автордың кітабын онлайн тегін оқу  Калигула

Евгений Чириков

Серенький февральский день с низко нависшим над землею облачным небом, с ветром и пронизывающим туманом, с холодными каплями прыгающей с крыш и карнизов воды, тускнел и кое-где по окнам магазинов уже засветились желтоватые огни керосиновых ламп.

Невзрачные дома, мокрые заборы, грязные извозчичьи санки, поджарые лошади, хмурые лица встречных прохожих, слякоть на панелях, — вся эта мозглая, пропитанная сыростью, слезящаяся мокрыми окнами домов улица, с печальным освещением надвигающихся сумерек, действовала на душу Якова Ивановича самым удручающим образом. В сознании Якова Ивановича вставало смутное воспоминание о том, что когда-то уже было именно так, как теперь: он бегал по городу и искал места, а на душе его было так пасмурно и скверно, что на единственный, имеющийся у него в кармане, четвертак Яков Иванович решил не покупать чаю и хлеба, а лучше выпить водки и погреться в пропитанном табачным дымом и алкоголем трактирчике, в обществе плохо одетых и недовольных лиц, обойденных, как и он, несправедливой фортуною…

Теперь так же, как тогда, промокли ноги, так же хлюпают худые резиновые галоши, и так же в сердце вспыхивает искорка молчаливого протеста, и так же тухнет в бессильной злобе маленького бессильного человека.

Старенькая выцветшая фуражка с кокардою как-то грустно и бессильно нависла своим блином над глазами Якова Ивановича и прятала от посторонних взор его, в котором попеременно отражались злоба, отчаяние, жалобная мольба, упрек и угроза. Один нос, широкий и мясистый, предательски краснел из-под козырька Якова Ивановича и многих встречных дам в бедных салонах и старомодных шляпках наводил на грустные размышления о пагубном пристрастии мужей к спиртным напиткам и о том, что от такого пристрастия случается…

— Эй, нос! Берегись!.. — весело крикнул по адресу переходившего через дорогу Якова Ивановича извозчик и, подхлестнув свою лошадку, добавил:

— Ну, брат, и нос же у тебя!..

Это замечание обескуражило Якова Ивановича, обидело его до глубины души. Подняв кверху голову и сделав строгую мину на физиономии, Яков Иванович намеревался обругать извозчика мерзавцем и другими, еще более обидными словами, но не сделал этого: в санках сидела миловидная, хорошо одетая дама. Он только показал извозчику указательным пальцем правой руки на свою кокарду и затем угрожающе погрозил этим же пальцем нахалу… Но нахал ухмыльнулся, презрительно бросил: «Эх, горе-чиновник!» и скрылся за углом…

Яков Иванович поправил фуражку, несколько приободрился и тоже скрылся за стеклянной с решеткою дверью трактира «Плевна». Здесь, потребовав себе полбутылки водки, Яков Иванович уселся в дальнем углу за столиком, накрытым грязною пятнистою скатертью, расстегнул свое пальто на вате и, похлопав фуражкой по коленке, чтобы стряхнуть воду, бросил фуражку на подоконник и стал дожидаться… Изредка Яков Иванович брал двумя пальцами свой нос, словно беспокоился, не прав ли был извозчик, высказавший свое удивление по поводу носа Якова Ивановича, и думал: «Да, он пьет, пил и будет пить, как пьют все такие чиновники; однако кому какое дело, что он пьет? По службе ущерба от этого не бывает; раза два Яков Иванович умирал и все-таки ходил на занятия и работал наравне со здоровыми; очень часто Яков Иванович работает по праздник