Оглавление

1. Карагач
2. Глава 1
3. Глава 2
4. Глава 3
5. Глава 4
6. Глава 5
7. Глава 6
8. Глава 7
9. Глава 7/1
10. Глава 8
11. Глава 9
12. Глава 10

Возвращаясь домой, я по привычке зашел в магазин, без особого энтузиазма походил между рядами переполненных полок. Задержавшись в вино-водочном отделе, долго не мог решить, что я хочу, взять коньячку и посмаковать дома, коньячку и колы и убиться пузырьками, водки или пива? От выбора в этом отделе зависел выбор ассортимента на продуктовых полках. Есть не хотелось, как, впрочем, и закусывать. Домой идти минут пятнадцать, а изнасилованный начальником мозг отчаянно просил анестезии. Взяв пять бутылок пива, пластиковую банку нарезанной селедки, хлеб и пару пачек полосатика вернулся в вино-водочный и положил в корзину 0,25 Прасковейского и две банки коллы.

Выйдя из магазина, я открыл пиво, закурил сигарету, и быстро перебежав через дорогу, не торопясь пошел через парк. Уже после двух первых хороших глотков, проблемы, насиловавшие мой мозг, начали отпускать и уходить на задний план. Причем назвать это действием алкоголя было нельзя, скорей предвкушение скорого понимания мной мелочности всех проблем, действовало на меня гораздо лучше и быстрей.

Дойдя до середины парка, я уже беззаботно рассматривал нависающие над аллеей густые зеленые лапы деревьев, выхваченные ярким светом невысоких фонарей. Этот парк я знал, как свои пять пальцев. Все детство проходил через него в школу и обратно, пять лет к метро по дороге в институт и назад, и вот уже почти четыре года через него проходила дорога на мою работу.

Неожиданно вспомнилась старая детская забава, пройти как можно дольше с закрытыми глазами и четко вписаться в очередной изгиб аллеи. Причем идя с закрытыми глазами, я умудрялся настолько четко рисовать в воображении окружающую обстановку, что мне даже казалось я видел ее в цветном изображении и мог пройти довольно далеко, попадая в изгибы дорожки, пока не натыкался на возмущенного пешехода или спотыкался о бордюр аллеи.

Рассматривая ветви деревьев, я обратил внимание на то, что уже давно не смотрю под ноги. Мельком взглянув на два ближайших изгиба, закрыл глаза и, сохранив перед собой изображение, продолжил движение по виртуальной картинке. В первый поворот я вписался легко, что означало довольно четкое совпадение моей виртуальной и реальной картинок. Подходя к предполагаемому второму изгибу аллеи, вдруг появилась какая-то внутренняя настороженность, вызванная не столько боязнью, что я сбился с пути, сколько ощущением надвигающейся опасности.

Не успел я сбавить шаг, как откуда-то справа на меня обрушился взъерошенный белобрысый парень лет двадцати пяти и, выбив у меня бутылку с пивом, застыл на месте в неестественной позе, касаясь земли лишь самым кончиком носка правого ботинка.

Отлетев в сторону, но не упав, я быстро засеменил по траве ногами, пытаясь не уронить пакет с покупками. Наконец обретя равновесие, я молча уставился на белобрысого, практически весящего в воздухе в окружении ели заметного прозрачного марева. Но больше всего меня поразила висевшая рядом с ним бутылка пива, выбитая у меня из рук.

— Как это? — пробормотал я, подходя ближе по дуге.

Немного с опаской протянул руку и дотронулся всей пятерней до бутылки.

— Не трогай его! — донесся до меня громкий крик откуда-то из-за спины.

От неожиданности я резко отдернул руку, моментально развернулся к незнакомцу, тыча в его сторону шипящей и выплескивающей пену бутылкой.

— Так, и что мы тут имеем, — сказал уже спокойным голосом подходящий ближе полицейский.

— Нападение на стражей порядка, товарищ лейтенант, при исполнении, — ухмылялся идущий следом сержант.

— Ты кто, — спросил лейтенант.

Ошалело переводя глаза с полицейских на белобрысого, застывшего в мареве, и обратно на них, и не понимая, почему их не удивляет неестественная поза бедняги, я с трудом понимал, чего от меня хотят.

— Ты кто! — уже громче спросил лейтенант.

— Я Сергей… Сергей Карагач.

— Казахстанский? — удивленно посмотрел на меня лейтенант.

— Да нет, Анатольевич я.

Полицейские переглянулись, лейтенант взял меня за локоть, аккуратно подвел к урне возле лавочки и указал на нее взглядом. Я послушно выбросил тару.

— А теперь, — безапелляционным тоном сказал он, — открой глаза и очень быстро иди домой, — и, покосившись на мой пакет, добавил, — коньяк с колой лучше не трогай, будешь болеть.

До меня только сейчас дошло, что у меня до сих пор были закрыты глаза. Медленно открывая глаза, я подумал: «вот открываю, никого возле меня нет, только сидит на лавочке дурка и плачет по мне». Несколько секунд глаза привыкали к яркому свету фонарей, как будто я все это время созерцал только темноту. Вот на аллее проявился улыбчивый сержант, лейтенант, держащий меня за локоть, только белобрысый не весел в мареве, а тихонько лежал на тротуарной плитке.

Через двадцать минут я сидел на диване дома, передо мной стояли четыре пустые бутылки, и я намеревался не воспользоваться предостережением лейтенанта.

Глава 1

Проснулся я тяжело, с закрытыми глазами. Это когда мозг уже понимает, что ты не спишь, а сил открыть глаза не хватает. Даже не сил, а силы воли, так как знаешь, что от подобного действия не получишь никаких, даже нормальных, не говоря уже о хороших ощущениях. Но игнорировать открывание глаз не позволял подлый мочевой пузырь.

Приоткрыв маленькие щелки, ровно на столько, что можно видеть только очертания девятиметровой гостинки я тяжело встал. Поймав равновесие с нужным наклоном в сторону коридорчика, который в гостинках служил и кухней, сделал неуверенные два шага и, не включая свет, ввалился в туалет.

Промахнутся в туалете гениального изобретения советских архитекторов «Гостинка» мимо унитаза невозможно, так как там помещается только он и две ноги. Усевшись, хотя в моем случае такой надобности не было, я обхватил голову руками и издал протяжный звук, что-то между «о» и «у».

— Хреново? — услышал я слева от меня.

— Да, — протянул я, и тут же посмотрел влево на сидящего за маленьким кухонным столиком мужика в спортивном костюме.

От неожиданности я чуть не сходил не только по-маленькому. Глаза, открытые слишком быстро, и впустившие невыносимую порцию дневного света, подло заслезились. Нелепо моргая и смахнув рукой брызнувшие слезы, я спросил, — ты кто мужик?

— Дуб, — он ухмыльнулся, — Алексей Дуб, — потом хмыкнул и добавил, — Сергеевич.

— Ты как сюда попал?

— Через дверь, — невозмутимо ответил он, — она была открыта.

В моей голове быстро замелькали картинки вчерашнего вечера. Пришел домой, закрыл дверь. Закрыл!!! Потом пиво, пиво, немного коньяка, кола. Потом пиво или коньяк? Про что там была передача? А к Люське я за чем поперся? И че там делал? А дверь потом закрыл?

— Так, Карагач, кончай выпендриваться, если ты закончил, — он махнул в мою сторону, — идем в комнату поговорим.

Незнакомый спортсмен резко встал и прошел в комнату. Только теперь до меня дошло, где я нахожусь и в каком виде. Я быстро поднялся, натянул трусы. Немного пошатнувшись, сделал пару шагов к кухонному крану, несколько жадных глотков воды, быстро зашел в комнату. Незнакомец сидел за столом возле окна. Я подошел к дивану и, не рассчитав, громко плюхнулся на него.

— Теперь ты мне расскажи Карагач! Как ты попал сюда? — он немного помедлил и добавил. — Вас тут уже лет девяносто никто не видел.

— Что за бред! — случайно крикнул я мысли вслух и осекся, уж больно спортивного вида был Алексей.

— Сергей! Без резких движений. И не вздумай уходить на ту сторону. Держи глаза открытыми, я не один! — напрягшись и привставая, произнес Дуб.

И в этот момент я смутно начал вспоминать обстоятельства прошлого вечера. Аллея, белобрысый, сержант. Ну конечно!

— Лейтенант? — прищурив глаза на Дуба спросил я.

Лейтенант явно был удивлен моему искреннему озарению и немного расслабившись, сел на стул.

— Так Карагач, нам надо серьезно поговорить, — сказал лейтенант, доставая из сумки, висевшей у него на плече, и протягивая мне бутылку лимонада «Груша», — я же предупреждал вчера, — промямлил он, — будет мало, добавим из фондов. Но на многое не надейся, запасов мало, а пополнения почти нет.

Я взял протянутую мне бутылку, ничего не понимая из последней его фразы. Пить мне действительно очень хотелось, да и «Грушу» я любил. Сделав по привычке две не увенчавшихся успехом попытки открыть ее, вращая пробку против часовой стрелки, я увидел вопросительный взгляд лейтенанта. Я сам не знаю почему, в очередной раз, провернул пробку в обратном направлении. Бутылка издала привычный пшшшш и открылась, чем очень сильно удивила Дуба. Сделав два три огромных глотка лимонада, кстати, на вкус он был именно тот, я оторвался и выпалил типа кхаааааа, и сразу не сдержал жирную отрыжку, чем поверг Алексея в полнейший ступор.

— Ты что творишь? — выходя из ступора, вскрикнул Алексей и забрал тару, поставленную мною на стол.

Он взял пробку, закрыл бутылку, почему-то вращая её по часовой стрелке, хотя я был уверен, что именно так я её и открывал, и отставил в дальний конец стола. Больше всего меня удивило то что, на мой взгляд, жидкости почти не уменьшилось, хотя глотки я сделал как те ребята, выпивающие кружку пива залпом.

— Так Карагач, — уже раздраженным тоном сказал лейтенант, — демонстрацию силы я оценил. Я уже понял, что ты пришел упакованный. Не буду врать, на тебя мы вышли случайно, тут тебе не повезло. Дом обложен по эту и ту сторону. Любые твои неадекватные действия будут приняты как враждебные, и после тунгусских соглашений, мы имеем право на применение любых воздействий. Еще раз спрашиваю, ты откуда взялся.

— Да что происходит, — взмолился я, — как откуда взялся. От мамы и папы, наверное. Из детдома я, вон за углом стоит. Шел с работы вчера, детскую забаву вспомнил вот глаза и закрыл, споткнулся об вашего белобрысого. Да не трогал я его, первый раз видел. Чего вы от меня хотите, — и, понизив голос, ели слышно промямлил, — фокусы какие-то с бутылками показываете.

— Ты, когда последний раз был в Казахстане, — неуверенно спросил Алексей.

— Да не был я никогда в Казахстане, я за всю жизнь за пределы области не выезжал.

Алексей прищурился и внимательно посмотрел на меня. Закрыл глаза секунд на двадцать, при этом глаза под веками двигались так, как будто он рассматривает меня. Открыв глаза, и не отрывая от меня взгляда, достал телефон, нажал пару кнопок.

— Сергей Васильевич, — глядя на меня сказал он, — у нас тут, похоже, Казахстанский подкидыш, — помолчал, — сильный, — еще пауза, — нет, не знает.

Дуб внимательно слушал еще секунд тридцать. Потом выключил телефон, положил его в карман, немного помолчал, и сказал: «Сергей собирайся, поедешь со мной, и не о чем меня не спрашивай, там тебе все объяснят».

Перебирая в голове все возможные законы, которые я мог нарушить за вчерашний день, я реально понимал, что кроме распития пива и курения в общественном месте, в парке, я больше ничего не нарушил. Но это, не повод прислать наряд в мою квартиру и окружить весь дом, как он там сказал: «по ту и эту сторону».

На улице нас ждал темно серый УАЗ Патриот. Алексей открыл заднюю дверь и пропустил меня, усевшись рядом, он махнул водителю: «В контору, Коля». Мой вчерашний знакомый сержант, завел машину, не спеша выехал на улицу и направил УАЗ в сторону Машиностроителей.

— Так, отделение полиции №1 Ленинского района города Челябинска, — подумал я, — знаем, бывали.

В машине стояла гробовая тишина, вчерашний веселый сержант, сегодня был серьезен и молчалив. Он даже не поздоровался в ответ на мое приветствие, да и лейтенанту ничего не ответил, просто гррррр и вперед. Тем временем мы лихо проскочили поворот на Нахимова.

— Опаньки, не первое отделение, — подумал я и с удивлением посмотрел на Алексея.

Проскочив еще несколько перекрестков, мы свернули на улицу Василевского. Лейтенант сосредоточенно смотрел на дорогу, не обращая внимание на то, как я начал ерзать на месте и озираться по сторонам.

Тут в начале улицы был частный сектор и, глядя за окна УАЗа, создавалось впечатление, что мы покидаем приделы города. Но, ни это меня насторожило. Брат моей очередной подружки работал в ОМОН, или как там сейчас ОПОН (Отряд Полиции Особого Назначения). Так вот от него я знал, что их кантора находится где-то посередине улицы Василевского.

Так и есть, через пару минут мы подъехали к невысокому зданию, которое торцом выходило на улицу. Невзрачный торец был весь покрыт серой, местами облупившейся, штукатурной шубой. Единственное зарешеченное окно было рядом с металлической дверью, покрытой серой молотковой эмалью. Над входом нависал неестественно длинный, практически на весь торец здания, бетонный козырек. Примыкая к левому углу здания, м