сюда случайно. Он был довольно молод — скорее всего, около тридцати пяти — и хорошо одет: черное пальто и строгий костюм идеально сидели на его стройном теле и, очевидно, стоили немалых денег, как, впрочем, и кожаные туфли, начищенные до блеска. Его иссиня-черные волосы длиной до подбородка были аккуратно зачесаны назад, за исключением двух выпущенных спереди прядей. Этот мужчина явно имел высокий статус в обществе и представлял собой пример сдержанности и элегантности, что редко можно было увидеть в стенах этого здания.

— Абэ-сан, вы позволите мне поговорить с девочкой наедине? — спросил мужчина, рассматривая потрепанную книжную полку, стоящую у стены.

Воспитательница отрицательно покачала головой:

— Не положено, Фурукава-сан. Простите, но вы не можете остаться с ней без сотрудника детского дома. К тому же, как я уже упоминала, она ни с кем не разговаривает.

— Уверен, мы найдем общий язык. — Улыбнувшись, незнакомец медленно подошел к столу, за которым сидела девочка, и сел напротив. — Здравствуй, принцесса. Меня зовут Осу. Не хочешь немного поболтать? Например, о погоде? Или, может, ты любишь книги?

Девочка никак не отреагировала на заданные ей вопросы и продолжила смотреть в блокнот, который она переместила себе на колени, чтобы мужчина не видел, что она так старательно выводила в нем карандашом.

— Фурукава-сан, как видите, поговорить с ней не получится. Если хотите, другие дети…

— Я подожду, — не дав воспитательнице закончить, ответил Фурукава. — Мне нужна именно она.

Абэ снова покачала головой:

— Боюсь, ждать придется очень долго.

— Я не спешу.

Фурукава поднялся на ноги и, по пути споткнувшись о кубики с изображениями животных, подошел к окну, расположенному справа от стола.

— Это ведь комната отдыха?

— Да.

— Где остальные дети?

— Они гуляют на улице.

— Почему же девочка не с ними, а здесь?

— За все время пребывания здесь она ни с кем не подружилась. Она не общается с другими детьми. Да и они не стремятся это исправить.

Фурукава снова обратился к ребенку:

— Чем же ты занимаешься?

— Она рисует, — вместо девочки ответила Абэ. — И мы разрешили ей помогать на кухне с готовкой.

— И что ты рисуешь? — Фурукава упорно продолжал задавать вопросы, хоть та, с кем он так хотел поговорить, по-прежнему на него не реагировала и даже не смотрела.

— Людей, — выдержав паузу, снова вставила слово женщина.

Фурукава наконец взглянул на нее.

— Каких людей?

Абэ замешкалась. Было заметно, что она хочет чем-то поделиться, но не может решить — стоит ли. Собравшись с духом, женщина громко выдохнула.

— Можно вас на минутку?

Мужчина вышел из игровой вслед за воспитательницей, после чего они вместе направились вглубь здания по длинному коридору. Поскольку большинство детей находились на улице, внутри было тихо. Фурукава внимательно осматривался, и очень быстро у него появилось тяжелое гнетущее чувство, что он находится в лечебнице для душевнобольных.

Обшарпанные стены тусклого желтого цвета.

Растения, которые давно не видели воды.

Запах медикаментов.

Затхлый воздух.

Духота.

Растущее с каждым шагом напряжение.

Это место действительно было не обычным приютом. Сюда направляли детей, психическое здоровье которых оставляло желать лучшего. Часть детей, попавших в приют, были полными сиротами, остальные имели как минимум одного живого родителя, однако от них либо отказались, либо их изъяли из семьи.

Когда приезжал кто-то, кто хотел усыновить или удочерить ребенка, что бывало нечасто, — воспитатели всеми силами старались сделать так, чтобы потенциальные родители не попадались на глаза детям, поскольку, учитывая особенности здешних обитателей, только единицам было суждено обрести новый дом. Большинству же была уготована жизнь в стенах приюта вплоть до совершеннолетия, а затем — самостоятельное существование вдали от этого места.

В огромном мире, о котором они знают так мало.

В мире, к которому они не готовы.

Где выживут сильнейшие.

А слабых сожрут.

Мимо Фурукавы пробежал мальчик лет пяти, и, заметив незнакомца, с детским любопытством посмотрел ему вслед. В его взгляде отчетливо читалась надежда.

Наконец Абэ остановилась. Она распахнула дверь, и Фурукава оказался в крошечном кабинете. В центре стоял стол, на котором аккуратными стопками были разложены бумаги и документы, а на краю расположилась ваза с увядающими цветами. В кабинете пахло цитрусом и бергамотом. На стене висели фото в рамке, на которых были запечатлены воспитатели детского дома и их воспитанники. Впрочем, назвать кабинет уютным все равно было нельзя.

— Простите, что пришлось столько идти. Не хотела говорить при Кире. Я искренне люблю всех детей, которые живут в нашем доме, но, честно говоря, у меня мурашки по коже от этого ребенка, — сказала Абэ. — Когда она смотрит на меня, мне кажется, что она… Видит мою душу. Я хочу вам кое-что показать.

Женщина села за стол, открыла нижний ящик и выудила оттуда лист бумаги.

— Вот.

Фурукава взял лист в руки. Он сразу понял, что на рисунке изображена Абэ. Ее лицо было поделено на две части: слева она улыбалась и выглядела приветливо, однако с другой стороны она плакала, под глазом и на щеке были кровоподтеки, бровь рассечена, а рот застыл в безмолвном крике.

— Почему она это нарисовала? — спросил мужчина.

Абэ теребила в руках ручку, не решаясь заговорить.

— Знаете… Когда Кира попала к нам, я только-только вышла замуж. Мамору сделал мне предложение спустя четыре месяца после знакомства, но меня это нисколько не смущало: мне казалось, что Мамору создан для меня, а я — для него. Увы, это было лишь сказкой, которую я сама же и придумала, и в которую я, увы, поверила.

Женщина наконец оставила ручку в покое и отложила ее на стол, а затем встала со стула и подошла к окну, устремив взгляд вдаль.

— Оказалось, я совсем не знаю человека, женой которого согласилась стать. Мамору был зависимым, игроманом, и он тратил на игры почти все йены. Через два месяца после свадьбы его сократили на работе, и денег стало катастрофически не хватать. Еще через месяц Мамору потратил все свои сбережения. Я пыталась бороться с его зависимостью, но зависимость оказалась сильнее. Сильнее меня, сильнее него и сильнее наших чувств. К сожалению, что бы я ни делала, болезнь победила. Когда желание снова сыграть брало над мужем верх, он избивал меня, и мне приходилось отдавать ему деньги — иначе он бы просто меня убил. В этом состоянии Мамору ничего бы не остановило. Когда все было совсем плохо — я брала отгулы, но я не могла постоянно отпрашиваться, поэтому я просто замазывала следы побоев и приезжала сюда. Никто из моих коллег не догадывался о том, что происходит у меня дома. Да даже если и понимали — никто с расспросами не лез, и в стенах приюта я никогда и ни с кем не обсуждала это. Так мы прожили еще некоторое время, а потом развелись.

Абэ обернулась и посмотрела на Фурукаву.

— Спустя пару дней после этого малышка подошла ко мне и отдала лист бумаги. Это был тот самый рисунок, что я вам показала. Поймите меня правильно: я никогда не приносила из дома на работу свои эмоции и переживания, для детей я старалась оставаться такой же, как и прежде. Дети часто говорят то, что думают, и если бы они заметили синяки на моем лице, уверена, кто-нибудь указал бы мне на это или хотя бы спросил, откуда они. Но дети вели себя как обычно, никто ничего не заметил. Кроме нее.

— Полагаю, она хороший эмпат, — вставил Фурукава. — И видит и чувствует больше, чем другие.

— Но ей всего двенадцать! — воскликнула Абэ.

— И половину из этих двенадцати лет она не жила, а выживала, — заметил мужчина.

— Да, это правда, — с грустью кивнула воспитательница. — Не представляю, как она осталась цела.

— Физически, может, и осталась, но я читал заключение психиатра — сознание и психика Киры раздроблены на мелкие кусочки. Впрочем, есть одно направление искусства, согласно которому старые трещины на отреставрированной керамике не маскируют — их, наоборот, подчеркивают с помощью серебра или золота, поскольку это неотъемлемая часть истории. Это делает некогда разбитые вазы и другие предметы совершенно новыми, более изысканными, уникальными. Я уверен, что этого несчастного ребенка тоже можно собрать заново. И я намерен помочь ей в этом.

— Только она не ваза. Боюсь, в нашем случае трещины как раз таки лучше скрыть. И в первую очередь от самой Киры, — пробормотала Абэ, а затем направилась в сторону двери. — Думаю, нам пора вернуться.

Фурукава кивнул и проследовал за женщиной обратно. Когда он зашел в комнату, то увидел, что девочка по-прежнему сидит там же, где она была, когда он уходил, однако она перестала рисовать и сейчас внимательно смотрела на незнакомца. Блокнот лежал перед ней, закрытый, из-за чего самого рисунка мужчина не видел.

— Уже закончила? Я могу взглянуть? — ласково спросил он.

Вместо ответа девочка открыла блокнот, вырвала лист, сама подошла к Фурукаве и отдала свое творчество ему. Мужчина перевернул рисунок и, несмотря на то, что он уже понимал, что там увидит, ахнул. Человек на рисунке снимал маску, на внешней части которой было изображено приветливое и добродушное лицо. Однако под маской человек выглядел совсем иначе. Он ухмылялся, а его взгляд был колючим, хищным, пронизывающим до костей. Лицо и рука, держащая маску, были в крови.

Этот человек был хорошо знаком Фурукаве. Ведь это было его лицо.

Абэ побледнела, а глаза ее расширились от ужаса.

— Милая, что это такое? Этот мужчина пришел, чтобы…

— Все в порядке, — успокоил ее гость. — Мне нравится рисунок.

— Простите, Фурукава-сан, я говорила ей…

— Не беспокойтесь, все правда в порядке. — Фурукава взглянул на девочку. — Ты таким меня видишь? Почему?

— Вы сложный, — ответила Кира.

Взрослый, резкий, уверенный голос. Ни капли страха.

Абэ потеряла дар речи, услышав, что ее воспитанница разговаривает, но мужчину это нисколько не удивило.

— Что это значит?

— Ваш взгляд. Поведение и речь. Слишком сложные. Неестественные. Вы улыбаетесь, но лишь губами. Глаза остаются холодными. Ваш голос мягкий, но как будто ненастоящий. Обычно люди ведут себя проще. А значит, все это — обман. На самом деле вы другой.

— Милая, нельзя так разговаривать с незнакомыми людьми! — воскликнула воспитательница. — Этот господин — очень уважаемый человек…

— Возможно, ты не так уж далека от правды, — хмыкнул Фурукава, не обращая внимания на возгласы Абэ. — Ты хорошо читаешь людей по лицам. Где ты этому научилась?

Девочка запрокинула голову и посмотрела на потолок:

— Захочешь выжить — и не такому научишься.

— А какой бы ты изобразила в рисунке себя? — продолжил он.

Кира задумалась, переместив взгляд куда-то в сторону, затем ответила:

— Никакой. Я рисую живых людей. Себя я такой не чувствую.

Девочка молча посмотрела на мужчину. Ее каре-голубые глаза, освещенные лучами солнца, пробивающимися сквозь окна комнаты, были похожи на море, омывающее остров. Фурукава с трудом мог поверить, что эти глаза принадлежат двенадцатилетнему ребенку. Дети, с которыми ему приходилось сталкиваться на работе, обычно были стеснительны и смотрели с опаской или любопытством. Глаза же этой девочки были совершенно пусты, и в то же время в них можно было рассмотреть что-то еще.

Что-то ужасное. Злое.

За ее стеклянным взглядом прятался огонь. Но не теплый, не багряно-янтарный.

Он был черным.

Всепожирающим.

Темный участок в ее глазах был не островом, а пепелищем.

Этот ребенок смотрел в самую глубину сознания и с энтузиазмом исследовал скрытые уголки чужой души.

Фурукава понял, почему Кира пугает других людей. Пока девочка его рассматривала, у него возникло странное чувство, словно с него сдирают кожу. Вскрывают череп, изучая мозг. Лезут невидимыми руками, будто щупальцами, в его органы, пробираясь все дальше и дальше.

— Абэ-сан, позвольте мне поговорить с девочкой один на один, — обратился к воспитательнице мужчина.

— Фурукава-сан, нельзя…

— Я прошу вас. Так будет лучше.

Абэ неуверенно переминалась с ноги на ногу, не зная, как поступить, однако в итоге все же вышла в коридор и закрыла за собой дверь.

— Почему ты заговорила со мной? — спросил Фурукава, усаживаясь за ближайший стол.

— Почему вы пришли сюда? Почему я? — проигнорировав его вопрос, дерзко спросила девочка, разгуливая по комнате.

— Я знаю, кто ты и что с тобой произошло.

Она остановилась и посмотрела на Фурукаву.

— Откуда?

— Психиатр, которая лечила тебя в больнице — моя коллега. И старая подруга.

Кира снова усмехнулась.

— Если она рассказала вам о том, что было в больнице, то я все еще не понимаю, почему вы здесь. Если вы решили стать счастливым отцом — вы не по адресу. Заберите другого ребенка.

— Мне нужна ты, — настойчиво произнес Фурукава.

— Почему?

— Потому что только ты сможешь стать частью моей семьи.

Девочка грустно рассмеялась и продолжила гулять по комнате между столами.

— Сомневаюсь. А если это и правда так — странная у вас семья, Осу. Да и не нужна она мне.

— Я и не говорил, что ты нуждаешься в семье, — кивнул Фурукава. — Я знаю, чего ты хочешь. И я могу тебе это дать.

— Правда? И что же это? — с легкой издевкой спросила Кира.

— Месть.

Его юная собеседница остановилась и посмотрела в окно. Простояв так некоторое время, девочка развернулась и подошла к столу, за которым сидел ее гость, и села напротив.

— Знаете, вы не первый, кто хочет меня забрать, — начала она, разглядывая свои руки, сложенные на коленях. — За мной уже приходили. Все эти люди относились ко мне, как к маленькому ребенку, которому нужна защита. Или которого они хотели бы исправить. Только защита мне уже не нужна, а исправлять что-то — поздно. Они только и говорили, какая красивая комната меня ждет, сколько там игрушек, как они будут меня любить и оберегать, сколько внимания они дадут мне, только… Только все это не имеет никакого смысла. Они предлагали мне то, что мне было не нужно, вместо того, чтобы просто спросить, чего я хочу. Вы первый, кто говорит со мной, как со взрослой. И первый, кто, видимо, додумался, что обычные детские радости — не для меня.

— То, с чем тебе пришлось столкнуться, изменило тебя. Ты уже не ребенок. Ты прошла через ад, и я не думаю, что, пробыв в нем столько времени, ты могла вернуться прежней.

— Где ваша жена? — спросила Кира, очевидно, уйдя от темы разговора, которую ей не хотелось развивать.

— Я не женат.

— Дети?

— Отсутствуют.

— Почему?

— Я посвятил себя работе, и на семью времени не хватило.

— Раз вы хотите, чтобы я стала частью вашей семьи, как вы ранее сказали, то семья у вас есть, — возразила девочка. — Только, вероятно, в каком-то другом виде. Может, коллеги. Близкие друзья.

— Приятно, когда тебя внимательно слушают, — улыбнулся Фурукава. — Но вернемся к тому, зачем я пришел. Я хочу тебя забрать. А я всегда получаю то, чего хочу. Так что мне нужно сделать, чтобы ты согласилась уйти отсюда со мной?

Его собеседница поднялась и подошла к окну, из которого открывался вид на сад. Солнце красиво переливалось в ее длинных волосах, делая похожей на ангела. Зеленый газон, пышные сосны, сочный бамбук, цветущие кусты и яркие ирисы за окном в противовес тому, что мужчина видел внутри приюта, давали ощущение умиротворения и безмятежности. Девочка о чем-то сосредоточенно размышляла, глядя на небольшой пруд. Наконец она повернулась к Фурукаве.

— Вы правда можете дать то, чего я хочу?

— Да.

— Тогда как насчет сделки?

Глава 1

«Как же шумно», — подумал Макото.

Он и его брат Нобу только что переступили порог клуба «AfterDark» и тут же погрузились в атмосферу ночной жизни. Басы, издаваемые огромными колонками, пробирали до костей. Большинство гостей двигались под музыку на танцполе, расположенном прямо в центре заведения. Кто-то сидел за баром, кто-то — за столиками, на длинных диванах глубокого темно-пурпурного цвета. Выкрашенные в черный рельефные стены украшали абстрактные картины в темных тонах с позолотой. Слабый оранжевый свет у бара и приглушенный фиолетовый в зале создавали ощущение чего-то запретного, но манящего. В воздухе перемешались запахи похоти и дорогих духов. Атмосфера клуба напоминала закрытую вечеринку, где позволено делать все, что душе угодно: алкоголь лился рекой, то тут, то там гости без утайки употребляли различные вещества, а девушки были готовы на многое всего за один или пару коктейлей.

Макото нравился подобный антураж, и сам он в него идеально вписывался, но все это он уже видел, к тому же работал два дня подряд, из-за чего порядком устал и просто хотел лечь.

— Может, свалим? — лениво протянул он, обращаясь к брату. — Что мы тут забыли?

— Не ной. Мы обещали Шину, что заглянем посмотреть на его новое заведение.

— Нобу, мы постоянно смотрим на его «новые заведения». Они все одинаковые, — возразил Макото, провожая взглядом проплывающую мимо девушку, которая ему подмигнула.

— Хватит ныть, — с раздражением повторил Нобу и двинулся в сторону бара.

Макото вздохнул. Шин Огава был их боссом, и они действительно обещали ему заглянуть в новый клуб, который тот открыл на днях в районе Минами в Иокогаме. Проблема заключалась в том, что босс близнецов открывал подобные заведения только ради двух вещей: чтобы заработать еще больше денег, и чтобы в каждой важной части города у их организации было место, где можно было бы проводить собрания банды, организовывать рабочие встречи и проворачивать другие дела. Поэтому не было необходимости делать клубы разными, придумывать каждому свою концепцию и в дальнейшем развивать их. Они действительно все были одинаковыми.

Макото сделал шаг вперед, чтобы пойти за братом, но внезапно почувствовал пьянящий пряный аромат вишни. Запах показался парню очень знакомым. Макото инстинктивно потянулся рукой к своему шраму в области груди. Шрам появился еще три года назад, но по непонятной причине он не помнил о той драке почти ничего, впрочем, как и Нобу.

В головах братьев остались лишь обрывки: они оба помнили, как приехали на встречу с главарем одной местной группировки, как переговоры — ожидаемо — пошли не по плану, а потом была перестрелка. Но после этого — пустота. Парни очнулись в больнице, куда их доставила скорая помощь. Врачи сказали, что потеря памяти при их травмах головы возможна, да и вообще — чудо, что близнецы выжили, учитывая полученные увечья.

Позже Макото и Нобу узнали, что вторая сторона конфликта была полностью перебита. Шин еще неделю безостановочно хвалил братьев за успешно выполненное задание, но сами парни так и не смогли толком объяснить, что произошло.

И все же с того момента кое-что, похоже, навсегда врезалось в память Макото.

Чьи-то духи с запахом вишни.

Макото оглянулся по сторонам, но вокруг было слишком много людей, и определить, кому принадлежал парфюм, было невозможно. Поэтому он продолжил свой путь по направлению к Нобу. Заказав выпивку, братья расположились за свободным столиком. Уже через минуту к ним подсели две девушки.

— Такие красавчики — и совсем одни? — промурлыкала одна из них. — Я — Эва, а это — Агата.

«Как банально».

Макото внимательно изучал девушек. Обе выглядели так, словно сошли с обложки глянцевого журнала. Агата — блондинка, Эва — брюнетка. Высокие, с хорошей фигурой и формами — все, как любил парень. Судя по стеклянным глазам, девушки выпили не меньше двух бутылок вина или трех крепких коктейлей на каждую. Учитывая стоимость алкоголя в «AfterDark», столик братьев был не первым, куда эта парочка подсела, либо они выпили еще до того, как пришли сюда.

Выручка в подобных заведениях всегда строилась на продаже алкоголя, и здесь он стоил дорого. Впрочем, это нельзя назвать чем-то необычным: многие покупают выпивку в магазинах и заливают ее в себя перед тем, как поехать в клуб. Основные деньги такие места зарабатывают с мужчин, которые не по одному разу за вечер угощают приглянувшихся им дам коктейлями. Хотя в «AfterDark» можно было также встретить мужчин, покупающих спиртное парням, и женщин, угощающих девушек — в заведениях Шина отсутствовали запреты и игнорировались общественные нормы.

— Уже не одни, а в приятной компании двух не менее прекрасных леди, — кокетливо ответил Макото и положил руку брюнетке на бедро, когда та села рядом с ним. — Заказывайте, что хотите — мы с братом угощаем.

Макото не ошибся: Эва не стала строить из себя святую, и лишь игриво улыбнулась в ответ на его жест. Парень не сомневался, что ему все же удастся сегодня развеять скуку. На то он и Макото Араи — тот, кто может получить любую девушку, какую захочет.

Агата тем временем опустилась на место рядом со вторым близнецом, но быстро поняла, что он не особо в ней заинтересован, поскольку Нобу на нее даже не посмотрел, и переместилась к Макото. Нобу в пару глотков выпил свой виски и пошел к бару заказать еще. В отличие от своего брата, он не был любителем связей на одну ночь, поэтому такие знакомства ему были не нужны. Он с уважением относился с женщинам, но лишь к тем, кого можно было так называть: таких, как Агата и Эва, он считал обычными шлюхами. Тем не менее, Макото развлекаться он никогда не мешал.

Когда Нобу вернулся, Эва сидела справа, закинув свою ногу на ногу Макото, Агата с противоположной стороны лежала на плече парня. Нобу неодобрительно покачал головой, но промолчал и сел на свое место. Его раздражали такие, как эти девицы. Часто девушки не видели, что скрывается за сладкими речами Макото, хотя тот часто даже не пытался скрывать свои намерения. Однако Нобу знал, чем все закончится, поскольку для девушек итог всегда был одним и тем же.

Разочарование и обида. Чувство, что тебя использовали.

Через пятнадцать минут Макото вместе с девушками направился в сторону уборной. Вернулась троица оттуда через полчаса. Разгоряченные, взъерошенные и довольные. Нобу окинул их взглядом и снова покачал головой.

— Мне нужно подышать свежим воздухом, — сказал Макото, усаживая своих расслабленных спутниц на диван, а затем повернулся к брату. — Ты со мной?

Братья вышли из клуба, и Нобу вздохнул с облегчением. Здесь наконец-то можно было отдохнуть от громкой музыки и спокойно покурить. Было около часа ночи, и район, казалось, засыпать не собирался. В этом году весна оказалась теплее, чем обычно. Улицы ярко освещались фонарями, со всех сторон слышался веселый смех, который иногда перебивал гул проезжающих мимо машин. В баре, расположенном неподалеку, играла музыка, а у входа толпилась молодежь.

— Как тебе только это еще не надоело, — произнес Нобу.

— Не надоело что? — переспросил Макото.

— Трахаться с каждой встречной. Я правда не понимаю, зачем тебе это.

Макото не ответил. Ему нравилось тешить свое самолюбие? Он хотел чувствовать себя нужным? Может, дело было в недостатке внимания матери в детстве? Может, и все вместе — у Макото не было ответа на вопрос, почему он ведет себя так. Он не искал любви или отношений. Единственное, что ему было важно, — чтобы девушка была красивой. Чтобы она стелилась перед ним. Остальное роли не играло. Такое времяпровождение помогало Макото отвлечься.

Он и за людей-то этих девушек не считал. Они были для него как клубы Шина — все одинаковые. Макото видел в них лишь расходный материал для удовлетворения своих мимолетных желаний — использовал и выбросил. Парень осознавал, что ведет себя как мудак, но учитывая, что он из себя представлял в обычной жизни, это было меньшим из зол.

Неожиданно Макото уловил обрывки чужого разговора:

— Да не ломайся, пошли с нами.

— Не слишком высоко свой нос задрала?

— Если ты пришла сюда, чтобы развлечься, мы для тебя — идеальный вариант. Развлечем так, что потом ходить не сможешь.

«Еще одна банальщина».

Макото повернул голову чуть левее и увидел миниатюрную девушку, которая стояла в метрах пяти от него. Два пьяных здоровяка, нависших над ней, судя по их мерзким оскалам, не были готовы просто так отступить. Они выглядели крайне настойчивыми, и ждать чего-то хорошего явно не стоило. Недолго думая, Макото подлетел к одному и сильно ударил его кулаком в челюсть. Тот отлетел назад, пошатнулся, потерял равновесие и осел на землю. Макото повернулся ко второму.

— Чего встал, так же хочешь?

Он и бровью не повел, но, сжав кулаки, ответил:

— Боюсь-боюсь. Мы эту девку первыми приметили. Она наша. Тебе чего тут надо? Свали!

Парень, которого ударил Макото, с трудом поднялся на ноги, подошел к своему другу и негромко сказал:

— Не связывайся с ним. Это Араи.

На лице второго тут же проступило сначала удивление, затем мелькнул страх. А потом они быстро ретировались.

Макото наконец развернулся к девушке, стоящей все это время за ним, и, сделав шаг вперед, почувствовал тот самый аромат темно-красных ягод.

«Нашлась».

Макото присмотрелся к девушке, но знакомой она ему не показалась. «Вряд ли она имеет хоть какое-то отношение к произошедшему три года назад, а вишневые духи — не такая уж редкость», — решил парень.

Девушка тем временем с отсутствующим выражением лица посмотрела на своего спасителя, а затем сказала: «Не стоило». Макото усмехнулся.

— Смелость, конечно, хорошо, но ты не думала, что они могут с тобой сделать?

— Тут и думать не надо — у них на лице все написано. И что с того?

Парень непонимающе посмотрел на нее. Макото был под два метра ростом, а эта девчонка едва доставала ему до груди. Худая, бледная, без каких-либо эмоций. Она была одета во все черное, и только рыжие слегка вьющиеся волосы, достающие до лопаток, казалось, разбавляли ее траурный вид. От левого уголка ее губ по направлению к уху тянулся длинный шрам. Казалось, незнакомка оказалась тут совершенно случайно — настолько она была непохожа на здешних девушек. «Эти идиоты правда думали, что она пришла сюда, чтобы с кем-то переспать? И интересно, что случилось с ее лицом?» — нахмурившись, подумал Макото, однако вслух произнес другое:

— Ты с головой не дружишь?

Он нагнулся поближе к девушке.

— Принцесса, пусть Минами — не самый опасный район, но, как и везде, здесь тоже есть отбитые на всю голову люди, готовые за деньги или ради собственной забавы разобрать тебя на органы, изнасиловать или убить.

Девушка не попыталась отстраниться и осталась стоять на месте. Она лишь в упор посмотрела на Макото и бесстрастно изучала его лицо, не отводя взгляда ни на секунду. Ее глаза выглядели необычно: голубые, но вокруг самого зрачка — карие. Макото раньше такого не встречал и посчитал, что это смотрится интересно, но в то же время ему показалось, что перед ним труп: эти красивые глаза были пустыми, будто из девушки удалили все, что должно было делать ее живой.

Парень поёжился. Казалось, будто эта странная девчонка мысленно ковырялась в его черепной коробке.

Девушка равнодушно пожала плечом:

— Я вполне в состоянии справиться с проблемами сама. И о помощи не просила. Так что если ты рассчитывал, что я растаю от твоей заботы и брошусь на шею в знак признательности за мое спасение, — этого не случится. Мог не тратить на меня время. И тебя, по-моему, уже брат заждался.

Девушка перевела взгляд на стоящего неподалеку Нобу. Так как братья были близнецами, степень их родства сомнений не вызывала.

Макото засмеялся.

— А ты действительно смелая. И нет, можно не бросаться мне на шею, и благодарности я от тебя не жду, но, может, ты согласишься выпить с нами? — парень приглашающим жестом указал на клуб.

Девушка отрицательно покачала головой и не спеша направилась к лестнице, ведущей от клуба к проезжей части дороги.

— Мако, ты скоро? Мы заждались.

Макото обернулся. Агата и Эва, едва держась на ногах, стояли у входа и ждали, когда парни вернутся. Немного поразмыслив, он подошел к ним, жадно впился в губы Эвы, а затем, держа ее за подбородок и глядя ей прямо в глаза, сказал:

— Спасибо за то, что помогли снять напряжение и усталость, но на этом все.

Затем развернулся и поспешил вниз по лестнице. Нобу злорадно усмехнулся, увидев растерянные лица девушек, и пошел за братом.

Незнакомка, за которой гнался Макото, стояла внизу и курила. По всей видимости, она ждала такси.

— Куда направляешься? — спросил парень.

— Домой.

— Ты не на машине?

— Очевидно, нет.

Макото посмотрел на брата.

— Эй, Нобу, может, подбросим?

Нобу вопросительно посмотрел в ответ.

Причины для удивления были. Макото и Нобу Араи являлись одними из руководителей преступной группировки Тера-гуми и были хорошо известны в криминальном кругу. Их называли близнецами Араи: они всегда были вместе, а сочетание их имен и фамилии бросало в дрожь тех, кто уже сталкивался с ними или хотя бы слышал о братьях.

Хотя Тера всегда пыталась решать вопросы мирно — с помощью денег или поиска компромисса, а не грубой силы — и почти не участвовала в каких-либо конфликтах, тем не менее, если дипломатией решить проблему не получалось или не представлялось возможным, Огава привлекал близнецов. За время службы в Тере они успели заработать себе репутацию жестоких монстров: им ничего не стоило избить человека, подвергнуть пыткам или убить.

Одинаковые внешне, они все же отличались друг от друга. Макото — абсолютно безбашенный, готовый сносить головы без веской на то причины ради веселья, меняющий девушек направо и налево, в то время как Нобу был более уравновешенным, а случайные связи его вовсе не интересовали. У Макото был хорошо подвешен язык, и он умел красиво говорить, а Нобу обычно был довольно груб и немногословен.

Многие считали, что у них в принципе отсутствуют положительные черты, к тому же, род их деятельности никак не сочетался с эмпатией и альтруизмом. Поэтому тот факт, что Макото захотел кому-то помочь, в голове Нобу никак не укладывался. Кроме того, он еще ни разу не видел, чтобы какая-то девушка так зацепила его близнеца, а то, что это произошло, было слишком очевидно. Макото привлекали куда более яркие девушки, а эта была обычной — разумеется, не считая ее странного поведения, — но по какой-то причине брат Нобу пригласил ее выпить, а потом помчался за ней, забыв про Эву с Агатой, которые, несомненно, были не против развлечь парня еще как минимум пару раз за ночь.

— Кажется, ты сломала мне брата, — бросил Нобу в сторону незнакомки и, взглянув на своего близнеца, кивком головы указал на машину, припаркованную у клуба.

У Араи был огромный черный Porsche. Макото подумал, что их новая знакомая на фоне этой машины выглядит как песчинка, тем не менее, она довольно ловко забралась внутрь на заднее сиденье. Нобу сел за руль, Макото — на пассажирское рядом. В салоне пахло дорогим мужским парфюмом братьев, но его быстро перебил аромат вишни.

— Как тебя зовут? — развернувшись назад, спросил Макото у девушки.

— Акира, — ответила она, не отрывая взгляда от окна.

— Я — Араи Макото. Это Нобу, — указав на брата, сказал он.

Акира наконец оторвалась от созерцания того, что находилось за окном, и посмотрела на парня, но так ничего и не ответила.

— Где ты живешь?

— Канагава[1].

— Так нам в одну сторону, — глаза Макото хищно блеснули в свете уличных фонарей, обрамляющих проезжую часть. — Куда именно тебе нужно в Канагаве?

Акира назвала адрес, и братья переглянулись, а затем Макото снова повернулся к девушке. Место было им хорошо знакомо.

— Так мы соседи, — протянул он.

Акира подняла бровь.

— Супер, — сказала она и вернулась к окну.

Ее флегматичность начала раздражать Макото. Какого черта? Обычно девушки вешались ему на шею чуть ли не через минуту после знакомства. Парень знал, что он красив. Мягкие, густые темные волосы. Глаза цвета горького шоколада, в которых на солнце можно было увидеть золотые вкрапления. Правильные черты гладко выбритого лица. Такая внешность позволяла ему цеплять «подруг на ночь», как выражался Шин, без особых затруднений.

Акира же никак не реагировала на него. Она вообще мало на что реагировала и казалось, она так глубоко закопалась в себе, что каждое обращение к ней заставляет девушку пробираться сквозь густые и колючие заросли сознания, прежде чем она сможет ответить. Все еще немало вопросов у Макото вызывал шрам на щеке и пустой взгляд. Он подозревал, что с девчонкой что-то произошло, но не знал что именно, а надеяться, что она сама что-нибудь расскажет об этом, было глупо: Акира явно не горела желанием не только откровенничать, но даже просто говорить с братьями.

— Какой дом? — спросил Нобу, подъезжая к нужному адресу.

Девушка жестом указала на здание впереди.

Братья снова переглянулись. Они жили в том же доме.

— А квартира? — выпалил Макото.

Акира посмотрела на парня и едва заметно улыбнулась.

— Может, тебе еще экскурсию по ней устроить? — спросила она.

— Мы живем в этом же доме.

Акира лишь молча пожала плечами.

Макото хотел сказать что-то еще, но остановился. Он вспомнил, как пару дней назад видел во дворе машину — новенькую Acura NSX, — которой раньше там не было, а еще грузчиков и кучу вещей, которые те заносили в квартиру этажом выше.

— Ты живешь на четвертом этаже?

— Да.

Это лишь подтвердило догадки Макото. Акира оказалась тем человеком, который поселился над братьями.

— Хах, забавно. Мы живем под тобой на третьем.

Машина остановилась. Акира снова взглянула на парня.

— Вот и познакомились, сосед, — сказала она и юркнула на улицу.

Братья вышли следом. Девушка коротко поблагодарила их и быстро направилась к дому.

• • • • • • • • • • •

Нобу открыл дверь и зашел внутрь, Макото проследовал за ним. Близнецы жили в просторной трехкомнатной квартире, которую они купили пару лет назад. Сразу после покупки они обратились к тому же подрядчику, что занимался оформлением дома их босса. Дизайн и ремонт обошлись братьям в целое состояние, но они могли себе это позволить, к тому же, они остались довольны результатом. Квартира вышла эстетичной, изысканной и уютной — дизайнеру удалось показать роскошь, избежав при этом эффекта кричащей вычурной дороговизны.

— Это что, блин, было? — воскликнул Нобу, едва Макото закрыл дверь квартиры.

— О чем ты?

— О чем я? Серьезно? Вообще-то я о девчонке, которую ты подцепил. Что с ней не так? Сначала ты прогоняешь от нее тех гопников, на что она отвечает какую-то херь, потом она спокойно садится к нам в тачку, хотя знает нас от силы три минуты, затем оказывается, что она наша соседка. И что с ее лицом? Пока ты был занят теми парнями, у нее на лице не было вообще ничего. Она просто стояла и смотрела. Ни страха, ни удивления, ни-че-го. Я ни разу не видел, чтобы хоть кто-то так реагировал на драку. Да ни одно живое существо не будет так вести себя в случае опасности. Ни одно, Мако, ни одно! У нее беда либо с башкой, либо с мимикой, и я ставлю на первое.

Макото задумался. Он и сам все это понимал, но в нем, похоже, успел разыграться интерес. Он хотел найти ответы. И знал, что найдет.

— Не парься, Бу. Она обычная девушка, а ты так завелся, будто наша соседка — чудовище из глубин Ёми[2].

— Судя по ее поведению, она легко может им оказаться, — буркнул в ответ брат. — Как бы странно ни звучало, но она меня пугает.

Макото рассмеялся.

— Не замечал за тобой раньше склонности к паранойе, — сказал он.

— Пошел ты, — ответил Нобу и отправился к себе.

Макото зашагал на кухню, распахнул бар и вытащил бутылку японского рома «Nine Leaves». Открыл ее, налил ром в стакан из хрустального стекла, стоящий у раковины, и прошел с ним, захватив с собой бутылку, в свою комнату, а затем на балкон.

Было около двух часов ночи, и улицу накрыл мрак. Под окнами дома горела всего пара фонарей — остальные, похоже, кто-то разбил. Ощущалась прохлада, но Макото было все равно. Наконец-то он дома и может отдохнуть.

Он сел в мягкое кресло, стоящее на балконе, и вытянул ноги. Идти спать Макото уже не хотел, к тому же ему не давала покоя Акира. Что такая, как она, делала в клубе? Она была одна? Почему она такая безразличная ко всему?

Макото нахмурился. Когда в последний раз кому-то удавалось так зацепить его? Девушки, обычно окружавшие парня, вызывали у него интерес, но лишь в одном направлении. Они все были красивыми. Они все отлично трахались. Они все лили ему в уши столько комплиментов, что Макото уже должен был покрыться сахарной коркой от их количества.

Акира же, по меркам парня, не имела примечательной внешности, хотя ее все же можно было назвать симпатичной. Большие глаза, почти белоснежная гладкая кожа, маленький рост намекали на японские корни, однако идеально прямой нос, изогнутые от природы брови, цвет глаз и волос свидетельствовали о том, что кто-то из родственников новой соседки имел внешность точно не азиатскую.

Впрочем, Макото был бы не против переспать и с Акирой. Но она определенно не испытывала восторга от нового знакомства и не пыталась угодить Макото, как обычно это делали остальные, а это усложняло задачу. Хотя сейчас, к собственному удивлению парня, его больше волновало даже не это. Он хотел знать, кто она и что с ней не так.

Макото поднял глаза вверх. По краям балкона и наверху виднелись балки, по которым можно было бы забраться наверх. Поразмыслив, Макото пришел к выводу, что он мог бы залезть на балкон к соседке, но тут же рассмеялся при мысли об этом. Акира или испугается, или скинет его с балкона. И, судя по тому, что он видел сегодня, скорее всего, после подобной вылазки остаток ночи он проведет сначала в машине скорой помощи, а потом в травматологии.

Выпив еще немного, Макото отставил стакан на небольшой журнальный столик возле кресла и все же решил попробовать. Он ухватился руками за балку и подтянулся на ней вверх. Когда его голова оказалась на одном уровне с балконом на четвертом этаже, он увидел на нем Акиру. Она сидела на полу и курила.

Заметив Макото, девушка сначала удивилась, а затем, как ни странно, залилась звонким смехом.

— Ты совсем поехавший? — улыбаясь, спросила она.

Макото уже забрался на ее балкон и подумал, что, кажется, ошибся насчет вариантов развития событий на сегодняшний вечер.

— А ты, оказывается, умеешь смеяться, — улыбнувшись в ответ, произнес Макото, а затем сел на пол напротив Акиры. — Мне было скучно, и я решил, что если ты не спишь, то согласишься составить мне компанию.

— Я? Составлю компанию? С чего это вдруг?

Акира не испугалась, а еще Макото подметил, что ее текущее настроение кардинально отличалось от того, что он видел часом ранее.

— Меня просто вдохновило, как ты бесстрашно села к нам в машину. Учитывая то, как мы познакомились, я думал, ты начнешь ломаться и будешь возражать. И вообще, вдруг мы увезли бы тебя в лес?

Акира затушила сигарету и потянулась за новой.

— Ага, и, наверное, именно ради совместной поездки в лес ты предварительно разогнал тех парней, которые пристали ко мне у клуба. Хотя — все сходится. Зачем тебе свидетели, так ведь?

Девушка прикурила, а затем спросила:

— Так зачем ты тут?

— Ты интересная. Хочу узнать тебя лучше.

Акира глубоко затянулась, затем выпустила колечко из дыма, смотря при этом куда-то вдаль.

— И что ты хочешь знать?

— Расскажи хоть что-нибудь для начала.

Акира перевела взгляд на своего незваного гостя.

— Ничего интересного ты не услышишь, так что, боюсь, я не смогу удовлетворить твое любопытство.

Парень продолжал молча смотреть на девушку, явно ожидая, когда она наконец начнет говорить что-то по делу. Акира сдалась, поняв, что просто так Макото от нее не отстанет.

— Что ж. Мне двадцать четыре. Я только переехала — пару дней назад. Но об этом ты и сам знаешь. Знакомых здесь у меня нет. Честно говоря, я и не планировала с кем-то знакомиться. Пока. Я хотела сначала привыкнуть к новому месту, а потом уже выстраивать новые связи. Не знаю, что тебе рассказать. Ну, я люблю находить себе на жопу приключения, как ты мог заметить. Сначала до меня докопались те парни, а потом появились вы с братом. Теперь ты залезаешь на мой балкон, чтобы поболтать.

Девушка еще раз затянулась, а затем задумчиво сказала:

— М-да, все как обычно. Спокойная жизнь — определенно не мое.

Макото, слушая этот монолог, изучал лицо девушки. Сейчас Акира определено была более расслабленной, но ощущение, что в ее голове живет куча тараканов, никуда не делась. Было в ней что-то такое, чего он не мог прочитать. И это лишь раззадорило его. Еще эта чертова вишня…

— Откуда ты переехала? Чем планируешь тут заниматься?

Акира перевела взгляд на парня.

— Аояма[3]. Осу, мой отец, — врач, у него больницы и клиники по всей стране. В одной из них я тут работаю.

— Хочешь стать врачом, как твой отец?

— Стать, как отец, я точно не хочу, — тихо произнесла Акира, но, заметив удивленные глаза Макото, поняла, что тот все же ее услышал. Девушка поспешила добавить:

— Осу — не родной отец. Он удочерил меня, когда мне было двенадцать.

Макото уловил в ее голосе печаль. Но по лицу Акиры по-прежнему нельзя было понять, что за эмоции она на самом деле испытывает. Макото показалось, что ее лицо — маска, и все, что действительно происходит в ее голове, она тщательно за ней прячет.

Парень решил поддержать разговор.

— Мы с братом тоже давно не живем с семьей. У нас были… некоторые сложности во взаимоотношениях, — на этих словах Макото запнулся.

— Неудивительно, — сказала девушка. — У меня нет ни одного знакомого, кому повезло бы с семьей. Из чего я сделала вывод, что либо это мы не в порядке, либо что-то не так с нашими родителями. И, возможно, им в жизни повезло еще меньше, раз они стали такими. А насчет твоего изначального вопроса — я еще не решила, кем хочу стать. Может, врачом. А может, и нет. Время покажет.

Парень снова посмотрел на Акиру. Ее взгляд был прикован к чему-то вдалеке, и, казалось, мысленно девушка находилась не здесь. Но было похоже, что тема про тяжелое детство ей хорошо знакома.

Макото решил перевести разговор в другое русло.

— Почему ты переехала? Где твой отец, Осу?

Акира затушила сигарету.

— Решила сменить обстановку. Осу живет и работает в Токио, в Роппонги[4]. Там же он и остался.

— Кем работаешь в больнице?

— Медсестрой. Помогаю врачам с пациентами.

Хоть девушка и отвечала на вопросы, Макото показалось, что разговор не клеится. Акира почти не смотрела на него и ни о чем не спрашивала. И это был совсем не тот формат общения, к которому привык Макото. Обычно девушки либо задавали встречные вопросы, либо рассказывали о себе все самое лучшее, даже если Макото их об этом не спрашивал, либо всеми силами и способами пытались соблазнить его. Акира же вела себя так, будто она на интервью или на собеседовании. Будто ей совсем неинтересно происходящее. Поэтому парень решил снова зайти с другой стороны.

— Раз уж у тебя нет здесь компании, как насчет подружиться с нами? — Макото обворожительно улыбнулся.

Акира посмотрела на него с совершенно безучастным лицом.

— «С нами» — это с тобой и твоим братом?

— Не совсем. Со мной, моим братом и нашими друзьями.

Акира пожала плечами.

— Может быть.

— Дай мне свой номер, — попросил Макото и вытащил из кармана брюк телефон.

Акира продиктовала ему набор цифр, и Макото нажал на кнопку вызова. Телефон, лежащий возле ноги девушки, задребезжал. Акира подняла его с пола, сбросила звонок и, по всей видимости, принялась сохранять номер Макото.

«Интересно, как она меня записала?»

— Я позвоню, когда мы куда-то соберемся, — сказал парень и тем же путем, как забрался на балкон Акиры, вернулся к себе в квартиру.

«Дурак, — подумала девушка. — Знал бы ты, во что ввязываешься — даже не заговорил бы со мной».

• • • • • • • • • • •

15 лет назад

Я очень люблю свою семью.

Я сижу за кухонным столом и смотрю, как мама готовит завтрак. На ней длинное голубое платье, которое она носит дома, и фартук, который ей подарил папа на какой-то из праздников. У моей мамы длинные черные волосы. Когда она готовит, то завязывает их в хвост. Говорит, что они ей мешают.

Я тоже хотела бы такие волосы. Но у меня другие — как у папы.

Мама говорит, что я очень похожа на него, но мне кажется, что это не так. Я похожа на них обоих.

Моя мама любит готовить. Она всегда встает пораньше, чтобы, когда мы проснемся, на столе нас уже ждал горячий завтрак. Я проснулась первая, поэтому помогла маме сварить рис и порезать овощи. Она часто разрешает мне помогать ей на кухне. Когда я вырасту, и у меня будет своя семья, я обязательно буду много и вкусно готовить для нее. Для этого я смотрю за мамой и учусь готовить, как она.

А вот и остальные. Папа обнимает маму и говорит, что любит ее. Я тоже ее люблю. И папу. Я наблюдаю, как братик пытается залезть на стул. Папа хочет ему помочь, но Вик говорит, что он взрослый и справится сам. Такой забавный. Мама и папа смеются, и я вместе с ними.

Папа говорит, чтобы после завтрака мы привели себя в порядок, а потом мы пойдем гулять в парк. Наступило лето, на улице светит солнце и очень тепло, но мне тепло всегда, когда рядом моя семья.

Мы совсем недавно переехали. Эта страна другая. Большинство людей здесь похожи на маму, из-за чего мне спокойно. Если люди вокруг, как моя мама, значит, они такие же добрые. Жить среди добрых людей здорово. Мама говорит, что она рада вернуться на родину. Я не совсем понимаю, что это значит, но раз мама рада — мы все будем здесь счастливы.

 Район в городе Иокогама, Япония.

 Ад, страна мертвых в японской мифологии.

 Квартал в районе Минато, Токио.

 Квартал в районе Минато, Токио.

Глава 2

Тишину в спальне нарушил телефон, противно вибрирующий где-то под ногами Акиры и явно намекающий, что пора просыпаться. Девушка с трудом открыла глаза — она отключилась около пяти утра и предпочла бы провести в кровати еще некоторое время, но кто-то решил нарушить ее планы. Акира неохотно повернула голову и посмотрела на часы, стоящие справа на тумбе у кровати. Они показывали 9:21. Телефон безжалостно звонил уже в третий раз.

«Кто у нас такой жаворонок?» — раздраженно подумала девушка и просунула руку под одеяло, пытаясь наощупь найти мобильник, чтобы ответить. Наконец, ее поиски увенчались успехом. Акира посмотрела на экран — звонила Хана. Она с удивлением нажала на зеленую кнопку.

— Да.

— Привет, Аки! Разбудила? Ха-ха, какая ты соня. Опять легла под утро?

— Хана, блин, чего тебе надо в такую рань?

— Фу, какая ты злая, Аки! Вообще-то я хотела увидеться.

Акира скинула одеяло и резко села на кровати.

— Увидеться? — обеспокоенно повторила она. — Зачем? Что-то случилось? Что-то с Осу?

Хана засмеялась.

— Ничего не случилось, Аки. Я просто соскучилась. Я проезжала мимо и решила, что ты будешь не против пересечься. Раз ты только проснулась — как насчет заскочить куда-нибудь и позавтракать?

Акира нервно выдохнула.

— Ты меня напугала, — в ее голосе можно было услышать укор.

— Ну, так что? — Хана настойчиво требовала ответа, не обращая внимания на то, что сказала ее подруга.

— Да, я не против, — вздохнув, ответила Акира.

«Все равно вряд ли я снова усну».

— Отлично! Я уже присмотрела одно интересное местечко — скину тебе адрес. Буду ждать там, до встречи! — радостно сказала Хана и отключилась.

«Откуда в ней всегда столько энергии?» — подумала Акира, а затем посмотрела на экран своего телефона, точнее, на фото, установленное в качестве заставки.

На нем были запечатлены шесть человек: она, Осу, Хана и еще три парня — люди, которые стали для нее дороже, чем собственная жизнь. Акира провела пальцем по лицам на фотографии, и воспоминания перенесли ее на несколько лет назад.

Был вторник. День рождения Акиры, ее шестнадцатилетие. Акира не любила этот праздник: она перестала его ждать и не отмечала с того момента, как ей исполнилось семь, но все изменилось, когда она попала к Осу. Каждый год мужчина устраивал девочке настоящее торжество со множеством гостей и сюрпризов. Он упорно дарил дочери платья, которые она не хотела носить, и мягкие игрушки, принимая которые Акира не забывала напомнить, что она уже не маленькая. Осу прекрасно осознавал, что его приемная дочь выросла, к тому же знал, что ей пришлось сделать это довольно рано, учитывая, через что она прошла в детстве, но для Осу Акира все равно оставалась его ребенком, пусть и не родным.

В ее очередной день рождения, как обычно, без неожиданностей не обошлось. Когда пришла пора поздравлять Акиру, Осу вручил ей ключи от ее новой квартиры. Девушка удивленно смотрела на отца в ожидании объяснений, но объяснять ей что-либо Осу не стал. Он лишь обнял дочь и сказал: «Я люблю тебя».

Впрочем, Акира и так все поняла. Она не раз говорила отцу, что хочет переехать, чтобы начать жить самостоятельно. Осу противился: он боялся отпускать ее, хоть и знал, что Акира готова к этому. Это он был не готов.

Поддавшись уговорам дочери, за неделю до ее дня рождения Осу все-таки купил новую квартиру, правда, в том же районе, где располагался его дом. Отпустить дочь дальше он не решился, по крайней мере, на тот момент.

Хана разрыдалась от умиления, гости, оторопев от такого подарка, переводили взгляд с Осу на Акиру и обратно, а сама девушка лишь обняла отца в ответ со словами: «Я тебя тоже, папа», в первый раз назвав Осу не по имени, из-за чего объем слез Ханы увеличился как минимум вдвое.

— Давайте сфоткаемся! — предложил Скай, решив заснять трогательный момент на память. — Давайте, собирайтесь, вставайте поближе друг к другу. Рюу, блин, ты всех загораживаешь, сядь вниз. Хана, вытри сопли. Акира, сделай нормальное лицо — у тебя день рождения, а не похороны. И тебе только что хату подарили. Ноа, ты тоже давай вниз.

Скай суетился, пытаясь расставить и рассадить всех так, чтобы все поместились в кадр.

— А ты? — спросила Акира, намекая, что парню тоже не помешало бы присоединиться.

— А фотографировать вас кто будет? — с улыбкой ответил Скай. — Об этом не подумала, моя маленькая Хель?

Акира недовольно фыркнула.

— Хватит придумывать мне прозвища. У меня имя есть.

— Не ругайтесь. Я вас сфотографирую.

Все шестеро посмотрели в сторону говорящего. Такаяма, один из коллег Осу, протянул руку вперед. Скай, не раздумывая, бросил телефон мужчине, — благо, тот успел его поймать, — и встал позади Акиры, обняв ее за плечи и надеясь, что ему не прилетит от девушки в челюсть или куда-нибудь еще за то, как он ее назвал.

Когда все наконец были готовы, Такаяма сделал снимок. Скай тут же разослал его всем, кто присутствовал на фотографии, а Акира установила фото в качестве заставки на своем телефоне, с тех пор ни разу его не поменяв.

Из воспоминаний девушку вернул звук входящего сообщения. Акира снова посмотрела на экран — Хана прислала адрес кафе, которое, как оказалось, находилось в пятнадцати минутах ходьбы от дома, где жила девушка.

Акира сползла с кровати, подошла к окну и резко раздвинула шторы. Ласковое солнце тут же проникло в ее комнату, и девушка поморщилась: яркие лучи ослепили ее. Акира распахнула дверь и вышла на балкон. Влажный из-за близкого расположения Иокогамы к океану ветер разносил по улице белоснежные лепестки цветущей вишни, напоминая, какой красивой может быть Япония весной.

Девушка улыбнулась: ей нравилась такая погода. Мягкое солнечное тепло окутало ее, словно плед, и Акира задумалась: не остаться ли ей дома? Например, устроиться с книгой или ноутбуком на балконе и расслабиться перед рабочим днем, который ее ждал уже завтра. Но она действительно хотела увидеться с Ханой, поэтому Акира вернулась в квартиру и отправилась собираться.

Спустя час, выйдя из квартиры и спускаясь вниз, на третьем этаже она столкнулась с близнецами. Судя по пакетам в их руках, они возвращались из магазина.

— Привет, соседка.

Макото выглядел так, будто он увидел не Акиру, которую знал меньше суток, а своего старого друга, с которым они давно не пересекались. Нобу только кивнул в знак приветствия.

— Привет, — сухо ответила девушка.

— Куда направляешься?

— Встретиться с подругой.

— А она красивая? — Макото игриво улыбнулся.

Акира взглянула на него с легким раздражением и, оставив вопрос близнеца без ответа, зашагала дальше.

— Может, познакомишь? — крикнул ей вслед Макото, но девушка проигнорировала и этот вопрос.

Вскоре Акира подошла к месту, где ее должна была ждать Хана. Кафе располагалось недалеко от станции метро, к тому же наступила пора туристов, неизменно приезжающих каждый год, чтобы застать цветение сакуры, поэтому вокруг было довольно многолюдно. Акира прошла внутрь и сразу ощутила приятную атмосферу заведения, которую создавали большое количество окон, тишина, разбавленная легкими мелодиями, звучащими из небольшой колонки, солнечный свет и оформление в светло-зеленых тонах — все это делало зал уютным. Это кафе отлично подходило, чтобы спокойно отдохнуть, созерцая оживленный город по ту сторону окна.

Акира быстро нашла в зале свою подругу благодаря ее длинным ярко-красным волосам. Девушка подошла к столику и села.

— Ну наконец-то, — усмехнувшись, сказала Хана. — Я выпила уже три чашки чая и съела два куска торта. Если бы ты пришла чуть позже, после такого завтрака я перестала бы влезать в свои платья.

— Кого ты обманываешь? Даже если бы ты съела все, что здесь есть в меню, ты бы ни на грамм не потолстела. Ведьма.

Хану это рассмешило. Успокоившись, она взяла Акиру за руку.

— Я рада, что ты пришла.

— Я бы, конечно, не отказалась еще поспать, тем более в такое время, но я тоже рада тебя видеть, — с теплотой в голосе произнесла Акира.

— Как ты? Как твои дела? Уже обустроилась на новом месте? Квартиру ты выбрала, конечно, неплохую. Не жалеешь, что уехала из Токио?

— Я в порядке. Нет, не жалею.

Немного помолчав, девушка спросила:

— Как Осу? А парни?

— Да что с ними случится? — смеясь, сказала Хана. — Скай и Ноа, как обычно, каждые пять минут ругаются, а Рюу только подливает масла в огонь. Все как всегда. Иногда я думаю, что первых двух ты знатно разбаловала, но потом вспоминаю, что они просто привыкли слушаться только тебя, и вопросы отпадают. Осу весь в делах, впрочем, как и остальные.

Внимательно посмотрев на Акиру, Хана добавила:

— Нам тебя не хватает. Но если ты не хочешь возвращаться — мы настаивать не будем. Только не забывай нас. Хотя сомневаюсь, что это возможно.

— Вот именно. Вы — все, что у меня есть, — кивнув, ответила Акира.

Хана улыбнулась:

— Подружилась здесь уже с кем-нибудь?

Акира тяжело вздохнула.

— Пока только познакомилась с соседями. Один, кстати, спрашивал, красивая ли ты, и хотел познакомиться. Мы столкнулись, когда я выходила из дома.

— А сам он красивый? — кокетливо спросила Хана. — Я так-то не против…

— Я против. И он тебе годится в сыновья, — отрезала девушка.

Хана загадочно посмотрела на свою собеседницу.

— А может, дело в том, что он тебе самой приглянулся?

— С ума сошла? — воскликнула Акира. — Зачем он мне нужен?

Хана снова рассмеялась.

— Ты так отреагировала, будто я сказала, что поживу с тобой в квартире месяцок-другой. Я же просто интересуюсь. Если он красавчик, я не прочь познакомиться. Да и мои сорок мне никто не дает. Если ты ему не скажешь, сколько мне на самом деле — он никогда и не узнает. Но если он понравился тебе…

— Не понравился.

— Тогда в чем же дело? Или ты боишься, что твои соседи узнают о тебе больше, чем ты планируешь рассказывать?

Акира, ничего не отвечая, уставилась на свою кружку с кофе. Хана поняла ее без слов — своим вопросом она попала в точку.

— Прости, Аки. Я пошутила. Не нужен мне твой сосед. К тому же с молодыми мальчиками столько мороки…

Акира усмехнулась.

— Да уж, у тебя и без них хватает забот.

— Не говори, — со вздохом сказала Хана. — Благодаря Скаю, мне всегда есть чем заняться. После того, как ты уехала, я думала, он станет спокойнее, потому что теперь ему не с кем устраивать то, что устраивали вы оба, но нет. Он прекрасно справляется сам. Даже Ноа не может помочь. Скай продолжает создавать мне проблемы.

— Я думала, без меня проблем будет в два раза меньше, — усмехнулась Акира.

— Я надеялась, их не будет вообще, — простонала Хана. — Но моя надежда жестоко разбилась о суровую реальность. Я не думала, что Скай безумен настолько же, насколько и ты.

— Привыкнешь, — с улыбкой произнесла Акира. — Или он успокоится. Он просто злится, что я уехала. Злится, что выбрала другую жизнь. Поэтому и сходит с ума.

— Конечно, злится. Вы были с ним единым целым, — заметила Хана.

— Не были. Есть. То, что я переехала, на это никак не влияет. И я ему об этом не раз говорила. Когда-нибудь он это осознает.

— Что ж, подождём. Пей кофе и ешь торт — они здесь очень вкусные.

Девушки поболтали еще немного, сфотографировались на память, а затем расплатились и вышли на улицу, направляясь к парковке.

— Как думаешь, у тебя получится? — спросила Хана, подходя к своей машине.

— Получится что?

— Ты переехала, чтобы отказаться от прежней жизни и начать все заново. Стать другим человеком. Об этом и спрашиваю.

— Я просто хочу попробовать жить иначе, — ответила Акира.

Хана печально взглянула на подругу.

— Акира, ты — та, кто ты есть. И этого ты не изменишь. От прошлого ты убежать можешь, но не от себя. Ты…

— Хватит, — резко оборвала ее Акира. — Я все это уже слышала. И не только от тебя. Поживем — увидим.

Хана с досадой покачала головой и села за руль.

— Тебя подбросить?

— Не надо, я быстрее пешком дойду.

— Хорошо. Не пропадай, пожалуйста. Еще увидимся!

Хана закрыла дверь машины и помахала рукой. Акира помахала в ответ и двинулась в сторону дома.

По дороге девушка размышляла над словами Ханы. «От прошлого ты убежать сможешь, но не от себя». «Не уверена, что и первая часть сказанного в случае со мной выполнима», — грустно подумала Акира. — «Даже мое собственное лицо не даст мне забыть, по крайней мере, шесть лет из моей жизни».

Она остановилась напротив витрины магазина, мимо которого проходила. Но смотрела девушка не на одежду, разложенную за стеклом. Она смотрела на свое отражение. На шрам, украшавший ее лицо с девяти лет. Обрывки памяти мигом нарисовали перед глазами Акиры фрагмент из детства и то, как она этот шрам получила. Девушка потрясла головой, будто это могло избавить ее от ужасных воспоминаний, и поспешила продолжить свой путь.

Подходя к дому, Акира увидела на балконе третьего этажа братьев Араи.

— Как дела у подруги? Она зайдет к тебе в гости? — перегнувшись через перила, крикнул Макото, заприметив идущую по улице Акиру.

— У нее все хорошо. Нет, не зайдет.

— А жаль, — с наигранной грустью в голосе протянул парень. — Раз ты вернулась одна — не хочешь присоединиться к нам?

— Обойдусь, — коротко ответила Акира и поднялась к себе.

Оказавшись в своей квартире, девушка прошла на кухню, налила себе стакан воды и подошла к окну. Соседские мальчишки беззаботно играли у дома в мяч, шутили и смеялись. Акира задумалась. Она была рада состоявшейся встрече с Ханой, но на душе образовалась гнетущая тяжесть.

Она скучала. Скучала по отцу, скучала по друзьям, скучала по времени, проведенному вместе с ними. Акира привыкла, что возле нее всегда есть люди, готовые поддержать, помочь, выслушать, а сейчас ее словно заперли в банке. Девушке было одиноко, и это одиночество не шло ей на пользу, ведь теперь она осталась один на один со своими чувствами и эмоциями, а они были для нее не самой лучшей компанией. В то же время она понимала: жизнь, которой она так желала жить, в Токио ей не светит, и оставаться там в надежде, что что-то изменится — глупо.

«Может, правда подружиться с этими двумя ненормальными? Нет, плохая идея».

Вытащив из кармана телефон, Акира снова посмотрела на фото на заставке, а затем разблокировала экран и зашла в сообщения.

«Привет», — коротко написала она.

В ответ — тишина. Акира предприняла еще одну попытку:

«Я сегодня виделась с Ханой».

И снова молчание.

«Если ты не хочешь говорить со мной — так и скажи. Не молчи», — написала она.

По-прежнему никакой реакции.

«Я скучаю».

Отправив последнее сообщение, Акира бросила телефон на стол и направилась в душ.

После принятой ванны девушка зашла в спальню и легла на кровать, но тут же услышала звук входящего сообщения, доносившийся с кухни. Акира быстро добралась до телефона и посмотрела на экран.

«Я тоже скучаю, моя Хель».

• • • • • • • • • • •

— Зачем ты ее звал? — спросил Нобу.

— Почему нет? Хочу познакомиться поближе, — ответил Макото.

— Только, если ты не заметил, она не хочет, — заметил брат.

— Захочет.

— Вот смотрю на тебя и не могу понять: ты слепой или тупой? — продолжил свою речь Нобу. — Она не хочет с тобой общаться. Она — не как все твои шлюхи, которые спят и видят, как Макото Араи их снова трахнет. Или хотя бы одарит своим взглядом. Или позвонит. Ты ей не-ин-те-ре-сен.

— Отвали, — спокойно ответил Макото, наливая алкоголь в опустевший бокал. — Скоро эта девочка станет еще одной победой в моей коллекции.

Нобу неодобрительно посмотрел на своего брата и резюмировал:

— Все-таки тупой.

• • • • • • • • • • •

15 лет назад

Мама разбудила нас с братом еще до рассвета. Мы сонные и никак не можем понять, что происходит. Мама бегает по дому и собирает вещи, а папа сидит в гостиной и с кем-то говорит по телефону.

— Мы должны их остановить. Мы должны защитить наши дома и семьи. Тебе что, плевать? Нет, это ты послушай меня. Я не хочу, отводя детей в школу или отпуская их одних на улицу, потом каждую секунду думать — не наткнутся ли они на одного из этих уродов, не окажутся ли они в опасности, не будут ли они учиться с тем, кто может заставить их прыгать с крыши? Я не хочу, отправляя жену в магазин за продуктами, думать — не убьют ли ее? Горо, мы не знаем, на что способны эти чудовища. Мы должны очистить мир от этого зла. Я перевез сюда свою семью, потому что здесь дом Мэйко. Она хотела этого. Я делал все, чтобы она и мои дети были счастливы, и я не позволю каким-то монстрам разрушить нашу жизнь. Так ты со мной?

Горо — папин друг. Он часто бывал у нас в гостях. А вот про каких чудовищ говорит папа — непонятно. И почему кто-то должен заставить нас прыгать с крыши?

На город что, напали? Я читала книги о войне. Война не похожа на то, к чему мы привыкли. Мама рассказывала, что война меняет и крадет жизни людей, оставляя после себя лишь пустую землю.

Я выглянула в окно. Наступила зима, и с неба медленно падает снег, делая улицы похожими на мое одеяло — белое и мягкое. Еще рано, и почти никого нет, но люди, которые идут по улице, идут спокойно, никуда не торопясь. Разве, если бы наступила война, улица выглядела так? В книгах, которые я читала, во время войны земля приобретала красный оттенок, а небо становилось черным. Но ничего подобного я не вижу.

Может, папа ошибся? Может, ему приснился кошмар? Мне часто снятся сны, в которых я вижу кровь. Я плохо их помню, но знаю, что видела в этих снах людей, которые не были похожи на живых, и мне почему-то не было страшно. Но когда я рассказала об этом маме, мне показалось, она испугалась. Они с папой отвели меня к врачу, но врач сказал, что со мной все в порядке, и причин для беспокойства нет. Он сказал, что я еще ребенок, и у меня бурное воображение, а еще я читаю книги, которые детям читать рано, и все это, возможно, влияет на то, что я вижу, когда засыпаю.

Не понимаю, чем его не устроили мои книги? Мне нравятся истории о богах, демонах и других существах. Папа как-то сказал, что боги добрые, а демоны — злые, и что добро всегда побеждает зло. Но я не совсем поняла, почему он так решил. Например, Люцифер когда-то был архангелом, а его имя означает «несущий свет», есть демон-бог Кали, бог обмана Локи или тот же египетский Сет. Папа говорит, что все это — сказки, и того, что описано в этих книгах, не существует, но я думаю иначе. Люцифер был предан своему отцу, Богу, но восстал против него из-за того, что тот предпочел ему Иисуса — обычная зависть. Мне кажется, люди сочинили эти истории, основываясь на том, с чем они сами уже сталкивались в жизни, но перенесли негативные черты, свойственные человеку, на выдуманных существ, чтобы те, кто прочитают книгу, подумали: «Это не люди. Люди так не поступают. Со мной такого не случится». С моим папой этот план, видимо, сработал. Но меня обмануть не удалось, ха-ха.

Поход к врачу успокоил мою маму, но больше я ей о своих снах не рассказываю.

Пока я наблюдала за папой и размышляла о снах и войне, мама закончила собирать вещи. Она говорит, что мы едем на север. Что папа отвезет нас в Аомори, а затем вернется домой, в Ниигату[1], откуда поедет в Токио. Я спрашиваю у мамы, когда папа вернется, но мама мне не отвечает.

• • • • • • • • • • •

Мы приехали в Аомори. Дом, в котором мы будем жить, принадлежит маминой маме, моей бабушке. Сама бабушка давно живет на Окинаве, поэтому она согласилась, чтобы мы пожили в ее доме.

В Аомори гораздо холоднее, чем в Ниигате. Мы с братиком забрались под одеяло и крепко обнялись. Папа уже уехал, из-за чего братик без остановки плачет. Я пытаюсь успокоить его и прижимаю к себе сильнее: так делала мама, когда в детстве он падал и разбивал колени. Но я — не мама, и мои действия не помогают: он все еще плачет.

Не знаю, сколько времени прошло, но братик наконец уснул. Я выбираюсь из спальни и спускаюсь вниз. Мама сидит на кухне и смотрит куда-то перед собой. Она больше не улыбается и не смеется. Мне кажется, что на кухне сидит лишь ее тело, а сама она где-то далеко отсюда. Я трогаю ее за руку, и мама вздрагивает, а затем смотрит на меня. Мама вернулась. Ее взгляд по-прежнему теплый, она слабо улыбается и обнимает меня. Я чувствую, как маму трясет. Я освобождаюсь из ее объятий, иду и включаю чайник, чтобы приготовить ей чай, чтобы она согрелась. Мама говорит, что не надо, но я отвечаю, что она может не беспокоиться, и что я справлюсь. Она снова улыбается, кивает и отворачивается.

Я жду, пока вода в чайнике закипит, и наблюдаю за мамой. Она опять сидит и смотрит перед собой, не шевелясь.

Я приготовила маме чай и вернулась в спальню. Братик проснулся и теперь просто сидит на кровати. Я сажусь рядом с ним и снова обнимаю. Вик прижимается ко мне и спрашивает, когда вернется папа. А я, наконец, понимаю, почему мама не ответила мне на этот же вопрос.

Она не знает.

 Оба города расположены на острове Хонсю в Японии: Аомори — на северном побережье, Ниигата — на северо-западном. Расстояние между городами — 355 км.

Глава 3