Оглавление

Глава 1

Митя

Если вручали бы награды за самый глупый поступок, совершённый за короткий промежуток времени, то в этом месяце я получил бы гран-при.
Угадайте, кто решил начать встречаться с самой красивой и популярной девчонкой в нашей школе, которая, по несчастливому совпадению, к тому же ещё и моя одноклассница?

Хм… Ладно, этот пункт звучит хорошо. Тогда вот так:

Угадайте, кто начал встречаться с девицей, которая просто ограниченная стерва с эгоцентризмом, как у худших римских императоров?
Привет, это я. Меня зовут Дима. Друзья называют меня Митей.

Благо, что это было две недели назад, и сегодня я распростился с этим бременем.
Я дал нам шанс, но двух недель мне хватило с лихвой. Хорошо, что я ещё работал в это время, поэтому мы виделись не так часто, как не хотелось бы вообще. Самому странно в таком признаваться.

И вот, чем же ещё можно заняться тёплым августовским вечером в пятницу, как не зависать в соцсети, которую даже не я сам себе завёл, так как не тащусь выкладывать фотки со своим участием? Нет, конечно же, не гулять, веселиться и точно не встречаться с друзьями. Я удаляю из своей истории бывшую девушку. Из истории жизни? Если бы… Хорошо было б удалить и из памяти, чтобы не сильно разочароваться в женщинах, когда я ещё столь юн и полон надежд. К сожалению, такие опции пока мне недоступны. Поэтому я подчищаю только социальные сети. Но чем дольше я сижу за компьютером, тем отчётливее понимаю, что проще и лучше удалить свои данные полностью, чем подчистить все наши фотографии с Маринкой, которые она успела сделать на мой телефон и выложить в сеть. И это всего за две недели?!

«Как я до этого докатился?» — главный вопрос, что вертится в моей голове, пока я листаю ленту. На столе вибрирует телефон. Перевернув его, я читаю всплывшее на экране сообщение от Тима: «Митяй кончай страдать! пойдем кататься на бордах».
Пугающе, но первое, на что я обращаю внимание, так это на пропущенную запятую после имени. Я иногда бываю ужасным ботаном, но умудрился так глубоко спрятать этот мой баг[1] ото всех, что если я честно пишу контрольную, то учителя считают, что я явно скатал с чего-нибудь. Точно не с кого-нибудь, так как в нашем классе нет того, у кого можно было бы списать. Пришлось мимикрировать.
Стыдно? Немного. Я надеюсь, что после школы, если мои тесты будут не самыми худшими, в универе исправиться. Тешу себя мыслью, что впереди ещё целый учебный год. Рад бы набрать ответное сообщение: «Нет, спасибо! Сегодня я, пожалуй, воздержусь».
Но понимая, кому я и что пишу, приходится просто отправить: «Не могу, сорри. Сейчас занят)».
Ответ приходит моментально, но уже с другого номера. Антон: «Если ты планируешь свалить без связи на две недели не попрощавшись, то жди рыбу на балконе». В конце сообщения красуется злобный смайлик.
Блин, эта угроза — нешуточное дело. Мы уже это проворачивали с ним в девятом классе с нашим общим другом и одноклассником, когда тот уехал с семьёй в деревню, не предупредив никого из нас. Решили отомстить ему за нанесённые душевные раны и забросили с десятой попытки на незастекленный балкон на третьем этаже, голову форели. Нам было безумно весело. Но когда он вернулся через две недели и рассказал, какая была вонища, и что балкон ему пришлось мыть три раза, мы поняли, что это было жестоко. Хотя ржали, пока он нам рассказывал, до слёз. До сих пор смешно вспоминать.
Хороши друзья. Поэтому ничего не остаётся, как написать ответ: «Ок, но не думай, что я поддался на шантаж!))»
Конечно же, поддался. Я живу на втором этаже, он сюда сможет столько всего забросить, если захочет, что страшно подумать. Проще отделаться малой кровью. Потом доделаю всё незавершенное.

Одевшись, выхожу из дома, захватив свой роллерсёрф[2]. На простом скейте я отлично катаюсь, но эта доска, как будто родом из цирка, моё новое приобретение, и я решил, что пока я её не освою в совершенстве, не смогу спокойно спать.

— Здорово, Митяй! — Антон встречает меня у входа на площадку, где мы обычно катаемся. — Неужели ты действительно просто отключил бы телефон и свалил бы на две недели без прощальных речей и слёз?

— Только не говори, что ты собираешься плакать в разлуке со мной. Или ты планируешь довести меня до слёз? — за моим вопросом следует предупредительный тычок пальцем ему в бок, что он спрыгивает со своего борда.

— Ладно тебе, ты, наверное, и так обрыдался из-за Маринки. Что у вас с ней произошло? Если вы просто мирно расстались, то почему она про тебя такую дрянь рассказывает подружкам? Мы сегодня в беседке все сидели днём, они там скучковались своей бабьей сворой, а она как начнет про тебя песни петь, что, не будь ты мне лучшим другом, я бы тебя тоже бросил в знак солидарности со всеми обиженными и оскорблёнными.

Антону смешно. Мне-то не очень. Вот надо же мне было так вляпаться, связавшись с ней в первую очередь.

— Чё ты помрачнел, Мить? Расслабься, я шучу. Хотя она реально про тебя рассказывала. Когда, правда, она увидела, что я на неё внимание обратил, так сразу тему сменила. Мне это не понравилось. Подозрительно как-то.

Устало выдыхаю. Мне нечего ему рассказать. Я связан честным словом, которое не ограничивает, очевидно, Маринку на полёт фантазии и на распространение всякой чуши. Антон всё ещё внимательно всматривается в моё лицо, как вдруг его глаза округляются от удивления.

— Да неужели это ты её бросил? — у Антона такой вид, как будто он узнал, что я бросил не Маринку, а Анджелину Джоли с шестью детьми.
Да, я, по-моему, только что сравнил себя с Бредом Питтом.

— Как ты это делаешь? Ты просто по моему виду такой вывод слепил? — его проницательность меня искренне восхищает.

Он всегда умеет разгадать ситуацию. К сожалению для него, только в чужих вопросах. Мы останавливаемся около перил, на которых можно и посидеть, и попрыгать через них на скейтах.

— Я прав? Я прав! Ну, вижу ведь, что прав! А теперь, пока все не пришли, расскажи мне, как хороший мальчик, что случилось, — Антон садится нога на ногу, надев дужки невидимых очков на уши, явно намекая, что он будет сегодня моим психоаналитиком.

— Мы расстались, так как я к ней ничего не чувствую, кроме раздражения, и она меня реально напрягала. Я честно ей всё сказал, стараясь разойтись полюбовно, а она меня обложила матом по полной. Некоторые бранные слова я даже впервые слышал, настолько у неё открылась чакра вдохновения. Вспомни любое ругательство, будь уверен, что она его знает. Ещё пообещала, что я об этом сильно пожалею. А прикол в том, что я уже жалел с первого дня, когда мы только начали встречаться. Ладно, согласен, со второго. Я в полной жопе. Как можно было так облажаться? И какого хрена меня дёрнуло за ней начать ухаживать? Сколько мы тогда выпили на твоей днюхе? Надо было всё списать на состояние алкогольной интоксикации… — опускаю голову на руки, самого себя противно слушать.

Поднимая глаза, замечаю, что Антон еле сдерживает смех. Чего тут смешного, я не понимаю? Тоже мне — сама деликатность!

— Бранные слова!
Вот и всё, прорвало. Теперь он будет ржать как конь. Весь лирический настрой запорол.
Ничего не остаётся, как смеяться вместе с ним, всё же друг на то и друг, чтобы поднимать настроение.

— Ну, ты, Мить, как скажешь что-нибудь такое, я в восторге просто! Алкогольная интоксикация? Великолепно! — Антон, чувствительная натура, уже утирает слёзы.

— Короче, понятно, поговорили. Хреновый из тебя слушатель! — говорю неодобрительно, но всё же признаю, что не зря я выговорился этому засранцу. — Один фиг, что я завтра уезжаю на две недели. Может, она успокоится, что её величество кинули и отвалит? Очень надеюсь.

— Мить, должен понять, что королев не бросают. Ты, наверное, первый её кинул. Конечно, она тебе этого не простит, но шансы, что забудет, есть. Может, пока тебя не будет, она себе нового бойфренда отыщет, что ей с её данными будет проще простого, тогда она и успокоится, — Антон задумывается. — Хотя беру свои слова обратно, шансов мало. Она такая стерва, что вряд ли легко отпустит.

— Ну, спасибо, друг. Успокоил!

— Ты забыл что ли, про Петрову?! Маринка с девчонками ей чёлку обрезали под корень в девятом классе за то, что она причёску такую же сделала, как у нашей королевы, а в итоге обыграли всё, что та якобы сама подстриглась от нечего делать на переменке, — вспоминает Антон, качая головой в знак сожаления.

О Петровой или обо мне я не улавливаю. У меня мороз по коже от этих неприятных воспоминаний. Лишь бы она просто оставила меня в покое. Правда, кого я обманываю? Эх…
К площадке подъезжает Тим и остальные члены нашей шайки. Всё! Все разговоры об отношениях остаются в прошлом. Теперь время шутить, кататься и делать всякие трюки на скейтах, которые приводят в ужас наших родителей, но собирают тысячи лайков в сети. Завтра я уеду от своих друзей на две недели без возможности звонить и выходить в интернет. Welcome back to Советы и в их комсомольский санаторий, его ж налево.
Мать, конечно, ничего не могла лучше придумать, чем лишать всю семью связи с внешним миром, знаменуя этим наш семейный отдых.
Ну и ладно, раньше же жили без телефонов и без интернета. Я тоже так смогу. Постараюсь. Зато никаких неприятных сюрпризов от бывшей точно не буду ожидать. Буду надеяться на это.

Катя

— Не думаю, что мне это подходит, — говорю, придирчиво осматривая своё отражение в зеркале примерочной. — Чувствую себя женщиной легкого поведения. Юбка почти ничего не прикрывает, декольте до пупа, руки голые. Если я к этому платью подберу чулки-сетку и туфли на двадцатисантиметровой шпильке, то о том, чем заняться после выпуска из школы, можно будет уже не беспокоиться. Карьера девушки эскорт-услуг у меня в кармане. Но я пока предпочитаю придержать этот вариант на чёрный день, поэтому скажу прямо: нет, это платье мне тоже не подходит. Бабуля? — кричу, чтобы меня было слышно с той стороны кабинки.
Тишина. Потом раздаётся тяжёлый вздох, и я отдёргиваю плотную штору.
Моя дорогая бабушка смотрит на меня с укором.

— Катя, я тебе в сотый раз говорю — длина чуть выше колена не является такой уж откровенной, как ты думаешь. А декольте чуть ниже ключиц — это абсолютно нормально. Тебе семнадцать лет, а не семьдесят семь, чего ты жалуешься? У тебя прекрасная фигура, если ты не начнешь одеваться по возрасту, останешься старой девой, и придётся жить всем вместе до конца наших с дедом дней, — шутит бабушка.
Шутит ли, правда?

— Мало того, что я тебе лучшая подруга, раз не с кем в магазин пойти, так ещё и одеваться вздумала как я? — её сегодня явно прорвало. Я уже жалею, что согласилась на эту сделку — выбор себе нового гардероба взамен отсылки меня в языковой лагерь под предлогом «тебе нужно социализироваться». Вместо этого планируется поездка вместе с ними в пансионат в Ленобласти в последние две недели августа. — Посмотри на себя! Ты же просто красавица! Этот нежно-сиреневый оттенок так изысканно подчеркивает твой цвет лица, — Бабушка окидывает меня взглядом и показывает жестом повернуться, что я и делаю. — Сидит великолепно. Надо брать. А длина изумительная. Будь у меня в молодости такие ноги, я из мини-юбок не вылезала бы, а ты как наденешь свою юбку до пят, или шаровары, или ещё не пойми что, и ходишь как пугало, извини меня, — по-моему, она сама не заметила, как перешла на откровения.

Это что-то новенькое. Конечно, предложение сменить стиль я от неё уже слышала, но чтобы так в лицо… Однако…

— Катенька, я тебя очень люблю и ни к чему не принуждаю, — я мысленно фыркаю на это заявление, — но мне просто обидно, что моя милая внучка одевается не по годам скучно и безлико. Ты юная девушка, леди, ты должна нести это звание, пока не поздно. Носить легкие платья и короткие юбки.

— Бабуля, ты какая-то неправильная, — усмехаюсь. — Нормальные бабушки наоборот жалуются на молодежь, что носят всё короткое, стыд позабыли и так далее по списку. Что с тобой? Ты рушишь мою картину мира, — тут я уже не могу сдержать смех.

Бабушка стоит передо мной, пытаясь найти слова в своё оправдание, но в итоге она всучивает мне очередное платье, которое всё это время держит в руках, со словами:

— Какая внучка, такая и бабка! — и, выдержав театральную паузу, всё же улыбается.

— Бабуля, ты не забывай ещё важную поговорку, объясняющую, почему ты — моя лучшая подружка, — говорю ей, аккуратно снимая узкое платье, — старый друг лучше новых двух.
Бабушка смеётся.

— Не стоит так буквально воспринимать поговорки, дорогая.

— А как же «Встречают по одёжке, провожают по уму»? Не её ли мы сейчас претворяем в жизнь, а? — пытаюсь подловить доморощенного стилиста на её же слове.

В ответ ничего не получаю. Второе платье — ближе к моему вкусу: длиной по колено, с красивым вырезом, открывающим ключицы и немного плечи, а также с короткими рукавами. Хотя бы такие. Пышная юбка-солнце делают его с виду немного кукольным, но отчасти это и придаёт мне вид, как у Барби. Разве не об этом мечтает в глубине сердца каждая девочка? Я, по крайней мере, когда-то точно мечтала. Благо, что оно не розовое, а небесно-голубого цвета.

— Это мне нравится! Вот такое платье я с удовольствием буду носить! — сообщаю, выходя из примерочной.

— Вот и славно! Тогда на праздник у тебя есть что надеть! — бабушка довольно хлопает в ладоши.

Праздник — это бабушкин юбилей. Полуюбилей, вообще-то. Шестьдесят пять лет. Но после пятидесяти, видимо, уже каждые пять лет отмечаются, как раньше — каждые десять. Отмечать надо с размахом, с приглашением всех друзей и родственников.
Если всюду есть свой баланс, то и тут — с возрастом друзей становится меньше, родственников больше. Хотя у бабушки, к сожалению, пока не очень получается. И друзей становится меньше, и родственников. Это грустно, но сейчас мне не хочется об этом думать. Для этого у меня предостаточно времени перед сном, как всегда.

— Ну, тогда выбор сделан! Пойдём уже скорее отсюда. С меня на сегодня хватит покупок.

Хождение по магазинам для меня сродни хождению по мукам. За одеждой и обувью в особенности. Мы сегодня уже купили мне достаточно новой одежды. Я сама хотела оплатить большую часть из моих средств, заработанных летом на подработке, но бабушка говорит, что они с дедом смело могут позволить себе пустить сэкономленные на лагере деньги на мои обновки. К тому же, не я их и хотела в первую очередь. Приходится с радостью соглашаться, так как свои деньги я люблю тратить чуть менее практично. Правда, с меня сразу взяли клятвенное обещание самостоятельно усиленно учить английский и подружиться с кем-нибудь, чтобы результат был тем же, несмотря на то, что я поеду с ними в любимый ими пансионат, куда они исправно ездят из года в год.

— Ну, как, бабуля, у нас уже всё готово к завтрашнему дню?

— Да, Катюша. Завтра приедем к двум, зарегистрируемся, потом проследим, чтобы зал был готов. В четыре будем встречать гостей, и в пять — начало.

— Звучит очень серьёзно. А много народа приедет? — спрашиваю голосом, полным безысходности. — Можно улизнуть оттуда ближе к середине, пожалуйста? Слушай, а может, вообще сказать, что я всё же уехала в лагерь?

Несмотря на мою искреннюю любовь к своим старикам, встречаться с их дальними родственниками и друзьями я предпочитаю быстро и редко.

— Посмотрим, милая, — бабуля бросает на меня один из своих «ну-катя-ты-даёшь» взглядов, качая головой.

— Здорово! Буду надеяться! А теперь пойдем, и я угощу тебя самым вкусным мороженым! — говорю, взяв свою старую верную подругу под руку и подарив самую широкую улыбку, которую я теперь, после того, как мне сняли на прошлой неделе брекеты, не упускаю шанс продемонстрировать, а потом звонко целую её в мягкую, нежную щёку.
Махнув на меня рукой, бабушка смеётся. Она меня крепко любит. Как и я её.

 Баг — жаргонное слово в программировании, обычно обозначающее ошибку в программе.

 Роллерсёрф — скейтборд на двух колёсах.

Глава 2

Катя

Что мне всегда нравилось в наших ежегодных поездках в этот пансионат, так это ни с чем не сравнимое чувство свободы. Я тут гуляла уже сама по себе лет с восьми, по-моему.

Раньше, конечно же, было проще. Здесь были другие дети, с которыми можно было играть и дружить. Когда же настала пора моего взросления, со всем хорошим и плохим (а может, с плохим и очень плохим, как иногда мне кажется), дети, мои одногодки, перестали сюда приезжать. Кому охота в четырнадцать лет тухнуть в пансионате для престарелых, хронически больных и семей с маленькими детьми? А меня и тогда всё устраивало. Всё равно мои лучшие друзья — книги. С ними я ухожу от реальности, забываясь в сладких фантазиях Толкиена, Льюиса, Роулинг и так далее. Они не предадут, не обманут. Хотя больно могут сделать. О, ещё как могут. Но они всё равно лучшие.

Даже сейчас, несмотря на музыку, звучащую за моей спиной, на тосты, которые время от времени произносят уже подвыпившие гости, которые мне знакомы, но мало интересны, общее празднование дня рождения моей любимой бабушки заставляет меня жалеть о том, что я забыла взять с собой что-нибудь почитать. Это дало бы мне возможность уйти отсюда хотя бы мысленно, раз бабушка не желает отпускать меня без весомой причины по-настоящему. Надо придумать причину. Может, ногу подвернуть? Хотя, наверное, это лишит меня последнего шанса уйти отсюда не с последним гостем. А на часах всего лишь…18.46?
Не могу удержаться, чтобы ещё раз не посмотреть на циферблат своих наручных часов. 18.45. Ну, вот. Даже время теперь идёт вспять. Хотя, конечно, вероятнее всего, что я неправильно посмотрела в первый раз, но про время вспять всё же немного верится. Эх, надо было ехать в лагерь…

Я сижу возле кафе, к которому примыкает зал. Он используется как раз для подобного рода увеселений, будь то празднование дней рождений, свадеб, выпускных или чего захотите. Любой каприз за ваши деньги.

Находиться внутри я уже не могу. Снаружи лучше, но хочется уйти ещё дальше. Может, в номер пойти, сославшись на головную боль? Но голова, как назло, не болит, а бабушке я никогда не вру.
План… Мне нужно придумать план.

Вдруг на примыкающую к кафе асфальтовую дорожку выруливает кто-то на странном скейтборде с двумя колёсами. Никогда ещё такого не видела.
И тут меня как молнией озаряет: этот парень — мой шанс.
Не думая больше ни о чем, я его окликаю:

— Эй, привет!
Поднимаюсь со ступенек, ведущих в кафе, оправляя на себе новое платье, в котором, возможно, не стоило бы сидеть на пыльной лестнице. Я изо всех сил стараюсь вложить всю свою надежду на скорое спасение в улыбку, с которой смотрю на него. Пересечься с кем-либо в возрасте от пятнадцати до двадцати лет тут вообще достаточно сложно, а шанс встретить такого красавчика в столь важный момент — один на миллион. Нельзя его упускать.

— Привет! — протягивает он, улыбаясь, окидывая меня не самым скромным взглядом. Должно быть, прикидывая степень моей доступности.

Пфф. Даже неинтересно. С такой смазливой мордашкой, я уверена, он привык, что девушки сами на него вешаются. Будет приятно его удивить, что не все девушки одинаковые. Хотя, зачем себя обманывать? Он, действительно, очень даже ничего. Совсем не короткие темно-русые волосы, уложенные по последнему слову моды, голубые глаза такого яркого цвета, что можно подумать, что он носит линзы, красиво сложенные в ухмылке губы… Хм… С фигурой тоже порядок.
«Соберись, Катя!»

— Вау, я настолько не ожидал кого-нибудь тут встретить моложе пятидесяти, что если ты можешь доказать мне, что ты не мираж, буду премного благодарен, — говорит парень, нагло улыбаясь и подходя ко мне ближе.
Ну и подкаты. Если он спросит меня следующей фразой, не нужен ли моей маме зять, то я сама вернусь на вечеринку. Но сейчас, так и быть, дам ему возможность спасти меня из этой передряги.

Оцениваю его внешний вид, чтобы понять насколько его одежда соответствует случаю. На нём светлые штаны с отворотами, белая футболка и такого же цвета кеды. Отлично, подойдёт!

— Хочешь, я угощу тебя чем-нибудь вкусным? — спрашиваю, стараясь звучать равнодушно, хотя, когда фраза слетает с моих губ, понимаю как же это пошло прозвучало.
Наверное, я краснею, так как моему лицу вдруг становится очень горячо.

— Ещё бы, конечно, — отвечает мой собеседник, пытаясь сдержать смех.
Даже не сомневаюсь, что со стороны выгляжу ужасно смешно. Надо взять себя в руки и попробовать по-деловому.

— Тогда давай так. Мы сейчас зайдём вместе сюда, — взмахиваю рукой в сторону зала, — берём по куску торта, извиняемся перед моей бабушкой, что мы должны так внезапно покинуть её великолепный день рождения, благодарим и уходим… Каждый куда пожелает, — поспешно добавляю, скорее всего, снова покраснев и неловко улыбнувшись. — Согласен?
Парень всё ещё выглядит так, как будто еле сдерживает смех. Его глаза смеются громче всего, как если бы он транслировал бы звук своего раскатистого хохота прямо мне в мозг, отчего тоже хочется присоединиться к этому воображаемому веселью по-настоящему.

— Так хочется уйти с вечеринки, да?

— Даже не спрашивай, — театрально вздыхаю.

— Давай, конечно, пойдём. Он прислоняет свой борд к стенке, рядом с лестницей, готовый следовать за мной.

— Спасибо! — уже чувствую огромную благодарность к этому незнакомцу и улыбаюсь во весь рот, предвкушая своё скорое освобождение. Протягиваю ему руку, чтобы провести внутрь, и надеясь дать бабушке пищу для размышлений, раз она так сильно хотела меня разодеть, чтобы я с кем-нибудь познакомилась.

Мой спутник с готовностью берёт предложенную ему руку и идёт следом. Ладонь у него большая, сухая и тёплая, отчего моей руке чрезвычайно и неожиданно комфортно. Решаю всё же сначала поговорить с именинницей, а потом уж приступить к торту, поэтому, как только я нахожу глазами в зале бабушку, мы направляемся прямо к ней. Обернувшись, она первым делом смотрит на меня, потом её взгляд скользит по моей руке и останавливается на моём спутнике, имени которого я так и не узнала.
«А вот это — настоящий прокол в великолепном плане побега!», — проносится у меня в голове.

— Катюша, — её глаза загораются от радости, как если бы я сейчас стояла перед алтарем с любовью всей моей жизни, а не с посторонним человеком.

— Бабуля, вот познакомься, пожалуйста. Это… — я с надеждой смотрю на парня.

— Дима, — заканчивает он за меня, не пропустив ни секунды. — Очень рад с вами познакомиться. Катюша много про вас рассказывала, — а мне в ответ прилетает взгляд, который чётко говорит: «Видишь, ты поступила правильно, выбрав меня».
Я с радостью возвращаю ему улыбку.

— Бабуля, ты не против, если мы с Димой возьмем по кусочку торта и пойдём погуляем немного, пожалуйста? Здесь душно. А на улице такая прекрасная погода…

— Конечно, дети. Очень рада с вами познакомиться, Дима! — бабушка протягивает ему руку, и он её сразу же пожимает, не выпуская моей.

— Анна Петровна, — я шепчу, прислонившись к нему вплотную, надеясь, что музыка скроет мою подсказку.

— Взаимно, Анна Петровна! С днём рождения! Долгих и счастливых лет жизни, крепкого здоровья и счастья вам, а также вашим родным и близким, — широко улыбнувшись бабушке, он снова смотрит на меня.

— Спасибо, бабуля! Я буду гулять неподалёку, а потом пойду в номер, — целую её в щеку и крепко обнимаю на радостях, что этот праздник для меня уже официально завершён. — Мы тогда пойдём, — прощаюсь, готовая бежать сломя голову, пока меня никто не задержал.

— Какой симпатичный молодой человек, — шепчет мне бабуля, обнимая в ответ, а затем отстранившись, она мне подмигивает.

Мне реально не снится, что бабушка мне только что подмигнула, говоря про симпатичного молодого человека? Я не знаю, что и думать, поэтому просто закатываю глаза от неловкости момента.

— Ну, всё. Пока! Предупреди дедушку, пожалуйста, что я ушла, — прошу, уводя за собой Диму в сторону огромного торта, пока бабушка меня не смутила ещё больше.

— До скорой встречи, Анна Петровна! Спасибо! — говорит Дима через плечо, не отставая от меня.
Мы подходим к столу с закусками, напитками и десертами. Несмотря на большое количество гостей, здесь всё ещё есть из чего выбрать всякие ништяки.

— Угощайся чем хочешь, ты сегодня — герой дня, — сообщаю, наливая себе стакан сока. — Если хочешь, то можешь вообще тут остаться на праздник, я большинство этих людей знаю не лучше тебя, поэтому ты спокойно впишешься.

— Не могу, я же сказал твоей бабушке, что мы пойдём гулять. Я не говорю неправду таким милым дамам, — отвечает Дима с ухмылкой.

— Ты ей в лицо сказал, что я тебе много о ней рассказывала, — парирую с лёгким оттенком укора.

— Из наших первых трех фраз, больше половины было про день рождения твоей бабушки. В процентном соотношении, на время нашего знакомства с Анной Петровной, больше трети всей информации, которую я знал о тебе, было связано именно с ней, — победно заключает он.

— Туше! Ты прав, и это впечатляет, — я искренне удивлена его логике.

— Ты обещала угостить меня чем-нибудь вкусненьким, — томно произносит он, игриво приподняв одну бровь. А потом, засмеявшись, добавляет нормальным тоном: — Где мой торт?
Мне остаётся лишь, усмехнувшись, положить на одноразовые тарелки по кусочку торта, Дима берёт вилки, сок, и мы направляемся на выход. Ура! Свобода!

Глава 3

Митя

Катя идёт впереди, обходя пляшущих гостей, ловко уворачиваясь от приближающихся в танце, и так грациозно у неё это выходит, что складывается впечатление, что она сама танцует. Представление с тортом. На это я бы посмотрел. И вкусно, и красиво. Ммм…
Катина фигура так обалденно смотрится сзади, что нельзя не любоваться её покатыми плечами, ровной осанкой, стройными ногами, тонкой талией, которую уже хочется обвить руками, а её замысловатая прическа красиво открывает длинную шею, которая, наверняка, ещё вкуснее пахнет вблизи. А ещё огромный плюс наблюдения сзади, так это то, что меня не подловят на этом Катины внимательные глаза. Хотя она так мило смущается, что было бы здорово ещё на это посмотреть.
Мы выходим на свежий воздух и останавливаемся в дверях, оглядываясь по сторонам.

— Куда дальше? — спрашиваю, пока мы спускаемся вниз по ступенькам.
Захватываю свой роллерсерф, засовывая его подмышку, чтобы он не мешал мне нести наши напитки.

— Если вариант пойти каждому своей дорогой — для тебя не вариант, то предлагаю уйти как можно дальше от этого места, пока кто-нибудь оттуда меня не позвал, а потом что угодно меня вполне устроит, — отвечает Катя, уже начав уходить прочь от банкетного зала.

— Окей. Мы идём в сторону пляжа. Наш пансионат располагается прямо на берегу, поэтому, как ни крути, выйдешь к воде рано или поздно.

Расположившись на скамейке с видом на залив, в тени высокой сосны, что растет ближе всего к кромке песка, Катя ставит одну тарелку на сиденье, берёт свой сок из моих рук, протягивая взамен другую порцию торта. Это кайф. Сидишь себе на берегу почти моря, ешь вкусный десерт рядом с шикарной девушкой. Прям, как настоящий отпуск ощущается, в лучшем смысле этого слова.

— Катя, теперь ты обязана рассказать о себе подробнее.
Я шучу, конечно, но моё любопытство абсолютно искреннее.

— Хм… — задумчиво протягивает Катя, облизывая вилку. — Меня зовут Катя, мы отдыхаем в этом пансионате. У моей бабушки, её зовут Анна Петровна, сегодня день рождения, который она празднует сейчас, и там подают вкусный торт с клубничным джемом и настоящими взбитыми сливками, — резюмирует она, рассматривая свою тарелку с тортом. — Как-то так, — она игриво улыбается.

— То есть, ты сейчас мне подробно рассказала ровно ту самую информацию, что я и без этого уже знал, верно?

— Похоже на то, — теперь её улыбка становится ещё шире, обнажая идеально ровные белые зубы. — Ты меня не от смерти же спас, чтобы я теперь была обязана тебе чем-либо, — она хитро подмигивает мне. — К тому же, оговорённую плату в виде торта ты уже получил. Кстати, обалденно вкусный, — и она продолжает спокойно есть, не сводя взгляд с большой воды.

В принципе, да. Верно. Я даже не нахожу, что ответить. Да и торт, правда, очень вкусный, чтобы сильно от него отвлекаться.

— Дима, расскажи, пожалуйста, лучше о себе немного. А то меня бабушка будет допытывать, а мне будет нечего рассказать, — говорит Катя без особого интереса.

— Что бы ты хотела узнать?
Она обводит меня взглядом, очевидно, что-то прикидывая в уме.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать, в декабре будет восемнадцать. А тебе?

— Тоже, но без последней части. У меня день рождения весной. В каком ты классе?

— Перешёл в одиннадцатый, а ты?

— И я. Ты здесь до какого числа?

— До двадцать девятого августа, а ты? — я уже начинаю улыбаться самому глупому диалогу на встрече, которая могла бы со стороны сойти за свидание.

— Вау, мы тоже, — Катя с напускным удивлением смотрит на меня. — У нас столько общего! У меня мороз по коже. Может, нам пора уже сравнить наши родинки, чтобы убедиться, что мы не разлученные после рождения двойняшки? — Катя прыскает от смеха. — Извини, я тут с бабушкой старый индийский фильм смотрела, там вот такая ситуация и случилась.

Я усмехаюсь, так как, к счастью, индийскими фильмами не увлекаюсь. Но смотреть на хохочущую Катю невероятно приятно, это… красиво, если одним словом.
Катя доедает свой торт и начинает что-то искать. Предполагаю, что салфетку. Но её, конечно же, нигде нет. Мы их точно не брали, потому что я как раз на них и смотрел, когда мы уходили, думая, что стоит взять… но не взял.

— Эх, салфеток-то и нет, — разочарованно произносит она. — Посмотри, пожалуйста, у меня лицо чистое? А то, если я увижу в номере, что у меня где-то на лице всё это время были крошки или крем, мне станет стыдно и придётся избегать тебя до конца своих дней.

Наверное, шутит. Хотя кто поймёт этих девчонок? Может, они взаправду принимают всё настолько близко к сердцу. Я бы не удивился.
Катя разворачивается полностью ко мне, указывая прямой ладонью на своё лицо.
Я любуюсь ею, совершенно забыв про крошки, которые должен или не должен обнаружить. Немного придвинувшись к ней, я рассматриваю её с близкого расстояния, восхищаясь её чистой кожей, большими зелёными глазами в обрамлении темных изогнутых бровей и длинных пушистых ресниц, её розовыми, полными, красивой формы губами, которые вдруг так сильно хочется поцеловать. Я инстинктивно наклоняюсь ещё чуть ближе и попадаю в плен её пронзительных глаз.

— Дима, просто скажи, — нетерпеливо говорит она.

— Ты очень красивая, — медленно выговариваю, словно заворожённый.

— Спасибо, — еле слышно отвечает она, краснея и опуская взгляд. — Я про крошки и крем спрашивала. Чисто?

— Всё идеально.
Двусмысленность тут преднамеренная.

— Спасибо, — говорит она, отворачиваясь снова к заливу.
Мы так сидим ещё некоторое время, слушая звуки набегающих волн и крики чаек. Мной овладевает некоторое беспокойство. Впервые я и не знаю, что бы ещё сказать, чтобы подольше погулять с девушкой.

Видимо, думая о том же, только наоборот, Катя встаёт, а я вслед за ней. Она по-хозяйски собирает наши пустые бумажные тарелки, стаканчики и вилки, выбрасывает их в стоящую неподалеку урну и говорит:

— Ну, мне пора! Меня ждёт ещё одно приятное свидание и не хочется заставлять ожидать меня, — она широко улыбается, протягивая на прощание руку. — Приятно было познакомиться, Дима! Надеюсь, что мы ещё увидимся.

— Какое ещё свидание? — спрашиваю, не понимая, но принимая маленькую нежную руку для рукопожатия.

Как всё странно. Во-первых, мне никто из моих сверстниц никогда не протягивал раньше руки для прощания. Во-вторых, блин, какая это хорошенькая ручка. Такая изящная, с тонким запястьем, длинными ровными пальцами, мягкая, тёплая.
В-третьих, какое ещё нахрен свидание?! Я, по-моему, уже её немного ревную. Так себе знак для получасового знакомства.

— Я ещё не выбрала с кем, — мечусь между князем и графом. Князь-то, конечно, знатнее будет, но у графа денег больше… — она задумчиво смотрит в сторону, склонив голову к правому плечу.

Мне остаётся только стоять с широко раскрытыми глазами, держа её милую ручку и абсолютно не соображая, что здесь вообще происходит. Заметив мой взгляд, она снова заливается смехом, наполняя меня мелодичными переливами изнутри. Приходится рассмеяться вместе с ней, хотя я по-прежнему ничего не понимаю.

— Я выбираю какую книгу сегодня начать читать и рассказываю тебе про князя Мышкина и графа Монте-Кристо соответственно, — она продолжает смеяться. — Видел бы ты себя со стороны.

— Так и подумал! — выдаю сквозь смех, хотя реально купился на её розыгрыш. — Можно я тебя провожу?

— Давай, если тебе по пути, — она вытягивает свою руку из моей ладони, и мы направляемся к тенистой аллее, что ведёт к корпусу с номерами.

По обеим сторонам дороги высажены плотные ряды кустарников с белыми цветами, которые вкусно и сладко пахнут. Нотки аромата напоминают черёмуху, но не так резки. Дорога грунтовая, но совсем не пыльная. Идти по ней приятно и в кои-то веки хочется дышать полной грудью. Вокруг звучат перекликающиеся между собой птицы, создавая приятный фоновый аккомпанемент для завершения первого дня на природе. Мы всё ещё идём молча. Потом Катя показывает в сторону, что слева от корпуса и говорит:

— Вон за тем зданием находится хороший спортивный центр с новым тренажерным залом, ты знал? Раньше там было всё как в школьном физкультурном зале, а теперь как в настоящем спортклубе. Я пока в нём не занималась после открытия, но думаю посмотреть завтра. Они с семи утра открыты, вроде.

— Здорово, спасибо за информацию. Если нужна будет компания, буду рад присоединиться. А ты здесь в прошлом году была ещё?

— Бери выше. Мы здесь каждый год отдыхаем, — Катя усмехается.

— А почему вы сюда приезжаете так часто? Семейная традиция, карточный долг или зловещая тайна заставляет тут проводить каждый год отпуск? — спрашиваю, искренне недоумевая зачем тащиться сюда из года в год.

Я пока не нашёл для себя ничего такого, чтобы порекомендовать друзьям в этом месте. Пляжи Испании, по мне так, намного предпочтительнее, а по ценам разница вышла бы не столь огромной.

— Семейная традиция тогда, — отвечает Катя. — Мои бабушка и дедушка познакомились тут чуть больше сорока лет назад. Поэтому они сюда приезжают почти каждый год, за небольшим исключением пары-тройки лет, чтобы отметить годовщину со дня своего знакомства. Они страшные романтики. — заканчивает своё объяснение Катя, сладко вздохнув.

— Ничего себе! Вау! Сорок лет уже вместе! Круто! — меня всегда восхищает и одновременно удивляет, когда я слышу про такие юбилеи. Мои родители чудом продержались пока только восемнадцать лет, но гарантировать я уже не могу, что они отметят хотя бы двадцатилетний юбилей. — Было бы интересно продолжить вашу семейную традицию, да? — довольно спрашиваю, поздно осознавая, что непреднамеренно делаю глупые намёки.

Катя лишь закатывает глаза.

— Да, я именно за этим тащусь каждый год за ними. Надеюсь, ты свободен на следующие сорок лет, а то мне надоело тратить здесь время попусту, — смеясь, она слегка толкает меня плечом.

— Вполне возможно. Я должен свериться со своим расписанием, — отвечаю с улыбкой, точно также нежно прислонившись к ней.

— Ну, тогда стоит быть на связи.

— Кстати, ты мне дашь свой номер телефона?

— Нет.

— Почему?

— Потому что у меня нет мобильного телефона. Я здесь с бабушкой и дедушкой отдыхаю, забыл? Только телеграф, только хардкор, — она широко улыбается. — Шутка, конечно. Про телеграф. Телефона у меня, действительно, нет.

— А социальные сети?

— У меня нет аккаунтов в социальных сетях.

— А интернет? Ты знаешь, что в мире есть интернет? Это такая всемирная система объединённых компьютерных сетей для хранения, обработки и передачи информации. Улётная штука, настоятельно рекомендую попробовать, — говорю, еле сдерживая смех.

Она останавливается. Серьезно смеряет меня своими зелёными глазищами, пытаясь выглядеть строгой. А потом мы одновременно разражаемся хохотом.

— Мой компьютер остался дома. Так что, если ты хочешь написать мне электронное письмо, то я его прочту не раньше двадцать девятого августа, — говорит она, подмигивая.

В это время мы подходим к корпусу.

— Блин, я только что вспомнил, что у меня на это время тоже нет ни телефона, ни интернета, ничего. Мы с тобой как будто на двадцать лет назад вернулись, — говорю, немного испугавшись нашедшего на меня осознания ситуации.

— Это не страшно, не переживай. Встретимся. Нам тут ещё две недели отдыхать, — обреченно произносит Катя, успокаивающе похлопывая меня по плечу. Но через мгновение на её губах снова играет улыбка. — Если серьёзно, то тут очень даже здорово. Если ты не патологический экстраверт, то здесь можно действительно отлично отдохнуть, плюс тут много есть чего интересного, чем можно заняться. Так что готовься к лучшим двум неделям отдыха перед последним учебным годом.

От её слов, хотя я не совсем уверен, что она не шутит, мне почему-то становится тепло на душе, и настроение, и без того отличное, ещё больше ползёт вверх. Из-за того, наверное, что у меня есть целых две недели, чтобы познакомиться поближе с этой удивительной девушкой. Таких, как она, я пока не встречал, чтобы настолько удачно в одной изумительной форме совмещались ум, красота и чувство юмора.
Как бы мне не хотелось побыть вместе подольше, но мы заходим внутрь здания, и Катя уже поворачивает к лестнице.

В холле главного корпуса пансионата интерьер оформлен в приятных бежевых тонах, с несколькими креслами и парой диванов цвета топленого молока. Слева от стойки регистрации, что в центре, располагаются два лифта и рядом же открытая лестница, с застекленной стеной на все семь этажей вверх. По заезду, я надеялся, что нам достанется номер на седьмом этаже. Это бы гарантировало и шикарный вид, и ежедневную тренировку по спуску и подъему по лестнице. Что почти и вышло. У нас номер на шестом этаже, в этом самом корпусе. В пансионате их два и они соединяются между собой прозрачным длинным переходом, заставленным обильной зеленью в горшочках, будто её недостаточно снаружи. Во втором корпусе также располагаются гостевые номера, столовая, кинозал, и прочие важные помещения. Я же несказанно рад, что мы с Катей будем жить в одном здании. Следую за ней.

— А почему лестница, а не лифт? — считаю, что с красивыми девушками приятнее ездить в лифте, хотя, конечно, сам всегда предпочитаю пользоваться лестницами. — Ты на каком этаже живёшь?

— На седьмом.

— Повезло! Мы на шестом.

— Надеюсь, что вам тоже тогда повезло, — отвечает она с улыбкой.

— А в каком ты номере?

— Не скажу.

— Почему?

— Не хочется. Мы ещё не настолько близко знакомы, чтобы давать такую важную информацию, — ты ещё спроси мой домашний адрес, пин-коды и пароли, — она усмехается.

— Ладно, тогда сейчас не буду навязываться. Сама потом скажешь и номер комнаты, и домашний адрес, и паспортные данные, если захочу, — бросаю на неё особый «козырной» взгляд, давая понять, что вызов принят.

На неё он не производит должного эффекта, по-моему. Странно. Теряю сноровку. Мы доходим до моего этажа, и я останавливаюсь, а Катя продолжает подниматься наверх.

— Договорились, красавчик! Удачи! — громко объявляет она, хитро улыбаясь.

Её же взгляд снова заставляет меня усомниться в себе и в своей браваде. Хм… Может, я немного перестарался с блефом.
Но похоже, что эти две недели точно будут интересными.

Глава 4

Катя

На следующее утро я просыпаюсь в прекрасном настроении. За окном светит солнце, поют птицы, пахнет свежестью и морским побережьем, и из приоткрытого окна, что располагается рядом с моей кроватью, веет прохладой раннего утра. Я всегда встаю рано. Несмотря на день недели, выходной или нет, каникулы или учебный день. Привычка. А может просто это из-за того, что уже к десяти вечера я успеваю доделать свои дела на день и могу лечь спать тогда же, когда ложатся бабушка и дедушка.
Мда… Если так подумать, то я вроде бы только что призналась, что у меня пенсионерский режим дня для моих семнадцати лет.
Ну да ладно, зато я много всего успеваю и прекрасно выгляжу без синяков под глазами от недосыпа.

Встав с кровати, первым делом умываюсь, потом надеваю спортивную одежду и отправляюсь на пробежку. Это моё примерное расписание на каждый день. Спустившись по лестнице вниз, меня окликает Татьяна, женщина средних лет, которая работает за стойкой регистрации. Мы с ней видимся почти каждый год, поэтому хорошо уже знакомы.

— Доброе утро, Катюша! Ты всё также бегаешь по утрам? Какая ты молодец!

— Доброе утро, Татьяна! Бегаю. Это уже своего рода потребность, — шутливо-нервно усмехаюсь, сравнивая бег с нездоровой зависимостью. — Вы, как всегда, прекрасно выглядите!

Не каждый в 7.30 найдёт время на макияж и причёску. Точно не я, по крайней мере. Мне перед пробежкой хватает времени только собрать волосы в хвост или максимум заплести косичку.
А сделать кому-то комплимент — приятно для обеих сторон. Для меня важно поддерживать дружеские отношения со своими немногочисленными знакомыми. К несчастью, они все чаще всего намного старше меня, чтобы быть моими близкими друзьями.

— Спасибо, дорогая! Я тут хотела тебе рассказать, что после завтрака, в 9.00, начинается открытый турнир по шахматам, если тебе это всё ещё интересно, как в прошлом году. Объявление повесили вчера, но я знаю, что вы не были на ужине, и ты могла его пропустить.

— О, это просто супер! Огромное спасибо! Надеюсь, вы вчера хорошо повеселились? Торт был превосходным! — я надеюсь скрыть то, что ушла оттуда ближе к середине.

— Всё было великолепно, спасибо!

— Это замечательно, что вам понравилось. Бабушка будет рада. Хорошего вам дня! — прощаюсь и выхожу на улицу, вдыхая свежий воздух полной грудью, и моя тридцатиминутная пробежка торжественно объявляется открытой.

К шахматам я пристрастилась в позапрошлом году, когда познакомилась тут с бывшим (если они бывают бывшими?) кандидатом в мастера спорта по шахматам, который устроился в пансионат массажистом. В массажисты и доктора наук идут, ничего особенного. К тому же он завёл традицию, которая прижилась: устраивать открытые шахматные турниры раз в месяц. На аллее у входа в спортивный центр расставляют столы, за которыми одновременно может играть шесть пар соревнующихся. Победитель получает… Та-дам… Массаж от кандидата в мастера спорта по шахматам и почётную грамоту. Я участвую, конечно, не ради грамоты или тем более не ради массажа. Я участвую просто потому, что это интересно. Плюс спортивное мероприятие, как-никак.

После моей пробежки и быстрого душа мы все идём на завтрак.

— Катюша, ты мне так и не рассказала про того мальчика, Диму, с которым ты вчера ходила гулять, — бабушка загадочно улыбается.

Жаль, конечно, её расстраивать, но мне придётся рассказать, что мы просто посидели на берегу и поболтали за поеданием торта и всё. Никаких предложений руки и сердца, или на что она там постоянно мне намекала, так и не последовало.

— Что это за мальчик? — подозрительно спрашивает, отвлекаясь от завтрака, дедушка.

Он как раз у меня правильный дед, который не заставляет меня ни с кем социализироваться. Я считаю, что его вполне устраивает тот образ жизни, что я веду. Скорее всего, у них с бабушкой есть явные педагогические расхождения по этому вопросу, но они никогда при мне не обсуждают свои противоречия.

— Да никакой, дедуля. Самоуверенный, смазливый. Эго, наверное, размером с Луну. Не знаю. Ему, бабуля, — теперь обращаюсь к ней, отвечая на её вопрос, — тоже семнадцать лет, тоже перешел в одиннадцатый класс, они здесь, как и мы, на две недели,… — потом задумываюсь о том что бы ещё ей рассказать, и добавляю с улыбкой, — не смотрит индийские фильмы. Вроде всё.

Мы спокойно продолжаем завтрак. Рассказываю про шахматный турнир, но они собираются на фитотерапию в 9.30, а потом в бассейн, поэтому мои планы предполагаются без группы поддержки. Доев, желаю своим родным хорошего утра, целую их и спешу на выход.
Но первый же шаг наружу из столовой становится почти роковым, так как на меня кто-то налетает. Судя по ощущениям, это мраморный Давид Микеланджело в натуральную величину или Железный человек. Ужасно раздражает, когда люди забывают правила входа и выхода — сначала надо пропустить того, кто выходит.

— Ауч, — говорю с обидой в голосе, потирая плечо.

— Простите, пожалуйста, — моментально реагирует мой обидчик, прикладывая руку к своей груди в знак глубокого раскаяния. Им оказывается Дима. Он небрежно, как профессиональная фотомодель, откидывает свою длинную чёлку с глаз и, увидев меня, широко улыбается. Волосы же обратно занимают своё положение. — Катюша, извини, пожалуйста! — говорит он, протянув руку к моему ушибленному плечу. — Надеюсь, я тебя не сильно зашиб? — его ухмылка совершенно не выражает той степени раскаяния, что была ещё миг назад.

— К твоему счастью, не слишком. Но если бы на моём месте была бы какая-нибудь субтильная древняя старушка, то ты бы мог нанести ей непоправимый вред, — выговариваю ему, чувствуя негодование. — Ты мне плечо, по-моему, вывихнул! — трагически разминаю пострадавшую конечность, давя на жалость.

Я, конечно же, утрирую, но мне хочется видеть в его глазах осознание своего проступка. Хотя его глаза практически скрыты за модной причёской.

— Не удивительно, что ты не видишь, куда идёшь, — говорю, поднося руку к его волосам и откидывая прядь волос назад.

Его прямой взгляд этих синих глаз, смотрящих на меня с какой-то тайной, которую в эту секунду хочется разгадать больше всего на свете, моментально почти обжигает. Моя рука на мгновение застывает у его лица, а он смотрит, по моим ощущениям, в самую душу. Он поднимает свою руку к моей и, аккуратно перехватив её за запястье, опускает к себе на грудь. Я чувствую как сильно стучит его сердце. Меня охватывает неведомое мне ранее волнение и хочется скорее от этого чувства убежать. Ну, и трусиха же я, оказывается.

— Мне очень жаль, Катюша, что я тебя случайно задел, — теперь абсолютно искренне произносит Дима, подняв свободную руку к моему голому плечу, и в этот раз нежно поглаживая ушибленное место.

Тут у меня случается перенасыщение незнакомыми эмоциями. Высвобождаю свою руку и делаю шаг в сторону.

— Н-н-ничего страшного, — глупо заикаясь, отвечаю, мысленно ругая себя за такое нелепое поведение. — Я тоже должна была посмотреть, куда шла. Ну, приятного аппетита, пока!

Я поспешно ухожу прочь по коридору, ведущему на улицу.

— Кать, — кричит Дима мне вслед, — пойдём потом погуляем?

— Не могу, — отвечаю на ходу, развернувшись к нему, но продолжая идти задом наперед, — у меня планы на потом, извини! Может быть потом-потом, кто знает? — развожу руки в стороны, пожимая плечами, пытаясь загадочно при этом улыбаться.

Судя по моим ощущениям, то, как глупо я себя чувствую, может легко сойти за загадочный взгляд. Развернувшись по направлению движения, выбегаю на улицу.
Теперь остаётся лишь злиться на себя. Вот что это сейчас со мной было?!

Глава 5

Митя

В столовую захожу в смешанных чувствах.

С одной стороны, моё сердце бьётся быстрее от такой случайной встречи с этой прекрасной девушкой, но с другой стороны, меня несколько обескураживает, что она отказалась всего лишь пойти вместе погулять. Но я же видел её взгляд, в таких больших глазах сложно что-либо утаить. Хотя, опять же, она так быстро увернулась от моего лёгкого прикосновения… Я не знаю, что и думать. Впервые я настолько не понимаю женщин.

В столовой шведский стол, поэтому отправляюсь набирать свою любимую еду на завтрак, пытаясь не сильно забивать себе голову вопросами, на которые у меня пока и не может быть ответов. Беру омлет с ветчиной и сыром, тост, фруктовый салат и апельсиновый сок. Дома я, конечно же, так не завтракаю, к сожалению. Мать всегда готовит скучную овсянку по утрам, но меня не заставишь её есть, когда возможно выбрать что-либо другое.
Набрав еду, я иду к столу, за которым сидит моя «дружная» семья. Судя по лицам, мать опять чем-то грузила отца. Когда я уже достаточно близко, всё становится на свои места.

— Что это за семейный отпуск такой, если все проводят время раздельно? — говорит мать. — Вот ты, Дима, чем планируешь сегодня заниматься, а? — раздраженно спрашивает она.

— Доброе утро! — произношу обреченно, идя вразрез со сказанным приветствием. — Сегодня спать, наверное, буду. Вчера почти не спал.

— Это не из-за мыслей ли о той прекрасной незнакомке? — хитро уточняет отец.
Мы с отцом очень близки, намного ближе, чем с матерью. Я ему вечером на прогулке рассказал про Катю. В общих чертах, я и сам мало что пока знаю, но этого хватило, чтобы дать понять, какое впечатление она на меня произвела.

— Что ещё за «прекрасная незнакомка»? — подозрительно спрашивает мать. — Этого ещё нам не хватало!

— Мама, успокойся, пожалуйста. Я не собираюсь с тобой советоваться в подобных вопросах, — моему терпению есть предел, а когда я абсолютно невыспавшийся, то этот предел неизмеримо ближе, чем обычно.

Мне уже столько раз приходилось выслушивать мамины причитания по этой теме, что сейчас точно не хочу повторений. А может из-за того, что в данном случае это касается непосредственно Кати. Чувствую, что должен её защитить.

— Лена, пожалуйста, успокойся, — говорит своей жене отец, положив руку ей на плечо, видимо, осознавая, что он сейчас меня случайно заложил.

— Почему меня все успокаивают?! — вспыхивает она.

— Мама, дорогая, — попытаюсь исправить ситуацию, предварительно глубоко вдохнув для самоуспокоения. — Давай сегодня ты сходишь на какие-нибудь процедуры с папой, пока Федька будет в летней группе, — взъерошив шевелюру младшего брата, сидевшего рядом со мной, вызываю у него звонкий смешок, — а завтра мы устроим семейный день на пляже? Ну, как тебе такое предложение? — собираю все силы, чтобы вложить в свою улыбку как можно больше искренности, но мысль семейного дня меня чрезвычайно пугает. Но это будет проблемой для завтрашнего меня, сейчас предпочитаю об этом не думать.

— Хм… — мама серьезно смотрит в сторону, а потом обводит каждого из нас взглядом. — Ладно. Меня это устраивает. Но завтра мы будем проводить время вместе!

— Вот и славно! — довольно произносит отец, хлопнув в ладоши.

— Превосходно, — вздыхаю, понурив голову.

— Ура-а-а! — кричит вечно довольный Федька.
Ему пока шесть лет и ему полагается быть всегда в хорошем настроении. Он даже в школу ещё не ходил, пойдет только в этом учебном году, поэтому братишка всегда радует своим позитивным настроем.

Дальше родители обсуждают, что им выбрать из оздоровительных или косметологических услуг, а мне Федя рассказывает про то, как у него вчера прошёл день, когда он впервые два часа побывал в летней группе. Это такая услуга, когда можно сплавить ребенка на несколько часов под присмотр воспитателей, пока родители могут спокойно тратить свои денежки. Вообще, то, что рассказывает Федя, мне нравится. Там их конкретно развлекают. Не знаю, правда, как он в депрессию не впадает, когда он не там?

Позавтракав, выбираю отправиться на небольшую прогулку, надеясь встретить Катю и узнать, что у неё за «планы на потом», а затем всё же хочу пойти к себе в номер и лечь спать. Я реально чувствую себя ужасно сонным. Сейчас почти десять утра, я сворачиваю в аллею, что находится рядом со спортивным комплексом. Думаю, что стоит зайти, посмотреть на тренажёрный зал, про который мне вчера рассказывала Катя. Каково же было моё удивление, когда перед спортивным центром я встречаю, среди играющих на улице, скорее всего в шахматы или шашки, пожилых людей Катю.

Она сидит ко мне боком, за крайним столом. Подол её тонкого свободного сарафана развевает легкий ветер. Если бы какая-нибудь другая девушка носила этот абсолютно не подчеркивающим фигуру элемент одежды, мне бы он не понравилось, но на Кате — наоборот, кажется очень красивым и завораживающим. Особенно то, как сарафан подчеркивает её изящные, гладкие, и такие нежные на ощупь плечи, делая акцент на них, как на наиболее открытом участке тела, не считая её стройных ног и прекрасных рук…
Забыв про сон, я бодрым шагом направляюсь к столам. Играют в итоге в шахматы. Я в детстве очень любил эту игру. Мы с папой иногда по-прежнему можем сыграть партию-другую.
Подхожу к Катиному столу, но она меня не замечает, оценивая свои позиции на поле, которые, к слову сказать, очень даже неплохие. Сидящий напротив старик нервно хрустит костяшками пальцев и постоянно елозит на стуле. Не знаю, как Катю это не выводит из себя.

— Шах и мат, Алексей Олегович, — говорит она через некоторое время, походив конём, расположение которого я даже не приметил сначала. — Извините меня, пожалуйста! — она мило смущается своему успеху, так как её светлое лицо вдруг становится на пару оттенков розовее.

Оппонент внимательно осматривает поле, рисуя пальцем в воздухе Катин ход.

— Что ты, Катенька! — отвечает, как видимо, Алексей Олегович, улыбаясь ровными, но явно вставными зубами. — Это была прекрасная партия! Мне не стыдно проиграть такому достойному противнику!

Они встают и пожимают друг другу руки. Тут Катя замечает меня и очаровательно краснеет ещё больше.

— Привет! — произносит она тихо. — Ты тут давно уже стоишь?

— Достаточно, чтобы насладиться твоей победой. Выигрываешь турнир?
Если честно, то я в восторге узнать, что она ещё и в шахматы играет.

— Нет, что ты! — машет она рукой, усмехнувшись. А потом заговорщическим шепотом добавляет, оглядываясь по сторонам, — Это стол для лузеров. Я вылетела из турнирной таблицы в прошлой партии. Теперь страна не узнает меня в качестве победителя августовского шахматного турнира пансионата «Сосновка» этого года, — она в шутку смахивает со лба пот и выдыхает, — можно не опасаться внезапно свалившейся популярности, так как моего фото не будет в стенгазете.

— Может, мы с тобой сыграем?

— Давай, у нас пока время есть, — задумчиво соглашается Катя.

Я не уточняю про «пока есть время». Что-то мне подсказывает, что у неё могут уже быть планы и на «потом-потом», а мне не очень хочется сейчас об этом узнавать.

— Давай сыграем на… что-нибудь? — предлагаю, усаживаясь за стол напротив неё.

— Как, например, на… — медленно проговаривает она, с хитринкой во взоре, ожидая моего ответа.

— На поцелуй?

Но вопреки моим ожиданиям она лишь закатывает глаза от невыразимой глупости сказанного мной. Блин, это было неверным предложением.

— Может ты хочешь, чтобы я поцеловала тебя в случае твоей победы, а ты поцеловал меня в случае моей, или наоборот? — она фыркает от смеха.
Я бы не отказался, чего уж там. Но надо признать, что этот шаг я как следует не продумал.

— Играть надо либо на интерес, либо на выгоду, — продолжает она с видом бывалого игрока-картёжника, не меньше.
Это выглядит очаровательно, учитывая то, что она, скорее всего, никогда не играла на деньги.

— А на что ты тогда хочешь играть? — спрашиваю, всё ещё умиляясь ей.

— Я предпочитаю классику. Только получение максимально возможной личной материальной выгоды безо всякой там сопливой лирики, — серьезно говорит Катя. А я улыбаюсь тому, что это исходит из уст человека, который, видимо, битый час резался в шахматы с пенсионерами, пока я не пришёл. — Если выигрываю я, ты покупаешь мне мороженое. А если ты…

— То мы идём гулять, и я угощаю тебя мороженым, — заканчиваю за неё.

Она на мгновение впадает в ступор, а потом, улыбнувшись, выдаёт:

— Было бы очень нелогично с моей стороны не согласиться. Давай!
Я играю за чёрных. Мне интересно, какой дебют (начальную стадию шахматной партии) она выберет, чтобы я мог обеспечить себе достойную победу. В итоге у нас итальянская партия, где я удачно воплощаю Берлинскую защиту, и достаточно скоро я вынужден сказать:

— Шах и мат, милая Катерина. Ты забыла, что у меня был ещё слон, которому не терпелось добраться до твоего короля, — встав, я победно кланяюсь по сторонам, выслушивая воображаемые овации.

Катя сидит с раскрытым ртом, пытаясь осознать, как и что сейчас произошло.

— Ты мне мат за пять минут поставил… Как… Где… Почему… — она точно впечатлена и не знает, что и сказать.

Это льстит, чего уж там скрывать. Протягиваю ей руку для финального рукопожатия. Пока она встаёт и подаёт мне руку, я говорю:

— Ничего страшного, Катенька, это была отличная партия! Мы все что-нибудь забываем. Ты забыла про слона, а я забыл сказать тебе, что являлся обладателем первого разряда по шахматам, — тяжело не лыбиться, наблюдая за тем, как Катя меняется в лице, а её рука, которая уже почти в моей, шлёпает теперь по моей ладони.

— Такую информацию сообщают перед тем, как играть на спор, — строго говорит она.

Но потом она добродушно смеётся и приятное рукопожатие всё же имеет место быть.
Я хочу сразу отправиться на выигранную прогулку, но Катя говорит, что надо помочь организатору, старичку, который вручает главный приз другому старичку.

Мы всё складываем, и я отношу все вещи в спортивный центр. В конце все мило друг с другом прощаются, уже как со старыми друзьями. Катя почти всех знает по имени-отчеству. Я их и по именам бы не запомнил. Наверное, можно начать подозревать у неё признаки гениальности. Но очевиднее всего то, что она попросту очень дружелюбная и вежливая. Да, хорошую память тоже не следует исключать. Моя бабушка пришла бы от неё в восторг. Мне на мгновение представляется, как мы с Катей поехали бы вместе в Москву знакомиться с ней, и мне становится радостно от одной такой призрачной мысли. И вот, наконец, мы направляемся в сторону пляжа.

— Дим, ты не против, если я забегу в номер за пледом, на котором мы могли бы посидеть на пляже, если все лежаки будут заняты? — Я только за, отличная идея! — вспоминаю, что у меня с собой нет денег на мороженое, поэтому мне тоже надо заб