Оглавление

Глава 1
Распри в княжестве Горина

Выздоровление Милослава заняло долгое время. Раны на его лице лишь слегка затянулись и продолжали зиять глубокими шрамами. Будто что-то специально не давало им зажить.

Радамила дни и ночи не отходила от брата. Вместе со знахарями Яромира она готовила навары, обрабатывала повреждения кожи, варила настои, которые должны были почистить кровь и вывести из неё остатки яда и ненависти Калисы, разрушавшие тело моего сына и отравлявшие душу.

Приготовленные Радой отвары относили к лику Велеса, и волхвы проводили ритуалы, прося великого Бога наполнить питьё живительной силой и исцелить его служителя.

Сам Милослав понимал, что его состояние чем-то сродни тому, что было с Вассой после того, как её кровь пропиталась ядом Тимиры. Помня свои собственные рекомендации по очищению и восстановлению, которые он давал жене Боремира, сам старался им следовать.

Так или иначе, а время пребывания в гостях у Яромира затянулось. Моя дочь категорически отказывалась покинуть брата в чужих краях даже под надзором отца, она чувствовала свою вину за страдания Милослава. А Цветана с Доброславом не могли больше отсутствовать в Северных землях. Им пора было возвращаться в своё княжество. Светозар же не хотел ехать с ними и вновь разлучаться с невестой.

Было решено, что Радамила с отцом и братом, а также несколькими воинами и Светозаром останутся в тереме Яромира и вернутся, когда Милославу станет лучше. А князья Севера поедут вместе со своими дружинниками домой.

Славемира тоже уезжала с матерью. Цветана больше никому не доверяла заботу о ней. Девочка быстро поправилась после возвращения в город. Всё-таки Калиса опасалась за здоровье малышки, поскольку должна была доставить своему князю здоровую девочку, и минимально воздействовала на неё. А пары яда, которые успела вдохнуть княжна, были побеждены водой из источника. Та ненависть, которую колдунья вложила в выплеснутое в Милослава зелье, малышку не коснулась.

Но в те первые дни после возвращения из погони Рада металась от брата к княжне, стараясь уделить время обоим. А Цветана не выпускала дочь из рук, стараясь своей любовью и заботой ускорить исцеление девочки. И уже через несколько дней той стало лучше: погорев немного в лихорадке, Славемира пошла на поправку. Ушло беспокойство, малышка перестала вздрагивать от резких звуков, её щёки обрели здоровый румянец, а жар спал. Дав девочке немного окрепнуть, княжеская чета собралась в дорогу.

Светозар еле уговорил их оставить его в тереме Яромира. Цветане не понравилось своеволие взрослых детей, но брат убедил её, что присмотрит за ними. Да и Демиду Доброслав разрешил остаться с сыном. Все ждали дальнейших шагов Горина, и бросать Милослава одного было опасно.

В день отъезда мои родные вышли провожать княжескую чету. Вышеслав с молодой женой, крепко держась за руки, выглядели счастливыми и безмятежными. Для молодого княжича случившееся с северянами было приключением, в котором он и сам хотел бы поучаствовать. И сожалел, что его не взяли с собой, когда поскакали за похитителями.

Яромир смотрел на произошедшее иначе. Он понимал последствия недавних событий. Часть людей Горина, которые были замешаны в исчезновении княжны, продолжали находиться в его темницах. Князь отпустил лишь тех купцов, которые доказали свою непричастность к замыслу южного князя. Они были отправлены домой, остальных же предполагалось казнить. Похищение дочери своей сестры Яромир приравнивал к покушению на его собственную семью и щадить участников не собирался.

Торговцы, отпущенные на родину, забрали свои опустевшие повозы, которые оказались разграблены за время их заточения, и отбыли домой. Они понесли большие потери и убытки и были очень недовольны этим.

Участие в ярмарке, посвящённой свадьбе сопредельного князя, должно было принести им большую прибыль. Они рассчитывали обменять свой товар на драгоценные камни, которые добывались в этих краях. И в следующий раз — вернуться торговать уже обработанными изделиями.

В итоге же они возвращались униженные и ограбленными. А ведь многие купцы были не последними людьми в своём княжестве. В них кипели злость и жажда мести.

Тем более они не верили в рассказы северян, что те защищали свою княжну. Люди Горина были уверены, что их соплеменники пытались вернуть домой дочь именно южных земель. Не верить своему князю они не могли, это подрывало всю основу их жизни.

Прибыв домой, они отправились к князю. Тому уже донесли, что его замысел провалился: Калиса и её люди мертвы, Яромир бросил в темницу большинство его людей. Удалось скрыться лишь единицам, которые и рассказали южному князю о произошедшем.

Останки Калисы и её охранников нашли местные жители, которые, увидев огонь на краю леса, поспешили тушить его, но, подойдя, обнаружили только обгоревшие тела. По украшениям они определили в погибших важных людей и сообщили в город. Прибывшие оттуда приближённые князя опознали Калису по перстню, сохранившемуся в огне.

Услышав дурные вести, Горин пришёл в ярость. Он не только потерял самую сильную прислужницу из обладающих магией, но и не смог отомстить князьям Севера. Позже оказалось, что ещё он лишился своего воеводы и большого количества людей, сидящих ныне в застенках Яромира.

А когда вернувшиеся купцы сообщили, что у них украли все товары и выручку за время, пока они пребывали в темнице, что они были там допрошены с пристрастием, питались лишь водой и сухими лепёшками, и не все выдержали заточение, то настроение Горина испортилось окончательно.

Вернувшиеся торговцы требовали отмщения: их кровь была горяча, как и у их предков-завоевателей, и стерпеть такое обращение с собой они не могли. Правителю это всё тоже не нравилось, но, зная положение дел в своём войске, он понимал, что действия, к которым его подталкивают советники, могут привести к поражению на поле брани. А это ещё унизительнее, чем потерять часть своих людей в темницах сопредельного князя.

Горин оглядел зал, в котором толпились недовольные купцы и ожидающие его слов советники.

— Я буду думать и разговаривать с волхвами, — проговорил он наконец, — надо найти хорошее время и слабое место у наших соседей, чтобы нанести им сокрушительный удар.

Князь озвучил то, что от него ожидали услышать, чтобы выиграть время для принятия окончательного решения.

— Мы готовы выставить своих людей для похода, — сказал один из купцов, потерявший особенно много товара. — Наше унижение должно быть отомщено.

Горин кивнул. А сам после окончания совета приказал дружинникам взять этого торговца под стражу. Люди, активно призывающие к военному походу, были ему не нужны. Князь сомневался в успехе, зная, как разрознены дружины его купцов (а именно они содержали бо́льшую часть воинов) и как малочисленно его собственное войско. Рассчитывать ни на тех, ни на других в случае войны он не мог.

«Проклятые северяне, — думал он, оставшись один, — одни проблемы от них».

Советники Горина были недовольны происходящим. Решения князя давно шли вразрез с их интересами, и сейчас, когда появилась возможность это высказать и заявить правителю о том, что его действия вредят их краю, приближённые с радостью воспользовались этим.

За спиной князя начались более уверенные, чем раньше, разговоры о том, что тот потерял хватку, начал неверно действовать и всё ещё не наказал северян за убийство своего старшего сына и наследника.

Отказ идти на прямое противостояние с противниками оскорблял южан, считавших себя потомками великих воинов, коим покорились все земли, на которые они претендовали. И то, что много солнц назад они не завоевали Северный край до Светлого моря, сейчас объясняли тем, что означенные земли были холодными и неплодородными, поэтому никакой ценности для их предков не представляли.

О том, что завоеватели просто боялись воинов огня, говорить было не принято.

С таким самомнением южане были убеждены, что им не составит труда наказать дальних соседей и покорить их себе. Их уверенность подкреплялась тем, что Северные земли многие солнца были под гнётом завоевателей, а значит — слабы, раз тринадцать солнц платили дань и жили по чужим законам. А то, что они лишь недавно скинули иго, означало, что их войско потрёпано и истощено сражениями. Это было на руку южанам. На это они и рассчитывали в случае похода.

Сынов Перуна в бою никто из них не видел, поэтому не боялся. Старые легенды, в которых говорилось об их способностях, считались у взрослых мужей детскими сказками, недостойными того, чтобы вызвать в их сердцах страх и уважение перед воинами огня.

Южане не думали о том, что их собственные дружины давно разучились сражаться, так как многие солнца на их землях не было войн. Никто из соседей не хотел связываться с кровожадными варварами, коими считали нынешних южан сопредельные князья.

Так против Горина организовалась группа его советников и приближённых, которые хотели отправиться с военным походом в Северные земли, отомстить за гибель своего княжича, за свой собственный арест и пребывание в темницах Яромира. А также завоевать себе земли, где недра были богаты переливающимися камнями, на которые был большой спрос во всех сторонах.

Заговорщики стремились усилить своё влияние и зазывали к себе всех влиятельных людей, у которых были свои дружины — в основном для охраны караванов с товарами. Кое-кто из купцов ходил не только на Север, но и в Южные области, в сторону своих коренных земель. Поэтому не присутствовал на ярмарке Яромира и не имел к нему претензий. Таких привлекали обещаниями получить собственные рудники, где можно будет добыть несметные богатства.

Таким образом, к восставшим против Горина присоединилось множество торговцев.

Князю доносили об этом, и он сначала хотел отрубить всем недовольным головы и забрать их воинов себе. Но придя в дом к первому же богатому купцу, который был одним из зачинщиков заговора, дружинники Горина столкнулись с уверенным сопротивлением.

Воины купца подчинялись только ему лично и не отреагировали на требования воеводы, пришедшего для захвата купеческого двора и приказавшего им сложить клинки и сдаться в плен. Наоборот, они храбро бились за своего хозяина, не слушая повелений, отдающихся именем князя. Много воинов тогда погибло с обеих сторон. Но захватить имение купца дружинники князя не смогли.

Когда Горину сообщили об этом, он пришёл в ярость и отправил к купцу ещё один отряд. Те преуспели чуть больше: положили почти всех защитников купца, но и сами полегли. Воевода вновь вернулся ни с чем, если не считать мелкой добычи. Сам купец оставался жив и здоров под охраной самых опытных воинов и созывал на помощь своих соратников, которые, впрочем, не торопились ему помогать.

Князь отправил к нему ещё один отряд и только на этот раз добился успеха. Купец и его люди были повергнуты, всё имущество торжественно перешло в руки правителя. А голова непокорного торговца стала красоваться на воротах княжеского терема.

И пока правитель почивал на лаврах своей победы, подсчитывал изъятые у купца богатства и решал, что делать с его жёнами и дочерьми (все сыновья были убиты вместе с отцом), его приближённые объединились для его окончательного свержения.

Они были рады, что дружина самого богатого из них уничтожила больше половины воинов Горина, а значит, он стал ещё слабее. Их собственные дружины при объединении были теперь гораздо сильнее, чем войско князя. Тот знал об этом и в душе опасался, что другие купцы объединятся против него. Но другого выхода, как попробовать усмирить их силой, у него не было.

Князь надеялся, что показательное уничтожение одного из приближённых послужит другим уроком, вселит страх и докажет, что он ещё силён. Горин пошёл на этот риск, не видя для себя других вариантов. Однако запугать соратников не получилось.

Давнее решение его прадеда разрешить купцам иметь свои собственные дружины для охраны торговых повозок сейчас обернулось против него. Богатые люди возомнили себя равными князю и перестали признавать его власть. Каждый из них хотел занять главное место, считая, что он ничуть не хуже правителя. А у того теперь даже не было однозначного наследника, так как второй по старшинству сын был не от первой и главной жены. У той после Тихобора долго рождались девочки, и её следующий сын сейчас был ещё совсем юн.

Каждый купец видел себя во главе Южных земель, но для этого надо было убрать Горина. Как они будут делить власть между собой, торговцы пока не решили. Самые богатые из них предлагали посчитать по количеству владений и численности дружин — и так определить самого достойного. Другие предлагали выбрать князем самого успешного и быстро преумножающего свои богатства.

Никому не приходило в голову, что правитель сам должен быть благороден и думать о своём княжестве.

Сейчас их всех объединяла идея отмщения северянам. Большинство из них, посидев в темнице Яромира, были неимоверно злы на своих соседей. Такого унижения они давно не переживали. А зная, что часть их знакомых всё ещё остаётся в подземелье, желали освободить тех, доказав сопредельному князю, что с ними нельзя так поступать.

Похищение маленькой девочки, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, не могло оправдать в глазах южан их пленения и допросов. А уж сожжение огнём прислужницы Горина, беззащитной женщины, которая всего лишь выполняла волю князя, казалось торговцам верхом вероломства и низости духа со стороны северян, мстить которым южный князь почему-то не спешил.

И, собрав свои дружины, приближённые правителя выступили против него.

Тот укрылся в своём тереме, выставил остатки своего войска по периметру высокой ограды, окружавшей его, и приготовился к долгой осаде. Еды и питья в княжеских погребах было достаточно, а возможность победы Горин видел для себя в том, что южане, которые оставались верны ему, нападут на осаждающих снаружи и освободят его. Для этого он тайными тропами отправлял гонцов для связи с верными людьми и ждал их прихода с объединённым войском.

Глава 2
Покой Северных земель

Пока в далёком южном крае приближённые выступали против своего князя, в моём доме всё было тихо и мирно. Дети подрастали, даже Лучик стала спокойнее — особенно после «посещения» нами источника и свидания с родными. Дочь после этого выглядела очень задумчивой, и странно было видеть на её хорошеньком детском личике такую вдумчивость и глубину. Они покинули мою девочку довольно быстро, но в тот момент я успела различить в Лучезаре осознание её пути: душа ребёнка была стара и мудра и, несмотря на беспомощность тела, уже знала своё предназначение.

Их связь с Радой с того дня стала ещё сильнее. Порой мне казалось, что песни, что поёт моя старшая дочь Славемире, качая малышку на руках, слышит и её сестра. А когда княжеская чета вместе с девочкой вернулась домой, то Рада просто начала приходить к Лучику во сне и баюкать её.

Я была уверена, что Радамила что-то замышляет. Слишком ярко горели её глаза, когда я наблюдала за дочкой в своих видениях. Пылало сердце, и мысли бежали далеко вперёд. Она научилась скрывать их от меня, пользуясь своим новым даром, прохода в который у меня не было. Я знала, что для Лучика таких секретов нет, но спросить у неё, увы, не могла.

Все надежды я возлагала на то, что рядом с Радой оставался Демид, он удержит нашу дочь от необдуманных поступков. Да и свадебный огонь со Светозаром был всё ближе. Молодым было пора возвращаться в свои земли и готовиться к торжеству, о котором они так долго мечтали. Но домой Рада не спешила.

Я была ей благодарна за то, что дочь осталась рядом со своим братом. Вид изуродованного ядом лица сына заставлял болеть сердце и стремиться к своему мальчику. Но, понимая, что никак не могу к нему поехать, я передала Раде все полномочия по уходу за ним. Порой мысленно дотягивалась до неё и советовала дочери попробовать нанести на шрамы тот или иной взвар, добавить в отвары новую травку, прочитать над зельем новый шепоток. Девица прислушивалась ко мне, и мы обе чаяли скорейшего выздоровления Милослава.

В ответ Рада спрашивала, как наши дела. Здоровы ли её братья и племянники, спокойно ли в селении.

После событий, произошедших у нас прошлой осенью, когда нам пришлось бороться с наследием Тимиры и спасать Вассу, в наших краях воцарились мир и покой. Селяне ещё долго обсуждали произошедшее, особенно сватовство наследного княжича к Раде. Интересовались они и жизнью Вассы и Боремира, но те оберегали своё пространство от посторонних, никого не зовя в гости и общаясь лишь с нами. Жена моего деверя чувствовала себя с каждым днём лучше. Остатки яда Тимиры и Оланы полностью покинули её тело, и женщина готовилась к материнству. Она мечтала подарить мужу сыновей, видя, как многочисленна и чадородна наша семья. Но я знала, что малыш придёт к ней не раньше следующей осени, так как должно пройти целое солнце после событий на их свадебном огне.

Васса беспокоилась о своём сыне, который уехал служить в дружине князя. Незадолго до посевной, когда уже сошёл снег, она уговорила мужа съездить в город, чтобы проведать Всеволода. Боремир, не любящий покидать свой дом, долго не соглашался, но потом уступил жене. Только-только обретя своё счастье, он боялся вновь потерять его. А их последняя поездка в город, когда они сопровождали сына Вассы на службу, чуть не закончилась для Вассы уходом в Навь.

— Хорошо, поедем, — сказал ей в один из вечеров Боремир, устав видеть грусть в глазах жены, — только в этот раз заезжать никуда не будем: ни к старым знакомым, ни новых заводить. Ночевать будем в повозке, в городе проведаем твоего сына, заедем к отцу — и домой.

— Спасибо, лю́бый, — ответила Васса, прижимаясь к мужу, — сделаем всё, как ты скажешь. Только позволь успокоиться моему сердцу — увидеть сына. Он много солнц был моей единственной отрадой, и пусть он уже вырос, но я не могу сразу отпустить его. С прошлой осени я не видела своего мальчика и грущу по нему.

— Тогда завтра поедем, собирайся в дорогу, — проговорил мужчина, — и возьми с собой воду из нашего родника, которой Милослав велел тебе умываться каждый день.

— Я всё возьму, — улыбнулась Васса, видя заботу мужа.

Сердце женщины радовалось тому, что ей достался такой супруг. Столько понимания и любви, что давал ей Боремир, она не видела за всю свою жизнь и уже и не мечтала, что и ей выпадет женское счастье.

Дорога до города прошла спокойно. Проезжая мимо того селения, где Вассу настигла хворь в прошлую поездку, Боремир подстегнул упряжку лошадей, чтобы поскорее миновать это место. Васса почувствовала лёгкую дрожь от воспоминаний о том, как яд жёг изнутри, стирая её собственное сознание и пытаясь дать место другому.

Женщина прижалась к мужу, ища в нём защиту и успокоение. Боремир, почувствовав страх жены, обнял её, переложив вожжи в одну руку.

— Всё хорошо, я рядом, — сказал он, осторожно гладя её по спине. — Я больше не позволю причинить тебе боль.

Васса доверчиво кивнула, благодаря Богов за посланного ей мужа.

В городе они сразу поехали к казармам. Попросили шастающих там мальчишек, что выполняли различные работы, сообщить Всеволоду, что его ждут родные. Пойманный ими паренёк ответил, что может сказать своему главному, а тот уже постарается найти их сына.

Всеволод вышел не скоро. Дружинники проводили учения, сражаясь друг с другом и оттачивая технику боя. Выйти к родным он смог лишь по окончании поединков.

Увидев мать, он улыбнулся. А та ахнула от того, как изменился сын. Он возмужал, раздался в плечах, стал даже выше ростом, хотя и был не маленьким. Взгляд Всеволода стал серьёзным и прямым, не допускающим обмана и метаний. Всё это было следствием воспитания, которое новобранцы получали в дружине, а также общения со взрослыми воинами. Юноша жалел, что не обладает даром огня, так как сыны Перуна вызывали у него великое уважение.

— Сынок, — проговорила Васса, обнимая Всеволода, — как ты вырос, стал совсем взрослым!

— Здравствуй, матушка, — ответил сын, — я рад, что вы приехали. Сам я смогу поехать домой лишь будущей осенью.

Молодой человек повернулся к Боремиру и поприветствовал его. Потом Васса стала расспрашивать сына о том, как идёт его жизнь. Тот рассказал о распорядке, обучении тактике личного боя и больших сражений, поединках с другими дружинниками, когда они учились атаковать и обороняться. В его глазах светилась радость принадлежать к войску князя и обеспечивать безопасность своих родных земель.

Васса слушала с упоением, очень гордясь своим сыном. Сердце матери радовалось от того, что она смогла привить ему благородство и заботу о ближних, несмотря на то, что он рос в атмосфере самолюбования и стяжательства, которые были присущи семье Бартана.

Передав сыну испечённые с любовью лепёшки, вяленое мясо и целебный взвар, который можно было наносить на тело при ушибах, Васса попрощалась с Всеволодом, обняв его напоследок. Провести с матерью больше времени он не мог. Но сказал, что завтра сможет выйти ещё на некоторое время.

Пообещав заехать к нему перед отъездом, Боремир с женой направились к капищу, где жил Ведмурд, планируя переночевать у него.

Ведмурд был рад приезду сына. Он приветливо протянул ему руки, чтобы обнять, и взглянул на Вассу, отметив, что та стала прежней. Даже не той, что была до яда Тимиры, а совсем юной, доверчивой, жаждущей счастья и доверяющей людям девицей, какой он успел её застать в момент своего приезда в дальнее северное селение.

— Рад вас видеть, гости мои, — проговорил он, — давно я вас ждал. Вижу, что вы в добром здравии.

— Приветствую вас, отец, — ответил Боремир, — это благодаря вам, ведь вы спасли мою жену от уготованной ей участи.

Ведмурд улыбнулся.

— Нет, это ваше отношение друг к другу и надежда на будущее дали возможность развернуться той части полотна судьбы, сотканной матушкой Макошью, где вы вместе и счастливы, — ответил он. — А я лишь был проводником воли Богов, они и позволили мне спасти твою жену.

Васса с любовью посмотрела на мужа и с благодарностью — на свёкра.

— Проходите, — сказал тот, распахивая дверь в своё жилище.

Оно было скромным, даже аскетичным. Но волхв хорошо чувствовал себя в этой обстановке, где ничто не отвлекало его от общения с Богами и путешествий по трём мирам.

— Как дела в селении? — продолжал Ведмурд, хотя мог и сам посмотреть на тот край через пространство.

— Старейшины, которых определили при участии Демида прошлой осенью, управляют по справедливости, решают вопросы и споры, помогают обездоленным, — ответил Боремир. — У нас на охоте прошлой зимой погиб старший сын одной вдовы, у которой ещё много детишек по лавкам осталось. Так им принесли зерна и тушу того зверя, которого её сын одолеть не смог. Мясом и хлебом они теперь надолго обеспечены.

— Это хорошо, когда человек о человеке заботится и выжить помогает, — кивнул волхв. — Любо это Богам, и дающему окупится благом.

— А как дела в Южных землях? — спросил Боремир. — Млада тревожная ходит, всё вдаль куда-то смотрит, Лучик только на её руках успокаивается.

— Там не всё ладно, — ответил волхв, — но мои внуки справятся. Много силы в них, а с разумением Демид им поможет. Хотя вернутся они сюда нескоро, много солнц пройдёт, пока ступит их нога на родную землю.

— Милослав с Радой попадут в плен? — испуганно спросила Васса.

— Нет, то будет добровольное пребывание в чужих краях. Но если в судьбе моего внука прослеживаются редкие следы в наших краях, то Раду я нескоро здесь вижу.

Боремир удивлённо посмотрел на отца.

— Но всё меняется, — продолжал Ведмурд, — единожды свернув, все мы можем оказаться в совершенно другой части нашей судьбы.

— С ними всё будет хорошо? — спросила Васса.

Волхв ничего не ответил. То, что для спрашивающей было бы счастьем, для другой женщины могло оказаться бедой. Поэтому ответить на её вопрос было невозможно.

— Они будут живы, — проговорил волхв, — а остальное зависит от них самих.

Родственники ещё немного поговорили и стали собираться на ночлег. Ведмурд предложил им скромный ужин, а Васса добавила к нему запасы, что взяла с собой в дорогу.

На следующее утро встали рано. Распорядки в поселении волхвов были строгие. Ведмурд требовал выполнения заведённых правил и неизменного порядка, благодаря этому всё было чётко организовано, и каждый знал своё дело и место.

Потворники, которые проходили обучение у Ведмурда, после подъёма обращались к Богам, потом готовили пищу и шли на капище. Там наставник проводил для них занятия, рассказывая о Богах, чьи кумиры стояли внутри ограды. Потом отроки проводили несложные ритуалы, учились общаться с животными и птицами, понимать их по взгляду, повадкам, движениям, чуять, что они хотят и говорят. Для этого потворники ходили в лес, окружающий город, проводили там по нескольку дней в одиночестве, забредая в самую чащу.

Вот и сегодня несколько отроков собирались на такое обучение. Они брали с собой лишь немного еды, а воду и огонь добывали на месте. Ведмурд напутствовал их, говорил, как связаться с ним, если они заблудятся и не смогут найти дорогу обратно.

Васса заметила, что на шее каждого отрока висел амулет с камушком внутри. Сердцевинки светились собственным светом и отражали качества хозяина.

Оглянувшись, женщина заметила юную девицу, помогающую потворникам собрать походные мешки. Она показалась ей чем-то знакомой. Присмотревшись, женщина поняла, что это Богдана, дальняя родственница Тимиры. Именно её мать Милиса пыталась извести Вассу на её собственной свадьбе.

Она не держала на девицу зла, считая, что дети не отвечают за поступки родителей. Но подходить не стала. Дыхание змеи ощущалось от девицы. Глядя на неё, Васса вспоминала, как по её жилам разливался яд, отравляя и меняя её суть. Поэтому общаться с Богданой побаивалась.

Посмотрев на мужа, женщина заметила, что тот готов к поездке. И, попрощавшись с Ведмурдом, они двинулись в путь.

Юная потворница смотрела им вслед. Она узнала ту, которой её мать причинила вред, видела в её глазах страх и тревогу. Но сделать с этим ничего не могла, зная, что воспоминания о пережитом навсегда останутся с Вассой, их не вычеркнешь и не забудешь.

С момента своего переезда в город Богдана жила на капище. Ей здесь нравилось. Она будто попала в родную стезю. Ритуалы, обряды, прославления Богов — всё было близко ей, именно этого так не хватало в её прежней жизни, когда она жила с родителями, работала на земле и считала проведение ритуалов делом избранных.

Кроме изучения своего дара, постичь который ей помогал Великий волхв, Богдана присутствовала и на обучении потворников, узнавала о привычках и особенностях Богов, запоминала, к кому и зачем можно обратиться.

Также на ней была обязанность по приготовлению пищи, которую она делила со всеми отроками. Только в лес для общения с животными и духами не ходила. Ведмурд говорил, что её дар в другом.

— Когда ты будешь готова, — говорил он, — змейка сама найдёт тебя, если захочет стать твоей спутницей.

А ещё волхв как-то поведал ей, что скоро её ждут большие перемены, и она окажется в совершенно других условиях. А её умения и навыки очень пригодятся близким ей людям. И для этого Ведмурд учил её быть чуткой, внимательной, прислушиваться к себе и видеть за словами и поступками людей их истинные желания и намерения. И ориентироваться на них, а не на слова, которые произносят их уста.

— Сказать можно что угодно, — напутствовал её Ведмурд, — но за каждым словом может стоять совсем не то, что произнёс человек. Учись слушать то, о чём он думает, а не то, что он говорит. Для этого настройся на него, увидь душу, а не тело, и почувствуешь истинные устремления собеседника.

Богдана кивала, жадно впитывая знания. Она была открыта новому, ей всё было интересно, и она с нетерпением ждала тех изменений в своей жизни, о которых говорил волхв. Какие они будут и что приготовила ей матушка Макошь, девица не знала. Но была готова служить свету, так как чувствовала себя наполненной им.

Дар змеи не тянул её на тёмную сторону. Очищенный от влияния Оланы и Тимиры, он давал ей мудрость, хитрость и умение скользить между сложными обстоятельствами, выбирая наилучший путь.

Богдане уже очень хотелось начать применять свои новые способности, но пока не было повода. И она послушно училась и выполняла наставления Ведмурда, чуя скорые перемены и неожиданные события.

Глава 3
В западне

Горин, сидя за высокими стенами своего терема, всё ждал, когда верные ему люди придут на выручку вместе со своим войском. Понимая, что почти половину своих дружинников он положил в столкновении с первым из богатых купцов, князь рассчитывал на пополнение воинов извне.

— Нехорошо получилось, — рассуждал правитель, — я получил его богатства и земли, но всё это мне сейчас не нужно. Я остался с малым количеством защитников, и вот их восполнить никак нельзя.

Это расстраивало Горина, и он размышлял о том, как вышло, что верных ему людей, готовых предоставить свои дружины, осталось так мало. А большинство советников и приближённых стали врагами и развернули против него свои знамёна.

А ведь какая была прекрасная идея у его деда — передать содержание воинов купцам под предлогом того, что они всё равно нанимают дружинников для охраны повозов. Это в своё время помогло княжеской семье снизить затраты из казны на содержание войска и спасло от разорения. Но убавить расходы его родные не догадались. Считали они, что раз их земли плодородны, а оброки увеличены, то и разорение им не грозит. Ведь содержать дружину больше не надо. Однако разгульный образ жизни, который привыкла вести княжеская семья, привёл к тому, что князь всё равно еле находил возможность кормить и одевать своих многочисленных жён, детей, их родственников, приближённых и прочих нахлебников.

Так прошло много солнц. И вот теперь решение передать содержание войска в руки торговцев обернулось против правителя.

А ведь он сделал своими жёнами дочерей самых богатых купцов, желая показать им, насколько он их ценит. Но они всё равно умудрялись ссориться из-за того, чей внук будет наследником и следующим князем.

Горин недовольно подумал о том, какие надежды возлагал на наследника от огненной девы, которую ему должны были привезти. И ничего, что её взросления надо было ждать ещё много солнц, но зато это оказался бы весомый аргумент для приближённых, почему не их внуки выбраны наследниками.

Горин не думал о том, что у него, скорее всего, в любом случае не было бы этих тринадцати-пятнадцати солнц до момента рождения сына, обладающего огнём. А ведь потом потребовалось бы ещё столько же до достижения им сознательного возраста. Князь считал, что его власть сильна, а здоровье крепко. И он переживёт всех своих врагов.

Но всё пошло не по плану. Калиса не смогла привезти ему княжну, а Яромир так разозлился на исчезновение дочери своей сестры, что запер в темнице всех южан, кого успел схватить. Такого от сопредельного князя правитель Юга не ожидал. Сосед всегда был осторожен в своих решениях и избегал резких действий в сторону южан. Слава об их воинских умениях и беспощадности на поле брани всё ещё была жива в памяти тех, чьи предки столкнулись с волной завоевателей.

«Но Яромир, видимо, был очень рассержен или почувствовал силу, — с неудовольствием думал Горин, — и поступил так, как я от него не ожидал. А купцы от этого вообще обезумели. Унизили их, видите ли, — он покачал головой, — кто же мог подумать, что они такие чувствительные».

Во всех своих горестях южный князь винил ненавистных ему северян.

«Принесло их на мою голову, — продолжал он разговаривать с собой, — жили они под властью чужаков, откуда силы взяли, чтобы восстать?»

Ответов на это не было. А тревожная обстановка вокруг его терема не уходила.

Сначала Горин ждал, когда к нему на выручку явятся верные люди. Своих воинов ему хватало лишь для обороны.

Его союзники на самом деле попытались прорвать осаду, но у них ничего не вышло. Пришло гораздо меньше воинов, чем рассчитывал князь, остальные решили примкнуть к восставшим. Оставшиеся верными дружины заходили с двух сторон, но малыми силами, поэтому были разбиты. Князь узнал об этом от своих дозорных и очень опечалился.

Надеяться больше было не на кого. И хотя запасов еды и питья в его тереме пока хватало, но сидеть так бесконечно было невозможно. Закрома рано или поздно должны были опустеть.

Горин жалел о том, что подземный ход, который он, по примеру соседей, приказал прорыть под своим теремом, едва-едва выходил за его пределы, поэтому вёл как раз в то место, где сейчас и стояли осаждающие.

«Надо было дальше рыть, до центра селения, — поздно понял правитель, — сейчас бы взял лю́бую жену и сына и ушёл вместе с ними и оставшимися воинами».

Только вот куда ему идти? Друзей у него за пределами княжества не было, убежища — тоже.

Он вдруг вспомнил об изгнанной много солнц назад княгине с дочерьми, которые покинули родной дом, пока их муж и отец сражался с завоевателями. Что стало с беглянками, южане достоверно не знали. Соглядатаи доносили предкам Горина, что княжны, скорее всего, живы и здоровы и выданы замуж за сопредельных княжичей. Но об этом знало лишь несколько человек в окружении князя. Всем остальным было сказано, что семья бывших правителей сгинула, не добравшись до соседних земель.

Сейчас история в какой-то мере повторялась. Горину угрожала опасность, и он был готов бежать.

В какой-то момент осаждающие поняли, что на выручку князю больше никто не придёт. Они подсчитали, что все купцы, у которых есть дружина, или среди них, или уже полегли, пытаясь вызволить Горина. А значит, надеяться князю не на кого. И можно начинать штурм, не опасаясь получить удар в спину.

Соскучившись по сражениям и воинской отваге, наследники завоевателей с усердием взялись за разработку плана овладения городом. Они прекрасно знали уязвимые места княжеского терема и планировали ими воспользоваться. Штурмовать терем хотели с трёх сторон, чтобы растянуть силы обороняющихся.

Одним ранним утром Горин проснулся от шума и взволнованного голоса своего приближённого, который сообщал, что восставшие пытаются залезть на стены сразу в нескольких местах.

— И им сопутствует успех, — озабоченно говорил вестник, — скоро они будут здесь.

— А где же мои воины? — гневно спросил князь.

— Они мужественно сражаются, кидают на осаждающих огненные комы соломы, но тех слишком много. Наши люди не успевают сбрасывать их со стены, — отвечал пришедший.

— Так пусть лучше стараются! — закричал Горин, испытывая липкий страх от того, что будет, если его враги прорвутся в терем.

Дружинники Горина сражались из последних сил, но численный перевес нападающих, уже почувствовавших близкую победу и потому идущих напролом, сказывался на духе защитников, и вскоре терем пал.

Вооружённые люди ворвались в покои князя. Тот встретил их спокойно, имея свой план относительно дальнейших действий. Рядом с ним сидели жёны с детьми, которые были дочерьми тех, кто пришёл его убивать.

Когда мятежники вошли в покои Горина, на лице князя застыла усмешка. За ней он пытался скрыть беспокойство и страх.

— Вы решили отобрать у меня власть? — спросил он. — А я отберу жизнь у ваших дочерей и их сыновей, ваших наследников, на которых вы так рассчитываете.

— Они и твои наследники, — заметил один из вошедших.

— У меня их много, и мне всё равно, кто из них выживет, — ответил правитель.

Рядом с ним стояли воины, относящиеся к личной охране, и каждый из них держал обнажённый клинок у горла одной из женщин. Несколько вооружённых дружинников находились рядом с детьми, особенно следили за теми, кто постарше, чтобы отроки не могли оказать сопротивление.

— Что ты хочешь? — спросил отец одной из жён Горина.

— Свободы, — ответил тот, — я возьму казну и покину этот край. А вы можете делать здесь всё, что хотите. Но ваши дочери и внуки поедут со мной, а воины будут охранять меня. Я отпущу их всех, когда буду уверен в своей безопасности. В этом случае женщины и дети останутся живы.

Восставшие переглянулись. Зная нрав князя, они не сомневались, что тот может убить своих жён, и им предстояло решить, насколько ценны для них собственные дочери и их маленькие дети.

— Ты ведь понимаешь, что не выйдешь отсюда живым? — обратился к Горину один из его приближённых, вытирая свой клинок о полу кафтана.

— Тогда никто из нас не выйдет, — ответил тот и кивнул одному из своих воинов.

В этот момент двери покоев с грохотом захлопнулись снаружи. И оттуда послышались звуки сражения.

— Вы недооценили количество, а главное, качество обучения моих дружинников, — усмехнулся князь. — Ваши люди набраны из простых селян, тогда как моё войско — это потомки лучших воинов. Выполните мои условия — и я сохраню вам жизнь.

— Наших людей гораздо больше, — проговорил один из противников, — и пусть в их жилах нет той страсти к сражениям и умений, что были присущи нашим предкам, но числом они победят даже самых умелых воинов. Отпусти мою дочь и внука, и я обещаю, что не направлю на тебя своих людей.

— Так не пойдёт, мне нужно обещание от всех вас, — покачал головой князь. — И вы должны отдать мне свои клинки, выйти к своим людям безоружными и признать, что восстание провалилось. Только мы будем знать, что это договор. Вы вернёте мне в глазах южан княжескую власть, а я, так и быть, покину эти земли. Жить рядом с предателями не имею желания.

Горин усиленно врал, пытаясь убедить мятежников в своей силе. Его людей было мало, и они, хоть и были выдающимися воинами, не могли долго противостоять большой дружине. И он бы с удовольствием остался править в своём княжестве, но понимал, что такой возможности ему не дадут. Единственным его козырем были жёны и дети, которые сейчас с мольбой смотрели на своих отцов и дедов, прося пощады.

Вошедшие на некоторое время на самом деле растерялись. Они были уверены, что застанут Горина в окружении личной охраны и быстро с ним расправятся. То, что он будет прикрываться женщинами и своими собственными детьми, не могло прийти в голову даже таким прожжённым циникам, какими были торговцы, ищущие везде выгоду и живущие по расчёту.

Этим и воспользовался Горин. Он застал врасплох своих противников, заставив включиться в придуманную им игру. Идея прикрыться жёнами родилась случайно, когда те сами пришли в его покои во время штурма и попросили отпустить их, не желая погибать. Они знали, что там, снаружи, их отцы, и были уверены, что те защитят их.

Князь очень рассердился, услышав требование женщин. Такой наглости и своеволия он от них не ожидал.

«Это всё влияние семей, — гневно подумал он, — зря я брал жён из тех, кто чувствует за своей спиной защиту рода. Надо было жениться на княжнах из сопредельных земель, у них бы не имелось здесь защиты, и они были бы полностью преданы мне».

Но прошлое было не повернуть назад, и его жёны были такими, какие есть. И тогда князю в голову пришла мысль использовать их в своих интересах.

Выгадав этим решением время и немало удивив вошедших к нему противников, Горин в итоге подписал себе приговор. Хотя торговцы и не ожидали такой низости от князя, они не были намерены идти у него на поводу.

Немного посовещавшись между собой, мятежники дали сигнал воинам, зашедшим с ними в покои, напасть на правителя. Те двинулись вперёд. Женщины закричали, понимая, что их участь решена.

Горин оказался перед сложным выбором. Его блеф не сработал.

«Если я сейчас прикажу погубить всех, к чьему горлу приставлен клинок моих воинов, то и моя судьба будет предрешена, — зло думал он. — Рано или поздно к покоям подойдут ещё дружинники восставших, и против них моим людям будет не выстоять. Надо всё-таки договариваться с торговцами…»

Его размышления прервал отчаянный крик одной из жён.

— Отец, пощади нас! — молила она, обращаясь к седовласому мужчине, стоящему напротив Горина.

Молодая женщина прижимала к себе двухлетнего сына и вся тряслась от страха. Холодное лезвие касалось её горла и уже чуть ранило.

Купец, к которому она обращалась, молчал. Он жалел дочь, но возможность захватить власть была для него желаннее. Тем более у мужчины имелись ещё дочери и сыновья, и у многих из них уже были дети. Так что можно было потерять одного ребёнка, чтобы дать возможности другим. Поэтому он не отменил своего приказа.

И тогда Горин тоже кивнул своим людям. И едва воины восставших стали приближаться к князю, его дружинники в ответ быстро покончили с женщинами и встали вокруг Горина, защищая его. Участь жён постигла и старших детей. Лишь совсем малыши ползали около ещё тёплых тел матерей, ничего не понимая.

Горин же уже просчитывал, как его охранники положат своих противников и помогут ему разобраться с купцами, которые никогда не были умелыми воинами, сменив воинскую хватку на торговую. И тогда он сможет сбежать — возможно, даже переодевшись в кафтан одного из мятежников. А тело кого-то из них изуродует и наденет на него свою одежду. Пока все будут разбираться, кто погиб, а кто сбежал, он покинет терем.

Этот план, пришедший неожиданно, воодушевил князя, и он смело обнажил свой клинок.

Его личные дружинники на самом деле были намного более умелыми, чем те, кто пришёл с купцами. И начали одолевать нападавших одного за другим.

Но когда Горин уже рассчитывал переключиться на замерших в стороне купцов, случилось то, чего он опасался чуть ранее. Снаружи послышался шум, и раздались звуки сражения.

Через некоторое время в покои ворвались люди торговцев. Они пошли искать своих предводителей, и следы привели их в покои князя. Увидев, что происходит, они вступили в бой, и тут уж охранникам князя не повезло — их задавили числом.

В тот момент, когда пал последний охранник и Горин остался один перед лицом мятежников, один из купцов дал воинам знак остановиться.

Глава 4
Казнь князя

Все замерли в томительном ожидании развязки. Загнанный в угол князь волком смотрел на своих противников. За спинами окруживших его дружинников лежали тела его жён и детей. И всё, чего сейчас желал Горин — это отмщения, чтобы те, кто напал на него, получили по заслугам и были растерзаны. Той же самой толпой, которую они подняли против него.

Посреди тишины, оборвавшей громкий лязг клинков, было слышно тяжёлое дыхание воинов и стоны детей, ползающих вокруг своих бездыханных матерей.

— Оставьте его, — повторил главный из мятежников, обращаясь к своим людям.

— Ты хочешь сохранить ему жизнь? — с удивлением спросил другой.

— Нет, я хочу казнить его на глазах у подданных, — был ответ, — пусть все видят, что случается с предателями.

— Предатели здесь — вы, — проговорил Горин, отдышавшись после схватки, — это вы напали на истинного князя и правителя Южных земель!

— Мы восстали против того, кто не хочет отомстить северянам за наше унижение, — ответил купец. — Я сидел в темнице Яромира, питался объедками, подвергался насмешкам охранников и хочу наказать его!

— Ты знаешь, какова дружина нашего соседа? — гневно спросил князь. — Ведаешь, какие у него союзники?

Торговец молчал.

— А я знаю, — продолжал правитель, — и не хочу отправлять своих людей на бойню.

— Наш народ никогда не трусил перед опасностью, — гордо произнёс другой купец, — и если надо отстоять свою честь, то мы не побоимся бросить вызов даже более сильному врагу.

Остальные согласно кивнули.

— Глупцы! — рассмеялся Горин. — Хоть наши воины смелы и отважны, но им не выстоять против северян, владеющих огнём. Наши предки не зря остановились на этих границах: они знали, что дальше идти опасно.

— Неправда! Наши прадеды решили остаться здесь, так как им было достаточно уже завоёванной плодородной земли и лесов, богатых плодами и животными.

— Хватит с ним разговаривать, — не выдержал очередной купец, — тащите его на площадь!

Воины схватили сопротивляющегося князя и поволокли его к дверям. Ноги Горина зацепились за лежащие на полу тела женщин, и он зло оттолкнул тех, кто недавно любил его.

На городской площади было шумно. Воины мятежников добивали защитников города, в нескольких местах продолжались небольшие поединки. Среди победивших царило радостное возбуждение. Несмотря на то, что многие из противоборствующих сторон были знакомы между собой, даже тренировались вместе, оттачивая приёмы ближнего и дальнего боя, сейчас они были по разные стороны, и одни радовались победе над другими.

Правда, они не до конца понимали, зачем была устроена эта резня. Военачальники сказали им, что князь уронил честь южанина, склонился перед северянами и не желает отомстить тем за унижение своих людей. Этого было достаточно, чтобы взыграли горячая южная кровь и память предков, и люди пошли против своего правителя, одобряемые теми, кто платил им жалование. Только при чём тут те, с кем они недавно тренировались и жили в одной казарме? Ведь именно они гибли сейчас, а не приближённые князя и сам Горин.

Но дружинники об этом не задумывались. Настоящее сражение после многих спокойных солнц будоражило их кровь.

Когда в дверях терема появились воины, тащившие князя, на площади перед ним стало ещё оживлённее. Собравшиеся, среди которых оказались и простые прислужники из княжеских покоев, стали выкрикивать нелицеприятные фразы в сторону поверженного правителя. У каждого из них было, за что не любить его. Целыми днями убирая и создавая уют в огромных помещениях, занятых княжеской семьёй, готовя им вкусные яства, сами они питались объедками и жили в маленьких комнатушках по нескольку человек. Никогда они не слышали ни слова благодарности за свой труд, а лишь получали наказания. Поэтому прислужники были рады торжеству мятежников.

— Ты недостоин памяти предков! — кричали люди.

— Предатель! — вторили им другие голоса.

— Наши пращуры никогда бы не склонились перед северянами! — вопили другие.

— Какой из тебя князь!

Горин слушал их и удивлялся. Только вчера эти люди целовали его стопы и боялись одного его взгляда. Тихо лепетали ответы на вопросы и опускали глаза в пол, как и велело их положение. А сейчас они дерзко смотрят ему прямо в лицо и выкрикивают проклятья.

Но больше всего князя поразили мысли, которые были в головах его подданных.

«С чего они взяли, что я склонился перед северянами? — думал он. — Да я ненавижу их всей душой и хочу причинить как можно больше боли. Но зная, какова их дружина, пусть и потрёпанная недавними сражениями, я не стал связываться с ними напрямую. Решил ослабить их хитростью. Горе княгини при потере долгожданной дочери было бы безмерно, уж я-то знаю этих женщин, которые души не чают в своих чадах. А это бы ослабило и их князя: супруги связаны друг с другом, так всегда говорила моя матушка. А отец добавлял: завоёвывая город, сразу расправляйся с жёнами правителя. Даже детей можешь погубить после, а вот поддержку любящих сердец надо убрать мгновенно. Супруга Доброслава своими слезами вынудила бы его на военный поход в мои земли, чтобы вернуть дочь, и здесь ситуация уже была бы более выгодна для меня. Особенно, если бы все купцы, чуя опасность для себя, выставили бы в оборону города свои войска. Мы могли разбить их и пойти на их земли, оставшиеся без защитников. А спустя солнца, вырастив их княжну — ещё и претендовать на Северные земли на полном праве. А эти неразумные сделали всё по-своему, испортив мой замысел».

Горин совсем забыл, что и сам изначально имел другой план. И только сейчас поменял его, оправдываясь перед купцами и самим собой.

Тем временем в его сторону продолжали сыпаться проклятья. Люди, раззадоренные молчанием князя, неистовствовали. А Горин собир