Оглавление

2. 1
3. 2
4. 3
5. 4
6. 5
7. 6
8. 7

1

Я стоял в тени материнского корабля. Раскинув щупальца в разные стороны, он торчал из земли, словно гигантский тотем.

Никогда не видел их так близко.

Миллионы граненых трубок сплетались друг с другом, образуя невероятную геометрию. По глазам побежала мелкая рябь, в ушах едва заметно загудело. Я отвернулся и крепко зажмурился.

Под челюстью защекотала подступающая тошнота. Инопланетный орнамент, покрывающий корабль, все же вспыхнул перед глазами и начал циклично менять форму. Тело в очередной раз уходило из-под контроля. Я включил медицинский модуль костюма, вколол себе обезбол и, не разжимая век, стал ждать, пока мозг успокоится.

— Твою мать, — прошептал я с одышкой.

Откуда-то сверху раздался непонятный шум, я поднял голову и запустил алгоритм наблюдения. Визор прицепился к мелькающим объектам, увеличив изображение с камер. Что-то рвалось наружу из-под сходящихся в узле граненых трубок. Не поверив своим глазам, я активировал ускорители и прыгнул к источнику звука. Внутри неглубокой дыры в поверхности корабля копошился человек. Трубки обвивались вокруг его тела и уходили под кожу. Он судорожно дергал руками и ногами, не желая оставаться вросшим в эту психоделическую фреску.

— Ни хера себе, — пробубнил я и включил экраны на шлеме, пробираясь внутрь.

Пространство заполнилось холодным светом, узник отвернулся, пряча глаза от ярких лучей. Он был с ног до головы покрыт густой черной жижей, сочившейся из гниющих ран.

— Погоди, брат, — забормотал я, — выберемся. Медиков вызову.

Он застонал, давая понять, что не в силах терпеть.

— Ладно, ладно, — сказал я, активируя резак. — Сначала отцепим тебя. Потом медики.

Я принялся рассекать опутывающие парня прутья. Пленник истошно орал. Каждый перерезанный кабель приносил ему боль.

— Давай передохнем, — сказал я, давая ему выдохнуть.

Парень тяжело дышал. Черные ребра со свистом поднимались и опускались, черная жижа у торчащих между ними трубок пузырилась.

— Вой-на… — немощно прошептал он. — Вой-на…

— Победили, брат, победили, — подбодрил его я. — Крепись, тут еще много.

Я продолжил освобождать пленника. Крик возобновился. Из-за тесноты действовать аккуратно не получалось, я хватал трубки пучками и грубо разрубал их, высекая искры из обшивки корабля.

Внезапно вопли оборвались. Испугавшись, я посмотрел на пленника и замер.

У него было мое лицо. Худое, грязное, изможденное. Мое.

— Че за, на хер? — завороженно пробормотал я.

Узник ухмыльнулся. Я открыл шлем, чтобы взглянуть на него своими глазами.

В нос ударил запах гнили и бензина. Картина не изменилась.

— Т-ты кто? — прошептал я.

Лицо узника растянулось в зловещей улыбке, из запекшихся ран брызнула кровь. Он с хрустом распахнул челюсти и завопил. Трубки, торчащие из его тела, раскалились добела, меня обдало жаром, голова взорвалась острой болью. Я потерял равновесие и, не удержавшись, полетел вниз.

Пространство подо мной вытянулось в трубу, делая падение бесконечным. Костюм воспламенился от трения, внутри стало невыносимо жарко. Я горел так ярко, что меня было видно со всех уголков Вселенной. Даже тварям с их далекой планеты.

«Где же земля?» — подумал я и погас.

                                       * * *

Боль в висках прорезала темноту. Не открывая глаз, я зажмурился еще сильнее и замычал, пытаясь вдавить затылок в землю. Под головой было что-то твердое, совсем не похожее на грунт. Поясница саднила, в ногах покалывал белый шум.

Собравшись с силами, я медленно разомкнул веки. Солнечные лучи беспощадно ударили по глазному дну, височная боль пустила корни к затылку.

— Твою-то мать, — выдохнул я, борясь за жизнь.

Через щель между ресницами мне удалось разглядеть узкую стену, обшитую выцветшей вагонкой. Под торчащими из нее бельевыми веревками висел черно-белый портрет Цоя. Последний герой Советского Союза смотрел вдаль, гордо задрав подбородок.

Где это я?

— Очухался? — прогремел надо мной знакомый голос.

Я с усилием повернул голову и увидел в дверях брата с банкой огурцов.

— Вставай, Гэтсби хренов. — рыкнул он, ослабляя галстук на шее.

Я оглянулся и обнаружил себя лежащим на его балконе, голова сделала виток на новый уровень боли. Снова простонав, я сел.

— Чего это со мной? — спросил я, увидев перепачканные кровью рукава своей рубашки.

— Вы опять с какими-то ублюдками из долины дураков в «Охоте» дрались, — ответил брат, протягивая мне банку с рассолом.

— Сколько времени? — я хлебнул соленой жижи, желудок недовольно заныл.

— Половина седьмого, весь день проспал.

— Вот сука, — поник я.

Брат молча ждал пояснений.

— У меня собеседование с утра было, — сказал я, поднимаясь на ноги.

— На пародиста в цирк? — бросил брат, скрываясь во внутренностях квартиры. — Притворяешься непонятно кем.

Я облокотился на подоконник и уставился на Кольский залив. В голове шумела пустота. По июньскому солнцу было не разобрать время суток. На сопке справа, презрительно отвернувшись, смотрел на горизонт памятник Алеши.

— Осуждаешь? — шепнул я себе под нос, глядя ему в затылок. — Да иди ты на хрен.

Алеша не шелохнулся.

Легко осуждать, будучи тридцатиметровым защитником Заполярья.

— Можно покурю? — крикнул я через плечо, приметив разбросанные у пепельницы сигареты.

— Там в шкафу блок лежит, возьми пару пачек, — ответил брат. — Эту херь на подоконнике мне оставь.

                                        * * *

На лицо медленно падали черные хлопья. Пока моя туша валялась без сознания в глубокой радужной луже, вездесущие крошки забили носоглотку. Повернувшись на бок, я принялся откашливать черную жижу.

— Гриша! — раздалось в наушниках. — Ты в норме?

Надо мной жужжал репортажный дрон, таращась во все стороны своей паучьей россыпью глаз-объективов.

Настя. Я и забыл, что она где-то рядом.

— Жить буду, — прокряхтел я и снова рухнул на спину, раскинув руки в стороны.

Во рту остался тошнотворный привкус, голова едва соображала. Настя зависла надо мной, перегородив медленно плывущие тучи.

— А я испугалась, — весело пропела она в ухе. — Чего там нашел?

Перед глазами ярко вспыхнуло и тут же растворилось мое лицо, приросшее к материнскому кораблю.

Видения — сны наяву, сувенир от тварей для всех, кто имел честь повстречаться с ними лично. Вот что я там нашел.

— Твои панталоны, — ответил я, с трудом положив руки под голову.

— Дурак! — кокетливо воскликнула она. — Жаль, не успела заснять, как ты навернулся.

— Отвянь.

От лопастей Настиного дрона мне в лицо приятно дуло прохладным воздухом. Недосып константой давил на веки. Я закрыл шлем, встал на ноги и продул систему вентиляции. Кости целы, ушибы мягких тканей загримированы обезболивающим.

— Пошли. Там меня поснимаешь, — сказал я, ткнув пальцем на небольшой овраг. — Вниз залетай, я перепрыгну. Кадры — боевик.

— Сама разберусь. Мы агитку снимаем, а не блокбастер.

Мне нравилось злить Настену. Смешить тоже.

— Иди к оврагу. Только снимать будем не снизу, — обиженно сказала она. — Брось туда что-то, будто проверяешь, нет ли на дне гадов.

— Лучше Змеем Горынычем.

— Ой, а ты молодец, — воскликнула Настя. — Давай, Змея своего в овраг запускай.

Я, улыбнувшись, помотал головой и пошел к оврагу.

— Снимай! — крикнул я, подойдя к краю оврага, и прыгнул вниз.

— Без сопливых разберемся, — ответила Настя, пока я футбольным подкатом скользил вниз на ускорителях.

Артистично закончив свой спуск на внешних тормозах, я отсканировал местность, чтобы не наткнуться на спящую тварь. Грунт был усеян гильзами, кассетами и прочим металлическим хламом.

— Ни одного септуха в округе, — проворчал я.

— Вы так септоморфов, что ли, называете? — тут же спросила Настя.

— Ага. Производное. Тварями еще.

— А мне нравится их позвонками звать. Я как-то гостила у одного дядьки, он себе впаял синт-позвоночник, а родной покрыл золотом и выставил в гостиной. Когда щупальца септоморфские вижу, сразу этого маньяка вспоминаю.

Легкий укол ревности пырнул меж ребер.

— Понятно. Готова?

— Готова, запускай.

Я принял устойчивую позицию и начал фаер-шоу. С пусковой установки на плечах шумно взмыл в небо реактивный заряд, за которым, извиваясь, потянулся шнур «Змея Горыныча». Начиненный взрывчатым веществом шланг выпрямился в воздухе, упал на дно оврага и сдетонировал. Грунт гейзером рванул к небу.

Костюм выпустил компрессионный заряд, спасая мои внутренности от перепада давления, по шлему забарабанили крохотные катышки земли. Передо мной образовалась неглубокая стометровая траншея.

— Голливуд? — спросил я, задрав голову к репортажному дрону. — У меня еще один есть.

— Эффектно, — восторженно ответила Настя, — давай локацию сменим.

Дрон с жужжанием набрал высоту и устремился вперед, я пошел следом.

— Как ты оказалась в ОСО? — спросил я. — Ты же ненавидишь солдафонов.

— Ну, во-первых, не всех, встречаются приятные личности, — начала Настя. Я улыбнулся. — Во-вторых, скажу больше, до войны я трудилась в оппозиционном крипто-СМИ.

— Забавно, — ухмыльнулся я. — Брат мой тоже.

— А у тебя брат есть?

— Ага, по маме. Он вообще где только не работал. И как ты поменяла взгляды?

— Когда позвонки прилетели, сомнений не было, — Настя вздохнула. — Поняла, что должна чем-то помогать, но не на фронт же мне, оператору репортажных дронов, идти. Соу хир ай эм.

— Это смело. Я в восторге.

— Спасибо, Гриш, — в ее голосе прорезались теплые нотки. — Кстати, если надо будет обличить какой-то произвол, можешь смело мне не звонить, у меня совершенно не осталось связей в крупных независимых крипто-СМИ, совсем-совсем! Эй, меня вытесняют, ко…

Связь оборвалась.

Похоже, приятное на сегодня закончилось, и сейчас мне поставят новую боевую задачу.

— Родин, здесь? — раздался в наушниках хлесткий голос комвзвода Василенко.

— Так точно, тащ лейтенант.

— Боекомплект полный?

— Три четверти. Десяток наших мин снял, — ответил я, поискав глазами Настин дрон. Тот завис над моей головой, я протянул ему руку.

— Короче, внимай, новая задача. В пятом батальоне ЧП, утром у них щегол один ускакал из располаги в чужом костюме. Полчаса назад мы его засекли в селе аккурат рядом с тобой, сидит, не двигается. Село брошенное, но в трех километрах научный лагерь, там гражданские. Звать дезертира Артем Шувалов, рядовой, по его душу уже «Раскат» запросили. Найти, установить визуальный контакт, во взаимодействие не вступать. Из кустиков его паси и жди взрослых дядь. Координаты сейчас скину. Все ясно?

По коже побежала рябь.

— Так точно, — скороговоркой ответил я, хотя ясного было минимум. — Разрешите выполнять?

— Сунешься к нему сам — душу выбью, — протрубил последние слова лейтенант и отключился.

— Есть, — буркнул я в повисшую тишину.

Настин дрон сел мне на руку и сложил лопасти. Я подавил в себе дурацкое желание погладить его, как голубя, и прицепил на плечо. Внешняя среда быстро наполнила меня тоской до краев.

Компьютер спроецировал на внутреннюю поверхность визора топографическую съемку так, будто я держал ее распечатку на вытянутых руках. Красная точка беглеца была в трех километрах от моей зеленой.

— Ну прямо капитан Уиллард, твою бать, — буркнул я, погрузил системы костюма в спячку и направился к мятежному бойцу.

                                        * * *

Передо мной раскинулось небольшое озеро, на противоположном берегу которого чахли останки брошенного села. Серые деревянные домики жались к земле, будто надеясь спрятаться в ней от вражеских глаз на орбите.

Нейросеть прочесывала изображения с визора в поисках дезертира. Через несколько секунд компьютер выделил один из домов на берегу.

— Попался! — пробормотал я, поставил маркер и принялся огибать озеро.

Изнутри поселение оказалось таким же измученным — обветшалые избы с заросшими дворами, в лучших традициях картин Саврасова.

Я быстро добрался до нужного здания. Входная дверь одноэтажного домика из деревянного сруба была гостеприимно распахнута. Несколько раз крутанув ручку динамо-машины на запястье, чтобы использовать ее как шокер, я зашел внутрь.

Маленький темный коридор — старые узорчатые обои, плесень в углах, репродукции русских художников в рамках. Оглушающая тишина. В конце коридора — выход на улицу, прикрытый кружевной занавеской. Белое полупрозрачное полотно пропускало тусклый свет и ритмично танцевало на слабом сквозняке. За ним угадывалось что-то знакомое и пугающее, по коже пробежали мурашки.

Только сейчас я заметил, что задержал дыхание. Не отводя завороженного взгляда от призрачной ткани, я выпустил из легких воздух и медленно пошел к ней. Сгнившие доски в полу заскрипели под тяжестью костюма. Пространство снова играло со мной злые шутки, вытягивая коридор все длиннее с каждым моим шагом. По спине катился пот.

Наконец, я подошел вплотную к узорчатой занавеске. За ней расположилась небольшая веранда с живописным видом на озеро. В метре от меня была спинка плетеного кресла-качалки, в котором сидел дезертир в бронекостюме. На мое появление он не обратил никакого внимания. На секунду мне показалось, что у беглеца нет головы, но когда занавеска в очередной раз колыхнулась, я переосмыслил пропорции и понял, что он без шлема.

Кружевная ткань ласково скользнула по костюму, выпуская меня из мрачного коридора на светлую веранду, и продолжила свой томный танец за моей спиной.

— Ну здорово, Артем Шувалов, — громко сказал я, разряжая динамо-машину.

— Здоровее видел, — не оборачиваясь, ответил мой брат.

                                        * * *

То, что нас с братом распределили в одну воинскую часть, было случайностью, нам просто повезло оказаться друг у друга на виду в этом хаосе.

В центре веранды стояло мягкое кресло, я неуклюже в него рухнул. Обивка смачно лопнула под тяжестью костюма, деревянный каркас недовольно крякнул. Артем не обращал на меня внимания и молча смотрел на озеро. В его скуластом профиле угадывались мамины черты.

Всегда завидовал этому сходству.

Только сейчас я заметил, что в руке у него дымит маленький огонек. Характерный бензиновый запах ударил в нос.

— Да твою бать! — я резко вскочил, кресло подлетело вместе со мной и опрокинулось. — Вот в чем дело! Ты совсем огрызок?

Я со всей силы треснул по ладони, в которой тлела папироса. Крохотная искорка разбилась о дощатый пол веранды.

Грек. Наркотик, сваренный из септухайской жижи.

Артем не обратил внимания на выдохшийся окурок и продолжал смотреть на озеро.

— Ты охренел? — заорал я и вполсилы толкнул его бритую голову. — Знаешь, что с тобой сделают? Сюда спецназ едет, придурок!

— Да отвали, — спокойно ответил Артем, взглянув на меня.

В его трясущихся зрачках остывало выжженное дотла поле.

— Они уже все, что надо, сделали, — сказал Артем, отвернувшись обратно к озеру.

Я затаил дыхание, боясь, что он больше ничего не скажет.

— Кто че сделал? — тихо спросил я.

— Дембельнуть меня собираются, — с надрывом в голосе ответил Артем, — по состоянию психики. Разве что альбом собрать не предложили, ДМБ двадцать тридцать пять, сука.

— И ты из-за этого костюм угнал? — не понял я. — Из-за того, что тебя домой отправляют?

— А что там дома, Гриш?

— Как что? Жизнь.

Артем прыснул и покачал головой.

— Пять-два с девяти до шести? — ухмыльнулся он. — Немая бойня за место под солнцем.

Я молча смотрел на брата, все еще не понимая его.

— Я не хочу домой, Гриш, — сказал он, не выдержав моего взгляда.

— А чего тогда ты хочешь? — спросил я.

— Быть нужным.

Мне захотелось хорошенько треснуть по его острому профилю, чтобы привлечь внимание, а затем, сорвав голос, орать истины жизни в его контуженые уши. Вместо этого я медленно опустился перед ним на корточки и положил руку ему на плечо. Артем зажмурился, с трудом давя рвущиеся наружу слезы.

Мы просидели так, пока брат не успокоился.

— Пойду покурю, — сказал я, — может, что-то придумаю. Костюм усыпи.

Артем кивнул. Я спустился с веранды и пошел к озеру. В голове копошилась сотня мыслей, и ни в одной из них не было решения.

                                        * * *

Смеркалось. В воздухе висела парящая роса, едва заметные глазу капли воды, возникшие из-за септоморфских фокусов с атмосферой. У лица чиркала зажигалка, настырно пытаясь зажечь промокшую сигарету. За секунду до того, как я собирался взвыть, у нее получилось, и легкие наполнил горький дым. Я выдохнул и посмотрел на озеро.

Должно быть, когда-то здесь было райское место.

Недалеко от меня из воды торчали рогатки, н