Copyright © 2023 김이은 (Kim Yi-eun)

© Лукьянова Е., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Часть I

Глава 1

Академия

Никто не знал, что скрывается за этой дверью. Вплоть до того момента, когда эта дверь приоткрылась и позволила заглянуть внутрь.

* * *

Несмотря на начало весны, после захода солнца и с наступлением темноты на улице было довольно прохладно. Хан Соджон сошла с поезда на станции Ёнмун и встала ждать автобус. Жестяная табличка с проржавевшими краями, перенаправляющая пассажиров на старый автовокзал, поскрипывала на ветру.

Под вечер в автобусе сидели лишь Хан Соджон да заснувшая пожилая пара. На дороге к туристическому комплексу не было фонарей, и казалось, что весь мир поглотила тьма, кромешность которой нарушал лишь свет от фар автобуса. За окнами медленно проплывали пейзажи; когда автобус приближался к домам или придорожному кафе, тьма отступала, но лишь затем, чтобы в следующий момент снова поглотить все пространство.

Хан Соджон сошла на остановке у въезда на курорт. На абсолютно пустой парковке стоял информационный киоск с темными окнами; вдаль уходила дорога – по ней Хан Соджон и нужно было идти. По пути встречались кафе; по всей видимости, они рано закрывались – нигде не горел свет. На небе не было видно ни одной звезды, а в горном воздухе ощущалась сырость. Смутное чувство тревоги сдавливало грудь.

Курорт располагался на гребне горы Ёнмун, окруженный склонами. Конечно, мало кто добирался до него пешком; это было типичное место, куда люди ездили семьями или парами, чтобы приобрести счастливые воспоминания, – обычно для этого они могли воспользоваться шаттлом или приехать на машине. Место, чтобы показать всем, что ты чего-то стоишь, выкладывая в социальные сети фотографии на фоне отеля и в качестве признания получая сотни, даже тысячи лайков. Место, куда едут с легкой душой под звук двигателя, вдыхая аромат машинного масла и кедров, что, словно швейцары, выстроились с обеих сторон дороги, на которой нет следов ног, потому что никто не ходит по ней пешком…

Соджон же шла. Она подумывала о том, чтобы взять такси от станции, но решила не привлекать лишнего внимания.

«Солаз резорт энд гольф». Название курорта было выгравировано золотом на большой белой прямоугольной вывеске. Рядом примостилось изящное боярышниковое деревце. Боярышник только начинал распускаться. Когда весна вступит в свои права, его цветы окончательно распустятся под солнцем, и он словно станет белым пушистым облаком. Майские цветы. Кажется, в Европе каждый год 1 мая цветами боярышника украшают дома… Говорят, это символизирует счастье.

Хан Соджон подошла к отелю. Швейцар отворил ей тяжелую стеклянную дверь. Да, тот самый вроде как «шестизвездочный» отель… Просторное лобби было полностью отделано мрамором; величественные колонны, словно сделанные по образцам из древнегреческих храмов, провожали в зону отдыха. Винтовая лестница уходила на второй этаж, откуда открывался вид на лобби.

Потолок казался недосягаемо высок даже со второго этажа. Прямые лучи подсветки уходили ввысь, будто лучи естественного света, заполняя потолок и освещая пространство. Они тянулись сквозь окно, прерываясь у черной гладкой поверхности пруда, вырытого, вероятно, еще при закладывании отеля.

Смеющиеся люди, наслаждающиеся праздником жизни, сновали по территории курорта. Выражений их лиц нельзя было повторить, а на этот праздник жизни – попасть; для Соджон все это было лишь доказательством ее собственной плачевной ситуации.

Она немного побродила вокруг, а затем направилась к стойке регистрации.

– Я к Ким Гихону.

Мужчина с телефонной трубкой в руке на другом конце лобби обернулся к Соджон и, положив трубку, подошел к ней.

– Хан Соджон? – К жилетке мужчины был приколот бейджик с именем – Ким Гихон. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Ким Гихон быстро прошел по длинному, богато украшенному коридору и вышел прямо в сад. Хан Соджон, следуя за ним, в какой-то момент обнаружила, что прогулочная аллея в саду ведет к полю для гольфа. Мужчина молча направился к неосвещенному полю, и Хан Соджон ничего не оставалось, кроме как следовать за ним без лишних вопросов.

«И куда мы идем? Куда ни взглянешь, лишь темное поле, а вокруг – ни души…»

Хан Соджон обескураженно окинула взглядом поле: обширное и приведенное в идеальный порядок, но все равно отдающее какой-то неясной тревожностью… Она вздохнула, и белый пар, вырвавшийся изо рта, тут же растворился в темноте.

Когда они достигли конца поля, перед ними оказался плотный ряд кипарисов. Ким Гихон пролез между деревьев, словно пройдя сквозь стену.

– Мы пришли.

Хан Соджон последовала за ним, согнувшись, чтобы пролезть между переплетенными ветками деревьев; за ними она с удивлением обнаружила небольшой коридор, широкий ровно настолько, чтобы по нему мог пройти один-единственный человек, – туда они и проследовали.

Наконец шедший впереди Ким Гихон остановился; фонарик на его мобильном телефоне осветил железную дверь. Кто бы мог подумать, что в таком месте спрятан вход? Хан Соджон отчего-то стало не по себе…

Не раздумывая, Ким Гихон приложил большой палец к считывателю отпечатков на двери; дверь тут же отворилась с громким скрежетом. Он отпрянул назад, словно боялся, что его затянет внутрь. И этим как будто давал понять, что дверь эта открылась для Хан Соджон и лишь ей одной предстоит пройти сквозь нее. Интуиция подсказывала девушке, что лучше ей повернуть назад – но разве у нее был выбор? И она зашла внутрь. Дверь тут же захлопнулась за ней.

Длинный темный коридор со слабым освещением – вот и все, что она увидела. Как ни трясла и ни тянула ручку, все было без толку – дверь оставалась неприступна. Вероятно, открыть ее снова можно было только при помощи пин-кода, отпечатка пальца или чего-то в этом роде.

Что ж, если повернуть назад нельзя, то ничего не остается, кроме как идти вперед…

Она пошла по коридору заплетающимися ногами. Звук собственных шагов, гулко отдающихся эхом, пугал ее, чувство тревоги пронзало все ее существо. От холода стен становилось труднее дышать. Дыхание участилось. Все ее существо будто сжалось в одну крохотную точку, толкаемую неконтролируемой силой.

В конце коридора ждал лифт. На нем виднелась лишь кнопка «вниз».

Лифт, как ни странно, опускался бесшумно. Он остановился, когда, как ей показалось, снизился примерно на три этажа. Двери открылись. За ними оказалось еще одно помещение, и на этот раз оно выглядело как полноценная комната.

Первое, что увидела перед собой Хан Соджон, – над роскошной дверью висела табличка с надписью «Академия слуг», выполненной шрифтом в старинном стиле. Над ней виднелась черепица. Табличка явно была довольно выцветшей и много повидавшей на своем веку.

Стены и пол были покрыты хорошим дорогим деревом, но там и тут на покрытии виднелись вмятины и потертости, словно на полу в коридоре старой школы. Пол издал поскрипывающий звук, стоило Хан Соджон ступить на него. Такой звук мог издавать только пол в старых, даже древних домах – как будто Соджон ступила в место, переместившееся на сто лет назад.

Очередная дверь. Хан Соджон открыла ее и прошла внутрь.

И снова двери вокруг. На одной из них, слева, висела табличка «Охрана», справа – «Врачебный кабинет», а впереди виднелась деревянная двустворчатая дверь – она была закрыта.

– Хан Соджон? – раздался голос из комнаты охраны.

Приглядевшись, она поняла, что эта комната была похожа на любой пост охраны на первых этажах бизнес-центров и жилых комплексов. Двое мужчин неотрывно смотрели на заполнившие всю стену бесчисленные экраны, передающие видео с камер наблюдения.

Она лишь кивнула, и тогда мужчина осмотрел ее личные вещи. Вещей-то, собственно, почти и не было: в небольшом рюкзаке уместились несколько сменных пар нижнего белья, зубная щетка с пастой да пара книжек. Девушка не знала, что брать с собой, и положила в рюкзак то, что пришло ей на память.

– Мобильный телефон будет храниться у нас. Мы вернем его при выпуске.

Прежде чем Хан Соджон успела на это что-то ответить, мужчина вернул ей рюкзак и вызвал кого-то, нажав на кнопку на двери.

– Проходите сюда.

Из врачебного кабинета вышла женщина средних лет в медицинском халате и поприветствовала девушку. На ее груди виднелся бейджик с надписью «Врач Ли Чжонсим».

Внутри кабинета оказались – в который раз – новые отдельные комнаты: для консультаций, смотровая и операционная. Волосы вставали дыбом от одной лишь мысли о том, что здесь, в подземелье, о существовании которого мало кому, скорее всего, известно, имеется и операционная…

– По образованию я гинеколог, но могу делать любые операции. Если во время учебы что случится, нелегко будет добраться до больницы во внешнем мире, так что ничего не поделаешь.

Ли Чжонсим проследила за взглядом Хан Соджон, прикованным к двери операционной, и улыбнулась.

– Ну что, приступим? Мне нужно убедиться, нет ли веских оснований для отмены зачисления в Академию. Снимайте одежду, – сказала она, проведя Соджон в комнату для консультаций.

Девушка замешкалась.

– Снять… всю одежду?

Ли Чжонсим лишь кивнула, беззвучно подгоняя Соджон. «Зачем мне раздеваться догола?» Догадываясь, что такие вопросы здесь не задают, она сняла с себя всю одежду. Девушку сковало от одного осознания того, что ее обнаженное тело кто-то пристально разглядывает.

– Что ж, никаких следов самоповреждения… Видите ли, иногда бывают следы попыток самоубийства – порезы на запястьях или от веревки на шее. Тогда, понятно, никакой речи о зачислении в нашу Академию уже не идет.

Ли Чжонсим измерила тело Хан Соджон, записав результаты в тетрадь учета.

– Так, узкая талия, средний бюст… Бедра немного недоразвиты… Вес примерно соответствует норме, но будет лучше, если вы немного похудеете. – Она положила тетрадь на стол и протянула Соджон хлопковый халат. – У вас особенно красивые ключицы и линия плеч. Имейте это в виду.

Почему это нужно иметь в виду, она не объяснила.

Далее последовал комплексный осмотр, включавший в себя рентген, анализ крови и многие другие процедуры, обычно включенные в стандартную диспансеризацию.

– Зачем все эти анализы? – спросила Хан Соджон, выходя из смотровой.

– Чтобы сразу отсеять тех, у кого есть какие-то проблемы со здоровьем. Академии невыгодно, если во время учебы или после выпуска кто-нибудь заболеет и умрет. – И Ли Чжонсим рассмеялась.

Вот оно что – сразу проверяют, ценный ли продукт, без дефектов ли…

– Результаты тестов придут только через день, а без них в Академию вас не примут, так что сегодня переночуете здесь.

Комната, куда Ли Чжонсим проводила Соджон, напоминала одновременно и больничную палату, и камеру одиночного заключения: узкая металлическая кровать, какие раньше использовали в больницах, тумбочка с кувшином воды и стаканом, отдельный узкий туалет. Дверь, ведущую в комнату, можно было легко открыть изнутри, да и снаружи она не запиралась на замок, но что-то подсказывало, что лучше не выходить из этой комнаты без разрешения. Стоило только зайти в это мрачное помещение, Соджон охватило непонятное чувство страха. Не попала ли она в странную религиозную секту, а то и, того хуже, в преступную организацию, тайно расположившуюся в подземелье?

Хан Соджон выключила свет, чтобы попытаться заснуть и отогнать тревожные мысли. Комнату поглотила кромешная тьма – и вместе с ней, словно бесконечно разрастающийся живой организм, пространство заполнили страх и тревожность. Казалось, что-то пошло не так, где-то она оступилась, свернула не туда. Если здесь, в подземелье, с ней что-то случится, об этом не узнает ни одна живая душа, как будто ее и вовсе никогда не существовало. От этой мысли дыхание участилось, защемило в груди.

Соджон свернулась калачиком, накрывшись с головой одеялом, стараясь дышать как можно тише. Вскоре она забылась беспокойным сном, но даже в нем ей не давали покоя сцены из ее прошлого.

Простирающийся вдаль морской берег. Голубое и чистое небо в цвет морю. Плеск волн, разбивающихся о вздымающиеся скалы. Прекрасный пейзаж – на эту волшебную голубизну можно было смотреть вечно, она словно окрашивала все мысли и воспоминания в голубой. И – дрожащая от страха Хан Соджон посреди этого пейзажа.

Это все из-за Ким Хёнсу, владельца фирмы, где она работала. В тот день они вместе приехали в командировку на побережье острова Коджедо. Она посмотрела на Ким Хёнсу. Тот лежал неподвижно, а из его головы шла кровь, растекаясь под плечами по дну корабля. Из его горла вырывались сдавленные кашляющие звуки. Как же все так могло обернуться!..

Рядом с дрожащей Соджон стоял Ли Джинук. Ее приятель со школьных времен, он примчался к ней, как только услышал, что произошло.

– Посмотри на меня, Хан Соджон. Посмотри на меня, говорю! – Ли Джинук тряс ее, схватив за плечи. – Слушай меня внимательно…

Она посмотрела на него затуманенным взглядом. Девушка до сих пор оставалась в сознании только благодаря инстинкту самосохранения, который призывал ее бежать оттуда. Ли Джинук понял это по ее взгляду. Он протянул ей визитную карточку со словами: «Тут я со всем разберусь. А ты возьми эту визитку и спрячься в месте, указанном на ней. Я приду за тобой».

Надпись на карточке гласила «Солаз резорт энд гольф», а под ней стояло то самое имя – Ким Гихон.

Во сне Хан Соджон крепко сжала в руке белый маленький клочок бумаги, словно он был ее единственной надеждой на спасение, спасительной ниточкой. «Солаз». В переводе с испанского означает «утешение». Утешение… Хан Соджон, будто желая распробовать звуки этого слова, повторила его с таким отчаянием, словно читала молитву. Господи, спаси и сохрани… Хан Соджон не верила в Бога. И не могла отчетливо расслышать собственные слова во сне.

* * *

Трудно было угадать, который час. Окон в комнате не было – сплошная темнота, куда ни глянь. Хан Соджон включила свет и посмотрела на часы – было позднее утро.

Усталость распространялась как яд и отдавалась пульсациями по всему телу. Девушка будто все еще окончательно не проснулась. Она с недоумением оглядела комнату – и только тогда вспомнила, что находится в палате лазарета Академии слуг.

Не успела она прийти в себя, как услышала стук в дверь. Дверь тут же открыли, не дожидаясь приглашения войти. Это была Ли Чжонсим.

– Видать, хорошо спала! Обычно все, кто проводит ночь в этой комнате, страдают бессонницей… Ну что ж, теперь можно приступить к процедуре зачисления.

Похоже, осмотр не выявил никаких серьезных проблем. Одно препятствие преодолено. Хан Соджон встала и на скорую руку собрала волосы в хвост. Глубоко вздохнув, выпрямила спину, словно желая прогнать остатки сна.

– Иди в преподавательскую, найди надзирательницу.

– Надзирательницу?

– Ну да. Заместителя ректора. – Ли Чжонсим мягко улыбнулась и вышла из комнаты.

Хан Соджон вышла из лазарета и снова оказалась перед вчерашней дверью. Ее можно было открыть, одновременно схватившись за ручки створок двумя руками. Хан Соджон постоянно оказывалась перед разными дверьми. И все они казались ей труднопреодолимыми стенами – может, из-за ситуации, в которой она оказалась… Входя в очередную дверь, девушка думала, что избегает очередной западни. А может, наоборот, она все глубже и глубже увязает? За каждой дверью ее взору открывались невиданные прежде вещи. Хан Соджон взялась за ручки двери и почувствовала, что ее руки дрожат.

Помедлив немного, она отворила дверь.

От неожиданности у нее открылся рот. Ее взору предстал ошеломительный вид. Кто бы мог подумать, что где-то под землей может существовать такое место! Тут, должно быть, живут миллиардеры…

Открывшийся ее взору зал был просторным и напоминал гостиную открытой планировки в пентхаусе. Вдоль стен были установлены диваны с журнальными столиками. С первого взгляда было понятно, что это элитная мебель. Мягкие удобные диваны с обивкой из высококачественной кожи выглядели словно работа успешного начинающего дизайнера. Интерьер в целом напоминал о только что открывшемся шикарном отеле. Она никогда не бывала в таком, но атмосфера в этом месте говорила сама за себя.

– Ах!..

В этот раз у нее непроизвольно вырвался возглас восхищения. Потолок зала уходил на многие метры ввысь – как раз на высоту, с которой она спустилась на лифте. Здесь все было еще более роскошно, чем во вчерашнем лобби. Из прекрасных стеклянных люстр изливался мягкий свет, освещая все пространство. Это помещение нельзя было охватить взором за один раз – нет, оно само охватывало и засасывало в себя.

Помещение было круглым; в центре располагалось что-то вроде гостиной внутри гостиной. Первой бросалась в глаза мраморная барная стойка. Винный шкаф был заполнен элитными винами, а в стеклянном шкафу за стойкой словно опытной рукой эксперта были расставлены в ряд бутылки виски. В держателе над баром поблескивали винные бокалы и бокалы для коктейлей. Такое место отлично подошло бы для вечеринки людей из высших слоев общества. Барные стулья фиолетового цвета, расставленные перед стойкой, тоже выглядели утонченно, под стать общей атмосфере.

У бара стоял величественный рояль и размещалось несколько кофемашин, как в настоящей кофейне; Хан Соджон даже как будто могла почувствовать пряный аромат кофе. Чуть поодаль стоял высокий и широкий книжный шкаф. Хан Соджон окинула его взглядом и заметила, что все книги вроде как про секреты успеха богатых людей; впрочем, изредка можно было увидеть и классические произведения мировой литературы. У полок стоял небольшой стол с табличкой «Книга месяца». Книгой этого месяца был «Государь» Макиавелли.

На другом конце зала был установлен грандиозный скульптурный фонтан. Две руки с раскрытыми ладонями, сходившиеся у запястий и будто что-то поддерживающие на манер атлантов; этим чем-то оказался распустившийся цветок – из его центра мощно била струя воды. Композицию завершали грандиозные колонны. Это было зрелище, с которым не мог сравниться даже «шестизвездочный» курорт «Солаз».

И тут ее взгляд упал на это.

Фасад над дверью был увенчан гербом, напоминавшим скульптурную композицию фонтана. В овальной рамке – те же две руки, сходящиеся у запястий и держащие цветок на широко раскрытых ладонях. Цветок с пятью лепестками выглядел знакомым, словно девушка где-то уже его видела. Под гербом красовался девиз Академии:

Войдя слугой, стань хозяином

Останется только один

Буквы девиза, как и герб, значительно подстерлись, не пощаженные временем. Эта обветшалая надпись совершенно не вписывалась в обстановку, где все было абсолютно новым и высшего класса. И, может, из-за этого несоответствия надпись и притягивала взгляд.

Хан Соджон еще раз прочитала про себя девиз. Только один сможет выдержать все испытания и попасть в семью из высшего общества, а потом и вовсе стать там хозяином? Это они имеют в виду? По спине пробежал холодок. Хан Соджон побледнела и замерла на несколько мгновений. И тут вспомнила: точно, преподавательская. Надзирательница!

Она еще раз оглянулась вокруг и поняла, что вокруг нет ни души: пораженная величием зала, Соджон даже сначала не обратила на это внимание. И правда, вокруг царила тишина; слышался лишь плеск воды, бившей из фонтана. В таком месте – и никого… Это же Академия, где же ученики?

Кому угодно стало бы не по себе, очутись он один в таком огромном незнакомом месте в почти сплошной тишине, и Соджон не стала исключением. Что же делать? Пройти дальше? Она силой воли подавила желание повернуть назад, закрыв за собой дверь, – и направилась внутрь зала.

Дин-дон.

Девушка услышала звон. Не звонок, а звон, словно кто-то тянул чугунный язык, и тот гулко ударялся о стенки колокола. Звуки доносились из динамиков со всех сторон. И тут же зал заполнили ученики, волной выплеснувшись из коридоров, ведущих из зала во внутренние помещения.

Ученики? Да, при взгляде на них можно было точно сказать – эти люди были учениками, хотя бы потому, что носили форму Академии. Черные жакеты и черные юбки с белой окантовкой. Среди учеников были и парни – в черных брюках и черных пиджаках, застегнутых до самого горла. Одежда была похожа на школьную форму давних времен.

Ученики расселись на диванах; они выглядели расслабленно и непринужденно, будто находились в гостиной собственного дома. Хан Соджон наблюдала за ними, затаив дыхание. «Раз меня зачислили, я тоже скоро смогу надеть эту форму и сидеть там вместе с ними?..» Все это время ее не отпускало какое-то непонятное чувство тревоги, но увидев этих учеников, она немного расслабилась. Может, не так уж тут и плохо?

– Простите, где здесь преподавательская? – спросила Хан Соджон, остановив одну девушку.

– О, ты из дополнительного набора, верно? – спросила та вместо ответа. На груди девушки был прикреплен бейджик – «Кан Юджин». – Судя по всему, я тебя старше, поэтому сразу перейду на «ты». – Голос Кан Юджин был громким и звучным. – Преподавательская вон там.

Кан Юджин повела ее через зал по направлению к коридору, который, в свою очередь, уходил в две стороны; Кан Юджин двинулась направо. Дойдя до двери с табличкой «Преподавательская», она развернулась, помахала рукой – «До встречи!» – и быстро зашагала обратно.

И снова Соджон стояла перед дверью. Внезапно ей пришла в голову мысль, что вся жизнь – это бесконечный выбор перед разными дверями: открыть эту дверь или нет – и судьба может поменяться в зависимости от того, какой выбор ты в итоге сделаешь… Раздвижная дверь отодвинулась в сторону с негромким скрежетом.

Девушка ожидала увидеть преподавательскую, какие сохранились в старых школах: столы, выстроенные по периметру железные шкафчики, ученик, склонивший голову перед отчитывающим его преподавателем… Но это место было совсем не таким, как она себе представляла. Преподавательская больше напоминала современный офис компаний вроде «Гугл» или «Эппл», где поощряется креативность и независимое мышление сотрудников. Там и тут были расставлены диваны в светлых тонах. Атмосфера больше напоминала кафе, в том числе и благодаря фоновой музыке – последнему поп-хиту. Да, точно, словно современный офис международной компании…

Хан Соджон подошла к женщине, которая стояла к ней спиной и что-то увлеченно записывала, слегка покачиваясь в такт музыке.

– Извините, где я могу найти надзирательницу?

Женщина обернулась: она была одета в традиционную корейскую одежду – белую кофту и черную юбку, словно национальная героиня Ю Гвансун[1] на общеизвестной фотографии. Судя по всему, это была преподавательница: теперь-то Хан Соджон могла догадаться, кто есть кто в этой Академии.

– Тебе туда, – преподавательница кивком указала вглубь комнаты, куда Хан Соджон нерешительно направилась.

– Хан Соджон? – Ее встретила женщина, на груди которой красовался бейджик «Надзирательница Сон Гёнхи». На вид ей было около пятидесяти; она выглядела так, словно была исполнительным директором крупной фирмы, улыбаясь легко и непринужденно. – Пожалуйста, садитесь сюда. – Указала на один из бархатных диванов насыщенного синего цвета. – Поздравляю с поступлением.

Положив на стол несколько документов, надзирательница села напротив. Хан Соджон застенчиво кивнула в ответ: она пока не была уверена, стоит ли поздравлений ее приход сюда.

– Цель основания Академии, ценности и система управления… Хм… Думаю, все это можно пропустить. Ваш путь сюда был нелегок, верно? Это у всех так. Обычно люди приходят к нам в тот момент, когда думают, что их жизнь окончена. Почему? Все просто: все хотят избавиться от безнадежного прошлого и начать новую жизнь. И приходят сюда за надеждой на новую, лучшую жизнь…

Все эти ученики со счастливыми лицами, которых она видела в зале, – это у них-то все нелегко?

– Видели наш девиз? «Войдя слугой, стань хозяином». Это единственная цель здесь.

– Но как слуга может стать хозяином? – Вопрос вырвался непроизвольно.

– Если будете задавать правильные вопросы, то, считайте, половина проблемы уже решена.

Сон Гёнхи пристально посмотрела на Соджон. Она поняла, что та заинтересовалась Академией.

– Здесь вы получите первоклассное образование; после выпуска сможете войти в семью владельца одной из крупных корпораций, выйти за него замуж – так и станете хозяйкой. Я не говорю о тех, кто родился с серебряной ложкой во рту, но для наших учеников это единственный способ поменять свою жизнь. Сейчас у нас пять целей и, соответственно, пять классов – в каждом по десять учеников. А выпуститься в каждом классе сможет только один.

В голове у Соджон роилось слишком много вопросов, поэтому она слушала молча. «А если я этого не хочу? Войти в семью главы корпорации, соблазнить его и выйти за него замуж? А если “цель” меня не захочет? И если выпуститься может только один, что будет с остальными девятью?»

– У вас, наверное, много вопросов? – спросила Сон Гёнхи.

– Да.

– Вы всё узнаете со временем. Но если не согласиться с нашим девизом, поступление невозможно. – Сон Гёнхи выжидательно посмотрела на Соджон: решай, мол, свою судьбу прямо сейчас. Принять девиз Академии и поступить или отказаться и не стать ученицей здесь.

Девушка подумала о том, что будет, если она откажется. Ей придется покинуть это место. Но куда же ей тогда идти? Вернуться в съемную квартиру? Ни за что, там ее уже точно поджидает полиция. А что стало с Ким Хёнсу? В любом случае, куда бы она ни пошла, ей придется вечно скрываться и быть в бегах. Нет, ей нигде не скрыться – ее обязательно поймают. Соджон отчетливо представила, как будет развиваться ситуация, покинь она это место.

А здесь она будет в безопасности – по крайней мере, в этом ее заверил Ли Джинук. Девушка снова вспомнила прекрасный зал и счастливые лица учеников. Само существование этой Академии – секрет, так что никто из внешнего мира не должен о ней знать. Это место вне законов внешнего мира.

Наконец она решилась.

– Я согласна.

– Прекрасно. Тогда желаю успешной учебы и скорейшего выпуска. – Сон Гёнхи протянула ей документ. – Это правила нашей Академии.

Правила гласили:

1. Соблюдать указания ректора и преподавателей.

2. Запрещается поведение, угрожающее безопасности Академии.

3. Никаких беспорядков в Академии.

4. Ни при каких обстоятельствах не оставлять никаких следов на лице.

5. Любой, кто покинет территорию Академии без разрешения, будет наказан; вид наказания определяется Академией.

– Если вы нарушите правила, то получите штрафные баллы; большое количество баллов препятствует выпуску, так что будьте осторожны. Вот, подпишите клятву.

Сон Гёнхи протянула еще один документ.

1. Я ни при каких обстоятельствах не стану упоминать о существовании Академии и буду держать в тайне все, что происходит в ее стенах.

2. Я приму любое наказание, если по моей вине произойдет несчастный случай или будет поставлено под угрозу существование Академии.

3. Я не буду высказывать никаких возражений по поводу содержания образовательной программы и системы управления Академией.

4. Я согласна на немедленное исключение из Академии при нарушении любого из пунктов данной клятвы и готова принять любое наказание, вплоть до смертельного.

Подписать эту клятву было все равно что подписать отказ от телесной неприкосновенности. Хан Соджон засомневалась. Сон Гёнхи заметила ее колебания и напомнила, что та все еще может отказаться. На ее лице едва заметно проявилась ухмылка, словно она насмехалась над Соджон: чего колебаться, как будто у тебя есть выбор…

Соджон поняла, что Академии все о ней известно. Не только ее судьба, но и судьба всех учеников в руках Академии. И даже после выпуска, вероятно, придется жить всю жизнь по ее указке. Вероятно, и финансирование осуществляется за счет выпускников, удачно вошедших в богатые семьи… Что ж, ясно. И такое отношение надзирательницы было вполне объяснимо – у Хан Соджон действительно не было выбора; в конце концов она подписала клятву.

– Прекрасно. Теперь, когда ты официально зачислена в ряды наших учеников, мы будем и относиться к тебе соответственно. – И действительно, тон надзирательницы резко изменился, стоило Соджон подписать клятву.

Она встала, и Хан Соджон последовала за ней. Надзирательница сказала, что проводит ее до общежития: на этот раз там, где коридор расходился в две стороны, они свернули налево.

– Справа – преподавательский корпус, слева – общежитие.

Мимо прошла группа учеников; при виде надзирательницы они склонили головы в знак приветствия.

– Мы принимаем и учеников мужского пола – идем в ногу со временем. В последнее время ведь много корпораций, во главе которых стоят женщины. Те, что раньше были хранительницами домашнего очага, сейчас управляют бизнесом – такое нынче время.

– Неужели брак – это единственный способ превратиться из слуги в хозяина? Нет ли какого другого способа? – Мысль о том, чтобы получать специальное образование только чтобы выйти замуж за какого-то абстрактного владельца корпорации, была нелепой. Целыми днями практиковаться в соблазнении мужчин, а может, и того хуже – учиться фехтованию – или что-то в этом роде…

– Можно подумать, что нынешние владельцы корпораций прогрессивны, но это не так – они довольно старомодны и консервативны. Они могут открыться только членам собственной семьи, все остальные для них – враги и чужаки. Поэтому хозяином чужаку не стать; единственный путь – войти в семью.

Крыло общежития представляло собой двухэтажное здание. Двери располагались близко друг к другу, из-за чего оно походило больше на жилье для бедных студентов.

– Раньше наши «цели» – вторые поколения владельцев корпораций – были менее проницательны, их было легко завлечь и соблазнить. Но в то же время, если кто-то в семье узнавал об этой схеме, чужаков обычно выгоняли, оставляя их практически без гроша. Если они успевали родить ребенка, то и ребенка отбирали. Такие случаи были далеко не редкостью. Вот почему появилась необходимость в нашей Академии. Здесь мы помогаем развить навыки, которые могут пригодиться в этом деле и станут вашей силой. Сейчас появляется все больше новых многообещающих корпораций, и теперь наши «цели» – зачастую не второе поколение, а непосредственно основатели этих новых корпораций.

Сон Гёнхи остановилась перед дверью с номером 3.

– Это твоя комната. Сегодня занятия уже закончились – по субботам они проводятся только в первой половине дня, – так что ты будешь посещать занятия начиная с понедельника; всю остальную информацию касательно местного распорядка сможешь увидеть в комнате. И удачи!

На этом Сон Гёнхи оставила Соджон и направилась обратно, а девушка зашла в комнату. На стене она снова увидела знакомый девиз.

Войдя слугой, стань хозяином

Останется только один

Под ним висела мотивационная надпись:

Мир строится не гигантами-Голиафами, а подобными Давиду.

Гений может прийти к успеху, вложив в самосовершенствование десять тысяч часов.

Но ты не гений – и, зная это, ты смеешь думать о сне?

И правда, похоже на жилье, где студенты обычно сосредотачиваются на учебе и только учебе – такой посыл исходил от этой надписи. Да и из мебели была лишь односпальная кровать, стол в углу да узехонький шкаф. Туалет, судя по всему, был общим.

Такая обстановка резко контрастировала со всем увиденным в этой Академии – прекрасным роскошным залом и светлой просторной преподавательской, как будто они символизировали два полюса – серую реальность и идеальный мир.

В шкафу висела форма, лежали несколько комплектов повседневной одежды, нижнего белья и две пары носков. На столе находились, судя по всему, учебники, различные канцелярские принадлежности и расписание. Английский, история, физкультура, танцы, музыка, уроки красоты, второй иностранный язык, домашнее хозяйство, практика, дебаты, симуляции, бизнес-психология… Сколько уж лет прошло, как она закончила школу, – и вот опять перед ней как будто знакомое школьное расписание!

– Неплохой набор, а? – спросил кто-то, открыв дверь в комнату. Это была Кан Юджин. – Тут комнаты не запираются на замок. Мало ли что может случиться… – Она улыбнулась и постучала в дверь. – Можно войти? – И тут же вошла, не дождавшись ответа, присев на край кровати – больше было и некуда. – Я Кан Юджин. Мне двадцать шесть. А тебе?

– Хан Соджон. Двадцать четыре.

– Ну-ка, посмотрим-ка на тебя… – Кан Юджин встала и осмотрела Хан Соджон со всех сторон. – М-да, подходишь по всем условиям, – заключила она и рассмеялась. Что такое могло вызвать ее смех?

– Видишь ли, при поступлении кандидаты проходят отбор…

Хан Соджон слышала об этом впервые. По словам Кан Юджин, Академия слуг придерживалась принципов чистоты крови. Потому что их придерживались главы корпораций. Оба родителя должны были быть чистокровными корейцами. Гомосексуальная ориентация также была поводом для отказа в зачислении. И то, что она уже слышала от Ли Чжонсим, – никаких повреждений на запястьях или шее, следов попыток свести счеты с жизнью. Конечно, еще одно условие – интеллект. Все ученики Академии в свое время были отличниками и первыми по оценкам чуть ли не на всю страну.

– Последнее – и, наверное, самое важное: сюда не берут чересчур красивых. Такие не станут хозяевами – скорее красивыми куклами, трофеями. – При этих словах она снова захихикала, глядя на Соджон. – Поэтому ты как раз подходишь.

Кан Юджин смеялась часто. Соджон не могла оторвать взгляд от ее смеющегося лица – как будто впервые слышала звуки смеха. Тело, словно скованное цепями от напряжения, трясущиеся зрачки, не способные поймать фокус, как у кролика перед удавом, – таким было ее состояние в последние часы. Но этот звонкий смех заставил ее расслабиться – он был словно лучи весеннего солнышка, растопившие ледяную корку страха и тревоги. Для нее это стало источником утешения в этом странном незнакомом месте. «Я тоже скоро смогу так беззаботно смеяться, избавившись от страхов перед будущим и обретя надежду…»

– Пошли обедать!

Все еще витая в этих мыслях, Хан Соджон последовала за Кан Юджин. Как только они уселись в столовой, новая подруга оживилась и, словно заведенная, начала выкладывать про Академию все, что знала сама:

– Знаешь, все ученики здесь прошли через многое – вплоть до того, что поставили свою жизнь на кон, очутившись здесь. Все жили в бедности, но были умны и талантливы: амбиции у таких большие, да только средств на их реализацию нет…

Новый семестр в Академии уже начался неделю назад. Всего было зачислено 50 учеников, по 10 в каждом классе. Получается, то, что Кан Юджин сразу угадала в Соджон ученицу из дополнительного набора, могло значить только одно: она пришла на место другой ученицы. Что же случилось с ее предшественницей? По словам Кан Юджин, медицинское обследование той ученицы выявило одну проблему… У девушки было никому не известное заболевание – нейрофиброматоз. По всему ее телу проявилась пигментация – пятна светло-кофейного цвета, потом разросшиеся в опухоли по всему телу. Такие опухоли могли возникнуть в любом месте скопления нервов и в итоге привести к деформации лица, потере зрения, а в худшем случае – и к смерти. Разумеется, она была отчислена. Девушка умоляла позволить ей остаться в Академии – но дверь неумолимо закрылась перед ней. Ей было некуда идти.

До поступления в Академию она постоянно убегала от кредиторов и коллекторов – попадись она им в руки, это означало бы верную смерть. Лучше уж самой уйти из этого мира, чем насильно, – вероятно, так она думала, темной ночью собираясь спрыгнуть с моста в воды реки Ханган. И буквально в последний момент кто-то схватил ее за руку – какой-то незнакомый мужчина. «Если я скажу, что дам вам последний шанс перед смертью, захотите ли вы им воспользоваться?» Тогда ей показалось, что этот человек сумасшедший, – но он рассказал ей об Академии слуг. Академия слуг… Неужели в мире существует такое место? Девушка посмотрела на мужчину с недоверием; но в то же время она знала, что у нее нет другого выбора, и в итоге пошла за ним.

«И куда мне прикажете теперь идти?!» Она кричала, рыдала и умоляла, но никто не стал выслушивать ее слезные просьбы и угрозы. Денег на лечение нейрофиброматоза у нее, разумеется, не было. Ее ожидала смерть от рук кредиторов – она поняла, что это тупик, и в ту же ночь повесилась. А ее место – и комнату, где она раньше жила, – заняла Соджон…

Кан Юджин закончила эту страшную историю и вздохнула.

– Ну, в этом плане я ничем от нее не отличаюсь – так же загнана в угол… – Впрочем, при этом она не стала распространяться на тему того, как сама здесь оказалась. – Я пробуду здесь несколько месяцев, а потом обязательно выберусь! Чего бы мне это ни стоило.

В подробностях рассказывает истории других учеников, а как речь заходит про нее саму – замолкает… Одно из двух: или ее историю никто не должен знать, или же она боится открыться другим. Судя по ее поведению, скорее всего, причиной было первое. Впрочем, какая Соджон разница… Гораздо важнее то, каким образом Кан Юджин может ей пригодиться – стать для Соджон источником информации в этой Академии, таившей немало секретов. Жизнь научила ее: чтобы выжить, необходимо обязательно иметь везде свои источники.

Столовая выглядела как изысканный ресторан. Соджон ожидала увидеть что-то вроде обычной школьной столовки – столы на шесть человек, выстроенные в ряд, ученики, по очереди набирающие еду себе на подносы… Но и на этот раз то, что она увидела, поразило ее воображение. Большие круглые столы, как в банкетном зале, вокруг них – мягкие стулья с бархатной обивкой. Судя по обстановке, еда здесь должна быть вкусной.

Стоило ей сесть за стол, как к ней подошла сотрудница в форме горничной с подносом в руках. Меню было словно из традиционного корейского ресторана со множеством закусок: овощной салат с соусом юдзу[2], различные виды кимчхи, абалон[3] на гриле с маслом, тушеные ребрышки с кедровыми орешками, рис и рагу из морепродуктов… У Соджон потекли слюнки при виде этого изобилия. А ведь и правда, она не ела ничего больше суток – и только сейчас осознала, что страшно проголодалась. До этого слишком нервничала, и голова ее была занята другими мыслями, – но стоило увидеть это гастрономическое разнообразие, как Соджон почувствовала урчание в желудке. Она все-таки живой человек: несмотря на постоянную тревогу, в том числе и от того, что она оказалась в этом странном и непонятном месте, в незнакомом учебном заведении, стоило увидеть эту еду, инстинкты взяли верх, и утоление голода превратилось в самую насущную проблему.

Ученики, за неделю с начала занятий уже освоившиеся в этой обстановке, неторопливо смаковали обед. Хан Соджон же, наоборот, набросилась на пищу как изголодавшая бездомная кошка. Сначала она просто запихивала ее себе в рот без разбору, и лишь несколько насытившись, смогла по достоинству оценить ее вкус. Кан Юджин фыркнула, наблюдая за тем, как ее новая знакомая спешно набивает рот. Хан Соджон решила во что бы то ни стало подружиться с Кан Юджин. Это точно поможет ей побыстрее освоиться в Академии.

Как раз в тот момент, когда она поняла, что наелась, откуда-то послышались крики и ругань:

– Ах ты, тварь! У тебя что, рот вообще не закрывается? Базар не фильтруешь?

– Ты первая меня довела!

В трех столах от них разразилась перепалка: две девушки встали и, со злостью глядя друг на друга, выкрикивали оскорбления.

– А, эти две из класса Янкиз… – Соджон вопросительно посмотрела на Юджин. – «Цель» учеников их класса – глава биотехнологической компании, при этом дикий фанат бейсбола[4]… Кстати, наш класс – Лэсси.

– Что это значит?..

– Это кличка колли нашей «цели». Потом расскажу. А то пропустим все самое интересное!

Хан Соджон же, наоборот, больше было интересно узнать об Академии, А Юджин лишь раззадорила ее, бросив обрывок информации и тут же переключив внимание на какую-то девчоночью перепалку… «Цель», владелец биотехнологической компании, фанат бейсбола, Лэсси, колли… Слова, брошенные без какого-либо контекста, звучали странно, и пазл не складывался. Соджон собиралась было расспросить Юджин, но передумала. Всему свое время. Сейчас важнее всю дорогу соглашаться с Юджин и в итоге завоевать ее симпатию.

Голоса девушек становились все громче, а выражения – все грубее.

– Да ты вообще была подстилкой своего начальника! И такая грязная девка, как ты, еще смеет…

В этот момент обе схватили друг друга за волосы. Отбросив стулья, они сцепились, словно два разъяренных быка, брыкаясь ногами и вздымая пыль; их глаза налились кровью, а лица побагровели от ярости. Ну, давай, мол, – я тебя так отделаю, что мать родная не узнает!

Они то сцеплялись, то расцеплялись, то и дело хватая друг друга за волосы. Одна из девушек извернулась и ударила вторую ногой; почувствовав уверенность в победе, она довершила атаку ударом кулака в живот, отчего вторая девушка издала крик боли и отлетела на стул, повалившись вместе с ним на пол. Атаковавшая тут же подлетела к поверженной сопернице и начала наносить удары ей в грудь.

– Что вы тут устроили? – внезапно раздался голос мужчины, видимо, преподавателя.

– Это комендант, – пояснила Кан Юджин, с живым интересом наблюдавшая за происходящим.

На нем были очки в тонкой золоченой оправе и традиционная черная накидка со стоячим воротником. В глаза Соджон бросилась длинная тонкая палка у него в руках. Невозможно было считать выражение его лица – оно было непроницаемо и лишено каких-либо эмоций.

– А ну, быстро прекратили обе!

Комендант ударил палкой по столу. Гулкий и одновременно хлесткий звук положил конец перепалке.

Поверженная ученица, пошатываясь, поднялась с пола; ее соперница стояла на месте вся раскрасневшаяся, тяжело дыша. Девушки все еще злобно смотрели друг на друга, продолжая драку у себя в головах. Их глаза горели огнем – в них плескалась смесь гнева, отвращения и презрения. «Еще посмотрим, кто кого…»

– Меня не волнует, по поводу чего была драка. Вы что, забыли, что запрещено оставлять следы и шрамы на лице? – Комендант еще раз ударил палкой по столу. – Вы обе получаете штрафные баллы. Еще раз такое повторится – и будете отстранены без предупреждения. А сейчас – бегом по своим комнатам!

Его слова как током ударили двух учениц. Они притихли и, склонив головы, молча направились за ним в сторону общежития.

Штрафные баллы Соджон еще могла понять, но наказание отстранением? Что это вообще должно значить? В спортивных соревнованиях, когда игрока отстраняют, он не только не может принимать участие в соревнованиях, но и удаляется с места их проведения. Тогда в случае Академии… значит ли это, что в таком случае ученики отстраняются на некоторое время от занятий? Или же… они вообще отчисляются?

Ладно, все эти думы без толку – она не узнает, что же таится за этими страшными словами, не случись это с кем-нибудь из учеников на деле. Хан Соджон прогнала подобные мысли и вернулась к еде, оглядывая смеющихся и разговаривающих учеников, пока не заметила ученицу, сидящую в одиночестве.

– Почему только у нее другое, особенное меню? – шепотом поинтересовалась она у Кан Юджин и еще раз взглянула внимательно на девушку, сосредоточенно поглощающую расставленную перед ней еду: суп из водорослей и говядины да кашу с тыквой на воде. Ее бейджик гласил: «О Юнджу».

– Несколько дней назад она сделала аборт, – также шепотом ответила Кан Юджин. Только теперь Соджон обратила внимание, что Юнджу одета в короткий пуховик – хотя была ранняя весна, да и в комнате было довольно тепло. – После аборта надо как следует следить за здоровьем, иначе потом придется страдать от последствий всю жизнь.

Внезапно Соджон вспомнила операционную. Ли Чжонсим вроде упоминала, что ее специальность – гинеколог, а значит, Юнджу, скорее всего, оперировала именно она. Хан Соджон невольно вздрогнула. В Академии ученики в основном женского пола… Что, именно поэтому врач был выбран из числа гинекологов? Вполне вероятно, что и до О Юнджу ученицы делали аборты здесь, в Академии. Хан Соджон невольно подумалось, как здесь, под землей, совершались в тайне аборты, и нерожденные жизни просто стирались без последствий, как будто их никогда не существовало… Да, здесь и правда может произойти все что угодно, и никто за пределами Академии об этом не узнает.

Как же они тогда избавлялись от плодов, выскобленных из тел девушек? И о чем только думала Юнджу, когда решилась поступить в Академию? Соджон вспомнились слова Юджин о том, что все ученики здесь прошли через многое – наверное, и у Юнджу были свои обстоятельства и ей было некуда идти. Соджон хотелось расспросить об этом, но она понимала, что сейчас, возможно, не самое лучшее время для этого.

– Ты доела? Тогда пошли.

Вместе с Кан Юджин они направилась к столу, где сидела О Юнджу, и уселись перед ней. Юджин протянула ей маленький сверток.

– Держи, это пищевая добавка с содержанием железа. Тебе это сейчас точно пригодится.

– Будешь совать нос не в свое дело, допрыгаешься, – проворчала Юнджу, но тем не менее с благодарностью взяла у нее добавку.

– Это я стащила из врачебного кабинета, – с торжеством произнесла Юджин. Юнджу хихикнула. Ей было все равно, шутка это или нет.

– Знаешь ее? Новенькая…

– А ты у нас как – без изъянов? – С этими словами Юнджу ткнула пальцем в Соджон.

М-да, не слишком располагающее к себе приветствие при первом знакомстве. Юджин многозначительно посмотрела на Юнджу. Хан Соджон изучила лицо Юнджу – на нем не было выражения враждебности; вероятно, она просто хотела посмотреть на ее реакцию, так что необходимости махать кулаками не было.

– А если и с изьянами? Что, показать? – Выражением лица она дала понять, что может постоять за себя.

– Нет уж, спасибо. – В голосе Юнджу сквозила шутливость; да и стала бы она затевать разборки прямо здесь, когда ее тело восстанавливалось после аборта? Эта реплика, наоборот, была как протянутая рука, символизирующая миролюбивость.

Раньше Юнджу была стюардессой. Она мечтала летать сквозь пространство, обгонять время и в день как бы проживать больше, чем люди на земле, в сутках которых ровно 24 часа. Почувствовать вседозволенность – спокойно сновать из сегодня во вчера, стирая границы между ними. Она решила обязательно купить шлем викинга с рогами и повесить его у себя в комнате, когда достигнет конца земли в Северной Европе. Планировала собрать все неиспользованные отпускные и проехать по Транссибирской магистрали с востока и на запад, и потом дальше, до самой Атлантики…

Но это были лишь мечты; в реальности она летала на внутренних рейсах – из Сеула в Пусан и обратно, и так шесть раз в день. Надев неудобные каблуки, развозила еду по салону. Каждый раз ей обязательно встречались скандалисты, и приходилось потакать каждой их идиотской прихоти. Это было гораздо сложнее, чем работать официанткой в ресторане. Ее работа по сути ничем не отличалась от работы горничной. Мечта уже казалось недостижимой. Поэтому Юнджу оставила работу стюардессой и стала инструктором по пилатесу. Она преподавала мужской пилатес в элитной студии в престижном районе Каннам. Там и встретила своего будущего мужа.

Тот много путешествовал по работе – по его словам, занимался развитием сети курортов и отелей за границей. Он обладал хорошим чувством юмора и всегда привозил из командировок забавные истории.

Однажды, выполняя упражнения со штангой, муж рассказал о том, как, возвращаясь из командировки на Филиппины, стал свидетелем перепалки между пожилыми женщинами, сидевшими у прохода. У одной из них куда-то исчезли из кармана пятьдесят песо[5], и она подозревала в этом своих соседок; те утверждали, что не трогали деньги. В итоге все начали рыться в своих чемоданах, вытащив их прямо на середину прохода. Стюардесса пыталась успокоить их, но без толку. Тогда она начала узнавать у других пассажиров, нет ли у кого филиппинской валюты. У мужа как раз нашлись пятьдесят песо, и он отдал их. Пятьдесят песо на тот момент примерно равнялись 1000 вон в корейских деньгах[6].

– Если б не я, они бы так и ссорились…

Однажды, когда он бродил по мангровой роще во время тура по территории курорта, его искусали песчаные мухи, а они во много раз опаснее других кровососущих. На его ногах не осталось живого места – зуд от укусов был нестерпимым, и он расчесал себе ноги до крови. Юнджу сделала ему примочки со льдом. Он внимательно посмотрел на нее и приступил к упражнениям. Они выполнялись на тренажере, напоминающем кровать с высокими стойками: нужно поднимать железную панель ногами за счет пресса, не отрывая голову и поясницу от платформы. Упражнение позволяет качать пресс и ягодицы. Когда Юнджу объясняла это, он внезапно сделал ей предложение.

Приготовления к свадьбе были поспешными. Они купили в складчину небольшую квартиру в одном из так называемых «новых городов», спутников Сеула, и записали ее в собственность О Юнджу – таким было его желание. Свекра и свекровь она видела всего один раз перед свадьбой; выйдя на пенсию, они переехали и теперь жили в Таиланде. По их словам, в Чиангмае, где они обосновались, и международная больница была, и проживало много иностранцев, и климат был комфортный – весенняя погода стояла круглый год. Каждый день они заключали пари на угадывание числа: пролетающих птиц, например, или сколько раз засмеются играющие неподалеку дети. Проигравший должен был мыть посуду.

Прошло три месяца со свадьбы, а муж все отодвигал официальную подачу документов о заключении брака. Вскоре Юнджу выяснила причину такого странного поведения: оказалось, у него уже есть жена и дети. И причина его постоянного отсутствия дома была совсем не в частых командировках…

– Прости, Юнджу, прости меня… я поступил так, потому что и правда люблю тебя. Я понял, что умру, если тебя потеряю.

Она чуть не засмеялась в голос от этих слов. Устроил этот спектакль, эту подставную свадьбу, потому что любит! Потому что боялся потерять…

Деньги, которые он внес за квартиру, были получены под залог этой самой квартиры, – которая была оформлена на имя О Юнджу. Он был осторожен и нигде не оставлял следов. Ее сердце, ее любовь были уничтожены и растоптаны – он, по сути, превратил ее в свою наложницу. В первые месяцы после свадьбы, во время, которое должно было стать самым счастливым, ей пришлось пережить настоящий шок и предательство. Свекор и свекровь, те самые, которые любили все считать, оказались нанятыми актерами. Наверное, полученные за свою роль деньги они скрупулезно пересчитали несколько раз.

Шок, обрушившийся на Юнджу, сломил ее. Она отказалась от пищи и целыми днями рыдала, чувствуя, как ее сердце превращается в камень, и пытаясь собрать и склеить осколки своей мечты. В дверь, на которой она сменила замки, несколько дней подряд звонил ее «муж», но она не открыла.

Однако в глубине души Юнджу тосковала по нему. С одной стороны, она мечтала о том, как все вернется на круги своя и они снова смогут жить вместе счастливо. С другой стороны, холодный разум подсказывал ей выбрать месть. И именно в момент ее душевных терзаний на телефон поступил звонок; номер абонента был скрыт. Этот звонок сообщил ей о возможности поступления в Академию слуг.

В итоге Юнджу выбрала месть. Но она не свершается просто так, к ней нужно готовиться. Для того чтобы растоптать и уничтожить человека, причинившего ей так много боли, ей нужно обладать силой и властью. И она знала, что выпуск из Академии позволит обрести эту силу и власть и поставить его перед собой на колени. И это будет только начало мести…

Решение об аборте далось ей легко. Было нестерпимо больно, будто тело жгли раскаленным железом, но ради своей будущей мести она смогла это вытерпеть. Когда из ее утробы выскабливали остатки плода, Юнджу сдержала слезы и навсегда попрощалась со своим прошлым. Так было нужно – чтобы со стократной силой отомстить мужчине, сломавшему ей жизнь.

– Что мне на тебя смотреть… Ты уж прости, но я обязательно выпущусь, а ты для меня – всего лишь лестница, по которой я дойду до выпуска. Нет, ступенька лестницы, – так она сказала Соджон, проглотив остатки пищевой добавки.

Выпуск… Прошла всего неделя с момента ее поступления, а Юнджу уже думает о выпуске. В чем же причина? Может, ей доступна какая-то информация об Академии, о которой не знают остальные? Но разве это справедливо?

А если дело не в этом, то все очевидно. Просто она думает, что стоит ей выпуститься, как все тут же решится – она войдет в семью главы корпорации и станет ее хозяйкой. Зашла в дверь Академии, выпустилась – вышла через другую дверь, и все, готово… Только вот она думает лишь о результате и не учитывает сам процесс.

Главное ждет их между двумя дверьми. Как сказано, выпуститься сможет только один из класса. О Юнджу была готова на все – даже на аборт, – чтобы стать этим единственным выпускником. «Смогла бы я на такое решиться?» При этой мысли у Соджон по спине пробежал холодок.

– Ступенька… Вспомогательный механизм… Обслуживающий персонал… Да, так и буду тебя называть. Потому что я – главная героиня. – О Юнджу хихикнула.

Хан Соджон только вздохнула.

Они вышли из столовой и прошлись по территории Академии – Кан Юджин впереди, Соджон за ней. На той стороне, где располагалось общежитие, не было ничего примечательного. Впрочем, то же можно было сказать и про учебный корпус – классы общеобразовательных предметов, класс музыки, рисования… Ну, разве что выглядели они гораздо более роскошно, чем в обычных учебных заведениях.

– А тут вот музей.

Там, куда указала Кан Юджин, оказалась дверь, открывающаяся в обе стороны, как в кинотеатре.

В таком месте – и свой музей! Музей – место, где замирает само время, законсервированное в форме различных экспонатов. Место, напоминающее нам о том, что человечество – это совокупность бесчисленных прожитых в разное время жизней, тайный ход сквозь время и пространство, соединяющий нас с прошлым. Стоит зайти, как послышится поскрипывание старых половиц. Этот звук придаст временное измерение даже слуховым ощущениям. Как в старом школьном классе, впереди будет висеть темно-зеленая доска, слева от нее – девиз, а справа над доской – старый государственный флаг. От парт и стульев будет исходить этот характерный запах – запах старого дерева, а в центре будет обязательно стоять старая ржавая печка из тех, которые топили еще угольными брикетами. На ней будут обязательно стоять несколько жестяных коробочек с обедом. На стенах – информационные стенды с историей заведения, важными событиями и предметами, используемыми в Академии. Так она себе это представляла…

Но ничего этого здесь не было.

Музей был похож на великолепную галерею. Холодная текстура элегантного черного мрамора, освещение с правильным сочетанием оранжевых и желтых тонов. Каждый отдельный экспонат был подсвечен отдельными светодиодными лампами для придания акцента. Все здесь как будто источало гордость за историю Академии.

На одной из стен висели фотографии ректоров, а на противоположной – выпускников.

– Эта женщина!.. – У Соджон аж рот открылся от удивления.

– Ага, супруга главы одной из крупнейших корпораций. Другие выпускники тоже, разумеется, не последние люди.

С другой стороны висела большая фотография старого корейского флага в рамке, над ним – герб Академии. Две руки, держащие цветок. Цветок с пятью лепестками, который Соджон будто уже где-то видела… И тут она поняла где.

В передней части выставочного зала висела фотография императора Корейской империи Коджона в натуральную величину. А на гербе императорской династии был изображен цветок сливы, тот самый, с пятью лепестками! Тогда герб Академии можно истолковать так, словно Академия поддерживала императорскую семью. Как это понимать?

Вопрос разрешился, стоило ей прочитать историю Академии.

В 1894 году, во время правления в Корее вана[7] Коджона, были приняты реформы Кабо: была провозглашена независимость от Китайской империи, упразднялась система круговой поруки, рабства и экзаменов на чиновничьи должности, а также запрещались браки в раннем возрасте. Тогда же глава Королевской академии, Чо Мальсим, покинул стены дворца и основал Академию слуг. Он рассчитывал, что с отменой системы рабства и появлением в Корее большого числа иностранцев слуги, получившие специальное образование, будут пользоваться большим спросом.

В честь открытия Академии Чо Мальсим получил в дар от императора Коджона флаг Корейской империи; развернув его, он обнаружил адресованное ему письмо от императора, аккуратно перевязанное шелковой лентой:

«Нынче для нашего отечества настали трудные времена, и враги окружают нас со всех сторон. Горести и плач моего народа, слышимый изо всех восьми провинций нашей земли, не дают мне спать по ночам. Тебя же, покинувшего дворец и вставшего на новый путь, я прошу: стань лучом надежды для нашего государства».

Вот на чем зиждилось доверие, оказываемое императорской семьей Академии, – на этом самом письме, которое ныне хранилось в стеклянном футляре на высоком постаменте в центре выставочного зала. Под письменами, выведенными тушью, стояла печать императора Коджона.

– Я тоже удивилась, когда увидела его в первый раз. Кто бы мог подумать, что у нашей Академии такая длинная история… – На этот раз Юджин указала на стенд с достижениями заведения.

8 октября 1895 года была убита королева Мин; подробности этой страшной трагедии не до конца известны и по сей день, но говорили, что в убийстве был замешан занимавший на тот момент пост посланника Японии в Корее Миура Горо, а также японские дипломаты и военные. В то время одна из выпускниц Академии служила в качестве переводчика при помощнике японского консула Хоригути Кумаити. Убираясь в кабинете хозяина, в одном из ящиков его кабинета она обнаружила письмо чрезвычайно важного содержания и тут же доложила о нем в Академию. «Проник в королевские покои. Королева устранена», – значилось в нем. Девушка сразу догадалась, что речь идет о королеве Мин. «Сделать это было на удивление несложно», – писал Хоригути; вместе с этим он перечислял всех тех, кто был замешан в убийстве. Это письмо на следующий день японский дипломат отправил своему приятелю Такехико Садамацу.

Служанка запомнила все имена в письме. Академия же сообщила их все руководителю повстанческого движения, вызванного жестоким убийством королевы и направившего свой гнев на японцев. Они жестоко мстили тем, кто был замешан в убийстве, – однако, несмотря на их старания, высокопоставленные лица успели бежать в Японию и остались безнаказанными. Повстанцы вывешивали головы убитых на воротах полицейского управления. Много лет спустя это самое письмо обнаружил американец японского происхождения и исследователь Стив Хасегава в антикварной лавке.

В марте 1932 года Ким Гу из Временного правительства Кореи отправил группу корейских патриотов, включая Ю Чжинмана и Ли Докжу, в Корею для убийства японских чиновников, в том числе генерал-губернатора Кореи Угаки Кадзусигэ. В то время при последнем служила старшей горничной выпускница Академии Пэк Исин. Она должна была дать ключевую информацию о расписании Угаки, внутреннем устройстве дома и времени, которое он проводил в нем, и передать ее Ю Чжинману. К сожалению, их план был сорван, когда 7 апреля его арестовала японская полиция. В июле того же года Ю был приговорен окружным судом Хэджу к шести годам тюремного заключения. В 1990 году он был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством».

– Неужели все это правда?

Хан Соджон была поражена. Сцены из истории Академии отчетливо пронеслись у нее в голове, словно кадры фильма. Каково было той девушке, Пэк Исин? Она была информатором, передавала информацию, а когда ее сообщника схватили, продолжила работать как ни в чем не бывало… Это было все равно что ходить по острию ножа. Жертвовать собой ради страны, переживающей темные времена… Смогла бы она сама так?

Даже не верилось, что Академия играла роль тайной разведки. Музей был наполнен рассказами об участии Академии в каждой странице истории, начиная с освободительного движения и Корейской войны, заканчивая эпохой Ёсин и демократизацией Кореи. Неужели Академия, в которую она попала, была таким местом? Хан Соджон на мгновение погрузилась в размышления, которые прервала Кан Юджин:

– Ну что, каково это, оказаться в месте с такой историей и традициями?

– Традиции? История? Да какой нам с них прок! – ответил вместо Хан Соджон другой голос. Девушки обернулись – это была женщина средних лет, одетая в элегантный костюм. Атмосфера мгновенно накалилась.

– Здравствуйте.

– Это же ректорша, ректорша! – успела шепнуть на ухо Кан Юджин.

– Вам что, есть куда пойти и рассказать о такой распрекрасной Академии со старыми традициями и долгой историей? – Усмехнувшись, женщина оглядела музей. – Снести бы этот музей начисто… Ваша форма тоже слишком аляповата. Со следующего набора надо бы ввести новую. – Она с долей раздражения оглядела Хан Соджон и Кан Юджин. – История… Предыдущие ректоры развели дел. Нечего об этом думать! Ваш удел – или стать хозяйкой, или жить и умереть где-нибудь в сточной канаве. Имейте это в виду – и помните, что нужно делать, чтобы здесь выжить.

Она шагнула к Хан Соджон, приблизившись к ней вплотную, словно дразня.

– Тебе-то некуда идти. Здесь прячут таких, как ты. Если уж попала сюда, будь добра вести себя подобающе и следовать целям нашей Академии. Думаешь, все так просто? Как знать, может, будет и похлеще, чем в мире за стенами…

От этих слов по всему телу Соджон побежали мурашки. Впервые она до конца осознала: тут о ней знают всё, всю ее подноготную… Всю ли? Неужели ректорша знает о Ким Хёнсу и обо всем остальном?

Ее слова звучали скорее как предупреждение, чем как совет. Соджон была как кролик перед удавом. Стань хозяином или загнивай в канаве… Слова ректорши эхом отзывались в голове:

– Сейчас-то чего так трястись? Кто знает, может, тебе суждено стать лучшей и выпуститься… Ты можешь не догадываться, на что способна. В любом случае все зависит от тебя. И да, как будете выходить, закройте дверь. – С этими словами ректорша покинула их.

– Ее прозвище – Бешеная Лиса. Подходит ей, скажи? Это как в школе: в классе обязательно хоть одна да была такая, бешеная. – Юджин хихикнула. – Знаешь, как ее зовут? Чон Ихва. Ихва как «цветок сливы», – добавила она, указывая на герб Академии. – Сменила имя, как стала ректоршей. Ну, чтобы вроде как полностью отождествляться с Академией.

– Это что, как английская королева, которая заявила, что она замужем за Англией? Наша ректорша тоже замужем за Академией? – В голосе Хан Соджон сквозила ирония.

– Эй, а ты смешная!.. В любом случае не обращай внимания на истерики этой старой девы и просто избегай ее по возможности.

Юджин закрыла за ними дверь и увлекла Соджон за собой, уверяя, что нужно спешить в самое важное в Академии место.

– Самое важное место? Что это?

– Сама подумай. Куда ты чаще всего бегала на переменках, когда училась в школе?

Откуда Соджон было знать про такое – она в принципе никогда не любила школу и ничего в ней…

– Смотри. Вот оно.

Ну естественно. Самое любимое учениками место. Буфет. Внезапно слова Юджин ее как будто убедили: да, и правда, самое важное и нужное место!

Они зашли в буфет. Его помещение было больше любого супермаркета! Легче было сказать, чего там не было, чем перечислять то, что было. Продукты из органических ингредиентов, гигиенические принадлежности, канцелярия, гаджеты и даже техника для обучения. Наступи чрезвычайное положение, на запасах этого «буфета» можно будет спокойно прожить полгода, а то и больше. В общем, шикарное место.

– Если поставишь тут подпись, сможешь забрать из этого магазина все что угодно. – Юджин отсканировала QR-код с коробки настольной игры в ее руках и расписалась в электронном журнале учета, лежавшем на столе. – Но, несмотря на это, нельзя есть все, что захочется. Тут регулярно проверяют вес – если наберешь десять процентов, заставят сидеть на диете.

Очутившись здесь, в буфете, Соджон на некоторое время почувствовала себя расслабленно. Она взяла с полки плитку горького шоколада и положила кусочек себе в рот. Нет ничего лучше шоколада, когда чувствуешь, будто на тебя надели скафандр и ты задыхаешься в нем, а он тянет тебя ко дну.

Шоколад таял во рту. Соджон на мгновение представила себе другую жизнь: как она неторопливо принимает ванну, закутывается в белый, пушистый, пахнущий солнцем махровый халат, попивает послеобеденный чай, как это делают британцы, ест сладкое печенье, будто ей некуда торопиться и не нужно ничего делать. Только в этот момент она, смакуя кусочек шоколада, задумалась о том, какая жизнь ей суждена, стань она хозяйкой.

* * *

Солнца не было, для них оно никогда не заходило и не всходило, так что сложно было определить, который сейчас час. Здесь время определяла сама Академия.

В 11 вечера лампы, ярко светившие в течение «дня», были погашены, так что единственным источником света остались лишь неяркая подсветка в коридорах и аварийное освещение. Сквозь тонкие стены общежития проникали звуки, а за дверью слышались шаги – надзиратель патрулировал окрестности до полуночи.

Сон все не приходил. Неясная тревога будто заполнила легкие и не давала вздохнуть полной грудью. В голове роился миллион вопросов.

Академия слуг… Допустим, выпустится она – а как стать хозяйкой? И если не выпустится – что тогда? Сможет ли она хотя бы выйти живой? А выйдет – что дальше, куда идти? Если, как говорила ректорша, она выпустится – сможет ли зажить новой жизнью, окончательно распрощавшись с прошлым? Как Академия это сможет ей гарантировать?

Хан Соджон все ворочалась с боку на бок. Стояла сплошная тишина, словно тьма поглотила все звуки, словно весь мир умер. В такой тишине сами собой в голову лезли мысли о далеком прошлом. Как забавно устроен человек – стоит ему очутиться одному, в тишине, – и он сразу начнет размышлять о своем прошлом… В ее голове одна за одной проносились сцены минувшего.

Та кровь. Красная, до жути яркая.

Хан Соджон вспомнила эту сцену – и кровь Ким Хёнсу. Она пыталась избежать такого поворота событий, но все в итоге обернулось вот так…

Ким Хёнсу был владельцем компании, в которой работала Хан Соджон. «Флайшип корпорейшн». Компания, которая в буквальном смысле производила летающие корабли.

– Обычно они способны планировать над поверхностью воды на высоте пять-десять метров, и всё. Наши же могут подниматься на двести метров! Скорость практически сравнима с самолетом. Так что добраться таким кораблем из Пусана до острова Уллындо за семьдесят минут – плевое дело.

Ким с гордостью говорил о своем детище. Проект по разработке летающего судна получил статус проекта государственного значения от Министерства морских дел и рыболовства, а вместе со статусом – несколько сотен миллионов вон инвестиций. Офис в Сеуле по совместительству выполнял роль исследовательского центра. Завод находился на побережье острова Коджедо. Исследовательский центр был весь завален чертежами, похожими на секретные схемы, на которых было изображено нечто, похожее одновременно и на корабль, и на самолет. Сам же офис был довольно скромный – только самая необходимая мебель. Хан Соджон отвечала за внутренний документооборот этой компании.

– Соджон, не занята? – однажды спросил у нее Ким Хёнсу. – Хотел предложить вместе съездить на завод на Коджедо.

Она несколько лет проработала в офисе, но на заводе ни разу не бывала. Яркое солнце, свежий морской бриз, побережье… Конечно, ей хотелось там побывать.

– Да, я согласна.

Летающее судно потрясло ее воображение. Это было ошеломляюще – видеть его в реальной жизни, а не только на фото и видео. Корабль размером чуть больше яхты, с изящными крыльями, как у самолета, и пропеллером, прикрепленным к заостренной передней части. Корабль легонько покачивался на волнах, в нем отражались голубые небо и море – весь мир, казалось, слился в одно целое.

– Садись. Сегодня прокачу тебя, как почетную гостью, – сказал Ким Хёнсу, сам забираясь в корабль. Соджон осторожно перешагнула за борт, и Хёнсу завел двигатель: лодка тронулась.

Все было взаправду!

Не прошло и минуты, как корабль поднялся над водой. Он не двигался по волнам, а плыл над ними, рассекая воздух. В голубых волнах появлялись и исчезали большие и маленькие острова, а прибрежные скалы купались в нежном свете заходящего солнца.

Но что-то как будто было не так. Хёнсу же говорил, что корабль может летать на высоте двухсот метров над поверхностью воды. Может, тот специально пока летит так низко? Корабль едва отрывался от поверхности метров на пять, а затем возвращался в исходное положение. Хан Соджон хотела было спросить, в чем дело, но сдержалась: наверное, на это есть какая-то причина. Но эти мысли явно читались на ее лице.

– Задаешься вопросом, почему это мы не взлетаем выше? – предупредил ее вопрос Ким Хёнсу. Соджон, не ответив, лишь внимательно посмотрела на него. – Это была моя ключевая разработка – технология, позволяющая высоко взлетать даже без взлетной полосы. – Он тяжело вздохнул с помрачневшим выражением лица. – Как ты можешь видеть, ничего не вышло. Мой проект был идеален, но воплотить его в жизнь не удалось.

Соджон не знала, что ответить. Пока она пыталась подобрать слова, раздался звонок – ей позвонили из офиса в Сеуле.

– Да? Слушаю. Что-то случилось?

Она не сразу поняла смысл того, что ей озвучил глава офиса. Мол, туда ворвались сотрудники прокуратуры с ордером на арест и ищут ее. Ей предъявляется обвинение в хищении и растрате бюджетных средств. Более 10 миллиардов вон поступили на ее счет со счета компании и бесследно исчезли.

– Что вы такое говорите? – удивленно спросила Соджон и перевела взгляд на Ким Хёнсу. Тот курил сигарету, глядя на далекое небо. И тут она вспомнила странную просьбу, с которой он обратился к ней где-то полгода назад. «Разработка отстает от плана, поэтому с бюджетом возникли некоторые трудности… А тут еще корпоративные и прочие налоги… В общем, такое дело: хочу хранить наш операционный бюджет на отдельном счете. Можно иногда я буду переводить средства из бюджета на твой счет? Суммы там небольшие, сравнимые с арендой офиса, – ну, там, около нескольких десятков миллионов…»

Еще тогда Соджон почувствовала, что что-то тут нечисто, но что ж… Раз он сам будет распоряжаться этими средствами, проблем возникнуть не должно. Да и потом, через ее счет будут проходить лишь небольшие суммы, так что все будет в порядке.

Поспешно закончив разговор, Соджон спросила Ким Хёнсу:

– Вы знаете, что происходит?

– Нашему проекту конец, – сказал тот, не оборачиваясь к Соджон. Выбросил дотлевавшую сигарету и закурил новую. – Послушай, я все знал с самого начала. Про то, что твой диплом и все твои документы – подделка…

Разговор принимал странный оборот. Ее сердце словно сжали раскаленными клещами.

– Стоит мне только рассказать всем об этом, и ты отправишься в тюрьму. Так что если сейчас немного потерпишь, всю оставшуюся жизнь я буду тебе помогать.

– То есть… Вы растратили средства компании и просто свалили все это на меня?! – В ее глазах помутнело. Она схватила Ким Хёнсу за шиворот. – Как вы могли так со мной пос