Семь-я
Мама (первый в жизни стих, жаль, про папу ничего)
Мама — что это такое?
Ну и странный же вопрос!
Знает, кто такая мама,
Даже тот, кто не дорос.
С рождения перед глазами
Мелькает доброе лицо.
В кровать всегда уложит мама
И скажет: «Солнышко мое!».
А слово первое какое
Ты с удивлением сказал?
А кто поддерживал тебя,
Когда ты на ноги вставал?
Хоть плакал в детстве, хоть болел,
Хоть ты ходил гулять,
Хоть спал, хоть пил, хоть что-то ел,
Но рядом была мать.
Вот школа. Осень на дворе.
Идешь ты в первый класс.
И с мамой робко к детворе
Подходишь ты, смеясь.
Вот и экзамен выпускной,
Последний в школе бал.
А мать стоит рядом с тобой,
Хоть ты взрослее стал.
Уж восемнадцать лет. Вперед
Зовет тебя гудок.
Жизнь будет у тебя не мед
И преподаст урок.
А мать? Что будет делать мать
Не менее двух лет?
В подушку плакать и взывать
Бога помочь тебе.
Придя из армии домой,
Ты скажешь, не тая,
Любимой маме и родной:
«Как я люблю тебя!»
Ведь только мать идет с тобой
Всю жизнь. Упал — поднимет.
И никогда, и ни за что
Она тебя не кинет.
1999 г.
Волшебный апельсин
Каждое событие влечёт за собой другое. Это понятно. Каждое событие для того и происходит, чтобы повлечь за собой другое, не произвольное, а определённое. Это спорно. Но случается. Случай — не бессмысленная вещь. Случай сам выбирает, с кем и когда случиться. Я в это верю, во всяком случае.
До сессии у меня не было никаких хлопот. Без хлопот я прилежно отмалчивался на каждом семинаре, уже понимая, что они меня ждут — хлопоты. Жизнь шла нескучно. Оставив активную учёбу на сессию, я всё время посвятил чтению, газетному футболу, тренажёрке и другим преходящим занятиям. Я отошёл от 506-й комнаты. Первые два курса я там зависал каждый день после учёбы в уютной женской компании (и поесть можно, и в компьютер поиграть, и душевное общение там же — именно душевное, ничего лишнего я сюда не вкладываю). Но на третьем курсе случилась неприязнь новой соседки Марины — она чуть ли не открыто сказала, что я мозолю им глаза. А также характер одноклассницы Насти начал слишком часто меняться. Она и с парнем в это время рассталась, и с новым повстречалась. В общем, дорога в 506-ю была навсегда забыта, и первый семестр получился довольно новым.
Я так и не сблизился с Шижиром (Чижиром — я точно не знал, как его зовут). Он остался монголом, но не соседом. Вялено-варёная конина, которой он как-то угостил меня, отбила вкус к мясу на месяц. Кумыс я даже не пытался пробовать: ни молоко не люблю, ни алкоголь. То ли дело макароны с кетчупом каждый день… Язык Шижир знал плохо. Поэтому двум разным культурам перемешаться в 505-й комнате было не суждено. Но парень он всё равно добрый.
Перед сессией меня больше всего волновал курсовик (по уголовному праву — по любимой коррупции, которую я ещё не раз возьму в темы), но я не суетился, хоть и понимал, что времени нет совсем и вовсе.
В один из последних подготовительных дней я шёл за книжкой для курсовика в самую дальнюю библиотеку универа. В этой части я давно не бывал. Про себя думал, что давно не видел Таню, и надо как-нибудь осмелиться к ней сходить. Ну предложил ты ей руку и сердце в виде дружбы, ну отказалась она, человек-то всё-таки хороший, что бы Настя ни болтала.
Наш Нархоз не такой крупный универ, как иркутский политех — тот раза в 2 больше. Но и не из карликов. Несколько разностилевых зданий, сшитых между собой переходами. От трёх до девяти этажей. Сотни аудиторий, десятки факультетов. И тысячи студентов. И до этого мы с Таней не виделись ни в универе, ни в общаге три месяца. Но несмотря на это, была лёгкая уверенность, что Таня попадётся по дороге. И когда возвращался обратно из библиотеки, действительно услышал: «Привет, Серёжка!». «Привет!» — я смутился, в итоге приветствие вышло сдержанно холодным. Она спросила, откуда я иду. Я ответил. Она пригласила меня поболтать. Я кивнул. Я спросил, как у неё новая соседка. Она поморщилась. На прощанье попытался подарить улыбку подобрее, но вышло так же неудачно. Однако вздохнул я всё же облегчённо, потому что появился повод к ней зайти. Никакого эгоизма к ней не было — время — хороший хирург, — но человек она хороший, заряжающий, поэтому я ещё раз облегчённо вздохнул.
На выходных я попытался написать курсовик (а в выходные я всегда возвращался в отчий дом в Черемхово — ел, спал, рубился в Фифу и писал курсовики. И ни фига не помогал по дому, хотя особо и нечем было). В понедельник пришёл к Тане. Говорили про жизнь, которая протекла за три месяца невидения. У меня есть состояние, при котором я не могу контролировать выражение лица. Я и так не умею его контролировать, но есть минуты, когда лицо начинает дёргаться, абсолютно выходя из подчинения. Человек что-то рассказывает, я его внимательно слушаю, гляжу на него и иногда не выдерживаю пристального взгляда и чувствую, что лицо начинает искажаться. Началось это недавно. Один из случаев очень чётко помню — Танин День рождения, когда её соседка начала выпытывать, что для меня значит Таня. Тогда тоже наступил этот стопор, я силился улыбнуться, но губы стягивались, стремились стать частью испуганного выражения. В тот понедельничный вечер произошло то же. После такого всегда тянет сбежать в одиночество.
На следующий день Таня обещала зайти, взять книжку, которую я ей прорекламировал («Евангелие от Иисуса» Жозе Сарамаго — как ни странно — от религии там только название и декорации). Шижира в комнате не было, но был второй сосед Рома. Рома переехал со мной в 505-ю из 507-й после конфликта с психбольным Андреем. Фабула: на первом курсе в февральский вечер одна непомытая ложка стоила разбитого носа Ромы, через неделю разбитого окна, перевёрнутой мебели, подложного заявления об ограблении и моего ничем не оправданного хождения в наручниках по всему универу в сопровождении двух бандюковатых оперов. Одна грязная ложка. С неё всегда всё начинается. Но кончилось всё хорошо и правильно.
Когда Таня приходила ко мне, я всегда замечал интерес Ромы к ней, как и положено ром-бабнику, за глаза я так его и называл. Когда Таня приходила, я старался молчать, не только потому, что она тоже находила какую-то пользу в беседе с Ромой, но и потому, что в своей комнате я говорил всегда нагло, грубо и местами пошло. Хотя подозреваю, что всю наглость, грубость и пошлость замечал только я.
* * *
На выходных таки написал курсовик. Поехал в Иркутск с расчётом остаться до последнего экзамена — делов на две недели.
Зачёты сдал без трудностей. Курсовик по коррупции защитил на «пять», благо задобрили училку соком. Я против коррупции в каком бы то ни было проявлении, но являюсь её частью, и никуда от этого пока не деться.
Первый экзамен по конституционному праву и ещё чего-то там должен был случиться в воскресенье. Билеты дали только в пятницу. В субботу я начал исправно готовиться — с вдохновением, всё понимая и запоминая. Пришёл чересчур, полностью, не совсем и совсем малость готовым (по разным вопросам по-разному). Но готовым. Вошёл одним из первых. Билет выпал не самый удачный. Второй вопрос я знал хорошо. А первый так себе, но знал. Была лёгкая уверенность, что вытяну на четвёрку. Первый вопрос сдал с горем пополам, второй сдал. Вижу — препод ставит оценку. Суркова Ирина Сергеевна. Не любила она свой предмет — видно было — ходила важная всегда, тем самым пыталась компенсировать проблему с дикцией. Предмет объясняла скучно, почти с тетрадки. А ещё была женой местного профессора. Вижу — ставит оценку — пять. Ого — пятёрку за заваленный первый вопрос! Адреналин радости парой капель попадает в кровь. Смотрю — рядом приписывает ноль и букву «б». Это же 50 баллов — тройка то есть! Опомнился поздно, попросил о пересдаче, она не захотела исправлять на двойку.
Вышел — ничего не чувствую, ничего не слышу, не понимаю, даже голос монотонный — ничего. Первая тройка за три года, а если считать школу, то намного больше. Заваленная сессия и ноль рублей стипендии на следующий семестр.
Пошёл выбирать подарки родным в торговый центр — запланировал заранее, что ж теперь откладывать, тем более дома Рома с подружкой — попросил раньше двух часов не возвращаться. Походил по ТЦ. Настроение паршивое, ничего дельного и дешёвого насчёт подарков в голову не пришло. На одной витрине выбирал карманные радиоприёмники маме и вдруг увидел себя в телевизоре, который был подключён к камере. Это было неожиданно, поэтому я успел застать себя с тем выражением лица, которое висело до того, как я узнал себя. И оно мне вообще не понравилось, потому что заметнее всего на лице выступала еле заметная улыбка. Именно так — еле заметная улыбка была заметнее всего. Настроение паршивое, а я улыбаюсь! Такое зрелище вовсе отбило желание подарков. Выходя подумал: ещё бы на гопников нарваться, и день выдастся самый что ни на есть… Гопников и в Иркутске, и тем более рядом с ТЦ хватало. За два курса трижды повезло с ними пообщаться, один раз очень неудачно. Поэтому их я ненавидел больше всего.
До общаги пошёл пешком. Вообще решил, что экономить буду. Без стипендии. Но за билетами Русского лото в киоск сходил. Подумал, раз так не повезло с учёбой, значит, должно повезти с деньгами. Выбрал два билета на один и два на другой новогодние тиражи. Себе не взял. Решил отказаться от всех азартных игр разом. Продавщица пожелала: «Выигрывайте, молодой человек!». Мне понравилось это напутствие, мысленно я её поблагодарил ещё раз, и появилась лёгкая уверенность.
Таня обещала зайти в воскресенье, но не зашла. Следующим экзаменом была политология. Дядька очень интересный и видом всегда задумчивый и несчастный — Юрий Петрович Вахрушев. Готовиться начал
