Оглавление

1. Очерки истории и культуры Обдорского Севера Березовского края XVIII — XX вв.
2. Введение
3. Глава I  Историография и источники
   1. История изучения культуры, традиций народностей, проживающих на территории Березовского Севера
   2. Источники исследования
4. Глава II Территориально-хозяйственное заселение и освоения Обдорского края коренным и русско-зырянским населением
   1. Путешествие во времени
   2. История расселения северных народов на территории Березовского края
   3. История колонизации русскими и коми-зырянами территории коренных народов
5. Глава III Обдорский край в составе Российского государства
   1. Роль северных городков в развитии Обдорского края
   2. Политика администрации по отношению к коренным народам
   3. Торговое и промышленное освоение Севера
   4. Этнокультурные связи ненцев с соседними народами ивзаимовлияние культур
   5. Обдорская ярмарка
6. Глава IV Хозяйственное занятие и быт населения Обдорского края
   1. Развитие оленеводства у населения Обдорского Севера
   2. Традиционная хозяйственная деятельность народов, населяющий Обдорский край
7. Глава V Материальная культура населения Обдорского Севера
   1. Поселения и жилища
   2. Одежда
   3. Орудия труда и средства передвижения
   4. Пища
8. Глава VI Накопление рациональных и эмпирических знаний населения Обдорского края
   1. Народная медицина
   2. Эмпирические знания
   3. Здравоохранение
9. Глава VII Семейная обрядность и брачные отношения населения Обдорского края
   1. Брачные отношения
   2. Свадебный обряд
   3. Приданое и калым
   4. Родильный обряд
   5. Похоронная обрядность
10. Список использованных источников и литературы
    1. I. Архивные источники
    2. II. Опубликованные источники
    3. III. Научная литература
    4. VI. Научная литература на иностранном языке
11. Список сокращений

Посвящаю моей маме,

Вануйто Нине Ивановне, из древнего и

благородного рода Окотэтто,

Тамбейской тундры седого Ямала.

Дорогому и моему великому Учителю Миненко Нине Адамовне, д.и.н., профессору

Обдорский Север являлся одной из самых больших территорий Березовского края, соединявшей Березовский уезд, Мангазею и Урал. Он был щедро наделен природой — лесами, животными, полноводными реками и обилием рыбы ценных пород. На ее обширных пространствах проживали различные народы, находившиеся на разных ступенях хозяйственного и культурного развития. На протяжении веков складывалась традиционная культура, общественный строй, религия коренных народов, которая была приспособлена к природным условиям Крайнего Севера.

В силу исторических и экономических условий Обдорский Север сформировался как единая историко-культурная зона. Здесь издавна расселились русские, ненцы, ханты, манси, селькупы и коми. В этой зоне определенное исключение составляют русские –выходцы Европейского Севера и Центральной России, которые проживают несколько обособленно. Процесс их формирования на этой территории охватывает время с XVII в. Он проходил параллельно освоению коми-зырянами северных пространств и отличался большей или меньшей интенсивностью в различные периоды этнической истории края. Исторические судьбы северных народов становятся общими в XV—XVI вв. после вхождения их в состав Московского государства. Именно с этого времени начинается новый этап этнической истории народов Крайнего Севера. Русские сыграли роль цивилизующего элемента, сохранив самобытное лицо этих этносов, и, в тоже время, заимствовав самое ценное из их хозяйственно-культурных традиций. Остальные народы обнаруживают много сходных черт в культурном развитии. Но, несмотря на различия в своей исторической судьбе, они имеют много общего. В результате взаимодействия друг с другом, а также длительных контактов с русским населением зырянами и татарами произошел процесс обмена культурными ценностями, взаимное обогащение культур. Поскольку освоение и заселение Севера происходило в форме массовой народной колонизации, заложившей уже на начальных этапах мирные отношения этносов, здесь никогда не происходило межэтнических распрей. Такой феномен –мирное сосуществование народов–характерен и для настоящего времени.

Автор выражает искреннюю благодарность д. и. н., профессору Ю. П. Прибыльскому, оказавшему помощь ценными советами и указаниями в процессе всей работы над рукописью; д.и.н. профессору Н. А. Миненко за ее тактичность, за ценные советы, помощь над рукописью; члену Союза писателей России Л. Д. Гладкой. Глубокую признательность выражаю супругу Л. А. Лару за предоставленные полевые материалы, собранные во время научных экспедиций по Ямальскому, Тазовскому и Пуровскому районам.

Выражаю сердечную признательность сотрудникам Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника, Тобольского филиала государственного архива Тюменской области, государственного архива Ямало-Ненецкого автономного округа, Салехардского краеведческого музея.

Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости…

А. С. Пушкин

Введение

Тема культурного развития Березовского края в современном мире представляет особый интерес, т.к. культура северян — это яркий пример взаимного обогащения нескольких различных культур, в результате которого каждый народ, несмотря на численность, сохранил свою неповторимость как особая отдельная историко-этнографическая величина, и в то же время возникло единое целостное культурное пространство со своеобразными правилами поведения, обычаями и другими признаками, свойственными только этому региону.

Наши исследования ограничиваются Обдорским Севером Березовского края, включающим лесотундровую и северо-таежную зоны Нижнего Приобья, в административном отношении входившим в Обдорскую и Куноватскую волости Березовского округа Тобольской губернии. Обдорский Север являлся многонациональным краем Березовского уезда, местом проживания представителей трех языковых групп: финно-угорской, славянской, самодийской. Здесь соседствовали группы северных хантов, ненцев, коми-зырян, русских из разных регионов России, каждая из которых обладала древней и самобытной культурой, уникальным историческим опытом, пронесенным сквозь столетия.

Объектом исследования являются народности, проживающие на территории Обдорского края.

Предмет исследования — их культурное развитие, процессы, отношения, деятельность, направленная на производство, потребление, сохранение, распределение ценностей культуры, и сами эти ценности. Для проведения сравнительного анализа привлекаются данные, характеризующие культуры восточных хантов, коми-зырян Коми края, русских всей территории Березовского округа. Полиэтничность исследуемой территории является существенным фактором, оказывающим непосредственное влияние на основные тенденции общерегионального развития.

Сложность исследований в области «культурного развития» и освоения ее результатов состоит в том, что само понятие «культура» весьма многозначно, имеет различное содержание и разный смысл не только в обиходном языке, но и в разных науках и философских дисциплинах. Термин «культура» (лат. «Cultura») имеет множество определений. Этимологически он восходит к словам латинского языка «возделывать», «обрабатывать». В ходе длительной эволюции от Цицерона («культура ума есть философия») до немецкого идеолога XVII в. И. Гердера, относившего к культуре язык, семейные отношения, искусство, науку, ремесла, государственное управление, религию, произошло изменение его содержания. Их идеи образовали теоретическое ядро того гуманистического понимания культуры, которое послужило предпосылкой и исходным пунктом для формирования современного понимания культуры. В истории и в современную эпоху в мире существовало и существует огромное разнообразие видов культур как локально-исторических форм общностей людей.

В научном сознании понятие культуры приобрело столько толкований, что стали появляться труды, посвященные классификации его различных определений. С последней трети XIX в. изучение культуры развивалось в рамках антропологии и этнографии. Одним из первых подходов в изучении культуры является антропологический, формирование его началось теориями ранних эволюционистов (Г. Спенсер, Э. Тайлор и Д. Морган). Затем сформировался культуро-антропологический подход, разработанный в трудах Б. Малиновского, К. Леви-Строса, Э. Фромма, А. Кребера, Ф. Клакхона и др. При этом складывались различные подходы к культуре.

Положив начало культурной антропологии, английский этнолог Э. Б. Тайлор определял культуру путем перечисления ее конкретных элементов, но без уяснения их связи с организацией общества и функциями отдельных культурных институтов. Американский ученый Ф. Боас в начале XX в. предложил метод детального изучения обычаев, языка и других характеристик жизни примитивных обществ и их сравнения, позволявший выявить исторические условия их возникновения.Американский антрополог А. Кребер перешел от изучения культурных обычаев к понятию «культурного образца»; совокупность таких «образцов» и составляет систему в культуре. В функциональных теориях культуры, ведущих свое начало от английских этнологов и социологов Б. К. Малиновского и А. Р. Радклифф-Брауна, основным становится понятие социальной структуры, а культура рассматривается как органическое целое, анализируемое по составляющим его институтам. Структуру социальные антропологи рассматривают как формальный аспект устойчивых во времени социальных взаимодействий, а культура определяется как система правил образования структуры при таких взаимоотношениях. Функции культуры состоят во взаимном соотнесении и иерархическом упорядочении элементов социальной системы.

Культурное развитие — это результат взаимообогащения культур, процесс обмена способами деятельности, информацией, позволяющей передавать и усваивать социальный опыт и определяющей рост высших духовных ценностей. Контакты между народами и распространение элементов культуры в рамках культурных кругов рассматривались представителями диффузионистской школы. Диффузионизм как способ изучения культур появился в конце XIX в. Представители этого направления считали главным содержанием исторического процесса диффузию, контакт, столкновение, заимствования, перенос культур. В их исследованиях отрабатывались приемы анализа, сравнения, поиска сходных моментов в частях, составляющих культуру. Понятие «диффузия», заимствованное из физики, означает «разлитие», «растекание», «проникновение». Именно «диффузионисты» исследовали вопрос о пространственно-временных характеристиках культур, что обозначает распространение культурных явлений через контакты между народами — торговлю, переселение, завоевание.

Ф. Ратцель считал, что ведущую роль в формировании той или иной культуры играет географическая среда, к которой приспосабливаются, адаптируются человеческие общества. В передвижениях народов он видел основополагающий фактор истории человечества. Сходные элементы в культурах разных народов Ф. Ратцель объяснял их общим происхождением, относящимся к глубокой древности. Основной источник изменений в культурах он видел во взаимных контактах между ними. Он выделял два способа перемещения элементов культуры: 1) полный и быстрый перенос не отдельных вещей, а всего культурного комплекса; этот вариант, используя терминологию американских ученых, он называл аккультурацией; 2) перемещение отдельных этнографических предметов от одного народа к другому. Он делал акцент на взаимовлиянии культур, их изменении путем заимствования; выдвигал идею об одном или нескольких центрах, из которых началось развитие человечества. Главный предмет изучения Ф. Ратцеля — географическое распространение предметов материальной культуры и соответственное распространение народов — носителей этих предметов.

По мнению Г. Спенсера, развитие культур в целом идет в направлении их интеграции, объединения в некую целостность. Он ввел в научный оборот понятия «структура» (общества, культуры), «функция», «культурный институт», полагая, что культуры (или общества), развиваются под влиянием внешних факторов (воздействие географической среды и соседних культур) и внутренних факторов (физическая природа человека, дифференциация рас, разнообразие психических качеств). Его считают также предшественником функционализма в изучении культур.

Анализируя контакты культур индейцев, К. Уисслер пришел к выводу, что путем диффузии распространяются не только материальные и нематериальные элементы культуры, но и соматические (телесные, организменные) характеристики. В качестве критериев для определения ареала он использовал главные характеристики природной среды и отличия, черты материальной культуры, наметил регионы распространения и адаптации некоторых культурных черт.

Специфика этнических процессов исследуемого региона объясняется этнокультурной общностью, глубокими историческими контактами и связями народов, создавших благоприятные условия для сближения, ассимиляции и внутриэтнической консолидации. Предложенная модель складывается из четырех основных подсистем (сфер) культуры: производственной, жизнеобеспечивающей, соционормативной и познавательной, которые основываются на деятельностном подходе к их изучению. В ней есть взаимопересечение подсистем, внутренние уровни абстракции, эволюционно-историческая изменчивость, которые в совокупности отражают рельеф культуры, способы изучения культурного пространства конкретного региона. По мнению С. А. Арутюнова, в условиях длительного существования этносов в рамках сформировавшихся историко-культурных областей между ними складываются симбионтные отношения, основанные на различиях в направлениях хозяйства и углублении культурной дивергенции (расхождение признаков).

Согласно отечественной научной традиции XX в., изучение культуры происходило в рамках философской мысли, стремящейся выработать целостный, системный подход к анализу культуры как социального явления. В итоге перед нами философское обоснование культуры, когда ее сущность рассматривается как универсальное свойство общества. В границах такой методологии возникло искусственное деление целостного культурного процесса на материальный и духовный уровни. В широком смысле культура есть совокупность проявлений жизни, достижений и творчества народа или группы народов.

Культура оределенного народа, рассматриваемая с точки зрения содержания, распадается на различные области (сферы): нравы, обычаи, язык и письменность, характер одежды, поселений, работы, постановка воспитания, религия и др. Наиболее распространено деление культуры на материальную и духовную — соответственно двум основным видам общественного производства. Под материальной культурой понимают все то, что создается людьми в утилитарных целях. Это также способы, технологии производственной деятельности, необходимые для ее осуществления знания и умения. Понятие духовная культура более сложное, многогранное. Это познавательная (в широком смысле слова) и интеллектуальная деятельность, этические нормы и эстетические представления, религиозные убеждения. К духовной культуре относится также ряд аспектов педагогической деятельности, правовых представлений.

Э. С. Маркарян выделяет природно-экологическую культуру, основой которой выступает культура материального производства; общественно-экологическую, т.е. способ упорядоченного взаимодействия обществ посредством институциализированных мирных и военных средств; и социорегулятивную культуру, фундаментом которой является человеческая детальность, направленная на поддержание социальной системы в качестве интегрированного целого. По мнению Ю. В. Бромлея, составными частями культуры являются общественное сознание людей, проявление его в поведении и действии, а также «опредмеченные» результаты деятельности (как материальные, так и духовные»).

В целом же провести четкую границу между материальной и духовной культурами нельзя. Например, одни и те же предметы могут играть роль утилитарных и эстетически ценных, являясь, по сути, произведениями искусства (например, ковры, посуда, архитектурные сооружения). Очевидно, в одних случаях такие предметы будут удовлетворять преимущественно утилитарные, в других — преимущество духовные (эстетические) потребности. Интеллектуальная деятельность также может направляться как на решение сугубо практических задач, так и на философское осмысление мира. Будучи зависимой от материальных условий, духовная культура не изменяется автоматически вслед за своей материальной основой, а характеризуется относительной самостоятельностью (преемственность в развитии, взаимовлияние культур различных народов). При всех способах подобной классификации главным остается признание определяющей роли материальной культуры для развития всей культуры в целом. В качестве критериев определения внутреннего строения культуры обычно выступают формы ее «опредмечивания», «объективизации», этот подход лежит в основе выделения материальной и духовной культуры. Под первой обычно подразумеваются вещи, материально существующие в пространстве и на протяжении известного отрезка времени, духовная культура представляет собой информацию, которая существует в коллективной живой памяти любой человеческой группы.

Культуру можно делить по временному (историческому), территориальному (этническому) или социальному принципам. Культура — явление историческое, развивающееся и вносящее многообразие в процессы общественного развития. В процессе культурного развития изменяются не только вещи и идеи, но и сами люди. Охватывая с внешней стороны все предметные результаты человеческой деятельности (орудия труда, сооружения, различные виды знания, моральные принципы, обычаи и верования), культура по своему внутреннему содержанию есть процесс развития народа как целостного и гармонического общества.Каждый народ имеет свою неповторимую историю и культуру и обладает специфическими культурными чертами, которые, с одной стороны, подчеркивают их оригинальность, а с другой представляют ихкак этап развития человеческой культуры вообще.

Культурное взаимодействие между контактирующими группами носило как стихийный характер, так и направлялось политикой социально-экономического развития колонизируемой территории, проводимой Российским государством. Изменение системы жизнеобеспечения культуры коренных народов были вызваны необходимостью уплаты ясака, развитием торговых отношений, появлением новых технологий в промыслах, включением в рацион питания новых продуктов, усвоением новых элементов в домостроительной технологии, в изготовлении одежды, утвари и т. д. Русские переселенцы в процессе приспособления к новым экологическим условиям также заимствовали опыт коренных жителей, связанный как с практической деятельностью, так и мировосприятием. В суровых условиях формировалось максимально приспособленная к ним материальная и духовная культура северян, вырабатывались рациональные приемы хозяйствования. Промысловая культура местного русско-зырянского населения обогатилась опытом и знаниями коренных народов.

Своеобразная культура коренных жителей Обдорского Севера развивалась не только на собственной основе, но и на базе освоения культуры соседей, в первую очередь, пришлого населения. Культура русско-зырянского населения была основана на рациональном расчете и свободном обмене, у коренных народов она была консервативна и медленно воспринимала инновации. Тем не менее, соприкасаясь с более прогрессивной культурой, коренные народы обогатили, изменили и преобразовали свою. В тоже время, проживая на территории Обдорского Севера и соседствуя друг с другом, северяне сохранили особенности своей культуры, этикет, язык, хотя и с неизбежной определенной трансформацией.

Длительное взаимодействие коренных народов Северо-Западной Сибири и переселенцев (русских, коми-зырян), особенно в зоне наиболее интенсивных контактов, вело к постепенному изменению отдельных компонентов культуры и освоению новых стереотипов мировосприятия всех групп, участвующих в этом процессе. Взаимодействие способствовало расширению и внутриэтнической мозаичности культуры, давало потенциальные возможности выбора разных стратегий жизнедеятельности на основе усвоения иноэтничного опыта. В результате этогочасть этнических особенностей стиралась либо становилась общей принадлежностью, характерной для определенной историко-культурной области. Особенности взаимодействия народов на разных этапах исторического развития рассматривались С. А. Арутюновым, он определил общую модель утраты исходных черт культуры в процессе аккультурации и усвоения заимствований из другой культуры.

Стимулирование, координация и воспроизводство деятельности этнических групп происходит благодаря социорегулятивной подсистеме культуры. Это становится возможным в результате накопления исторического общественно значимого опыта, выраженного в групповых стереотипах деятельности, и передачи его из поколения в поколение. Накопление и трансляция опыта есть действие механизма культурной традиции, под которой понимается выраженный в социально организованных стереотипах групповой опыт, транслируемый в пространстве и во времени, накапливаемыйи воспроизводимыйв различных человеческих коллективах.

Культурные контакты осуществлялись и на бытовом уровне, и с помощью различных социальных и культурных институтов — церкви, школы, органов управления и самоуправления и пр. Это вело к появлению, распространению и усвоению общероссийских компонентов культуры среди народов Сибири. Изучение особенностей взаимодействия народов в рамках локальной истории позволяет более четко определить закономерности и специфику развития этнической культуры, а также механизмы формирования историко-культурных областей. Исследование культуры народов Севера необходимо для расширения представления о богатстве его культуры, для лучшего понимания истоков многих традиций и обычаев.

Сибирь, как и Россия, пережила в своем историческом развитии три этапа. Первый этап — военный, который совпал с походом Ермака. Второй этап — христианизация, которая так и не смогла искоренить культурные традиции коренных народов. Третий этап — усиление регламентации жизни сверху. Реально управляли коренными народами уездные и губернские административные органы. Русская «колонизация» Западной Сибири вызвала большие изменения в размещении и этническом составе населения этой территории. Процесс политического подчинения коренных народов Европейского Севера и Сибири Российскому государству и история первого столетия русской колонизации Сибири — одна из острых дискуссионных тем. Этот вопрос рассматривался в работах С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, А. П. Щапова, М. К. Любавского, Г. Ф. Миллера, В. К. Андриевича, П. Н. Буцинского, П. М. Головачева, С. В. Бахрушина, А. С. Зуева, В. В. Менщикова, В. Д. Пузанова, Н. А. Миненко, Л. П. Лашука и др.

В заселении русскими территорий проживания северных народов, историки выделяют два процесса: правительственную колонизацию, которая включала в себя различные мероприятия по освоению земель по инициативе и под руководством государственной администрации; вольнонаемную колонизацию– добровольное и стихийное заселение Сибири русскими людьми. Оба эти потока тесно переплетались. При этом именно вторая волна колонизации Сибири — земледельческая — оказала решающее воздействие на формирование сибирского крестьянства. Кроме того, следует учитывать и нараставшую с начала XVIII в. внутрисибирскую миграцию, когда переселенцы первой — торгово-промысловой — волны покидали оскудевшую к тому времени пушными богатствами тайгу и поселялись в пригодных для земледелия районах Сибири. Вслед за народом шла государственная власть, закрепляя за собой заселенные земли.

Прежде всего, нужно определиться с термином колонизация, более точно его суть отражают слова «заселение» или «освоение». Просто колонизация (без завоевания) состоит в мирном, постепенном проникновении на территорию, населенную коренными народами, пришлого населения и привнесении им принципиально другого образа жизни, другого вида хозяйства, другой системы жизнеустройства, а часто и другой культуры. Заселение Сибири совершалось преимущественно с Русского Севера и длительное время служило каналом проникновения русских вглубь сибирских просторов, на Енисей и Лену.Целые поколения поморских промышленников преемственно были связаны с пушными промыслами в Обдорском и Енисейском крае.

Колонизация русскими огромного западносибирского края после похода Ермака с дружиной казаков в Сибирь была, в основном, мирной — не за счет вытеснения и тем более истребления коренного населения (как в Америке и Австралии), а за счет освоения свободных пространств путем «обтекания» мест жительства коренных народов. Поскольку колонизация зачастую оставалась «вольной», то переселенцы были в большинстве случаев предоставлены сами себе, и успех предприятия зависел, в частности, от их умения «ужиться» с коренными народами. Процесс освоения сибирской территории также связан с адаптацией человека к среде обитания (природной и социокультурной) — в том числе и с психологической. Русские сыграли роль цивилизующего элемента, сохранив самобытное лицо этих этносов, в тоже время заимствовав самое ценное из их хозяйственно-культурных традиций.

Обдорский Север являлся одной из самых больших территорий Березовского края, соединявшей Березовский уезд, Мангазею и Урал. На ее территории проживали ненцы, ханты, коми-зыряне, русские.

Ненцы в XVIII– начале XX в. занимали обширную территорию от Белого Моря на западе до низовьев реки Енисей на востоке. Территория сибирских ненцев в XVIII — начала XX в. простиралась с запада на восток — от сибирских острогов Уральского хребта до водораздела между Тазом и Енисеем. На севере кочевья обдорских ненцев доходили почти до Карского моря, зона их освоения включала также низовья рек Таза, Пура и Надыма. Название «ненцы» происходит от слова «ненэць» (н)» — человек. Данное самоназвание принято в качестве официального названия всей народности. У ямальских ненцев встречается другое самоназвание — «хасава» (мужчина). Устаревшее название ненцев у русских — «самоеды» и «юраки». Первое название было распространено на Европейском и Обском Севере, второе — а Енисейском. До XIX в. первое название, звучавшее как «самоядь», распространялось также на энцев и нганасанов.

Хантов (самоназвание — «ханти», «хандэ», «кантэк»), до начала XX в. русские называли «остяк», коми-зыряне — «егра», ненцы — «хаби», татары — «уштяк». Среди хантов выделяются три этнографические группы (северные, южные и восточные), отличающиеся диалектами, самоназваниями, особенностями в хозяйстве и культуре, а также эндогамией. Внутри каждой из них, в свою очередь, имеются территориальные группы, различающиеся обычно по названиям отдельных рек, в бассейне которых они живут. Северные ханты — одна из крупных групп обских угров, представители которой проживали на территории Березовского уезда, в составе которого выделялась самая северная — обдорская (усть-обская) группа. О ней можно говорить как об относительно компактной и самобытной общности, сложившейся в сочетании угорской, таежно-самодийской и тундрово-ненецкой культур. Соответственно, северные ханты распадаются на ряд локальных групп, которые чаще всего объединяют людей, проживающих в бассейне одного из притоков Оби — Сыни, Куновата, Казыма, Войкара и др.

Длительный и сложный процесс формирования русского населения в Сибири протекал наряду с активной адаптацией к новым условиям. Природные особенности создавали неодинаковые возможности для восстановления народных традиций. Совместное проживание с другими сибирскими народами обусловливали оживленные межэтнические взаимовлияния. Эти обстоятельства способствовали появлению местных различий в их культуре. Освоение этих земель шло неравномерно и во многом стихийно. Отсюда крайне низкая плотность русского населения в Обдорском крае, количество которого было явно недостаточно для создания развитой экономической базы: «От Березова до Обдорска совершенное безлюдье, пустыня. Если кое-где и кочуют остяки или самоеды, то едва ли можно считать их за людей промышленных». Тундровые и притундровые земли ненцев и северных хантов в хозяйственном отношении осваивались русскими мало. В конце XVIII — начале XX в. на территории Обдорского Севера Березовского уезда шел процесс складывания специфической локальной этнографической группы русских, обладающих существенным культурным и языковым своеобразием.В формировании русского населения в Обдорском крае, прежде всего, принимали участие выходцы из Березова и Тобольска.

Формирование поселенческой группы коми-зырян в Обдорском крае началось в первой половине XIX в. в результате переселения представителей ижемской группы коми из Печерского края Архангельской губернии.Во второй половине 90-х гг. XIX — начале XX вв. коми-зыряне уже составляли большинство старожильческого населения Обдорского Севера.

У каждого из поселившихся на обширной территории Обдорского Севера была собственная среда обитания: кочевые пути ненцев и хантов пролегали в тундре, русские и коми селились по берегам Нижней Печоры, Оби и других рек. Основу жизни кочевников составляло кочевое оленеводство, сочетавшееся с рыболовством и охотой, оседлых русских и коми-зырян — рыболовство, пушной промысел и торговля. Происходило налаживание экономических связей, обусловленных разделением производства между отдельными областями, ослабление обособленности народов. Это определило постепенное сглаживание культурных этноособенностей и у русских Обского Севера.

Дальнейшее развитие традиционной культуры северян в XVIII—XIX вв., деформации отдельных напластований, усложнения не изменили в целом ее облик. Сформировались ее общие черты, определились локальные варианты, установились традиционные связи, процесс адаптации к северным условиям завершился. Это было время, когда на всей территории расселения русских уже шел процесс выработки общерусских связей и особенностей народной культуры. Прежде всего, необходимо отметить, что ассимилятивные процессы, взаимопроникновение этнических культур, в котором исторически находятся малочисленные народы Севера, предполагает двойственное к нему отношение. С одной стороны, широкая диффузия культур, инновации способствуют обогащению как самой личности за счет расширения ее социокультурного пространства, так и культуры, в которой она развивается. Так, по мнению С. А. Арутюнова, взаимодействие культур является одним из важнейших условий для успешного развития любой культуры и поддержания ее в полном объеме.

Многовековое взаимодействие всех северных народов вело к тому, что Север становился единым в историко-культурном отношении. В итоге расселениярусских в северных пространствах с XVII вв. сложилась современная этническая карта Обдорского края. На основной его территории сформировалась русская народность, вернее, одна из составных ее частей — старожилы, а на окраинах — ее соседи: народности самодийского и финно-угорского происхождения. Поскольку освоение и заселение Севера происходило в форме массовой народной колонизации, заложившей уже на начальных этапах мирные отношения этносов, здесь никогда не быломежэтнических распрей. Такой феномен –мирное сосуществование народов –характерен и для настоящего времени.

Предметом исследования является древняя и самобытная культура всех групп населения Березовского края. Хронологические рамки охватывают период с XVIIдо началаXX в.

При подготовке работы были использованы методические приемы исследования североведов: Л. В. Хомич, Н. А. Миненко, В. И. Васильева, Ю. Б. Симченко и др. Изучение культуры, безусловно, требует также использования исследователем метода вживания в культуру, взгляда на нее изнутри, что открывает новые возможности для понимания функционирования центральных и периферийных ее элементов, механизмов и трансформации. Сбор полевых материалов проводился на основе методики экспедиционной этнографической работы (интервьюирование, записи, фото-аудио-видеофиксация). Эти методы помогают восстановить «связь времен» в этнокультурной жизни исследуемых этносов.

[1] Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества. М. 1977

[2] Кребер А. Клакхон С. Культура. Критический анализ концепции и дефиниций. М. 1992; Кребер А. Л. Конфигурация развития культуры. //Антология исследований культуры. Т. 1, Интерпретация культуры. СПб., 1997; Леви-Строс Структурная антропологи. М., 1983; Малиновский Б. Научная теория культуры. М. ОГИ, 1999; Фромм Э. Психоанализ и религия. //Сумерки богов. М., 1989 и др.

[3] Тайлор Э. Б. Первобытная культура, М. 1989

[4] Боас Ф. История и наука в антропологии: ответ / Пер. Ю.С.Терентьева // Антология исследований культуры. — СПб.: Университетская книга, 1997. — Т.1.

[5] Кребер А. Клакхон С. Культура. Критический анализ концепции и дефиниций. М. 1992; Кребер А. Л. Конфигурация развития культуры. //Антология исследований культуры. Т. 1, Интерпретация культуры. СПб., 1997;

[6] Малиновский Б. Научная теория культуры. М., 1999

[7] Радклифф-Браун А. Р. Историческая и функциональная интерпретация культуры и практическое применение антропологии в управлении туземными народами // Антология исследований культуры. Т. 1. СПб. 1997. С. 633—635.

[8] Кребер А. Клакхон С. Указ. Соч.

[9] Ратцель Ф. Народоведение (Антропогеография) //Геополитика: Хрестоматия / Сост. Б. А. Исаев. СПб. 2007.

[10] Культурология XX век. Энциклопедия. Т. 2. СПб. Университетская книга. 1998; Краткая философская энциклопедия. М. 1994

[11] Белик А. А. Культурология. Антропологические теории культур. М. 1998.

[12] Арутюнов С. А. Адаптивное значение культурного полиморфизма. // Этнографическое обозрение. 1993. №4. С.44.

[13] Арутюнов С. А. Указ. Соч. С.64.

[14] Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М.: Наука, 1973. С.47.

[15] Бромлей Ю. В. Указ. Соч. С.50.

[16] Маркарян Э. С. Теория культуры и современная наука. М.: Мысль, 1983. С.55.

[17] Арутюнов С. А. Народы и культуры: Развитие и взаимодействие. М. 1989.

[18] Маркарян Э. С. Указ. Соч. С.68—69.

[19] Маркарян Э. С. Узловые проблемы теории культурной традиции. // Советская этнография. 1981. №2. С.80.

[20] Александров В. А. Русское население Сибири XVII — начало XVIII в., М. 1964; Бояршинова З. Я. К вопросу о присоединении Западной Сибири к Русскому государству. Томск. 1957. Т. 136; Шунков В. И. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII — начале XVIII в. М. 1946

[21] ТГВ 1879, №7: 7

[22] Миненко Н. А. Этническая история русского населения Западной Сибири в конце XVI—XIX вв. //Проблемы административно-государственного регулирования межнациональных отношений в Тюменском регионе: исторический опыт и современность. Тобольск. 1995; она же: Северо-Западная Сибирь в XVIII — первой половине XIX в. Новосибирск. 1975; Туров С. В. Старожилы населения Ямало-Ненецкого автономного округа: динамика и механизация складывания субэтнической группы. //Научный вестник. Салехард. 2002. Вып. 2

[23] Бартенев В. В. На крайнем северо-западе Сибири. Очерки Обдорского края. СПб. 1896; Миненко Н. А. Северо-Западная Сибирь в XVIII — первой половине XIX в. Новосибирск. 1975

[24] Арутюнов С. А. Народы и культуры: Развитие и взаимодействие. М. 1989.

Глава I 
Историография и источники

История изучения культуры, традиций народностей, проживающих на территории Березовского Севера

Население Березовского краяуже несколько сотен лет является предметом научного интереса историков, культурологов, этнографов, археологов, антропологов, лингвистов. Вообще в литературе о Северо-Западной Сибири сочинения на иностранных языках по своему количеству и качеству играют довольно существенную роль. На первом месте при анализе литературынаходитсявопрос по исследованию накопленного материала зарубежных и отечественных источников по истории Сибири и северных регионов. Наиболее актуальна такая задача для территорий, где существовали народы, не имевшие письменности, а воссоздание прошедших времен базируется, главным образом, на дневниках, журналах, записках, отчетах мореплавателей, путешественников, дипломатов. Изучая какой-либо этнос или этническую группу, важно знать, какой исторический путь он прошел, с кем соседствовал и как это отразилось на его развитии. В материалах оСибири едва ли не самую важную часть составляют известия о народах, населяющих территорию Севера, в работах иностранных путешественников, мореплавателей и писателей. Децствительно, нет области научного знания, которой не коснулись тогда путешественники, совершая рискованные и утомительные экспедициипо отдаленнейшим уголкам севера Сибири и собирая геологические материалы вместе с этнографическими, зоологические –с историческими и т.д.Историографические исследования дают возможность восстановить в ретроспективе традиции, обычаи, жизнь и быт ненцев, хантов, селькупов, русских (старожилов), коми-зырян (ижемцев), которые сущесвовалив период XVI—XX вв.

Наша задача — изучить каждое произведение в контексте того времени, когда оно появилось. Выстраивание хронологического ряда работ позволяет выявить процесс накопления знаний, выяснить качественные изменения в разработке проблемы, рассмотреть заслуги исследователей по сравнению со своими предшественниками, а не с последующим уровнем исторических знаний. Обзор источников и литературы по народам севера Западной Сибири имеет двоякую цель. Первое — он вводит читателя в круг разноязычных зарубежных источников по истории и культуре народов Крайнего Севера. Особое внимание было уделено освещению особенностей исторической информации, в первую очередь, о народах Березовского края. Второе — обобщение информации о северных народах, содержащейся в русских и зарубежных источниках: от первых упоминаний в рассказе новгородца Гюряты Роговица «Югра же — народ, а язык его непонятен; соседит с самоядью в северных странах» до свидетельств западно-европейских путешественников, мореплавателей, исследователей.

Путешественники, мореплаватели и исследователи часто первыми ступали в те или иные районы Севера Сибири. Они старались обозначить имперскую властьсвоего правительства в научных открытиях и инвестировании новыхгеографических названий, несмотря на то, что там уже существовали местные топонимы. Материалы и дневниковые записи путешественников XVI—XIXвв. о Сибири публиковались сразу же после экспедиций, причем иногдаих труды еще при жизни авторов видели не одно издание. Более того, в этотпериод на Западе наблюдается рост печатных изданий о путешествиях иприключениях в далеких странах и землях, что, в целом, отражает усилениеинтереса западного общества не только к древним и современнымевропейским обществам и культурам, но и к северным народам Сибири и Дальнего Востока.

Большую часть своих записей иностранные путешественники, мореплаватели, торговцы производилина основе включенного наблюдения. В какой-то степени это освобождало ихот влияния других авторов, и их информация становилась эксклюзивной инеординарной. В то же самое время информация путешественникавыглядела субъективной и эмпирической, лишенной обобщений и выводов. Не исключено, что наблюдения и записи путешественников подвергалисьличной, а возможно, и групповой литературной редактуре и фильтрации.

Самые ранние сообщения о северных народах Северо-Западной Сибири мы встречаем в работах иностранных путешественников, мореплавателей, лекарей, исследователей и др. Их сообщения являются для историков и этнографов важными источниками в изучении традиций, обычаев, культуры, жизни и быта северных народов. Изучение племенного состава Сибири и тех изменений, которыепроизошли в нем за два последних столетия, колонизационного процесса, исторической динамики сибирской экономики и т. д. немыслимо без обращения ко всем этим иностранным книгам как к первоисточникам. Собранный этими учеными, путешественниками, писателями материал поистине необозрим и еще далеко не весь использован до конца.

Историография XVII– начала XX вв. характеризуется относительной свободой мысли и существованием благоприятных условий для научного творчества. В это время происходит становление российской исторической науки, накопление исторических источников и формирование различных направлений в процессе изучения истории и культуры малочисленных народов Крайнего Севера. В отечественной историографии можно выделить три этапа изучаемой проблемы: дореволюционный, советский и постсоветский. Они отличаются друг от друга в организации научных исследований, методологическими и концептуальными подходами, проблематикой научных исследований, методами исторического исследования и т. д.

Дореволюционный период (XVI в. — 1917 г.). Все работы дореволюционного периода можно разделить на две группы. Первые исследования носили описательный характер, вторые — обзорный. В периодической и непериодической дореволюционной печати встречаются статьи и очерки, которые носят обзорный характер и дают общее описание. Эти группы работ важны для нас тем, что личное (субъективное) мнение авторов в этих работах минимально, они давали описание жизни и быта народа в данный конкретный момент. Кроме того, в них отсутствует «эффект времени», когда автор забывает определенные детали произошедших событий. Поэтому степень достоверности этих произведений достаточно высока. Значимость данных групп историографических источников не поддается сомнению, таккак исследователям, на наш взгляд, еще предстоит выявлять и находить работы дореволюционных авторов, которые во всей своей совокупности, несмотря на прошедшие годы, до сих пор не обработаны и не изучены полностью.

Наиболее ранними сведениями о Югорской земле в составе Золотой орды мы обязаны сочинению Шихабеддина Абулаббаса Ахмеда Ибнфадлаллаха Эломари «Пути взоров по государствам разных стран».Существенный вклад в изучение Северо-Западной Сибири еще во второй половинеXVI в. внесли немецкие, английские, голландские путешественники, на что обращали внимание многиеотечественные исследователи прошлого столетия. М. П. Алексеев писал, что с середины XVI в. наблюдается ряд настойчивых попытокангличан и голландцев достигнуть Сибири, которая живо интересовалаправительства и наиболее энергичные круги торговой буржуазии двух самыхпередовых европейских стран той эпохи.Исследованиясеверного побережья России до Оби, да и в Сибири позволили англичанам, голландцам и немцам сделатьчрезвычайно интересные описания. Исследования по отдельным вопросам культуры края в виде очерков, сообщений и заметок, публиковавшихся в различных дореволюционных изданиях, касались преимущественно частных вопросов истории и культуры края.

Второй период — советский (1917 г. –рубеж 80-90-х годов ХХ в.) можно разделить на три этапа.

Первый этап (1917—1930гг.) отмечен чрезвычайно важными событиями, отразившимися на судьбахне только литературных источников, но и документального наследия. 1917 г. кардинальным образом повлиял на отношение значительной части общества к отечественной истории.1920-е гг. отмечены ростом краеведческого движения. В материалах советского периода особо необходимо выделить издания, относящиеся к 20-30-м годам, где приводилосьмного фактического материала.

Второй этап– период 30-60-х гг. Это период накопления этнографами фактического материала и изучения отдельных вопросов. Историки отражали, главным образом, деятельность советских органов по ликвидации культурной отсталости этих народов. Исследователи доказывали осуществление культурной революции на Севере. Особо отметим внимание авторов к таким вопросам как специфика форм и деятельности учреждений культуры, формирование интеллигенции, появление у народов Севера первых писателей и художников. Недостаточно уделялось внимания качественным изменениям культуры коренных народов в процессе преобразований. Тем не менее, за годы советской власти появился ряд исследований, которые для изучения данной темы представляют значительный интерес.

Третий этап — период 60-80-х гг. отмечен появлением обобщающих монографических исследований историков, которые изучали достижения «социалистических» преобразований у народов Крайнего Севера. В научных трудах были отражены многие вопросы культурного строительства на Севере, подчеркивалась роль заимствований из русской культуры в развитии малочисленных коренных народов. Историки большое внимание уделяли «социалистическому образу жизни» коренного населения, лишь тезисно рассматривая воздействие индустриального развития северных районов на населяющие их народы, участие народов Севера в новых для них отраслях народного хозяйства. В 80-е гг. большой вклад в комплексное, системное изучение проблем культуры народов Севера внесли екатеринбургские, новосибирские, тюменские ученые.

Советская историография по данной проблеме также, как и дореволюционная характеризуется некоторыми особенностями. Во-первых, наблюдается отсутствие исследований, посвященныхнепосредственно западным исследованиям и исследователям народов Северо-Западной Сибири в XVII–начале XX вв., несмотря на то, что их труды и сведенияфрагментарно использовались при изучении отдельных вопросовполитической, экономической и культурной истории Севера в прошлом. Во-вторых, труды английских, голландских, немецких путешественников расценивалиськак недостоверные и ненаучные — более того, как фальсифицирующиепрошлую историю сибирских народов и их культуру.

В советской историографии накоплен значительный материал и опыт изучения культурного прошлого Западной Сибири. Однако в работах по истории культуры малочисленных народов Крайнего Севера освещение базируется на этнографическом материале. С самых первых шагов своей деятельности советское правительство поставило задачу глубокого изучения жизни малых народов Крайнего Севера и привлечения научных сил для успешного переустройства их бытия. Этнографические исследования поставили задачу помочь государству в национальном строительстве. Замечательной чертой советской этнографии является тесная связь ее с практикой национального строительства у отсталых народностей. Великая Октябрьская революция выдвинула историческую задачу полного переустройства жизни малочисленных народов. Ликвидация многовековой отсталости требовала реального знания конкретного состояния всех особенностей жизни северных народностей, нахождения быстрых и безболезненных путей их всестороннего (хозяйственного, политического, культурного) возрождения.

Анализ литературы позволяет сделать вывод, что по советскому периоду истории народов Севера наиболее изучен отрезок 20-70-х годов. Этим десятилетиям посвящены обобщающие труды, хотя большинство из них имели историко-партийную направленность. В меньшей степени изучен период с середины 60-х до середины 80-х годов. Здесь, в основном, преобладают исследования отдельных сторон и проблем развития народов Севера. Неполно изучено именно их культурное развитие. Такое положение обусловлено, в первую очередь, слабой изученностью сибирской истории, в частности, истории культуры коренного населения Северо-Западной Сибири. Все же, несмотря на эти недостатки, ценностьмногих работ, до сих порнепреходяща в том плане, что в них содержится значительнаяисточниковедческая и архивно-документальная база, собранная вбиблиотеках и архивах России.

Третий период историографии–постсоветский (с начала 90-х гг. ХХ в. по настоящее время) отмечен крупными изменениями в отношении литературного и документального наследия.

В 1990-х гг. открылись новые перспективы в изучении многих проблем по этнографии, истории, культуры коренных малочисленных народов Севера. Историками, этнографами, культурологами предпринимаются первые попытки комплексного, объективного освещения Северо-Западной Сибири. В современных исследованиях проводятся попытки нового осмысленияисториографических проблем дореволюционной, начальной советской истории и этнографии. Если первая половина 90-х годов стала периодом осмысления новых процессов и освоения новых методологических подходов, то во второй половине 90-х уже появились серьезные исследования, которые открыли новую страницу в сибирской историографии.

Дореволюционный период

Данная историография «дореволюционного периода»имеет, преимущественно, характер «общего представления» о работах, путевых заметках, дневниках исследователей, путешественников, мореплавателей, купцов, где есть небольшое описание малочисленных народов, территорий севера Западной Сибири. Они дают сводку сообщений о географии, этнографии регионов Крайнего Севера, о ее торговле и даже о ее законах.

В XVI—XVII в. в странах Западной Европы сохранялся устойчивый интерес к Сибири. Европейцев интересовали торговые пути в Китай через Сибирь или вокруг нее по северному морскому пути и торговля пушниной с сибирскими народами. Возможно, толчком к таким активным действиям послужила книга «Записки о Московии» австрийского дипломата и географа Сигизмунда Герберштейна, приезжавшего в Москву в 1517 и 1526 годах, явившаяся в Европе настоящим историко-географическим бестселлером, где указывается путь к Печоре, Югре и реки Оби.

Многим иностранным купцам, мореплавателям не давала покоя фантастически богатая Сибирь. Они на своих кораблях стремились пройти до проливов Югорский и Маточкин Шар, откуда попадали в устье реки Оби, поближе к сибирским промыслам. Это задевало интересы Московского царского двора. В XVII в. было издано несколько царских указов, запрещающих «немецким людям» торговать в северных районах Сибири. Сведения о ней добывались в России с большим трудом. Нередко с риском для жизни. По свидетельству И. Массы, его информаторы «могли поплатиться жизнью» за передаваемые сведения. Нередко информация добывалась с помощью подкупа. Некоторые сочинения писались анонимно. Однако, несмотря на все запреты, в XVII в. о Сибири писали многие европейцы. Среди них были члены иностранных посольств, мореплаватели, купцы, миссионеры, искатели приключений. Многие из них не бывали в России и Сибири, а получили сведения из вторых рук. Главным источником, из которого черпали иностранные путешественники тоговремени сведения о Московском государстве, служило, разумеется, их непосредственное наблюдение. Немногие из иностранцев знали русский язык и пользовались литературными памятникамидля изучения истории и современного им состояния Московии.

Записки, воспоминания, дневники путешествий иностранцев, посетивших Россию в XV—XVIII веках, составляют целую библиотеку. На протяжении всего столетия в стране находились тысячи людей из всех стран мира: купцы, мореплаватели, торговцы, ученые, писатели. Заметки заезжего иностранца могли быть беглые и поверхностные, любопытные и не только. Будничная обстановка жизни, повседневные явления, мимо которых без внимания проходили современники, прежде всего останавливали на себе внимание чужого наблюдателя. С этой стороны записки иностранцев могут служить важным дополнением к отечественным историческим памятникам.

Многие иностранцы, оказавшиеся волею судеб в Сибири, оставили описания ее географии, природы, нравов, обычаев местного населения, торговли. В этих описаниях упоминается река Обь, угорские и самодийские народы, некоторые сведения об их культуре и религии. Многое о Западной Сибири и его дальних территорий, утверждал М. И. Белов, иностранцы узнавали от русских, которые ежегодно доставляли на заграничные рынки драгоценную сибирскую пушнину.Настойчивые попытки проникнуть в Западную Сибирьпродолжались до запрещения русскими властями мореплавания на Обь. Академик Л. С. Берг писал, что в 1582 г. англичане стали домогаться у московского правительствапривилегии на исключительное право торговли в устьях Северной Двины, Печоры, Оби иЕнисея.С началом в XVI в. процесса присоединения Сибири к России иностранцы, находившиеся на российской службе, стали привлекаться для освоения новых земель. Среди них были выходцы из Прибалтики, Германии, Скандинавии и других европейскихстран и регионов.

Первым, кто описал коренное население в Западной Сибири в своих путевых записях, был баварский ландскнехт Иоганн Шильтбергер (Johann Schiltbergrer), который в XV веке оказался в составе татарского войска хана Едигея. Он оставил нам описание жизни, обрядов сибирских народностей с точки зрения западноевропейского христианина. Рассказ И. Шильтбергера не имеет почти никакого значения; интерес представляют только отдельные эпизоды, о которых он рассказывает как очевидец, и отдельные сведения о посещенных им местностях. Он описывает местных жителей, которых ему довелось повстречать в представленной им территории. Он их преподносит мифологически, что очень характерно для описания варваров цивилизованному человеку. Он представляет их в полузверином образе, что свойственно для европейского мировосприятия.Действительно, повествование Иоганна Шильтбергера кажутся иногда фантастическими, преувеличенными и требуют к себе критического отношения. Несмотря на все эти недостатки, «Путешествие Иоганна Шильтбергера по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 г.» не утрачивает исторической ценности как источник.

В числе первых европейских исследователей Сибири выделяетсядипломат Сигизмунд Герберштейн. По богатству географических, этнографических и исторических данных и их достоверности «Записки о Московских делах» является одним из наиболее заметных источников по русской истории среди иностранных сочинений о России в XVI– XVII вв. Труд содержит описание путей на Печору, в Югру и к Оби, которые еще были неизвестны западному миру. Источниками при характеристике Сибири были расспросные сведения, собранные в Москве, а в особенности «Русский дорожник» (конец XV или 1-я половина XVI в.), не дошедший до нас в русском оригинале и сохранившийся только в тех извлечениях, какие С. Герберштейн в переводе поместил в своей книге.

К описанию стран, лежащих на северо-восток от Москвы, З. Герберштейн отнесся с большим интересом и вниманием. Однако сообщенные им данные и выписки не вполне ясны и определенны. Занося их в свою книгу с некоторым недоверием, С. Герберштейн все же не решился совсем опровергнуть даже те из них (басни о жителях Лукоморья), которые казались ему особенно невероятными: «Все то, что я сообщил доселе, дословно переведено мною из доставленного мне „Русского дорожника“. Хотя в нем, по-видимому, и есть нечто баснословное и едва вероятное как, например, сведения о людях немых, умирающих и оживающих, о Золотой старухе, о людях чудовищного вида и о рыбе в человеческом образе. Хотя я сам также старательно расспрашивал об этом и не мог указать ничего, наверное, от какого-нибудь такого человека, который бы видел это собственными глазами (впрочем, они утверждали на основании всеобщей молвы, что это действительно так). Все же мне не хотелось опустить что-нибудь, дабы я мог доставить другим более удобный случай к разысканию сих вещей. Поэтому я воспроизвел и те же названия местностей, которыми они именуются у русских».Очевидно, эти неточности и неясности были и в «Русском дорожнике», которым он пользовался, так как русские еще только начинали знакомиться с долиной р. Оби и сопредельными с ней областями.

В XVI веке вестфалец Генрих Штаден (Heinrich Staden) служил командиром отряда опричников у царя Ивана Грозного. В рукописи Г. Штадена Сибири посвящено всего лишь несколько строк, но о странах северо-востока и о народах, там живущих, он располагал достаточно большими сведениями, чем те, которые занесены в его сочинение. В своих сообщениях он описывал реку Обь и населявшие северные районы Зауралья племена Югры и самоедов (ненцев).Сочинение Г. Штадена лишено литературной обработки, местами представляет собою ряд разрозненных отрывков, не всегда объединяемых какой-нибудь общей мыслью. Зато в этих отрывках Г. Штаден дает нам чисто географические сведения о северных и северо-восточных окраинах.

С середины XVI в. наблюдается ряд настойчивых попыток англичан и голландцев достигнуть Сибири, которая живо интересовала правительства и наиболее энергичные круги торговой буржуазии двух самых передовых европейских стран той эпохи. Голландские, шведские, английские купцы и промышленники в интересах своих компаний, а зачастую и правительств правдами и неправдами пытались проникнуть в Сибирь, к устьям Оби и Енисея, и далее — на восток, с задачей собрать как можно больше сведений о северных морских путях и найти дорогу через арктические моря в Китай и Индию. Для XVI—XVIIвв. имели большое значение не только сведения английских и голландских, но также труды немецких и датских путешественников, непрерывно расширявших запас сведений о Сибири и его территорий и наполнявших европейское представление о ней более или менее достоверным фактическим материалом.

По поручению агента «Московской компании» А. Марша (AntonMarsh) русские мореходы в 1584 г. предприняли путешествие к Оби за пушниной. Он известен нам своими заметками: «Извлеченная из рукописного свитка, написанного на русском языке, заметка об экспедиции на р. Обь, предпринятой Антоном Маршем, главным фактором Английской компании в Московии, и другие заметки о Северо-Восточном крае»: «На русской стороне Оби живут самоеды, называемые угорскими и сибирскими самоедами (Vgorskoi and Sibirskie Samaeds), а на другой стороне живет другое племя самоедов, называемых мангазейской самоядью (called Monganei or Mongaseisky Samoeds). Мы должны проехать мимо пяти городков, расположенных на р. Оби. Первый называется Тазовский городок (Tesuoi Gorodok) и находится в устье реки Пады (Padou). Второе селение (small castle) — Носовой городок (Nosoro-Gorodock) стоит на самом берегу р. Оби. Третий называется Necheiour goskoy. Четвертый — Charedmada. Пятый –Надежная (Nadesneaa), т.е. крепость спокойствия и доверия. Она стоит на реке ниже всех других городков и ближе к морю».

Фрэнсис Черри (Fransis Cherry–Перчас), будучи одним из важнейших агентов английской торговой компании в Москве, несколько раз исполнял важные дипломатические поручения московского и английского правительства во время своего пребывания в России. Он был первым изангличан, который проник сухим путем за Урал и отведал «осетра, пойманного в Оби».Андрэ Тевэ (AndreThevet),французский путешественник и географ. В «Космографии» («Cosmographie Universelle») Андре Тевэ есть несколько сведений о Сибири, где говорится о местностях, наиболее близких к Уралу. Но известия его об Оби и реках Западной Сибири и народах довольно фантастичны.Сибирь была для А. Тевэ была совершенно неизвестна, поэтому он заимствовал информацию из трудов С. Герберштейна. Неудивительно поэтому, что сведения об этих краях, приведенные в «Космографии» Андрэ Тевэ, отличаются такой скудностью и сбивчивостью.

Большой интерес представляет дневник Геррита Де-Фера (Gerrit De Veer), где описываются встречи и описания ненцев. Первое издание его книги вышло в 1598 году на голландском языке под заглавием «Правдивое описание трех морских путешествий на голландских и зеландских кораблях, к северу от Норвегии, Московии и Татарии, в королевства Китай и Хину».В основу рассказа о первом путешествии Де-Фер положил ведшийся В. Баренцом судовой журнал. Это сочинение вызвало огромный интерес и, вскоре было переведено на другие языки. Кроме сокращений дневника Г. Де-Фера, из него неоднократно делались извлечения на латинском (1599), голландском (1646), (1675), французском (1702) и английском (1703, 1853) языках. Почти все эти издания имели ряд перепечаток. Более подробный перевод дневника дан в труде П.А. (Тиле P.A. Tiele).Геррит Де-Фер не был искусным стилистом. Да и трудно было бы требовать от него красноречивого изложения, особенно если принять во внимание, в каких ужасных условиях приходилось ему иногда вести свой дневник. В его дневниках находим сведения о религиозных взглядах ненцев. Сам Геррит Де-Фер характеризует свою работу очень кратко: «Если не красноречивая, то, по крайней мере, правдивая».

Дополнением к рассказу Геррит Де-Фера может служить описание двух первых плаваний, составленное Яном Гюйгеном ван Линсхотеном (Jan Huygen van Linschoten), который принимал в них непосредственное участие. Именно в первом плавании он был торговым комиссаром на энкхейзенском корабле «Меркурий». По окончании путешествия он представил правительству отчет, где, по осторожному выражению Геррит Де-Фepa, излагал события «с несколько излишнею обстоятельностью» и, несомненно, стараясь представить результаты экспедиции в очень благоприятном свете, что ему и удалось в силу его учености и таланта.Я.Г. ван Линсхотен вел дневники, исправно записывал все, что видел, обладая даром художника, делал зарисовки местных пейзажей и «чертил» морские карты. Четырьмя годами позже он опубликует книгу о своих плаваниях. Капитан Я. Г. Ван Линсхотен оставил весьма подробные и интересные записи, где описал одежду ненцев: «Платья их из меха, непокрытого снаружи, волосом вовнутрь, на руках перчатки, приделанные к рукаву, чтобы можно было всегда снимать и одевать так же, как и шапки на голове, приделанные к одежде». Он один из первых дал обстоятельное описание ненцев.

Сведения о ненцах заимствовал у Я.Г. ван ЛинсхотенаИероним Мегизер (HieronymusMegiserus) для своей книги «Новый северный мир». Книга эта была с замысловатым, по обычаю эпохи, заглавием, в котором находятся некоторые данные и о Сибири: «Новый северный мир, т.е. основательное и правдивое описание всех полночных или на севере лежащих стран и островов».«О стране самоедов» поместил оба сочинения И. Массы о Сибири.Целью И. Мегизера было, очевидно, дать свод всех известий о северных странах, известных в его время. Он это сделал довольно живо, добросовестно и с большой эрудицией: «Самоедия, Сибирь, Обдора, Печора, Кондора и Тунгусия; обитатели их обыкновенно называются самиуты или самоеды. Эти страны сделали более известными для нас путешествия голландцев, потому что последние с самоедами несколько раз вступали в беседу и довольно много узнали об обстоятельствах их жизни».

Далекий сибирский край в известной степени вдохновлял приезжих иностранцев. О возросшем интересе англичан к России свидетельствует также появление ряда географических и этнографических описаний Московской Руси, авторами которых были английские путешественники Ричард Джонсон (RichardJohnson) иСтивен Барроу (StevenBarrow).Благодаря сборникуРичарда Гэклюйта эти рассказы английских моряков XVI в. впервые познакомили Западную Европу с малочисленными народами, о которых на Западе до того имелись самые скудные и часто полуфантастические сведения из сочинений С. Герберштейна и других иностранцев, писавших о Московском государстве. Описание этого путешествия любопытно еще и в том отношении, что оно дает очень ранние сведения о жизни, быте и религии ненцев. Сам С. Барроу признавался, что русские моряки дали ему целый ряд ценных указаний относительно пути к Оби. Англичане за эти ценные сведения «подарили» русским морякам стальное зеркало, 2 оловянных ложки и пару ножей в бархатных ножнах, получив «в подарок» от русских 17 диких гусей. Подарки были типичнейшей меновой торговлей в духе эпохи первоначального накопления.

В 1556 г. вместе со Стивеном БарроуРичард Джонсонездил на о. Вайгач и Новую Землю. В начале 1557 г. он побывал у ненцев (самоедов). С. Барроу получил подробные сведения о самоедах (ненцах), занимающие немало места в записках английского мореплавателя, которому были не чужды и этнографические наблюдения: «На востоке, за Югорской страной, река Обь образует западную границу страны самоедов (от нелепых вымыслов об их людоедстве). Самоеды живут по морскому берегу, и страна их называется Молгамзеей (Мангазея)».Он овладел даже в какой-то мере речью ненцев и записал несколько десятков их слов с переводом на английский язык. В частности, описал святилище на о-ве Вайгач (около 300 культовых изображений из дерева, следы принесения в жертву оленей).Одним из его информаторов был некий Федор (Theodor).Путешествия С. Барроу вызвали к себе большой интерес, впервые ознакомив англичан с ненцами (самоедами) и рассказами русских о сибирских берегах. Он был первым англичанином, который водным путем постарался доехать до Оби. Выехал из устья Печоры вместе с ненцами (самоедами) и впоследствии привез на родину те сведения об Оби, которые собирал от местных рыбаков и охотников на моржей. С. Барроу дал Р. Джонсону «сведения о некоторых странах самоедов, живущих по реке Оби и по морским берегам за этой рекой, переведенные слово в слово с русского языка».Эти материалы делают отчет С. Барроу очень ценным источником информации обистории ненцев.

Особый интерес произвел один из рассказов Ричарда Джонсона (RichardJohnson) о ненцах (самоедах) и их шаманах, которых английский путешественник наблюдал сам. Краткие заметки полны исторического интереса, он буквально воспроизвел в них все то, что ему удалось узнать в России о еще таинственной и для русских Сибири. Особенно интересенперевод на английский язык Р. Джонсоном текста XV века: «О человецех незнаемых в восточной стране», напечатанный в Лондоне в 1598 г. То, что на английский язык было переведено произведение, рассказывающее о быте народов, населявших Сибирь, говорит о характере интереса, который испытывали британцы к Русскому государству в этот период, рассматривая ее, в первую очередь, как источник сырья.

По ясности и стройности изложения, по богатству содержания, по образованности автора книга Джильса Флетчера (GilesFletcher) занимает почетное место среди сочинений иностранных писателей о Русском государстве в XVI веке. Нельзя назвать ни одного сочинения иностранного писателя о России во второй половине XVI века, которое могло бы сравниться с книгой Д. Флетчера по своему научному значению. Никто не затронул одновременно стольких сторон и явлений этой жизни, как это сделал он. Большинство этих писателей обращали внимание на отдельные эпизоды русской истории в этот период, но никто не дал такой полной и многосторонней характеристики всей жизни Московского государства и общества. Несмотря на одностороннюю окраску, приданную автором своему описанию, на тенденциозность многих его известий, на поспешность делаемых им обобщений, книга Д. Флетчера является незаменимым источником сведений о северных народах.У него гораздо интереснее и самостоятельнее известия о ненцах (самоедах) и об их образе жизни. Если он во многих случаях допускал ошибкииз-за недостаточно глубокого знакомства с описываемым предметом или слишком сильного стремления обобщать отдельные явления, то эти погрешности искупаются широтой плана всей книги, стройностью его выполнения и сохранением для исторической науки целого ряда таких подробностей, которые иначе остались бы совершенно неизвестными. В этом несомненная и незаменимая ценность его труда, ставящая его в один ряд с сочинениями З. Герберштейна для первой половины XVI столетия, А. Олеария — для XVII в.

В числе первых европейских исследователей Сибири выделяется голландец Исаак Масса (IsaacMassa). В начале XVII века им было написано несколько статей, содержащих множество ценных сведений о первых шагах русской колонизации Сибири. Благодаря знакомству с царедворцами и дьяками приказов, с которыми он постоянно старался поддерживать дружеские отношения, И. Масса располагал уже довольно обширными и точными сведениями о Сибири. В частности, в них описывалось завоевание Сибири дружиной Ермака, подробно рассматривались пути сообщения между Москвой и Сибирью. Главными в сочинении были, конечно, реки, при этом И. Масса дает также описание главных городов, говорит о северных народах и их обычаях, об управлении воевод, отмечая великие успехи московских людей в занятии Сибири. В своих работах Исаак Масса одним из первых среди европейских ученых уделил большое внимание изучению географии приполярных и полярных районов Сибири. Обобщая рассказы путешественников, он составил карту, на которой был изображен полуостров Ямал и остров Вайгач. В средней части полуострова изображеныреки Мутная и Зеленая, а также озера, через которые русские мореходы переправлялись в Обскую губу. Исаак Масса внес свой вклад в изучение возможностей использования северного морского пути для освоения восточных рубежей русского государства.

В 1611 г. англичане с корабля «Дружба» высадились в устье р. Печора, где они вступили в контакт с самодийцами. В том же году в Англии были напечатаны фрагменты дневника и писем участников этой экспедиции Джосиаса Логана (JosianLogan) и Вильяма Персглоу (WilliamPursglove). Как в письмах, так и в дневнике много данных о Сибири, в том числе о народах, населяющую реку Обь. В письме к английскому историографу Ричарду Гэклюйту от 16 августа Д. Логан описывает морской путь к Оби через Югорский Шар. Письма Д. Логана к Р. Гэклюйту могут подтвердить, что Джосиас Логан, пожалуй, интересовался географическими вопросами не только с узкопрактической точки зрения и сделался, вероятно, интересным и очень ценимымкорреспондентом. Английский историограф Ричард Гэклюйт (Richard Hakluyt) включал в свой сборник путешествий все документальные свидетельства в виде писем, небольших брошюр, корабельные журналы, которые смог найти и предоставленные самими исследователями. Однако сам Р. Гэклюйт (Richard Hakluyt), умерший в 1616г., не смог воспользоваться всеми материалами, доставленными ему Д. Логаном, и они достались его продолжателю, английскому географу XVII века Френсису Черри (Перчасу), который и напечатал их в своем сборнике «Pilgrimes». Известия, письма и дневники Д. Логана, напечатанные у Френсиса Черри (Перчас), давно обратили на себя внимание. «Рассказ русского, много ездившего по пути от Печоры до Оби» в голландском переводе напечатан у Н. Витсена. Небольшое извлечение из письма Дж. Логана к Р. Гэклейту привел в русском переводе А. Филиппов.Вслед за донесениями Дж. Логана Френсис Черри (Перчас) напечатал также и донесения В. Персглоу. Уже это одно говорит о том, что, несмотря на частичные совпадения известий обоих авторов, Ф. Черри придавал значение и тем, и другим. Д. Логан, и В. Персглоу собирали свои сведения на одном и том же месте и, вероятно, даже от одних и тех же лиц, чем и может объясняться их значительная, порой почти текстуальная близость.

Собрание Р. Гэклюйта представляет собой публикацию подлинных документов разнообразного характера, отражающих участие англичан, испанцев, португальцев, французов в заморских предприятиях и охватывающих все регионы известного тогда мира. В публикации Ф. Черри (Пэрчеса) собраны различные описания экспедиций, дневников и донесений агентов торговых компаний. Эти сборники, несомненно, поощряли заморские предприятия англичан и служили надежным руководством тем, кто отважится на дальние плавания. Они являются ценным источником, содержащим богатый материал и позволяющим изучить особенности восприятия путешественников, мореплавателей, купцов реалий чужой культуры.

В сборнике Ф. Черри среди других аналогичных известий о Сибири напечатан отрывок неизвестного автора, принадлежащий, вероятно, одному из английских купцов –агенту «Московской компании». Отрывок этот обращал на себя очень малое внимание, а между тем, он очень интересен уже своим описанием путей из России в сибирские города; особый интерес представляют сведения о торговле в Сургуте персидских и китайских купцов и торговцев: «Город Березов на Оби, не доезжая Тобольска, ведет торговлю мехами и в особенности лосиными шкурами (Losh-hides), которые покупаются по десять алтын штука. Там имеются также все виды богатейших соболей, привозимых из Мангазеи (Molgomsey), и чернобурых лисиц. Если бы мы могли свободно путешествовать по этим странам, мы могли бы покупать там эти товары дешевле, чем на Печоре. А на Оби мы могли бы продавать наши товары за лучшую цену».

Заметки Ричарда Джемса (Richard James) о «чуди, лопарях, самоедах и черемисах»хранятся Бодлеанской библиотеке в Оксфорде. Р. Джеймс все что видел, фиксировал в пяти тетрадях, которые, к сожалению, до нас не дожили. Большую часть тетрадей Р. Джемса занимал составленный им словарь-дневник (первый в истории русско-английский словарь), заметки о стране, нравах и обычаях. Он попытался не только описать, но и понять русскую жизнь. Более того, он хотел помочь другим понять эту холодную огромную, населенную разными «племенами» и «языками»страну. Он встречал на Руси людей, чье поведение и условия жизни были непохожи на европейские. Но при ближайшем рассмотрении этих людей и эту жизнь оказалось возможным понять.

Из всех иностранных изданий XVII в., посвященных России, сочинение Адама Олеария (AdamOlearius) по содержанию самое распространенное и богатое. В многочисленных изданиях, переведенных на разные языки, оно вплоть до XVIII в. считалось одним из полных трудов о России.В сочинениях А. Олеария приведены сведения по географии и истории России, о населявших ее народах, их обычаях и нравах, населенных пунктах и т. д. Сочинение снабжено большим количеством карт и рисунков. Отличали этот труд не только осведомленность, наблюдательность, но и выдающаяся эрудиция его автора.Во время пребывания в Москве в 1643 г. А. Олеарий в Посольском приказе встретился с самоедами; его беседа с ними дала материал для специальной главы его книги «О качествах северных народов и о народах, называемых самоедами».Глава эта может дать представление обо всей книге в целом, так как в ней весьма характерно отражаются все достоинства и недостатки А. Олеария как ученого и писателя. Он не ограничился записью своей беседы с ненцами (самоедами), а попытался на ее основе сделать проверку различных литературных данных о северных народах вообще. Здесь проявились как весьма обширная и разносторонняя эрудиция Адама Олеария, так и его критическое чутье. Речь его как нельзя лучше отражает и век, и автора: то она кудрява и напыщенна и блещет ученостью, то отличается суровой прямотой, искренностью, сжатостью и краткостью.

В данном случае А. Олеарий не только выполнилсводку литературных данных о северных народах, которых он, подобно большинству своих предшественников, безоговорочно причисляет к скифам, но и высказал ряд собственных соображений. Упоминая о северных жителях, которые, якобы, «умирают на зиму и оживают весной» в басне, известной ему из рассказов иностранных путешественников, Адам Олеарий пытается объяснить образ жизни ненцев (самоедов) в суровые зимние месяцы. В пургу чумы заносятся снегом, и поэтому издалека кажутся сугробами, из которых оленеводы прорывают себе ход наверх. Это и послужило основойдля указанной басни. Кроме того, А. Олеарий дал весьма правдоподобное истолкование некогда весьма популярной легенде: рассказы о людях с собачьими головами, покрытых шерстью, с лицом на груди и т. п. По его мнению, эти легенды появились из-за зимней одежды, которые носили северные народы: шерстью наружу, с одним разрезом около шеи и т. д.

Более открытый реальности дотошный Адам Олеарий не забывает уточнить у своего московского информатора-самоеда о некоторой важной части туалета: «Носовые платки они готовят из зеленого дерева, скобля его в тонкие стружки и волокна, так что оно с виду становится похожим на тонко выскобленный рог или пергамент. Они берут горсть этих стружек, которые очень мягки, и ими вытирают себе нос». Это подчеркивает превосходство Адама Олеария над другими исследователями даже более позднего времени. Он пишет только о том, что сам видел или знает из достоверных рассказов, котоыемогли быть им так или иначе проверены. Если материал ему кажется сомнительным, он делает оговорку, что «Русские сообщают и другие свидетели согласно утверждают, пожалуй, заимствовав один у другого…» и т. д. Метод компиляции, к которому так часто прибегали иностранные писатели о России, ему чужд. Глава о ненцах (самоедах) единственная в книге А. Олеария, где он говорит о восточных окраинах русского государства, как он сам предупреждает, «об устройстве страны и о произведениях местностей, расположенных к северу», и дала так много новых этнографических данных, что ею пользовались и позднейшие авторы, писавшие специально о Сибири.

Пьер-Мартин де Ламартиньер (P-M.deLamartniere) совершил одно из удачнейших путешествий по северу Европы во второй половине XVII столетия. В качестве хирурга он принял участие в экспедиции, организованной Северной Торговой Компанией и стал первым французом, который составил описание морского путешествия вдоль суровых северных берегов Европы.П.-М. де Ламартиньер просто и бесхитростно описал жизнь глухих углов Европы того времени, описывал жизнь простого, а под час и дикого человека. Его книга возбудила общий интерес, что доказывается ее многочисленными изданиями и переводами. В 1911 году в Москве вышел в свет перевод первого издания книги путешественника «Путешествия в северные страны».В предисловии и комментариях В. Н. Семенкович пересмотрел заново вопрос о достоверности его как исторического и географического источника и реабилитировал П.-М. Ламартиньера как путешественника. Большая часть его пути пролегала по северу европейской России и в Сибири. Описание перевала через Урал и Ляпина-городка в Березовском уезде, то заключающийся в нем фактический материал очень незначителен. П.-М. де Ламартиньер записывал, в основном, необычные и чудесные истории, способные удивить и развлечь читателя. Но те суеверия и «небылицы», которые вызывали недоверие ученыхXVIII—XIX вв., стали настоящим сокровищем для этнологов ХХ в., ведь их интересовало традиционное сознание и порождения его веры. Путешественник в книге описывает о быте, одежде, занятиях, образе жизни и верованиях саамов-лопарей, коми-пермяков, самоедов, новоземельцев, и других северных народов.

Особый интерес представляет работа Самюэля Коллинза (SamuelCollins): «Северная Сибирь называется землею самоедов (Samogeda ofsamoeida), что значит земля каннибалов, или людоедов, потому что тамошние жители съедают своих пленных, которых берут на войне».Правда, известия его о Сибири дают мало нового посравнениюс его предшественниками. При всем этом некоторые из приводимых им данных очень интересны, так как основаны на устных расспросах побывавших в Сибири людей, которых он видел в Москве. Характерной особенностью сообщаемых им данных является обилие естественноисторических наблюдений, отсутствующие у других писателей. Любопытны его известия о ненцах (самоедах).Его записи важны тем, что в них впервые предоставлены сведения о взаимосвязи шаманских действий с промыслами, в частности, об охоте ненцев (самоедов) на оленя: «Когда они охотятся на нового оленя, то советуются прежде со жрецом, и он, после многих обрядов и заклинаний, говорит им, куда нужно идти. Что большую часть и сбывается». С. Коллинз привел рассказ одного английского купца, который угощал ненцев (самоедов) спиртным напитком: «и когда один из гостей напился, стал пьян, и сделался похож на медведя или сумасшедшего, тогда позвали старуху, которая ему пошептала что-то на ухо, коснулась его лба, а гость тотчас же протрезвился, как ни в чем не бывало».

В творчестве Джона Мильтона (JohnMilton), знаменитого английского поэта, идеолога английской пуританской буржуазии революционной эпохи обособленное место занимает небольшой историко-географический трактат, в котором дается описание Московского государства и особенно его северо-восточных окраин. Трактат этот увидел свет только через восемь лет после смерти Д. Мильтона. Эта книга имела для англичан «особое значение»: она представляла им полный сборник всех замечательных сведений, имевшихся в то время о России в английской литературе, т.к. он воспользовался решительно всем, что только было написано в ту пору о России его соотечественниками. Д. Мильтон не просто переписывал реляции английских путешественников, но обрабатывал их в духе, соответствующемцели своего сочинения. Таким образом, книга Мильтона была как бы ученым результатом почти столетних, постоянных сношений России с Англией, как дипломатических, так и торговых. В конце своего сочинения Д. Мильтон приложил список своих источников, в котором насчитывается 19 работ.

В половине XVII в. Сибирь и страны Дальнего Востока представляли еще края, очень мало известные европейцам, и Д. Мильтон в своей книге воспроизвел почти весь круг тех данных, какими мог располагать образованный англичанин его времени. Картина, им нарисованная, получилась очень типичной. Здесь налицо огромный интерес к странам Сибири и сказочного Востока, заманчивым перспективам колониальной торговли со стороны английской богатеющей буржуазии, и в то же время этот интерес парализуется отсутствием достоверных известий об этих отдаленных краях. Но нас интересует в этом трактате Гл. 2 «О стране Самоедов, о Сибири и о других странах, лежащих к северо-востоку и подвластных Москвитянам»: «страну самоедов… открыл… один русский по имени Аника (Оnеkа), который первый завел с самоедами торговлю и, добывая от них богатые меха, нажил большое богатство и узнал их страну».

Интересно отметить, что Д. Мильтон так заинтересовался Московией и в особенности ее восточными окраинами, что увлечение это оставило след в поэме «Потерянный рай»: здесь упоминаются реки Печора, Обь и страна «самоедов», а полет сатаны уподоблен полету коршуна, «выросшего на снеговом хребте Имауса, естественной восточной границе кочующих татар». В девятой песне Д. Мильтон описывает сатану, выгнанного из рая, который в досаде и неутолимой жажде мщения три ночи кружился около линии равноденствия. Четыре раза перелетал в разных местах от одного полюса к другому, «пересекая все пояса тепла и холода». Сатана «за это время успел уже увидеть все страны от Эдема до Понта Эвксинского и Мэотидитских болот; оттуда промчался он до реки Оби и еще далее к северному полюсу».

Книга Николааса Витсена (Nicolaes Witsen) — уникальный источник по истории Сибири — привлекала внимание ученых в России с XVIII века и привлекает сегодня. Определяя жанр книги Н. Витсена, ее называют «гигантской хрестоматией». Он собрал из огромного числа источников информацию о территории, расположенной восточнее Урала: от Урала до Дальнего Востока, от Северного Ледовитого океана до Амура. Его интересовало все: история этих территорий, история заселения и освоения Сибири русскими подданными; политические аспекты истории, этнографические данные о многочисленных племенах, населявших и кочевавших по Сибири; растительный и животный мир Сибири. Н. Витсен использовал античные, европейские, восточные источники, а также многочисленные русские источники собственныхзнаний, которые часто не называет, поскольку доставшаяся ему информация носила часто секретный характер.

Дневник Николааса Витсена является прологом главного научного труда его жизни — книги «Северная и Восточная Тартария», первого обширного сочинения о Сибири. Дневник является надежным историческим источником. Он изобилует множеством географических названий и интересным этнографическим материалом. Факты, им сообщаемые, достоверны и хронологически точны. В автобиографической записке своей Н. Витсен рассказывает, что, будучи в Москве, пользовался расположением и дружбою патриарха Никона. Он видел в Москве разноплеменные народы северных и восточных областей Московского государства –самоедов, татар и персиян и собирал разные данные для составления карты Сибири.Расспрашивая ненцев (самоедов), хантов (остяков), татар и пр. о состоянии их родины, о нравах и обычаях, а также о других народах, обитавших на севере и востоке, он тщательно записывал их рассказы о географии и этнографии разных стран. В целом его труд дает яркую, живую, хотя и не всегда беспристрастную картину тогдашней России, увиденной глазами иностранца; для записок характерны острая наблюдательность, свежесть ума, юмор, юношеская непосредственность и откровенность.

Значительный интерес представляет описание совершенного в 1675 году путешествия через Сибирь Николая Спафария-Милеску (Nicolai Milescu Spătaru), назначенного послом в Китай. В нем содержится множество ценных географических и этнографических сведений о поселениях, расположенных на «Сибирском пути» от Тобольска до Нерченска.Весь долгий путь Николай Спафарий добросовестно делал точные описания наблюдаемых географических мест, где воочию наблюдал и описывал Обь, ее приток Иртыш. В этом подробном путевом дневнике были описаны городища и укрепления, содержались сведения о расселении сибирских народов, их занятиях. Немногочисленность и распыленность в густых таежных массивах небольших групп коренного населения связывалась им с последствиями опустошительных военных конфликтов в далеком прошлом. Н. Спафарий писал в своем дневнике о том, что ханты (остяки) «не только ради прокормления своего рыбу ловят, но и платья из рыбной кожи делают и сапоги, и шапки. А шьют их рыбьими жилами».Богатство фактического материала в записках путешествия Н. Спафария сочетаются с традиционными богословскими взглядами на происхождение народов. Среди них записи, сделанные по личным наблюдениям у хантов (остяков) Иртыша и Оби: о духах, почитании идолов, «поминках» после убиения медведя.

Сведения о хантах (остяки), манси (вогулы) и ненцах (самоеды) мы встречаем в работекапитана шведской службы Альбрехта Доббина (AlbrechtDobbin): «около …пограничного камня народы называются вогулы; они не знают ничего ни о боге, ни об имени его, не знают также никакого земледелия, питаются же только при помощи своих луков (Flitzen), которыми они убивают соболей и других животных… на реке Оби, живут так называемые остяки (Astacken), очень некультурный народ, одевающийся в рыбьи кожи; питается рыболовством; не знает ни письма, ни книг, молится черту; при этом они разделяются на три различных племени, из которых одно, почти, не в состоянии понять другое. Вниз по реке Оби, в сторону моря, живут самоеды (Samojedzen), народ, похожий на лапландцев и так же [как они] одетый; ездят они зимой на оленях, молятся черту, как и остяки». Он передал свою рукопись для публикации в декабре 1673 г. в Москве профессору Дуйсбургского университета, доктору правоведения И. А. Бранду.По содержанию описание А. Доббина разделяется на две части: в первой однообразным и не очень литературным слогом дано описание сибирских городов и рек, сводящееся к их простому перечню; вторая часть намного короче, но более интересннее, она носит этнографический характер. Сведения его кратки и сбивчивы; географические названия сильно искажены. Но это не мешает проявлять интерес к данному труду как к источнику достоверных сведений.

В записках руководителя российского посольства в Китай 1692–1695 гг. Избранда Эберхарда Идеса (EvertIsbrandIdes) и его спутника Адама Бранда (Adam Brand) содержатся разнообразные сведения о народах Урала и Сибири. Они были излишни в дипломатических отчетах, но характерны для академических исследований XVIII в.Между И. Идесом и А. Брандом, видимо, не было особенно близких отношений. А. Бранд упоминает об И. Идесе хотя и часто, но очень холодно и официально; И. Идес же совсем не упоминает А. Бранда. Путешествуя через Сибирь, они вели записи по этнографии и географии Сибири. И. Идес не в силу служебных поручений, а из «любознательности» расспрашивал коми-зырян и строил догадки об их происхождении; преодолевая брезгливость, неоднократно посещал жилища обских угров. Полученный им материал преломлялсясквозь призму сознания довольно грубого «голштинского» купца, жаждавшего наживы и не способного сочувственно относиться к слабым или отсталым народностям. С целью получения более полных данных о местных жителях он прибегал даже к варварским методам скупщиков пушнины.

В научно-критической литературе мнения относительно ценности сочинений Избранта Идеса и Адама Бранда расходятся. Работу И. Идеса ставили выше книги А. Бранда, потому что книга И. Идеса в роскошном издании, с ве