Оглавление

Королевская охота

Холодным ноябрьским утром я продирался сквозь чащу королевского леса, ни чуть не смущаясь тем, что это запретная территория. Уже выпал первый снег, хотя на голых ветвях деревьев еще кое-где пестрело по паре желтых или красных листьев. Неприятный промозглый ветер заставлял посильнее кутаться в теплый плащ, под которым я прятал лук и колчан стрел. Что за удовольствие поохотиться в лесах Кристиана, где всем кроме его величества охота запрещена. Нарушение запрета каралось смертной казнью, но любому уважающему себя представителю моей расы было на это наплевать. По моему особому приказу полчища проказников уже давно осаждали именно эти любимые охотничьи угодья короля. Слухи о появлении нечисти расползались быстро, особенно после того, как на одной из троп нашли лань, разодранную когтями дракона. Туша в луже крови была моим свадебным подарком. Одиль должна была понять это, заметив возле несчастного животного лоскут золотистого плаща. Я специально оторвал его и оставил на месте преступления. Обрывок парчи был красноречивее любой записки. Несомненно, Кристиан тоже помнил, как это самая парча заворожила его во время затмения солнца, как он, неукротимый, глупый юнец, спешил на свидание с собственной смертью и увидел бледного «эльфа» на распутье дорог.

Кристиану пришлось смириться с тем, что отныне на его любимых лесах твердо закрепилось клеймо проклятого места. Хоть в этом я смог ему досадить. Хотя бы одна победа теперь и на моем счету. Не смотря на то, что и так наделал уже много бед, я продолжал высматривать новую добычу. Зачем мне стрелы и лук, когда я в любой миг могу ловчее лесного хищника поймать самое быстроногое животное и разодрать ему горло когтями. На этот раз будет газель или антилопа, решил я, а может быть удастся найти хоть одного оленя, которого еще не успели поймать в силки мои чрезвычайно услужливые подданные. Измышляя новые козни, я и не заметил, как пересек границу и очутился на землях соседнего королевства. Граница между владениями Кристиана и его соседа была чисто условной. Война за территорию не заставит себя ждать. Яркая листва смешанного леса мокрым ковром устилала землю, а сверху белел тонкий слой снега. Снежинки белели на ветвях хвойных деревьев. Воздух становился все холоднее и не смотря на раннее время вдали слышалось волчье завывание. Голодных серых хищников в лесах было, пожалуй, даже больше, чем моих невидимок.

Где-то послышались крики, приказы, звон оружия. Неужели король выехал на охоту? Из любопытства я стал прокладывать себе тропу меж сгустившихся зарослей сосен и елей. Для простой охоты звуки были слишком возбужденными, а в воздухе витал аромат ярости и страха. Я принюхался к запахам паленых сучьев, железа и крови. Потом услышал, как клацнули волчьи челюсти, вцепившись кому-то в руку и опять этот настойчивый, смешанный с железом и солью аромат крови. Похоже, охотники оказались в западне. Я начал быстрее продираться через заросли, черный ворон, недовольно каркая, летел за мной. На небольшой поляне мне открылась захватывающая картина. Несколько стражников в кирасах, какие носят лишь королевские охранники, пытались победить крупных серых волков с помощью мечей и запаленных веток. Волки не боялись ни стали, ни огня. Их тут была целая стая, причем волки были несколько необычными, слишком яростными и сильными. Простые волки такими не бывают, в их глазах горел адский кровавый огонек. Когти слишком длинные, клыки тоже, туловища слишком тяжелые и крупные. Такой волк может повалить человека на землю и загрызть, несмотря на сопротивление. Я заметил, что один рыцарь, израсходовав впустую все стрелы, отбросил арбалет и перекрестился, прежде чем обнажить меч. Ведь с этими волками что-то не чисто. У них дьявольский взгляд, они увиливают от стрел очень ловко и будто неуязвимы для оружия. И почему это вдруг вместо того, чтобы искать мирных крестьян не способных оказать сопротивление они напали на эскорт самого правителя.

Самый крупный, задиристый волк сорвался с места и кинулся на уже не молодого мужчину величавой наружности. Не хватало только венца поверх чуть тронутых сединой волос, чтобы определить в нем короля.

— Стоять, — шепотом приказал я волку, он уже успел вцепиться в руку короля, державшую меч, сорвал кожаную перчатку и прокусил ладонь. При моей команде он остановился, присел, обернулся в мою сторону. С продолговатой пасти стекли кровь и слюна. Каким диким и ненавидящим был его взгляд. Ни один зверь не смел относиться ко мне так не почтительно. Тихим, хриплым от гнева голосом я прочел первые слова заклинания. Изумленные люди, обернувшиеся в мою сторону, не могли понять древнего языка, а потому только удивленно наблюдали за мной и за ни с того ни с сего притихшими волками.

— Ко мне, — молча велел я и вожак стаи, напавший на короля, виляя хвостом, двинулся в мою сторону, остановился у ног и покорно начал лизать край сапога. Он выказывал знаки почтения неохотно, лишь под давлением силы, а не из уважения, и я сразу понял почему. Это были волки Ротберта.

Король здоровой рукой сжимал раненную ладонь, чтобы остановить кровотечение и смотрел на меня даже с большим изумлением, чем остальные. Он, как будто, увидел того призрака, о появление которого давно мечтал.

— Пойдемте! — произнес я голосом, обретшим былую тональность. Один чистый, мелодичный звук в снежной чащобе, заполненный волками-убийцами. — Пока я с вами лесные хищники не причинят вам вреда!

Волки испуганно скулили и освобождали мне путь. Лишь вожак иногда злобно рычал и пытался вцепиться зубами мне в сапог, но я легко отшвыривал его или останавливал одним лишь молчаливым повелением.

Охотники двинулись за мной. Некоторые боялись идти вслед за лучезарным проводником, оборачивались на каждом шагу, ожидая западни. Только его величество доверился незнакомцу безоговорочно. Кого он хотел видеть во мне? Кого-то давно потерянного, но не забытого? Неужели он не понимает, кем может оказаться такой провожатый, от вида которого трясутся в страхе даже дикие звери?

Ворон, летящий за мной, тоже сеял смуту среди спасенных. Волки какое-то время крались за нами, прячась в кустах, но после нескольких неудачных попыток пересилить меня отстали.

— Там ваш охотничий дом, — я указал на дым, клубившийся над верхушками елей. Слуги уже разожгли камин, и струи дыма вылетали в трубу, напоминая о приятном тепле и домашнем уюте. — Запирайте, как следует, двери и выставляйте охрану. Мой вам совет, в борьбе с волками лучше использовать огнестрельное оружие. Но лучше всего не выходите сегодня ночью на охоту.

— Кто вы? — окровавленная рука короля осторожно коснулась моего рукава, но я стряхнул ее и быстрее тени устремился вглубь леса. Стражники слишком сильно замерзли и переволновались, чтобы кинуться вслед за призраком. Только один вельможа крикнул мне, что он мой должник, но крик его потонул в шуме внезапно налетевшего ветра.

Позже я вернулся в охотничий дом короля. Над крышей все так же клубился пар. В большой комнате с камином, служившей одновременно и столовой и кухней пахло бараниной, жарившейся над огнем на вертеле, прокисшим пивом и вином. Быстрее тени я проскользнул на лестницу, ведущую в покои короля, но не мог удержаться от соблазна подслушать разговор стражников, сидевших у камина внизу.

— А как же наш лучезарный проводник? Неужели он не придет попросить награду? — удивленно спрашивал один.

— Вряд ли, ты же видел, как он был одет богаче любого вельможи. К тому же зачем оборотню награда? — хрипло отвечал собеседник.

— Оборотню?

— А кем он может быть еще, как не вожаком всей дьявольской стаи? Почему волки скулили перед ним, как собаки, те самые хищники, которые задрали насмерть наших коней и нашего товарища. Что могло так напугать их в этом волшебном юноше?

— Да, верно, если бы он не был оборотнем, то не ходил бы без сопровождения по лесу, не мог бы исчезнуть из виду так быстро и бесследно.

— Прекратите, — оборвал диалог чей-то властный и требовательный голос. Речь более чистая и грамотная. Значит, говорит вельможа. — Сплетничать вы сможете после службы, а теперь охраняйте двери и запомните раз и навсегда, никто не должен услышать ни одного плохого слова об этом господине. Будьте хоть немного благодарны ему за то, что он спас сегодня ваши жизни!

Король ни как не ожидал увидеть меня в своих покоях. Посетители обычно стучаться в дверь, а вдруг как призрак появился в кресле напротив королевского и устало положил златокудрую голову на высокую, устланные мехом спинку. Бледное лицо светилось даже тогда, когда блики огня не ложились на него.

Если его величество и удивился, то виду не подал. Какая сдержанность и самоконтроль. К нему, может быть, явился призрак, а он, не заикаясь, произносит приветствия, любезно предлагает вина, благодарит за своевременное вмешательство на охоте.

— Вы спасти нас всех и вправе рассчитывать на благодарность.

— Мне не нужна ваша благодарность, — ответил я, посмотрев на него в упор. — Я сам не знаю, зачем я вернулся. Но мне показалось, что вы… ждали меня.

Я ощутил, что этот человек как-то может не прямо, а косвенно связан с моим страшным прошлым, но я не решился произнести этого вслух. Однако он все понял.

— Как мне вас называть? — вдруг спросил он.

— Никак, — я пожал плечами. — Для вас же будет лучше, если наше знакомство не затянется надолго.

— Ну, что ж, златокудрый господин, я обязан вам жизнью и перед вами в долгу.

— Для монарха вы слишком любезны, — с удивлением заметил я, чем вызвал понимающую улыбку. — Все коронованные особы слишком высокого о себе мнения и я бы пальцем не пошевелил, чтобы спасти их, но вы… обнаженный меч в ваших руках, который вы направили против стаи волков. Достоинство и болезненные воспоминания: вот, что я увидел, заглянув к вам в глаза. А вы сразу поняли, что я существо из иного мира, но даже не попытались задержать меня.

— Достаточно было несправедливых судов. В соседних странах до сих пор свирепствует инквизиция, — будто прочтя мои мысли, отозвался он.

Мои губы искривила жестокая презрительная усмешка.

— Вы зря считаете меня своим избавителем. Я мог бы смело ступить в зал инквизиции и признаться в таких злодеяниях, что у судей волосы бы дыбом встали на голове от страха.

— Вы слишком прекрасны для злодея, — приятный баритон короля донесся откуда-то издалека.

— Красота всего лишь — личина, — вымолвил я. — Для меня века смеют друг друга, как карнавалы и на каждом из них у меня должна быть новая маска одна изысканнее другой.

— Кто же вы? Призрак?

— В отличие от призраков у меня есть тело, но я больше дух, чем материя. Предупреждаю вас единственный раз, мятежный дух, который прячется внутри меня, озлоблен и непредсказуем, иногда даже я сам не могу контролировать его. Самое неприятное то, что демона, сидящего во мне, нельзя сдерживать постоянно. Я ни чуть не обижусь, если в следующий раз, увидев меня, вы осените себе крестным знамением и кинетесь прочь.

— Это было бы неблагодарностью.

— Неблагодарность отличала многих правителей, но не вас, — дружески кивнул я и решил сменить тему, просто, чтобы посидеть в тепле перед камином, поддерживая разговор и, как следует, запомнить это мужественное, с отпечатком тайного страдания лицо. — Так значит, к вам уже прежде являлись призраки, и вы приняли меня за одного из них?

— Да. А к вам они являлись?

— Только во сне или в воспоминаниях. Самого прекрасного призрака, которого я помню, звали Флорианом. Он предпочитал поэзию политике и в этом был его главный изъян, ведь он родился кронпринцем.

При последнем слове король напрягся. Или мне это только показалось.

— Кого вспоминаете вы? — спросил я и, не дождавшись ответа, сам прочел его мысли. — Вашего сына, который однажды отправившись на охоту именно в этот лес и не вернулся назад. Поэтому вы сами охотитесь каждый раз только здесь. Смогу ли я помочь вам найти пропавшего без вести?

Я всего лишь облек его мысли в слова и стал задумчиво постукивать ногтями по подлокотнику кресла. Снова вспомнились решетки, замки, заливистый издевательский смех Клариче и несчастный узник, которого заключили в камеру незадолго до моего освобождения. Если он остался в темнице, то уже давно сгнил заживо. Ротберт не баловал своих заключенных, все погибали одинаково не зависимо от титула и положения в обществе.

— Мне нужно подумать, кажется, я что-то припоминаю, но не хочу обнадеживать вас, — в мгновение ока я оказался у двери. Кто-то шел по коридору с лампадой, и я подождал пока узкая полоса света отползет к какой-нибудь опочивальне.

— Неужели вы уйдете, прямо сейчас? Кругом ночь, дремучий лес, холод да дикие звери.

— Мне нечего бояться и вы это прекрасно поняли сегодня утром. Не беспокойтесь, я привык к такой жизни и ничего уже нельзя изменить. Вы живы, а я всего лишь тень.

— Приходите на аудиенцию или на прием в любой день. Отныне вы желанный гость в замке короля.

— Возможно, когда-нибудь потом, — пробормотал я, выскальзывая за дверь и уже заранее зная, что на темной лестнице столкнусь с тем самым вельможей, который так яро вступился за мою репутацию.

— Полагаю, мой вечный должник, — холодно поприветствовал его я.

— Селвин, — поклонился он.

— Мое имя вам ничего не скажет, — я легко отстранил его с дороги.

— Но ведь вы позволите когда-нибудь отплатить услугой за услугу? — крикнул он мне вслед.

— Возможно, виконт, — любезно ответил я, безошибочно угадав и титул, и страхи, и подозрения молодого вельможи.

— Надеюсь, вы исчезаете не навсегда, — севшим голосом произнес он.

— Время покажет, — слова стихли, только ветер со снегом хлынул в приоткрывшуюся на миг входную дверь и Селвин остался в одиночестве, а я уже был далеко.

После небольшого приключения я решил, что вправе пройтись по столице, где находилась резиденция короля, которому я спас жизнь. Серое море домов только иногда перемежалось роскошными особняками, каково же было мое удивление, когда перед фасадом одного богатого дома будто изо тьмы вырос Винсент. Пламя факела, закрепленного в скобе у входа, высвечивало его силуэт. Вместо обычной ссоры, которой я уже ожидал, почему-то последовал галантный поклон.

— Я ждал вас. Узнал, что вы только, что прибыли в город, — произнес Винсент. — Видите ли, воронья почта все еще действует проворней голубиной. Не изволите зайти на бокал вина и партию в карты.

Я молча последовал за Винсентом в холл, уставленный множеством разнообразных канделябров и подсвечников. Череп, злобно скалившейся с книжной полки, и клетка с совой, висящая под потолком, несколько портили роскошь интерьера. Зато на втором этаже царили порядок и уют. Огонь в камине, дорогие ковры на стенах и полу, бархатные портьеры на стеклянных дверях, ведущих на балкон, а за ними звездная ночь. Я насторожился, только услышав смех и болтовню. Нестройный хор голосов доносился из-за стенки.

— Один нижний зал открыт для гостей, — пояснил Винсент, предлагая мне сесть за круглый столик на гнутых ножках.

— Гостей? — изумленно переспросил я. Помниться у Винсента не было никого, кроме преследователей готовых свернуть ему шею, так кого же он мог пригласить в гости.

— Скажем так, людей, которые ценят мои таланты, — тут же поправил он. — Получив этот дом, я на манер заведений в Ларах устроил что-то вроде модного салона для посетителей, признающих мою одаренность и готовых платить за…

— За предсказание судьбы, — закончил я, высыпав из шкатулки стоявшей на столе колоду карт Таро. Их я бы не с чем не перепутал, обороты карт с изящными виньетками скрывали таких козырей как «колеса фортуны», «отшельник», «чародей», «висельник», «сила», «солнце». На столешнице красного дерева угрожающе белела карта «жестокий жнец» или в просторечии смерть.

— Она вам никогда не выпадет, — как бы между прочим заметил Винсент, поспешно собирая рассыпавшиеся карты. — Между прочим, не хотите, чтобы я погадал для вас.

— Нет, — оборвал я его, настолько твердо и решительно, что Винсент тут же захлопнул шкатулку и полез искать другую колоду простых карт и не найдя таковой на столе, извлек ее из своего кармана. На этот раз нераспечатанная колода, к счастью, оказалась ни гадальной и ни крапленой. Хотя, от Винсента всего можно было ожидать.

— Ты опережаешь время, — похвалил его я. — Открыл модное заведение в стране, где знать уделяет все свое внимание турнирам, пирам, охоте и предпочтет приобрести еще пару мечей для арсенала, чем шахматную доску или колоду карт. Правда, я забыл спросить, всем ли открыл вход сюда?

— Если честно, то немногим, — неопределенно признался он.

— Не смеши, честным ты не бываешь никогда.

— Ладно, здесь бывает только избранная публика. Я решил пригласить вас, прежде, чем повториться то, что произошло в Ларах. Не хочу, чтобы вы снова застали меня врасплох. Проблема в том, что вы чересчур талантливы и можете очень не кстати увидеть то, что другим покажется всего лишь пустым местом, — Винсент распечатал колоду, перетасовал и раздал карты. Он деловито постукивал пальцами по столешнице, подсчитывая, сколько козырей ему выпало. С расчесанными до шелкового блеска кудрями и чистой, очень бледной кожей он, несмотря на вечно плохое настроение, был удивительно хорош собой. Весь в черном, как и подобает злому духу, Винсент внутренне был так же коварен и мрачен, как внешне миловиден.

Стараясь даже теперь применить свою ловкость на практике, он неизменно проигрывал. С минимальным применением колдовства я выиграл у него больше дюжины партий, но гордо отказался от горсти монет, поблескивавших на столе.

— Вам должно быть очень не повезло в любви, — резонно заметил Винсент, сокрушаясь над своей неловкостью. Ведь он мог бы и выиграть.

— Вы правы, — галантно кивнул я и усмехнулся, простил ему проигрыш, как это делают напыщенные персонажи романов, и продолжил беседу уже обычным тоном. — Выбирай соперников себе под стать, Винсент, не пытайся прыгнуть выше головы. Ты обычный мошенник и я ценю в тебе только то, что ты не пытаешься выдать себе за святого.

Винсент задумчиво и долго смотрел на меня, будто подбирая более верную оценку ситуации, а потом лукаво усмехнулся и сказал:

— Только девушка без сердца и ума могла дать отворот поворот ангелу.

— Ты просто никогда не встречался с княжной.

— И я чувствую, что в этом случае мне сыграло на руку мое постоянное везение, — ловко парировал он.

— Она умна, Винсент и гораздо более коварна, чем ты или я. Упаси тебе бог попасться ей на дороге.

— Простите, господин Эдвин, но, смотря на вас, я упорно продолжаю считать ее подслеповатой, — Винсент то ли шутил, то ли говорил серьезно. Его глаза часто озорно сверкали, а иногда взгляд становился отстраненным и задумчивым. — Утром, в лесу вы были неотразимы. Наверное, я тоже должен поблагодарить вас за спасение короля и его свиты от волков.

— Ты тоже состоишь в свите короля? — меня осенила внезапная догадка. Вот откуда все эти бредни монарха про призраков.

— Пока еще нет, — осторожно подбирая слова, возразил Винсент. — Просто его величество единственный человек в этой стране, с кем мне удалось добиться хм… взаимопонимания.

— Понятно, — кивнул я, вспоминая разговор в охотничьем доме и некоторые излюбленные стратегии Винсента.

— На этот раз я ничего плохого не замышляю, — поспешно начал объясняться он. — Просто хочу получить титул. Это моя заветная мечта с тех пор, как…

— С тех пор, как твой отец из-за одного неосторожного предприятия лишился и титула и поместья, — закончил я вместо него.

— Какая осведомленность, — Винсент взял в руке хрустальный бокал с вином, словно произнося тост в мою честь. — Это Поль вам рассказал?

Я снова коротко кивнул.

— Вы никогда не были в опале и не можете понять, как я хочу восстановить свои права, — обиженно буркнул Винсент, будто обвиняя меня в чем-то.

— Я бы не брал на себя смелость утверждать, что какой-либо из твоих собеседников прошел путь жизни без бед и лишений, — воспоминания о темницах Ротберта снова начали преследовать меня, но я промолчал. Откуда Винсенту знать подробности моих злоключений?

— Зачем тебе положение при дворе? — подумав, поинтересовался я. — Сейчас подозрений относительно твоей личности не возникнет, но через двадцать — тридцать лет все обратят внимание на то, что, прожив достаточный срок для вхождения в почтенный возраст, ты выглядишь чуть старше подростка. Что тогда? Разоблачение? Костер? Бега? Все эти три пути тобой уже пройдены, не так ли?

— Поживем — увидим, — беспечно отозвался Винсент, но на его юное белое лицо, как будто опустилась тень. Предчувствия и воспоминая смешались. Всего лишь на миг я заглянул в его разум и увидел лобное место, застывшую в ожидании толпу, услышал дьявольский смех. Вся жизнь Винсента была борьбой за достижение цели и опасностью. Ее путь изобиловал крутыми поворотами, как никакой другой. Прежде чем Винсент успел заслонить свои мысли, я даже успел увидеть образ девушки с черным томиком в руках. Поверх изысканного наряды на ней был одет балахон инквизитора, а бескровные уста выносили беспощадный приговор Винсенту, уличенному в чародействе.

Все это было очень давно и не зачем было ворошить память Винсента, чтобы понять, что он слишком часто ходил по острию ножа. В большинстве случаев к трудностям он старался отнестись с бравадой.

— Сыграем еще раз? — Винсент принялся снова тасовать карты. — За игрой скоротаем самые опасные часы ночи, а потом выйдем к гостям, если вы не против?

Я хотел что-то ответить, но вдруг ощутил приступ сильнейшей боли, и перед глазами все потемнело. Звон в ушах сопровождался другим неприятным звуком: шелестом черных, огромных крыльев. Как давно уже мне были неведомы страдания от ран или болезней, а тут вдруг нахлынуло ощущение того, что кто-то режет плоть на куски. Странное ощущение, будто с груди сорвали кожу и мясо, и кто-то прикоснулся рукой к живому, обнаженному сердцу. Оно билось и кровоточило, а прикосновение пальцев к сердечным мышцам обожгло. Какая боль! Непроизвольно, как будто со стороны, пришло понимание того, что кто-то прикоснулся к картине, к зловещему портрету, написанному Камилем.

— Что с вами? — на лице Винсента на миг промелькнуло искреннее беспокойство или любопытство. Он нервно заерзал на месте.

— Прошу вас только не меняйте обличье, — красноречивее любых слов говорил его испуганный взгляд.

Винсент нехотя вспомнил, что спазмы боли начинаются у оборотней перед превращением, и естественно испугался остаться с одним из них наедине в этот страшный момент.

— Я должен идти! — пояснил я, вскакивая со стула и направляясь к стеклянным дверям, ведущим на балкон. Я распахнул их, не обращая внимания на неудовольствие Винсента, снова вертевшего в руках колоду карт Таро. Он отложил на время предсказание судьбы, подозрительно сощурился мне вслед и буркнул:

— Как хотите!

Все еще чувствуя слабое покалывание, как от кончика кинжала, я пытался определить верное направление. Нужно было лететь мимо серого моря городских крыш и дымящихся труб, туда, где начинались феодальные владения. Мой плащ взметнулся на ветру, и Винсент остался в одиночестве.

Стансы к графине

Сани, мчащиеся по заснеженной дороге, скрип полозьев, ржание коней. Я видел лишь фрагменты, предшествующие тому, как картина очутилась в чужих руках. Камиль продал ее какой-то женщине. Камиль, который больше семи лет простоял в конском обличье в конюшне моего замка. Камиль, которому каким-то чудом удалось освободиться. Для меня это время пролетело, как один день, я строил планы мести Одиль, подчинял себе непокорных подданных, собирал редкостные коллекции для замка, а плененный и мстительный никс ждал момента, чтобы вырваться из заточения и вернуть себе человеческий облик. Кто-то, наверное, по неосмотрительности снял с него узду, после чего горячий скакун, как ураган умчался прочь и за первым же поворотом превратился в наглого бродячего живописца. Он достал из потайного мета свои картины и миниатюры и в качестве гостя прибыл в замок феодала. Как же сурово я накажу того недотепу, которому вздумалось снимать сбрую с шеи задиристого коня, подчинить которого своей воле мне стоило немалых сил.

Гортань пересохла и горела, будто ее обожгли спиртом. Я был не в силах больше сдерживать дыхание, иначе пламя стало бы пожирать меня изнутри. Огненный смерч вырвался на волю, и его жаркая лавина обрушилась на ветхие соломенные крыши какого-то крошечного поселения, скорее всего принадлежавшего небогатому феодалу. Треск и искры пожара, крики испуганных людей, ржание лошадей в конюшнях: все это словно происходило в бреду. Я должен был лететь мимо села, к возвышавшемуся на фоне сине-черного неба неприступному феодальному замку, а точнее к распахнутому окну отдаленной башни, проем которого магнитом притягивал к себе. Там мой талисман, и надо лететь к нему, пока картине не причинили вреда. Дракон, как всегда, устроил бедствие сокрушительной силы, а сам невесть куда пропал с глаз удивленных пострадавших, будто был всего лишь призраком. Однако один из множества взглядов устремленных на меня, как будто обжег. Кто-то заметил меня из окна башни. Кто-то в ужасе отшатнулся и чуть не упал на колени перед мерцавшей в полумгле картиной, будто моля изображение о помощи.

Никто не знал, что путем обычного превращения мне удалось стать золотым змеем, подпорхнуть к окну и там уже принять свой первоначальный и самый привычный облик.

Снова став собой, я как будто очнулся от сна. Нет больше ни крыльев, ни сверкающей подобно солнцу чешуи. Тщетно сдерживаемое огненное дыхание больше не жжет нёба. И все-таки что-то не так. Вроде бы, все на месте, камзол с парчовыми отворотами, перстень с печаткой на безымянном пальце, золотистая шнуровка плаща и к этому всему прибавилась какая-то леденящая тяжесть, от которой на лбу выступил кровавый пот. Инстинктивно подняв руку, я прикоснулся к зубцам короны. Откуда вдруг венец на моем челе. Откуда это чувство будто я расстаюсь с прежней беззаботной свободой и ожидаю начала новой страшной вехи.

Я стоял в башне, прямо возле роковой картины. С течением времени краски не потускнели, несмотря на долгое пребывание в тайнике холст не был поврежден. Напротив картина стала стократ прекраснее. И красивая белокурая женщина, находившаяся рядом, недоуменно переводила взгляд с картины на оригинал. Как она была удивлена, но я не чувствовал ее страха, только восхищение.

Кто эта леди в фиолетовом платье на кринолине и с длинными локонами, струившимися по спине? Откуда-то из глубин памяти всплыло ее имя — Франческа и титул — графиня. Где-то я уже ее видел, но не мог вспомнить где. Бесполезно было применять свою тайную силу. Наша первая встреча напрочь стерлась из моих воспоминаний.

— Добрый вечер, Франческа, — холодно поздоровался я.

Она разомкнула плотно сжатые губы, чтобы ответить, но не смогла произнести ни слова. За окном по темному небу разливалось зарево пожара. Яркие оранжевые тона огня сливались с мертвенной чернотой ночи, вытесняя и дополняя друг друга. Вдруг внутри шевельнулось непрошеное сожаление.

— Простите меня, графиня за ущерб, причиненный вашим владениям, — как можно более вежливо произнес я, но собственный голос казался мне чужим и холодным, лишенным всяких человеческих чувств.

— Простить вас? — синие глаза Франчески расширились от ужаса. — Но за, что? Вы ведь не сделали ничего плохого, это все он… дракон.

Как же она наивна! Видит, что ей грозит опасность и даже не пытается бежать.

— Значит, вы ни в чем меня не вините? — вкрадчиво спросил я.

— Разве на вас есть вина, монсеньер? — Франческа чуть отступила назад. — Это дракон стал причиной пожара. Он принес смерть, а не вы.

Она кивнула белокурой головкой в сторону окна. Холодный ветер уже давно отнес в сторону жар огня, но расцветающее пурпурной розой зарево грандиозного пожара все еще отражалось в зрачках ее глаз.

Я поднял руку, чтобы смахнуть со лба капельки крови, такие же алые, как рубин на центральном зубце венца. Шипы короны жестоко ранили лоб, но я не решался снять его. За такое лицемерие я, пожалуй, заслужил до конца своих дней носить этот терновый венец из золота, до конца времен быть повелителем и заступником всех проклятых существ, когда-либо ступавших по земле или паривших над ней в ураганном полете.

— Я ведь не называла вам своего имени, — вдруг спохватилась Франческа. — Откуда вы узнали, как меня зовут?

— Слышал, как к вам обрались слуги, — не задумываясь, соврал я.

— Но они никогда не называли меня просто Франческой.

— Значит, так вас называл кто-то другой и я перенял его манеру, — галантно отшутившись, я начал все припоминать. Быстро сменяющиеся картинки вспыхивали и потухали в мозгу, как искры. Замок лорда Адриана, Леонора, увлеченная сплетнями о некроманте и прелестная светловолосая девочка, до глубины души потрясенная историей о падшем принце. Девочка, так близко подошедшая к истине и посему опасная для меня, девочка, сделавшая своим кумиром книжного героя, отрицательного персонажа легенды, девочка, услышавшая мой голос и упавшая в обморок к ногам своей покровительницы. Я до сих пор видел хрупкую фигуру, которая, как сломанная кукла лежала на ковре, нет скорее, как мертвый эльф, бледный и ясновидящий. Иначе, как она могла узреть то, чего не замечали другие. Малютке могли не поверить, но взрослая, искушенная леди, хранящая такую тайну, не имеет права на жизнь.

— Как поживает ваша тетушка Леонора? Надеюсь, она не слишком сильно постарела после своих переживаний в связи с трагической гибелью супруга?

— Слишком сильно, всего несколько лет превратили блестящую даму в старуху. Она утверждает, что видела некое злое божество перед пожаром… — искренне начатая исповедь Франчески вдруг оборвалась. Она учуяла подвох. — А откуда, собственно, вы знаете тетушку.

— Я был знаком с ее супругом, досточтимым лордом Адрианом. Имел удовольствие учить его светлость игре в шахматы.

— Но сколько же вам тогда лет, — Франческа отшатнулась, впервые за время беседы, почувствовав страх. — Он погиб пятнадцать лет назад.

— Какая искренность! — деланно восхитился я. — А сколько по вашему лет мне? Вы в силах это угадать.

Она внимательно присмотрелась и решительно заключила.

— Не больше двадцати.

— Браво! Почти угадали, — все тем же мертвенным голосом, но уже с веселой ноткой похвалил я. Она, правда, лишь чуть-чуть ошиблась, ведь время остановилось для меня как раз в двадцать с небольшим лет. Тогда я умер для мира, чтобы стать подневольным учеником князя и таким, как был, по сути, и остался на всю жизнь, вернее на всю вечность. Франческа, как и все люди, склонна была судить человека по его внешним данным. Если бы только она могла заглянуть немного глубже, в лазурную бездну глаз, она смогла бы рассмотреть там мрак тысячелетий, она бы увидела там нечеловеческую тень.

— В ту пору вы должны были быть ребенком, но ребенок не может учить лорда игре в шахматы, — вслух начала размышлять Франческа и сама чего-то испугалась. — О, простите, я слишком много болтаю.

Она произнесла это слишком поспешно, но я лишь с улыбкой заверил.

— Не беспокойтесь на этот счет. Любопытство свойственно всем людям.

— А вы разве не человек?

Я внимательно присмотрелся к ней, желая понять, нет ли в вопросе скрытого намека. Скорее всего, нет, эта провинциальная графиня слишком горда собой и не очень сильна умом, как и все гордячки, за исключением княжны.

— Я всего лишь ваш гость, — непринужденно парировал я. — А поскольку простым людям вход в графский замок заказан, значит, я уже больше чем человек.

— Это ваш собственный вывод.

— Таково мнение всех аристократов. Гордыня — их худший грех. Живя с ней, они не видят истины. «А истина скрыта далеко за пределами их понимание и мира людей», добавил я про себя. « Правда начинается там, где лежит моя империя.»

— Вы говорите так, будто выше всех именитых особ, — вдруг произнесла Франческа. — Так кто же вы, король?

Взглядом она впилась в корону на моей голове.

— На сей момент я для вас лишь собеседник, а кем я стану, отступив за порог вашего замка — это уже тайна.

Со стороны внутреннего двора как раз послышался тяжелый лязг цепей и поскрипывание вращающейся лебедки. По подъемному мосту с шумом проехался экипаж, запряженный резвой четверкой гнедых. Я слышал цокот подков о каменный настил и понукание кучера, даже мог описать герб на дверце кареты, еще не взглянул на нее.

— Похоже, к вам пожаловал еще один визитер, моя дорогая Франческа.

— По крайней мере, он въехал через ворота, а не вырос из-под земли, — опять тонкий намек. Неужели эта хорошенькая, хрупкая барышня что-то начала подозревать.

— Мы спустимся вниз, чтобы встретить новоприбывшего?

— Конечно, — Франческа подобрала пышные юбки и выскользнула за дверь. Любезно предоставленный мне миг одиночества был потрачен на то, чтобы снять корону и спрятать ее под плащом. Уходя, я последний раз обернулся на картину. Как она прекрасна, как играют и переливаются черно-золотистые краски, каждый ровно положенный мазок отражает зарево далекого огня. Одно лишь усилие мысли и створки окна захлопнулись, колыхнулась штора, перекрывая свету доступ в помещение. Ни один лучик солнца не должен коснуться великолепного холста.

— Графиня, проезжая мимо ваших владений, я стал свидетелем печального события. Неужели такой пожар мог разгореться лишь из-за чьей-то неосмотрительности, — не умолкая, говорил полноватый, среднего возраста баронет, склоняясь к ручке Франчески.

— О! Не знал, что у вас гости, — его глаза округлись от удивление, при виде меня.

— Не бойтесь, я не стану докучать госпоже слишком долго, — преодолев последнюю ступень парадной лестницы, я чуть наклонил голову, отвечая на учтивый поклон. — Мы всего лишь обсуждали покупку одной вещи, которую я бы очень хотел приобрести.

— Покупку? — искренне изумился он. — Значит, нашелся все-таки покупатель, не испугавшийся приобрести проклятое поместье.

— Проклятое поместье? — заинтересовавшись, переспросил я.

— Да, так его называют. Вы, сеньор, видимо, достаточно смелы и не боитесь призраков.

«Призраков!», про себя я злобно расхохотался, но вслух сказал:

— Я — поэт, живу мигом вдохновения, и когда этот ослепительный миг проходит мне стоит большого труда не принять за призрака себя самого. Так, что с духами мы составим неплохую компанию.

— Вы острослов, — добродушно рассмеялся визави.

— По мере возможности, — я сверлил его пристальным взглядом, пытаясь понять, зачем он явился к графине в столь неподходящий момент.

— Кажется, понимаю, почему ваше общество здесь предпочтительнее моего, — он не выдержал моего взгляда и отвел глаза в сторону. — Если бы вы писали готические романы, то стали бы единственным кумиром ее милости.

— Неужели ее милость все еще увлекается подобным чтивом? — с невинным видом осведомился я, и почувствовал, как напряглась Франческа, с какой силой сжала пальчиками кружевной платок, будто хотела разорвать его в клочья.

— С вашего позволения я привез ей последнюю модную книгу, — произнес баронет, протягивая томик в бархатном переплете. Франческа церемонно произнесла слова благодарности, и ее длинные белые пальчики с жадностью сомкнулись на книжке.

— Вы ведь скоро станете моим соседом и так же соседом графини, если сделаете это приобретение, любезнейший.

— Вы имеете в виду это интереснейшее поместье? — запоздало отреагировал я, на назойливые реплики баронета, который представился неким Робером.

— Да, с северной стороны его земли граничат с моими, с южной с землями ее милости.

— А в центре всего этого обитают страшные легенды, — завершил я. — Все это очень интересно, думаю такое знаменитое на целую округу строение само по себе без прилегающих земель стоит любых денег, какие бы за него не запросили, но мне хотелось бы приобрести еще и одно произведение искусства, чтобы украсить им свой новый дом.

Я изучающим взглядом окинул Франческу, надеясь, что она меня поняла.

— Буду ждать вас завтра вечером, монсеньер. Вы тот самый гость, которого не хватало для моего приема. Вдали от столицы, видите ли, круг общение ограничен, — заговорила Франческа, поглаживая переплет своей книги. — Надеюсь, при следующей встрече вы войдете обычным путем, то есть через ворота и оставите за порогом свою таинственность, — шепнула она, провожая меня к выходу.

— Надейтесь, — коротко кивнул я, и едва переступив порог, исчез с ее глаз. Пусть думает, что хочет. Ее предположения опасны в любом случае. Взглянув в лицо кумиру своей юности, она не могла его не узнать. А значит, ее дни сочтены. Как это ни печально, но придется заставить Франческу замолчать навсегда и, главное, забрать картину.

Кутаясь в плащ, я шел пешком по узкой тропке ведущей прочь от крепости. Свежевыпавший снег скрипел под подошвами сапог. Корона снова сверкала на голове. Холодная и тяжелая она весила намного больше, чем может весить обруч из драгоценного металла со вправленными в него камнями. Может, это злополучная власть, наложенная на меня, придавала ей такую тяжесть?

Промозглый ветер дул в спину до тех пор, пока я не свернул с открытого пространства в лес, а в лесу наступила спасительная тишина. Никакого ураганного свиста, лишь треск сухих веток под ногами и ослепительный блеск снежного покрова.

По проезжей дороге недалеко от кромки леса прогромыхали колеса экипажа, удаляющегося от крепости. Графиня выставила Робера так же бесцеремонно, как меня. Даже на расстоянии я ощущал силу его разочарования. Недавно овдовевшая, очаровательная, молодая красотка не жаловала поклонников. Видимо первый опыт с замужеством оказался неудачным. Отныне Франческа смело указывала кавалерам на дверь, зачитывалась страшными новеллами и побоялась остаться наедине с тем гостем, который, чтобы явиться к ней вместо порога замка переступил через порог двух миров. Я даже не знал, так ли она наивна, как показалось на первый взгляд или напротив слишком проницательна.