Оглавление

1. ЛУЧНИК. Книга 1. Холодное Солнце Драмины
2. Почти предисловие
3. глава первая
   1. ПРИШЛА ПОРА ОТВЕЧАТЬ
4. Глава вторая
   1. ОХ, ЛИЛИТ, ЛИЛИТ!
5. Глава третья
   1. А ЗАВТРА НАЧАЛОСЬ УЖЕ ВЧЕРА
   2. 1.Суд
   3. 2. О чем грустим, корешок?
   4. 3. Воррн
   5. 4. Драмина — на пеленге
6. Глава четвертая
   1. ДРАМИНА — ЭТО ДРАМА?
   2. 1. Тревожное пробуждение
   3. 2. Боль
   4. 3. Кровь и боль Ильпа
   5. 4. Последние часы Корна
   6. 5. Спасение
   7. 6. Бегство
   8. 7.Строгор
   9. 8. Гиранд
   10. 9. Без схваток
   11. 10.В осаде
   12. 11.Противостояние
   13. 12. Ночь «длинных ножей»
   14. 13. Ревность
   15. 14. Побег
   16. 15. Охота
   17. 16.Тайны «свинцовой» воды
   18. 17.Тайны, тайны
   19. 18. Прощай, Драмина
   20. 1
7. Глава пятая
   1. КАПИТАН
   2. 1. На пеленге — Претора
   3. 1
   4. 2. Опасные танцы
   5. 3. Назначение
   6. 4.Дуэль
   7. 5.Свободная охота
   8. 1
   9. 6. Свободный охотник

Часть первая
«Лабиринт Боевой. — Магическое, ментальное, либо ментально-магическое оружие Древности. В настоящее время знания о нем практически утеряны». Полная Энциклопедия исторических знаний Конфедерации
Том 31. Стр. 311

1.

Стройный, физически развитый юноша зачарованно всматривался в бесконечные просторы быстро бегущей под рейдером зелени. Он впервые видел планету с такой высоты, — и мир, в котором он провел всю свою жизнь, предстал пред ним совсем в другом цвете. И, вообще, весь мир оказался другим, и совсем не таким, о каком рассказывали учителя. С тех пор, как погиб отец, и семья, гонимая всеми и вся, перекочевала сначала на берег, а потом и на остров, юноша не видел других людей. «Да это и ни к чему, — Учили старшие, — чужие люди приносят только зло». Но жизнь мальчика всегда была нелегкой, — съестной промысел зависит от многих вещей, но он обязан был обеспечить семью едой. А рыба, которой, в основном, и снабжал семью юноша, тоже подчинялась своим законам. Бывали дни, когда не удавалось поймать достаточное количество рыбы, — тогда он ложился спать голодным. Мать подсовывала ему свои куски, но брать их он стеснялся, ведь тогда сама мать ляжет спать голодной. Семья в другом, Чужом, мире считалась бунтарской, и потому с внешним миром имела только слабые коммерческие отношения: все, что считалось излишеством, менялось на, чаще всего, невыгодных условиях, на то, что может прокормить, или одеть семью. Слава Творцу, что работников, способных ловить рыбу в море, становилось все меньше, а после гибели отца рыбы стало значительно больше. Но, все равно, прошло с той поры, пожалуй, семь зим, прежде чем ему было позволено распоряжаться своим свободным временем. Но свобода очень скоро стала напоминать неволю. Он любил читать, но те три книжки, которые были у матери, он знал наизусть. Он любил рисовать, но очень быстро не осталось ни одного свободного клочка бумаги. Осталась всего одна отдушина для тоскующей души, — гора, которая выросла на острове, как говорят, всего за два года, после того, как погиб отец.

Подъем на гору всегда был труден, но так разрывается от радости сердце, когда оказываешься на ее вершине! И все чаще приходит желание покинуть все больше и больше чужую семью.

С этой-то горы он однажды и увидел того человека. Если вы думаете, что Страт испугался, то вы не знаете Страта. Еще совсем маленького отец начал приучать его к смелости. Много позже Страт узнал, почему его так готовил отец. Потому, что сам всегда и всего боялся, и не хотел, чтобы таким же стал и Страт. А, когда отец уходил, чтобы «бездарно погибнуть», как упрекнул его новый глава семьи, он очень просил Страта, чтобы сын продолжал тренировать свою смелость. И Страт сдержал слово.

Брог, новый избранный глава семьи, быстро поменял мать Страта на молодую, хоть, и совсем неопытную, женщину Каю. Мать с этим почему-то слишком легко смирилась, словно и не она когда-то скрепила семью — десятка два человек, сбежавших от тягот жизни. После этого жизнь Страта стала совсем тяжкой. Кая не любила Брога, ее больше привлекали молодые и сильные самцы, — поэтому с самого первого дня она начала бесстыдно преследовать Страта: при каждом удобном, а порой, и неудобном, случае она ненасытно набрасывалась на Страта, пытаясь его соблазнить. Брог не мог, в конце концов, этого не заметить, и потому постоянно искал предлог, чтобы устранить Страта из дома. Страт и сам, опасаясь гнева Брога, старался не задерживаться в опостылевшем шалаше. Он все чаще и чаще уходил на гору, туда, где мог без помех помечтать о другой жизни. Иногда с ним уходила и мать. Мать-то и заметила, что кто-то невидимый рубит лес. И площадь вырубки с каждым днем росла.

Уже на следующий день Страт поднялся на самую вершину горы, с которой и увидел человека, целый день и, казалось, без устали вырубающего дикую поросль в саталовом лесу, — и это стало Страту большой загадкой. И мать, и другие взрослые предупреждали, что к саталовому лесу близко подходить очень опасно, а тем более, входить в него. Немало человек из семьи, рискнувших ослушаться запрета, сгинули под его кронами. Но тот человек ведь как-то туда прошел?

На второй, нет, пожалуй, на третий день, Страт спустился к этому человеку. И лес, на удивление, впустил Страта беспрепятственно. А вот человек отнесся к Страту с полным равнодушием. Вернее, он, — как-то, виновато, — улыбнулся Страту, и сразу же принялся за свою работу. Страт не привык бездельничать, когда трудятся другие, поэтому он, не спрашивая согласия, принялся оттаскивать к выходу срубленные деревья. Человек благодарно улыбнулся, и работа продолжилась. В конце концов, Страт просто валился с ног от усталости, а человек продолжал и продолжал рубить деревья, как ни в чем не бывало.

На следующий, а потом еще один день, и еще …, все повторилось. Человек рубил деревья, Страт оттаскивал, человек рубил, Страт оттаскивал. Иногда человек протягивал Страту фляжку странного питья, после одного — двух глотков которого быстро проходила усталость.

После третьего дня Страт сказал матери, что в деревню больше не вернется. Конечно, Брог, узнав такую новость, взъярился и замахнулся на мать.

— Еще раз себе такое позволишь, — Перехватил его руку Страт, — Я тебя убью.

Брог зло вырвал руку из захвата и ушел, не сказав ни слова.

Так Страт и поселился в саталовом лесу. Неизвестно, чем питался человек до этого, но, когда мать стала готовить им еду, и человек от нее не отказывался. Жадно съев свою порцию, он аккуратно подчищал тарелку оставшимся куском хлеба, и все время благодарно улыбался. Ни одного слова он так и не произнес.

Каждое утро, когда Страт просыпался, — а просыпался он, по обыкновению своему, с первыми лучами восходящего Светила, — человека в шалаше уже не было, а из леса доносились размеренные удары топора, и завершалась работа тогда, когда уже нельзя было различать стволы деревьев. В отличие от прошлого времени, — а оно для Страта закончилось одновременно с известием о гибели отца, — Светило теперь и вставало раньше, и ложилось на покой позже. И зимы после этого стали более короткими и менее холодными. Правда, в лесу время его царствования значительно сужалось. А лес, действительно, был немного странноват. Ни птицы, ни зверя в нем, похоже, не водилось. Да, и трава в нем была совершенно иная, скорее, цветы, а не трава, — словно крохотные осколки упавшего в лес неба. Но Страту становилось немного жутковато, стоило углубиться в лес всего на десяток шагов. А еще удивляла замечательная особенность этих красивых стройных деревьев. Узнал Страт о ней в дни затяжной непогоды. Признаться, он уже решил, было, что вернулся ледниковый период: по утрам сильно холодало, да и днем было не намного легче. Но нежные на ощупь стволы были удивительно теплы. Смущало одно: эта теплота не была ни злой, ни доброй, ни пугающей, ни приветливой. Она была Чужой.

Иногда из деревьев вылетали молнии. Попасть под их удар было малоприятно, но, когда молний долго не было, руки, кажется, сами искали их. То же самое испытывала и мать. Она называла это электрическим ударом.

Что же говорить о Страте, если и мать все чаще стала оставаться на ночь в лесу. Страт, устав за хлопотливый день, усыпал быстро, а мать с тем человеком еще долго объяснялись непонятными Страту жестами, — и постепенно мать «разговорила» человека. И это вполне объяснимо, — говорят, мать когда-то была очень сильной ведуньей. Правда, говорят, потом она совершила какой-то грех, — и Сила сильно ослабла. Но в семье еще говорили, что когда погиб отец, большая часть Силы к ней вернулась, но мать ею уже редко пользовалась.

Новости, которые узнала мать, были сильно противоречивы. Человек, оказывается, имел имя Светлый. На следующий день мать побывала в городе и узнала, что человека с таким именем в городе нет, и не было. Потом она узнала, что прибыл он издалека на звездолете со странным названием «Молот возмездия». Такой звездолет, действительно, был. Но он был на Драмине совсем недавно, а человек, кажется, сказал, что прибыл на нем много тысяч лет назад, чтобы построить боевой Лабиринт. Боевой Лабиринт, действительно, построил, вернее, посадил, как потом узнала мать, некто Светлый, но больше ничего существенного ни про Лабиринт, ни о Светлом узнать не удалось. Но этому-то человеку никак не могло быть тысяч лет. Если его помыть, да побрить, то он сойдет и за тридцатилетнего.

Все это и рассказал Страт человеку с большого красивого звездолета.

Страт, конечно, не сообщил об еще одной странной вещи. Рубка Лабиринта продолжалась и по ночам. Но рубщиков никто не видел, а на вопрос матери человек ответил лишь все той же робкой улыбкой.

— Вот он, этот человек! — Обрадовался Страт, и пояснил. — Деревья сажает. А меня отправил из леса, — сказал, что скоро станет очень опасно. Мне пришлось уйти, и маме тоже.

Человек стремительно оглянулся, когда тень звездолета заслонила солнце, но сразу же принялся за свою работу.

Только сейчас Страт заметил, что вся команда звездолета была одета в такую же одежду, только, одежда того человека совсем выцвела под солнцем и дождями. И, лишь, тот огненноволосый человек был в умопомрачительно синем костюме.

— Наконец-то, я тебя нашел, Бродяга. — Облегченно вздохнув, прошептал человек с огненными волосами. — Как же это я раньше не мог об этом догадаться?

— Раунграсс, приземляемся. — Человек тронул за плечо другого, управляющего звездной машиной. Большая и, наверное, тяжелая машина легко и плавно скользнула в земле. Но над кронами деревьев она словно бы наткнулась на какое-то препятствие. По бортам звездолета заскользили змейки электрических разрядов.

— Спокойнее, ребята. Никаких резких движений. Похоже, Лабиринт ожил. — Сказал человек в голубом костюме. — Если он нас подпустил к себе, то, надеюсь, пустит и вовнутрь.

И, действительно, прошло совсем немного времени, — и машина плавно опустилась на землю. Страт был очарован. Наставники всегда говорили, что человек летать не может, а эти люди умеют летать. Если не обманул этот огневолосый человек в голубом костюме, то и Страт тоже сможет так же летать.

Звездолет смог сесть только в начале Лабиринта, откуда человека нельзя было увидеть.

Страт торопливо покинул звездолет вслед за человеком в голубом костюме. Следом за ним спустился на землю еще один человек, — не пилот, — имени которого Страт не знал.

Но не успели они сделать и с десяток шагов, как путь им преградила странная женщина, которой Страт в лабиринте ни разу не видел. Уж, не она ли рубила лес по ночам, подумал Страт.

— Остановись, Командор Воррн. — Властно приказала она, вытянув вперед руку. — Не стоит ему мешать.

— Но это же?

— Да, это, действительно, он. Ему осталось еще совсем немного. Скоро он дойдет. — Женщина говорила строго, но, при этом, доброжелательно улыбалась.

— Что он делает? И куда идет? — Человек упрямо тряхнул своей огненной головой.

— О! Сразу два вопроса? — Снова улыбнулась женщина. — И на оба ответить просто и непросто. Когда-то здесь был создан боевой Лабиринт, но сорок семь лет назад на него упал некий рейдер. Двум десантникам с этого рейдера удалось выжить. Один из них сейчас — Командор большого флота, адмирал. Судьба второго сложилась весьма непросто. Как бы сказали некоторые, его тень слилась с другой тенью. Ты же знаешь их обоих.

— Так, это было здесь? — Кажется, опешил тот огненноволосый, кого женщина назвала Командором Воррном.

— Да, здесь. Я знаю, что тебя тоже, как говорится, собирали по кускам. А твой товарищ не хотел жить, так невыносима была боль от полученных ран. А мой сын, получив чудовищный разряд молнии, в то время был полумертвым куском обугленного мяса. Но душа, на которую и была предназначена молния, осталась жить. И тогда в одном теле слились две души. Никто тогда не мог предположить, что молния зацепила и мозг твоего товарища, в результате серьезных изменений он начал невероятно быстро расти. Дальнейшее тебе известно лучше меня. Но при падении рейдера был сильно поврежден и Боевой Лабиринт. Потому он при недавних событиях и не смог сработать в полную силу.

— А почему именно Лучник?

Женщина поняла вопрос, но начала с загадок. — Знаешь, кто создал этот Боевой Лабиринт? Нет? Помнишь, как однажды девочка, которую сейчас называют Звездочкой, называла твоего друга не единожды. Правильно, Светлый. И это не просто одно имя. Это еще и один и тот же человек. Его имя знает еще одна девочка, но она знает, что нельзя называть первое имя.

— Что же касается второго вопроса, то здесь два ответа. — Женщина снова загадочно улыбнулась. — И оба правильные. Первый: он идет к центру Лабиринта. И второй: он идет к себе. Здесь, в центре Лабиринта, заключена его душа. Нет-нет, не та, виртуальная, а настоящая. И она призвала его к себе.

— Но Лабиринту ведь тысячи лет? — Неуверенно начал Воррн.

— Петля времени. — Промолвила женщина. — Уж, тебе ли о ней напоминать? Это для меня, простой женщины, все это сплошные загадки.

— Для Хранительницы? — Удивленно протянул Воррн.

— Конечно. — Улыбка могла бы быть визитной карточкой женщины, но Воррн уже однажды видел, какова она в гневе.- А теперь прошу, не мешайте ему. Прорехи в Лабиринте он уже залечил. Да-да, прорехи. Ты же знаешь, что нам пришлось мастерить саталовые стрелы, добывать саталовую смолу. Те прорехи не так велики, как нанесенные рейдером, но, все равно, это были раны, ослабляющие мощь Лабиринта. Я не могла отправить в Лабиринт ураников, но ему помогли мечники. Лабиринт восстановлен, теперь ему осталось пройти всего. — Она оглянулась. — Всего двадцать шагов.

— Двадцать шагов до чего? — Не удержался от вопроса Страт.

— У этого много имен, Страт. — И юноша несказанно удивился, откуда эта женщина знает его имя? — Например, конец и начало. Жизнь и смерть. Момент истины. Горизонт событий. Бессмертие, наконец …. Выбирай, которое тебе нравится.

— Мне это не понятно. — Грустно проговорил юноша.

— Конечно. Тебя учили иным правилам, но твоя мать знает и эти. — Снова она удивила Страта. — А, если по-простому, я сильно надеюсь, что скоро его душа вернется в родное «гнездо». Он ведь не напрасно сюда пришел. Строгор сумел-таки переправить ее сюда, иначе, она могла бы затеряться в глубинах Зеркала. Без души и Искра Бога, всего лишь, теплится. Когда-нибудь ты это поймешь. А ты, Воррн, не забудь об обещании взять парня с собой. Знаю, двум девочкам не терпится с ним увидеться. — И женщина, на удивление Страта, подобно легкому облаку растаяла в лучах восходящего Светила.

Страт приложил к глазам руку, чтобы увидеть ее, но не увидел, а лишь услышал:

«ПОСПЕШИТЕ ПОКИНУТЬ ЛАБИРИНТ, ИНАЧЕ ВЫ ПОГИБНЕТЕ».

Раунграсс, быстрый взлет.

А если Лабиринт не выпустит?

Взлет, Раунграсс, взлет.

Взлетели без проблем, и, на их глазах, остров пропал из виду.

В небе висело только одно облако, и Страт спросил. — Это — она? — Воррн тоже смотрел на него, но неуверенно пожал плечами.

— А о каких девочках говорила эта женщина? — Спросил Страт, когда Воррн оторвался от окна.

— Одна из них, Звездочка, твоя сестра. Она, действительно, ждет — не дождется встречи с тобой. А вторая — это, вероятно, дочь Ма, Лилит. Но ее история настолько загадочна, что и мне в нее с трудом верится. Но девочка Лилит, тем не менее, существует, и есть тот, кто может подтвердить, что Лучник с ней встречался.

***

И, как бы то ни было, Ма немножко ошиблась. Лабиринт не был активирован. И хотя тот, кого весьма бы заинтересовал тот разговор, был занят своими делами, но, зато, услышала маленькая девочка Лилит.

— Скажет тоже, влюбилась! Я и видела его всего-то один разик. И это — тоже, ее история загадочна? — Передразнила Лилит. — Совсем простая история. Неприлично скучная. Иногда. Подумать только! Жила-была девочка пяти годиков отроду! Нет, все-таки правильней, живет-бывет, или как-то так. И надо еще тихонько так добавить: «И тысяча лет в придачу». Но это уже не считается. Кто сейчас будет считать ее года, спрятанные в какой-то кошмарной Петле Времени? Продолжим дальше. Ни с кем она не дружит, — нет, все-таки дружит, с Ветром и Эхом. Ничего не поделаешь. — Вздыхает девочка. — Больше здесь совсем не с кем дружить. Заглянула как-то на секундочку одна голова, обещала вернуться, но пропала. Ветер говорит, что ее захлестнула Петля Времени. Ветру, конечно, нужно верить, но все это как-то слишком уж странно. Как может петля зацепиться за круглое? А может, она зацепилась за тот осколочек Зеркала? Такой маленький осколочек в форме восьмиконечной звезды. Где она теперь пропадает? — Снова вздохнула Лилит.

— Ах, Лилит, Лилит! — Послышался издалека голос матери. — Ты такая выдумщица. С кем это ты сейчас разговаривала?

— С собой, конечно. С кем еще можно здесь разговаривать? Ветер куда-то запропастился. А Эху, откуда сейчас здесь взяться?

— Давай-ка, дочка, будем расставлять Зеркала. Скоро должен вернуться отец.

— Ты так каждый день говоришь. А он все не идет и не идет. Уже тысячу лет не идет. Ужас просто.

— Теперь придет обязательно. Разрыв во Времени уже затягивается. Лучник делает последние шаги.

— Значит, он скоро вернется?

— Конечно, отец, наверное, не может дождаться этого момента.

— Я про Лучника. — Лилит слегка покраснела от смущения.- Если петля распутается, мне, сколько будет лет, интересно. Наверно, я стану старой. — Вздохнула Лилит. — А Лучнику, Ма, сколько лет?

— Ах, Лилит, Лилит. Какая же ты, все же, выдумщица.

— Лабиринт нас больше не впустит. — Потерянно прошептал Страт.

Но Воррн положил ему на плечо руку, и уверенно проговорил:

— Впустит. Обязательно впустит. Главное, мы его нашли. Нет, главное — он жив.

— Раунграсс, курс — на Строгор. — Воррн быстрым шагом ушел в салон звездолета, но Страт услышал, как Воррн тихо прошептал:

— И все-таки я тебя нашел. Бродяга, ты, бродяга. Я не знаю, винишь ли ты меня за то, что вмешался в твою жизнь, но я очень благодарен судьбе за дружбу с тобой, несущий луч. Лучник.

Почти предисловие

Межгалактический лайнер «Звездный ветер».

Где-то между Вентром и Драминой.

Первосвященник Лепрон неожиданно для себя впал в уныние. Бессмысленно искать причины, находясь там, где этих самых причин быть не может. Сам «Звездный ветер» не располагает к этому. Разве что тревожное ожидание встречи, которая может определить дальнейшую судьбу Лепрона, могло бы быть этой самой причиной, но почему именно сегодня? «Звездный ветер» — суперлайнер. На скоростях, которые ему доступны, время теряет всякое значение. Правда, Гиперпространство, говорят, нередко выкидывает такие фокусы со временем, что, бывает, можно вернуться и во вчерашний день. Но это не про «Звездный ветер». В прошлое, как известно, он еще ни разу не залетал, в далекое будущее тоже, но расстояния «проглатывает» с удивительной, недоступной сознанию, легкостью. Сотню приведенных лет он не сходит со своей трассы в Гиперпространстве с практически постоянной скоростью, периодически то, принимая, то, отправляя многочисленные челноки, которые имеют, естественно, это же имя. Но на них распространяется только имя, а не великолепие самого лайнера. Жизнь этих трудяг космоса трудна и скоротечна. Конечно, порты лайнера способны принимать не только собственные челноки, но и рейдеры, лишь бы их скорость могла совпасть со скоростью «Ветра». Лепрон вздохнул. Где-то в этом районе он должен получить «посылку». К сожалению, случается, что челнок вовремя не выходит на точку подхвата, — тогда посылку можно считать безвозвратно потерянной. Далеко немногие челноки могут догнать лайнер, тем более этот, пиратский, — не вслух будет сказано, — прибытие которого и ждет Лепрон.

— Ну, вот и я. — Как ни ожидал какой-нибудь каверзы от визитера, Лепрон опять был захвачен врасплох. Хорошо еще, что на этот раз облик гостя был достаточно благочестив. Впрочем, это можно объяснить тем, что на «Ветре» не держат некрасивых «свободных тел». А в прошлый раз он появился в образе свиньи, со всеми положенными атрибутами.

— Это уж — точно. — Подтвердил гость. Гость ли?

— Целиком и полностью согласен на «гостя». — Гость, несколько насмешливо улыбаясь, плавно опустился в удобное кресло.

— Вина? — Спросил Лепрон, тщетно пытаясь побороть напавшую на тело оторопь.

— Разумеется. — Непринужденно подтвердил гость. — Да-да, именно этого.

Лепрон еще только готовился сделать заказ, а в беззвучно открывшуюся дверь ловко вплыли два робота-Стюарта с золотыми подносами. Естественно, на этой палубе — только золото. Впрочем, золота хватает везде, как и подобает лайнеру.

Лепрон осторожно принял два больших бокала весело искрящегося напитка, один протянул гостю. Как ни была искусно создана гравитация, опасность неосторожным движением лишиться содержимого в сосуде существует здесь постоянно.

— Далеко ли путь держим? — Не скрывая лукавого взгляда, спросил гость после того, как медленными глотками осушил половину бокала. «Странно, зачем он это спросил? Ему ли не знать, куда Лепрон держит путь?». На Драмине, куда, собственно, и направляется Лепрон, дела Храма складываются далеко не лучшим образом. Казалось, надвигающийся природный катаклизм должен бросить жителей планеты в «объятия веры», но на Драмине этого не происходит».

— А нам — по пути. — Не дожидаясь ответа, усмехнулся гость. — Если поможем друг другу.

— Не понял? — Лепрон не лукавствовал в своем вопросе. — Самому Всемогущему требуется помощь?

— Да, это — так. Мне, — не мне именно, конечно, — на Драмине в определенное время потребуются несколько тысяч свободных тел.

— У нас нет там стольких людей. — Растерянно проговорил Лепрон.

— Знаю. Но там есть несколько весьма интересующих нас установок. — Гость осторожно поставил недопитый бокал на тут же выдвинувшийся из стенки столик и, спросил, не спуская взгляд с Лепрона, который от этого взгляда ощутил противную тошнотворную слабость. — Или я ошибаюсь? — Вид Лепрона вызвал у гостя невольную усмешку, — поэтому он постарался отвернуться, погружаясь глубоко в кресло.

— Но они не… — Неуверенно начал Лепрон.

— Естественно, я это знаю. Но Гиранд, полагаю, не откажет вам.

— Но вы сами? — Слабость еще оставалась, но способность удивляться Лепрон уже обрел.

— Разумеется, я мог бы решить задачу и сам, но до определенного времени мое участие в этом деле должно быть сохранено в глубочайшей тайне. На это, полагаю, вы догадываетесь, имеются свои причины. Так как? По рукам? — Гость не давал ни единого шанса отказаться.

А Лепрон всем своим существом ощутил, нет, не слабость, — к ней он, пожалуй, привык, но страх. «Припертый к стенке», он не нашел ничего лучшего, чем увлечься бокалом.

Но собеседник никуда не спешил. Являясь одним из Вершителей Мира, он располагал временем настолько, насколько ему надо. Но снисходительная жалость в его взгляде не обманула Лепрона. Наоборот, ему все больше и больше становилось понятным, что уловка с бокалом не спасет. Выбор не велик: либо принимать предложение, либо…

— Где? — Глухо, судорожно сглатывая сухую слюну, спросил он.

— Есть там городок, кстати, оказавшийся вам совсем не по зубам. — Гость не преминул подколоть Лепрона. — Ну-ну, не обижайтесь. Народец там совсем не простой. Сложный, прямо скажем, народец. Вот на их-то тела и претендует кое-кто.

— Кто? — Еле вымолвил Лепрон.

— А разве это имеет значение? — Вместо ответа спросил гость.- Но, если хотите, отвечу. Те, кому нужны воины. Много воинов.

— Нет, конечно. — Пролепетал Лепрон, но не удержался от нового вопроса. — Скажите, это — вторжение? — Он произнес слово, которое уже давно многие говорят шепотом.

— Я бы и здесь настоятельно не рекомендовал произносить это слово. — Гость, легко справляясь с арендованным телом, выразил на лице глубокое неудовольствие, но тут же решился на небольшое откровение. — Но вам я могу сказать. Этот мир давно изменил Гармонии. Поверьте, в прежние, древние времена дикий, неразвитый он был куда как лучше. Все подменяется бесконечной вереницей слов лжи и обмана. Вера в справедливость с каждым днем угасает. Вы сами постоянно ощущаете, что Страх поселился в каждой душе. Развитие остановилось. Если надо, я могу привести еще сотни, тысячи примеров деградации этого Мира. Теперь остались только два пути: катиться дальше в пропасть, или кардинально измениться. Пропасть уже близко, но и новое время уже готово наступить. И впереди — его внедрение. Вот правильное слово. Внедрение, а не вторжение. И даю слово, Храму Марены в этом Мире найдется подобающее место, ибо новое время — Время Змея.

Увы, дальнейшую речь прервал несвойственный для лайнера, и уж тем более, для этой палубы, шум в коридорах.

— Что-то случилось? — Рванулся к двери Лепрон.

— Насколько я знаю, прибыла ваша посылка. — Гость не тронулся с места, не шевельнулся.

Лепрон, неожиданно застеснявшись своего нетерпения, остановился и бросил на гостя вопросительный взгляд.

— Я бы не советовал. — Тусклым голосом гость полностью осадил его желание поторопиться на стыковочную палубу.

— В чем дело? — Не понял Лепрон.

— Вам известно имя Воррн? — И не дожидаясь ответа, гость сказал фразу, от которой у Лепрона подкосились ноги. — Не знаю, как, но весьма ловко он выследил эту партию контрабанды. К счастью для вас, Эльс успел покончить с собой, разнеся свой мозг в мелкие клочья, поэтому, думаю, Воррн уже не отыщет получателя.

— А груз? — Лепрон все еще не вполне осознал величину нависшей над ним угрозы.

Собеседник досадливо поморщился. Первосвященник должен соображать быстрее, тем более, если это служитель Культа Змеи. Змеи, несомненно, непростой. И если допустить, что вся информация о ней сильно преувеличена, все равно, способности ее не могут не вызывать уважение. К сожалению, уже то, что она выбрала первосвященником Лепрона, дает право сомневаться в них. То ли дает знать о себе возраст, то ли у нее были свои соображения, но она выбрала.

— У Эльса были хорошие поставщики. Вероятнее всего, «груз» пополнит ряды десанта Верховного Трибунала. Так было всегда. Кстати, не старайтесь добиться от них благодарности. — Гость неторопливо потянулся за стаканом, снова наполненным доверху невидимым барменом-автоматом.

— А?

— Не станете же вы требовать от Трибунала еще и возврата задатка? — Усмехнулся гость.

— Что вы такое говорите? — Испугался Лепрон. — А нельзя?

— Нельзя. — Гость неожиданно жестко пресек его вопрос. — Мало того, что он дублирован, Воррн еще и находится под тотальной охраной. Сомневаюсь, что вам дадут сделать хотя бы шаг к этому. — Гость, конечно, предпочел бы, чтобы никогда Воррн не встречался у него на пути, но пока это невозможно. — Хорошо. — Решительно вскинул голову гость. — Каждый четвертый из вновь обращенных — ваш. А сейчас, с вашего позволения, я откланяюсь. Успехов на Драмине.

Лепрон не успел испугаться, что гость, как и в прошлый раз, исчезнет, оставив ненужное ему тело, но он ушел «в сборе».

Вояж на Драмину и до этого визита не прельщал Лепрона, что уж говорить теперь!? Как ни крути, эту поездку можно посчитать и ссылкой. Марена настоятельно потребовала найти главный кристалл-ключ. Но как только Лепрон начал нащупывать его следы, пришлось срочно лететь на Драмину. Дела Храма на этой планете идут все хуже и хуже. Дошло уже до того, что служителей Храма начали выдворять с Драмины. И планета-то — так себе, — вряд ли стоило так за нее бороться. Хотя? Лепрон, в который уже раз, похолодел. Судя по тому, что он сегодня узнал, с Драминой, оказывается, не все так просто. Кто знает, какие события там начинают разворачиваться? Не мешает основательней во всем разобраться.

Лепрон запоздало спохватился, что не стоит проявлять излишнюю смелость, скорее, неосторожность. Он снова заказал вина. А когда получил вожделенный напиток, сам погрузился в кресло, где только что сидел гость. Тревожные мысли пытались вернуться, но Лепрон знал, как от них отвязаться. Золотые пластины стен испещрены загадочной вязью старинных письмен. Кто и зачем поместил их на борта звездолета, не помнит уже никто. И Лепрон — не первый, кто пытается их разгадать. Но на этот раз уловка не удалась. Лепрона, несомненно, огорчила потеря груза. Отрицать это глупо и бесполезно. И дело не в финансовых потерях, хотя и они огромны. Этот груз предназначался именно для обеспечения деятельности Храма Марены на Драмине.

Даже в мыслях Лепрон не решался назвать содержание груза. Пока был гость, можно было не опасаться за сохранение любой тайны. А теперь, когда гость ушел…. «Ушел ли?». Слишком неопределенно оборвался разговор. Кому, что, когда? А этот, Гиранд, кажется? Лепрон с ним совсем не знаком, хотя и слышал достаточно. А гость по поводу включения других лиц в сферу их негласного, нигде не фиксированного, но, тем не менее, не подлежащего отмене, договора ничего не намекнул. А Гиранд, судя по имеющимся данным, тоже непростой человек, и, чтобы уговорить его, нужны будут веские обоснования. А их-то у Лепрона и нет. Его самого еще надо убеждать. До Драмины остается уйма времени, — и Лепрон догадывался, сколь тяжким будет это время.

Через какое-то время Лепрон с удивлением обнаружил, что суматоха на лайнере улеглась, а вскоре исчез и рейдер с грузом. Капитан лайнера на немой вопрос Лепрона ответил таким выразительным жестом, что отбил у него всяческую охоту к дальнейшему выяснению подробностей. Все последующие дни, — на лайнере всегда старались имитировать чередование дней и их фаз, — слились в череду бесполезных раздумий. И фильмы, и книги перестали занимать внимание Первосвященника.

глава первая

ПРИШЛА ПОРА ОТВЕЧАТЬ

1

Претор, столица Преторы, Центр

Управления Верховного трибунала,

3017 Приведенный год

Увы, о том разговоре никто, кроме двух его непосредственных участников, не знает. Разве что …?

«Звездный ветер» тщательно бережет репутацию: и свою, и клиентов. А если и поговаривают, что клиенты там находятся под постоянным колпаком, то это на совести языкастых болтунов. Ни одна конфиденциальная новость не просочилась на просторы всеобщей гласности. Хотя, если честно….

Информацию о «посылке» Воррн получил от некоторых членов команды «Ветра». Операция, конечно, не получилась совсем чистой: Эльс снова ускользнул, теперь навсегда. Но в результате Воррн получил в свое, если можно так сказать, распоряжение соратника и друга, а вместе с ним и «головную боль».

Так же, как и Таррас. Но Таррас узнал о Лучнике много позднее, когда, не спрашивая согласия, бросили того в пучину жестоких операций.

В один из дней к нему в «келью» заглянул Грант и сообщил о несколько странном поручении:

— Воррн настоятельно просит тебя быть защитником Лучника.

— Опять — Драмина?

— Дааммина. Предъявленного обвинения ни я, ни Воррн не видели. Вентр снова воспользовался Правом Семи. Придется решать по ходу. Если ты согласен, то данные по этому делу найдешь в Секретариате Высшего Суда.

Конечно же, он согласен, хотя Таррас до этого выступал в судебных процессах только в качестве обвинителя. — Согласен, конечно. Но, боюсь, толку от меня будет немного. Вряд ли в обвинениях есть хоть четверть достоверных фактов, а я знаю еще меньше. У Воррна это получится гораздо лучше.

— Это так, но положение, сам понимаешь. Ты — пока знакомься с обвинением, а полную картину получишь от Воррна позднее. И заскочи к Демиургу. У него есть кое-какая секретная информация, часть из которой можно уже при необходимости рассекретить.

— А, если у некоторых Высокоуважаемых судей Высшего Суда еще есть сомнения, то я осмелюсь напомнить о недавних событиях на Драмине, когда Корн… — Главный Обвинитель сделал многозначительную паузу, выжидая реакцию судей. Многочисленных судей. Этот странный процесс, инициированный делегацией Вентра, внес неразбериху в Повестку Регулярной Сессии Высшего Суда. Но Вентр входит в Совет Семи Первых Планет, что дает ему право приоритетного внесения предложений в Повестку любой сессии. И представители Вентра зачастую злоупотребляли этим правом. Многие сессии из-за этого растягивались на месяцы. Сотни представителей Конфедерации томились в ожидании рассмотрения основных вопросов, а это были, в основном, подзаконные акты и выборы нового состава Суда. Но Вентр, все равно, злоупотреблял, по крупицам отвоевывая себе привилегированные права. Что уж тогда говорить об этом Процессе? Какой-то ничтожный десантник покусился на святая святых — благополучие одной из самых Древних и Высоко Значимых Цивилизаций. Да, за это его без всякого суда следует стереть в порошок и развеять его за пределами Конфедерации. Но Вентр — благороден, он всегда придерживается буквы Закона.

Это Лучник, — какая разница: под каким именем? — уже выслушивал. А куда деться, если ты — подсудимый?

Он излишне безразлично, — никак не в соответствии со своим положением, — всматривался в фигуру своего обвинителя. Высокий, скорее суховатый, нежели стройный, Главный Обвинитель напоминал собой суковатую палку. И она была палкой для битья, и била эта палка со всей мощи. Процесса, который сегодня проходит, могло бы и не быть. По одной простой причине.

Лучник до сих пор вздрагивает, вспоминая запредельную ярость Ауралата, когда он, еще не Корн и, тем более, не Лучник, предстал перед очередным членом аттестационной комиссии. Это уже потом, через полгода, когда ему дали прослушать запись той беседы, стал ясен смысл вопля, потрясшего зал. А тогда это было чем угодно: воплем, визгом, ревом, рыком, и — далее по списку. Ведь тогда еще им не были имплантированы коммуникаторы. Вопль вырывался из полумрака и казался чем-то неестественным.

«Ни за что и никогда!» — таким был перевод нечленораздельного вопля.

«Почему?», — Растерянно привстав со стула, удивленно спросил Председатель комиссии.

Вопль снизился на полтона, но, все равно, уши закладывало: «Он принесет беду моему народу».

Над залом мгновенно повисло всеобщее любопытство. Конечно, так показалось уже не только кандидату. Десятка два членов комиссии и столько же соискателей в абсолютной тишине ждали, чем все это закончится. Егор Корнеевский все эти два месяца (по его наручным часам) выкладывался «на полную катушку». Особых сложностей служба не представляла, — поэтому он без особых проблем прошел уже две трети «сита».

«Прошу объяснить Ваше мнение», — Председатель первым нарушил неожиданно повисшую над залом тишину.

«Он очень опасен», — тон обвинения снова слегка снизился, но, очевидно, росла и твердость «палки»: «Я не должен объяснять то, как и что я вижу. Я абсолютно уверен, что в скором будущем он принесет нам беду».

«Я всегда завидовал способностям читать судьбы», — эти слова принадлежали другому члену комиссии. Корнеевский посмотрел в ту сторону. Этот человек выделялся белоснежным костюмом, над которым возвышалась копна огненно-рыжих волос. Он продолжил: «Но меня всегда смущало одно обстоятельство. Если предсказание неизбежно осуществится, то какой смысл что-то предпринимать. Но, если, допустим, в результате каких-либо действий ничего не произойдет, то где доказательства, что предсказание было верно?».

Конечно, Корнеевский тогда из всего сказанного понял, лишь, то, это речь в его защиту.

«Я ничего не должен объяснять», — Снова взвился до прежних высот голос Ауралата: «Но я уверен в своей правоте, поэтому сделаю все, чтобы не допустить его к полетам».

Обладатель белого костюма и копны огненно рыжих волос внимательно всматривался в экран монитора, затем он не менее твердо, чем Ауралат, заявил: «Насколько я понимаю, в пилотажную группу он не войдет? Тогда я беру его в группу десанта».

«Нет!», — Не взвыл, а рявкнул, донельзя взбешенный, Ауралат, ожесточенно топая ногами.

«Да!», — не сдавался Воррн, — именно он был обладателем белого костюма: «С ориентацией в десантные части Верховного Трибунала».

Когда Корнеевскому перевели предложение Воррна, он, естественно, согласился: все равно, это — путь в открытый Космос.

Но на этом все не закончилось. Ауралат, — (немного позже уже курсант Корн узнал его имя) — пролил еще немало своего гнева, но судьба соискателя дороги в космос была решена.

Самое поразительное, что Ауралат оказался прав. Поэтому сейчас он — Главный Обвинитель по Делу. А Лучник — главный обвиняемый. Лучник снова посмотрел на Ауралата. Удивительно, но с его головы настолько обильно стекал пот, что Лучнику было немного жаль его, хотя в положении Корна, или, конечно же, Лучника, жалеть своего, чуть ли, не палача — более чем глупо.

— А причем здесь Драмина? — Устало и беззвучно удивился Лучник. Ему очень хотелось спать, но, прежде всего, есть, а главное — пить. Но ни того, ни другого, ни третьего ему не дали, и прямо с рейдера небритого, немытого, голодного привезли в здание Высшего Суда. Тем более, если постоянно видеть, как Ауралат-уль-Карито-ут-Вель-ко-Вентра, на сегодня и, пожалуй, всю последних и, возможно, будущих, но недолгих, лет жизни Корна Главный Обвинитель, регулярно потягивает воду из запотевшего бокала. Корна — поскольку обвинение предъявлено не Лучнику, а Корну.

— А причем здесь Драмина? — Знакомый, не искаженный коммуникатором, голос согнал с Корна остатки сна. — Насколько я помню, именно действия Лучника привели к тому, что на сегодня удалось сохранить многие миллионы жизней драминян, что, кстати, было признано Верховным Трибуналом на всех уровнях, и Высшим Судом, если помните, тоже. Не это ли свидетельствует как раз о его заслугах, а не о преступных деяниях, о которых нам постоянно твердят, не приводя никаких конкретных фактов. Я, конечно, не член Суда, и не мне решать судьбу Лучника, но я бы требовал не голословных обвинений, а конкретного свидетельствования. Что же касается Драмины, то вся ответственность за операцию лежит на мне, но того, что сделал Лучник, я бы, в силу своих обязательств, сделать не смог. Ему же это удалось, за что ему честь и хвала. Что же касается Дааммины и Диамины, то у Верховного Трибунала здесь многократно больше вопросов, чем ответов, причем, вопросов к кураторам этих отчасти молодых планет, то есть, к Вентру.

— В чем они выражаются? — Лучше бы Ауралат этого не спрашивал!

— Например, сегодня доподлинно известно место изготовления известного вам продукта. — Голос Воррна был слишком спокоен, можно сказать, равнодушен, но это был убийственный удар.

— Да я, да мы… — Ауралата-итд, или Ауру в латах, или Ура-укорита, — (для русскоязычных), или Crack, Arrant (для англоязычных) — как только ни склоняли его имя кандидаты в космодесант, — прямо-таки, затрясло от нервного потрясения. Забыл, ОХ! забыл он о существовании Воррна, чей голос и в Высшем суде Трибунала имеет очень большой вес.

Ауралат еле-еле сумел справиться с нервной дрожью, но крупные капли пота еще гуще осыпали вспотевшую голову. Еще бы! Ауралат в силу своего положения сам не имел возможности заняться подчисткой следов, — а, следовательно, что-то и могло всплыть на поверхность.

— Я просто имел в виду его непредсказуемость, его, наконец, готовность убивать любого на своем пути без всяких раздумий. Он и имя выбрал себе не совсем мирное. — Ауралат никак не мог полностью собраться с мыслями, остро предчувствуя предстоящий серьезный отпор со стороны сторонников этого выскочки. Надо было полагать, что они своего так просто не сдадут. И самый серьезный противник — Воррн. Надо отдать ему должное, Ауралат всегда слышал «дыхание» Воррна «за своей спиной», где бы он ни находился — все одно: рядом, или тысячи световых лет. Он и сейчас выложил свою сеть. Не расставил, а пока только аккуратненько так выложил, — тоненькая такая, еле заметная, сеточка, — порвать такую, — раз плюнуть. Но так легко в ней запутаться. И самое страшное — в том, что неясно, чего он добивается. Если бы ему нужен был сам Ауралат, то Воррн давно бы мог отправить его в небытие, — стоило сделать ему только на полшага больше. Но в самый последний момент Воррн, почему-то, ослаблял хватку, давая глупую, ничем необъяснимую, возможность выскользнуть. Правда, при этом Ауралат нес такие потери, что сам был готов отправить себя в это самое небытие.

И в деле с этим Корном — Лучником Ауралат уже однажды еле-еле пережил полученную оплеуху, а потом, считай, целый год казался себе мальчишкой-несмышленышем, получившим ее ни за что, ни про что. И все это притом, что Книга жизни этого Корнеевского читалась без всяких интерпретаций. Ни у кого другого не было такого откровения: не дать, не взять, — книга для детей младшего возраста. Честно говоря, Ауралат сначала и сам не поверил своим умозаключениям. Такого просто не могло быть. Неправдоподобно открытая книга судьбы, которую не сможет прочесть разве что ленивый, но между каждой парой строк скрыт иной текст, а его смысл не менее открыт и ясен: но в каждой букве его — угроза, угроза, угроза. А главное — опасения Ауралата уже сбываются, и, чем дальше, тем этот выскочка становится сильнее.

— Многоуважаемый Председатель! — После сигнала, напоминающего пение кукушки, поднялся с кресла из ряда «Молодых Планет» член Суда, судя по информации на табло, Ко Ор-дро Куэнтар Лу Мионир Ста, представитель планеты Ламтью. Лучник никогда не слышал об этой планете. Впрочем, она может и не входить в зону интересов группы Воррна. — Уже который раз, — а на моей памяти — девятый, обращаю Ваше внимание, — представитель Вентра пытается решить свои мелкие проблемы за счет малых планет, и, получается, Конфедерации в целом. Сколько же можно такое терпеть? Мы собрались решать глобальные проблемы, а занимаемся делами, которые впору обсуждать на кухне. — В дальнейшем он посвятил все отведенное ему время отстаиванию интересов «Молодых планет».

— Благодарю вас. — Терпеливо выслушав выступающего, провозгласил Председатель Суда. — Ваши предложения будут учтены в итоговом документе. Но пока мы обязаны рассмотреть все вопросы, включенные в Повестку. Есть ли другие возражения?

— Как адвокат, протестую, по существу. — Вслед за Ко Ор-дро Куэнтар Лу Мионир Ста поднялся Таррас.- Какое значение имеет имя в этом деле? Я пока не говорю о том, что участие Лучника в нем не доказано. Я пока не говорю: «Еще».

— Как это не доказано? — Как-то, зримо взвился Ауралат над трибуной. — Кто там был, как не он?

И снова представитель Ламтью:

— Мы кого судим? Корна, или Лучника? Кто все-таки на скамье подсудимых?

— Тот, кто надо. — Неуверенно ответил Ауралат, чем тут же воспользовался Таррас:

— Согласно протоколам, где, кстати, стоит подпись и вашего эксперта, — надеюсь, вы ему доверяете, — ни один из представленных Вами свидетелей ни под присягой, ни, тем более, на Анализаторе Достоверности не мог с более чем сорокапроцентной гарантией, утверждать, что там был Лучник. В действительности, этот процент значительно ниже. Извините, но, если такая вольность будет наблюдаться и дальше, мы будем вынуждены прибегнуть к Статье 111.

«Принимается. Требую говорить по существу дела.- В наушниках возник голос Верховного судьи. — Уверяю вас, господин Главный Обвинитель, что Суд сам в состоянии разобраться во всех вопросах. А уж если он окажется некомпетентным в чем-либо, то мы с удовольствием обратимся к Вам». Но и «с удовольствием» не скрыли сарказма в словах Верховного, что совсем обескуражило Ауралата, и он опять припал к своему стакану, судорожно собираясь с мыслями.

И снова взял слово представитель планеты Ламтью. — Я, если уж мне поневоле приходится копаться в этом деле, мне хотелось бы знать, каким образом и почему обвиняемый попал на эту планету?

— Действительно, кто-то может дать ответ на этот вопрос? — Поддержал его Верховный судья.

— В пределах допустимого — я. — Поднялся Таррас. — В результате операции «Завеса». К сожалению, большинство материалов по ней все еще засекречены, но все, что касается Дааммины, доступно по коду 999.

— Но из материалов того дела получается, что он попал туда не по своей вине. — Верховный судья вперил свой пристальный взгляд в Ауралата.

— Это, конечно, так. — У Ауралата ускользала из-под ног почва. И это казалось такой реальностью, что ему на миг стало страшно. — Но он украл там рейдер, принадлежащий Вентру. — Аргумент, конечно, слабый, — никакой аргумент: начни копаться — ….

— А с этого места поподробнее. — Вбил очередной «клин» Таррас. — При каких обстоятельствах Лучник, как вы утверждаете, украл рейдер? Кстати, там были угнаны два рейдера. О котором рейдере идет речь: о втором, или о первом? И почему?

— Это к данному делу не относится. — У Ауралата задрожал голос.

— В чем я совершенно сомневаюсь. Если первый рейдер угнали ваши люди, то это же самое они могли сделать и со вторым. Или и первый тоже угнал Лучник?

— Мне пока нечего сказать. — Предательская дрожь в голосе Ауралата так и не прошла.

— У Вас еще есть, что сказать, по делу «Конфедерация против Корна»? Именно по этому делу, не пытаясь склонить судей на свою сторону досужими размышлениями. — На этот раз голос Верховного судьи прозвучал уже в открытой сети.

А Лучника, в который уже раз, удивило: «Странно, как в перевод коммуникаторов попадают слова, которым, всего скорее, в Лингве нет тождественных значений, к примеру, «досужими»?

«Еще бы, не было?». Ауралат с содроганием вспомнил три дня назад состоявшуюся аудиенцию с тем, чье имя не говорят.

— Мы вами недовольны, дорогой друг, — В голосе полностью закутанного в серые одежды посетителя: лицо и то было завешено серой занавеской — сквозил настоящий холод. — Вы теряете хватку, дорогой друг, а это нам не нравится. И нам это, дорогой друг, слишком дорого обходится. Мы не можем позволить себе счастье терпеть такие убытки, какие понесли на Дааммине. Мы хотим знать, как вы допустили такое? Мы хотим знать, как этот враг сумел попасть на нашу территорию? Наконец, мы хотим знать, почему вы не сообщили нам об его потенциальной опасности, раз вы сами не в состоянии были устранить его? Поймите, мы не хотели бы менять вас, но нам придется это сделать, если вы провалите свою миссию и сейчас.

— Какую миссию? — Ауралат напрасно думал, что может выкрутиться, но визитер не снизил холод в голосе ни на один градус:

— Мы должны знать все, что знают они о нашем деле. Чтобы убедить нас в том, что вы все еще в силе, выбейте из этого врага всю информацию. На этот раз руки вам полностью развязаны.

— Конечно. Конечно…, — Между тем начал постепенно приходить в себя Ауралат. — Мы, народ Вентра, способны простить угон рейдера, мы, скрепя сердце, способны простить убийство наших людей, но, скажите, кто ему дал право вершить самосуд? Но его действия парализовали наш бизнес на Дааммине и Диамине. Вентр надолго лишился своего основного дохода. И это тогда, когда наступают тяжелые времена. Более того, нам придется платить огромнейшие неустойки из-за не поставки, или недопоставки украшений на многие, я повторяю, на многие планеты Конфедерации. Мы и прежде не могли обеспечить спрос и на две трети. А что говорить теперь? Больше терпеть мы не может. Пришла пора ему ответить за все содеянное.

Конфедерация объединяет несколько десятков реликтовых и сделанных планет с жителями, которых можно отнести к роду Человек разумный. А, по сути дела, Конфедерация — это договор о ненападении, разграничении и защите. Высший орган Конфедерации — Верховный Трибунал. Он и принимает решения по всем этим вопросам. Но, поскольку в составе его комитетов представители всех планет, а решения принимаются Конгрессами всех комитетов, то зачастую принятие решений растягивается на многие и многие годы. Но есть в распоряжении Верховного Трибунала структура, которая не ждет принятия решений. Она действует по своему Уставу и сообразно представлениям о праве человека на жизнь и свободу. Только две структуры могут «укоротить ей руки»: Президиум Верховного Трибунала и Высший Суд. Сегодня ВС «укорачивает руки» ему, капитану Лучнику и десантнику Корну в одном лице.

Ауралат окончательно оправился от нервного потрясения, — и снова полилась монотонная речь Главного Обвинителя.

Лучник поискал глазами Воррна, но тот, по своему обыкновению, и, находясь в Президиуме Верховного Трибунала, умудрился оставаться вне поля зрения. Таррас что-то активно писал в своей электронной книге. Уловив взгляд Лучника, он оторвался от своей работы, сделал условный одобряющий жест и снова наклонился над своей книжкой. И, поняв, что все идет так, как надо, Лучник легко отдался чуткой дремоте. Он-то догадывался, какой сон ему приснится.

Глава вторая

ОХ, ЛИЛИТ, ЛИЛИТ!

Лилит проснулась, когда …. Подумайте только, когда еще может проснуться Лилит? Когда солнце уже было высоко. Так бы сказала мама. Какое глупое выражение, даже если касается ее и мамы. Хи-хи… Конечно, правильней, «когда солнце уже было». Еще бы знать, где было Солнце, когда его не было? Но маму все равно не переспоришь. С тех пор, как отец ушел искать Червя, который повреждает Корни Древа Жизни, мама стала просто невыносима. Так сказала маме тетя Даугра. И как это так — стала невыносима? Совсем непонятно. Мама, разве, вещь, чтобы ее выносить. Она же не Зеркала, которые она каждый день выставляет под Древом. Через эти Зеркала и ушел Отец искать Червя. Это знают все. Червь тоже, но он, все равно, каждый день подъедает корни.

Лилит, конечно же, проснулась. Но вставать, как всегда, не спешила. Когда тебе всего пять лет, спешить нет никакого смысла. Лилит немного поразмышляла, что это за штука — смысл? — но так ничего подходящего не нашла. Поэтому она, как всегда, сильно раскачала свою колыбельку. Древо скрипело, как «несмазанная телега». Лилит, само собой, не знает, что такое «несмазанная телега», но Ветру приходится верить, потому что он знает очень много — больше-больше, чем Эхо.

Качалась она, разумеется, недолго, потому что Ветер где-то далеко, — и Древо не шумело, а лишь скрипело и стонало. Лилит еще чуть-чуть покачалась и легко спрыгнула на землю.

Мама уже выставила Зеркала. Брызги Света, попавшие между ними, не хотели уходить в НеПоймиЧто, и пытались найти хотя бы щелочку, чтобы выскользнуть из их плена.

Лилит стало жалко Брызог, — они совсем еще маленькие дочки Света, младше Лилит, — и она чуть-чуть отодвинула одно Зеркало. Отодвинула, — и — Ой! — ойкнула: между Зеркалами застряла Голова. То, что Голова не похожа на голову отца — это и ежу понятно. Причем тут еж, это не понятно уже и Лилит, хотя ей уже пять лет — пополудни.

— Вы — кто? — Спросила Лилит, настороженно выглядывая из-за Зеркала, — она еще ни разу не видела Головы, растущей прямо из земли.

Голова ее, пожалуй, не услышала, — из Межзеркалья редко, очень редко, — почти никогда, — выпадают звуки.

Тогда Лилит нагнулась к самому уху Головы:

— Не могли бы вы, уважаемая Голова, откатиться немножко в сторону, — а то Отец вернется, а проход закрыт.

Вместо этого сама Лилит очутилась в другом месте. Здравствуйте!, но в другом месте была та же Голова, только через нее бежала целая река. Скажите на милость, куда может бежать река через Голову?

— Ой, а у Вас в голове дыра. Прямо-таки, большая дыра, ужас, какая большая.

Лилит дважды обошла голову кругом и заглянула в дыру.

— Вот, видите, сквозняк. Так ведь недолго и простудиться.

Голова молчала. Наверное, она уже простудилась, — и под ней теперь болит горло?

Лилит вздохнула, — точно так же, как делает ее мама. В этом году так и не уродилась малина, а еще и пчелы не принесли меда. А еще в этом году, — Лилит задумалась, недолго, всего на пять минуточек, — чего же еще не было в этом году. Конечно, в этом году не было Нового года, — потому что какой Новый год без отца?

— А раз не было Нового года, то и Дня Рожденья не будет. — Опять вздохнула Лилит, жалуясь голове. — Где же найти хотя бы один единственный, такой нужный день, если года нет.

— Ой! Зачем же так дергаться? Это же не совсем больно. Вы же не хотите, чтобы шов получился некрасивым. И мама тогда скажет: «Ох, Лилит, Лилит. Какая же ты — неумеха! Я в твои годы уже делала то, делала это».

Лилит сделала последний стежок, и откусила нитку. Поток сразу же прекратился, но голова начала быстро разбухать. Разбухала-разбухала, — и разбухалась. От этого буха наверху с громким звоном бухнулось зеркало. И так вот всегда: если в одном месте бухнулось, то в другом — обязательно требухнухнется, и звон уж пойдет по всей Вселенной. Хорошо еще, прилетел Ветер, — и быстро вытащил ее наверх. И наверху Голова была разлопнутая, прямо такая разлопнутая, что ни в сказке сказать, а пером писать Лилит еще совсем не умеет. Умеет только радугандашами рисовать. Но Ветер — очень хороший друг: он поднатужился, напыжился, — и Голова снова набухла, напруденилась, или напружинилась? — Хихикнула Лилит. — И… приподнялась над землей.

Лилит аккуратно собрала осколки разбитого Зеркала, приговаривая:

— А не то побегут детки, и порежут свои ноженьки.

Она поискала, куда бы положить собранные стекла, — не нашла, — и выбросила их в распахнутое небо. — Хи-хи. Правда, красиво? Теперь это Волосы Вероники. Красивое будет созвездие.

— Будет? — Одновременно Удивились Голова и Ветер.

— Конечно, будет. Одним настоящим ведь сыт не будешь.

Лилит подозрительно присмотрелась к Голове:

— А, вы, чья такая будете?

— Лучника.- Подсказал Ветер, как всегда неожиданно снова появившийся с подветренной стороны. — Отправила бы ты его, Лилит, обратно, — как бы хлопот не набралось. Не в ладах они с Лукавым-то. Ох, не в ладах.

— Я бы отправила, да Зеркало-то осталось одно.- Задумалась Лилит.

— А мать где? Не туда ли ушла? — Тревожно крутнулся Ветер.

— Не знаю. Я встала, а ее нет. — Понурилась Лилит. — Хотя бы, кусочек зеркала остался.

— А что там, под Древом, блестит? Маленькое только. Придется ему его с собой забирать, иначе силы не хватит.

— Ой, а держать то чем Голова будет?

— Если есть живая Голова, значит, где-то должна быть живая рука. — Вполне резонно просвистел Ветер. — Эй, Лучник, покажи руки. Домой пора, а не то приползет Змей, — вмиг сожрет, — не подавится.

Рука, и в самом деле, появилась. Лилит вложила в нее осколок, развернула Голову так, чтобы Зеркала совпали, — и Голова начала пропадать. Только на появившемся вместо головы камне закипели несколько капель крови.

— Ох, Лилит, Лилит, — Послышался голос матери.

Глава третья

А ЗАВТРА НАЧАЛОСЬ УЖЕ ВЧЕРА

1.Суд

Претора. Г. Штан. Комплекс Высшего суда. 3017 приведенный Год.

— Нет, вы только посмотрите на него. Он еще и спит!

«Господи, что же он так визжит-то», — Сморщился Лучник от крика, взвившегося до невероятных высот, — только с большим воображением можно предположить, что это тот же голос, который только что убаюкивал. Но у голоса, похоже, были свои представления о высоте, потому что высота росла, а Ауралат еще только переходил к следующей стадии своего визга:

— А я неоднократно предупреждал об его опасности для Конфедерации. Но меня не захотели слушать. Но и теперь, когда на карту поставлена жизнь целого народа, его совсем, видите ли, не интересует их судьба. И я обязан обратить ваше внимание, что это еще и неуважение к самому Высшему Суду, который представляет все народы Конфедерации. И я категорически требую от Корна объяснения о своем поведении.

Честно говоря, Лучник внутренне обрадовался возможности, хоть, чуть-чуть поразмять кости, — и немедленно поднялся.

— Прошу прощения, если нарушу Регламент и субординации всех, к кому обращаюсь. Примите мои искренние извинения за то, что я задремал. Если кто-то сможет одолжить мне хотя бы одну таблетку стимулятора, то я постараюсь больше не засыпать.

— Обращаюсь к Высшему Суду. — Поднялся из-за соседнего стола Таррас. — Обращаю Ваше внимание на то, что подсудимому не дали возможности отдохнуть: привезли сюда прямо с только что прибывшего рейдера, который, между прочим, подвергся атаке уже в воздушном пространстве Преторы. Ему не было предоставлено ни времени для ознакомления с обвинением, ни времени поесть и привести себя в порядок.

— Это так? — Грозно нахмурив брови, спросил Верховный Судья Секретаря Суда.

— Да, Ваша Светлость. Никто не предполагал, что рейдер настолько опоздает. — И без того бледное лицо Секретаря, вообще, побелело. — Но меня заверили, что подсудимый готов к участию в суде.

— Со всем этим еще разберемся. Суд переносится на пять суток. — Провозгласил Верховный Судья. — Защита? Вам ясен вердикт? Обвинение? Вам ясен вердикт? Обвинение? Вам ясен вердикт?

— Ясен. Но я возражаю. Если суд отложится на пять суток, делегация с Вентра не попадает в режим Гиперпространства.

— Что ж? В таком случае придется процесс отложить на полгода, когда начнется новая Волна.

— Нет, нет. — Сразу сдался Ауралат. — Надеюсь, на процесс не понадобится больше пяти суток. И тогда мы успеваем.

— Снова отложить процесс никогда не поздно. — Усмехнулся Таррас.

— Принято. Процесс откладывается на пять суток. Прошу всех членов и кандидатов Суда не расходиться. У нас еще много более, — Председатель сделал упор на последнем слове, — важных дел.

Лучнику предоставили всю свободу пребывания в городе, но выезд за его пределы запрещен. Поэтому, как ни велико было желание сразу же помчаться в Претор, — увидеться с Сандой пока не «светило». Таррас тоже «хорош»: сунул в руки ключи, кредитку и карточку с адресом и улетел по своим делам. Воррн, вообще, не подошел. Но это и понятно, — общение подсудимого с членами Верховного Трибунала могут истолковать, как угодно.

«Берлога» Тарраса оказалась неподалеку от здания Суда. Таррас — частый гость в Суде, но доселе в качестве Обвинителя. Точнее, это была своего рода явочная квартира. Но это была квартира со всеми удобствами, разве что не было робототехники для приготовления пищи. Поэтому Лучник неторопливо привел себя в порядок, причем, под душем провел не меньше получаса. А, уж, после длительной водной процедуры ощутил зверский голод.

Найти подходящий ресторан в центре большого города — не проблема, были бы деньги. Но, увидев на Лучнике капитанскую форму, все, неизменно, направляли его только в два, очевидно, связанные чем-то с Космофлотом. Первый сразу не понравился внешним видом: висящая на одной петле дверь, поломанные перила изрядно обшарпанного крыльца говорили сами за себя. На многочисленных скамьях вдоль стены вповалку лежали пьяные матросы, всего скорее, морские, и несколько человек в рабочей форме Космофлота. Второй ресторан был намного приличнее, хотя Лучник понимал, что первое впечатление часто бывает обманчиво.

Как только Лучник вошел в дверь, к нему тут же бросился немолодой и, похоже, знающий себе цену, официант, (или, как их тут называют?). Лучник ощутил его цепкий оценивающий взгляд и коротким жестом показал «золотую» кредитку». Этого оказалось достаточно, чтобы учтивое внимание официанта стало весьма учтивым. В ресторане было не слишком много клиентов, поэтому сразу же нашелся свободный столик с весьма уютным расположением.

— Что угодно? — Официант не лебезил, но можно было понять, что любой заказ будет исполнен достаточно быстро.

— Я недавно с рейдера, поэтому голоден, как волк. — Говоря последние слова, Лучник увидел, как меняется лицо официанта.

— Разрешите вашу карточку?

— Пожалуйста.

После того, как карточка побывала в терминале оплаты, изменились не только лицо, но и поведение официанта. Он схватил трубку телефона и что-то громко скомандовал. Сразу же появились шустрые мальчишки с подносами.

— Какое вино желаете?

— На ваше усмотрение. Но в меру.

Вскоре появилось и вино. Пожелав приятного аппетита, официант наклонился и шепнул:

— Я тоже с Земли. Здесь уже пятнадцать лет. Кстати, здесь есть еще один Земляк. Вон за тем столиком.

Лучник оглянулся. Лицо земляка показалось подозрительно знакомым, но вспомнить его имя Лучник не смог.

Еда оказалась вкусной и питательной, вкусным было и вино, скорее, слабоалкогольный напиток. Торопиться некуда, поэтому Лучник, неторопливо небольшими глотками попивая его «нектар», осматривал помещение ресторана. Оно было довольно уютным, но то, что при входе показалось маленьким, на самом деле оказалось весьма большим. Только путем длительного наблюдения Лучник заметил, что по залу передвигаются большие и маленькие ширмы-стены, периодически меняющие геометрию зала. Легкая музыка, немногочисленные, никуда не спешащие посетители, ненавязчивые, но быстрые официанты, — «что еще человеку надо для счастливой жизни?».

Единственное, что тревожило, — «взгляд в затылок», но когда Лучник оборачивался, взгляд исчезал. Две девицы, что весело беседовали за столиком неподалеку? Возможно. Либо камеры, коих Лучник насчитал не менее десятка?

При уходе все тот же официант спросил, придет ли Лучник еще, и на какое время бронировать столик? Беседуя с официантом, Лучник все-таки успел засечь интерес тех девиц в его персоне. «Хлопотно это», — Усмехнулся он, сходя по излишне пологой лестнице.

Возвращаться в «берлогу» не хотелось. Он поймал себя на мысли, что так и не успел посмотреть Претор, хотя и строил на это ежедневные планы. Надо полагать, что Штан отличается от Претора, но какое-то представление об архитектуре планеты составить можно. В отличие от Претора, где весь комплекс Верховного Трибунала и Городская Управа располагались на окраине города, здесь Высший Суд и Городская Управа — в центре, Таможня и финансовые органы — в районе Космопорта, коммунальные службы — в противоположном конце города. Об этом сообщали красочные баннеры с красноречивыми схемами и рисунками. Об этом же говорил и гид из коммуникатора, после того, как Лучник ввел в его навигатор предполагаемый маршрут. Сам Центр города был практически свободен от мобилей. Правда, в ответ на его мысль гид сообщил, что здесь электромобильные и железнодорожные трассы располагаются под землей. И привычные глазу землянина улицы было трудно обозначить. Высотные дома до ста этажей высотой хаотично высились над зеленым массивом. Это Лучнику удалось увидеть со смотровой площадки на крыше одного из стоэтажных домов, которую настоятельно рекомендовал все тот же гид. Но при всей хаотичности застройки город, все равно, напоминал своеобразную пирамиду, своим основанием утопающую в зелени. Было ли это сделано планомерно, или так уж получилось, гид убедительного ответа не дал.

Выходя из лифта, вернувшего его на землю, Лучник нос к носу столкнулся с теми девицами из ресторана. Быстро отведенные в сторону глаза и деланный смех сразу насторожили его, поэтому все желание продолжения экскурсии мигом пропало. Но и торопиться с возвращением в «берлогу» он не стал. Необходимости в посещении немногочисленных магазинов у него не было, зато, имелось везде множество скамеек. Он понимал, что его «уловка — с бородой», и все же, надеялся отследить за собой слежку. Но больше девицы не обнаружились.

И он весьма неохотно вернулся в «берлогу». «Тоже мне берлога!», — усмехнулся он, входя в квартиру, — но именно так ее назвал Таррас, передавая ключи.

Он уже ознакомился с содержанием «местных» телеканалов, поэтому улегся в тишине на удобном диванчике, оперативно принявшем форму его тела. Никаких тревожных мыслей в голове не было, но, вместо вожделенного сна, пришли воспоминания о Драмине. Как-то там поживают Сибурн с «сотоварищи»? Но и этой мыслью не удалось отгородиться от горьких дум о Гитане, и непреходящей вины. Кое-что удалось уже осмыслить и переосмыслить, но, сколько еще таких жизненных загадок не поддаются расшифровке и поныне?

2. О чем грустим, корешок?

— А, вот ты где?! — И опять Сибурн появился как бы ниоткуда. Но Корн, привыкший уже, пожалуй, к его манере передвигаться, все равно, вздрогнул, что, естественно, не ускользнуло от глаз бывалого охотника.

Сибурн весело хохотнул, и легко вспрыгнул на свободное место рядом с Корном.

— И о чем мы грустим, Корешок? — Так его называет только Сибурн. Понятно, что Корешок — это и товарищ, и производное от Корна, но и Корн — тоже не настоящее: таково требование к десантникам — чтобы имя было звучным и кратким. Корн — это Корнеевский Егор Владимирович, 25 земных лет от роду, русский, в недавнем прошлом — летчик-истребитель, а теперь космодесантник, — (пока резервный). Вот с Сибурном — сложнее: фамилия его Хохлов. Но из-за событий в Украине, где убили его брата, он категорически отказался от Хохла. Он выбрал имя Сибурн, — так как родом из Сибири, а Н — это Николай. К тому же имя Сибурн ассоциировалось для него с именем Сигурн — именем главного героя некогда читанного исторического романа. В десант он попал на год раньше, притом, что подписался на новую жизнь годом позже. Только Корн попал сюда «кружным путем», а Сибурн прямым набором. Попал, скорее, из любопытства, а отправные точки, можно сказать, одни. Как и Егора, его на Земле ничто не держало. Наступивший новый кризис оставил без работы не его одного, а охотой не слишком прокормишься. И, когда ему сделали заманчивое предложение, он рискнул, и был принят сюда с первого раза. Не то, что Корн. Конечно, в любом случае, поступи предложение, он бы его принял. А, уж, когда на тебя объявлена охота, иного выбора нет.

Те дни были сплошным кошмаром.

Все началось с того, что мать, сестра и, конечно, Вероника отправились знакомиться с родителями Вероники. И это на Украину, охваченную безумием. Отговаривать было бесполезно, хотя сердце Егора разрывалось от предчувствий.

Так все и случилось. О том, что сестру и Веронику схватили «правосеки», сообщил своим родителям брат Вероники. Он сам чуть не сошел с ума, когда увидел, что творят с пленницами его «соратники».

Беда на этом не закончилась. Отец Вероники вместе с матерью Егора на «КамАЗе» помчались на базу «правосеков». Что там происходило, уже не узнать.

Освобождение сорвалось, когда по уходящей машине выстрелили из гранатомета. Машина съехала в кювет и перевернулась. Беглецов обезумевшие «укропы» добивали сначала ногами, потом из автоматов, а потом закинули тела в кузов и подожгли.

СБУ оказалась верна своему курсу: беглецы сами перевернулись, сами себя подожгли, и, вообще, это русские шпионы, и находились на территории Украины нелегально.

Егор и не помнит, кто дал точные координаты той базы, но горе требовало отмщения. И Егор отомстил. Семь минут лета над чужой территорией. НУРСы, легко вспарывающие беленые домики, Мечущиеся между разрывами люди. И мат в эфире, требующий немедленно вернуться.

Арестовать его не успели. Друзья, хорошо понимающие его горе, сделали все, чтобы он успел скрыться.

Егор только намного позднее задал себе в то время не пришедший на ум вопрос, как оказался в той глуши тот человек.

Но предложение Егора, почему-то, не слишком удивило. Ничто уже не держало его на Земле. Так он и оказался в затрапезного вида «тарелке», — контрабандистском, как потом оказалось, рейдере.

Корн, хоть и иронично внутренне, но заботу, а, точнее, дружбу принял безоговорочно. Тем более что публика в десанте довольно разношерстна: такое смешение национальностей в «одном стакане» трудно и представить, а здесь собрали — и «завязали в тугой узел», да так завязали, что не рыпнешься. «Покупатели» не слишком озаботились межнациональными отношениями среди кандидатов в десант, их больше волновали физические данные: десантник — расходный материал. И все свои земные проблемы достаточно настойчиво порекомендовали оставить на Земле. А все редкие вспышки вражды пресекались весьма решительно и радикально. К тому же каждодневные изнурительные тренировки отбили всякое желание выяснять, кто едва не начал Третью Мировую войну.

Егор уже знал, что именно его отмщение подняло «большую волну». Только активное вмешательство «инопланетного разума» позволило заблокировать все пусковые установки. И война, маховик которой уже начал раскручиваться, была задавлена в самом корне.

Но, если не рассказал до сих пор, то он и сейчас не был готов к исповеди. А грусть? Почему-то ее не было. То ли оттого, что дуща очерствела, то ли такова неосознанная защитная реакция. Потеряв голову, по волосам не плачут. Так учил отец. Про предчувствие крутых перемен тоже не скажешь. И не расскажешь про растерянность, связанную со снами, которые начали сниться с завидной регулярностью. Какая-то Лилит, ее мать, отец, какой-то Ветер, Древо Жизни? …. Из всего этого знакомо только созвездие Волосы Вероники, да и то, — постольку — поскольку. И, если бы не было отметин от этих снов, то все бы было, довольно-таки, любопытно. Всего лишь! Но, когда во сне ты порезал руку, а утром обнаруживаешь, что подушка в крови, а на руке, действительно, — порез на том самом месте, то тут стоит о многом задуматься.