Пенсионер продаёт душу Сатане. Смешная и страшная сказка автора «Библиотекаря»
Михаил Елизаров — прозаик, музыкант, автор романов «Земля» (премия «Национальный бестселлер»), «Библиотекарь» (премия «Русский Букер»), «Pasternak» и «Мультики», сборников «Ногти» (шорт-лист премии Андрея Белого), «Мы вышли покурить на 17 лет» (приз читательского голосования премии «НОС»), «Бураттини», «Скорлупы. Кубики».
«Юдоль» — новый роман.
«Будто бы наш старый двор, где стоял гроб с бабой Верой. Только она жива, как и сестра её Людмила, дядя Михаил, дед Алексей. Все нервничают, ждут транспорт с сахаром. Баба Вера показывает, что у неё три пальца на руке распухли. У дяди тоже: большой, указательный, средний. И у Людмилы с дедом Алексеем. Приезжает, дребезжа, допотопный грузовик, извечный советский катафалк — там мешки. Набегает вдруг толпа соседей — сплошь одутловатые пальцы! Я спрашиваю: “Почему?” Родня в ответ крестится. Смотрю на мою правую кисть — отёкшее до черноты троеперстие. Крещусь ради приличия со всеми, а дядя уже взвалил на спину мешок сахара, поволок. “Юдоль” не роман, а реквием…» (Михаил Елизаров)
«Юдоль» — новый роман.
«Будто бы наш старый двор, где стоял гроб с бабой Верой. Только она жива, как и сестра её Людмила, дядя Михаил, дед Алексей. Все нервничают, ждут транспорт с сахаром. Баба Вера показывает, что у неё три пальца на руке распухли. У дяди тоже: большой, указательный, средний. И у Людмилы с дедом Алексеем. Приезжает, дребезжа, допотопный грузовик, извечный советский катафалк — там мешки. Набегает вдруг толпа соседей — сплошь одутловатые пальцы! Я спрашиваю: “Почему?” Родня в ответ крестится. Смотрю на мою правую кисть — отёкшее до черноты троеперстие. Крещусь ради приличия со всеми, а дядя уже взвалил на спину мешок сахара, поволок. “Юдоль” не роман, а реквием…» (Михаил Елизаров)
Ұқсас кітаптар
Кітаптың басқа нұсқалары1
Юдоль
·
18+
25.7K
Кітап туралы
Пікірлер350
👍Ұсынамын
🚀Көз ала алмайсың
Обожаю! Обожаю Михаила Елизарова всеми своими фибрами, струнами, клетками, всеми мыслимыми и немыслимыми частями души и тела. Как же я ждала этого! Страшная апокалиптическая сказка для взрослых в стиле городского фэнтези, наполненная свойственной Елизарову мрачностью, беспросветностью, безысходностью, которая обволакивает, и уже никак не получается отложить книгу на потом. "Юдоль" одним своим названием уже даёт понять, что не будет ничего хорошего там, где пропали последние лучи и полосы света. Как только увидела на яндекс книге новинку Елизарова, проглотила за день. Шикарно! Прекрасный язык, который окунает с головой в происходящее, вопросы, которые начинаешь задавать себе по мере прочтения и эта щемящая, свойственная и понятная только русскому человеку тоска... Читайте, друзья! Читайте, потому что это прекрасно. Здесь смешалось безвременье, фольклор, ритуалы, смерть и жизнь. Достаточно сложная книга для тех, кто не особо приветствует витиеватые речевые обороты, метафоры, аллегории. Иногда приходится проходить абзацы словно через дебри, разрубая на своём пути бесконечные древесные путы, но оно того стоит! Ни на что не похожая, абсолютно ни с чем несравнимая... Я даже не знаю, как об этом написать. Скорее всего придётся читать.
Сразу предупреждаю: процентов 80-90 людей бросят произведение странице на двадцатой-тридцатой, будет непонятно, иногда где-то бессмысленно (но по факту в каждом предложении таится сокровенное), насильно заставить себя читать невозможно. Да и нет в этом нужды. Но вот те, кто смогут представить, кто сможет прочувствовать, ощутить на себе эту нескончаемую злобу Сапогова, алкогольные окраины городов, бренную работу... Ух! Я в восхищении! Думаю, что мой отзыв оспорят, скажут, что эта книга чушь, ересь, ерунда, бред и ещё сотни аналогичных слов, но здесь как с артхаусом. Кому-то зайдёт, кому-то нет. Решила предупредить, что это не обычная проза в том понимании, в котором мы привыкли её наблюдать. Но вы попробуйте.
Тем, кто любит современную фольклорную русскую прозу — рекомендасьен. Каждое произведение Елизарова — как глоток свежего воздуха, капля чистейшей родниковой воды, а тепла в них столько же, сколько в русской печи любого деревенского дома. Читайте, прошу.
Сразу предупреждаю: процентов 80-90 людей бросят произведение странице на двадцатой-тридцатой, будет непонятно, иногда где-то бессмысленно (но по факту в каждом предложении таится сокровенное), насильно заставить себя читать невозможно. Да и нет в этом нужды. Но вот те, кто смогут представить, кто сможет прочувствовать, ощутить на себе эту нескончаемую злобу Сапогова, алкогольные окраины городов, бренную работу... Ух! Я в восхищении! Думаю, что мой отзыв оспорят, скажут, что эта книга чушь, ересь, ерунда, бред и ещё сотни аналогичных слов, но здесь как с артхаусом. Кому-то зайдёт, кому-то нет. Решила предупредить, что это не обычная проза в том понимании, в котором мы привыкли её наблюдать. Но вы попробуйте.
Тем, кто любит современную фольклорную русскую прозу — рекомендасьен. Каждое произведение Елизарова — как глоток свежего воздуха, капля чистейшей родниковой воды, а тепла в них столько же, сколько в русской печи любого деревенского дома. Читайте, прошу.
149 ҰнайдыПікір
Михаил Елизаров, один из самых провокативных и загадочных авторов современной русской прозы, известный романами вроде «Библиотекаря» и «Земли», в 2025 году представил новый роман «Юдоль». Это густонаселённое, сюрреалистическое полотно, где реальность перетекает в абсурд, а философия маскируется под фарс. Роман вышел в эпоху, когда Россия переживает волну культурного и социального хаоса, и Елизаров, как всегда, использует это для создания зеркала, в котором отражается коллективное безумие. «Юдоль» — квази-религиозный трактат, осмысляющий природу зла, смерти и человеческой тупости.
Сюжет фрагментарен, как сон в гиперреалистическом стиле: пенсионер продаёт душу дьяволу, мальчики-спасители сражаются с апокалипсисом, а мир кишит уродцами и некромантами. Елизаров смешивает гротеск, мистику и сатиру, создавая текст, который одновременно отталкивает и завораживает.
Сюжет «Юдоли» разворачивается в многослойном, хаотичном мире, где повседневность граничит с адом. Центральная линия следует за Андреем Тимофеевичем Сапоговым, счетоводом в отставке из собеса, который, устав от серости будни и из тщеславности, заключает договор с Сатаной. Этот не грандиозная сделка: Сапогов просто решает «пожить всласть напоследок», начиная с мелких проклятий — подбрасывает рыбью чешую соседу на импотенцию или заговоренную иголку под коврик старухе. Но его сила растет: он становится некромантом, создаёт гримуар из кулинарной книги и в итоге получает должность Хранителя Ада. Параллельно развиваются линии мальчиков Артура и Кости: Артур, сын телеведущего Игоря Кириллова, рождается с родимым пятном на лице и обречен на роль жертвы за грехи человечества, а Костя получает «Божественное Ничто» — царапину на руке, кладбищенского подселенца, нашептывающего истины и предсказания.
«Юдоль» — ключ к пониманию всего текста. В русском языке «юдоль» — архаизм от старославянского «юдо» (долина), часто в фразе «юдоль плача» или «юдоль скорби», обозначающем земную жизнь как место страданий, временное пристанище души перед вечностью. Елизаров расширяет это: один из героев поясняет, что «Юдоль — это разомкнутый уроборос Литургической Памяти». Уроборос — древний символ змея, кусающего свой хвост, вечного цикла. Разомкнутый — значит, разорванный, неполный, ведущий к энтропии и забвению. Это не просто метафора ада, а диагноз современности: мир как долина, где страдание циклично, но без надежды на возврат. Пенсионер Сапогов, размышляя о «Юдоли», ощущает рвотный позыв, из которого «выливается» само слово — мистический акт, подчёркивающий его токсичность. В отличие от библейской «долины теней смертной» (Псалом 22), елизаровская Юдоль материальна и гротескна: она полна телесных уродств, глупости и мелкого зла. Название задаёт тон радикальному пессимизму: люди — вечная тупость друг друга, а спасение — фикция. Елизаров противопоставляет жизнь умиранию, но вывод неизбежен: в Юдоли нет выхода, только нисхождение.
Персонажи «Юдоли» — не психологические портреты, а архетипы в карнавальном маскараде, где каждый воплощает грань человеческого абсурда. Сапогов — протагонист-антагонист, пресный пенсионер, превращающийся в дьявольского слугу. Его эволюция от мелких пакостей к апофеозу (приглашение стать Хранителем Ада) — сатира на амбиции: даже ничтожество может стать Сатаной, если захочет. Его союзница, ведьма Анита Макаровна (Макаровна), эволюционирует от презрения к любви: сначала ненавидит Сапогова за ничтожность, потом боготворит за силу. Это аллегория на власть: слабость рождает презрение, сила — идолопоклонство. Мальчики Артур и Костя — контраст: Артур, с родимым пятном, — пассивная жертва, символизирующая коллективный грех; Костя, ведомый «Божественным Ничто» (царапиной-оракулом), — активный искатель, но его прозрения бесполезны. Персонажи статичны, как в библейской притче, подчёркивая неизбежность ролей в Юдоли: зло — динамично, добро — пассивно.
Елизаров черпает из русской сектаанской литературы: влияние Юрия Мамлеева («Шатуны») очевидно в трансгрессивных мотивах зла и имперского духа, где ад — не наказание, а освобождение. Пимен Карпов («Пламень») и Андрей Белый эхом отзываются в мистицизме и языковых экспериментах. Финал Сапогова — пародия на «Мастера и Маргариту» Булгакова: идиллический уход дьявола, но с елизаровским твистом — без милосердия, только триумф зла. Советские хиты переработаны в шизофренический нарратив, где детство (шоколадки, игрушки) — источник ужаса. Философия: «Lorem ipsum» из Цицерона — метафора пустоты реальности, где формы важнее смысла. Артур как агнец, Костя как пророк, но в пессимистичном ключе — «Бог есть наша ложная память». Всё это создаёт диалог с традицией: от Достоевского (зло как свобода) до Кафки (абсурд бюрократии в пакте с дьяволом).
Темы романа — радикальный пессимизм: человек человеку дьявол, а Юдоль — место, где добро слабо, зло — естественно. Елизаров описывает погружение общества в ад, где никто не спасает и не спасается, а глупость эпидемична. Роман — о падении империи духа, где русский имперский миф рушится под весом реальности.
«Юдоль» — высокоинтеллектуальная клоунада, где Елизаров достигает пика: от провокаций к отчаянию. Название задаёт тон, отсылки — глубину. Весь роман говорит — готовьтесь сходить в ад, но хотя бы с улыбкой.
Сюжет фрагментарен, как сон в гиперреалистическом стиле: пенсионер продаёт душу дьяволу, мальчики-спасители сражаются с апокалипсисом, а мир кишит уродцами и некромантами. Елизаров смешивает гротеск, мистику и сатиру, создавая текст, который одновременно отталкивает и завораживает.
Сюжет «Юдоли» разворачивается в многослойном, хаотичном мире, где повседневность граничит с адом. Центральная линия следует за Андреем Тимофеевичем Сапоговым, счетоводом в отставке из собеса, который, устав от серости будни и из тщеславности, заключает договор с Сатаной. Этот не грандиозная сделка: Сапогов просто решает «пожить всласть напоследок», начиная с мелких проклятий — подбрасывает рыбью чешую соседу на импотенцию или заговоренную иголку под коврик старухе. Но его сила растет: он становится некромантом, создаёт гримуар из кулинарной книги и в итоге получает должность Хранителя Ада. Параллельно развиваются линии мальчиков Артура и Кости: Артур, сын телеведущего Игоря Кириллова, рождается с родимым пятном на лице и обречен на роль жертвы за грехи человечества, а Костя получает «Божественное Ничто» — царапину на руке, кладбищенского подселенца, нашептывающего истины и предсказания.
«Юдоль» — ключ к пониманию всего текста. В русском языке «юдоль» — архаизм от старославянского «юдо» (долина), часто в фразе «юдоль плача» или «юдоль скорби», обозначающем земную жизнь как место страданий, временное пристанище души перед вечностью. Елизаров расширяет это: один из героев поясняет, что «Юдоль — это разомкнутый уроборос Литургической Памяти». Уроборос — древний символ змея, кусающего свой хвост, вечного цикла. Разомкнутый — значит, разорванный, неполный, ведущий к энтропии и забвению. Это не просто метафора ада, а диагноз современности: мир как долина, где страдание циклично, но без надежды на возврат. Пенсионер Сапогов, размышляя о «Юдоли», ощущает рвотный позыв, из которого «выливается» само слово — мистический акт, подчёркивающий его токсичность. В отличие от библейской «долины теней смертной» (Псалом 22), елизаровская Юдоль материальна и гротескна: она полна телесных уродств, глупости и мелкого зла. Название задаёт тон радикальному пессимизму: люди — вечная тупость друг друга, а спасение — фикция. Елизаров противопоставляет жизнь умиранию, но вывод неизбежен: в Юдоли нет выхода, только нисхождение.
Персонажи «Юдоли» — не психологические портреты, а архетипы в карнавальном маскараде, где каждый воплощает грань человеческого абсурда. Сапогов — протагонист-антагонист, пресный пенсионер, превращающийся в дьявольского слугу. Его эволюция от мелких пакостей к апофеозу (приглашение стать Хранителем Ада) — сатира на амбиции: даже ничтожество может стать Сатаной, если захочет. Его союзница, ведьма Анита Макаровна (Макаровна), эволюционирует от презрения к любви: сначала ненавидит Сапогова за ничтожность, потом боготворит за силу. Это аллегория на власть: слабость рождает презрение, сила — идолопоклонство. Мальчики Артур и Костя — контраст: Артур, с родимым пятном, — пассивная жертва, символизирующая коллективный грех; Костя, ведомый «Божественным Ничто» (царапиной-оракулом), — активный искатель, но его прозрения бесполезны. Персонажи статичны, как в библейской притче, подчёркивая неизбежность ролей в Юдоли: зло — динамично, добро — пассивно.
Елизаров черпает из русской сектаанской литературы: влияние Юрия Мамлеева («Шатуны») очевидно в трансгрессивных мотивах зла и имперского духа, где ад — не наказание, а освобождение. Пимен Карпов («Пламень») и Андрей Белый эхом отзываются в мистицизме и языковых экспериментах. Финал Сапогова — пародия на «Мастера и Маргариту» Булгакова: идиллический уход дьявола, но с елизаровским твистом — без милосердия, только триумф зла. Советские хиты переработаны в шизофренический нарратив, где детство (шоколадки, игрушки) — источник ужаса. Философия: «Lorem ipsum» из Цицерона — метафора пустоты реальности, где формы важнее смысла. Артур как агнец, Костя как пророк, но в пессимистичном ключе — «Бог есть наша ложная память». Всё это создаёт диалог с традицией: от Достоевского (зло как свобода) до Кафки (абсурд бюрократии в пакте с дьяволом).
Темы романа — радикальный пессимизм: человек человеку дьявол, а Юдоль — место, где добро слабо, зло — естественно. Елизаров описывает погружение общества в ад, где никто не спасает и не спасается, а глупость эпидемична. Роман — о падении империи духа, где русский имперский миф рушится под весом реальности.
«Юдоль» — высокоинтеллектуальная клоунада, где Елизаров достигает пика: от провокаций к отчаянию. Название задаёт тон, отсылки — глубину. Весь роман говорит — готовьтесь сходить в ад, но хотя бы с улыбкой.
59 ҰнайдыПікір
💞Романтикалық
🐼Сүйкімді
Салям алейкум, мальчики и девочки, гаф-ф!
И вышел из меня глист-рецензист...
Являюсь большим поклонников музыкального творчества автора, но к книгам же отношусь неоднозначно. Но после «Земли» «Юдоль» прям ждал и купил в бумажном сразу, как вышла, ах, милая моя, помнишь, как ты смеялась, когда в книжном у меня попросили паспорт?
Пенсионер приуныл и решил продать душу Сатане? Обряды, колдуны, надвигающийся апокалипсис, Бестии измерений, «Божье Ничто», и всё это в атмосфере позднесоветской эпохи, с жутью, чёрным юмором, аллегориями на события 80-х, как вам завязочка? А какая милейшая романтическая линия вас ждёт под конец! Ах, милая моя, помнишь, как ты была рада за них?
В романе отчётливо видны вайбы предыдущих работ Михаила, тут и «Украденные глаза», и кладбищенская романтика «Земли», и даже зарубы в стиле «Библиотекаря» имеются.
Но и минусы. Очень много словесного поучительного потока от Божьего Ничто. Местами просто уставал читать и вечно сбивался с мысли, что к чему? Мне так понравилось, милая моя, как ты сказала, что будто надоедливая Алина из «Земли» вселилась в руку бедного мальчика, хи-хи-хи. Также в романе много всякой мерзости, описания быта колдунов и сатанистов, тут главное читать всё это дело с иронией, не на серьёзных щах, и тогда пойдёт)) Но однако линия с Кирилловым и его сыном это какая-то реальная жуть...
А вот всю «булгаковщину» в романе читал бы и читал, шикарно написано. Особенно понимая, какие параллели строит автор... В моменте со «Спокойной ночи, малыши» было и смешно, и грустно, и страшно одновременно... Ах, милая моя, а сколько ещё было не понято...
Вторник это иль среда —
Дни без разницы недели,
Торжество на самом деле,
День Святого Никогда!
P.S. В книге очень много песен, но увы, обещанный музыкальный альбом (который по сути должен был быть приложением к книге) так и не вышел онлайн, надеюсь, эта ситуация исправится...
И вышел из меня глист-рецензист...
Являюсь большим поклонников музыкального творчества автора, но к книгам же отношусь неоднозначно. Но после «Земли» «Юдоль» прям ждал и купил в бумажном сразу, как вышла, ах, милая моя, помнишь, как ты смеялась, когда в книжном у меня попросили паспорт?
Пенсионер приуныл и решил продать душу Сатане? Обряды, колдуны, надвигающийся апокалипсис, Бестии измерений, «Божье Ничто», и всё это в атмосфере позднесоветской эпохи, с жутью, чёрным юмором, аллегориями на события 80-х, как вам завязочка? А какая милейшая романтическая линия вас ждёт под конец! Ах, милая моя, помнишь, как ты была рада за них?
В романе отчётливо видны вайбы предыдущих работ Михаила, тут и «Украденные глаза», и кладбищенская романтика «Земли», и даже зарубы в стиле «Библиотекаря» имеются.
Но и минусы. Очень много словесного поучительного потока от Божьего Ничто. Местами просто уставал читать и вечно сбивался с мысли, что к чему? Мне так понравилось, милая моя, как ты сказала, что будто надоедливая Алина из «Земли» вселилась в руку бедного мальчика, хи-хи-хи. Также в романе много всякой мерзости, описания быта колдунов и сатанистов, тут главное читать всё это дело с иронией, не на серьёзных щах, и тогда пойдёт)) Но однако линия с Кирилловым и его сыном это какая-то реальная жуть...
А вот всю «булгаковщину» в романе читал бы и читал, шикарно написано. Особенно понимая, какие параллели строит автор... В моменте со «Спокойной ночи, малыши» было и смешно, и грустно, и страшно одновременно... Ах, милая моя, а сколько ещё было не понято...
Вторник это иль среда —
Дни без разницы недели,
Торжество на самом деле,
День Святого Никогда!
P.S. В книге очень много песен, но увы, обещанный музыкальный альбом (который по сути должен был быть приложением к книге) так и не вышел онлайн, надеюсь, эта ситуация исправится...
