Виктория Дьячкова

Портрет в медальоне

Капитан «Чёрного коршуна»—2

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Виктория Дьячкова, 2018

Получив выкуп за адмирала королевского флота Испании и скрываясь от преследования испанских властей, отчаянный пират Морис Лагарт, известный как капитан «Чёрного коршуна», направляет корабль под видом торгового судна к берегам южной Франции. Оказавшись в Марселе, надеется разыскать мать, с которой трагически расстался шестнадцать лет назад. На помощь приходит очаровательная незнакомка. Внезапно вспыхнувшее чувство заставляет Лагарта вспомнить такие почти забытые понятия, как благородство и честь.

18+

ISBN 978-5-4490-8316-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Портрет в медальоне
2. Глава 1. Портрет в медальоне
3. Глава 2. Марсель
4. Глава 3. Загадочная незнакомка
5. Глава 4. История мадемуазель Вернье
6. Глава 5. Неожиданный поворот
7. Глава 6. Аббатство Сен-Мари
8. Глава 7. Досмотр
9. Глава 8. Смерть в монастыре
10. Глава 9. Визит Франциска
11. Глава 10. Поиски истины
12. Глава 11. Попытка похищения
13. Глава 12. Пропавший медальон

Глава 1. Портрет в медальоне

С низко нависшего серого неба сыпал мелкий колючий дождь. Порывистый ветер протяжно завывал, срывая пену с гребней клокочущих волн. Двадцатипушечный трехмачтовый парусник «Чёрный коршун» уверенно рассекал штормящее Балеарское море курсом норд-ост, удаляясь от недружественных владений дона Карлоса Второго Габсбурга с выкупом на борту. Далеко за кормой остались кишащие змеями острова Колумбретес. Погони не наблюдалось. Предусмотрительный пиратский вожак направил испанские галеоны по ложному следу.

Двадцать тысяч золотых дублонов выложил пиратам за свое освобождение адмирал королевского флота Испании дон Мигель де Сепульведа-и-Монтальво, беспардонно одураченный и опозоренный. Надо ли говорить, как он сейчас бесновался, горя жаждой мщения?

Капитан «Чёрного коршуна» Морис Лагарт — обаятельный двадцатишестилетний прохвост, напротив, пребывал в отличном расположении духа. Блестяще провернув дерзкую авантюру с выкупом, он поздравил себя с очередной удачей. Без боя и крови завладел внушительной суммой на радость отчаянной команде. Полученные деньги обещали вожделенное удовольствие на берегу. Кабаки, вино, женщины — мечта любого настоящего парня, особенно после долгих недель вынужденного воздержания.

Капитан Лагарт не первый год бороздил моря под разбойничьим флагом и снискал авторитет даже у старых морских волков. Он не боялся ни Бога, ни черта. Был умен, хладнокровен, в меру циничен и дьявольски изобретателен. В недалеком прошлом, будучи совсем неоперившимся юнцом, он с кучкой приятелей захватил и увёл из-под носа портовых властей Плимута новый, только что сошедший с верфи корабль, предназначавшийся для службы в английском военном флоте. На нём теперь и пиратствовал. Беспардонный ловкач хорошо разбирался в навигации и тактике ведения боя в различных условиях. Отлично фехтовал и стрелял без промаха. Мысли о морали и прочих условностях не сильно волновали его. Правда, в отличие от большинства собратьев по ремеслу, Лагарт имел представление о благородстве и пристойных манерах. Все-таки родился он не на помойке или в борделе, как некоторые, а в приличной семье, где получил зачатки воспитания и образования. Что вкупе с приятной наружностью частенько помогало ему выпутываться из критических ситуаций.

На удивление привлекательный, прекрасно сложенный и мускулистый, с шевелюрой волнистых темно-каштановых волос и зелеными, как море после шторма, глазами он являл образец мужественности и силы с налетом шарма и не свойственного людям подобного сорта изыска. Классически правильные черты загорелого лица и залихватски поблескивающее золотое кольцо в левом ухе, ослепительная улыбка и холод стали в пронзительном взоре заставляли трепетать сердца портовых прелестниц. Однако пока ни одной из них не удалось надолго завладеть вниманием смелого красавчика-пирата. Он никогда не отказывал себе в удовольствии приятно провести время с девушкой, но о серьезных отношениях не помышлял и сердечных привязанностей не имел. Больше его занимали новые опасные авантюры.

Бесшабашный искатель приключений умело использовал щедрый дар природы и прочие таланты в корыстных целях. Пример тому — история с выкупом за адмирала. Ну, кто заподозрит улыбчивого обаятельного моряка в дурных намерениях? Разве что истинный провидец. Вот и адмирал не заподозрил подвоха. В результате раскошелился на двадцать тысяч золотых.

Сейчас капитана «Черного коршуна» занимал следующий немаловажный вопрос. Опасаясь преследования со стороны испанцев и вероятной встречи с эскадрой их союзников-голландцев под командованием прославленного адмирала де Рюйтера (2), Морис Лагарт решил на время «спрятать концы в воду». В связи с чем направил корабль к побережью южной Франции, справедливо рассудив, что испанцы не рискнут там объявиться. Франция и Испания — давние соперницы, воюющие не первый год.

Для маскировки подняв на топе грот-мачты флаг Генуэзской республики — красный крест святого Георгия на белом поле, «Черный коршун», лихо разрезая носом морские волны, взял курс на Тулон. Через несколько дней на траверзе показались желанные берега.

Расположенный на юго-востоке Прованса у подножия невысокой горы Фарон город имел замечательную, хорошо защищенную и относительно спокойную гавань.

Появление на рейде корабля, несущего флаг Генуэзской республики, не вызвало тревоги и подозрений у портовых служб города. Генуэзцы не вели военных действий против Франции и в основном занимались торговлей. Их купеческие суда часто посещали французские порты.

Вновь прибывшему паруснику позволили беспрепятственно войти в порт и бросить якорь в гавани. Тем более, выглядел он вполне мирно. По приказу капитана на «Черном коршуне» заранее замаскировали пушечные порты. Поверх них с обоих бортов натянули длинные полосы парусины, имитирующие цвет древесины. Таким образом, никто бы не догадался, что в его чреве скрыта достаточно мощная артиллерия. Доступными обозрению оставили лишь парочку малокалиберных пушек на верхней палубе.

Досмотр корабля производил уполномоченный начальником порта чиновник карантинной службы в сопровождении офицера гарнизона крепости. Сделано это было весьма условно. Едва проверяющие поднялись на борт «Черного коршуна», капитан сразу пригласил их к себе в каюту, где они вскользь ознакомились с предъявленными документами, и после щедрого угощения и выпивки подписали все необходимые бумаги на право пребывания корабля в тулонском порту без каких-либо ограничений. Затем важные господа, полностью удовлетворенные, сытые и, конечно, навеселе, удалились, а в составленном ими рапорте, поданном впоследствии высшему портовому начальству, содержались самые благоприятные сведения о «генуэзском судне» и его команде. Теперь пираты могли развлекаться в свое удовольствие, так как одна из основных проблем была урегулирована.

Прежде чем распустить команду, капитан напомнил всем об осторожности и чувстве меры. Морские разбойники поклялись кто на Библии, кто своей жизнью, кто самым дорогим, что имел, что не допустят никаких излишеств и будут держать язык за зубами.

Вскоре большая часть пиратской братии рассеялась по тавернам и борделям гостеприимного французского городка, спуская на радость содержателям деньги адмирала де Сепульведа. Испанские золотые дублоны были в ходу во многих странах Европы и пользовались большой популярностью из-за высокого процентного содержания золота в каждой монете.

На корабле остались вахтенные, капитан, его помощник, боцман и еще несколько человек, не пожелавших на первых порах присоединиться к всеобщему веселью.

Перед тем, как отправиться на берег, помощник капитана Джек Уильямс — рослый темноволосый парень лет двадцати восьми-тридцати, решил узнать у Мориса Лагарта, не захочет ли тот составить ему компанию. Он застал его в капитанской каюте. Распахнутая настежь дверь позволяла видеть всё, что происходит внутри.

Лагарт сидел на диване, погруженный в раздумья, и даже не заметил появления друга в дверях. Внимание капитана занимал блестящий овальный предмет с цепочкой, который он вертел в руках.

Джек постучал в дверной косяк. Лагарт отвлекся от созерцания предмета и взглянул на него:

— Чего тебе, Уильямс?

— Долго ты собираешься торчать на корабле? Парни уже давно развлекаются на берегу — кто с красоткой, кто с бутылкой. Или ты решил дать обет воздержания?

Капитан «Черного коршуна» усмехнулся:

— Скорее в море последний кальмар сдохнет, чем я дам такой обет.

— Тогда пошли прогуляемся по Тулону. Нам тоже пора развеяться. Кстати, что это у тебя? — помощник кивнул на предмет в руках капитана.

— Да так, вещица одна.

— Похожа на медальон, который ты носишь на шее.

— Он самый, — сказал Лагарт.

— Здесь кроется сердечная тайна? Я угадал?

— Нет, — Лагарт раскрыл медальон, с грустью взглянул на миниатюрный портрет внутри и показал другу.

— Какая красавица! — восхитился тот. — Не поверишь, капитан, лицо этой очаровательной дамы кажется мне чертовски знакомым. Странно. Кто она? И где я мог её видеть прежде?

— Нигде, — отрезал Лагарт. — Это моя мать.

— Да, ну? — удивился Уильямс. — А ведь действительно… Ты здорово на неё смахиваешь.

Морис Лагарт закрыл медальон и повесил обратно на шею.

— Она жива? — спросил Джек Уильямс.

— Не знаю. Мы расстались, когда я был ребенком. С тех пор её судьба мне неизвестна.

— Морис, послушай, а ты что, никогда не пытался её разыскать?

— Все не так просто, Джек. Я попал на «Золотой орлан» маленьким, насмерть перепуганным мальчишкой, трагически оторванным от близких. Капитан Брэйв спас мне жизнь и взял под свою опеку, заменив отца. Он привязался ко мне, стал наставником. Ни о каких поисках матери речи быть не могло. Если бы я заикнулся об этом, старый пират вышвырнул бы меня за борт — искать мать. Его свирепый нрав многих приводил в ужас. Правда, со мной он держался мягче, чем с остальными, но поблажек не делал. Я видел в нем единственного человека, которому не безразлична моя судьба. Да еще старина Стоунс — друг Брэйва, всегда хорошо ко мне относился, многому научил. Короче, я помалкивал, а потом… Потом и сам отказался от мысли найти родных. Тем более, время было упущено, да и обстоятельства, черт побери, изменились.

— Ну, а сейчас? Что тебе мешает попытаться раздобыть сведения о судьбе твоей матери? Вдруг она жива?

— Не вижу в этом смысла, — ответил Лагарт.

— Почему? — удивился Уильямс.

— Я запомнил мать доброй, очаровательной женщиной, созданной дарить любовь и счастье. Искренне надеюсь, что её жизнь сложилась удачно. Возможно, она снова вышла замуж, и у неё теперь другая семья, в которой нет места пропавшему много лет назад сыну, ставшему… негодяем. Даже если моя мать жива, и я когда-нибудь найду её, то не посмею явиться на глаза, нарушив покой.

— А где вы виделись с ней в последний раз, перед тем, как расстались?

— В Марселе. Я с родителями жил там некоторое время.

— Марсель недалеко от Тулона. Верно? По карте, миль сорок, не больше. Можно съездить. Я никогда там не был.

— Можно, — согласился Лагарт.

— Город мне покажешь заодно. Красивый, говорят.

— Да я сам не был там, дьявол знает сколько лет!

— Вот и побываешь, — заключил Уильямс. — Значит, договорились? Завтра махнем в Марсель. Всё лучше, чем тут сидеть.

Глава 2. Марсель

На следующий день, с утра пораньше, наняв двух свежих заранее осёдланных лошадей, Морис Лагарт и Джек Уильямс отправились в Марсель. Старшим на «Чёрном коршуне» остался боцман Дик Крайтон.

Дорога от Тулона до Марселя пролегала вдоль побережья, открывая взорам путешествующих по ней удивительные по красоте картины природы. Справа возвышались крутые обрывы гор, покрытые вечнозеленым хвойным лесом и виноградниками у подножия, слева — бескрайняя синяя гладь Средиземного моря до самого горизонта.

Проехав около половины пути, пираты спешились возле придорожной таверны «Королевский фазан». Они решили перекусить, а заодно дать лошадям отдохнуть. Привязав лошадей к коновязи, они вошли в просторное, не очень хорошо освещенное помещение.

Посетителей в таверне в этот час было немного. Трое монахов-паломников в черных одеяниях да парочка влюбленных в дальнем углу. За стойкой, подперев подбородок кулаком, скучал хозяин заведения. Заказав нехитрую закуску и бутылку вина, Лагарт с Уильямсом уселись за свободный столик.

Пока друзья с аппетитом поглощали пищу, со стороны дороги раздался нарастающий стук копыт приближающейся лошади. У коновязи перед входом лошадь остановилась и заржала. Через минуту в таверну стремительно вошел, звеня шпорами и оружием, одетый в шелка и бархат надменный мужчина средних лет, чьи властолюбивые манеры, горделивая осанка и полный презрения к окружающим взгляд выдавали в нем аристократа. Внешность его сразу обращала на себя внимание. Среднего роста, крепкого сложения, он, судя по всему, обладал недюжинной силой и отличным физическим здоровьем. Из-под широкополой шляпы со страусиными перьями выбивались жесткие черные кудри, темно-карие глаза вызывающе сверкали из-под сходящихся на переносице изогнутых бровей, орлиный профиль дополняла подстриженная на испанский манер бородка и тоненькая щетка завитых усов над верхней губой.

Неизвестный направился к стойке, откуда ему навстречу уже семенил с подобострастной улыбкой на лице хозяин таверны. Отвесив вошедшему низкий поклон, хозяин негромко пролепетал:

— Вас ждут, месье барон, — и указал рукой на небольшую дверцу за стойкой, ведущую во внутренние помещения.

— Тише ты, болван! — раздраженно ответил тот и прежде, чем войти, искоса оглядел присутствующих в таверне.

Не обнаружив среди них знакомых, он успокоился, открыл дверь и исчез за ней. Через некоторое время оттуда раздались приглушенные сладострастные женские стоны, характерное поскрипывание кровати, и как кульминация — яростный рёв удовлетворенного самца.

— Похоже, парень изголодался по женской ласке, — с усмешкой заметил Морис Лагарт. — Так спешил на свидание, что чуть лошадь не загнал.

— Дворянин, чтоб его! Думает, всё ему дозволено: девок портить, женщин позорить, безнаказанно издеваться над простыми людьми! — в сердцах произнес обычно сдержанный Джек Уильямс, имея за плечами печальный опыт общения с теми, кто стоял над остальными, пользовался властью и привилегиями не за заслуги или личные качества, а по праву рождения.

Он вспомнил несчастную мать и сэра Чарльза Гилборна — богача и аристократа, надругавшегося над ней. В порыве ярости Джек чуть не убил его. За что угодил под суд. Пытался оправдаться. Но кто станет слушать полунищего конюха? В итоге сэру Чарльзу всё благополучно сошло с рук. А вот судьба Джека по его вине оказалась покалечена: незаслуженно вынесенный смертный приговор перечеркнул будущее, мать скончалась. Отчаявшийся парень чудом избежал казни и стал пиратом, сам того не желая. Где справедливость?

— Расслабься, Уильямс, нам с тобой до них нет дела, — сказал Лагарт.

— Согласен, — мрачно откликнулся тот.

Вскоре, разделавшись с закусками и выпивкой, друзья расплатились с хозяином, покинули таверну, и вновь сев на лошадей, продолжили путешествие. Марселя они достигли во второй половине дня.

Город раскинулся живописным амфитеатром на холмистом берегу Лионского залива неподалеку от устья впадающей в него реки Роны. Лучи клонящегося к закату солнца освещали красные черепичные крыши домов, расположенных ярусами, остроконечные шпили церквей и соборов, руины старинных римских укреплений и целый лес мачт стоящих в гавани судов: больших и малых, торговых и военных, рыбацких шхун и лодок, из разных стран и городов.

В море, западнее порта, хорошо просматривались острова Фриульского архипелага: Ратонно, Помег, Тибулен и Иф с возвышающейся на нем мрачной крепостью-тюрьмой. Вход в гавань охраняли форты Сен-Жан и Сен-Николя.

Капитан «Чёрного коршуна» и его помощник сняли комнату в не самой дешёвой, зато приличной и относительно чистой гостинице. Она находилась выше набережной на склоне холма, и из её окон открывался чудесный вид на гавань, бухты и весь портовый район города. Называлась гостиница «Медуза», о чем гласила вывеска над входом с изображением одноименного создания с внушительными щупальцами.

Друзья решили провести здесь несколько дней. Лагарт намеревался навести справки о матери. Уильямс, впервые оказавшийся в Марселе, — познакомиться с городом. После предполагали вернуться в Тулон, где на внутреннем рейде под флагом Генуэзской республики стоял «Чёрный коршун». Оставлять надолго без надзора корабль и команду капитан не хотел.

Отведя лошадей в конюшню на заднем дворе гостиницы, Лагарт с Уильямсом поднялись на второй этаж, где хозяин показал им свободную комнату: две кровати, стол у окна, два стула, сундук в углу, камин. Ничего лишнего. Просто и аккуратно. Первый этаж занимали подсобные помещения, комнаты хозяина и прислуги, а также небольшая таверна — дополнительное удобство для постояльцев, приносящее неплохой доход предприимчивому владельцу заведения.

Отдохнув с дороги и подкрепившись, друзья решили прогуляться по вечернему городу. Солнце садилось. Марсель постепенно погружался в сумерки.

Они вышли на набережную, спустились в порт. Здесь жизнь кипела в любое время суток. Бухта то и дело оглашалась резким перезвоном судовых колоколов, строго регламентирующих смену вахт на кораблях и четко размеряющих суровую моряцкую жизнь получасовыми отрезками. Команды, крики и ругань на самых разных языках иногда заглушал шум морского прибоя, а заунывные крики чаек навевали тоску. В прохладном сыром воздухе витал соленый запах моря, рыбы, подгнивших водорослей и просмоленных снастей.

С наступлением сумерек на кораблях зажгли бортовые огни. На молу ярким светом загорелся маяк, указывая фарватер идущим в ночи судам.

На пристани людей было немного. Грузчики занимались повседневной работой, свободные от вахты матросы быстро покидали причалы, рассеиваясь в портовых кабаках, где весело проводили время. Мальчишки с самодельными садками пытались поймать крабов. Любопытные коты сидели рядом в надежде получить или стащить что-нибудь вкусненькое.

За прошедшие годы здесь мало что изменилось. Разве что доски причалов потемнели от постоянной влажности, да поддерживающие их сваи изъела ржавчина и морская соль.

Странное чувство возникло в мятежной душе капитана Лагарта. Он словно перенесся в прошлое, на шестнадцать лет назад, когда сам был зеленым юнцом, мечтающим о море, дальних странствиях и приключениях. Мечта сбылась, если можно так считать, но жизнь круто перевернулась. Кровавой трагедией завершилось последнее плавание прекрасного парусника «Луара», покинувшего марсельский порт, чтобы никогда сюда не вернуться. На его борту десятилетний мальчишка впервые столкнулся с жестокостью и несправедливостью окружающего мира, познав в одночасье боль потери и горечь одиночества. Грусть — щемящая, пронзительная охватила отчаянного моряка.

— Джек, я бы хотел побыть один, — произнес он, взглянув на друга.

— Не вопрос, — ответил тот без возражений. — Пойду, прогуляюсь по городу.

— Увидимся в «Медузе», — сказал Лагарт.

Уильямс кивнул, развернулся и бодро зашагал прочь. Вскоре его силуэт скрылся в сгущающихся сумерках.

Морис Лагарт некоторое время стоял на пристани и смотрел вдаль, в сторону открытого моря, туда, где темнеющее вечернее небо соприкасалось с черной гладью воды, незаметно сливаясь в единое целое. Затем медленно побрел к самой оконечности мола, где присел на выброшенную кем-то дырявую бочку и так просидел до наступления темноты, погруженный в одному ему известные мысли и переживания. Крики чаек над морем раздавались всё реже. Лишь мерный шум прибоя нарушал воцарившуюся тишину.

Почувствовав, что ночная прохлада и сырость начинают пробирать, Лагарт поднялся с бочки, размашисто шагая, покинул причал, оставил порт, свернул в один из узких неосвещенных переулков и направился в сторону «Медузы», где его наверняка уже дожидался Джек Уильямс.

Ночь выдалась темная и холодная. Молодой моряк ускорил шаги в надежде быстрее достичь теплого гостиничного крова, на время приютившего их с товарищем. Вдруг где-то недалеко раздались грубые крики вперемешку с ругательствами и топот бегущих ног. В довершение ночную тишину прорезал выстрел.

Лагарт остановился и прислушался. Рука привычно легла на эфес шпаги. Обнажить клинок помешал выскочивший из-за угла соседнего дома сорванец, налетевший прямо на пирата. От резкого и неожиданного столкновения малец едва не растянулся на грязной улице. Лагарт успел схватить его за плечо, предотвратив неизбежное падение.

Невысокий щуплый парнишка лет шестнадцати в широкополой шляпе, надвинутой по самые брови, сделал робкую попытку освободиться от удерживающей его руки.

— Прошу прощения, месье, — пробормотал он, задыхаясь от быстрого бега.

Из-под шляпы блеснули выразительные темные глаза, полные отчаяния.

— Стой, гадёныш! Всё равно не уйдешь! — угрожающий хриплый голос прозвучал совсем близко.

— За тобой? — капитан «Чёрного коршуна» отпустил парня и усмехнулся, видя его растерянность.

Тот закивал в ответ, так как еле переводил дух и толком не мог говорить.

— Бежим! — сказал ему пират и махнул рукой, призывая следовать за собой.

Юнец повиновался. Вместе они устремились в направлении гостиницы «Медуза».

Между тем из переулка выбежали преследователи, и, судя по всему, остановились, потеряв из вида того, за кем гнались.

— Проклятая темнота, ничего не видно! — хрипло выдохнул один из них.

— Куда он делся, дьявол его возьми? — подхватил другой.

— Смотрите! — вдруг сказал третий. — Вон кто-то удирает, но их двое!

— Сообщник? За ними! — хриплый властный голос эхом отразился от стен домов ночной улицы.

Не предвещающий ничего хорошего возглас долетел до Лагарта и его спутника. Они поняли, что их заметили, и ускорили бег. Свернув в очередной извилистый переулок, они достигли спасительной гостиницы. Ворвавшись туда, пират с мальчишкой быстро поднялись в комнату, которую первый снимал с помощником. К удивлению Лагарта, Уильямса там не оказалось. По неизвестной причине он до сих пор не вернулся. Лагарт запер дверь на засов и взглянул на взволнованного парнишку.

— Ты стащил у них что-то? — спросил он.

— Как вы могли подумать такое! — вспыхнул незнакомец.

— Тогда какого черта за тобой гнались эти типы?

— Я… — паренек осекся и замер.

Внизу хлопнула входная дверь и настойчивый хриплый голос провозгласил:

— Эй! Есть тут кто живой?

На окрик и шум, произведенный тяжелыми шагами трех нежданно явившихся посетителей, нехотя вышел заспанный хозяин гостиницы в ночных туфлях, халате, колпаке и с тускло горящим масляным фонарем в руке.

— Чем могу служить, господа? — зевнув, спросил он.

— Мы разыскиваем мальчишку. Он… э-э, обокрал нас. Я видел, как он вбежал в эту дверь. Где он? Отвечайте! Или мы перевернем здесь всё вверх дном!

— Какой мальчишка? — непонимающе произнес хозяин «Медузы». — О чем вы толкуете? На дворе ночь, мои постояльцы спят, а вы поднимаете столько шума неизвестно из-за чего! Это приличное заведение, господа, и здесь нет ни одного постороннего человека. Тем более какого-то сорванца, обворовавшего вас. Идите, ищите в другом месте. Я не даю приют ворам и мошенникам! Мои постояльцы — достойные, уважаемые люди.

— Послушай, папаша! — нагло заявил один из троих непрошеных гостей. — Ты, видно, нас плохо понял. Нам нет дела до твоих постояльцев. Мы ищем парня, который… Короче, не твое дело! Идем, Шарль, обыщем здесь всё.

— По какому праву? — возмутился хозяин гостиницы.

— По праву сильного! — презрительно ухмыльнулся тот, кого назвали Шарль, и, выхватив из ножен шпагу, приставил её к груди остолбеневшего хозяина. — Быстро давай сюда запасные ключи от всех помещений.

— В-вы… вы ответите за это! Это произвол! Я сообщу властям!

— Будешь болтать — убью! — безапелляционно заявил человек со шпагой.

Хозяин дрожащими руками отцепил от пояса связку ключей и уронил на стойку. Схватив ключи, наглецы принялись за дело, обшаривая каждый закуток гостиницы «Медуза».

Морис Лагарт и его юный гость прекрасно слышали то, что происходило внизу.

— Проклятье! — произнес капитан «Чёрного коршуна» и быстро оглядел комнату.

В углу у стены стоял старый потемневший от времени сундук с большим ржавым замком в таких же изъеденных ржавчиной петлях. Подойдя к нему, Лагарт попытался поднять крышку, но замок оказался закрыт. Достав из-за голенища сапога кортик, пиратский капитан после некоторых усилий взломал запирающий механизм и открыл сундук. Там лежало побитое молью пыльное тряпье. Вынув его, Лагарт позвал мальчишку:

— Полезай сюда скорее. Я закрою крышку, а замок повешу на место, будто так и было.

— Я не могу, — испуганно ответил тот.

— Почему? — удивился пират.

— Я боюсь пауков.

— Брось, парень, какие, к дьяволу, пауки? Давай, полезай, говорю. И сиди там тихо, словно мышь, понял? Чтобы ни одна собака не услышала.

Мальчик кивнул и, подойдя к сундуку, залез в него, при этом брезгливо поморщившись.

Морис Лагарт взял тряпьё, которое прежде находилось в сундуке, и собрался прикрыть им мальчишку, согнувшегося в три погибели в тесном пространстве.

— А это зачем? — спросил тот.

— На всякий случай, — Лагарт накинул на него старые тряпки и закрыл сундук. Замок повесил на прежнее место, создав видимость, что древнюю «реликвию» не открывали много лет. Закончив с замком, пиратский капитан постучал по крышке сундука и негромко спросил: — Ну как ты там, приятель? Эй! Слышишь меня?

— Слышу, — раздался приглушенный голос. — В этом ужасном сундуке такая… а-пчхи, — мальчик чихнул, — пылища!

— Всё, замри, — резко сказал капитан «Чёрного коршуна». К двери приближались громко топающие шаги. — И не вздумай больше чихать.

— Постараюсь, — уныло откликнулся парнишка, шмыгнув носом.

Через минуту дверь в комнату открыли запасным ключом снаружи, и в неё ввалились три незваных посетителя. У одного в руке была шпага, у другого фонарь, взятый у хозяина гостиницы, у третьего пистолет.

Морис Лагарт незадолго перед тем улегся в кровать прямо в верхней одежде, сапогах и с оружием, закутался по самый подбородок в одеяло и сделал вид, что спит.

Осветив комнату фонарем, один из неизвестных разочарованно произнес:

— Здесь его тоже нет!

— А это кто тут храпит? — рявкнул человек со шпагой.

— В чем дело? — сонным голосом спросил «проснувшийся» Лагарт. — Кто вы такие?

Не обратив внимания на его вопрос, неизвестный со шпагой заметил в углу комнаты сундук.

— А это ещё что? — он подошел к нему и подергал за ручку, надеясь открыть крышку, но та не поддалась. На петлях висел внушительного размера ржавый замок. — Есть к нему ключ?

Ответа не последовало.

— Эй, ты! — наглец взглянул на Лагарта. — Я спрашиваю, есть ли ключ к этому замку?

— А я почем знаю? — огрызнулся тот.

— Надо спросить у хозяина, — предложил человек с фонарем.

— Верно. Сходи за ним, Рене.

Вскоре несчастного, насмерть перепуганного старика, привели в комнату.

— Где ключ от этого сундука? — спросил человек со шпагой. Он, по-видимому, был главным.

— Что вы, месье, какой ключ? — пролепетал в страхе хозяин «Медузы». — Этот старый сундук не открывался уже лет двадцать. Ключ от него потерял ещё мой отец, когда был хозяином этой гостиницы. Я давно собирался выкинуть эту рухлядь. Стоит — только место занимает.

— А ты не врешь?

— Истинный крест! — хозяин осенил себя крестным знамением.

— Ну-ка, Рене, посвети на замок.

Беспардонная троица подошла к сундуку.

— Он совсем ржавый, — заметил один из них. — Видно, что давно не открывался.

— Да? Ну, ладно, уходим.

Незваные гости направились к двери. Следом за ними семенил хозяин «Медузы». Морис Лагарт облегченно перевел дух, но неожиданно мальчишка, сидящий в пыльном сундуке, не удержался и чихнул.

Все четверо остановились и резко обернулись. Не растерявшись, пират сделал вид, что тоже чихнул. Более того, он закашлялся самым натуральным образом — комната не блистала идеальной чистотой и пыли здесь хватало так же, как в сундуке. После хрипловато произнес:

— Эту инфекцию я подцепил во время путешествия по северным провинциям. Говорят, она очень заразна. Передается даже при разговоре, — для убедительности он еще раз чихнул и снова закашлялся.

Неизвестные поспешили к выходу. В дверях человек со шпагой обернулся и косо глянул на Лагарта:

— Я где-то тебя видел. Но, хоть убей, не помню — где и когда?

— Полагаю, во сне, — невозмутимо откликнулся тот.

Он тоже узнал этого человека. Сегодня, направляясь с Уильямсом из Тулона в Марсель, они остановились перекусить в природожной таверне «Королевский фазан». «Месье барон» (так назвал его хозяин) явился туда после них, чтобы утолить голод. Любовный.

— А ты дерзок, — заметил «барон». — Смотри, не обломай зубы о наши кулаки.

Лагарт натянул на голову одеяло и отвернулся к стене, сотрясаемый новыми приступами мучительного кашля.

Незваные гости поспешили убраться и вскоре, злые и раздраженные, покинули гостиницу «Медуза», не обнаружив никаких следов того, кого искали.

Лишь убедившись в том, что они действительно ушли, капитан «Чёрного коршуна» отбросил одеяло, встал с кровати и подошел к сундуку. Стараясь не шуметь, снял замок, открыл крышку и помог оттуда выбраться своему тоже, в общем-то, незваному гостю.

Паренек поправил на голове шляпу — очевидно, особо дорожил этой вещью и боялся потерять, отряхнулся от пыли, прокашлялся. Из-под полы взглянул на спасителя с признательностью и робким любопытством.

— Спасибо, месье, — сказал он и заторопился. — Мне пора.

— Постой. А ты ничего не желаешь объяснить?

— Прошу, не спрашивайте меня ни о чем, — парнишка заметно волновался. — Я не хочу втягивать вас в эту историю.

— А разве ты меня уже не втянул в нее?

— О, нет. Вы ничего не знаете, и лучше вам не знать. Пожалуйста, ни слова больше. И если не трудно, откройте окно.

— А почему ты не хочешь выйти через дверь?

— Боюсь, что у входа может быть засада.

— Логично. Ладно, приятель, вижу, ты не из болтливых. Раз так, не буду тебя задерживать. Наверное, у тебя есть веская причина держать язык за зубами.

Пиратский капитан направился к окну, отодвинул запоры и распахнул ставни. Свежий прохладный воздух наполнил комнату. Она находилась на втором этаже, но прямо под окном была крыша старой хозяйственной пристройки, так что спуститься здесь ни для кого бы не составило большого труда.

Паренек тоже подошел к раскрытому окну и прежде, чем взобраться на подоконник, еще раз взглянул на Лагарта.

— Прощайте, месье, — сказал он. — Я не забуду вашей доброты.

— Попутного ветра, приятель, — произнес тот.

Словно в ответ на его слова резкий порыв ветра с улицы ворвался в комнату, сдув шляпу с головы парнишки. Тот быстро наклонился, поднял её и водрузил на место, вновь надвинув по самые брови. При этом прядь непослушных черных кудрей выбилась из-под шляпы над ухом. Незнакомец собрался влезть на подоконник.

— А ну-ка, подожди, — остановил его Морис Лагарт, которого вдруг осенила совершенно неожиданная мысль.

Паренек в нерешительности замер возле окна. Лагарт взял стоящую на столе свечу и, подойдя к мальчишке, осветил его лицо.

Пламя свечи колебалось и трепетало на ветру. Незнакомец смутился под пристальным взглядом пиратского капитана и опустил голову, явно стараясь, чтобы его лицо оставалось в тени. Тогда Лагарт снял с него шляпу. Прекрасные длинные волосы мягкими волнами рассыпались по плечам и спине.

— Так ты девчонка! — просто сказал капитан «Черного коршуна», хотя и был сильно удивлен.

Девушка медленно подняла голову и взглянула не него. В её выразительных темных глазах светились крайнее смущение и мольба.

— Простите мне, месье, этот вынужденный обман, — с волнением произнесла она. — Он предназначался не для вас.

— Может, ты… то есть, вы… все-таки объяснитесь, мадемуазель.

— Уже поздно, — сказала девушка. — Мне надо спешить. Вы помогли мне, и я это ценю, поверьте. Чтобы не показаться неблагодарной, я готова всё рассказать, но не сейчас.

— Когда? — полюбопытствовал молодой человек.

— Завтра. Если вы не против, я приду около полудня. Гостиница «Медуза», правильно?

— Вы наблюдательны.

— Немного. Но, месье, — девушка смущенно запнулась. — Я могу рассчитывать на вашу… порядочность?

— Надеюсь, что да, — с улыбкой ответил Лагарт.

— Тогда до встречи.

— Может, вас проводить, мадемуазель? На улице ночь, время небезопасное. Да и пауков полно.

При упоминании о пауках девушка тоже улыбнулась.

— Я их, правда, боюсь, — сказала она уже без прежнего напряжения. — А домой я сама доберусь, спасибо. Я тут не очень далеко живу.

Перед тем, как влезть на подоконник, она выглянула на улицу и смутилась:

— Высоко. Если я спрыгну, могут услышать. Бесшумно не получится.

— Подождите, — сказал капитан «Чёрного коршуна» и подошел к сундуку, в котором недавно пряталась незнакомка.

Он вспомнил, что видел там веревку. Нашел её среди тряпья, проверил крепость и завязал на ней несколько надежных стопорных узлов. Протянул один конец веревки через массивную стойку каминной полки и пару раз обмотал вокруг, другой бросил в раскрытое окно. Он коснулся земли.

— Я буду держать веревку, — обратился Лагарт к девушке, — а вы с её помощью спуститесь на улицу. Узлы можете использовать, как упоры для рук и ног.

Девушка понимающе кивнула. Молодой капитан подсадил её на подоконник и помог выбраться в окно. Вскоре она находилась на улице.

— Мадемуазель! — окликнул её Лагарт.

Девушка посмотрела на него. Он бросил ей шляпу, которую она забыла.

— Благодарю, — откликнулась незнакомка, поймав её и надев на голову. — Прощайте, месье! До завтра!

— Как вас зовут?

Но стройная фигурка девушки уже исчезла в темных марсельских переулках.

Морис Лагарт вдохнул полной грудью свежий ночной воздух, затащил веревку обратно, отмотал от стойки камина, свернул и швырнул в сундук. Закрыл окно. Образ загадочной незнакомки не на шутку заинтриговал отчаянного искателя приключений. Джек Уильямс так и не объявился.

Глава 3. Загадочная незнакомка

Помощник капитана пришел лишь под утро.

— Где ты пропадал? — спросил его Лагарт, когда тот появился в дверях с мечтательной улыбкой на устах.

Прикрыв за собой дверь, Уильямс взглянул на друга.

— Не поверишь, капитан, я встретил свою судьбу!

— Рассказывай.

Уильямс прошел в комнату и уселся на кровать, откинувшись на подушках.

— Её зовут Амели, — начал он. — Когда мы с тобой расстались вчера, я пошел бродить по вечернему Марселю. Заглянул в один из портовых кабаков, перекусил, выпил вина, еще с полчаса послонялся по городу. Быстро стемнело. Я думал возвращаться в гостиницу, как вдруг услышал отчаянный призыв о помощи. Кричала девушка, причем где-то близко. Другой голос, низкий и хриплый, велел ей закрыть рот и пригрозил расправой в случае неповиновения. Я бросился туда и увидел их возле старого заброшенного пакгауза. Пьяный мерзавец грубо схватил девушку за руку и тащил за собой, пытаясь увлечь внутрь. Недолго думая, я преградил подонку дорогу и после того, как он отказался добровольно отпустить девушку, заколол его шпагой.

Бедняжка поначалу испугалась, но успокоившись, позволила мне проводить её до дома и пригласила в гости. Мы проболтали всю ночь напролет. Амели рассказала о себе. Её родители давно умерли, а год назад она похоронила бабушку, и с тех пор живет одна. Сама зарабатывает на жизнь, служа гувернанткой в обеспеченной английской семье, недавно поселившейся в Марселе. Учит музыке и французскому языку дочь хозяев — девочку лет десяти. Девушка немного говорит по-английски, так что мы понимали друг друга без проблем. А если бы ты слышал, как она поёт! У неё дар от Бога, голос восхитительный! Амели чудесно ирает на флейте и клавесине.

Одним словом, время, проведенное с ней, пролетело незаметно, и вскоре за окнами забрезжил рассвет. Я сказал, что мне пора уходить, но мы договорились встретиться сегодня вечером. Поэтому, возможно, я опять не приду ночевать.

— Ага! Будете всю ночь вести задушевные беседы, музицировать в четыре руки на клавесине. Красотка вдохновенно сыграет на твоей волшебной флейте. После вы споёте в унисон, — усмешка скользнула по губам пиратского капитана.

Задетый грубым намёком, помощник едва сдержался, чтобы не ударить его. Кулак сжался. Лицо напряглось. В глазах полыхнул гнев.

— Иди ты к черту, пошляк! У нас всё было пристойно. И ничего такого, о чем ты сейчас подумал.

— Да, ладно. Я пошутил.

— Дурацкие у тебя шутки. Я душу тебе открыл, а ты иронизируешь. А ещё друг называется!

— Прости, старик. Не хотел. Честно.

— Знаю я тебя. Просто не всегда твоя ирония бывает к месту.

— Скажи, мой целомудренный помощник, ты часом не влюбился?

— Тебе скажи — засмеёшь! — хмуро произнес тот.

— Давай колись. Не скрытничай.

— Хитрый ты лис, Лагарт. Я всегда это знал. От тебя ничто не скроешь. Да, я влюблен. Доволен?

— Это меняет дело. Желаю удачи. Надеюсь, и девушка не осталась к тебе равнодушна.

— Я тоже очень на это надеюсь, — вздохнув, произнес Уильямс.

— Джек, у меня к тебе просьба, — сказал после паузы Лагарт. — Я жду кое-кого часам к двенадцати. Ты бы мог в это время где-нибудь прогуляться?

— Нет проблем. А с кем встреча?

— Потом потолкуем, — капитан «Чёрного коршуна» не был уверен, что его ночная гостья действительно придет, хотя в глубине души надеялся на это.

Со вчерашнего вечера образ незнакомки, переодетой мальчишкой, не выходил у него из головы. Слишком необычны оказались обстоятельства их случайной встречи.

Около полудня Джек Уильямс ушел, а Морис Лагарт спустился вниз, взял у хозяина таверны бутылку вина, сушеные фрукты и сладости, после вернулся в комнату, расставил угощение на столе. И стал ждать.

Время перевалило за полдень, минуты медленно тянулись за минутами. Никто не появлялся.

Лагарт начал сомневаться, что девушка придет, как вдруг на лестнице послышались легкие торопливые шаги. Через пару секунд раздался стук в дверь. Пиратский капитан поспешил открыть её и на мгновение невольно замер в изумлении.

Да, это, бесспорно, была его вчерашняя гостья. Но как она преобразилась! Ночью, при слабом мерцающем свете свечи он едва успел рассмотреть её, отметив лишь хорошенькое личико, хрупкую фигурку с приятными формами и непослушные черные кудри в беспорядке разметавшиеся по спине. Сейчас, при ярком свете дня перед ним предстал иной образ.

С порога на него смотрела потрясающая красавица. Она была стройна, изящна и грациозна, с аристократически правильными чертами лица и гордой, благородной осанкой. Черное бархатное платье с золотым шитьем облегало безупречную фигуру, подчеркивая, но не выставляя на показ весьма соблазнительные прелести. Роскошные волосы собирала высокая прическа, украшенная маленькой шляпкой с цветами. Прекрасные темные глаза в обрамлении длинных ресниц под изогнутыми бровями, искрились приветливостью, а отнюдь не кокетством. Тонкий прямой нос и красивый четко очерченный рот дополняли изумительную картину, будто нарисованную кистью искусного живописца. Выглядела юная прелестница не старше восемнадцати лет.

— Добрый день, — сказала она приятным мелодичным голосом, — прошу прощения, я задержалась.

Видно было, что она действительно спешила.

— Рад встрече, мадемуазель, — Морис Лагарт сделал приглашающий жест рукой: — проходите, не стесняйтесь.

Девушка вошла в комнату, бегло осмотрев небольшое помещение. При взгляде на спасительный сундук, в котором она вчера пряталась, с её уст слетел невольный вздох облегчения.

Лагарт закрыл дверь и повернулся к незнакомке, устремив на неё прямой и более откровенный, нежели позволяли правила приличия, взор.

— Вы так изменились! — с нотками восхищения произнес он. — Пожалуй, если бы я сразу увидел вас такой, мне бы не пришла в голову мысль предложить вам залезть в этот старый пыльный сундук. Мадемуазель, я преклоняюсь перед вашим талантом перевоплощения!

Девушка не привыкла, чтобы её разглядывали таким беспардонным образом, но если и смутилась, то вида не подала, смело выдержав дерзкий взгляд молодого человека.

— Вчера я была ужасно напугана, — сказала она, — да и мой наряд…

— Он был вам к лицу, — улыбнувшись, галантно заметил Лагарт. — Присаживайтесь, — он указал на стул возле стола с угощениями.

Девушка повиновалась.

Откупорив бутылку вина, капитан «Чёрного коршуна» наполнил бокалы.

— Предлагаю выпить за знакомство, — он подал бокал девушке. — Надеюсь, оно будет приятным.

Девушка вежливо отказалась и отставила бокал в сторону.

— Извините, мадемуазель, — пират сообразил, что проявил бестактность, и поспешил исправить оплошность: — Возьмите сладости, — он подвинул к ней тарелочку с лакомствами. Сам тоже поставил бокал на стол, даже не пригубив вино.

Капитан Лагарт не ожидал, что его гостья окажется так юна, и совсем не похожа на тех девиц, с которыми он привык иметь дело.

— Месье, — серьезно произнесла прекрасная незнакомка, взглянув на пирата лучистыми карими глазами, выразительными настолько, что они могли свести с ума кого угодно, — вы оказали мне услугу, за которую я вам бесконечно благодарна. Вы просили объяснить, что означает вчерашнее происшествие. Для этого я здесь.

— Весьма любезно с вашей стороны, — Лагарт сел за стол напротив девушки. — Я вас внимательно слушаю. Однако, разрази меня гром, не могу взять в толк, почему за столь очаровательным созданием гнались три вооруженных парня. Полагаю, не для того, чтобы в любви признаться?

— О! При одной мысли, что я могла попасть к ним в руки, мне становится страшно, — с волнением ответила девушка. — Если бы я случайно не столкнулась с вами… Одному Богу известно, что бы произошло.

Девушка умолкла, переводя дыхание. Очевидно, она заново переживала события вчерашнего вечера.

— Вы спасли меня от преследования низкого негодяя и подлеца, — продолжила она, наконец, — бесчестного и бессовестного человека.

— Догадываюсь, что хороший человек не погонится за дамой, угрожая ей оружием.

— Но вы не знаете главного: этот человек — барон де Белькур — мой родной дядя.

— Вот как? — удивился Лагарт. — Забавные у вас родственники, мадемуазель.

— Вы шутите, месье, а мне не до шуток. К счастью, вчера ни барон, ни его друзья меня не узнали.

— Чертовски любопытно, — сказал пират. — Но что вы не поделили с вашим дядей?

— Чтобы это понять, я должна рассказать вам всё по порядку. У вас есть время выслушать меня?

— Разумеется. Я в полном вашем распоряжении.

— Ах, месье! — вдруг спохватилась девушка. — Я вам не представилась. Какая я забывчивая! — незнакомку охватило смущение. — Меня зовут Ирен. Ирен Вернье.

— Счастлив познакомиться, мадемуазель Вернье.

— А я бесконечно вам признательна за оказанную помощь, месье?.. — девушка вопросительно взглянула на него, желая в свою очередь узнать, как его зовут.

Первой мыслью Мориса Лагарта было назвать какое-нибудь вымышленное имя. Но он вдруг поймал себя на том, что не может солгать этой милой, непосредственной и доверившейся ему девушке. Она очаровала его своим природным совершенством, но больше искренностью, благородством и отсутствием жеманства, присущего всем девицам легкого поведения, с которыми изредка общался Лагарт. Открыться ей — значило пойти на большой риск. Молодой авантюрист понимал это как никто другой. Правда, не факт, что во Франции известно о «Чёрном коршуне» и о нем самом — преимущественно пираты имели дела с испанцами, а не с французами.

Прелестная гостья смотрела на него в ожидании ответа. Лагарт колебался.

— Месье? — повторила она.

— Простите, мадемуазель, — обаятельный капитан вновь улыбнулся. — Ваша красота ослепила меня и лишила дара речи. Мое имя Морис Лагарт. К вашим услугам.

— Благодарю вас, — девушка склонила голову в легком поклоне и задумчиво добавила: — Мне кажется, вы не здешний. Должно быть, прибыли издалека?

— Вы угадали.

— По делам или путешествуете?

— В некотором роде и то, и другое.

— И как давно вы в Марселе?

— Вчера приехал.

— Вчера? — мадемуазель Вернье искренне удивилась, а её прекрасное лицо вдруг омрачилось тревогой. — Мне жаль, месье Лагарт, что из-за меня вы оказались втянуты в эту неприятную историю. Вас видел и наверняка запомнил мой дядя барон де Белькур. Он мстителен и жесток. Не дай Бог вам еще раз попасться ему на глаза.

— Не беспокойтесь, мадемуазель. Я сумею за себя постоять.

— Месье Лагарт, как долго вы собираетесь пробыть в Марселе? Поверьте, я спрашиваю не из любопытства, а потому что… — девушка запнулась, вновь смутившись под бесстыдно-дерзким взглядом зеленых, как волны, глаз.

— Теперь, думаю, долго, — продолжая улыбаться, ответил бесшабашный искатель приключений.

— Ради всего святого, не задерживайтесь здесь. Барон де Белькур — опасный человек. Я боюсь его и не хочу стать причиной ваших проблем.

— Не бойтесь ничего, мадемуазель Вернье. Я готов пробыть здесь столько, сколько потребуется, чтобы защитить вас от кого угодно. Даже если ради этого мне придется иметь дело с десятком ваших родственников.

— Ах, месье, — девушка вздохнула, — это невозможно. Я не вправе просить вас о какой бы то ни было помощи, — она решила перевести разговор на другую тему: — А что привело вас в Марсель, если не секрет?

— Мое прошлое, — ответил пират. — Возможно, удастся кое-что выяснить о человеке, с которым судьба развела меня шестнадцать лет назад.

— Как давно! И кто он? Ваш знакомый? Или родственник?

— Моя мать. В Марселе мы виделись последний раз, когда я был ребенком. С тех пор никогда не встречались. Я даже не знаю, жива она или нет.

— Как же так?

— Мадемуазель Ирен, при случае я расскажу вам об этом. Но вы так и не закончили свой рассказ.

— Конечно, месье. Сейчас вы всё узнаете.

Глава 4. История мадемуазель Вернье

— Мой дядя барон Шарль де Белькур, от которого вы меня вчера защитили, — начала девушка, — являлся младшим сыном в семье виконтессы Жаклин де Белькур, моей бабушки, да упокоит её Господь. Помимо него виконтесса имела еще двух детей — дочь Миранду (впоследствии мою мать) и сына Анри — старшего в роду. Семья жила в предместье Лиона в небольшом родовом замке на берегу Роны. После смерти мужа, виконта Антуана де Белькура, Жаклин с тремя детьми осталась одна. На тот момент она была еще достаточно молода, хороша собой и, главное, богата. Так что желающих получить её руку и, разумеется, состояние, хватало. Однако скоро многочисленные поклонники оставили свои попытки, ибо поняли их бесплодность. Виконтесса де Белькур, являя образец добродетели и благородства, полностью посвятила себя воспитанию детей.

Время шло, и вскоре старшему — Анри, исполнилось двадцать лет. То есть, через год, став совершеннолетним, он должен был унаследовать земли, большую часть состояния и привилегии, причитающиеся титулу барона — нижеследующему по рангу за виконтом. Конечно, и другие дети, в случае смерти виконтессы, оставались вполне обеспеченными.

Виконтесса любила всех своих детей, но Анри просто обожала. Еще бы! Он — её первенец, гордость и надежда, главный наследник родового имени и состояния. Единственное, что огорчало мать, это его слабое здоровье. В остальном молодой человек только радовал её. Добрый, щедрый, заботливый в отношениях с младшими сестрой и братом он фактически заменил им отца, рано ушедшего из жизни. Миранда любила старшего брата, а Шарль завидовал и даже не скрывал этого. Он с детства отличался необузданным характером, упрямством и необычайной изворотливостью. Какие бы пакости он не совершал, ему всегда удавалось выкрутиться и избежать наказания. В противоположность старшему брату Шарль имел крепкое здоровье, был силен и ловок, прекрасно обращался с оружием, ездил верхом, да и внешностью Бог не обидел. Так что в свои шестнадцать Шарль де Белькур выглядел старше и представительнее хрупкого здоровьем и телом Анри. При мысли о том, что состояние матери и привилегии баронского титула достанутся не ему, он скрежетал зубами от злости, но сделать ничего не мог.

В канун совершеннолетия Анри виконтесса де Белькур решила преподнести ему подарок. Узнав от лечащего врача, что южный климат и морской воздух благотворно влияют на здоровье, она через доверенных лиц приобрела в Марселе небольшой особняк, оформив купчую на сына.

— Анри, мальчик мой, — сказала она, — я хочу, чтобы ты отправился на юг. Поживешь там, поправишь здоровье, может, найдешь достойную невесту. Ты уже взрослый, и пора подумать о семье, наследниках. Чистокровный род де Белькур не должен прерваться. С гордостью носи имя благородных предков. В добрый путь, сын, и да хранит тебя Пресвятая Дева от бед, опасностей и людской подлости.

Растроганный Анри поблагодарил мать, обещал сразу по прибытии в Марсель известить её, и на следующий день отправился в дорогу.

Прошла неделя, две, три, а известий от Анри не поступало. Виконтесса и все домашние встревожились не на шутку. Жаклин де Белькур наняла лучших сыщиков, и они выехали на поиски её исчезнувшего сына. Через месяц вернулись ни с чем. Никаких следов Анри де Белькура обнаружить не удалось. В Марселе он не объявлялся.

Не в силах вынести этот удар, престарелая виконтесса слегла в постель. И все же она не потеряла надежду на возвращение любимого сына.

Поиски наследника продолжались, но результатов не давали. Виконтесса нанимала все новых и новых людей. О случившемся высказывались самые различные предположения. Поначалу думали, что Анри де Белькура похитили с целью выкупа, но вскоре стало ясно, что это не так: за выкупом никто не обратился. Также предполагали, что, возможно, он стал жертвой грабителей. Несчастная мать не хотела верить этим ужасным домыслам.

Год бесплодных поисков пролетел незаметно. Никто больше не сомневался в том, что Анри де Белькур трагически погиб.

Надо ли говорить, как обрадовался этому обстоятельству его младший брат Шарль? Теперь он становился фактическим наследником состояния и всех баронских привилегий. Однако образ жизни, который он вел, производил тягостное впечатление на мать и сестру. Почти все время Шарль кутил с друзьями в тавернах в компании девиц легкого поведения. Однажды он привел в дом одну из таких девиц, заявил, что они ждут ребенка и хотят пожениться. При этом дерзко попросил у матери благословить их.

Виконтесса пригрозила Шарлю лишить его всего, если он не откажется от этой женщины. Шарль только усмехнулся в ответ. Заявил, что будет жить с ней как с женой даже без согласия матери и что ему плевать на мнение окружающих.

Виконтесса Жаклин де Белькур проявила исключительную твердость характера и сдержала слово: она лишила Шарля наследства и прогнала из дома. Однако лишить его родового имени и титула она не могла.

В это же время моя мать познакомилась с приятным молодым человеком по имени Пьер Вернье, моим будущим отцом. Он был начинающим и весьма одаренным врачом. Близких родственников не имел, а потому жил только на собственные доходы. Поразительная работоспособность, внимательность к пациентам и талант врачевателя снискали ему уважение и доверие среди местных жителей, поэтому он никогда не сидел без работы.

Миранда де Белькур и Пьер Вернье полюбили друг друга и решили поведать о своих чувствах виконтессе. Та выслушала их спокойно и произнесла:

— Брак потомственной аристократки и простолюдина невозможен!

Миранда пыталась возражать, но виконтесса напомнила о позорной участи лишенного наследства и изгнанного из дома Шарля, полагая, что дочь одумается и откажется от врача. Виконтесса ошиблась. Не получив её благословения, мои родители обвенчались тайно и без свидетелей в маленькой приходской церквушке.

Миранда не теряла надежду, что мать со временем поймет и простит её. Тщетно. Та оказалась непреклонна и заявила, что никогда не признает этот брак и рожденных в нем детей. И указала молодой чете на дверь, не дав ни гроша.

Супруги Вернье уехали в Лион, где Пьер снимал дом и вел практику. Через год родилась я. Время летело незаметно. Я подрастала. Виконтесса не проявляла интерес к семье дочери. Но однажды от нее явился человек с письмом для моей матери. Виконтесса де Белькур приглашала нас к себе.

Родовой замок располагался в живописном месте на берегу Роны в окружении леса. Виконтесса встретила нас вежливо, но холодно. Она сообщила Миранде, что вернулся Шарль де Белькур с сыном. В дом матери его привели отнюдь не теплые родственные чувства. Барон был беден как церковная мышь и явился потребовать свою часть наследства, которого лишился из-за собственного самодурства. Причем, решился на это лишь после того, как скончалась его так называемая жена. Он так и не соизволил предстать с ней перед алтарем, зная, что виконтесса никогда бы не приняла её у себя в доме.

Отпрыск барона по имени Франциск во всем походил на отца: нравом, внешностью. Правда, он не имел присущих Шарлю утонченности, спеси. Был проще.

Нас представили друг другу. Вновь обретенный кузен оказался старше меня на несколько лет и поначалу держался замкнуто, отстраненно. Я, напротив, узнав, что у меня есть брат, обрадовалась и попыталась завязать с ним дружбу. Моя попытка завершилась скандалом. Франциск увидел во мне не сестру, а женщину, и намекнул, чем бы хотел со мной заняться. Я в силу очень юного возраста не сразу поняла, что он имеет в виду. Но когда кузен неожиданно схватил меня и собирался поцеловать, я в ужасе вырвалась, бросилась к родителям и всё им рассказала.

Миранда имела резкий разговор с братом. Но Шарль перевернул всё так, будто я сама спровоцировала конфликт с его сыном, пытаясь соблазнить, чтобы найти повод опорочить и унизить их с отцом в глазах виконтессы де Белькур.

— Ирен еще ребенок, — укоризненно заметила моя мать. — Ей бы в голову не пришли подобные мысли. Она прекрасно воспитана и никогда не посмеет нарушить правила приличия. Чего нельзя сказать о Франциске, рожденном падшей женщиной.

Шарль оскорбился и заявил, что Миранда специально использует дочь против него и сына, надеясь убедить виконтессу вычеркнуть их из числа наследников и прибрать к рукам все состояние матери. И добавил с кривой ухмылкой:

— А твой ребенок действительно возбуждает. Малышка сама не понимает, насколько хороша! Франциск не дурак.

Миранда оторопела. Если бы мой отец был дворянином, то вызвал бы наглеца на дуэль и убил. Но поскольку он не мог этого сделать, то ударил де Белькура в лицо. Тот разозлился и кинулся на него. Завязалась драка. На шум и крики сбежались слуги виконтессы де Белькур. Они с трудом разняли дерущихся. Следом появилась сама виконтесса. Неприступная и гордая, как королева, холодная и непроницаемая, как мраморная статуя.

Виконтесса осведомилась, что произошло. Велела слугам удалиться. Пригласила Миранду и Шарля в свой кабинет. Там находились нотариус и душеприказчик. Виконтесса попросила последнего зачитать завещание, составленное накануне. Шарль победоносно взглянул на сестру, не сомневаясь: мать его простила и назначила главным наследником. Каково было его разочарование, когда душеприказчик назвал имя Миранды Вернье, урожденной де Белькур, согласно завещанию получающей половину состояния старой виконтессы. Как виконтесса собиралась распорядиться второй половиной состояния, душеприказчик не упомянул. Шарль де Белькур оставался носителем титула барона, ему причитался клочок родовых неплодородных земель и все, что на них имелось — нищие крестьянские хижины, заброшенные виноградники, зачахшие сады.

После оглашения завещания виконтесса пригласила всех в замковую столовую на обед. За обедом Шарль де Белькур вел себя очень сдержанно и учтиво, что было не в его характере и настораживало.

На следующее утро мы распрощались с виконтессой де Белькур, поблагодарили за оказанный прием и отправились в обратный путь. Моего отца в Лионе ждали пациенты. В дороге мама почувствовала легкое недомогание. Когда мы вернулись домой, её состояние значительно ухудшилось. Отец уложил её в постель, дал микстуру, но это не помогло. Ночью больной стало совсем плохо — она начала задыхаться, пару раз теряла сознание, к утру едва могла шевелить посиневшими губами.

— Известите матушку, — прошептала несчастная. — Пусть приедет. Только чтобы Шарль не узнал.

Отец незамедлительно отправил посыльного в замок де Белькур.

Виконтесса прежде никогда не бывала у нас. Отец сомневался, что она явится. Гордая, непреклонная женщина так и не смирилась с замужеством дочери и особого желания общаться с её супругом и внучкой, то есть, мной, не изъявляла. Хотя Миранду очень любила. К вечеру мамы не стало, — Ирен прервала рассказ, чтобы смахнуть слезинки, засеребрившиеся на ресницах.

Морис Лагарт слушал, не перебивая. Девушка продолжала:

— Отец закрылся в спальне покойницы и всю ночь рыдал над телом, посылая кому-то гневные проклятия. Наутро в дверь нашего дома раздался стук. Горничная, которая пошла открывать, вернулась перепуганная и доложила, что перед крыльцом остановилась карета — в ней важная дама с прислугой, которая спрашивает Миранду де Белькур. Мы с отцом поняли, что это виконтесса. Отец отправился её встречать. Когда он сообщил ей о скоропостижной смерти дочери, виконтесса побледнела, но стойко выдержала удар. Аристократка до мозга костей, она привыкла глубоко прятать свои истинные чувства. Велев слугам дожидаться её у кареты, она, опираясь на руку Пьера Вернье, прошла в дом и вместе с ним направилась в опочивальню, где лежало тело её несчастной дочери. Я находилась подле покойной матушки, молилась за её душу и горько плакала. Мне едва минуло тринадцать. Виконтесса приблизилась к кровати покойницы, взглянула в её безжизненное, лишенное красок лицо, и тут произошло то, чего никто и никогда не ожидал от этой железной женщины. Она разрыдалась.

— Девочка моя, прости. Ты звала меня, чувствуя конец, а я не успела, — шептала старая виконтесса. — Ах! Почему? Почему я была так жестока с тобой и бессердечна? Господь наказал меня. Сначала отнял сына — моего бедного Анри, теперь тебя. А ведь ты так молода!

Пьер Вернье усадил безутешную мать на стул и подал стакан воды. Виконтесса немного успокоилась. К ней вернулось привычное хладнокровие. Она заметила меня и подозвала к себе. Я подошла, не решаясь взглянуть ей в лицо. Строгость и надменная холодность бабушки пугали меня. Она подняла мне голову за подбородок и посмотрела в глаза.

— Ах! Как ты похожа на Миранду, — тяжелый вздох слетел с уст виконтессы де Белькур. — Деточка, я несправедливо отнеслась к тебе и твоему отцу, и готова всё исправить. В память о моей несчастной дочери.

— Мадам, мы ни в чем не нуждаемся, — поспешил заверить Пьер Вернье. — Но я считаю своим долгом сказать, что смерть вашей дочери наступила не случайно. Я врач, и утверждаю, что Миранда Вернье была отравлена.

Виконтесса пристально посмотрела на него:

— Вы кого-то обвиняете?

— Повторяю: я всего лишь скромный врач, а не прокурор.

Виконтесса попросила нашу горничную позвать кого-нибудь из её слуг, что остались ждать у кареты. Когда слуга явился, она велела срочно разыскать её нотариуса и душеприказчика — они тоже жили в Лионе, и доставить в наш дом. Для этой цели разрешила воспользоваться каретой. Слуга удалился выполнять распоряжение хозяйки. Мы снова остались втроем.

— Чудовищно! — произнесла виконтесса де Белькур в ответ на собственные мысли, затем снова обратилась ко мне: — Деточка, ты носишь фамилию Вернье, но ты из рода де Белькур. Не забывай об этом. В отличие от кузена — сына Шарля, ты рождена в законном браке, а значит, являешься прямой наследницей нашего рода по линии покойной матери. Возьми от меня на память этот перстень, — виконтесса сняла его с безымянного пальца и показала нам с отцом, затем вложила мне в ладонь. — На нем выгравирован герб рода де Белькур. Это семейная реликвия немалой стоимости. Храни её у себя. А когда придет время — носи с гордостью.

Вскоре явились нотариус и душеприказчик, за которыми посылала виконтесса. Вместе с ней и моим отцом они прошли к нему в кабинет и уединились там ненадолго. Как я позже узнала от отца, виконтесса приказала внести изменения в завещание, и теперь вместо имени Миранды Вернье там стояло мое имя. Затем нотариус с душеприказчиком ушли, а виконтесса, крайне серьезная и обеспокоенная, сказала нам с отцом:

— Вы должны уехать как можно скорее. Завтра, а еще лучше — сегодня. О похоронах Миранды я позабочусь сама. Пьер, — она взглянула на отца, — увезите отсюда мою внучку и постарайтесь, чтобы о вашем отъезде не узнала ни одна живая душа. Вы понимаете меня?

Отец хмуро кивнул. Зато я ничего не понимала. На прощание виконтесса обняла меня, поцеловала в лоб и снова прослезилась. Что-то изменилось в ней, надломилось. Она уже не казалась мне черствой, холодной и неприступной особой. Наоборот, в её объятиях я почувствовала тепло, почти материнскую ласку и неведомую доселе заботу.

— Всё, — отстранила меня виконтесса. — Вам пора собираться в дорогу. Поспешите, Пьер.

— Бабушка, — я впервые рискнула её так назвать, — почему вы гоните нас?

— Отец тебе всё объяснит. Прощайте! — виконтесса сдержанно кивнула моему отцу и величественно удалилась.

Через несколько минут мы услышали на улице свист кучера, ржание лошадей и грохот колес отъезжающей кареты.

Этим же вечером мы с отцом отправились в дорогу. У тела покойной матушки на ночь остались молиться монахини, которых пригласила виконтесса.

Не буду описывать все наши долгие скитания, это займет много времени. Лишь позже я поняла, почему нам пришлось все бросить и уехать. Виконтесса де Белькур стремилась уберечь меня от участи моей несчастной матери и козней собственного сына Шарля. Она сразу догадалась, что смерть Миранды — его рук дело, но ничего не сказала. Мой отец догадался сам. Речь шла о наследстве и больших деньгах. Шарль де Белькур всегда был падок на них. Когда огласили завещание и объявили наследницей Миранду, Шарль затаил злобу на мать, а от сестры решил просто избавиться, чтобы в конце концов богатство досталось ему как единственному законному представителю рода де Белькур. Но он забыл обо мне. Когда вспомнил — было поздно. Мы покинули Лион. И где нас искать, алчный барон-убийца не знал.

Мы переезжали из города в город, меняли гостиницы, постоялые дворы, дома, в которых останавливались. Это ужасно изматывало. Едва я успевала привыкнуть к новому месту, как отец вновь торопился в путь. Он запрещал заводить мне знакомства и общаться с кем бы то ни было. Не имея подруг и друзей, я тосковала, чувствовала себя бесконечно одинокой, ведь незадолго перед тем потеряла мать.

Сейчас я понимаю, что все это отец делал ради меня, пытаясь оградить от возможного преследования со стороны барона де Белькура и его сына. В конце концов, убедившись, что нас никто не преследует, отец успокоился. За четыре года наших странствий мы больше ни разу не слышали о бароне и его отпрыске. Единственное, что меня сильно огорчило — известие о смерти виконтессы де Белькур через месяц после нашего отъезда из Лиона.

Мы оказались в Марселе. Город и море очаровали меня красотой. Мне вдруг так захотелось здесь остаться, что я сказала об этом отцу. Он согласился.

Мы купили небольшой домик, наняли служанку — одинокую женщину преклонных лет, чтобы она помогала мне по хозяйству. Отец снова начал работать. Больше не запрещал заводить знакомых, и однажды сказал, что пора бы мне подумать о замужестве.

Так пролетел год. Однажды отец вернулся домой под вечер сильно взволнованный. Я удивилась.

— Ирен, — серьезно сказал он, — мне предложили хорошую работу: должность судового врача на линкоре «Святая Анна» военного флота его величества Луи Четырнадцатого. Эта почетная должность приравнивается к офицерскому званию на корабле. Я дал согласие.

— Отец, неужели вы покинете меня?

— Увы, моя девочка. Ты уже достаточно взрослая и самостоятельная. Уверен, и без меня прекрасно справишься со всеми делами.

— Но вы скоро вернетесь?

— Не знаю, как Бог даст. При каждом удобном случае буду тебе писать. Линкор «Святая Анна» выйдет в море через две недели, и всё это время я посвящу тебе. Разлука нам предстоит долгая, не месяц и не два, и чтобы тебе не было грустно, эти две недели мы проведем вместе. Располагай мной, как пожелаешь.

В назначенный день мы простились с отцом. Линкор «Святая Анна» в составе эскадры военного флота ушел в плавание. Несколько писем от отца я получила из разных портов. Последнее письмо пришло около года назад. С этого времени я потеряла с отцом всякую связь и ничего не знаю о его судьбе. Боюсь, что с ним случилось несчастье, иначе он бы не замолчал так внезапно. Но все же я верю и надеюсь, что он вернется. Если нет, буду молиться о его бессмертной душе.

С тех пор я живу одна. Иногда ко мне приходят бывшие пациенты отца, обращаются за помощью. Я часто ассистировала отцу, когда он принимал больных, многому от него научилась. Некоторые сведения почерпнула из его обширной медицинской литературы.

— Вы многое пережили, мадемуазель, — задумчиво заметил Морис Лагарт. — Но что за история приключилась с вами вчера?

— О! — мадемуазель Вернье глубоко вздохнула. — То, что я собираюсь вам рассказать, связано с самыми низменными страстями и устремлениями человеческой натуры: подлостью, лицемерием и жестокостью. Речь пойдет о моем дяде — бароне Шарле де Белькуре.

Глава 5. Неожиданный поворот

Девушка перевела дыхание и продолжила рассказ:

— Незадолго до вчерашнего дня я узнала новость, которая лишила меня покоя. Одна торговка на рынке сообщила другой, а я случайно услышала, когда делала покупки, что в нескольких кварталах от ратуши расположен особняк, где последнее время никто не жил. И вдруг объявился хозяин. Надменный аристократ средних лет, барон, имеющий взрослого сына. Предъявленные документы действительно подтверждали его право собственности.

Сначала я не придала значения словам торговки, но потом задумалась. Вспомнила вдруг, что много лет назад виконтесса де Белькур, моя бабушка, купила в Марселе особняк для старшего сына Анри, который впоследствии пропал без вести либо погиб. А что если он выжил, обзавелся семьей и теперь приехал в свой дом? Мысль показалась мне маловероятной. И тут меня поразила другая, совершенно ошеломляющая мысль. Барон Шарль де Белькур и его сын Франциск, используя купчую на имя Анри де Белькура, вселились в особняк. У меня голова пошла кругом. Нет, невозможно. Это всё мои фантазии. И все же я решила удостовериться в ошибочности моего нелепого, как мне тогда казалось, предположения, чтобы окончательно успокоить себя.

В тот же вечер, уточнив адрес, я отправилась к особняку. Солнце садилось, когда я подошла к красивому, окруженному великолепным парком зданию с двумя круглыми островерхими башнями у главного фасада. Тонкие шпили башен смотрели в небо. Из высоких каминных труб над покатой черепичной крышей вился легкий дымок. Парадную лестницу по обеим сторонам украшали фигуры сфинксов. Над входом в дом разверзла пасть зловещая химера. Вдоль второго этажа тянулся балкон с балюстрадой.

Я остановилась под сенью земляничного дерева возле густых, аккуратно подстриженных кустов лавра, раздумывая, как поступить. Просто так войти в чужой дом я не могла, а потому решила для начала понаблюдать за входом. Время шло, никто не появлялся. Я поняла, что сегодня вряд ли что-нибудь узнаю, и собралась уходить, с намерением попытать счастье завтра.

Стало быстро темнеть. Я направилась к выходу из парка по пальмовой аллее. И вдруг из пересекающей её кипарисовой аллеи прямо на меня вышел… Я едва не потеряла сознание от неожиданности, потому что лицом к лицу столкнулась с Франциском де Белькуром, моим кузеном.

Я узнала его сразу, хотя он сильно изменился и возмужал. Я уже говорила о сходстве Франциска с отцом, но черты его лица были грубее и проще. При среднем росте Франциск отличался крепким телосложением и производил впечатление уверенного в своих силах человека. На мое счастье, он был не один. Его под руку держала миловидная молодая особа.

Я молилась, чтобы в сгущающихся сумерках он меня не узнал. Ведь мы не виделись лет шесть.

Я опустила голову и быстро прошла мимо них, едва не задев кузена. Я скорее почувствовала, чем заметила почти неуловимое движение Франциска в мою сторону. Он смотрел мне вслед, я это знала, хотя шла, не оборачиваясь и еле сдерживаясь, чтобы не побежать. Это бы выдало меня.

Вероятно, от спутницы Франциска не укрылось ни мое замешательство, ни его неожиданное волнение. Я находилась далеко, но расслышала ее вопрос, обращенный к нему:

— Вы знакомы с этой девушкой, Франциск?

— Нет, — поколебавшись, ответил он, — не уверен. Мне показалось… хотя вряд ли. Всё это пустое, дорогая Софи. Идемте в дом, вы замерзли.

Всю дорогу я терзалась сомнениями: узнал ли меня мой брат? И где его отец?

Придя домой, я твердо решила выяснить всё до конца, а потому следующим вечером вновь отправилась к особняку. Наверное, это была самая большая глупость в моей жизни. Чем всё закончилось, вы знаете.

— Но, если не ошибаюсь, мадемуазель, в начале разговора вы сказали, что, ни ваш дядя барон, ни его приятели вас вчера не узнали. Тогда почему они погнались за вами?

— Возможно, это покажется странным, но то, что произошло вчера, чистая случайность. Я сама во всем виновата. Мне не следовало туда ходить. Мое любопытство сыграло со мной злую шутку.

— Любопытство? Каким образом?

— Ах, месье! Как вы знаете, вчера вечером я переоделась в мужское платье (этот наряд мне подобрала служанка, мадемуазель Бланше, у которой есть племянник лет шестнадцати) и пошла к особняку, в котором поселился барон с сыном. Уже окончательно стемнело, когда я достигла цели. Сегодня я не боялась, что меня кто-то узнает: темнота и костюм мальчишки были тому порукой.

Свет горел только на втором этаже. Кажется, я упоминала, что вдоль второго этажа шла открытая терраса, куда можно было подняться по двум боковым лестницам, что я и сделала, воспользовавшись одной из них.

Подойдя к первому освещенному окну и осторожно заглянув в него, я никого не увидела. Это была спальня, и сейчас она пустовала. Спальня имела два окна. Миновав второе, я подошла к третьему освещенному окну. Рядом с ним находилась застекленная дверь, ведущая на террасу, и еще два окна. Судя по обстановке, эта комната являлась кабинетом, и к моему величайшему разочарованию тоже пустовала. Я собиралась идти дальше, как вдруг где-то в доме раздались шаги и голоса. Они приближались. Дверь на террасу была приоткрыта, вероятно, для того, чтобы комната проветривалась, и это позволило мне отчетливо различать, что происходит в помещении.

Я спряталась в тень, и в этот момент услышала, как, скрипнув, открылась дверь в кабинет. Очень осторожно я вновь заглянула в окно, возле которого стояла. В кабинет вошли четверо: трое мужчин и женщина. Удивительно, но судя по одеянию, женщина являлась послушницей одного из местных аббатств. Что делала послушница в столь поздний час в компании мужчин, одному Богу известно. Каюсь: меня это заинтриговало, и я стала наблюдать за ними. Человек, стоящий ко мне спиной, сделал знак другим, двоим, и они вышли, закрыв за собой дверь.

Оставшийся повернулся лицом к послушнице, ко мне вполоборота, и я его узнала. Барон Шарль де Белькур почти не изменился. Надменный, статный, черноволосый и чернобородый, с тонким ястребиным профилем и недобрыми темными глазами, он выглядел моложе своих лет.

Из их разговора с послушницей я поняла, что барон по-прежнему остро нуждался в деньгах. Послушница предложила хитроумный план, с помощью которого они могли добыть вожделенное богатство. Речь шла о каком-то наследстве.

Коварство и подлость алчной женщины, одетой в скромное платье послушницы, потрясли меня настолько, что я застыла на месте, не в силах оторваться от их циничного разговора. Мне казалось, что сейчас разверзнутся небеса, грянет гром и молния, словно гнев Господен, поразит это низкое существо. Но ничего подобного не произошло.

Суть плана сводилась к следующему. В аббатстве Сен-Мари, где подвизалась знакомая де Белькура, жила женщина, много лет назад принявшая монашеский обет. Она была немолода, и имела слабое здоровье. В обитель её привела печальная история. Несчастная в одночасье лишилась семьи, потеряв мужа и ребенка. Муж по делам отправился в плавание и взял ребенка с собой. На следующий день судно атаковал и потопил неприятельский корабль. Экипаж и пассажиры погибли. Узнав о случившемся, обезумевшая от горя женщина хотела наложить на себя руки, но добрые люди уберегли ее от этого отчаянного поступка и посоветовали обратиться к Богу. Распродав имущество, несчастная поступила в монастырь, где в тиши и уединении, за высокими каменными стенами, навсегда скрытая от жестокости и бездушия грешного мира, молилась за упокой близких.

Разумеется, не эта трагическая история привлекла внимание барона де Белькура и его знакомой. Женщина, о которой шла речь, имела немалое состояние, оставшееся ей от покойных родителей и мужа.

Как этим мог воспользоваться Шарль де Белькур? Его пронырливая подруга узнала, что на случай своей смерти несчастная составила два завещания. Оба заверил нотариус в присутствии аббатисы, и оба имели юридическую силу. Но почему их было два?

В первом говорилось, что всё состояние нераздельно переходит к монастырю. Согласно второму завещанию, монастырь получал лишь четвертую часть, остальное было отписано пропавшему без вести сыну несчастной женщины, которая не могла заставить себя поверить в то, что он погиб, и долгие годы надеялась на его возвращение.

Отдельным пунктом оговаривалось, что первое завещание может вступить в силу лишь после того, как будет официально установлен, документально подтвержден и засвидетельствован факт смерти сына безутешной женщины. А поскольку таких документов не имелось, монастырь мог рассчитывать только на четвертую часть её состояния.

Аббатиса не раз пыталась уговорить женщину пересмотреть условия завещаний и отказаться от второго, убеждая, что не стоит ждать чуда. Но та оказалась непреклонна. В материнском сердце теплилась надежда, что ребенок жив.

Именно это обстоятельство решили использовать барон де Белькур с сообщницей. Их план был на удивление прост. Они хотели избавиться от состоятельной монахини. Через день-другой барон (позже решили, что для этой роли лучше подойдет его сын — он больше соответствовал по возрасту), должен был прибыть в монастырь под видом скорбящего сына покойной и заявить права на наследство. Опровергнуть его заявление никто бы не смог, ибо на тот момент несчастная мать пребывала бы на небесах, а других родственников, способных опознать наследника, не осталось. Тем более ребенок пропал или, что вернее, погиб много лет назад.

— Отличный план, Лукреция! — сказал Шарль де Белькур коварной подруге. — Надеюсь, скоро мы будем купаться в деньгах. Только бы Франциск не подвел.

— Не беспокойся, Шарль, он справится. Эта роль не самая трудная. В случае чего я ему помогу. Подыграю. Главное, поскорее избавиться от денежной курицы!

— Да! Убьем старуху и забудем о ней. Деньги ей все равно ни к чему.

— Зато нам они совсем не помешают. Наконец-то я смогу покинуть проклятый монастырь и открыто жить с тобой, мой дорогой Шарль.

Эти двое так спокойно говорили об убийстве одинокой беззащитной женщины, что мне стало не по себе. Я твердо решила поехать в аббатство Сен-Мари, найти несчастную монахиню и предупредить о грозящей опасности. Возможно, она не поверила бы мне, но совесть моя была бы чиста.

— Когда мы избавимся от неё? — нетерпеливо спросила послушница.

— Завтра! — коротко ответил барон.

— О, Боже! — не сдержавшись, воскликнула я, чем выдала свое присутствие.

Оба посмотрели в мою сторону. Я бросилась бежать без оглядки.

— Там кто-то есть! — испуганно пролепетала подруга барона. — Нас подслушивали!

— Скорее за ним! — закричал мне вслед де Белькур.

Он позвал двух приятелей, которые пили вино в столовой и играли в карты, и они втроем бросились за мной. По счастливой случайности я налетела на вас. Это и спасло меня от преследователей.

Наверное, на некоторое время барон де Белькур отложит злодейский замысел, опасаясь огласки, и будет пытаться найти и убрать свидетеля — мальчишку, который подслушал его разговор с подлой послушницей, то есть меня. Пусть ищет. А я тем временем успею съездить в аббатство и предупрежу несчастную женщину о том, что на её жизнь готовится покушение, — девушка глубоко вздохнула. — Вот я и рассказала вам то, что обещала. Еще раз позвольте вас поблагодарить, месье Лагарт. Без вашей помощи мне вчера пришлось бы совсем туго.

Мадемуазель Вернье поднялась из-за стола. Капитан «Чёрного коршуна» последовал её примеру. С момента начала их беседы его настроение заметно изменилось. Он стал задумчив и серьезен.

— Мне пора, — сказала девушка. — Я итак отняла слишком много вашего времени своим долгим рассказом. Прощайте.

Она направилась к выходу.

— Одну минуту, мадемуазель, — остановил ее Морис Лагарт.

Девушка удивленно взглянула на него.

— Мадемуазель Ирен, — произнес молодой человек. — Я ценю то доверие, которое вы мне оказали, согласившись прийти и объясниться. В последней части своего рассказа вы упомянули о женщине, много лет назад потерявшей семью в результате трагического происшествия. Возможно, это всего лишь совпадение, но поведанная вами история так похожа на мою собственную, что… Клянусь Создателем, не исключено, что эта женщина — моя мать!

— Ваша мать? — прекрасные глаза мадемуазель Вернье расширились от изумления. — Невероятно! Но где вы были всё это время? Почему не искали её?

— Меня забрали юнгой на военный корабль. Он ушел в дальнее плавание. Тогда я не имел права выбора и остался на борту. Затем служил матросом. Побывал в разных странах и портах. Только сейчас появилась возможность вернуться.

— Так вы моряк?

Лагарт утвердительно кивнул.

— А вам не доводилось слышать имя моего отца — Пьера Вернье, или встречать его? Он судовой врач линкора «Святая Анна». Я говорила.

— Я помню. Но с вашим отцом не знаком.

— Жаль. Думала, вдруг вы что-то знаете о нем.

— Мадемуазель, если я когда-нибудь встречу вашего отца, то обязательно передам, что на берегу его ждет прекрасная дочь, которая очень скучает, — галантно заверил молодой капитан.

— Спасибо, — скромно откликнулась девушка.

Глава 6. Аббатство Сен-Мари

Повинуясь природному любопытству, мадемуазель Ирен Вернье вернулась к столу и вновь присела на стул, устремив на Мориса Лагарта вопросительный взгляд. Желание узнать его историю из первых уст, да и вообще побольше узнать о нем самом, заставило её остаться. Нежное девичье сердце пленило обаяние смелого красавца, оказавшегося рядом в трудную минуту. Молодой моряк сел напротив девушки.

— Пока я не могу с уверенностью утверждать, что женщина из вашего рассказа — моя мать, — произнес он, — хотя обстоятельства, при которых мы с ней расстались, вы описали довольно точно.

И Лагарт поведал девушке о роковом путешествии на бригантине «Луара». О том, как мать не хотела отпускать его, но они с отцом уговорили её. Предчувствовала опасность? Десятилетнего мальчишку тогда больше занимало предстоящее плавание, обещающее новые впечатления и приключения. Приключений хватило по горло. Разбойное нападение военного испанского галеона и гибель отца (наиболее кровавые эпизоды Лагарт опустил, не желая пугать девушку жуткими подробностями) перевернули всю его жизнь. Он попал на корабль к английским морякам, принявшим его в свою суровую, крепкую семью. И отныне связан с морем теснее, чем с земной твердью. На каком корабле и под каким флагом он познавал азы мореплавания и многое другое, Лагарт умолчал. Когда он закончил рассказ, в глазах Ирен стояли слёзы:

— Печальная история. Жаль вашего отца. И матушку. Она решила, что вы погибли. Бедная женщина!

— Но и с вами судьба обошлась не очень ласково, мадемуазель, — заметил капитан «Чёрного коршуна» и спросил: — Вы знаете, где находится аббатство Сен-Мари?

— В трех-четырех лье от Марселя, если двигаться на восток. В горах среди девственного леса. Место уединенное, овеянное благодатью и спокойствием.

— Сравнительно недалеко. Пожалуй, я успею туда до захода солнца.

— Месье Лагарт, — Ирен Вернье серьезно взглянула на него. — Монастырь женский, вас могут туда не пустить. Вы зря потратите время и ничего не узнаете. Вы помогли мне вчера. Услуга за услугу. Я поеду с вами.

— Вы?!

— Я ваша должница и хочу помочь вам.

— Вы удивительная девушка, мадемуазель Вернье! — с нотками искренней признательности сказал Морис Лагарт и подал ей руку. — Идемте!

Они спустились на первый этаж и прошли на задний двор гостиницы «Медуза», где находилась конюшня. Выбрав и оседлав двух лошадей, капитан «Чёрного коршуна» и его очаровательная спутница отправились по дороге, ведущей на Тулон, в сторону аббатства Сен-Мари. Чтобы туда попасть, с основной дороги пришлось свернуть и направить коней по широкой тропе через лес. Вскоре между деревьями показались серые стены одиноко стоящей обители.

Путешественники остановились в сосновой роще напротив массивных, обитых железными листами ворот. Лагарт спешился первым, помог девушке. Коней привязал к деревьям.

— Вам лучше подождать меня здесь, — сказала она. — К аббатисе пойду я. Если монахиня, которую мы разыскиваем, действительно окажется вашей матушкой, как я смогу узнать её?

Морис Лагарт снял с шеи медальон и, раскрыв, протянул спутнице:

— Вот её портрет. Хотя за столько лет она, наверное, сильно изменилась. Этот медальон мать дала мне в тот день, когда мы виделись последний раз.

— Красивая женщина, — Ирен с полминуты рассматривала миниатюру, затем вновь взглянула на Лагарта: — Думаю, я узнаю её. Вы с ней очень похожи. Просто удивительно!

Девушка спрятала медальон за корсаж.

— Её зовут Элен, — добавил молодой человек. — Элен де Гийом-Лагарт.

— Я запомнила, — Ирен кивнула. — Попробую выяснить всё, что возможно.

— Удачи, — ответил немного взволнованный капитан.

Мадемуазель Вернье подошла к калитке монастырских ворот и постучала. Почти сразу ее открыла молодая послушница и поинтересовалась, в чем дело.

— Мне необходимо поговорить с настоятельницей, — сказала Ирен.

— По какому вопросу?

— Я разыскиваю родственницу. Не исключено, что она монахиня вашей обители.

— Хорошо, идемте. Я провожу вас.

Закрыв за Ирен калитку на засов, послушница повела её через странноприимный дворик с небольшим строением приюта для паломников, так называемой гостиницей или гостевым домом, к главному корпусу, где располагалась администрация монастыря, библиотека и трапезная. Жилые и хозяйственные постройки окружали большой квадратный двор — клуатр, декорированный по периметру галереей с аркадами. В центре высился величественный собор во имя Рождества Пресвятой Девы Марии. Рядом чистым ключом бил фонтан.

Кабинет аббатисы находился на втором этаже административного корпуса. Туда вела мощеная каменными плитами лестница с резными деревянными перилами. Перед нужной дверью послушница остановилась и велела Ирен подождать. Сама постучала и смиренно вошла. Через мгновение вернулась и пригласила Ирен. Девушка не заставила себя ждать. Послушница-привратница удалилась.

Аббатиса — женщина преклонного возраста с неопределенным выражением одутловатого лица и светлыми, водянистыми глазами, сидела за массивным дубовым столом. За её спиной на белой беленой стене висело распятие.

— Что привело вас ко мне, дочь моя? — спросила она глухим монотонным голосом.

— Святая матушка, простите, что осмелилась побеспокоить вас. Я ищу женщину, мою родственницу. Мы не виделись много лет. А недавно я выяснила, что, возможно, она находится здесь. Её зовут Элен.

— У нас несколько сестер с таким именем, — бесстрастно сказала аббатиса. — Которая из них вас интересует?

— В молодости она потеряла семью: мужа и ребенка. Они отправились в морское путешествие и не вернулись. Предполагали захват и потопление судна врагом. Несчастная едва не покончила с собой, узнав о трагедии.

— Я поняла вас, дочь моя. У нас есть такая монахиня. Пригласить её сюда или вы встретитесь с ней в гостевом доме?

— Я не смею отрывать вас от дел, святая матушка, и злоупотреблять вашим временем. Лучше, если встреча состоится в гостевом доме.

— Да будет так. Сестра Лукреция! — позвала аббатиса.

Из смежного кабинета выплыла серая тень. Невзрачная послушница — доверенное лицо аббатисы, удостоилась такой высокой чести за острый ум и природную проницательность. Маленькие крысиные глазки на бесцветном лице исподлобья зыркнули на посетительницу.

— Вы звали, матушка? — полушепотом осведомилась тень.

— Проводите эту девушку в одну из свободных комнат гостевого дома и пригласите туда сестру Элен.

— Это нашу нелюдимую отшельницу-то? Да убережет её Господь и дарует просветление разуму.

Аббатиса кивнула и наказала:

— После жду вас у себя. Необходимо составить письмо и отослать в Париж архиепископу. Не задерживайтесь. Дело срочное.

Послушница смиренно поклонилась и снова одарила Ирен цепким змеиным взглядом. Девушка вздрогнула. Она узнала коварную подругу барона Шарля де Белькура и похолодела.

Та повела её другим путем, более коротким. Не так, как Ирен попала к аббатисе. Оказалось, что главный корпус соединяется с сестринским узким переходом, откуда начинается лестница и темные коридоры с выходящими в них низкими дверями монашеских келий. Разумеется, посторонних сюда не допускали. Просто Лукреция спешила выполнить поручение аббатисы и поскорее вернуться в её распоряжение. Поэтому на запрет закрыла глаза. Они поднялись на третий этаж. Прошли почти в самый конец коридора. Тишина и полумрак, царящие здесь, подействовали на Ирен угнетающе. Послушница подвела её к лестнице черного хода и махнула рукой:

— Спускайтесь и выходите во двор. Вы окажетесь прямо у дверей гостевого дома. Он сейчас пустует. Любая комната в вашем распоряжении. Я приведу сестру Элен. Ждите.

Девушка повиновалась. Услышала, как послушница постучала в дверь кельи. Та отворилась со скрипом и закрылась с тихим стуком. Ирен отправилась в гостевой дом. Сердце в груди стучало от волнения.

Не прошло и пяти минут, как явилась послушница. Следом за ней в комнату, где ожидала Ирен, зашла высокая бледная монахиня, лицо которой, вне всяких сомнений, было лицом с медальона. Благородные черты не утратили за годы прежней красоты и имели поразительное сходство с чертами лица молодого человека, оставшегося ждать Ирен в сосновой роще. На мгновение девушка растерялась, не зная, как начать разговор. И даже забыла о том, что сестра Лукреция и барон де Белькур замышляли против несчастной злодейское преступление. До глубины души потрясенная исковерканной судьбой этой женщины, Ирен молча смотрела на нее.

— Сестра Элен согласилась побеседовать с вами, мадемуазель, — сообщила послушница. — С благословения Господа, я удаляюсь. Меня требует к себе аббатиса. Мир вам.

Лукреция заученно поклонилась и быстро удалилась. Поначалу она хотела подслушать разговор сестры Элен и незнакомки, назвавшейся её родственницей, но передумала, посчитав, что у той нет шансов завладеть состоянием одинокой монахини, которое интересовало их с бароном. Юная девушка не производила впечатления меркантильной особы. Напротив, нежные черты лица излучали искренность, чистоту помыслов и доброту. «Дальняя родственница нам с Шарлем не помеха, — решила ушлая послушница. — В крайнем случае, избавимся и от нее».

— Милая девушка, — первой заговорила монахиня, и её спокойный грудной голос отозвался ласковым эхом в сердце Ирен, — что заставило вас оторвать от молитвы смиренную дочь Христову и нарушить её покой и уединение?

— Простите, ради всего святого, сестра. Мне необходимо поговорить с вами. Давайте присядем.

Гостевая комната имела очень скромную обстановку. Белые беленые стены, вдоль стен две длинные скамьи, выполняющие роль сиденья и лежанки одновременно, посередине некрашеный стол, в углу над камином распятие. Свет проникал через узкое окно-бойницу.

Ирен и монахиня присели рядом.

— Я слушаю вас, — вопросительный взгляд сестры Христовой устремился на незнакомку.

— Мадам, — волнуясь, произнесла она. — У меня для вас хорошая весть. Я пришла по просьбе близкого вам человека.

При этих словах монахиня слабо вздрогнула.

— Ваше полное имя — Элен де Гийом-Лагарт?

— Да. Так звали меня в миру. Но откуда вам это известно?

— Много лет назад вы потеряли мужа и ребенка. Оплакивая их участь, удалились от света в эту обитель и приняли монашество?

— Господь свидетель: всё верно.

— Мадам Элен, дорогая, вы только не волнуйтесь! Я хочу сказать… ваш сын жив и все это время тщетно пытался найти вас. Мы приехали вместе. Он остался ждать у ворот монастыря. Если это возможно и устав аббатства допускает, то с вашего согласия я приглашу его сюда.

— Мой сын?! — не помня себя, воскликнула несчастная женщина. — Вы сказали, мой сын? Он жив? О, Боже!

Сестра Элен лишилась чувств. Если бы Ирен не поддержала ее, она бы упала со скамьи прямо на каменный пол. Девушке с большим трудом удалось уложить ее на псевдокровать.

Обморок длился недолго. Придя в чувства, женщина с помощью Ирен снова села. Её пробирала нервная дрожь. Дыхание заметно участилось и сделалось затрудненным. Она прижала руку к груди, стараясь унять боль и сильное сердцебиение. Прежде спокойные глаза теперь возбужденно блестели.

— Вы сказали, он ждет у ворот? — голос сестры Элен срывался и звучал напряженно, она не могла совладать с ним. — Это невозможно! Мой мальчик погиб! Я молила Господа и Пречистую Деву, чтобы они сжалились над ним, но проходили месяцы, годы, а от него — ни единой весточки! Я давно потеряла всякую надежду. И тут появляетесь вы и говорите, что… О, нет! — сестра Элен со стоном закрыла лицо руками. — Должно быть, это ошибка. Мой сын никогда не вернется ко мне!

Чтобы окончательно рассеять сомнения, терзающие душу несчастной женщины, Ирен Вернье достала медальон Мориса Лагарта и протянула монахине со словами:

— Эту вещь перед тем, как я пришла сюда, мне дал молодой человек, чье поразительное сходство с вами не оставляет сомнений в вашем родстве. Узнаете ли вы её?

Сестра Элен трясущейся рукой взяла медальон и раскрыла его.

— Да! — со слезами в глазах сказала она. — Этот медальон подарил мне муж в честь рождения сына. А я отдала его сыну как талисман в тот день… В самый несчастный день моей жизни — день разлуки с близкими. О, всемогущий Господь! Неужели, это правда?

Монахиня порывисто поднялась со скамьи. Ирен последовала её примеру. Возбуждение матери Лагарта передалось и ей.

— Милая девушка! — стараясь успокоиться, произнесла та. — Я не знаю, кто вы, но должно быть, Всевышний услышал мои молитвы и послал вас ко мне. Прошу: позовите скорее сюда моего мальчика!

Мадемуазель Вернье кивнула. Спеша исполнить просьбу, исчезла за дверью. Сестра Элен тяжело опустилась на скамью и разрыдалась, не до конца поверив, что всё происходящее реально, и вскоре она сможет увидеть и обнять сына.

* * *

Морис Лагарт присел на поросший мхом валун в сосновой роще, с нетерпением ожидая возвращения Ирен и сведений о матери. Он не спускал тревожного взора с монастырских ворот и сразу заметил, как открылась калитка. Ирен что-то быстро сказала привратнице и бросилась к нему. Он поднялся навстречу.

— Скорее, месье Лагарт! — воскликнула взволнованная девушка. — Идемте.

Сердце в груди хладнокровного пирата забилось быстрее против воли. Мать жива? Но что он скажет ей? Как посмеет смотреть в её глаза? Он — морской разбойник, авантюрист и висельник. Преступивший закон ради наживы и мести. Если мать узнает, кем он стал, то проклянет его. И будет права.

С этими неутешительными мыслями капитан «Чёрного коршуна» проследовал за Ирен через калитку монастырских ворот в странноприимный двор. Вместе с девушкой вошел в гостевой дом и остановился на пороге указанной комнаты.

Мадемуазель Вернье из деликатности отошла в сторону и осталась ждать в коридоре, чтобы не стеснять мать и сына своим присутствием.

Монахиня, рыдающая на скамье, подняла голову и обратила заплаканное лицо к молодому человеку. Лучик заходящего солнца проник через узкое окно и озарил лицо женщины теплым светом. Капитан «Чёрного коршуна» узнал её. Да, это была она, его мать. Годы и страдания не могли не наложить отпечаток на её внешности: в уголках глаз, под которыми залегли тени, на лбу и у рта появились морщинки, однако лицо оставалось почти таким же красивым и благородным, каким он помнил его с детства.

— Матушка! — воскликнул Лагарт, забыв обо всем на свете, и бросился к ней. — Это я! Вы узнаете меня?

— Мой мальчик! Мой зеленоглазый ангел! — не помня себя от счастья, женщина порывисто встала и раскрыла навстречу сыну ласковые материнские объятия. — Я узнала тебя, как только увидела! Сердце матери не может обмануть. Ах, Морис! Но почему Господь только сейчас соединил нас? — и она разрыдалась еще сильнее.

Морис Лагарт с теплом и почтением обнимал вздрагивающую от рыданий женщину и сам едва сдерживал эмоции. Шестнадцать лет пролетели словно миг. Многое изменилось за это время. Погиб отец, мать ушла в монастырь, Лагарт принял жесткие правила игры и вынужденно стал пиратом. Как ему хотелось повернуть всё вспять! Но он понимал, что это невозможно, и сердце его наполнялось горечью и сожалением. Слишком поздно.

— Матушка, успокойтесь, — мягко попросил он. — Вы так взволнованы! Поберегите себя.

— Ах, сынок! Ты жив, и это главное! Теперь я могу умереть со спокойной душой.

— Не говорите так! Я не хочу потерять вас снова.

— Господь подарил нам эту встречу. А ведь я думала, что никогда больше не увижу тебя. Ты так изменился, стал совсем взрослый, красивый, — мать ласково провела рукой по его волнистым волосам и немного удивилась серьге в ухе. Решила, что это новая мода. — Но для меня ты навсегда останешься милым шаловливым мальчуганом, каким я любила тебя много лет назад, — мадам Элен тяжело вздохнула и спросила: — Морис, а твой отец — Арман, мой дорогой супруг… что стало с ним?

Лагарт на мгновение опустил глаза и ответил не сразу.

— Отец погиб, — глухо откликнулся он, не вдаваясь в ужасные подробности.

— Его убили?

— Он защищал меня.

— Бедный Арман! За что? Он в жизни своей никому не причинил зла. Какая чудовищная несправедливость, — слезы вновь потекли по щекам мадам Элен. — Я так его любила!

Ноги женщины неожиданно подкосились. Она пошатнулась и вновь едва не лишилась чувств. Морис Лагарт успел подхватить её и усадил на скамью.

— Что с вами, матушка? Вам дурно?

— У меня слабое сердце, сынок. Известие о вашей с отцом гибели не прошло бесследно. Да и годы одиночества не принесли улучшения. Морис, — вдруг вспомнила мадам Элен, — а кто эта милая девушка, которая принесла мне столь добрую весть? Где она?

— Ждет в коридоре. Оставила нас наедине, чтобы не мешать, — произнес молодой человек и добавил: — Её зовут мадемуазель Ирен Вернье. Это она помогла мне найти вас.

— Сынок, эта благородная девушка явилась для меня вестницей счастья. Она вернула мне тебя, а вместе с этим радость жизни. Я полюбила её словно родную дочь. Заклинаю тебя, как мать, всем самым святым, что есть на свете: береги её и никому не давай в обиду. Ты любишь её?

Сосредоточенное лицо капитана Лагарта оживила полуулыбка. Подобная мысль пока не приходила ему в голову.

— Мы познакомились вчера вечером, — сказал он. — Случайно.

Мадам Элен удивилась:

— Выходит, вы почти не знаете друг друга? Неисповедимы пути Господа… Позови её!

Повзрослевший «шаловливый мальчуган» в момент исполнил просьбу матери. Ирен предстала перед ней.

— Дитя моё! — голос матери Лагарта звучал тепло и нежно. — Подойди ко мне. Садись рядом. Вот так. Дай заключить тебя в объятия. Ты вернула мне сына, а вместе с этим я обрела еще и дочь! — она ласково обняла Ирен и поцеловала в лоб.

Выразительные глаза девушки увлажнились. Искренность и доброта фактически посторонней женщины растрогали её до слёз. В памяти возникли картины прошлой счастливой жизни — безоблачное детство в окружении любящих, близких людей. Ирен с грустным вздохом смахнула невольные слезинки.

— Почему вы плачете, мадемуазель Ирен? — спросил Морис Лагарт.

Девушка печально взглянула на него:

— Вспомнила родных, которых потеряла: маму-покойницу, бабушку, без вести пропавшего отца. Тяжело сознавать, что у тебя никого не осталось. Очень больно.

— Ах! Бедная девочка! — прошептала Элен Лагарт и погладила её по голове.

— У вас доброе сердце, мадам, и прекрасная душа, — откликнулась Ирен. — Вы подарили мне частичку материнского тепла и заботы; на мгновение позволили забыть, что я теперь совсем одна. Простите, — мадемуазель Вернье опустила голову, стараясь справиться с внезапно нахлынувшими чувствами.

Капитан «Чёрного коршуна» взял её за руку и легким ненавязчивым движением привлек к себе, забрав от матери.

— Милая Ирен, вы расстроены, — в четком командирском голосе прозвучали непривычно нежные, мягкие нотки. — Чертовски жаль! Такая прелестная девушка — и в слезах. Посмотрите на меня, — зеленые «морские» глаза встретились с заплаканным девичьим взором. — Вы теперь совсем не одна. У вас есть я, готовый в любую минуту прийти к вам на помощь.

— Но мы едва знакомы, месье Лагарт, — девушка смутилась, оказавшись в его объятиях, но не отстранилась. Непринужденный жест обаятельного капитана был скорее дружеский и не выходил за рамки приличия.

— Разве это что-то меняет?

Мадемуазель Вернье растерялась и не нашла, что ответить. Щеки залил румянец.

Сдержанная усмешка тронула губы отчаянного, но по-своему благородного авантюриста.

— Вот и познакомимся поближе, — уверенно заключил он.

Мадам Элен наблюдала за ними с теплой ласковой улыбкой.

— Дети мои, — сказала она, поднимаясь со скамьи, — вы так молоды, так красивы. Дай Бог вам счастья. Ведь впереди у вас целая жизнь, — и она обняла их обоих.

В этот миг они совершенно забыли о тревогах и опасностях, о кознях барона де Белькура и его коварной подруги. Ощущение безграничного счастья наполняло их сердца.

Неожиданно резко и пронзительно зазвонил колокол, призывая монахинь к вечерней мессе. Этот звон спустил их с небес на землю, вернув к действительности.

— Я должна идти, — вздохнула мадам Элен. Ей очень не хотелось расставаться с сыном и его очаровательной знакомой. — Надеюсь, за молитвой время пролетит незаметно, и завтра мы увидимся вновь. Тогда и поговорим обо всем. Уповая на Господа, с нетерпением буду ждать этой встречи. С обоими, — добавила она.

— Если ничто нам не помешает, — сказал Морис Лагарт, — и если мадемуазель Ирен не против, мы приедем вместе.

— Конечно, — произнесла девушка. — Я буду рада.

— Замечательно, мои дорогие. Тогда до завтра, — мадам Элен обняла Лагарта, затем Ирен.

— Прощайте, матушка, — сын с почтением поцеловал её.

— До свидания, мадам, — подхватила девушка.

— Да хранит вас Всевышний и Пречистая Дева, — осенив их крестным знамением, мадам Элен удалилась.

Морис Лагарт и его спутница покинули приют для паломников, и вышли за ворота монастыря. Лагарт отвязал коней, помог девушке сесть в седло, сел сам, и они двинулись в обратный путь. Начинало смеркаться. Марселя они достигли в кромешной темноте. Вернув коней в конюшню гостиницы «Медуза», молодые люди решили прогуляться пешком. Лагарт пошел провожать Ирен домой. Прохожих в этот час на улицах почти не было.

Небольшой двухэтажный домик мадемуазель Вернье находился в паре кварталов от «Медузы». В окнах нижнего этажа горел тусклый свет.

— Здесь я живу, — сказала Ирен, останавливаясь у ступеней крыльца с навесом над входной дверью. — Моя служанка еще не ушла. Она ждет меня. Спасибо, что проводили.

— Это я должен сказать вам спасибо. Спасибо за помощь, за ваш самоотверженный поступок, — Лагарт говорил пылко и искренне. — Черт побери! Ирен, вы сделали для меня больше, чем я того заслужил. Теперь я ваш должник.

— Забудьте об этом. Я рада, что помогла встретиться вам и вашей матушке. Она славная женщина, и у неё хороший сын. Вы оба достойны быть счастливы.

— Милая Ирен, вы так добры, — Морис Лагарт взял её руку и поднес к губам, запечатлев поцелуй на тонких пальчиках. — Боюсь, я никогда не смогу отблагодарить вас в полной мере.

Мадемуазель Вернье смущенно потупила взор. Сердце трепетало и билось учащенно. Его переполняла симпатия к галантному и на редкость обаятельному кавалеру.

— Месье Лагарт, вы не возражаете, если я буду иногда навещать мадам Элен? Поверьте, мне не в тягость. Напротив. Я с удовольствием снова повидаюсь с ней.

— Возражать красивой девушке? — улыбнулся пиратский капитан. — Разрази меня гром! Конечно — нет! Мать сказала, что ждет нас завтра. Поедем?

— Непременно, — согласно кивнула Ирен.

— Тогда до встречи. Где вы живете, я теперь знаю. Найти нетрудно. Ваша компания, Ирен, очень приятна, честное слово. Я тронут, что вы прониклись моей историей и помогли разыскать мать.

— До свидания, месье Лагарт, — скромно ответила та.

— Всего хорошего, мадемуазель. И еще раз спасибо!

Морис Лагарт вернулся в «Медузу». Джек Уильямс опять отсутствовал, поглощенный амурными делами. Сбросив верхнюю одежду и отхлебнув глоток вина из стоящей на столе бутылки, капитан «Чёрного коршуна», устало повалился на кровать и тут же заснул без сновидений до самого утра.

Глава 7. Досмотр

Пробуждение капитана Лагарта произошло против его воли. Кто-то настойчиво тряс его за плечо.

— Проснись, капитан!

Лагарт нехотя приоткрыл глаза и тут же закрыл. Нестерпимо яркий солнечный свет наполнял комнату.

— А, это ты, Джек, — пробормотал он, еще погруженный в дремоту.

— Проснись, говорю тебе. Вставай! — Уильямс продолжал его тормошить.

Встревоженный тон помощника заставил Лагарта окончательно проснуться. Он вновь открыл глаза и сел на кровати, щурясь от яркого света.

— В чем дело?

— Надо срочно возвращаться в Тулон. На рейде стали корабли французской эскадры вице-адмирала Дюкена (26). С дозволения портовых властей офицеры проводят досмотр всех судов, швартующихся в гавани. «Чёрный коршун» оказался в мышеловке!

— Подожди, Джек, откуда ты знаешь? — спросил Лагарт и тут заметил, что помимо Уильямса в комнате еще кто-то есть.

У двери переминался с ноги на ногу корабельный врач Франсуа Лапарен.

— Костоправ? — удивился капитан «Чёрного коршуна». — А ты каким ветром здесь?

— Я за вами, — возбужденно ответил тот. — Еле нашел эту чертову дыру. Уильямс обрисовал тебе ситуацию. Она критическая. Скорее собирайтесь, нельзя терять время. В любой момент на «Чёрный коршун» может нагрянуть проверка.

— Но чем вызван этот переполох?

— Французская эскадра преследовала в здешних водах подозрительный парусник, шедший под испанским флагом. Его приняли за пиратский, но догнать не смогли. Зато теперь все другие не вызывающие доверия суда, попавшие в поле зрения эскадры, будут подвергнуты самому тщательному досмотру.

— Проклятье! — воскликнул капитан «Чёрного коршуна», вставая и быстро одеваясь. — Неужели кто-то из наших испанских «друзей» подставил нас таким образом? Адмирал де Сепульведа или сеньор де Барросо, к примеру. Желая поймать «Чёрный коршун», сами чуть не угодили в руки французов.

— Возможно, — сказал Джек Уильямс. — Сейчас главное не это. Надо быстрее попасть в Тулон и решить, как быть, чтобы не оказаться в западне. На тебя и твою изобретательность вся надежда, капитан.

— Ну, вы готовы? Идемте скорее, — поторопил Франсуа Лапарен. — Лошади оседланы и стоят внизу, у входа.

— Вот дьявол! — неожиданно вспомнил Морис Лагарт. — Меня сегодня ждут совсем в другом месте. Я даже не успею предупредить, что не приду.

— Если это какая-нибудь здешняя красотка, уверен: она подождет, — ухмыльнулся Лапарен.

— Прикуси язык, — отрезал Лагарт. — Пошли!

И пиратская троица немедля покинула помещение. Вскоре, пришпорив лошадей, авантюристы погнали их галопом по пыльной дороге, ведущей в Тулон, где в удобной гавани стоял на якоре «Чёрный коршун».

* * *

Недавно поселившийся в Марселе барон Шарль де Белькур стремился как можно скорее обзавестись полезными знакомствами. С этой целью в один из прохладных декабрьских вечеров он устроил у себя в особняке прием, на который пригласил знатных и влиятельных особ города, крупных чиновников и военных.

В их числе оказался полковник Этьен Мартель, военный комендант Марселя, в чьем ведении находились все войска, расквартированные в городе, гарнизоны фортов, охраняющих порт, за кем закреплялись функции военного судопроизводства и полицейского надзора, сыскная служба и исключительное право казнить особо опасных преступников, мятежников и дезертиров без дополнительного согласования с вышестоящими инстанциями. Назначение на должность, фактически приравниваемую к должности градоначальника, Мартель получил лично от министра морских дел Франции Кольбера (27) за успехи, достигнутые по службе. Даже гражданский губернатор Марселя не пользовался такими широкими полномочиями.

Полковник Мартель был не стар, имел большой опыт работы. Гибкий ум и усердие позволили ему добиться высокого положения в обществе и уважения окружающих. Он рано овдовел и самостоятельно воспитывал дочь. Миловидной рыжеволосой девушке по имени Софи в скором времени исполнялось восемнадцать лет. Отец не чаял в ней души и стремился выполнять любую её прихоть. На прием к барону де Белькуру они были приглашены вдвоем.

Барон возлагал особые надежды на это знакомство, стремясь подыскать выгодную партию для своего двадцатичетырехлетнего сына Франциска. По мнению барона, Софи Мартель подходила идеально: девушка из обеспеченной семьи, дочь уважаемого и влиятельного человека. К тому же, как позже выяснилось, она испытывала симпатию к его сыну. Шарль де Белькур решил всячески поощрять ухаживания Франциска за дочерью полковника, рассчитывая в ближайшем будущем породниться с его семейством.

Сам полковник тоже не возражал против взаимоотношений мадемуазель Софи и сына барона, дальновидно рассудив, что, выйдя за него замуж, она обретет дворянский титул и будет гордо зваться баронессой де Белькур.

Одним словом, заключение брака между молодыми людьми было выгодно обеим сторонам. На этой почве между бароном де Белькуром и полковником Мартелем завязались приятельские отношения.

Желая знать, что думает сын по поводу возможного брака, барон решил откровенно поговорить с ним. Пригласив его как-то вечером в свой кабинет, без обиняков спросил:

— Скажи, сын, тебе нравится мадемуазель Софи Мартель?

— Да, отец, она мне очень нравится, — ответил Франциск.

— А как ты смотришь на то, чтобы объявить о вашей помолвке?

— Дорогой отец, мне кажется, о помолвке говорить пока рано. Мы с Софи не так хорошо знаем друг друга. Зачем торопить события?

Ответ сына озадачил барона, уверенного, что тот согласится сразу.

— Но ты только что сказал, что тебе нравится эта девушка.

— Не отрицаю, отец. Однако это не повод, чтобы объявлять о помолвке. Дайте нам время познакомиться получше, и тогда, как знать, возможно, я женюсь на ней.

— Хм, — слова сына заставили барона призадуматься. — Ты повзрослел и поумнел, Франциск. Пожалуй, я соглашусь с тобой: не стоит торопить события.

Барон не подозревал истинной причины отказа сына от помолвки с завидной невестой. Если бы однажды вечером, гуляя в саду с мадемуазель Софи Мартель, Франциск случайно не встретил девушку, похожую на его кузину Ирен Вернье, которую любил совсем не по-братски, а с безумной, неистовой страстью, желая её, как ни одну женщину в мире; то, скорее всего, он, не раздумывая, согласился бы на помолвку с Софи Мартель, а затем женился на ней, как того хотел его отец. Тем более, она ему действительно нравилась. Но та встреча в саду заронила в душу Франциска сомнения. Он не был уверен, что видел именно Ирен. Более шести лет назад разошлись их пути, и с тех пор он ничего не знал о судьбе кузины.

— Сестрица, верно, сильно изменилась, — думал Франциск. — Интересно, у неё есть муж или любовник? Проклятье! Ирен должна быть моей! Клянусь святым Франциском, я найду её!

В тот же вечер барона де Белькура посетила сестра Лукреция из аббатства Сен-Мари. Она поведала о визите некой молодой особы к интересующей их богатой монахине и о странной перемене настроения последней после ухода визитерши. Затем сообщила о беседе «денежной курицы» с аббатисой по поводу каких-то документов. Позже сестра Лукреция выяснила, что сестра Элен в присутствии аббатисы уничтожила завещание, по которому ее состояние нераздельно отходило аббатству. Аббатиса, естественно, была разочарована. И наконец, сестра Лукреция сказала:

— Не нравится мне все это, дорогой Шарль. Как бы не остались мы с носом. Какая-то шустрая девица решила перейти нам дорогу. Из-за неё богатство может уплыть из наших рук.

— А что это за девушка? — спросил де Белькур.

— Аббатиса сказала — родственница сестры Элен. Но что-то я сомневаюсь. Небось, ловкая мошенница, пронюхавшая о больших деньгах. Хотя на вид — ангел кротости и чистоты.

— Предположим, она действительно её родственница, — задумчиво молвил барон. — Что нам в таком случае делать?

— Я думаю, действовать! И как можно быстрее. Наш план вовсе не плох. Избавимся от сестры Элен, а когда эта девица явится и потребует свою долю наследства, мы предъявим прямого наследника — сына покойной, то есть твоего сына, Шарль. И тогда наша конкурентка останется ни с чем.

— А если она дочь этой вашей сестры… ну, скажем, внебрачная, что тогда?

— Тогда пусть попробует это доказать! Я уверена, у неё ничего не выйдет.

— Ах, Лукреция! Ты отлично всё продумала. Не сомневаюсь: богатство будет нашим. Никому не позволим отнять его! — алчный де Белькур, воодушевленный приятной перспективой, заключил подлую послушницу в объятия и принялся осыпать горячими поцелуями, попутно освобождая от одежды.

В пылу страсти он повалил её на пол и грубо овладел.

* * *

В тулонском порту царило необычайное возбуждение. Досмотру уполномоченных офицеров французской эскадры, пять кораблей которой стали на внешнем рейде, перекрыв выход из бухты, подвергалось всё, что мало-мальски держалось на плаву. Вплоть до рыбацких шхун и лодок. Таков был приказ командующего. Ежедневно на палубах и в трюмах швартующихся в гавани парусников хозяйничали офицеры, проверяя судовые документы, соответствие им оснастки и вооружения кораблей, наличие указанных грузов и товаров, и множество других деталей. Никто не сомневался: представители эскадры взялись за дело серьезно.

Эти крутые меры вызывали вполне естественное недовольство моряков, чьи суда подвергались столь жесткой проверке, а также портовых властей, которым действия королевских офицеров доставляли немало хлопот. Ведь в бухте находились и иностранные корабли, чья непредвиденная задержка могла обернуться серьезным скандалом. Однако уполномоченных это ничуть не заботило. Они выполняли приказ вице-адмирала Дюкена.

В разгар описываемых событий Морис Лагарт, Джек Уильямс и Франсуа Лапарен прибыли в Тулон.

«Чёрный коршун» стоял под флагом Генуэзской республики и не особо выделялся среди прочих судов. На счастье пиратов, досмотр пока миновал его. Но они понимали, что это лишь временная отсрочка.

Оказавшись у себя в каюте, Морис Лагарт первым делом взял несколько чистых листов бумаги, перо и чернила. Ему предстояло сочинить правдоподобную историю о том, откуда пришел корабль, с какой целью сделал остановку в Тулоне, куда далее направится.

Имея завидный опыт по части составления подобных фальшивок, Лагарт успешно справился с задачей, начертав красивым каллиграфическим почерком все необходимые в данном случае бумаги: сопроводительные, разрешение на торговлю и прочие. К ним присовокупил несколько подлинных документов, выданных портовыми властями Тулона при первоначальном досмотре; в частности, разрешение на бессрочную стоянку парусника в гавани.

Достав фальшивый судовой журнал, куда был внесен вымышленный путь следования лже-генуэзского «купца», капитан «Чёрного коршуна» внимательно сверился с картами, еще раз сопоставил все детали во избежание неувязок. На вопрос Уильямса, почему он так тщательно всё проверяет и сопоставляет, Лагарт заметил:

— Нам придется иметь дело не с чиновниками портовой службы, которые за определенное вознаграждение готовы на всё закрыть глаза, а с офицерами военно-морского флота. Их будет не так просто ввести в заблуждение.

— Но ты сам сказал, что придраться, вроде, не к чему. Что еще?

— А еще… — пиратский капитан на мгновение задумался. — Еще мы попробуем слегка спутать карты.

— Каким образом? — спросил помощник капитана.

— Напомни, Джек, как зовут твою девушку?

— Амели. А зачем тебе?

— Недурно, — Лагарт обмакнул перо в чернила. — Так и напишем: торговое судно «Смирение святой Амелии» совершает коммерческий рейс Генуя-Тулон-Барселона-Генуя. Груз: шелк, посуда, пряности, вино.

— «Смирение святой Амелии»? — переспросил Уильямс. — Какого черта, Лагарт?

В разговор вмешался корабельный врач:

— А, по-моему, звучит отлично. Чем тебе не нравится, Уильямс? Да и в целом идея — блеск! По одним документам корабль проходит как «Смирение», по другим как «Смирение святой Амелии». Ошибка писаря, либо два совершенно разных судна. Мозги сломать можно! Кэп — мастер на такие шутки.

— Не трепись попусту. Главное — пройти досмотр, — холодно отрезал тот.

— Точно. Шеи надо беречь, — ухмыльнулся Лапарен. — Особенно драгоценную шею капитана, на которой держится такая умная и красивая голова. Нельзя её потерять!

— Не знаю, на чём держится твой длинный и болтливый язык, — в тон доктору откликнулся Лагарт, — но ты постоянно искушаешь меня его укоротить.

Франсуа Лапарен расплылся в иронично-наглой улыбке, демонстрируя белые зубы, перевел взгляд с капитана на помощника и беспардонно заявил:

— Оказывается, наш добрый Джек угодил в сети Амура? Амели, говоришь? Очень милое имя. Познакомишь?

— Я твою нахальную физиономию с кулаком моим познакомлю, — нахмурился Уильямс. — Дождешься ты у меня, костоправ!

— О-ля-ля, обиделся. Ты что, шуток не понимаешь? Любите друг друга и будьте счастливы, мистер и миссис Уильямс.

— Ах, ты, паскуда! — не сдержался Джек и бросился на него с кулаками.

— С вашего позволения, господа, — Лапарен едва успел выскочить из капитанской каюты, захлопнув дверь перед самым носом разгорячившегося помощника капитана.

— Остынь, Джек, — сказал Лагарт. — Костоправа не знаешь? Этот трепач всегда над всеми подтрунивает. Не надо было спрашивать тебя при нём про Амели. Прости. Не сообразил сразу.

— Забыто, — всё еще хмурясь, ответил Уильямс.

Пираты должным образом подготовились к встрече с офицерами эскадры вице-адмирала Дюкена. Все предметы, которые могли вызвать подозрение, тщательно припрятали, часть пушек и другое вооружение замаскировали, используя временные фальшивые переборки. Их сделал корабельный плотник специально для таких случаев. Они хранились в носовом трюме, быстро и просто устанавливались, убирались без проблем. С их помощью боевой пиратский парусник «Чёрный коршун» превратился в мирного генуэзского «торговца» «Смирение святой Амелии». Правда, по-итальянски на борту свободно изъяснялся только корабельный врач. Капитан с натяжкой мог сказать по-итальянски несколько самых простых фраз. Остальные вообще не знали и не понимали этот язык. Но как прежде оговаривалось, если возникнет вопрос по поводу языка, ответить, что команда интернациональна и состоит из матросов, нанятых в разных портах.

Итак, все меры предосторожности, казалось, были соблюдены, а на возможные краеугольные вопросы заранее подготовлены ответы. Теперь оставалось только ждать.

На следующее утро, взойдя на капитанский мостик, Морис Лагарт стал разглядывать в подзорную трубу корабли французской эскадры. Их было пять: два линкора, два галеона и бригантина. Они стали на внешнем рейде таким образом, чтобы контролировать выход из бухты, и в случае чего иметь возможность вести перекрестный огонь.

Пока капитан «Чёрного коршуна» наблюдал за ними, к борту его корабля подошла шлюпка. По сброшенному шторм-трапу на палубу поднялись офицеры военно-морского флота. Матросы-гребцы остались ждать в шлюпке.

Линкор «Святой Людовик» представлял помощник командира лейтенант Венсан Жюно. Капитан линкора «Святая Анна» Поль Дювье прибыл лично, так же как капитан галеона «Бэль Франс» Агостен Мартиньяк. Второй галеон «Лютеция» представлял опять же помощник капитана лейтенант Андрэ Шероль и лейтенант Луи Гранвиль являлся представителем и командиром бригантины «Нормандия».

Морис Лагарт спустился с капитанского мостика им навстречу. Через полминуты на палубе показались Франсуа Лапарен и еще два пирата, бегло говорящие по-французски.

Проверять судовую документацию с Лагартом пошел к нему в каюту лейтенант Жюно. Осматривать трюмы и находящийся в них груз отправились с Лапареном капитан Дювье и лейтенант Шероль, капитан Мартиньяк и лейтенант Гранвиль вместе с двумя пиратами принялись за осмотр самого корабля: его внутренних помещений, вооружения и оснастки. Все офицеры были настроены крайне серьезно и оказались на редкость дотошными. Так что досмотр занял много времени.

Не выявив ничего подозрительного, пять офицеров и сопровождающие их пираты, собрались в кают-компании для подведения итогов и вынесения вердикта. Там заранее был накрыт стол, за которым они и разместились.

Обилие вин и закусок приятно порадовало уполномоченных. Первый тост за процветание французского военного флота и его славных моряков произнес хозяин корабля. Офицеры эскадры остались довольны.

В целом, торговое судно «Смирение святой Амелии» соответствовало всем требованиям и нормам, а предъявленная документация оказалась в полном порядке. Единственный вопрос возник у капитана бригантины «Нормандия». Он обратился с ним к Лагарту:

— Ваш корабль вооружен лучше, чем обычное торговое судно. Как вы это объясните?

— Очень просто, — спокойно ответил тот. — Присутствие пиратов в здешних водах заставляет принимать дополнительные меры безопасности. Мы не всегда можем рассчитывать на помощь вашей достославной эскадры: у нее есть более важные цели, чем охрана торговых судов. А нам надо как-то защищаться. Поэтому приходится использовать собственные силы. В том числе дополнительное вооружение.

— Как это разумно, — сказал капитан линкора «Святая Анна» Поль Дювье, пожилой грузный здоровяк, бороздящий морские просторы не один десяток лет. — Если бы все наши капитаны обладали таким здравым смыслом, это позволило бы избежать многих неприятностей.

— Не умаляйте достоинства ваших капитанов, — произнес Морис Лагарт. — Всем известно: французский флот представляют отличные моряки, — он вдруг вспомнил и спросил: — «Святая Анна» — знакомое название. Не служит ли у вас судовой врач по имени Пьер Вернье?

— О! Этот человек действительно служил под моим началом, — ответил капитан Дювье. — Отличный был лекарь. К несчастью, во время нашей стоянки в Алжире он заразился какой-то редкой, неизвестной болезнью, и нам пришлось оставить его.

— Он умер?

— Прискорбно говорить об этом, но, скорее всего, да. Когда мы в последний раз виделись, бедняга был очень плох, почти при смерти. Никакие средства ему не помогали. Оставлять товарища умирать на чужбине тяжело, но поступить иначе мы не могли. Болезнь оказалась очень заразной, и несколько наших матросов к тому времени уже скончались от нее. Пьер Вернье просил меня передать письмо и кое-какие вещи его дочери, но я, каюсь, не выполнил просьбу и сжег всё это, опасаясь подцепить опасную инфекцию. А вы знали господина Вернье?

— Понаслышке, — кратко ответил Лагарт.

Вскоре пираты распрощались с офицерами французской эскадры. Те остались полностью удовлетворены осмотром торгового судна «Смирение святой Амелии», принадлежащего Генуэзской республике. Ни у кого не возникло сомнений в его благонадежности. Таким образом, «Чёрный коршун» мог оставаться в тулонской гавани столько времени, сколько потребуется, не опасаясь новых проверок и досмотров.

Сумерки опустились незаметно. На кораблях зажгли бортовые огни. Смолкли крики чаек. Лишь отбиваемые через каждые полчаса склянки — звонкие удары судовых колоколов, говорили о том, что жизнь в порту идет обычным чередом. Тулон медленно погрузился в ночь.

Глава 8. Смерть в монастыре

На следующий день, в субботу, вся команда «Чёрного коршуна» по ранее установленному порядку должна была собраться на корабле. Капитан и помощник задержались на борту до четырех склянок — двух часов пополудни, решая некоторые вопросы. Около половины третьего выехали в Марсель, оседлав двух свежих жеребцов.

Солнце начинало клониться к закату, когда до конечной цели путешествия оставалось около пяти лье. Лагарт неожиданно остановил коня у отходящего вправо ответвления дороги. Удивленный Уильямс последовал его примеру.

— Почему мы остановились? — спросил он.

— Эта дорога, — капитан указал рукой в сторону скрывающейся в густом лесу широкой тропы, — ведет в уединенную женскую обитель Святой Марии. Отсюда до неё не более четверти часа.

— Ну и что? — не понял помощник. — Неужели ты решил приударить за какой-нибудь из тамошних монашек?

Лагарт усмехнулся и отрицательно покачал головой:

— Нет. Просто из-за всей этой кутерьмы с досмотром я забыл сказать: моя мать нашла здесь приют, и я хочу навестить её.

— Ты все-таки разыскал её! — воскликнул Уильямс. — Я рад за тебя, капитан. Мне поехать с тобой?

— По-моему, в Марселе одна прелестная особа с нетерпением ждет твоего возвращения, — Лагарт улыбнулся. — Так что ставь паруса, Джек, и полный вперед! Не заставляй красотку грустить.

— Тогда до встречи в «Медузе».

Пираты договорились с хозяином гостиницы, за определенную плату, разумеется, что на время их отсутствия он никому не будет сдавать комнату, которую они снимали. Таким образом, она оставалась за ними.

— Только один момент, Джек, — остановил его капитан, — если ты мне срочно понадобишься, где я могу тебя найти?

Джек Уильямс назвал адрес Амели Фурнэ и объяснил, как разыскать ее дом. Морис Лагарт кивнул, и друзья разъехались в разные стороны. Уильямс словно на крыльях полетел к любимой девушке. Лагарт пришпорил коня и свернул направо на тропу, ведущую в аббатство Сен-Мари.

Он достиг его раньше, чем предполагал. Привязав коня к дереву недалеко от входа, капитан «Чёрного коршуна» подошел к воротам и постучал в них кулаком. Через минуту открылась калитка. Старая, словно мир, монахиня устремила на него цепкий немигающий взор. Несмотря на почтенный возраст (старухе было далеко за восемьдесят), она держалась достаточно прямо и уверенно.

— Что вам угодно, месье? — глухой голос с придыханием больше напоминал шёпот.

Приходилось прислушиваться.

— Мне нужно увидеть одну из ваших сестер. В миру ее звали Элен де Гийом, мадам Лагарт, — ответил пират. — Вы можете пригласить её сюда?

Тень удивления вместе с негодованием скользнули по морщинистому лицу монахини, однако оно тут же приняло привычно бесстрастное выражение:

— Ступайте своей дорогой, юноша. Здесь женский монастырь, а не пристанище блудниц. Мне не подобает слушать ваши дерзкие речи. Они могут навлечь на меня гнев Господа. Ступайте.

Старуха собиралась закрыть калитку, но Лагарт не позволил ей этого сделать:

— Прошу вас, достопочтенная сестра. Мне необходимо увидеться и поговорить с мадам Элен.

Старуха пошамкала впалыми губами, словно жевала, и молвила еле слышно:

— Никто не сможет поговорить с сестрой Элен.

— Почему?

Ответ последовал не сразу. Монахиня сверлила Лагарта откровенно злым взглядом. Тому даже стало немного не по себе. «Ведьма!» — подумал он.

Беззубая старуха осенила себя крестным знамением и прошипела, как змея:

— Велик и славен Господь всемогущий Иисус Христос, неисповедимы Его пути. Прошлой ночью возлюбленная наша сестра Элен скончалась у себя в келье.

— Что?! — воскликнул Морис Лагарт, почувствовав, как земля уходит у него из-под ног. — Это ошибка! Мы встречались два дня назад, и всё было в порядке.

Монахиня оглядела его с подозрением.

— А вы, собственно, кто такой и кем приходились покойнице? — спросила она, почему-то решив, что лицезрит одного из тайных воздыхателей смиренной лишь на вид греховодницы — сестры Элен.

Ни его явное сходство с усопшей, ни значительная разница в возрасте не вызвали у старухи иных предположений. Будучи старой девой, она презирала мужчин, считая их подлецами и распутниками. А женщин, познавших мужскую любовь, ненавидела, называя не иначе как блудницами. Это относилось и к сестре Элен.

Потрясенный Лагарт не обратил внимания на ее вопрос.

— Как это случилось? — глухо спросил он.

— На всё воля Господа нашего, — старая монахиня вновь перекрестилась. — В последнее время сестра Элен часто жаловалась на сердце. Вот и в ту ночь она почувствовала себя дурно и попросила послушницу Лукрецию (её келья находится напротив) принести сердечный настой. Добрейшая Лукреция выполнила просьбу. Наутро сестру Элен нашли мертвой. Она не вышла к молитве, и это заставило других сестёр заглянуть к ней в келью. Тело уже остыло, поэтому решили, что смерть наступила ночью.

— Её уже похоронили?

— Нет. Гроб с телом покойницы стоит в монастырской часовне. Монахини еще должны отслужить заупокойную мессу.

— Я могу пройти туда?

— На это нужно разрешение аббатисы.

— Проводите меня к ней.

— Дерзкий юноша, не рассчитывайте, что вам, человеку постороннему, позволят присутствовать при обряде.

— Я должен поговорить с аббатисой, — настойчиво сказал Лагарт.

— Да будет на то воля Господа, — сдалась, наконец, старая монахиня и позволила Лагарту войти.

Закрыв за ним калитку на тяжелый засов, старуха повела его к аббатисе. Из странноприимного дворика они попали в клуатр — большой квадратный двор с галереями и аркадами, пересекли его, миновали собор, фонтан и часовню, вошли в главный корпус.

Монахини, работающие на улице, с удивлением смотрели вслед Морису Лагарту. Появление в монастыре мужчины являлось редкостью, не считая совершающих паломничество братьев-монахов и заезжих святых отцов во время церковных служб и праздников. Поэтому не удивительно, что элегантно одетый молодой человек приятной наружности вызвал у сестёр обители живейший интерес и всякие пересуды.

Кабинет аббатисы находился на втором этаже. Лагарт и сопровождающая его монахиня поднялись по лестнице и остановились перед дубовой дверью. Монахиня постучала, услышала: «Войдите», приоткрыла дверь и заглянула в кабинет.

— Святая мать-настоятельница, — произнесла она с порога, — один чересчур настойчивый юноша желает беседовать с вами. С благословения Господа нашего я позволила себе привести его сюда. Вы разрешите ему войти?

— Раз он уже здесь, то пусть заходит. Господь учит оказывать помощь всякому страждущему.

— Да святится имя Его, — старая монахиня перекрестилась и посторонилась, пропуская Лагарта со словами: — Святая мать ожидает вас, можете войти.

Капитан «Чёрного коршуна» не заставил себя упрашивать. Старуха-монахиня прикрыла за ним дверь, а сама осталась в коридоре, присев на деревянную скамью у противоположной стены, непоколебимая, словно страж.

Настоятельница взглянула на вошедшего бесцветными глазами:

— Что побудило вас нарушить покой этой мирной обители, молодой человек? С какой целью вы прибыли под её священные своды?

— Меня привели сюда узы родства с одной из ваших монахинь. Её имя Элен Лагарт. Мне сказали, что вчера ночью она скончалась. Это правда?

— Да упокоит Господь ее мятущуюся душу, — аббатиса осенила себя крестным знамением. — Наконец-то несчастная сестра Элен обрела мир и покой, к чему так долго стремилась.

— Вы говорите: мир и покой, — с горечью заметил Лагарт. — Но это бессмысленно. Человека больше нет!

Молодой пират, далекий от религиозных понятий, не верил ни в Бога, ни в бессмертие души, поэтому так прореагировал на слова аббатисы. Она поняла его реплику по-своему:

— Господь действительно раньше срока прибрал сестру нашу Элен. Бедняжку отличало слабое сердце. Это все знали. Не удивительно, что она скончалась столь скоропостижно. Этот сердечный приступ был у нее не первым.

— Я могу попрощаться с ней? — глухо спросил Лагарт.

— Это противоречит нашим правилам, — ответила аббатиса. — Для начала позвольте узнать степень вашего родства?

Лагарт на мгновение заколебался.

— Я, — сказал он, наконец, — племянник мадам Элен.

— Племянник, — повторила аббатиса. — А вам ничего не известно о судьбе ее сына? Все эти годы она молилась и верила, что в один прекрасный день он вернется к ней.

— Насколько я знаю, он погиб.

— Мы все так считали и пытались убедить ее в этом. Тщетно. Сестра Элен по-прежнему ждала его.

Морис Лагарт тяжело вздохнул и опустил голову.

— Разделяю вашу скорбь и переживания, молодой человек. Думаю, я позволю вам проститься с усопшей. Только, пожалуйста, недолго. Ваше присутствие может смутить покой наших монахинь. Надеюсь, вы понимаете меня?

Лагарт кивнул.

— Да, вот еще что, — добавила настоятельница, — незадолго до вас, и за два-три дня до смерти несчастную сестру Элен посетила другая родственница: молодая особа лет восемнадцати-двадцати. Вы знаете её?

— Конечно, — сказал Лагарт. — Она тоже племянница мадам Элен. Двоюродная.

— Выходит, вы родственники?

— Какое это теперь имеет значение? Скажите, — вдруг вспомнил капитан «Чёрного коршуна», — у мадам Элен был при себе золотой медальон?

Ирен отдала его матери Лагарта в тот день, когда они встретились в первый и последний раз. Медальон так и остался у мадам Элен.

— Ничего подобного я у нее никогда не видела. А почему вы спрашиваете?

— Вы точно не находили ни при ней, ни у нее в келье эту вещь? Она дорога мне как память.

— Уверяю вас, у сестры Элен не было никакого медальона. Если бы мои монахини или послушницы обнаружили его, то без сомнения, принесли мне. Воровство — это грех. Господь жестоко карает за него. Сёстры нашего аббатства чисты перед Господом. В этом я ручаюсь. Но вот что непонятно: когда мы прибирали в келье покойницы, то не нашли её личные бумаги. Вероятно, сестра Элен их уничтожила, но зачем — одному Господу известно.

Если бы Морис Лагарт не был так потрясен неожиданной смертью матери, то наверняка задумался бы над последними словами аббатисы и над странным исчезновением своего медальона. Но сейчас его смятенные мысли занимало иное.

— Так мне можно проститься с ней? — спросил он.

Аббатиса встала из-за стола. Невысокая и полная, она едва доставала Лагарту до плеча.

— Идемте. Я провожу вас в часовню.

Гроб с телом сестры Элен стоял на специальном помосте перед алтарем. Лицо усопшей было на удивление спокойно: смерть совсем не исказила его прекрасных черт. Казалось, женщина просто уснула и вот-вот проснется.

Увидев мать мертвой, Морис ощутил непривычный ком в горле и странную влажность в глазах. Вспомнил, какие светлые чувства испытал, когда встретил её после стольких лет разлуки, словно окунулся в прошлое: в мир безоблачного детства и несбывшихся иллюзий. Счастливее мадам Элен в тот миг не было никого на свете. Она нашла сына! Прошло два дня, и матери не стало. Больше она никогда не сможет заключить его в теплые материнские объятия, никогда не улыбнется ласковой улыбкой и не скажет: «Как я тебя люблю, мой милый зеленоглазый мальчик».

Тишина. Давящая, гнетущая. Холодные стены часовни, покойница в гробу, тусклое мерцание оплавленных свечей. Горечь в душе. Пустота…

На какое-то мгновение Лагарту показалось, что всё, происходящее сейчас, просто дурной сон. Но это была трагическая реальность, и ему не оставалось ничего другого, как смириться.

Вскоре, поблагодарив аббатису за проявленное снисхождение, капитан «Чёрного коршуна» покинул монастырскую часовню и направился к воротам.

Монахини, удивленно глядя ему вслед, перешептывались между собой, строя различные предположения и догадки. Аббатиса пресекла их разговоры, велев молиться за упокой души почившей.

В день, когда Морис Лагарт посетил аббатство Сен-Мари, послушница Лукреция с миссией находилась в Марселе, как доверенное лицо аббатисы.

Капитан «Чёрного коршуна» с тяжелым сердцем покинул монастырские своды, где обрела последний приют его несчастная мать. Сел на коня, пришпорил его и поскакал в сторону Марселя. Солнце клонилось к горизонту. До города он добрался, когда окончательно стемнело.

Оставив коня в конюшне при гостинице «Медуза», Лагарт заказал у хозяина бутылку бренди и поднялся наверх, в комнату. Джек Уильямс отсутствовал, и Лагарт, налив себе полный стакан, в одиночестве выпил за упокой души безвременно усопшей матери. Настроение у него было прескверное. Не желая оставаться в душном помещении, он решил пойти прогуляться по вечернему Марселю, чтобы хоть как-то развеять тягостные мысли.

Влажный морской воздух и мерный шум прибоя действовали успокаивающе. Освежающая вечерняя прохлада приятно бодрила. Морис Лагарт сам не заметил, как достиг небольшого двухэтажного дома, где жила мадемуазель Ирен Вернье. В окнах верхнего этажа горел свет, проливая на улицу теплые блики. Капитан «Чёрного коршуна» поднялся на крыльцо и постучал в дверь.

Через пару минут на уровне глаз в двери открылось маленькое квадратное окошко, за которым показалось одутловатое лицо пожилой служанки. Она поднесла к окошку свечу, чтобы в отсветах колеблющегося пламени лучше рассмотреть посетителя.

— Добрый вечер, — сказал Лагарт, — могу я увидеть мадемуазель Ирен Вернье?

Колючие глазки-буравчики впились в него из глубины освещенного проема. Изучали внимательно.

Окошко захлопнулось. Раздался лязг отпираемого засова. Дверь отворилась. Грузная женщина лет пятидесяти с подсвечником в руке предстала на пороге. Поклонилась, пригласила войти в дом.

— Подождите здесь, месье, — голос, слишком писклявый для такой плотной комплекции, неприятно резанул слух. — Сейчас я пойду, узнаю.

Служанка поставила подсвечник на специальную полочку в прихожей и, переваливаясь, как гусыня, громко сопя, удалилась по узкой деревянной лестнице на второй этаж. Небольшая прихожая, где остался Лагарт, озарилась слабым мерцающим светом.

Тучная служанка застала госпожу в гостиной. Та удобно расположилась в мягком кресле у пылающего камина и с увлечением читала книгу. Негромко потрескивали дрова — от них исходило приятное тепло. Изредка шелестели переворачиваемые страницы.

— Мадемуазель, — с почтением обратилась к ней прислуга, — вас спрашивает какой-то молодой человек. Довольно красивый, — добавила она, — но слишком мрачный.

Девушка оторвалась от чтения, удивленно повернула голову к служанке, закрыла книгу, положила на инкрустированный бронзой полированный столик.

— Странно, — сказала она. — Уже поздно. Кому я могла понадобиться в такое время?

— Передать, чтобы пришел завтра? — осведомилась прислуга.

— Нет-нет, — мадемуазель Вернье решительно поднялась из кресла и направилась к выходу из гостиной. — Я приму его. Вдруг нужна срочная помощь?

Пожилая служанка поклонилась и посторонилась, пропуская госпожу в тускло освещенный коридор. Ступив на первые ступени уходящей вниз лестницы, девушка узнала визитера:

— Месье Лагарт!

— Ирен, — он приветствовал её легким кивком, — простите, не успел предупредить. Мне пришлось срочно уехать на пару дней.

— Рада вас видеть, — девушка приветливо улыбнулась и тут же серьезно спросила: — С вами всё в порядке? Вы будто сам не свой.

— Я тоже очень рад видеть вас, милая Ирен, — невесело ответил капитан «Чёрного коршуна», — поэтому и пришел.

— Что-то случилось?

— Моя мать умерла вчера ночью. Я только что был в монастыре. Мне позволили проститься с ней.

— О, Боже! — ахнула пораженная неожиданной новостью мадемуазель Вернье. На глаза невольно навернулись слезы. — Соболезную вам. Бедная мадам Элен! Но что мы стоим здесь? Проходите, пожалуйста.

Девушка провела Лагарта в гостиную.

— Присаживайтесь, — она указала рукой на кресло у камина. — Сейчас я попрошу служанку приготовить что-нибудь и принести вино.

— Не нужно, Ирен, спасибо. Не беспокойтесь.

— Хорошо. Тогда я ее отпущу.

Служанка, великовозрастная старая дева по имени мадемуазель Бланше, удалилась к себе в комнату, которая находилась на первом этаже рядом с кухней и столовой. Обычно она не оставалась ночевать в доме Ирен, разве что в очень редких случаях и то при крайней необходимости. Сама жила неподалеку. Ирен спустилась к ней.

— Вы можете быть свободны, мадемуазель Бланше, — сказала девушка. — На сегодня ваша помощь больше не понадобится. До свидания.

— Мадемуазель, — остановила ее в дверях пыхтящая толстуха-служанка, — конечно, это не мое дело, но я как более старшая и опытная в житейских делах хочу вас предостеречь: не пристало молодой незамужней особе оставаться наедине с мужчиной в столь поздний час.

Ирен смутилась и залилась краской:

— Месье Лагарт — мой хороший знакомый. Друг.

— «Друг», — ворчливо повторила служанка, не скрывая неудовольствия. — Все они друзья до поры до времени. Вы плохо знаете мужчин, деточка. Что бы сказал ваш уважаемый батюшка, узнав о таком неразумном поступке!

— Мадемуазель Бланше, — Ирен взяла себя в руки после секундного замешательства. — Этот человек пришел ко мне за поддержкой в трудную для него минуту, и я не вижу здесь ничего предосудительного. Вчера скончалась его мать, а я знала эту замечательную женщину.

— Поступайте, как знаете, — буркнула в ответ пятидесятилетняя старая дева, которая оставалась таковой до сих пор, поскольку слишком пеклась о собственном целомудрии, а к мужчинам относилась с предубеждением. Вскоре она ушла.

Ирен вернулась в гостиную, где ее ждал Морис Лагарт.

— Мне искренне жаль вашу матушку, месье Лагарт, — грустно произнесла она, усаживаясь в кресло напротив. — Смерть близкого человека, тем более, матери, это всегда тяжело. Известна причина?

— Сердечный приступ. Так сказала настоятельница.

— Да-да, ваша матушка и сама говорила, что у нее слабое сердце. Ужасно! Не могу поверить! Милая, добрая женщина… и ее больше нет, — Ирен тихо всхлипнула и смахнула слезинки. — Она была так счастлива, когда вы встретились! А я радовалась, что помогла вам найти друг друга. И тут… такое! Почему судьба столь несправедлива?

— Если бы я знал, — с горечью откликнулся молодой капитан. — У меня даже на память о матери ничего не осталось.

— А ваш медальон с ее портретом? Разве вам его не вернули?

— Нет. Вопрос о медальоне удивил аббатису. По её словам, сама она украшение не видела. Монахини, которые прибирали в келье после кончины матери, тоже его не находили. Зато выяснили, что из кельи исчезли личные бумаги покойной. Решили, что незадолго до смерти она их уничтожила. Зачем? Одному дьяволу известно!

— Подождите! Вы говорите, ваш медальон исчез и пропали какие-то документы? — встревожившись, спросила мадемуазель Вернье.

— Пропали, либо были уничтожены. Может, просто затерялись. Какая теперь разница?

— Мой Бог! — девушка переменилась в лице. — Кажется, я поняла. Но это чудовищно!

Морис Лагарт в недоумении взглянул на нее.

— Месье Лагарт, я бесконечно сочувствую вашему горю, но должна сказать… — Ирен запнулась, не решаясь продолжить.

— Что, мадемуазель? Говорите! Я слушаю вас.

— Вашей бедной матушке, скорее всего, помогли умереть.

— Помогли?

Девушка кивнула:

— И сделали это барон де Белькур и его подруга. Я вспомнила их разговор в доме дяди. А в монастыре я видела эту коварную женщину — она послушница и доверенное лицо аббатисы. Её зовут Лукреция. Именно она приглашала к нам на встречу мадам Элен. Случайность? Не знаю.

— Ирен! Вы предполагаете, что мою мать убили? Но это слишком серьезное заявление, вы понимаете? Где доказательства? Мать жаловалась на сердце. Она столько пережила. И потом — возраст, монашеская аскеза, как итог — здоровье ни к черту. Сердце не выдержало и отказало.

— Ах, месье! Конечно, трудно поверить, что человеческая подлость ради денег и выгоды способна на такие жестокие, циничные преступления, но… Остановку сердца могут вызвать различные яды, а со стороны все будет выглядеть самым естественным образом. Доказать практически ничего не возможно. Зато очень просто списать все на сердечный приступ. Вот и вы ничего не заподозрили!

— Разрази меня гром! Но если всё обстоит так, как вы говорите, то, клянусь Создателем, убийцы не уйдут от расплаты!

— Я понимаю ваши чувства, месье Лагарт, и постараюсь помочь выяснить истинную причину смерти вашей несчастной матушки. В память о ней.

Неожиданный стук в дверь прервал разговор.

Глава 9. Визит Франциска

Морис Лагарт и Ирен Вернье переглянулись.

— Вы кого-то ждете? — спросил пиратский капитан.

— Нет, — ответила девушка. — Наверное, мадемуазель Бланше что-нибудь забыла и вернулась. Хотя, странно. У нее есть свой ключ. Она бы не стала стучать. Пойду, посмотрю, кто там.

Ирен, а следом за ней Лагарт, поднялись из кресел и вышли из гостиной в коридор, на лестничную площадку. В этот момент стук повторился, более громкий и настойчивый.

— Мадемуазель Ирен, откройте! — раздался снизу, из-за двери требовательный мужской голос.

Девушка вздрогнула и побледнела.

— О, нет! — прошептала она. — Как он меня нашел?

— Кто это? — спросил Лагарт.

— Да сжалится надо мной Пречистая Дева! Это мой кузен Франциск. Его голос я узнаю из тысячи.

В дверь продолжали барабанить. Похоже, тот, кто находился на улице, начал терять терпение.

— Откройте, наконец! — почти кричал он.

— Что мне делать? — мадемуазель Вернье растерялась и в крайнем волнении взглянула на капитана «Чёрного коршуна».

— Знаете что, Ирен, — сказал он, — идите обратно в гостиную и постарайтесь ничем не выдать свое присутствие: не подходите к окнам и не шумите. Я сам побеседую с вашим кузеном.

— Вы? — удивленно выдохнула девушка.

— Как я понял, его визит вам не в радость. Или я не прав?

— Но что вы скажете ему?

— Ни о чем не беспокойтесь. Я пошел. А то сейчас ваш родственник дверь вышибет! — и Морис Лагарт сбежал вниз по лестнице.

Ирен последовала его совету и с сильно бьющимся сердцем вернулась в гостиную.

Лагарт открыл дверь. Перед ним предстал молодой человек с черными, как смоль, волосами, тоненькой щеткой усов над верхней губой и небольшой бородкой на испанский манер. Он имел отдаленное сходство с Ирен Вернье. Его темные глаза впились в Лагарта.

— Кто вы такой? — резко спросил он, ожидая увидеть на пороге совсем другого человека, а именно — свою кузину.

— То же самое я бы хотел узнать у вас, — невозмутимо ответил Лагарт.

— Да как вы смеете! — гневно вскричал Франциск и, надменно вскинув голову, произнес: — Я — Франциск де Белькур, сын барона Шарля де Белькура, не потерплю подобного обращения неизвестно от кого!

— Не понял. Кто с вами плохо обращается?

— Вы издеваетесь надо мной! — задиристый молодчик красноречиво положил руку на эфес шпаги.

— Что вам угодно? — спокойно спросил капитан «Чёрного коршуна».

— Мне угодно видеть мадемуазель Ирен Вернье. Я узнал, что она проживает по этому адресу.

— Весьма сожалею, но ваши сведения ошибочны. Особа с таким именем здесь не проживает.

— Ты лжешь, негодяй! — в бешенстве воскликнул Франциск. — Надежные люди мне сказали, что Ирен живет в этом доме!

В лунном свете блеснул клинок обнажаемой с лязгом шпаги. Молодой де Белькур, желая проникнуть в заветный дом любой ценой, собрался броситься на человека, преграждающего путь. Но, вздрогнув, замер на месте. В лицо смотрело черное дуло пистолета.

— Стой там, где стоишь, — холодно сказал Лагарт, — или, клянусь дьяволом, ты отправишься в преисподнюю!

— Что? Ты еще смеешь мне угрожать!

— Я? — наигранно удивился капитан «Чёрного коршуна». — Вы врываетесь посреди ночи в чужой дом, налево и направо сыплете оскорблениями, ни с того, ни с сего кидаетесь на меня со шпагой, и при этом заявляете, что я вам угрожаю. Мне следует воспринимать это как шутку?

— Да кто вы такой, черт побери? И что здесь делаете? — растерялся Франциск де Белькур.

— Я здесь… живу! — сказал пиратский капитан и захлопнул дверь перед самым его носом.

Несдержанный и вспыльчивый сын барона в бессильной злобе стиснул зубы.

— Ты мне ответишь за это, мразь! — с ненавистью прошипел он, еще не до конца сознавая, что его обвели вокруг пальца.

Морис Лагарт вернулся к Ирен Вернье.

— Ну что? — с нетерпением спросила девушка. — Он ушел?

— Полагаю — да.

— И что вы ему сказали?

Лагарт усмехнулся:

— Что я здесь живу.

Ирен удивленно вскинула брови:

— И он поверил?

— Дьявол его знает. Если вновь попытается нанести вам визит, значит — нет.

— О! Но как мне быть в таком случае? Франциск способен на безрассудные поступки. Я боюсь его. А вечно прятаться от него я не смогу. Если он придет днем и мадемуазель Бланше впустит его… даже страшно подумать, что может произойти. Сердцем чувствую: эта встреча не принесет ничего хорошего.

— Вы бы могли на некоторое время сменить место жительства, — предложил Лагарт.

— Место жительства? Но если он сумел найти меня здесь, то наверняка найдет и в другом месте. Вы просто не знаете, какой он дотошный. Нет, это не выход. И потом… Я не могу всё бросить и уехать неизвестно куда. Мы с отцом итак столько раз переезжали.

— Ей-Богу, мадемуазель, — капитан «Чёрного коршуна» задумчиво посмотрел на нее, — странные у вас отношения с вашими родственниками. Ваш дядя пытается вас убить, а кузен преследует с какими-то навязчивыми идеями.

— Ах, месье, — девушка грустно вздохнула, — мне очень неловко, что я посвятила вас в мои проблемы. Забудьте о них, умоляю вас. И пусть всё идет своим чередом.

В комнате воцарилась тишина. Пребывающая в полном смятении Ирен Вернье оказалась беззащитной перед лицом подстерегающих ее опасностей. Однако считала неприемлемым беспокоить кого-то личными трудностями. Приветливая, добродушная девушка сама часто помогала другим, но в силу скромности и воспитания никогда ничего не просила для себя. Сегодня Морис Лагарт оградил её от непредвиденной и крайне нежелательной встречи с кузеном. На большее Ирен не смела рассчитывать.

Новый знакомый произвел на девушку сильное впечатление еще в день их первой встречи. Привлекательный и обходительный, он держался уверенно и вместе с тем просто, что позволило их отношениям самим собой стать приятельскими. Ирен сразу отметила присущее ему благородство, решительность и изобретательный ум. Случай с Франциском — яркое тому подтверждение. Было что-то еще, чего она пока не могла себе объяснить. Но даже само их знакомство при необычных обстоятельствах оставило в душе у девушки глубокий след.

Что касается Мориса Лагарта, то и он не остался равнодушен к прекрасному образу мадемуазель Ирен Вернье. Просто сейчас, за короткий промежуток времени, на него свалилось слишком много проблем, с которыми следовало разобраться спокойно и взвешенно.

Неожиданная смерть матери и основание предположить, что это было заранее спланированное убийство. Внезапный досмотр на «Чёрном коршуне», когда судьба всей команды висела на волоске. Встреча с Ирен. Пока Морис не знал, кем станет для него эта девушка, и какую роль ей суждено сыграть в его жизни. Однако подумал, что никому не позволит причинить ей зло и будет защищать от любых недоброжелателей. Тем более, его покойная мать всем сердцем желала этого.

Ирен Вернье не подозревала, кто он такой, но отнеслась к нему с полным доверием. И это польстило самолюбию молодого пирата, с юных лет привыкшего к ненависти врагов и презрению окружающих. Не по своей воле оказавшись за бортом общества, Морис Лагарт никогда не рассчитывал на какое-либо снисхождение к собственной персоне, сознавая, что как человек вне закона он может утешаться лишь временной отсрочкой неизбежного и незавидного конца.

Незаметно вечер сменила ночь — час отдыха и прочих удовольствий. Добрая, благовоспитанная половина жителей Марселя мирно спала в своих постелях. Неблаговоспитанная грешила в чужих. Кто-то коротал время за бутылкой вина в компании таких же полуночников, кто-то в одиночестве молился, стоя на коленях перед распятием.

Не желая компрометировать мадемуазель Вернье своим присутствием в её доме в такое позднее время, капитан Лагарт собрался уходить, надел шляпу с пером и ещё раз взглянул на милую девушку:

— Не смею дольше злоупотреблять вашим гостеприимством, мадемуазель. А напоследок позвольте дать маленький совет. Не доверяйте в этой жизни никому. Иначе потом будете сожалеть и раскаиваться. Надеюсь, сегодня ваш кузен больше вас не потревожит. Прощайте.

— Месье Лагарт! — слова молодого моряка немного озадачили девушку. — Примите еще раз мои соболезнования в связи с кончиной вашей матушки.

Склонив голову в легком поклоне, пиратский капитан покинул гостеприимный кров мадемуазель Ирен Вернье и тихими ночными улочками Марселя побрел обратно в гостиницу. Помощник опять отсутствовал. Лагарт зажег свечу, запер дверь комнаты, снял перевязь со шпагой, положил на каминную полку пистолет. Развел в потухшем камине огонь, сбросил верхнюю одежду и уселся за стол. Там стояла недопитая бутылка бренди и пустой стакан. Пират проигнорировал его и стал пить из горлышка. Разные мысли полезли в его захмелевшую голову. Мать умерла. Да упокоится с миром её светлая душа. Эта хорошенькая девчонка, Ирен, считает, что мать убили. Из-за денег. Проклятье! А разве он сам не убивал из-за денег, не грабил мирных купцов, не топил вражеские корабли? Почему только сейчас он задумался об этом? Что, если убийство матери — наказание за его грехи, за пиратскую жизнь — неправедную, жестокую, грубую. Но он с детства не знал другой, а оказывается, она есть — жизнь, в которой царят искренние чувства, тепло, доверие и, возможно, любовь. Веки капитана «Чёрного коршуна» отяжелели, и вскоре его сморил сон.

* * *

На следующий день объявился Джек Уильямс. Он пришел в «Медузу» и застал Лагарта в мрачном расположении духа за очередной бутылкой бренди.

— Привет, Джек! Садись, выпей со мной, — капитан «Чёрного коршуна» налил бренди в стакан и протянул помощнику. Сам взял бутылку с остатками содержимого.

— Что случилось? — спросил тот.

— Моя мать умерла, когда мы были в Тулоне. Не успел я ее найти, как вновь потерял. Теперь уже навсегда.

— Сожалею, капитан, — сказал Уильямс, и они в полном молчании выпили за упокой души несчастной женщины.

Лагарт угрюмо взглянул на друга:

— Есть предположение, что ей помогли отправиться на тот свет. Из-за денег. Мать имела небольшое состояние, — на этот счет Лагарт заблуждался, не зная истинного положения дел. Барон де Белькур и сестра Лукреция были осведомлены куда лучше о размере состояния покойной, — часть которого она завещала монастырю, остальное мне. Этим решил воспользоваться один подонок, намереваясь представить в качестве наследника моей матери собственного сына.

— Вот гад! Только скажи, капитан, и мы с ним разберемся! Вмиг отобьем охоту зариться на чужое, — в праведном гневе воскликнул Уильямс.

— Не горячись, помощник. Я подумаю и решу, как с ним поступить. Позже. У тебя как? Всё в порядке?

— Пожалуй. Мы с Амели любим друг друга. Я нашёл своё счастье. И не отступлюсь!

— Правильно. Пока позволяет время — наслаждайся любовью. В ближайшие месяц-другой «Чёрный коршун» не выйдет в море.

— А потом? Что я скажу Амели? «Прости-прощай, любимая, пират Джек Уильямс бросает тебя ради грабежей и убийств?»

— Черт побери! Да ты и впрямь влюбился, как мальчишка, — усмехнулся Лагарт. — Смотри на жизнь проще. Кто тебе сказал, что ты должен бросать свою девушку? Если захочешь, вернешься к ней потом в любой момент.

— Ты никогда по-настоящему не любил, капитан, — серьезно заметил Уильямс, — поэтому для тебя всё так просто. Легкомысленные девицы в портовых кабаках — это то же самое, что хорошая выпивка с доброй закуской. Утолил желание и больше об этом не думаешь. У меня с Амели всё по-другому. Я люблю ее всем сердцем, и если бы мог, то женился на ней.

— За тебя, Уильямс! И твою любовь, — капитан «Чёрного коршуна» отсалютовал ему бутылкой с остатками бренди и осушил до дна её содержимое.

— Морис, я понимаю, у тебя горе: ты потерял мать. Но послушай дружеский совет: не налегай на выпивку. Это все равно не поможет.

— Ладно. Ко всем чертям её! — Лагарт швырнул пустую бутылку в угол комнаты.

Выпитое бренди и поддержка друга в трудную минуту оказали на него благотворное воздействие. Мрачное настроение начало понемногу рассеиваться.

— Кстати, погода отличная, — сказал Уильямс. — Пойдем, проветримся. Чего здесь сидеть, киснуть?

— Твоя правда. Идем, — откликнулся Лагарт.

Глава 10. Поиски истины

Капитан «Чёрного коршуна» и его помощник покинули гостиницу «Медуза» и отправились прогуляться по Марселю. Уильямс специально вытащил Лагарта на улицу, опасаясь, что тот, выпроводив его и оставшись один, вновь приложится к бутылке. Помощник капитана понимал, что подобное пристрастие к выпивке вызвано по большому счету самим образом их беспокойной жизни, полной риска и смертельной опасности. Иногда расслабиться получалось только так. Он не мог сказать, что Лагарт злоупотреблял спиртным, но бывали моменты, когда того приходилось останавливать.

Друзья миновали набережную и спустились к морю. Прохладный солоноватый воздух приятно щекотал ноздри и бодрил. Ветер безжалостно трепал волосы. Раскачивал стоящие на воде у берега суденышки — рыбацкие шхуны и лодки. В порту пришвартованные к причалам на волнах величаво колыхались военные и торговые парусники. Мерный плеск прибоя и заунывные крики чаек навевали тоску. Чайки — белокрылые спутницы бороздящих моря и океаны. Согласно старому морскому поверью, это неприкаянные души погибших моряков, которые носятся над бескрайней водной гладью в поисках упокоения, скорбным плачем взывая к живущим никогда не забывать тех, кто ушел.

Грустные воспоминания сами собой нахлынули на Мориса Лагарта. Марсель — город его счастливого короткого детства. Перед мысленным взором предстали образы отца и матери, прощающихся на пристани в тот день, когда лёгкая изящная бригантина «Луара» готовилась отправиться в последнее плавание. Что случилось после, он вспоминать не хотел. Это было слишком больно.

— Скоро освободится после работы Амели, — голос Джека Уильямса отвлёк Лагарта от невесёлых мыслей. — Я пойду её встречать. Если хочешь, пойдем вместе. Познакомитесь заодно.

Капитан «Чёрного коршуна» взглянул на друга:

— В другой раз. Мне тоже надо кое-кого навестить.

У Амели Фурнэ был небольшой дом неподалеку от порта, доставшийся в наследство от покойной бабушки. Родители девушки умерли давно. Отец погиб в битве при Дюнкерке, известной также как «Битва в дюнах», в июне 1658 года, сражаясь с испанцами под знаменами прославленного полководца маршала де Тюренна (28). При известии об этой трагедии мать заболела и тоже вскоре умерла. Оставшегося сиротой ребенка взяла на воспитание бабушка, мать отца Амели. Она и завещала внучке небольшой капитал и дом. Уильямс показал этот дом Лагарту, когда они шли из «Медузы» в сторону порта. Сказал, что в случае необходимости, он может найти его здесь. Друзья попрощались и отправились каждый по своим делам.

Время близилось к полудню. Капитан Лагарт, не колеблясь, направил стопы к уютному домику мадемуазель Ирен Вернье. По пути приметил красивый куст ярко-алых роз. Удивился: зима, а цветы до сих пор не увяли. Очевидно, заботливый уход продлил их цветение, а сравнительно теплый декабрь не помешал. Выбрав пять самых крупных и душистых бутонов, пиратский капитан аккуратно срезал их кортиком, который всегда носил за голенищем сапога. И тут ему пришлось спешно ретироваться. Из дома, возле которого росли розы, выбежала хозяйка этого замечательного цветника и, грозя скалкой, с криком: «Ах, ты окаянный!» попыталась броситься за ним, но вскоре махнула рукой и ушла обратно.

Морис Лагарт поднялся на крыльцо дома Ирен и, спрятав букет за спину, постучал в дверь. Ему открыла служанка.

— Добрый день. Мадемуазель Вернье дома? — любезно осведомился он.

У пожилой служанки оказался на редкость острый нюх. Она сразу уловила и божественный аромат роз, и запах спиртного, исходящий от Лагарта. Хотя он, выпив с утра бренди, оставался практически трезв.

Шумно сопящая толстуха взглянула на него неодобрительно, если не сказать — подозрительно. С самого начала приятель молодой хозяйки вызвал у нее неприязнь. Ни его природное обаяние и красивая внешность, ни хорошие манеры не растопили лед в душе этой старой девы, которая посчитала, что он слишком самоуверен и, более того, нагл.

— Дома, — наконец, удостоила она его ответом. — Куда ей деваться-то? Сейчас позову.

Но Ирен, услышав в прихожей голоса, сама вышла на лестницу.

— Вот, мадемуазель, — обратилась к ней служанка, — пришел ваш вчерашний… «друг».

Лагарт легко взбежал по ступеням деревянной лестницы и оказался рядом с Ирен.

— Это вам! — с улыбкой сказал он, галантно вручив девушке букет алых роз.

Та от неожиданности растерялась, но тоже улыбнулась, принимая цветы:

— Спасибо. Очень мило. Какие они красивые! И алые, словно кровь.

При слове «кровь» Лагарта невольно покоробило, но он тут же выбросил это из головы. Они прошли в гостиную. Ирен распорядилась, чтобы мадемуазель Бланше принесла закуски и вино. Пока капитан «Чёрного коршуна» с аппетитом поглощал жареных рябчиков, запивая их отличным молодым мерло, служанка отозвала Ирен в сторону и вполголоса произнесла:

— Будьте осторожнее с вашим новым знакомым, мадемуазель. Женское чутье мне подсказывает, что за напускной галантностью и привлекательной внешностью, а я не отрицаю, что он действительно красив, может скрываться опасный мошенник.

— Но почему вы так говорите? — не совсем понимая, что именно имеет в виду мадемуазель Бланше, спросила Ирен.

— Приглядитесь к нему хорошенько: холодный взгляд, слишком уверенная манера держаться. Еще имел наглость явиться выпившим! Вы хотя бы удосужились узнать, кто он такой? Откуда здесь взялся? Чем промышляет? Нельзя быть такой доверчивой, деточка. Это может плохо для вас обернуться. А впрочем, дело ваше, и ваша личная жизнь меня не касается. Я только хотела еще раз предостеречь вас.

С этими словами служанка ушла. Ирен осталась наедине с Морисом Лагартом. Взглянув на него, она совсем не увидела всего того, о чем только что твердила мадемуазель Бланше. Пиратский капитан в свою очередь посмотрел на девушку.

— Кажется, я чем-то не угодил вашей служанке? — спросил он.

— Вы слышали, о чем она говорила? — смутилась Ирен.

— Нет. Но это нетрудно было понять по её недовольному лицу и косым взглядам, которые она бросала в мою сторону.

— О! Вы очень наблюдательны! — девушка замялась. — Мадемуазель Бланше всегда желала мне добра. Она посоветовала быть осторожнее в выборе знакомых.

— Вполне разумно.

— Месье Лагарт, ответьте, только честно…

— Да, мадемуазель.

— Вчера вы сказали, что никому нельзя доверять в этой жизни. Я долго думала над вашими словами. Но что вы сами подразумевали под ними?

— Ирен, жизнь — штука сложная. Порой возникают ситуации, когда перестаешь доверять самому себе, — разумеется, Морис Лагарт имел в виду совсем другое, но он намеренно ушел от прямого ответа.

Ведь не мог он так прямо взять и выложить всё начистоту: что он пират, которого преследует закон; и если его схватят, то без долгих церемоний отправят на виселицу. И что знакомство с ним чревато малоприятными последствиями.

Служанка Ирен, мадемуазель Бланше, как более взрослая и проницательная, что-то заподозрила, но подозрения эти были слишком расплывчаты и бездоказательны.

— Но значит ли это, что я не должна доверять вам, месье Лагарт? — спросила Ирен. — Вчера и в ту ночь, в гостинице, вы повели себя благородно. Любой другой на вашем месте мог бы воспользоваться ситуацией.

— Только последний подонок способен обидеть слабую женщину, которая волей случая оказалась в его власти, — серьезно ответил молодой капитан.

— Это слова порядочного человека. И я рада, что вы так искренни со мной. Я обещала помочь вам выяснить истинную причину смерти вашей матушки: была ли она естественной или нет. Поэтому предлагаю отправиться к особняку барона де Белькура. Оттуда тянется след злодейского замысла. Возможно, удастся обнаружить какие-нибудь улики.

— А вы не боитесь встретиться с вашим дядей или кузеном?

— Нет, — уверенно сказала девушка. — Рядом с вами я не боюсь никого и ничего. И помогу вам, чего бы мне это ни стоило.

— Мадемуазель, вы необыкновенная! — пиратский капитан с благодарностью поднес к губам её изящную руку и поцеловал.

— Ну, тогда, — девушка улыбнулась, — как говорите вы, мужчины: «по рукам»! — и она вновь протянула ему руку, на сей раз для рукопожатия.

У Ирен этот жест получился так мило и непосредственно, что Морис Лагарт от души рассмеялся и с нежностью пожал маленькую, но крепкую ручку.

— Вы — настоящий друг, Ирен! — искренне сказал он.

Он вдруг почувствовал, как легко и приятно ему общаться с этой милой девочкой, словно они знакомы уже много лет. И если он еще не влюбился в нее, то только потому, что сама мысль о каких бы то ни было серьезных отношениях никогда не приходила ему в голову. Как и сказал Джек Уильямс, женщины, с которыми изредка имел дело Лагарт, были для него лишь средством снять напряжение, расслабиться после очередного долгого плавания, полного всевозможных тревог и опасностей, подстерегающих в море; так же, как стакан хорошего вина или бренди, не более. И хотя не раз пылкие красотки признавались молодому пиратскому капитану в любви и клялись в вечной верности, сердце этого отчаянного искателя приключений оставалось свободным, как вольный морской ветер. И лишь новые опасные авантюры увлекали его всерьез.

Встреча с Ирен, казалось, перевернула его внутренний мир, заставив иначе взглянуть на многие вещи.

* * *

К особняку барона де Белькура Морис Лагарт и Ирен отправились, когда начало смеркаться. Они быстро достигли цели, издали заметив шпили островерхих башен, виднеющиеся среди деревьев парка, окружающего особняк. Миновав оливковую рощу, молодые люди свернули в одну из боковых кипарисовых аллей и пошли в сторону главного фасада. Перед ним был устроен искусственный пруд с золотыми рыбками и нимфеями — водяными лилиями — белыми, нежно-розовыми и насыщенно бордовыми. Крупные кожистые листья почти полностью покрывали гладь воды. Между ними прятались лягушки, изредка давая о себе знать громким кваканьем. Рядом росли удивительные плакучие ивы и вечнозелёные каменные дубы.

Распахнулась парадная дверь. Из нее вышли два человека. В одном Ирен узнала своего дядю, о чем поспешила сообщить Лагарту. Тот тоже его узнал.

— Пойдем за ним или попытаемся проникнуть в дом? — спросил молодой человек.

Девушка удивленно взглянула на него:

— Мы не преступники и не можем лезть в чужой дом без приглашения. Разумеется, последуем за бароном.

Так они и сделали. Де Белькур и его спутник, оживленно беседуя, двинулись по центральной аллее к выходу из парка. В сгущающихся сумерках они не обратили внимания на крадущуюся следом парочку. Вскоре, оставив позади центральную площадь с кафедральным собором и ратушей, преследуемые остановились у величественного белокаменного здания с колоннами и портиком в античном стиле. Спутник барона решительно позвонил в колокольчик у входа. Привратник услужливо отворил дверь, поклонился и впустил их внутрь. Лагарт и Ирен тоже приблизились к красивому зданию.

— Настоящий дворец! — восхищенно сказала девушка.

— Надо узнать, кому он принадлежит, — предложил капитан «Чёрного коршуна».

Как раз в этот момент дверь снова открылась, выпустив статного офицера в морском мундире с саблей на боку. Ирен не растерялась и обратилась к нему:

— Простите, месье, мы разыскиваем одного человека, но знаем только улицу, на которой он живет. Вы бы не могли сказать, чей это дом?

— Охотно, мадемуазель, — отозвался офицер. — Это дом военного коменданта Марселя полковника Мартеля. Он только что вернулся, и если угодно, я провожу вас к нему.

— Благодарю, месье, — ответила девушка, — это не тот человек, который нам нужен.

Офицер удалился, бряцая саблей.

— А у вашего дяди весьма полезные знакомства, — заметил Лагарт.

— Не понимаю, что может связывать барона и уважаемого господина коменданта, призванного защищать закон и порядок в городе? Шарль де Белькур — преступник, ради денег способный даже на убийство!

— Не всё так просто в этом мире, дорогая мадемуазель Вернье. Пожалуй, здесь нам больше делать нечего.

— И как теперь быть?

— Думаю, если мы хотим что-то выяснить и доказать, для начала стоит отправиться туда, где всё произошло: в аббатство Сен-Мари. И ещё момент: как, вы говорите, зовут приятельницу вашего дяди?

— Сестра Лукреция.

— Вот ей и следует заняться в первую очередь. Она находилась непосредственно на месте событий и, по словам аббатисы, последней видела мою мать живой.

— Вы очень умны, месье Лагарт. И, конечно, правы. Начинать надо с аббатства и сестры Лукреции. Я знаю её в лицо. Это поможет. Но скажите: вы по-прежнему не верите, что вашу матушку убили? Простите, если мой вопрос причинил вам боль.

— Откровенно — не хотелось бы верить в это. Мне итак тяжело смириться с её неожиданной смертью.

— Понимаю. Но я не сомневаюсь: истина и справедливость восторжествуют. Мы соберем сведения, найдем доказательства, обличающие виновных, обратимся к властям. Шарль де Белькур и его сообщники ответят по заслугам перед лицом закона. Их осудят и отправят в тюрьму.

— Ирен! Не будьте так наивны. Вы сами только что видели, с кем водит знакомство барон де Белькур.

— Мой дядя хитёр и обманул господина коменданта. Когда выяснится правда — дяде несдобровать. А ваша матушка смотрит сейчас на нас с небес и молится за наш успех.

— Давайте оставим всё, как есть. У матери было больное сердце, и она умерла от сердечного приступа. Зачем тревожить её память?

— Значит, вы мне не поверили? — разочарованно вздохнула девушка.

— Я этого не говорил.

— Но я сама слышала, как мой дядя договаривался с сестрой Лукрецией убить мадам Элен и завладеть ее деньгами. Разве это не доказательство?

— Возможно, совпадение. Знаете, мадемуазель, в жизни часто так случается. Мы предполагаем одно, а истинная причина оказывается куда банальнее и проще.

— Почему вы отказываетесь верить очевидному и не замечаете творящейся вокруг несправедливости? Беспечно плывёте по течению вместо того, чтобы разобраться во всём до конца? Так легче? Спокойнее? Наверное. Но я не отступлюсь и докажу, что в отношении мадам Лагарт было совершено циничное преступление, ловко подстроенное моим дядей. Постараюсь уличить в содеянном его и тех, кто ему помогал. И сделаю это ради светлой памяти чудесной женщины, чей сын оказался равнодушным, холодным истуканом. Прощайте, месье! Нам больше не о чем говорить с вами.

Девушка резко развернулась и пошла прочь. Горячее юное сердце не могло смириться с мыслью, что царящее в мире зло не будет наказано.

Стройный силуэт Ирен быстро таял в темноте. Морис Лагарт бросился за ней. Догнав и взяв за руку, посмотрел ей в глаза.

— Не обижайтесь, Ирен, — мягко попросил он. — Я не подозревал, что вы так чутко всё воспринимаете. Добрая душа!

— Оставьте меня! — девушка отняла свою руку. — Мне жаль, что я так ошиблась в вас. Вы бесчувственный, как камень или кусок железа!

— Ирен, я признаю свою неправоту.

Девушка недоверчиво молчала, глядя на него.

— Ну, если я скажу, что согласен с вами, вы меня простите? — настаивал пиратский капитан.

Очаровательная знакомая ответить не успела. Из темноты переулка на них выскочили и преградили путь три оборванца с кривыми длинными ножами и грязными отвратительными рожами со следами порока и болезней. Ни дать ни взять — отбросы общества, промышляющие грабежом поздних зазевавшихся прохожих. Девушка в страхе прижалась к молодому человеку. Тот обнял её.

— Воркуете, голубки? — неприятный хриплый голос плешивого беззубого бандита, по-видимому, главаря прозвучал издевательски. — Вы счастливы и довольны жизнью? Ни в чем не нуждаетесь, вкусно едите, пьёте, имеете теплый очаг, кров над головой, мягкую постель? А мы жрём помои, запиваем болотной жижей, спим в канаве. Нехорошо! Одним всё. Другим шиш без масла. Непорядок. Верно я говорю, парни? — обратился он к подручным.

Те нечленораздельно замычали, закивали и оскалились в щербатых ухмылках.

— Что вам надо? — резко спросил Лагарт.

Оборванцы грубо рассмеялись и обступили их, угрожающе поигрывая ножами. В глазах светились алчность и вожделение.

— Какой недогадливый! — презрительно выдал главарь. — Нам нужны твои деньги и, пожалуй… — он оценивающе взглянул на побледневшую, как мел, Ирен. — Мои ребята будут не прочь развлечься с этой красоткой. Что скажете, сынки?

«Сынки» одобрительно заулюлюкали. Один пустил слюни и облизнулся. Выражение гнусной рожи являло полное отсутствие интеллекта. Впрочем, у товарищей физиономии тоже не блистали умом и красотой.

— Вот видите, мадемуазель, — нахально заявил главарь, — они согласны.

Девушка едва не упала в обморок от ужаса.

— Но вы сами дали такой повод, — продолжал бандит, — разгуливать ночью в компании этого щеголеватого молодчика, — он презрительно кивнул на Лагарта. — Как это глупо и неосмотрительно, мадемуазель. Ваш приятель, наверное, и шпагу-то в руках держать не умеет. А ну-ка, красавчик, отдавай свой кошелек и проваливай. Девчонка останется с нами.

Морис Лагарт смерил бандита свирепым взором. Тот, упоенный собственным превосходством и численным перевесом разбойной компании, не заметил в темноте опасный огонь в глазах парня.

— А он, оказывается, еще и глухой! — ухмыльнулся главарь. — Чего стоишь, как баран, давай сюда деньги и убирайся!

— Подойди и возьми! — ледяным тоном сказал капитан «Чёрного коршуна».

Заслонив собой Ирен, он стремительно выхватил из ножен шпагу и в момент проткнул опешившего бандита. Тот выронил нож и рухнул на землю, со стоном зажимая руками рану в животе. Подельники с криками «Режь его! Кончай гада!» кинулись на Лагарта одновременно. Один получил удар шпагой в грудь и упал замертво. Другой, не желая разделить плачевную участь своих товарищей, бросился наутек. Пират достал из-за пояса пистолет, взвел курок и прицельно выстрелил убегающему в спину. Тот вскрикнул, споткнулся и грохнулся навзничь. Он не дышал. Из открытого рта по подбородку потекла струйка крови, капая на землю. В остекленевшем взгляде застыло удивление.

Ни жива, ни мертва от страха, мадемуазель Вернье наблюдала за происходящим. Убрав шпагу в ножны и заткнув за пояс дымящийся пистолет, Лагарт подошел к ней. Девушка невольно отпрянула, глядя на него с недоумением. Откуда в нем эта жестокость? Хладнокровная расправа с тремя бандитами и не очень благородный поступок — выстрел в спину одному из них, скорее были в духе тех самых бандитов, а не приятного молодого человека — спутника Ирен, которому девушка вполне доверяла.

— Скорее, мадемуазель Ирен. Уходим отсюда, — он предложил ей руку, но она проигнорировала этот жест.

— Зачем? — укоризненно произнесла девушка. — Зачем вы застрелили убегающего? Он перетрусил, хотел скрыться. Разве он представлял для нас опасность?

— Он мог позвать помощь, — ответил Лагарт. — И привести сюда еще с десяток головорезов. Я поклялся оберегать вас и защищать вашу честь, Ирен. Поэтому не позволил ему удрать.

Объяснение удовлетворило девушку, но в душе осталось чувство настороженности поведением парня, мастерски владеющего холодным и огнестрельным оружием, и готового применить его при малейшей необходимости.

— А вы точно моряк? — с сомнением спросила мадемуазель Вернье.

— Точно, — капитан «Чёрного коршуна» взял её за руку, и они направились прочь.

Главарь бандитов очнулся. Собрав силы, поднял с земли оброненный нож и метнул в Мориса Лагарта. Клинок не долетел каких-нибудь двух-трёх шагов и со звоном упал на мостовую.

Пиратский капитан и его спутница обернулись. Горящие ненавистью глаза смотрели им вслед.

— Я тебя найду и убью! — в бессильной злобе прохрипел раненый бандит и погрозил Лагарту кулаком.

Вдруг он надрывно закашлялся, лицо перекосила судорога. Подлец лишился сознания.

Глава 11. Попытка похищения

Приключения капитана «Чёрного коршуна» и его очаровательной знакомой на этом не закончились. Очередной сюрприз их ждал возле самого дома Ирен. Едва они поднялись на крыльцо и остановились перед входной дверью, как оказались окружены пятью вооруженными людьми, невесть откуда взявшимися. Их обнаженные шпаги угрожающе сверкали при свете луны. Ни Лагарт, ни Ирен не знали никого из них.

— Нам приказано сопроводить эту даму к нашему хозяину, — сказал один из неизвестных. — Насчет тебя, парень, не было никаких указаний, так что проваливай подобру-поздорову.

Морис Лагарт быстро оценил ситуацию и понял, что она не в его пользу. Как бы хорошо он не владел оружием, но в одиночку справиться с пятерыми было проблематично, тем более, с ним находилась девушка.

— Ирен, — шепнул он ей, — постарайтесь незаметно открыть замок. Только так, чтобы они этого не увидели.

Девушка кивнула, достала ключ и попыталась вставить в замочную скважину. От волнения у нее дрожали руки, поэтому ей это удалось лишь с третьей попытки. Она находилась за спиной у Лагарта, так что её манипуляции остались незамеченными. Никто не обратил внимания на слабый металлический лязг отпираемого замка.

— Готово, — шепнула в ответ Ирен, вынув ключ из скважины и судорожно сжав его в ладони.

— О чем вы там шепчетесь? — рявкнул всё тот же человек.

— Вам, должно быть, послышалось, — невозмутимо сказал Лагарт. — Кстати, кому вы служите?

— Тебе-то что? Или тоже наняться хочешь? — ухмыльнулся неизвестный и, ничуть не смущаясь, добавил: — Наш хозяин знатен, молод и богат. Он обещал хорошо заплатить, если мы доставим к нему эту девчонку. Но… хватит болтать! За дело, парни! Я продрог до костей. Мы итак слишком долго торчим здесь.

— А он?

— Если будет мешать, убейте его! — главарь явно передумал отпускать спутника Ирен «подобру-поздорову», видя, что тот не спешит уходить добровольно. К тому же, лишние свидетели в этом деле были совсем некстати.

Не медля ни секунды, Морис Лагарт резко втолкнул Ирен в дом, благо, дверь открывалась вовнутрь. Он захлопнул её перед самым носом опешивших негодяев, заперев изнутри на тяжелый засов. Несмотря на грубоватый жест Лагарта, девушка даже не обиделась. В подобной ситуации было не до сантиментов.

— Здесь есть другой выход? — быстро спросил пиратский капитан.

— Нет.

— Тогда воспользуемся окном.

Однако все окна первого этажа смотрели на ту улицу, где одураченные, а потому разъяренные похитители молодых девиц отчаянно злословили и барабанили кулаками в дверь.

Лагарт и Ирен взбежали по лестнице на второй этаж. Окна гостиной находились как раз над крыльцом, и для бегства тоже не подходили. Через окна углового кабинета, выходящие в переулок, соседний с главной улицей, выбираться было опасно. Могли заметить. Оставалась спальня Ирен, два окошка которой выходили на тихую и совершенно безлюдную в любое время дня и ночи узкую улочку, параллельную той, где сейчас пятеро мошенников пытались выломать дверь.

Морис Лагарт распахнул окно спальни и, выглянув, посмотрел вниз. Как раз под окном примерно в полутора-двух метрах находилась крыша пристроенного к дому сарая. Это явилось кстати. Прыжок со второго этажа на землю грозил сломанными ногами. Перспектива малоприятная.

— Скорее, Ирен! — поторопил девушку молодой человек.

Та подошла к окну и невольно отпрянула:

— Здесь очень высоко!

— Не бойтесь, я вам помогу.

Лагарт первым выбрался на местами подгнившую крышу сарая. Затем помог спуститься девушке. Они оказались на улице.

— Бежим! — сказал пиратский капитан.

— Куда?

— Неважно, — он схватил Ирен за руку и увлек за собой.

Терять время было нельзя. Счет пошел на секунды. Вооруженные злодеи, справившись с дверью, уже обшаривали дом.

Не придумав ничего более подходящего, Морис Лагарт вместе с Ирен прибежал в гостиницу «Медуза». Время перевалило далеко за полночь. Сонный хозяин, разбуженный шумом, вышел навстречу.

— Месье, — обратился он к Лагарту, кивнув на его спутницу, — у нас запрещено водить женщин после одиннадцати вечера. Это приличное заведение, а не бордель.

Щеки девушки залил румянец стыда.

— Проваливайте спать, уважаемый, — отрезал пират и кинул на стойку, возле которой стоял хозяин, серебряную монету. — Вам это приснилось!

— Благодарствую, — заискивающе промямлил хозяин, попробовал монету на зуб, убедился, что она настоящая, сжал в кулаке и удалился к себе.

Морис Лагарт и Ирен поднялись в комнату. На всякий случай Лагарт запер дверь на щеколду.

— Вот и всё, — сказал он, — здесь вы в безопасности. Теперь, чтобы вас найти, им понадобится прочесать весь Марсель.

— Вы уверены? — с сомнением спросила девушка, толком не пришедшая в себя после всего приключившегося.

— Конечно. Похоже, ваш кузен так и не успокоился, если подослал этих головорезов похитить вас.

— Вы тоже подумали, что это были люди Франциска?

— А кто еще это мог быть?

Неожиданно из коридора послышались решительные шаги. Они замерли за дверью комнаты, затем кто-то подергал за ручку, после раздался настойчивый стук.

— Это они! — обреченно прошептала Ирен и инстинктивно схватила Лагарта за руку. — Не открывайте! Умоляю вас!

Её прекрасные глаза наполнились таким неподдельным ужасом, что пират, невольно поддавшись её настроению, уже собирался обнажить шпагу, когда из-за двери раздался голос Джека Уильямса.

— Морис, открывай, уснул ты там что ли?

Лагарт облегченно выдохнул и поспешил открыть другу дверь.

— Стучу-стучу, — с порога начал Уильямс, — а ты… — он осекся, заметив, что помимо Лагарта в комнате еще кто-то есть.

Удивительно красивая, но насмерть перепуганная девушка смотрела на него, как на привидение.

— О, ты не один, — смутился помощник капитана, оставшись стоять в дверях. — Прошу прощения.

— Заходи, Джек, — Лагарт закрыл за ним дверь. — Позволь представить: мадемуазель Ирен Вернье, а это, — он обратился к девушке, — мой друг Джек Уильямс.

— Очень приятно, мадемуазель, — с ужасным акцентом сказал Джек и приветливо улыбнулся.

Девушка только кивнула в ответ, так как от волнения не могла вымолвить ни слова. Она до сих пор не оправилась после пережитого и дрожала, словно в лихорадке, переводя растерянный взор с Лагарта на его помощника и обратно.

— Кажется, я не вовремя? — спросил Уильямс.

Лагарт не ответил, ибо в этот момент взглянул на мадемуазель Вернье и увидел слезы в её глазах.

Девушка, которой сегодня довелось испытать слишком много потрясений, начиная от нападения уличных бандитов и попытки её похищения людьми, подосланными кузеном, в конце концов, оказалась в еще более щекотливой ситуации. Находиться ночью в гостинице наедине с двумя мужчинами, о которых она ровным счетом ничего не знала, за исключением некоторых фактов биографии Мориса Лагарта, поведанных ей последним, было крайне неприлично для молодой незамужней особы хорошего происхождения и соответствующего воспитания. Девушка понимала, что отныне её репутация поставлена под сомнение. Она расплакалась от сознания собственной беспомощности перед лицом сложившихся обстоятельств.

Морис Лагарт подошел к ней.

— Успокойтесь, милая Ирен, — мягко произнес он, — всё позади. Вам больше нечего бояться. Рядом с вами ваши друзья.

Девушка взглянула на него, однако рыдания с новой силой нахлынули на нее. Капитан «Чёрного коршуна» с теплом привлек её к себе и заключил в объятия хрупкую вздрагивающую от рыданий фигурку. Мадемуазель Вернье, повинуясь неосознанному чувственному порыву, тоже обняла молодого человека, спрятав заплаканное лицо у него на груди.

— Что у вас произошло? — ничего не понимая, спросил Джек Уильямс.

— Потом расскажу, — ответил Лагарт. — Джек, плесни немного бренди в стакан. У мадемуазель совсем сдали нервы.

Уильямс налил четверть стакана и отдал ему. Лагарт усадил девушку на стул и вручил ей стакан со словами:

— Мадемуазель Ирен, это лекарство, которое приведет вас в чувства. Выпейте залпом, до дна. Сразу глотайте.

Девушка беспрекословно повиновалась. Она всё еще находилась в оцепенении. Залпом проглотив крепкий обжигающий напиток, она почти не почувствовала его вкус. Бренди подействовало на нее очень быстро. Она, наконец, успокоилась и перестала дрожать. Взглянув на капитана «Чёрного коршуна», глухо произнесла:

— Месье Лагарт, сегодня вы рисковали из-за меня. Вас могли убить!

— Я бы почел за счастье умереть ради такой прекрасной девушки, — с улыбкой сказал тот.

— Нет-нет, не говорите так. Я итак доставила вам слишком много хлопот. Мне очень неловко, — девушка поднялась из-за стола. — Я должна идти. Здесь оставаться я не могу.

— Джек, выйди на минуту, — сказал Лагарт помощнику, и когда тот оставил их, обратился к Ирен: — Ну, и куда вы собрались, мадемуазель Вернье? Домой? Не исключено, что ваш кузен оставил там засаду, и его люди поджидают вас.

— Но что мне делать? — в отчаянии воскликнула девушка.

— Прежде всего, успокоиться и не думать о плохом. Здесь вам ничто не грозит. Как я понял, вас смущает наше с другом присутствие? Можете не волноваться на этот счет. Мы найдем, где провести эту ночь, так что располагайтесь. Комната в вашем распоряжении.

Мадемуазель Ирен Вернье взглянула на него широко раскрытыми глазами:

— Но… но получается, что я вас выгоняю! Нет, я не вправе так поступить!

— Можете предложить что-то другое?

Девушка потупила взор и отрицательно покачала головой.

— Тогда, в чем дело? — улыбаясь, спросил молодой моряк.

Ирен Вернье вновь взглянула на него.

— А ваш товарищ? — неуверенно произнесла она.

— Что — мой товарищ?

— Как он к этому отнесется?

— Ирен, я вам сказал: не беспокойтесь. Всё нормально.

— О! — девушка глубоко вздохнула. — Месье Лагарт, вы… Я вам так благодарна! Я должна извиниться за мои слова.

— Какие? — удивился Лагарт.

— Я назвала вас холодным, равнодушным истуканом, бесчувственным, как камень. Беру слова обратно. Простите меня и не сердитесь, пожалуйста.

— Я чертовски сердит! — усмехнулся капитан «Чёрного коршуна». — А с чего вы взяли, мадемуазель, что я должен на вас сердиться?

— Я нелестно отозвалась о вас. Подумала, что вы могли обидеться.

— На такой пустяк? Милая девочка, вы слишком серьезно всё воспринимаете. Признаться, я вообще забыл об этом маленьком инциденте и никогда бы не вспомнил, если бы вы не сказали.

— Правда?

— Разумеется.

— И вы не обиделись на меня?

— Ирен, ради всего святого, как я могу на вас обижаться? Вы так милы и непосредственны, так благородны и чисты, что… Черт возьми! Да ради тебя я готов хоть к дьяволу в пасть залезть!

Девушка во все глаза глядела на молодого капитана. Его искренние слова вызвали в её душе прилив новых и совершенно непонятных ей чувств.

— Вы столько сделали для меня, — с волнением произнесла она. — Я никогда этого не забуду. Месье Лагарт, спасибо… Тебе!

Мадемуазель Ирен Вернье приподнялась на цыпочки и робко поцеловала его в щеку.

Капитан «Чёрного коршуна» широко улыбнулся и заключил её в крепкие объятия. Ответный поцелуй, не такой целомудренный, был немного дерзким, откровенным и продолжительным. Требовательные губы моряка в момент завладели нежными девичьими устами, стремясь испить с них сладостный нектар удовольствия. В этот миг никто бы не узнал в пылком красавце Лагарте того хладнокровного и жестокого пирата, каким обычно видели его враги.

* * *

Франциск де Белькур был в бешенстве. Нанятые им люди упустили Ирен. Сам он не смог с ней встретиться по вине чертовски наглого парня, преградившего путь в заветный дом. И вот теперь снова неудача!

— Безмозглые болваны! — восклицал он, меряя тяжелыми шагами свою комнату в особняке отца, когда пятеро вооруженных головорезов вернулись ни с чем. — Неужели вы не смогли справиться с какой-то девчонкой! Это уму непостижимо!

— Ваша милость, вы несправедливы к нам, — стал оправдываться главарь. — Мы весь день просидели возле ее дома, замерзли, как собаки. Девушка вернулась поздно вечером и…

— И что?

— Она убежала.

Франциск презрительно рассмеялся:

— Убежала! Ну, конечно! А пять крепких и сильных мужчин не смогли догнать её! Никогда не поверю в подобные сказки!

— Клянусь распятием Христовым, всё так и было.

— Грязные свиньи! Небось, провели весь день в каком-нибудь кабаке, нализались дешевого вина, и вообще в глаза не видели мою сестрицу. За что я вам деньги плачу, канальи?

— Обижаете, ваша милость. У нас с утра не было во рту ни глотка вина, ни крошки хлеба. Мы до последнего ждали известную вам особу, но обстоятельства…

— Обстоятельства! — вновь перебил Франциск. — И ты еще смеешь говорить про обстоятельства, негодяй! Наверное, землетрясение или извержение вулкана помешали вам выполнить мое поручение. Убирайтесь, вы не получите ни экю!

— Но, господин… — взмолился главарь.

— Пошли вон, я сказал! Связался с кретинами, на свою голову!

Пятеро неудавшихся похитителей направились к выходу. У двери главарь остановился и посмотрел на Франциска:

— Нашей вины здесь нет, господин, нам помешали.

— Это я уже слышал, — отмахнулся от него де Белькур, давая понять, что разговор окончен.

— Девчонке помогли бежать. Какой-то парень увёл её у нас прямо из-под носа.

— Что ты сказал? — Франциск вздрогнул от неожиданности.

— Вы не предупреждали, что девушка может быть не одна. Её сопровождал смазливый прохвост. Он и помог ей улизнуть. Если бы не его вмешательство, девчонка была бы уже у вас.

— Тысяча чертей! — глаза Франциска злобно блеснули. — Опять он? Неужели сестрица завела любовника? Если так, ему не жить. Клянусь святым Франциском! Ирен должна принадлежать только мне!

— Гм… Господин, а как насчет нашего вознаграждения? — спросил главарь похитителей.

— Проваливайте ко всем чертям, канальи! Вы ни на что не способны. Обойдусь без вашей помощи, — и он бесцеремонно выгнал их взашей.

* * *

Морис Лагарт и Джек Уильямс расположились в таверне гостиницы «Медуза». За бутылкой вина Лагарт поведал Уильямсу о своей новой знакомой, начиная с момента их первой встречи, не упустив события, связанные с поиском матери и её последующей скоропостижной кончиной, и заканчивая сегодняшним происшествием — попыткой похищения мадемуазель Вернье людьми её кузена Франциска де Белькура.

— Темная история, — заметил Уильямс, удивленный тем, с каким пылом Лагарт говорит о девушке.

Давно зная капитана, его характер и привычки, помощник не раз убеждался, что тот видел в женщинах лишь предмет для удовлетворения известных потребностей. Не больше и не меньше. И вдруг перемена галса. На новую знакомую Лагарт смотрел не так, как на прежних подруг, имён которых даже не помнил и всё общение с которыми в итоге сводилось к банальной близости. Нежная и хрупкая красавица Ирен Вернье произвела на него удивительное впечатление, заставив отозваться и зазвучать теплее холодные струны суровой души.

— Я могу попросить Амели приютить её у себя на некоторое время, — сказал Уильямс, узнав, что мадемуазель Вернье нежелательно возвращаться домой из-за козней кузена. — Полагаю, наши девушки поладят. И там она будет в безопасности.

— Джек, ты друг, каких мало! — Лагарт с благодарностью пожал руку товарища. — Ирен мне дорога. Покойная мать просила, чтобы я заботился о ней.

* * *

Мадемуазель Ирен Вернье проснулась поздно. Она не сразу сообразила, где находится, но вчерашние события, ожившие в памяти с поразительной ясностью, заставили её всё вспомнить.

Девушка встала с кровати и огляделась. Она была в комнате одна, но незримое присутствие гостеприимных хозяев, предоставивших ей этот скромный ночлег, почувствовала сразу.

На столе стояла тарелка с легким завтраком, графин воды и стакан вина. На подоконнике — миска с водой, мыло и кусок чистой материи. Мысленно поблагодарив своих благодетелей, Ирен быстро умылась, по возможности привела в порядок измятое платье, поправила растрепавшуюся прическу. Подождав некоторое время, решилась, села за стол и принялась за еду. Только сейчас она поняла, как голодна.

Девушка как раз справилась с завтраком, когда, предварительно постучав в дверь, вошел Морис Лагарт. Взглянув на него, она поднялась из-за стола навстречу. Сердце забилось учащенно. Противоречивые чувства нахлынули волной. Почему она вдруг смутилась и поспешила отвести взор? Неужели виной всему дерзкий поцелуй, вкус которого до сих пор хранят её губы?

— Доброе утро, — приветливо улыбнулся молодой капитан, — как спалось? Хорошо отдохнула?

— Да. Спасибо, — нежные щеки Ирен заалели, словно розы. — Но мне, право, неловко. Из-за меня вы с товарищем лишились ночлега. Некрасиво получилось. Я не имела права выгонять вас на улицу.

— Милая Ирен, друзья для того и существуют, чтобы выручать в трудный момент. Тем более, мы с Уильямсом не на улице ночевали. Здесь внизу в таверне сидели. Толковали до рассвета. Потом он ушёл.

— А вы? То есть, ты, — смущенно поправилась мадемуазель Вернье, робко перенимая раскованную манеру общения улыбчивого зеленоглазого моряка.

— Остался. Ждал, пока моя прелестная постоялица проснётся, не смея тревожить её сон. Хотел сообщить, что мы приглашены в гости.

— В гости? К кому? — удивилась Ирен.

— Мой друг — Джек, тот, кого ты испугалась вчера, приняв за похитителей, отличный парень. Он попросил знакомую девушку приютить тебя, пока твой кузен с приятелями не перебесятся и не оставят попытки тебя найти.

При упоминании кузена, Ирен Вернье невольно вздрогнула. Но решать собственные проблемы за счет других полагала недопустимым, а потому грустно вздохнула и произнесла:

— Я не могу принять приглашение. Мне нужно возвращаться домой.

— Ага. Чтобы встретиться там с наёмниками кузена, сто чертей им в глотку! Прости, — спохватился Лагарт. — Забылся. Отказ не принимается. Ты под моей защитой. Собирайся и идём. Как поступить дальше — потом определимся.

Четкий уверенный голос парня, привыкшего командовать на палубе пиратского корабля, оказал на девушку дивное действие. Она смотрела на него и не могла понять, почему готова следовать за ним хоть на край света. Подкупали его непринужденность и обходительность, решимость взять на себя чужие заботы и искреннее стремление помочь. Покорили благородство и редкая отвага, ловкость и сила. Не последнюю роль сыграла приятная наружность и легкая бесшабашность. А может быть, что-то еще? И тут Ирен совершенно неожиданно для себя осознала, что без памяти влюбилась в этого обаятельного красавца.

— Ну что, идем? — повторил тот.

— Идем, — ответила девушка, стараясь скрыть внезапно охватившее её волнение.

— Тогда позвольте предложить вам руку, мадемуазель, — галантно произнес капитан «Чёрного коршуна» и подал её девушке.

Очаровательная в своём смущении Ирен Вернье с трепетом оперлась о его крепкую руку, и они вместе отправились к Амели Фурнэ, где их дожидался Джек Уильямс.

* * *

Амели встретила гостей приветливо. Этой милой и нежной, словно цветок, девушке шел двадцатый год. Длинные волосы орехового цвета водопадом ниспадали на плечи, покрывая спину; в теплых золотисто-карих глазах светились искренность и доброта. Стан был настолько тонок и хрупок, что вполне мог уместиться в обхвате крепких мужских ладоней. Обликом девушка напоминала лесную фею — было в ней что-то волшебное, неземное. Природная грация, изящество и едва заметная улыбка на устах придавали ей сходство с Мадонной, каких часто рисовали художники эпохи Возрождения.

Амели пригласила гостей в дом. Её прекрасный мелодичный голос звучал, словно песнь соловья. Джек Уильямс говорил Морису Лагарту, что Амели дает частные уроки музыки и пения, чем, собственно, и зарабатывает себе на жизнь. У девушки был дар от Бога.

Даже Ирен — очаровательная брюнетка с аристократической внешностью и утонченными манерами, с невольным восхищением смотрела на Амели, пораженная её небесной красотой. И хотя черты лица Амели не отличались особой правильностью, в них сквозило столько нежности и тепла, что не залюбоваться ими было просто невозможно.

Девушки сразу нашли общий язык и подружились. Амели сама предложила Ирен пожить у неё несколько дней или столько, сколько она пожелает. Ирен с радостью согласилась.

— Но что подумает моя служанка, когда не застанет меня дома? — произнесла мадемуазель Вернье, когда четверо молодых людей расселись за столом в уютной гостиной Амели, чтобы выпить ароматный свежезаваренный кофе, приготовленный хозяйкой по собственному рецепту. — Вдруг обратится к сыщикам, чтобы меня найти?

— Нет ничего проще, Ирен, — сказал Морис Лагарт. — Напиши ей записку, сообщи, что уехала навестить подругу, и какое-то время тебя не будет в городе. Я это письмо занесу к тебе домой. Возможно, узнав о нем, твой настырный кузен, успокоится и перестанет тебя преследовать.

— Да услышит Святая Дева твои слова! — вздохнула девушка.

Вскоре послание для мадемуазель Бланше было готово, и Ирен отдала его Лагарту.

— Когда ты вернешься, Морис? — спросила она.

— К вечеру, скорее всего. Полагаю, вам есть, о чем поговорить с мадемуазель Амели. Оставляю вас под надежной защитой моего друга.

— А сам куда собрался, после того, как письмо занесешь? — поинтересовался Уильямс.

— Я буду в «Медузе», — ответил Лагарт. — Знаешь, Джек, я чертовски устал и хочу отдохнуть.

Капитан «Чёрного коршуна» за последние двое суток ни на секунду не сомкнул глаз и чувствовал, что засыпает прямо на ходу. Сказывалось переутомление и моральное, и физическое.

— Хорошо, — кивнул Уильямс. — До встречи.

— Возвращайся скорее, — нежно попросила Ирен.

Морис Лагарт с улыбкой поцеловал её и покинул гостеприимный кров мадемуазель Фурнэ. Не дойдя до дома Ирен шагов пятидесяти, он остановил первого попавшегося ему на глаза человека, судя по изношенной одежде и стоптанным башмакам, явно нуждающегося в деньгах. Вручив нищему серебряный экю, Лагарт попросил отнести письмо, указав рукой на нужный дом. Тот с радостью согласился, поблагодарил за вознаграждение и через минуту стучал в дверь.

Мадемуазель Бланше вскоре появилась на пороге, недовольная тем, что ее оторвали от дел. Увидев перед собой оборванца, она брезгливо поморщилась, взяла у него письмо, которое тут же развернула и стала читать.

Нищий, следуя указаниям Лагарта не вступать в разговор и, тем более, не отвечать ни на какие расспросы, незаметно скрылся.

Когда мадемуазель Бланше подняла глаза от листа бумаги и открыла рот, чтобы спросить у оборванца, кто передал ему письмо, последнего уже и след простыл. Посмотрев по сторонам, раздосадованная служанка сложила письмо и ушла обратно в дом, закрыв за собой дверь.

Морис Лагарт, издалека наблюдавший эту сцену, с довольной улыбкой и спокойной душой отправился в гостиницу «Медуза», где вскоре, предоставленный самому себе, забылся крепким благодейственным сном.

Глава 12. Пропавший медальон

Мадемуазель Бланше сильно удивил внезапный отъезд молодой хозяйки. Письмо, которое она получила, было весьма неопределенным. Девушка даже не сообщила, когда собирается вернуться. Но поскольку мадемуазель Бланше являлась лишь прислугой в доме Ирен Вернье, то она рассудила так:

— Уехала и ладно! Пожалуй, и я несколько дней позволю себе отдохнуть. Имею на то полное право.

Быстро прибрав в доме и покончив с другими накопившимися делами, пожилая служанка собралась уходить, радуясь нежданно представившейся возможности небольшого отдыха. Она уже вышла в прихожую, когда раздался резкий стук в дверь.

— Кого еще нелегкая несет? — недовольно проворчала шумно сопящая толстуха и открыла дверь.

На крыльце стоял изысканно одетый молодой человек с крайне высокомерным выражением лица.

«Ещё один!» — язвительно подумала старая дева, а вслух сказала: