автордың кітабын онлайн тегін оқу Взаперти
АННА ПЛЯКА
СНАРУЖИ
27 сентября
— И три блока сигарет, пожалуйста.
Сетка с апельсинами рвется, я за ними ныряю под стол. Когда выпрямляюсь, на ленте три пачки сигарет. Черт. Я не хотел привлекать внимание, но гости и так скоро меня разорят.
— Три блока, пожалуйста, не пачки.
Неловко улыбаюсь в ответ на удивленный взгляд. Похоже, придется сменить магазин.
Драндулет стоит на парковке, кто-то успел написать на стекле: «Помой меня». Криво улыбаюсь: когда-нибудь — обязательно, хотя уверен, чистой машина пробудет недолго. Надпись решаю оставить. Пусть лучше запомнится она, тогда ни на что другое не обратят внимание.
На трассе начинается дождь. Съезжаю на обочину, достаю планшет из бардачка, просматриваю новости от дронов. Гостей пока слишком мало, чтобы за четыре часа они успели создать мне проблемы, а раз все так удачно складывается, пора привезти кого-нибудь нового.
У первого — бой, вторая сидит на работе. Еще несколько уже разошлись по домам. Медлю, прежде чем переключиться на последнюю кандидатку. Я не планировал забирать ее сейчас...
Она выходит со скалодрома, разворачивая плащ. Собирается ехать на велосипеде, как всегда. Слишком большое искушение, чтобы устоять.
Некоторые думают, никто не станет искать одиночку. Это не так. Всегда найдется кто-нибудь, кто обратится в полицию, — квартирная хозяйка, коллега, завсегдатай маленького бара, куда каждый вечер заходил пропавший. Кое-кто уже через неделю переименовывает «пропавших» в «погибших». Я не из таких. Пока не найдено тело, надейся. Не переставай искать.
— Эй, Пол! Тут дело по твоей части. — Начальница бросает на стол папку.
Шон, мой напарник, прячет ухмылку. Конечно, ведь это расследование повиснет камнем на моей шее, а не на его. Джемма спит и видит, как отправить развалину Пола в архив. Открываю древнюю картонку и присвистываю: вместо фотографии — фоторобот, стандартные волосы номер пятнадцать со стандартными глазами номер пять. Кто ж такой пропал, что снимка нет? Бездомный мальчишка, имя неизвестно. Тревогу забила благотворительная кухня, причем парень уже полгода не появлялся. Интересная картина...
— Шон, посмотри, в каком парке квартируется благотворительная кухня «Мы вместе», а я проверю фоторобот парня. Мог засветиться в мелких кражах.
Пустая надежда. Это должен был сделать дежурный при приеме заявления, но, когда понял, что видимых хвостов нет, отдал Джемме с пометкой «наверняка висяк». Все знают, старику Полу осталось последнее дело, не раскрою — сдавай значок и — в архив. Что ж, безымянный парень, значит, мне так же важно найти тебя, как тебе — остаться в живых. Может, даже важней.
Когда сбиваешь третьего за месяц велосипедиста, это становится похоже на танец. Раз, дождаться в подходящем переулке на маршруте. Два, газануть в правильный момент, чтобы попасть по заднему колесу. Три, резко затормозить. Раз, выскочить из машины. Два, «Девушка, вы не ушиблись?». Три, прижать платок со снотворным к носу и рту.
Раз, два, три, раз, два, три, и вот мы в машине вдвоем. Гостья на заднем сиденье спит под действием куда более надежного средства, чем было на платке, разобранный велосипед — в багажнике. Ну а добраться до дома так, чтобы меня не остановил патруль, — дело техники.
Адреналин спадает, пока я заканчиваю необходимую подготовку, разбираю покупки и отправляю на восьмой этаж пачку сигарет. Завариваю третью кружку кофе, а новенькая на крыше все спит. У нее что, медикаментозный сон перешел в обычный? Завидую.
Пиликает таймер, напоминает: пора греть пиццу для гостей. Коробок в морозилке хватит на целую армию, разве что качество не соответствует высоким стандартам. Лепешка с ломтиками ветчины выглядит так, словно ее следует выбросить вместе с пленкой, но вместо этого отправляется на решетку духовки. Здоровое питание нужно заслужить.
Возвращаюсь к ноутбуку, переключаюсь на десятый этаж: до сих пор унылое молчание, расползлись по углам и читают книжки. Щелкаю по иконке микрофона, холодно информирую:
— Если вы не пойдет в бокс сами, то проснетесь в нем ночью. И тест будет намного сложнее.
Рыжий Элвин съеживается, натягивая рукава безразмерного свитера на кончики пальцев, Элджернон бубнит себе под нос — наверняка что-то очень дерзкое, но так, чтобы я не услышал. Элбет смотрит в камеру испуганно, но за дело все равно не берется.
Нужно было придумать автоматические способы принуждения в безопасных зонах, например электрический пол, как в тестах.
Мигает уведомление — дрон докладывает, что на крыше зафиксировано движение. Тороплюсь, чуть не смахиваю со стола кружку с остатками кофе.
— Доброе утро, Элли.
Она уже встала, теперь вертит головой, пытаясь понять, откуда звучит голос. Перевожу дрона на ручное управление, опускаю ниже. Теперь лицо гостьи занимает весь экран, видно, как липнут к щекам светлые волосы. Спрашивает растерянно:
— Кто ты? И как слезть с этой крыши?
— Можешь звать меня Миротворцем. А слезть отсюда проще простого, нужно всего лишь прыгнуть вниз.
Она растерянно моргает, на лице появляется сердитая гримаса.
— Не дождешься! Я не собираюсь становиться самоубийцей!
Решительно шагает к двери на лестницу, я подпираю щеку кулаком. Стандартный набор действий, подвид «смелый». Похоже, многие гости засматривались фильмами ужасов — не принимают меня всерьез и ищут ляпы... Но я хороший режиссер.
— Твою мать!
Кажется, Элли сломала ноготь, пытаясь открыть железную дверь.
— Пожалуйста, поверь мне.
Стараюсь говорить мягко, как с испуганным зверем. Она мне не опасна, но нужно приручить ее. Их всех.
— Ты меня за дуру держишь?! — Элли отмахивается от дрона, как от большой надоедливой мухи.
— Нет, конечно. Я бы не посмел недооценить тебя, Элли. Понимаю, тебе трудно поверить...
— В самом деле, с чего бы, — перебивает она, но хотя бы больше не пинает дверь. — Может, потому, что ты псих с дурацким ником, который похитил меня и затащил на какую-то богом забытую крышу?!
— Может, поэтому. Или потому, что ты вообще никому не доверяешь.
— Вранье!
— Не имеет значения. — Пищит таймер, передергиваю плечами. Не время отвлекаться от разговора. — Но единственный способ выбраться — это прыгнуть. Доверься мне, ты не умрешь.
— В самом деле?! — Она закашливается, хватаясь за горло. Еще бы, так кричать. — Я тебе что, персонаж дурацкого мультика? Гравитации, знаешь ли, плевать, верю я тебе или нет!
Похоже, пора переходить к следующему пункту плана. Если Элли не решится прыгнуть за пару часов, я сообщу ей, что заснуть в моем доме — тоже акт доверия. Элджернон, помнится, два дня распевал песни, прежде чем все-таки шагнул вниз.
Элли, однако, всерьез решила меня переиграть: обошла всю крышу, легла на живот у края, изучает стену. Я помню, она занималась промышленным альпинизмом, так что может обойти тест.
— Не советую осторожно слезать, — предупреждаю. — Ты и так не разобьешься, а я не люблю, когда нарушают правила.
— А мне плевать, — смеется Элли, перешнуровывая кроссовки.
— Мне не хотелось бы показывать, что бывает с теми, кто не следует моим советам.
— Тогда называй вещи своими именами — с теми, кто не выполняет твоих приказов. — Она все-таки соскальзывает с края, повисает на руках, пытаясь нащупать ногами карниз.
Дрон подлетает ближе, я облизываю губы, задерживая пальцы над стиками пульта. Удар электрошока в спину, и Элли, вскрикнув, падает в объятия тонкой, невидимой сверху сетки, натянутой парой метров ниже. Нервно смеется, раскинув руки, щурится в дождь.
— Ладно, один-ноль в твою пользу, псих! Что дальше?
— Ты нарушила правила, — холодно отзываюсь я. — Впрочем, за это ты уже поплатилась.
— Да уж. — Она поводит плечами. — Что, надо еще куда-то прыгать?
— Нет. — Опять надрывается таймер, я наскоро инструктирую: — Доберись до стены, открой окно и присоединись к остальным.
Наконец отключаю духовку. Вряд ли эту пиццу можно испортить, передержав на решетке лишнюю минуту, так что я стряхиваю ее в коробку, кладу на платформу модифицированного дрона. Стандартный путь — через вентиляционную трубу наверх. Все занимает от силы пару минут, но Элли успевает не только одолеть окно, но и со всеми перезнакомиться. Судя по лицу, местное царство уныния нравится ей не больше, чем мне.
— Ну пошли?
Вскидываю бровь — Элджернон куда-то тянет новенькую. На лестницу, к дверям первого бокса. Ничего не объяснив. А ты знаешь, мальчик, что нарушаешь сейчас основное мое правило? Я учу доверию, а ты пытаешься пройти тест обманом. Впрочем, у него есть время исправиться, а мне интересней наблюдать, как развернется ситуация. Я — Миротворец, я вмешиваюсь лишь при острой необходимости. Бывает эффективней наказать после, чем предотвратить нарушение правил.
— Ты идешь? — бурчит Элджернон.
Элли оглядывается скорее с интересом, чем нерешительно. Самое интересное на площадке — две полупрозрачные двери, одна ведет на верхний этаж, другая перекрывает путь вниз. Элли заглядывает в нишу замка, потирает руку. Хорошая интуиция, догадывается, что дальше будет... Или мне только хочется в это верить. Элджернон стоит рядом и молчит. Определенно, он заслуживает наказания.
Элли берется за рукоять вверху ниши, ставит локоть в выемку. Вздрагивает, когда предплечье фиксируют скобы, морщится. Машина набивает на запястье идентификатор: «Элли Майлз, альпинист».
Я хотел бы написать не это. Впрочем, пока неважно. Дверь в бокс открывается, а Элли, разглядывая татуировку, просит напарника:
— Предупреди, если еще что-нибудь такое будет, ладно?
Усмехаюсь: что, неужели даже сейчас совесть не проснется?
— Предупреждаю, — криво улыбается Элджернон. — Будет.
Хмурюсь. Как он смеет так откровенно нарушать правила? Как смеет предавать доверие? Ее доверие.
Гости входят в бокс. Можно было бы прочитать им инструкцию, но я оставляю это мальчишке. У него еще есть шанс честно рассказать о сути теста и значительно облегчить себе наказание. Он вместо этого уверенно идет к выступающим из стены ручкам, берется за одну.
— Видишь? Надо, чтобы ты взяла меня за руку и коснулась той фигни.
Вспышка ярости заставляет рывком оттолкнуться от стола. Ничего. Я сделаю так, что он никогда больше не захочет никого обмануть. Пока я придумываю неисчислимые кары для предавшего доверие, Элли хмыкает:
— Угу. А потом по нам пройдет ток и разблокирует дверь, которая за нами захлопнулась. И не откроется, пока мы это чудное задание не выполним, верно?
Ты правда разгадала? Сразу, с порога? Знаешь, я столько раз ошибался в людях, что не ошибиться в тебе — очень приятный сюрприз.
Включаю микрофон, чтобы похвалить ее, но не успеваю: Элли с широкой улыбкой показывает мне фак и хватает Элджернона за руку. Вместе вздрагивают от тока, тут же звучит победный марш.
— Эй, а дальше-то что? — Еще дрожащая, она пинает дверь ногой.
Даю мальчишке возможность ответить. Он предпочитает показывать — вкладывает руку в ячейку, получает черточку кода с именем напарницы и отходит, пропуская Элли. Она смеется, когда видит татуировку:
— Притащил меня в такую мерзкую погоду, и рисунок на каплю похож! — Зачитывает вслух имя: — Элджернон Литтл. Он нас по именам собирал, что ли? Все на «Э».
Мальчишка просит вдруг:
— Не называй меня полным именем, ладно? Лучше Эл, так короче.
— О’кей. — Элли улыбается ему открыто и искренне, будто не он минуту назад обманул ее. Спрашивает участливо: — Ты прямо передо мной сюда попал, да? Не с кем было проходить?
— Да с кем угодно можно было, — сердито отзывается мальчишка. — Просто никто не хотел вписываться и второй раз получать удар током! — Медлит. Добавляет: — Извини. Я боялся, что ты откажешься.
Угрызения совести? Сильно они запоздали. Но Элли не сердится:
— Как будто у меня был выбор! Наружу-то хочется, а вариантов, кроме прохождения этих тестов, я не вижу. Пойдем дальше?
— Завтра, — мотает головой Элджернон. — Миротворец не любит, когда кто-то пытается с наскоку много заданий пройти. Он сделает их сложней.
Хоть что-то запомнил. Но это ему не поможет. Предавшие доверие должны расплачиваться. И плата будет выше, чем за нарушение приказа.
Шон, умница, нашел твиттер благотворительной кухни. В мое время у бездомных не было мобильников с интернетом, но, видимо, все меняется.
В парк мы приходим в гражданском, так что полный мужчина в фирменной бейсболке принимает нас за волонтеров. Шон лезет за удостоверением.
— Не пугай людей, парень. — Я перехватываю его руку, киваю напрягшемуся мужчине. — Все в порядке. Идемте внутрь, побеседуем.
В фургоне для волонтеров пьет кофе молоденькая девчушка. Подскакивает:
— Новенькие! Я так рада...
— Полиция. Извините, мисс, мы не поможем вам раздавать суп.
Мужчина, поджав губы, косится на девчушку, та нервно поправляет волосы.
— У вас вопросы насчет пропавшего человека, да?
Киваю. Похоже, нам повезло сразу встретить того, кто написал заявление. Девчушка выглядит серой мышкой, а пропавший парень даже на фотороботе тот еще красавчик. Может, посмотрел на нее благодарно, вот и привлек внимание.
— Верно, у нас вопросы о пропавшем. Можете добавить что-нибудь?
Она неловко пожимает плечами, косится на толстяка. Я оборачиваюсь к нему:
— Возвращайтесь к своим делам, мистер. Когда кухня заканчивает работу? Нам нужно расспросить волонтеров.
Тот невнятно обещает помощь. Когда выходит, оборачиваюсь к напарнику:
— Поброди по парку, расспроси бездомных. Корочкой не свети, не поможет.
— Есть, сэр! — Шон картинно отдает честь, сияя улыбкой.
— Итак, мисс...
— Алиса Стрит, — торопливо вставляет девчушка.
— Мисс Стрит, вы заявили о пропаже бездомного, которого в последний раз видели полгода назад. Почему ждали так долго?
Она краснеет, сцепляет пальцы на стаканчике кофе, как школьница.
— Я болела. Потом работала в другом парке, а он приходил только сюда, на холм. Мне неловко было расспрашивать, но, когда мы вернулись сюда, а он не появился, я все-таки стала задавать вопросы. И оказалось, его не видели примерно полгода. Никто толком не помнит, но я в последний раз была здесь весной, в марте, и тогда он еще приходил.
Торопливо строчу в блокноте: нигде, кроме парка, не появлялся — важно. Это не сужает область поиска, но есть, с чего начинать. Уточняю:
— Почему вы его запомнили?
— Ну... — Уши мисс Стрит становятся морковными. — Он был красивый. Мне сказали составить фоторобот...
— Да, я видел, — перебиваю. — Только из-за внешности?
Она низко опускает голову. Не люблю давить на людей, так что подвожу предварительный итог:
— Итак, юноша появлялся в Форест-Хилл и нигде больше. Каждый день?
— Да... Вежливый, трезвый, собранный такой. Молодой, но мне казалось... — На лице девчушки отражается заполняющий голову романтический туман. — Он так много повидал!
— Комплименты говорил? Вам или кому-нибудь другому?
Она отрицательно качает головой. Смотрит на меня неожиданно серьезно.
— Вы не думайте, я не совсем дурочка. Я ничего себе не напридумывала. Он правда пропал. И никто не будет его искать. Бездомные никому не нужны.
— Почему же, — не соглашаюсь. — Вам нужны. Вашим коллегам. Нам вот тоже очень нужны, сейчас будем их расспрашивать. Имени его вы не знаете?
Конечно нет. Тут никто не представляется, да что там, большинство вообще живет без паспортов, а зачастую и без памяти. Скольких пропавших я нашел среди этих несчастных людей-невидимок, не перечесть.
— Спасибо, мисс Стрит. — Захлопываю блокнот. — Сообщите, пожалуйста, номер своего телефона, чтобы мы могли связаться с вами.
Она поспешно кивает, пишет цифры маркером на салфетке, протягивает мне. Прячу листок в нагрудный карман, спрашиваю:
— Кто еще мог видеть и знать этого парня?
— Джеб, — тут же сдает она начальство, — и Кэти, которая сейчас на супе. И Гарри, охранник, только его сегодня нет. — Потирает лоб, мордашка серьезная. — Все волонтеры, которые полгода назад были, видели, наверное.
— Спасибо, мисс. Позовите Джеба, пожалуйста.
Она кивает, торопится наружу. В дверях оборачивается, широко улыбается:
— Спасибо! Вы не стесняйтесь, у нас вкусный кофе!
Эх, девочка. Встаю, беру одноразовый стаканчик из пачки. Кофе мне уже пять лет нельзя, а вот чаем побалуюсь. Кидаю в кипяток дешевый пакетик, он как раз успевает завариться, когда в фургончик возвращается Джеб. Заявляет с порога:
— Я ничего не знаю. У нас этих ребят сотни, попробуй каждого запомнить!
Киваю задумчиво, отхлебываю чай.
— Конечно, мистер... Простите, как ваша фамилия?
— Джонсон, — бурчит он и как-то неожиданно сдувается. — Я должен вести учет. Но если этим ребятам предложить расписаться, они предпочтут от голода помереть или ограбить магазин. Так что я правда не знаю. Я ж на раздаче не стою.
— Хорошо, мистер Джонсон, — миролюбиво киваю я. — А кто стоит?
— Сегодня трое, я предупредил уже, чтобы не убегали сразу. И охраннику тоже сказал. Еще час подождете, и придут.
Благодарю, выхожу наружу со стаканчиком. Фонарей в этой части парка мало, светятся только фургоны кухни. К центральному тянется не слишком длинная очередь. Получив миску, бездомные отходят в темноту. Первым мне попадается усатый старик. От остальных его отличает заинтересованный взгляд, и я тут же беру дедушку в оборот.
— Простите, вы не видели этого парня?
Повтори десять тысяч раз, на десять тысяч первый повезет. В этот раз везет уже на восьмой. Женщина в грязном пуховике ахает:
— А он тоже пропал? Бедняжка.
— «Тоже»? — Вытягиваюсь, как охотничья собака в стойке.
Конечно, парень — не первый и не последний пропавший в штате, но в том же месте и из той же группы людей — это уже интересно.
— Да, — кивает моя собеседница. — Джерри пропал месяц назад. Темненький такой, бледный. Снег не покупал, только травку.
Увы, большего она рассказать не может. Отхожу, торопливо чиркаю в блокноте приметы второго пропавшего, теперь буду спрашивать и про него тоже. Успеваю без всякой пользы поприставать еще к десятку человек, прежде чем кухня гасит огни над окном раздачи. Иду к административному фургону, спотыкаясь о брошенные миски, Алиса бегает с черным мешком, собирая их. Мельком улыбается мне, говорит:
— Я девочек попросила помочь. Линси вроде видела этого парня!
Увы, быстро выясняется, что Линси, может, и видела, но совершенно не помнит кого и когда. Со вторым пропавшим еще хуже, его вообще никто вспомнить не может.
— Благодарю за сотрудничество, — киваю волонтерам. — На этом все. Мы позвоним, если будут новые вопросы или информация.
Бреду к машине. Шон спешит следом, его распирает от новостей.
— Ну, — спрашиваю, садясь за руль, — что узнал?
— Про Джерри, — тут же выдает напарник, — который тоже пропал! Он дружил с местным охранником, тем, которого сегодня нет. Я приду завтра допросить?
— Вместе придем. Зацепок мало, нет смысла разделяться. И сначала займемся бумагами. Ты протоколы вел?
Шон покаянно мотает головой. Отругать бы его, да будто я лучше. Тоже буду завтра расшифровывать свои заметки, кто что сказал и как их обозначить.
28 сентября
Успел подремать всего пару часов. Посмотрел, как Элвин, уменьшив дозу едва ли не до чистой гомеопатии, вкалывает ее, сидя на крышке унитаза. Прокомментировал, не рассчитывая на ответ. Он всегда молчит, только смотрит круглыми совиными глазами и кусает незаживающие губы. Его заначки должно было хватить на раз, но он растянул на четыре. Еще столько же порошка я сохранил у себя. Вот и пригодится.
Наконец десятый этаж ложится спать. Элли устроилась в углу, свив себе гнездо из подушек. Спит, уронив книгу на грудь. Я помню: ты всегда любила читать. Нужно будет пополнить библиотеку на остальных этажах. Эл развалился посреди ковра, как обычно, демонстративно нагло. Посмотрим, как быстро тебя сломает боль, мальчишка. Но для этого нужно переместить его в бокс. Лучше не своими руками. Элбет спит на диване в обнимку с аптечкой, белый халат, который днем она носит поверх тонкого свитера, служит подушкой. Я могу угрожать чем угодно, она не согласится. И это правильно. Она не должна его предавать.
Элвин полусидит на полу, подтянув к себе худые ноги в мешковатых джинсах. Рыжие волосы падают на лицо, он прижимается плечом к ножке кресла, свесив голову на грудь. Конечно, у него пока нет ломки, но даже ее призрак — для него достаточный стимул. Элвин привык делать что угодно за дозу. Сделает и теперь.
Я прежде не использовал индивидуальные чипы для связи, хоть и предусмотрел такую возможность, но сейчас придется рискнуть. Подключаюсь, Элвин вздрагивает, просыпается — чип причиняет легкую боль, когда работает в таком режиме. Приказываю:
— Возьми снотворное из аптечки и введи его Элджернону.
Элвин втягивает голову в плечи, ежится, смотрит в камеру не мигая. Быстро облизывает губы, цепляясь за собственные локти.
— Я дам тебе дозу, — обещаю ему.
Смотреть, как он тихо, можно сказать, профессионально выполняет задание, одновременно приятно и жутко. Если бы я велел ему убить, он бы тоже послушался? С крыши ведь прыгнул сразу, без мига сомнений. Поэтому он здесь: чтобы научиться доверять тем, кто заслуживает этого. Преодолевать себя, не предавая людей, с которыми он в одной лодке.
— Теперь отнеси Элджернона в первый бокс. Дверь будет открыта. Положи его на пол и вернись наверх.
Элвин делает, не задавая вопросов. У него блестят глаза, когда он находит оставленный мной подарок. Оглядывается на Эла, прикусив губу, опять смотрит в камеру. Если попробует и лапки не намочить, и рыбку съесть, дам короткий разряд в пол. Эл после такой дозы снотворного не проснется, а Элвин поймет, что не стоит пытаться меня обмануть. Но он, постояв, возвращается в комнату. Опять садится у ножки кресла, сжимается весь, утыкается лицом в колени. На миг мне становится почти жаль, что я использовал его, а не пошел сам. Но это было бы слишком рискованно.
Не спеша беру планшет, убеждаюсь, что он полностью заряжен. С сомнением смотрю на холодные остатки кофе в чашке — какая это по счету, седьмая или восьмая? Пожав плечами, допиваю, — пара глотков погоды не сделает, а кофе нравится мне в любом виде. Поднимаюсь наверх, прохожу по своей части дома, отпираю дверь на девятый этаж. Бокс занимает совсем малую его часть, остальное я не тронул. Впрочем, сейчас важно лишь то, что здесь есть удобное кресло. Сажусь у стены, несколько минут смотрю в экран, переключаясь с камеры на камеру. Мне нравится стерильная белизна моего дома, матовость стен, холодный блеск стали. Люди смотрятся особенно ярко на таком фоне. Волосы Элвина, каждая веснушка на его бледном лице — словно огненная вспышка, даже чудовищный грязно-коричневый свитер обретает некий своеобразный шарм. Горный загар Элли превращает ее в мулатку, от природы светлые волосы кажутся леденцово-желтыми, футболка без рукавов — синяя, как вода. Эл, темноволосый и неуловимо экзотичный, выглядит очаровательно и одновременно жалко, словно бродяга из неведомых земель.
На белом фоне все ярче — люди, их чувства. Кровь и ожоги тоже. Мне нравится быть рядом в такие моменты. Пусть я не могу видеть гостей иначе, чем через камеры, приятно знать, что жертва прямо за стеной. Веду пальцем по экрану, плавно увеличивая напряжение тока на полу бокса. Эл вздрагивает, не сразу преодолевая действие снотворного, поднимается с трудом.
— Что... Что происходит?
Испуганно вцепился в ворот футболки и переступает с ноги на ногу, чувствуя пока слабое покалывание босыми пятками. Вот твое настоящее лицо, верно, Эл? Вечная жертва. Твое вызывающее поведение — просто способ сказать миру: «Докажите мне, что я не прав». В каждом твоем движении читается немая мольба взять тебя за шкирку, как котенка, встряхнуть и заставить слушаться.
Он еще не понимает. Усмехаюсь, склоняясь к планшету:
— Твое наказание. Я учу доверию, Элджернон, а ты его предал.
— Я вовсе не...
Резко увеличиваю напряжение. Морщусь, включая подавитель шума — не думал, что мальчишка будет так орать. Я тестировал, даже максимальный разряд можно выдержать. Тело, правда, не подчиняется совершенно, и потом несколько часов болят все мышцы. Отключаю ток, мальчишка падает как подкошенный. Всхлипывает, теперь только мне в наушники. Советую:
— Не спорь со мной.
Он кивает, смотрит в камеру — зрачки расширены так, что глаза кажутся черными. Смиренно ждет приказа или продолжения пытки, больше не пытаясь корчить из себя героя. Я ухмыляюсь, палец зависает над слайдером... Сигнал. В дверь бокса колотит Элли. Переключаюсь на динамик над ней:
— Этот урок он должен получить сам.
— Какой, к чертовой матери, урок?! — Она кричит, раскрасневшаяся и сердитая. Надо было глушить бокс заранее. Элбет и Элвин до сих пор делают вид, что спят, а эта прибежала. — Отстань от него, садист!
— Урок о разнице между доверием и ложью. — Возвращаюсь к мальчишке, требую: — Встань на колени лицом к двери. Поклянись, что больше никогда не станешь проходить тесты обманом.
Он поднимается так быстро, как может. Элли замирает, прижавшись к разделяющему их стеклу.
— Клянусь больше никогда тебя... — Снова на миг включаю пол. Эл вскрикивает, падает на четвереньки. Исправляется, всхлипывая: — Никогда ни с кем так не поступать, не проходить тесты обманом. Миротворец учит нас доверять, а не обманывать доверие.
— Молодец, — шепчу в микрофон, чувствуя, как лицо расплывается в улыбке, как страх и покорность Эла делают меня сильней. — Ты понял и принимаешь свое наказание. Повтори.
В его глазах панический ужас. Что, думал, все закончилось? Но повторяет прилежно, несмотря на прыгающие губы.
— Теперь возьмись за рукоять, — инструктирую дальше. — Не бойся. Ты даже не обожжешь ладонь. Но ты запомнишь свой урок.
Он ползет к стене на коленях, дрожа всем телом. Смотрю с удовлетворением, пока не приходит сигнал с лестницы — Элли швыряет в камеру кроссовку.
— Стой, — приказываю Элу, сам не зная зачем. Я ведь не собираюсь отпускать его без наказания, верно? Переключаюсь на динамик на площадке: — Я предупреждал тебя...
— Отстань от него! — Вопль оглушает, лицо Элли на миг становится другим, яростным и знакомым, эхо прокатывается по моему убежищу.
Открываю дверь. Элли бросается внутрь, подхватывает мальчишку на руки. Он что, потерял сознание? Картина «Дева спасает рыцаря от дракона». Сейчас, когда крик Элли не сотрясает стены, а ее лицо не заполняет экран, я не могу понять, почему поддался. Я же Миротворец. Для них — маньяк и псих, но главное — неотвратимая сила, подобная стихии. Наказание не закончено, я даже не уверен, что Элджернон сдержит обещание!.. И все же я отпустил его.
Слабость. Ее нельзя допускать. Значит, больше этого не повторится. Отстраненно смотрю, как на десятом этаже Элбет проверяет пульс и зрачки Эла, держит его за руку. Признается Элли:
— Это я виновата. Я отказалась пройти с ним тест.
Усмехаюсь — надо же, неужели наконец проснулись родственные чувства? Все связано и все не зря, если бы Эл не попытался обмануть, до нее долго доходило бы... Нет. Ненавижу пассажи про правильность и запланированность всего происходящего с нами. Миротворец не запланирован никем.
По утрам я особенно жалею, что старик. И дело не в крохотной пустой квартирке, где не прижился даже кот, а в невозможности сварить чертов кофе. Как обычно, добираюсь до департамента на полчаса раньше положенного. Обмениваюсь доброутрами с дежурным, прохожу между пустыми столами. Машу Эзре, он вымученно отвечает. Если Джемма не вызовет, до обеда разгребу большую часть бумаг. Ко всему можно привыкнуть, даже к тому, что дело, которому два дня от роду, уже норовит погрести тебя под ворохом писанины.
Остаток ночи проходит на удивление спокойно. Элбет, Эл и Элли так и легли в обнимку, завернувшись в один плед. Элвин жмется к своему обожаемому креслу, на восьмом этаже тоже спят. Я следом за ними отключаюсь так надежно, что просыпаюсь только от оповещения дрона о том, что его родимую вентиляцию пытаются взломать.
Восстаю, как зомби из могилы. Слышу сердитое бормотание Элли, фыркаю. Если у нее получится заглянуть в трубу, сама убедится — человек туда не протиснется. Даже тощий Элвин.
Спать хочется до ужаса, засовываю голову под струю ледяной воды. Элли, похоже, с раннего утра ищет, как выбраться в обход моих тестов. На десятом этаже, в царстве уныния и бездействия. Удивительно. И, судя по звукам, не в одиночестве бегает. Вода с волос капает на сенсорный экран планшета, картинка дергается, сворачивается. С рабочего стола смотрит красивая семья, машет рукой беловолосый мальчик. Смахиваю эту идиллию, снова открываю прямую трансляцию. В самом деле, не одна. Эла жизнь ничему не учит. Раздвижная панель хрустит, в дырку с интересом заглядывает даже Элбет, и вздох разочарования у гостей выходит очень слаженный.
Судя по тому, как Эл бережет запястье, окно разбить они уже пытались, и оно, как положено, спружинило.
Энтузиазм гостей угасает, все расползаются по углам. Можно на минуту отвлечься от планшета и сделать себе завтрак. Кофе, кофе, без него я как без головы. Слышу, как тихо жалуется Эл:
— Не понимаю, как внизу оказался. Заснул тут, а проснулся...
Замолкает посреди фразы. Да, мальчик, ты все правильно понимаешь. А вот Элли верит во всеобщую честность:
— Значит, этот Дождь приходил. Больше некому тебя туда отнести.
Вздрагиваю. Как ты меня назвала? Отмотать запись не успеваю, слишком интересно развивается разговор.
— Думаешь? — Эл кривится. — Эй, Винни! Если бы Миротворец велел тебе отнести кого-то из нас в бокс, ты бы это сделал?
Винни смотрит на Эла снизу вверх, словно брошенный птенец, — нахохлившийся, сжавшийся в комок, только худая шея болезненно изгибается. Однако отвечает спокойно:
— Сделал бы.
Поджимает губы Элбет, отворачивается ожидавший такого ответа Эл. Интересно, ты сам поступил бы так же? При случае обязательно проверю. Едва не пропускаю момент, когда Элли хватает Элвина за запястье:
— Покажи руку! — Задирает рукав свитера. Винни поспешно тянет его вниз, но Элли уже разглядела, что у него даже имени на коже нет. Предлагает: — Хочешь, я пройду бокс с тобой?
Закашливаюсь, подавившись кофе. Она вообще поняла, что только скорость болтовни спасла ее от разбитого носа? И чего она ждет, что Элвин сразу же... Ошарашенно смотрю, как он, помедлив, встает, молча идет за ней. Элли сыплет объяснениями, что делать на лестнице и в боксе.
Она правда доверяет — всем и сразу. Даже тем, кто предает, она протягивает руку, тех, кто не ждет добра, она одаривает широкой улыбкой. Миротворцу нечему ее учить!.. Но разве ее привез Миротворец? Как она назвала меня? Нахожу нужный отрывок записи, пересматриваю: «Значит, этот Дождь приходил». В груди ворочается что-то тяжелое. Это из-за погоды и формы татуировок. Она ничего не знает. Ведь так?
Победный марш заставляет вздрогнуть. Винни — как быстро я перенимаю их манеру называть друг друга! — трет свежую татуировку, Элли улыбается и болтает, пока рядом с первой каплей на ее руке появляется второе имя — «Элвин Гаррисон».
Отворачиваюсь от экрана. Одновременно одеваюсь, собираю в хвост волосы, ем овсянку, проверяю удивительно мирный восьмой этаж. Но мысли не исчезают, лишь чуть-чуть меняют направление. Зря я не закончил твое наказание, Эл. Ты извратил тесты, заставил ее поверить, что боксы можно пройти, схватив за руку первого встречного. Но это ведь не так.
— Ну, кто следующий? — звенит веселый голос. — Бет? А, ты была, точно! Тогда пошли дальше?
Сердито склоняюсь к микрофону, собираясь остановить ее... Бессильно опускаюсь в кресло, так ничего и не сказав.
— Ты знаешь, что на восьмом? — спрашивает Бет.
— Нет, — смеется Элли. — А какая разница?
Я не должен был ее привозить. Дыхание перехватывает, словно я снова под водой, и хочется вдохнуть, позволить ледяной тяжести взять меня. Но я не позволяю. Отчаянно брыкаюсь, готовый избавиться от чего угодно, пожертвовать всем, но выбраться — любой ценой!.. Почти любой.
— Там... — Бет опасливо косится на камеру. — Там лабиринт, полоса препятствий. Нужно приковать себя наручником к трубе и пройти до конца, а из нее все время бьет пар. Мне рассказывали другие.
Эл слушает вместе с Элли, Винни забился в угол, старательно показывая, что он тут ни при чем. Правильно делает.
Встряхиваюсь. Здесь нарушают мои правила, правила Миротворца. Я должен быть перед экраном, а не в своих мыслях.
— С этого момента поподробней. — Элли наклоняет голову набок, как любопытная птица. — То есть тут есть еще люди? А спят они где?
— Не знаю, — признается Бет. — Я боюсь, что они снова не прошли тест. И он уже не позволил им вернуться.
Доктор знает — рассказывать о тестах можно только напарникам. Она сознательно нарушает правила.
— А может, у них получилось? — Элли никогда не теряет оптимизма. — И они сразу остальные этажи прошли?
— Они не собирались, — отзывается Бет. — Бемби была здесь до меня, потом появилась Элиша. Они много раз пытались пройти лабиринт, предлагали мне попробовать, но я отказалась. Миротворец сказал, что тут появится кто-то мне знакомый. — Бросает взгляд на Эла.
Я помню тот разговор. Ты осталась наверху, не пошла дальше, но когда я сдержал обещание, ничего не сделала.
Вызов с восьмого, и тут гаснет экран. Черт, давно нужно было пересесть за ноутбук. С планшетом можно хоть на кровати лежать, хоть зубы чистить, но условно стационарная машина имеет свои плюсы. Например, не вырубается в самый неподходящий момент. Когда древняя машина, натужно гудя, наконец загружается, оказывается, что я едва все не пропустил. Дрон с восьмого жалобно пиликает, я, сдерживая неуместный смех, прошу:
— Эмберлин, мэм, отпустите мою технику.
Но темнокожая полицейская только крепче вцепляется в лопасти бедолаги-дрона, ее подруга тяжелым мячиком прыгает вокруг, скорее, в качестве моральной поддержки, чем реально помогая.
— Считаю до трех, — предупреждаю. Кровь вскипает, конечно, не той огненной лавой, как было с Элом, но тоже приятно. — Раз. — Не торопясь открываю меню настройки, навожу курсор на слайдер. — Два. — Зажимаю. Так и подмывает перевести на максимум без предупреждения, но нельзя. Правила есть правила. — Три. — Выкручиваю вывод тока на корпус.
Промаргиваюсь от яркой вспышки, различаю обломки дрона у стены. Эмберлин улыбается, глядя в камеру, Элиша копается в кусках плат.
— Мисс Дилейни, я предупреждал вас о последствиях, не так ли?
Моя ярость все равно что жидкий азот. Перед глазами возникают строчки тщательно собранного досье — она стала одиночкой после гибели напарника. Повторим на бис, мэм?
Пиликанье будильника чертовски некстати! Дергаюсь к включившемуся планшету, чуть не падаю с кресла, смахиваю надпись «пицца для гостей». Отложить на десять минут, да, да. Смотрю на экран: Эмберлин все еще ждет ответа. Давай, Миротворец. Сбили тебе настроение или нет, играй свою роль до конца. Что она говорит?
— Здесь ты мне ничего не сможешь сделать.
— Я и не собираюсь ничего делать. — Считаю про себя до трех, прежде чем уронить камнем с моста: — Вам. Вы ведь не будете сидеть на восьмом этаже всю жизнь. — Она вздрагивает, но взгляд удерживает. Я тихо смеюсь: — Выдержка не поможет, мэм. Я знаю, где ваше больное место.
— Ой, этот маньяк угрожает мне, что ли? — вскидывает тонкие брови-скобочки Элиша. — Ух ты!
— Дрона разбила я, — перебивает Бемби. — Ты должен наказать меня.
— Должен? — нарочито удивляюсь. — Мэм, вы меня с кем-то путаете! Я, как выразилась ваша подруга, маньяк. И если я считаю, что гораздо эффективней наказать вас через мисс Бренниган, я так и поступлю.
Полицейская хмурится. Элиша встает, обнимает подругу, на лице у той мгновенно появляется мученическое выражение.
Нет, вы все-таки не пара. За месяц не выучить, что человек ненавидит прикосновения, — это надо умудриться. Очень раздражают эти ошибки, но Эмберлин слишком активна, чтобы месяц сидеть сложа руки, а выбранный для нее напарник вернется в город только в октябре. Хорошо, что Эбенизер не переехал навсегда.
Играет победный марш в первом боксе, переключаюсь туда. На руке Бет уже рисуется имя, Эл стоит за ее спиной, потирая запястье. Переминается с ноги на ногу, ловит за локоть. Сглатывает, не находя слов.
— У тебя лицо отца, — коротко и прохладно говорит Бет, отступая.
Эл, на миг опешив, смешно разводит руками:
— Извини. — Потом предлагает серьезно: — Хочешь, можешь мне нос сломать, буду меньше похож.
Она медлит, но все-таки улыбается.
Вот зачем я создал тесты: чтобы люди, никогда не говорившие о своей боли, научились это делать. Не закукливались, а жили, двигались, как бы мучительно это ни было. Миротворец создает ситуацию, в которой у тебя нет выбора. Делай — или навеки замри в своем страдании. Делай — или останешься здесь навсегда. Хотел бы я знать, что сказала им Элли, если они отправились проходить этот тест вместе.
Опять настойчиво пищит будильник, послушно иду к морозилке за пиццей, кидаю ее на решетку духовки. Я все-таки не настолько садист, чтобы кормить гостей пиццей, разогретой в микроволновке.
Плохая шутка, Эдриан. Они могут называть меня как угодно, но я не маньяк и не садист. Я хочу научить этих людей доверять друг другу.
На второй день парк и кухня кажутся почти родными. Я, кивнув мистеру Джонсону, неторопливо шагаю к охраннику. Усатый мужик чуть моложе меня отрывисто представляется:
— Гарольд Блэк. — Дожидается, пока я предъявлю корочку, сплевывает себе под ноги. — Нужно было сразу послать на хрен этого пацана.
— В самом деле? Почему?
— А потому что ни хрена он не бездомный. — Гарри смотрит на меня исподлобья глазами картежника, выложившего на сукно козырный туз.
— Мало ли где он получил одежду, — пожимаю плечами.
— Не в шмотках дело. Держался он не так. Не боялся.
Это уже интересно. Делаю пометку в блокноте, уточняю:
— Не боялся?
— Вообще, — уверенно подтверждает охранник. — Держался с такой скромностью, смотрел снизу вверх, девчонки от этого млели. А сам весь умытенький и с осаночкой. Таких бездомных не бывает. Вот Джерри, тот нормальный был. Вы ж про него вчера спрашивали?
Киваю, готовясь записывать. Похоже, сегодня у нас удачный день. Гарри в самом деле знает многое, а главное, соглашается прийти в отделение, чтобы составить фоторобот. Он и описывает намного точней, чем вчерашняя бездомная. Я спорить готов, что догадаюсь, какие именно глаза и подборок он выберет.
— Давайте я, что ли, заявление напишу, — мрачно бурчит Гарри. — А то не дело, что парня никто искать не будет. У него и так жизнь была не сахар, сразу видно.
Когда я осторожно уточняю насчет наркотиков, охранник аж взвивается:
— Он же не идиот! Точно чистый, я его звал как-то простирнуть шмотье и помыться, видел руки. Не, ничем таким он не баловался. Хороший пацан, был бы помладше, я б предложил в опеку обратиться, а там, может...
Неожиданно замолкает. Приглядываюсь внимательней — обручальное кольцо на пальце. Своих детей нет? Или давно вылетели из гнезда. Вот и пожалел парня.
Кое-кто из моих коллег подумал бы о куда более неприятных вещах. Я их фиксирую дальним краем сознания — проверить охранника, соотнести, когда и где еще гостил пропавший парень. Мало ли. С голодухи на многое можно решиться. Увы, бездомные и проститутки остаются главными жертвами хоть маньяков, хоть просто придурков всех мастей.
Возвращаюсь к ноутбуку с вскрытой банкой рыбных консервов. Иногда так хочется поесть прилично, сходить в кино, побродить по парку. Потом вспоминаю, чем кончилась нормальная жизнь, и все мои желания смывает, словно рисунки на песке.
Десятый этаж встречает пиццу радостными воплями — Эл и Элли стараются. Элли, впрочем, разочаровывается, вскрыв коробку:
— Гавайская! Кто догадался пихать вместе курицу и ананасы? И почему так мало, где признание нашего героизма?
Эл со смехом умоляет пожертвовать ананасы страждущим, а не мусорке, Бет неуверенно улыбается, Элвин, утащив один кусок, снова забивается в угол. Он съедает едва ли половину запланированного мной пайка, но он и на свободе так делал. Очень удобно было грузить его в машину. Удобно и страшно. Он оказался намного легче, чем было записано в старой медкарте, и я испугался, что переборщил со снотворным. Препараты для компенсации передозировки я заранее не покупал, пришлось заезжать в аптеку вместе с гостем. Помню, свернул в первую попавшуюся подворотню без камер, открыл багажник, почти уверенный, что там труп. Но Элвин лишь наморщил нос от капнувшей на него воды и чихнул, как бродячий кот.
Хорошо, что Миротворец паниковать не умеет и уже тогда знал, как вырубать гостей хоть с помощью снотворного, хоть без.
Проверяю восьмой, Элиша мучает остатки разбитого дрона. На что она надеялась? В основе — банальный квадрокоптер, а электронные мозги после близкого знакомства со стеной наверняка разлетелись вдребезги. В любом случае без программы в них не влезть, а гости у меня принудительно перемещены в двадцатый век. Все личные вещи ждут у входной двери, в подписанных белых ящиках. Сумки, документы, кошельки, техника: телефоны, планшеты, даже фитнес-браслеты с плеерами, выключенные и с вынутыми аккумуляторами где возможно. По ним слишком легко было бы выследить моих гостей. Конечно, я выбирал тех, кого в принципе не станут искать. Но всегда лучше перестраховаться.
Облизывая вилку, возвращаюсь к десятому — Элли опять болтает за всех и успела растормошить Эла настолько, что он шутит обо мне в полный голос. Впрочем, я не против легкого отношения и не собираюсь наказывать за слова.
Элли вытирает пальцы, кидает салфетку в опустевшую коробку.
— И что, тут всегда такое меню?
Бет кивает, пристраивая картонку на гору таких же. Элли округляет глаза:
— Фига себе, нездоровый рацион! Что он, не мог кухню с продуктами замутить? Не то чтобы я была великим кулинаром, но...
В самом деле, потолок общения Элли с плитой — яичница. Советую:
— Пройди дальше, и тебе воздастся.
Она вскидывается с неожиданной яростью.
— Я тебе что, осел, чтоб меня морковкой на веревочке подманивать?!
— Мы все для него ослы, — тихо объясняет Бет. — А морковка — возможность выйти отсюда живыми.
— Лучше сжую погонщика, — отшучивается Элли. — Дальше пойдем?
Энтузиазма никто не проявляет, и я начинаю надеяться, что, может, наконец-то высплюсь. Особенно если девушки на восьмом тоже будут паиньками и лягут спать, а не попытаются устроить побег.
— Да ладно, — не теряет надежду Элли, — один бокс можно пройти!
Я даже переключаю камеру, чтобы рассмотреть лица, — Бет бросает взгляд на Эла и делает вид, что увлечена пятнышком соуса на халате, Эл так же подчеркнуто смотрит в окно. Элвин вообще отвернулся от всех, ладонью накрыл карман, словно защищая драгоценную дозу.
Да, Элли, все-таки Миротворец был прав. Твое доверие — фальшивка, и они чувствуют это. Впрочем, она не пытается переубедить их, просто пожимает плечами и уходит в ванную. Я долго думал, устанавливать ли там камеры. Все-таки поставил — надо же знать, если кто попытается собрать бомбу из туалетной бумаги. Не могу понять, что происходит, на всех трех камерах — темнота со светлыми пятнами. Наконец догадываюсь.
— Элли, там есть вешалка. Сними одежду с камер, — прошу.
— Извращенец, — ругается она. — Ты что, не умеешь порнуху в интернете смотреть?
— Твое тело меня не интересует, — отвечаю холодно, — это вопрос безопасности.
В ответ плещет вода в душе. Приходится открыть секрет:
— Это камеры с генератором помех. Я вижу только пятна разного цвета. Естественно, если соберешься сбежать через канализацию, я отключу помехи и увижу все в деталях.
Сначала ничего не меняется, потом появляется размытое лицо.
— Спасибо, что не стал угрожать! — Улыбается. — С тобой все-таки можно договориться, а, Дождь?
Вздрагиваю. Хочется попросить не называть меня так, но тогда она наверняка будет повторять прозвище с утра до ночи. Уже собираюсь переключиться на другую камеру, когда Элли говорит:
— Оригинальное у тебя агентство. «Познакомьтесь в необычных обстоятельствах. Если вы подойдете друг другу, сможете сбежать, если нет — вам подберут новую пару»! Не припомню, чтобы я заказывала подобные услуги.
— Ты считаешь... — С ней интересно разговаривать, она совсем меня не боится, — что прошла бы тесты с кем-нибудь из своих знакомых? Или, может, с родителями?
Интонация против воли выходит такой, что Элли кричит:
— Только попробуй притащить их сюда!
— И не собирался, — усмехаюсь. Мне больно говорить об этом, поэтому я не сдерживаюсь, добавляю: — Они прошли бы тесты друг с другом, а ты снова осталась бы одна. Ведь так?
Она молча выбирается из душа, одевается и хлопает дверью. Ожидаемый ответ. Ты все-таки знаешь это о себе, верно, Элли? Ты знаешь, что никто не станет тебя искать. Для мистера и миссис Майлз ты слишком взрослая девочка, звонишь им изредка по праздникам, не поднимаешь трубку, если звонят они. Друзья новые каждый поход, в городе не получается ни с кем поддерживать общение. С карьерой и с коллегами тоже не складывается. Но ты никогда не признаешься в этом вслух. Хоть что-то в тебе не изменилось.
29 сентября
Спокойно поспать мне, конечно, не дают: в три часа ночи надрывается оповещение. Сажусь рывком, нащупываю планшет на тумбочке. Так и думал, девушки пытаются проскочить под прикрытием темноты — буквально; свет автоматически выключается на этажах в полночь, на лестницах остается слабая подсветка, и только тестовые боксы сияют всегда, пока я лично не отключу. Что ж, отличный повод доказать — от Миротворца ничего не скроется. Даже ночью.
Любуюсь гостьями, шикающими друг на друга в боксе. Они всерьез считают, что, если говорить тихо, камеры не услышат? Смешно. Застегивают браслеты наручников, обсуждают стратегию, хотя уже пора понять — они не пройдут этот тест. И ведь два дня сидели тихо. Я почти поверил, что им хватило царапин и ожогов, чтобы поумнеть!
Сначала всем кажется, что боксы требуют физической подготовки, памяти или чего-то подобного. На самом деле важна только синхронизация.
Устраиваю планшет поверх одеяла. Тапаю по иконке микрофона, начинаю скучающим голосом:
— Добро пожаловать в третий тест. Перед вами полоса препятствий и одна пара наручников на двоих: одному браслет на правое запястье, другому — на левое.
Не спеша повторяю инструкцию, глядя, как вытягиваются их лица. Злорадство невольно проскальзывает в интонациях, не оставляя гостьям надежды, что с ними говорит запись. Лицо Эмберлин превращается в маску копа, говорящего с террористом.
— Мы можем вернуться и не пытаться пройти тест?
— Нет.
Люблю, когда одно слово вызывает реакцию более сильную, чем самые красочные угрозы. Улыбка Элиши подрагивает, она тянется взять подругу за руку и тут же отдергивает ладонь, — сблизившись, браслеты бьют током. Полицейская смотрит в камеру, пытаясь найти слова или, скорее, надеясь меня переглядеть. Забавная попытка.
Встаю сварить кофе. Без веселья мы не обойдемся, иначе чего ради было просыпаться? А для веселья надо быть в форме. Новый кофе слабоват, надо было все-таки взять пачку чего-нибудь подороже. Вспоминаю, сколько у меня денег на счету и на сколько их предстоит растянуть. О приличном кофе придется забыть, так же как об обедах. Хорошо, если на лапшу в пакетиках не перейду к концу тестов... А ведь изначально собирался этот эксперимент повторять. Кажется, тогда я был немного не в себе. Впрочем, как будто сейчас я «в себе». Особенно если сравнить с тем Эдрианом Рейном, каким я был десять лет назад.
Ночью мысли всегда перескакивают с одного на другое, хоть с кофе, хоть без. На чем мы остановились?.. Первую преграду девушки проскочили без потерь, теперь прорываются за вторую — стремительно поднимающуюся из пола линию шипов. Полицейская вслух считает интервалы, я усложняю ей задачу, то и дело ставя ловушку на паузу. Наконец она угадывает ритм, в нужную секунду бросается вперед... Конечно, забыв о подруге. Элиша отстает не сильно, но достаточно, чтобы одна кроссовка потеряла кусочек задника. Крови не пролилось, но испугалась она всерьез.
Девушки ругаются, опять пытаются взяться за скованные руки. Впереди альпинистская горка, страховки нет, падать — три метра максимум. Зато шипов, хищно выныривающих из щелей, хватает. Мне пришлось соединить два этажа, чтобы сделать такой бокс. Вообще то, как я в одиночку строил свой замок ужаса, сам себе архитектор и каменщик, достойно легенды. Три года потратил, две трети средств и такой километраж нервов, что хватило бы от восточного побережья до западного трассу протянуть.
Наконец полезли. Это препятствие не для Элишиной физической подготовки, и в другом случае я наклонил бы для нее стену или увеличил безопасные промежутки, но сейчас моя цель — примерно наказать. Поэтому они застревают надолго. Наблюдать откровенно скучно, они не понимают самого принципа теста. Обе пытаются просчитать мои боксы, а нужно почувствовать их. Быть вместе, когда не можешь коснуться.
— Лезь! — командует подруге Эмберлин.
Момент неудачен, лезвие впивается той в ногу чуть ниже колена. Элиша, к ее чести, не падает, только ругается заковыристо. Когда окровавленные шипы исчезают в щели, подтягивается, уходя из опасной зоны, всхлипывает. Даже хочется похвалить, но я сдерживаюсь. Интересно, Эмберлин хватит ума остановиться? Или гордость сильней? Впрочем, у нее нет никаких гарантий, что я позволю вернуться.
Они лезут вверх. Полицейская похожа на сильное животное, пот блестит на темной коже, обрисовываются мышцы. Элиша пыхтит сердито, ее упрямство вызывает уважение. Пожалуй, если бы я мог наказать Эмберлин иначе, я бы это сделал. Но напарница — ее самое слабое место.
Во второй раз лезвие царапает бок вовремя отстранившейся Элиши, в третий — вонзается в руку, и она все-таки срывается. Эмберлин цепляется за верхнюю площадку, рычит, пытаясь не соскользнуть вслед за повисшей на цепи наручников подругой. Та наконец находит опору, смеется и плачет одновременно. Кричит:
— Я не смогу! Мне руку проткнуло, я еле удержалась. Давай вернемся!
— Нет! Лезь! — Эмберлин смотрит в камеру под потолком. Я жду просьб, извинений, но вместо этого слышу угрозу: — Молись, чтобы я до тебя не добралась, Миротворец. Клянусь, я не стану отдавать тебя под суд, я убью тебя. И сделаю это медленно.
Пустые слова, Бемби. Олененку не дотянуться до охотника.
Элиша пытается лезть. Смотреть на нее страшно — она скользит на собственной крови, она не Элли и не Эмберлин. Таких девушек называют милыми, мягкими и пышечками, если, конечно, они не против и не носят растянутые майки с надписью «Лед Зеппелин». Элиша против. У нее короткая стрижка и устрашающие очки, она огрызается на каждого, кто пытается сделать ей комплимент, и программный код любит больше, чем людей. Она никогда не казалась мне упрямой. Веселой, да, грубоватой, но с крыши шагнула сразу. Расхохоталась и прыгнула, словно в бассейн, солдатиком. Не помню, я вообще успел сказать, что она не умрет?
Смотрю на нее сквозь призму этого нового знания, замечаю, как она стискивает зубы и тут же улыбается, слезы текут по щекам, капают с подбородка на грудь. Спрашиваю негромко:
— Ты хочешь умереть, Элиша?
Бемби вскидывает голову, готовая не то угрожать, не то торговаться, а ее напарница смеется, хватается за высунувшиеся над головой шипы.
— А ты только заметил, маньяк? Но не надейся. Я сдохну не здесь.
Последним рывком перебрасывает себя на площадку. Полицейская осматривает раны, стаскивает с себя майку, ничуть не смущаясь камер, зубами раздирает на бинты. Спрашивает:
— Встать можешь?
Элиша с сожалением качает головой. Бемби садится рядом, ее спина блестит, бретельки спортивного лифчика выделяются на темной коже.
— Тогда отдохнем. Потом пойдем дальше. Мы уже много прошли.
Элиша еще не видит, что впереди, иначе истерически хохотала бы. Такой же спуск вниз.
Я отпускаю их под утро. Они смогли спуститься и даже пройти еще одно препятствие, но на следующем Элише распороло ноги настолько серьезно, что это грозило смертью без обработки и перевязки.
Когда с таким трудом преодоленные ловушки скрываются в полу, Бемби скрипит зубами. Дрон приносит ключ от наручников, стандартно суетится, наводя порядок в боксе. Эмберлин берет подругу на руки.
Я открываю дверь не сразу. Смотрю, как полицейская стоит, пошатываясь под чужим весом, как течет кровь из ее рассеченного лба. Жду. Элиша давно без сознания.
— Пожалуйста, — наконец выдыхает Эмберлин, — отпусти нас.
— Поклянись, что больше не будешь ломать мою технику.
Она кривится, цедит сквозь зубы:
— Клянусь, что больше не буду ломать твою технику.
— Плохо врешь. Ты поняла и принимаешь свое наказание. Повтори.
Она зажмуривается, явно удерживаясь от ругательства. Смотрит на подругу, переступает с ноги на ногу. Выдавливает:
— Я поняла и принимаю свое наказание.
— Молодец, — шепчу, открывая дверь.
Откидываюсь на подушку. Больше не хочется бежать наверх, стоять рядом с их боксом. Только спать. Спорю на что угодно, разбудят меня часа через три. Если повезет. Если не повезет — через час. Ладно, буду надеяться, что жаворонки сегодня проспят. Или, по крайней мере, не станут ломиться в боксы с утра пораньше.
С подбородком я угадал, мягкий и округлый, совсем не шварценеггеровский, а вот с глазами прокололся — Гарри выбирает нестандартный, чуть азиатский разрез. Живописно растрепанные волосы, едва пробивающийся над верхней губой пушок — Джерри на фотороботе похож скорее на девушку с усиками, чем на парня.
Теперь на доске у меня над столом висит описание двух пропавших.
— Шон, распечатай листовки. Стандартные, «вы видели этого человека».
— С фотороботов, — фыркает Захари. — Пол, тебе хоть раз по ним звонили?
— Звонили. Как сейчас помню, в девяносто шестом и девяносто девятом году мы человек двадцать по фотороботу нашли... И все мимо.
Их в итоге нашло ФБР. Мертвых, да еще пятерых таких же. Ненавижу маньяков, но с моей специализацией имею с ними дело омерзительно часто.
Утром оказывается, что я не выключил программу слежения, планшет разрядился, и в итоге я проспал завтрак. Выспаться впервые за пару недель — это прекрасно, но, пока техника включается, я успеваю придумать десяток возможных катастроф. Но на мое счастье, гости не успели ничего сломать. Только во второй бокс полезли.
Застегивают наручники, инструкцию к которым вчера выдала Бет. Элли шутит про специальную модель с тремя браслетами для трехруких инопланетян, хотя центральный застегнут на трубе раз и навсегда. Винни хмурится. Они не пара. Это что, только мне очевидно? Восьмой этаж не самый сложный, но попытка пройти его со случайным человеком чревата травмами. А если она так же полезет на четвертый или на второй?
Первая половина теста простая, так что переживут без моего наблюдения пять минут. Наскоро умываюсь — надежда регулярно принимать ванну и мыть голову давно канула в лету. Иногда я обещаю себе соблюдать хотя бы минимальную гигиену, но не могу даже дня продержаться. Когда выбор стоит между искупаться и поспать еще полчаса, результат очевиден. Коже плевать, а вот волосы придется обрезать — хвост превращается в мочалку.
Вспоминаю свою последнюю стрижку, и холодок проходит по спине. Я не суеверен, но некоторые сцены накрепко въедаются в мозг, заставляя избегать всего, что с ними связано.
Отправляю пиццу оставшейся на десятом паре, ставлю себе кофе.
В боксе камер больше, чем в комнатах отдыха, — мне нужно видеть все в подробностях. Электроника фиксирует движение, последовательно переключая картинку, я слежу за гостями краем глаза, готовя завтрак. Пока у них получается недурно, но это только разминка перед испытанием. Всего-то и нужно, что перелезать через трубы одновременно с напарником, не дергая его за руку.
— Эй, осторожней! — вскрикивает Элли, едва не вывихнув запястье.
Винни замирает, проворчав что-то невнятное. Стоит, опустив голову, кусает губы. Здесь нет привычной тебе иерархии, невозможно понять, кто главный, и ты понемногу начинаешь пробовать окружающих на прочность, верно? Не стоит начинать с Элли. Она кажется восторженным золотистым спаниелем, но спаниель — охотничья собака.
И здесь нельзя молчать. Не в этом боксе, где сетка труб не позволяет разглядеть напарника, но от слаженности действий зависит все. Вы должны переговариваться, подстраиваться друг под друга, словно в танце. Мой любимый тест. Я проектировал его одним из первых: сначала полностью настроил на себя, потом добавлял программы, рассчитанные на гостей. Автогенерация была самой интересной частью, но потом я отказался от нее — выходило слишком сложно.
Винни, неожиданно выругавшись, спрашивает:
— Как ты там пролезаешь? Я тощий, но все равно едва протискиваюсь. Или с твоей стороны больше места?
Самая длинная речь с тех пор, как он проснулся на крыше.
— Разве что по меркам мыши, — смеется Элли, пытаясь проползти в крохотное окошко частой сетки. Не самое удачное место, но я бы тоже выбрал его. Заглядывает на сторону Винни, присвистывает: — Ну и лабиринт у тебя!
Тот не отвечает, протискиваясь между двумя трубами. Скептически поджимаю губы — правило «если пройдет голова, то и остальное пролезет» никто не отменял, но, если он застрянет, как ребенок, засунувший голову между балясинами лестницы, выйдет глупо. Ему, однако, везет. Видимо, еще сильней похудел на пиццах, хотя вроде дальше некуда.
— Блин, а я думала, хуже быть не может, — стонет Элли. — Наш маньяк увлекался Эшером. Очень старался нарушить законы трехмерного пространства!
Если у них будут проблемы, они начнутся сейчас.
— Надо одновременно, — тихо говорит Винни.
— Да вижу, — беззлобно огрызается напарница. — Давай пробовать.
К моему удивлению, получается. Элли смеется, плавно проскальзывая между препятствиями, разве что не напевает в такт. Винни, стиснув зубы, повторяет ее движения так быстро, как может. Невольно думаю, как интересно было бы пройти этот бокс с ней, — я ведь тестировал его в одиночестве, с напарником все должно быть иначе. Не просто вызов, но единение, близкое тепло и дыхание, общий ритм.
Винни шипит сквозь зубы. Они дошли до ловушек. Не так опасно, как шипы на седьмом, но ожоги можно получить неприятные.
— Эй, что у тебя там? — беспокойно спрашивает Элли.
— Пар... — Винни пятится, вынуждая ее тоже отступать.
На трубы предыдущего участка они налетают одновременно. Винни заглядывает к напарнице, выдавливает:
— Извини.
— Нормально все. — Камеры смотрят сверху, лиц не разобрать, но я уверен, она улыбается. — Хотя в следующий раз все-таки сообщай, что делаешь. Желательно — словами через рот!
Он быстро кивает, касаясь лбом решетки. Наверняка кусает губы.
— Идем? — говорит невнятно.
— У тебя промежуток, да? — догадывается Элли. — Бежим!
Стискиваю чашку. Для меня тест — карта с чередой точек с таймерами, и та, что перед Элли, мигает красным. Две секунды, одна, они не успевают! Дергаюсь к мышке, указатель пролетает мимо ловушки, выскакивает предупреждение: «Изменить эту часть лабиринта? Внимание: изменения могут повлечь за собой угрозу жизни гостей». Крик Элли:
— Тащи!
В развернутом окне видно, как она падает ничком перед бьющей с потолка белой струей, Винни не останавливается, и Элли пролетает по гладкому полу, как на санках, врезается в трубы, но не вскрикивает. Винни замирает, вздрагивая, рука вытянута далеко назад — он пытался уберечь напарницу от удара. Напряженный, съежившийся, и все-таки на миг под обликом нелюдимого бродяги проскальзывает... гордость?
Элли встает, охая, задирает майку, скептически рассматривает ободранную кожу на животе. Оборачивается к напарнику:
— Ты как? Извини, у меня пар сверху пошел, не успевала затормозить.
— Нормально, — хрипит Винни. Закашливается, вскидывает голову, выискивая камеру. Скажет мне что-нибудь?
Нет. Конечно нет. Рано. Он еще не научился огрызаться на того, кто сильней. Но зеленые глаза щурятся, и сладкая дрожь в желудке подтверждает: скоро мне попытаются угрожать. Странно оценивать успехи гостей по собственным рефлексам, но критерия верней у меня нет.
Они идут дальше, то прорываясь вперед, то отступая, не всегда успевая предупредить напарника, падая и вытаскивая друг друга. Элли злится, торопится, Винни попадает под струю пара. Его едва задевает, но напарница тут же становится осторожней. Адреналин, верно? От него ты становишься другой. Забыла про это? Даже про это?
Вскоре ловушка накрывает уже ее. Она, вскрикнув, бросается вперед и стягивает через голову майку, оставляя ее болтаться на цепи наручников. Левый бок весь красный, Элли кривится, с наслаждением прижимается к холодной трубе. Вспомнив о напарнике, говорит:
— Меня тут обожгло, извини. Ты там как?
Я, спохватившись, включаю дрона, ныряю в сплетение труб. Судя по тому, как Винни прижимает ладонь к животу, будет роскошный синяк, на лбу кровоточит ссадина. Медленно выпрямляется, выравнивает загнанное дыхание. Обреченно спрашивает:
— Далеко еще?
— Я откуда знаю! — Элли взмахивает руками, звенит цепь наручников. — Если эта часть такая же, как до ловушек, столько же, сколько прошли.
— Идем назад.
Больше похоже на констатацию факта, чем на просьбу.
— Эй, ну ты чего? — Элли повисает на сетке, как ребенок, упрашивающий родителей остаться в зоопарке еще на часок. Обжигает ладонь о трубу, подающую пар, отшатывается, но продолжает убеждать: — Мы уже так много прошли! Мы сможем!
— Нет.
Он не объясняет. Стирает текущую в глаза кровь, тяжело опираясь на решетку. Что ж, это все равно серьезный прогресс. Элли молчит, и я жалею, что не могу разглядеть ее лицо.
Какое оно, когда от тебя требуют отступить? Стискиваешь ли ты зубы, блестят ли глаза яростью? Я хочу увидеть это твое лицо.
Но Элли только коротко выдыхает, интересуется:
— И что ты предлагаешь? Спиной вперед в обратном направлении пройти лабиринт? Задачка не проще, чем двигаться дальше!
Винни запрокидывает голову. Молчит так долго, что напарница снова начинает его уговаривать, и только тогда выкрикивает:
— Миротворец! Позволь нам вернуться. Пожалуйста.
Впервые он заговорил со мной. Это смело для того, кто прежде не решался даже на прямое обращение ответить. Не могу удержаться, злая улыбка, которую я когда-то старался изображать, сама растягивает губы.
— Ты готов заплатить за это?
И Винни, секунду назад такой решительный, замирает, как кролик перед удавом. Это моя слабость. Если когда-нибудь я сломаюсь, если в самом деле превращусь в маньяка, то именно от любви к чужому страху.
Винни молчит, зато Элли говорлива сверх меры.
— О господи, нашелся самый страшный зверь в лесу! Я готова. Чего ты хочешь? На одной ножке тебе попрыгать? Какого черта ты придумал тесты, которые невозможно пройти?!
Она перехватывает инициативу, как мячик в игре. Усилием воли удерживаю улыбку. Они ее не видят, но слышат, я знаю.
— Кое-что большее, Элли. Но пусть это будет сюрпризом.
Начинаю расплетать лабиринт под ее возмущенный возглас: «Эй, вообще-то я еще ни на что не согласилась!» Однако всерьез спорить не пытается. Теребит руку Винни, дотянувшись сквозь решетку, подбадривает его, рассказывая, как круто все получится завтра.
Как есть спаниель. Даже не понимает, что во второй раз он с ней не пойдет. Винни не из тех, кто любит играть с удачей, он усваивает свои уроки с первого раза. Не пара — значит, не пара. Правда, иногда такая готовность отступить может закрыть вполне реальные, хоть и сложные пути. Не все получается с первого раза.
Блоки лабиринта скрываются в полу, от сложной сетки труб остается решетка посередине и участок, на котором сидят неудачливые гости.
— Эй, смотри-ка! — Элли толкает напарника локтем в бок, взгляд прилип к двери в противоположной стене. — Прямой путь!
Винни только передергивает плечами, отворачиваясь. Умный мальчик. А вот у Элли с чувством самосохранения совсем плохо.
— Слабо взять и проскочить?
— Тогда следующий тест не пройдешь, — сообщаю спокойно.
Мне показывают язык. Иногда от того, насколько ты не изменилась, становится страшно. Да, гости должны относиться ко мне легко, чтобы не сойти с ума, но не настолько же! О чем ты догадываешься, Элли? Хорошо, что Винни правильно понимает намеки, а ты не решаешься бросить его.
Элли бредет через полупустой бокс следом за напарником, ворча об упущенных возможностях. Ловит ключ, принесенный дроном, щурится на беднягу так, что я всерьез начинаю задумываться о бронировании своих помощников. За гостями закрывается дверь. Осталось придумать, чем Элли отплатит за мою доброту. И еще наказание для Бет... Возвращаюсь к позабытому завтраку. Кофе я пил, помню, а вот с едой пока не сложилось.
Второй наш пропавший тоже в базе не засветился. Удивительно законопослушные бездомные нынче пошли. Шон приуныл — непривычно парню в двадцать первом веке работать практически с пустыми руками: ни ДНК тебе, ни отпечатков, никаких благ цивилизации. Почти никаких.
— Хей, Фуллер, — подхожу к коллеге. Осторожно, спереди, окликая заранее. Винсента Фуллер у нас вроде ветерана Вьетнама, повидала всякое. Уже все привыкли к тому, что ее лучше не обнимать внезапно и не заходить со спины даже в шутку. — Разместишь пару пропавших в фейсбуке?
— Фотороботы, Пол? — Она смотрит без сочувствия, но и без насмешки, спасибо ей за это. — О’кей, скидывай в личку. Завтра днем будут.
Напарник, с утра получивший разнарядку, обзванивает больницы и морги округа. Подключаюсь, вычеркиваем из общего списка строку за строкой. Идем по расширяющейся спирали от парка. Когда закончим, возьмемся за церкви и благотворительные организации. Наши пропавшие — совсем мальчишки, так что завтра наверняка подключатся «Матери против преступности». Ну то есть как подключатся. Растиражируют объявление о поиске, начнут внимательней смотреть по сторонам, расспросят соседей, и те, может, что-нибудь вспомнят.
— Извините, сэр. — Шон поднимает голову, когда у нас с ним совпадает промежуток между звонками. — Я не пойму, почему вы не позвонили Мэй.
Мэй курирует связи с волонтерскими поисковыми группами, благодаря ей нашлось большинство потеряшек. Но есть одна неувязочка.
— Они не старики и не дети, — напоминаю, не отрываясь от монитора. — Таких на пачках с молоком не печатают и на мобильники не рассылают.
Поднимаю взгляд на удрученного Шона, в очередной раз думаю, какой он все-таки молодой. Впрочем, оно и к лучшему. Дали бы мне Эзру, так он бы мне голову отгрыз на второй день за слишком дружелюбные и неторопливые методы работы.
Удивительно, но Бет и Эл решили дождаться соседей, и завтракаю я одновременно с гостями.
— Не прошли, — сообщает очевидное Элли, жадно засовывая в рот кусок пиццы. — Завтра попробуем еще раз!
— Не попробуем, — наконец говорит Винни.
Забивается в угол со своей крохотной порцией, опускает голову под тремя взглядами.
— Объясни, пожалуйста, — мягко просит Бет. — Вы не пара?
Винни кивает облегченно: ничего не надо говорить, счастье-то какое.
— И что тогда? — неуверенно спрашивает Эл.
— Будем ждать, когда сваха привезет нам пары, — криво улыбается Элли. Машет рукой с деланой беспечностью: — Вы идите, что с нами сидеть! Черт его знает, когда следующая гроза, может, через неделю. Пройдете все тесты и вызовете полицию, пока мы тут будем куковать.
Она храбрится, но досада проскальзывает в движениях и голосе. Ты хотела бы сама выйти из дома и вызвать полицию? Сдать меня в руки правосудия, теперь — на законном основании?
Вряд ли кто-нибудь из них, закончив тесты, вспомнит об этой возможности. Пары — крепкие, единые — скорее будут благодарны Миротворцу за пережитый опыт, чем захотят отомстить.
Однако у меня проблема. Для Элли, я, допустим, могу привезти пару. А для Винни? Кто из будущих гостей проведет его?
Сейчас на пороге бокса, не глядя друг на друга, стоят Бет и Эл. Послушались Элли и решили идти вперед или у них более сложный план? Что скрывается за поджатыми губами? Возможно, ничего, кроме отчуждения. Они и тест начинают так же отстраненно, обмениваясь лишь отдельными фразами. Не спешат, ждут друг друга, цепь наручников не натягивается ни разу, но я морщусь, глядя на это. Мои тесты следует проходить не так. Если не научатся здесь, дальше будет сложней. Включаю микрофон.
— Тебе будет небезынтересно, Эл, что ты здесь из-за сестры.
Даю ему время осознать услышанное. Мальчишка только стискивает зубы, просовывает ладонь между труб, берет Бет за руку.
— Зачем ты это говоришь? — спрашивает зато она, шумно сглотнув.
— Потому что ты рассказала о тесте не напарникам, — усмехаюсь. Честность обычно ошарашивает, и я, пользуясь этим, подсовываю следом ложь. — Сначала я обратил внимание на тебя: хирург, которая никому не доверяет, была нужна для безопасности гостей и любопытна для меня. Я узнал о тебе многое... И нашел твоего брата. Сам по себе студент, которого выгнали из университета, меня не заинтересовал.
Вру, не краснея, на самом деле было с точностью до наоборот. Но какая разница, если благодаря моим словам равнодушие трескается. Эл налетает на трубу, Бет охает, дергается в сторону, встряхивая рукой. Видимо, брат слишком сильно сжал ее пальцы.
— Эл, послушай, — начинает она.
— Нет. — Эл резко мотает головой. Звенит цепь, это он выставляет руки, будто пытаясь оттолкнуть сестру. — Ты послушай. Я тебя ни в чем не виню. Меня бесит то, что он сказал, я очень жалею, что оказался здесь. Но это уже случилось. Я здесь. А ты — моя сестра. Я не могу это изменить.
— Но хотел бы, — шепчу я.
— Да, хотел бы! А еще хотел бы, чтобы пони срали радугой! Но это не так. Все. Точка. Живем с тем, что есть.
Смотрю в его сердитое лицо, не сдерживая улыбки. Вот так правильно, Эл. Чувствовать, пусть даже боль, правильно. Медленно выдыхает Бет, замечает неловко:
— Когда выйдем, мы снова станем друг другу чужими. Как раньше.
— Не получится. — Ее брат мотает головой. Объясняет, и его злость затихает, становясь печалью: — Этот псих все делает для того, чтобы не получилось. Так что ближайшая цель — выбраться отсюда. Что будем делать дальше, подумаем, когда окажемся снаружи.
Бет ныряет под очередную трубу, Эл делает то же самое, и я вижу сверху, насколько ровно они идут, даже не держась за руки. Они обижены друг на друга, они не хотят сближаться, но, пусть по разным причинам, готовы сделать это.
Нужно придумать, как еще больше пробудить их общее чувство вины. Однажды оно вскроется, как гнойный нарыв, и начнет наконец заживать.
Смотреть на успешный, но не идеальный тест скучно, я пользуюсь моментом для проверки остальных. Бемби щеголяет форменной голубой рубашкой. Она сняла ее, едва оказавшись в доме, видимо, не желая «пятнать честь мундира». Как будто то, что она ходила в майке, теперь пошедшей на бинты, что-то меняло. Сейчас Бемби с напарницей смотрят телевизор. Я оставил на восьмом много дисков, и процесс выбора наверняка был забавным. Итог тоже — Элиша прилипла к экрану, глядя, как бегают киношные копы, а Бемби то и дело прикрывает лицо ладонью, но сменить фильм не просит.
Иногда я почти верю, что вы пара, но потом вспоминаю об оставшемся наверху Винни. Жаль, Элиша ушла вниз раньше, чем я привез его. Поймешь ли ты, что он твоя пара, когда вы окажетесь рядом? Он ведь не подаст знака. Всегда есть ведущий и ведомый, и, к сожалению, если ведущий ошибается, ведомый редко исправляет его.
Этот ведомый тем временем заперся в туалете десятого этажа. Дрожащими руками отмеряет себе несколько крупинок наркотика, — психике, может, и хватает эффекта плацебо, а вот организм, привыкший к куда большим дозам, требует своего.
— Ты не сможешь вечно оттягивать конец.
Зеленые глаза поднимаются к камере, но он не отвечает мне. Винни можно понять — всю его жизнь спорить было смертельно опасно, — но все равно его молчание раздражает сильней, чем своеволие других.
«Гости Элджернон Литтл и Элбет Литтл прошли второй тест». Кликаю по уведомлению, смотрю, как дрон тащит опустевшие наручники на старт. Открывается ведущая на этаж дверь.
— Привет. — Эл снова изображает веселого парня. — А я о вас слышал!
Элиша бросается обниматься, Бемби встает, представляясь и складывая руки на груди. Бет улыбается, украдкой вытирает глаза.
Ты в самом деле думала, что они умерли? Но ни разу не спросила меня о них. Даже не пыталась. Это естественно, бояться своего похитителя, но в этот миг мне кажется, что реакция Элли, которая забросала бы меня тысячей вопросов, лучше страха.
Просматриваю прогноз погоды. Гроз не обещают, ближайший дождь через два дня. Что ж, будем ждать. Встаю из-за ноутбука, потягиваясь. Удивительно, у меня есть время! Ногой включаю робот-пылесос, ухожу в ванную. Привожу себя в порядок, вспоминаю о забытом в машинке белье. Если бы не встроенная сушилка, одежда давно бы заплесневела, а так ничего, только измята до ужаса. Развешиваю рубашки, перешагивая через суетящийся пылесос. Иногда я чувствую себя котом — хочется или зашипеть и убежать, или усесться сверху, и пусть он меня катает.
Через пару часов подвал сияет чистотой, я замечательно пообедал, а новых уведомлений все нет. Готовлю мясо, предвкушая, как буду по-человечески питаться ближайшие три дня. А когда-то не любил разогретую еду. Теперь смешно.
Молчание системы начинает настораживать. Гости решили расслабиться и ничего не ломать? Разворачиваю оба этажа на экране, слежу вполглаза, но тихая идиллия неподдельна. Внизу говорят об оставшихся наверху, наверху лениво играют в города.
Когда я понимаю, что так называемый отдых вымотал меня сильнее самого напряженного дня, гости уже ложатся спать. Следую их примеру.
30 сентября
С пропажи мальчишек прошло несколько месяцев, так что спешка не требуется, и вечером мы с Шоном расходимся по домам. Но бессонница не спрашивает, нужно ли мне выкладываться, работая ночами. Она просто приходит, ставя перед фактом. Конечно, я не сдаюсь ей сразу, пью таблетки. Не помогает. От сна остается одна картинка, даже не особо жуткая, — мальчик с первого фоторобота лежит на земле, неестественно выгнув шею, а вокруг расплывается кровь. Мне такое при каждом новом деле снится: новый фигурант и когда-то виденные обстоятельства смерти.
Но почему мальчик, приснившийся мне, намного моложе своего описания? Лет на пятнадцать выглядит, а не на двадцать с лишним. И детали откуда-то взялись, вроде бледных веснушек на аккуратном носу, — я бы его, кстати, не как восьмой, а как двадцать третий номер обозначил, у восьмого крылья шире. Но я же никогда его не видел. Или мог? В вещие сны я не верю, да и в интуицию не то чтобы, но от всего этого пропадает даже желание уснуть. Явиться на работу в три утра субботы — все-таки перебор, так что я, неторопливо умывшись и сварив полезной для желудка безвкусной каши, отправляюсь в парк.
Знакомой кухни не видать, в тишине пронзительно скрипят ветки и верещит неведомая пичуга. Бреду без конкретной цели, размышляя, слежу только, чтобы не налететь на какую-нибудь парочку или наркодилера. Двое пропавших бездомных из одного парка. В разное время, так что не сговаривались. А они вообще были знакомы? Хотя бы в одно время в парке оказывались? Черт, как же мы про это не спросили. Достаю телефон, но потом вспоминаю, который нынче час, и ставлю будильник на полдень. Не стоит поднимать мисс Стрит среди ночи.
Просыпаюсь мгновенно, не понимая, что меня разбудило. Не кошмар, сердце бьется ровно. Можно было бы перевернуться на другой бок, но я предпочитаю довериться чутью. И не зря. На планшете Бемби и Элиша ломают уже не дрона и даже не камеру, а сам дом. Поддевают панель на лестнице деталью несчастного коп
