Оглавление

Метаморф и инопланетяне

Стеклянный город

Медведь, очнувшись от долгой зимней спячки, с трудом ворочался в берлоге. Он сердито рыл лапой талый снег, который вперемешку с ветками, шишками, листьями и другим лесным мусором спрессовался в грязную плотную массу. Медведь глухо ворчал на собственную неуклюжесть в этом громоздком теле. Наконец, он проделал достаточно широкое отверстие и выбрался наружу.

Весна встретила «хозяина тайги» тёплым ласковым солнышком и весёлой трелью птиц. В желудке косматого зверя заурчало. Он хлопнул себя по брюху и, поморщившись, подумал: «Голод не тётка, пирожка не подсунет. Пора восстанавливать силы…».

Весенние проталины открыли его взору сухую траву и едва пробивающуюся сквозь неё молодую поросль. Медведь скривился в недовольной гримасе. Утолять голод травой и корнями вместо пирожков ему не хотелось.

Конечно, если бы он был настоящим медведем, то, не задумываясь, начал бы рыться в земле, выискивая съедобные корешки и щипая молодую травку. Или даже принялся бы «охотиться» на мышек и кротов… с голодухи-то всё пойдёт впрок. Но в том то и дело, что проснувшийся в берлоге лесной житель не был медведем. Он был иной сущностью. Он являлся Метаморфом, созданием, способным воплощаться в любую живую форму любого существа, обитающего на планете Земля.

Сотворённый некогда великим магом для защиты своего сына, Метаморф был верным другом и суровым защитником Владислава Волшебникова до тех пор, пока тот внезапно не исчез неведомо куда вместе с отцом. Их исчезновение было таким неожиданным и бесследным, что даже сверхъестественные способности и чутьё Метаморфа не смогли ему помочь понять, что же произошло с его обожаемым Создателем и маленьким другом.

Мет подозревал, что к исчезновению его друзей мог быть причастен некий «Орден Кудесников» из параллельной реальности. Он даже пытался проникнуть в некоторые из них, чтобы попробовать найти пропавших друзей. Но после нескольких попыток Мет понял, что это бесполезное занятие, так как подобных параллельных реальностей в Мироздании существуют многие миллиарды, и чтобы обыскать их все, потребуется вечность.

С тех пор прошло несколько веков, если измерять время человеческими мерками. Мет отдалился от людей и, приняв сущность медведя, начал вести одинокий образ жизни в лесной чаще, изредка посещая людские поселения, чтобы добыть себе нормальное пропитание… особенно весной. Ну не мог он привыкнуть к ежедневному медвежьему рациону… за исключением времени, когда приходила пора ягод и мёда.

Вот и сейчас Метаморф, ощутив зверский голод, (ведь впадал-то он в спячку, как самый настоящий медведь), решил податься поближе к людям. Пройдя несколько десятков километров по лесу, он выбрался на опушку и втянул ноздрями воздух. Где-то рядом было человеческое жилье. Отчётливо пахло свежеиспечённым хлебом, квасом и ещё чем-то неуловимым, но явно съедобным. Желудок протестующе взревел, ощутив столь соблазнительные запахи. И медведь двинулся на них, словно сомнамбула.

Нюх привёл его на окраину какого-то города, окружённого высокой стеной, сделанной из тёмного непрозрачного стекла. Метаморф покачал своей большой косматой головой и начал меняться. Теперь он принял форму гигантского паука и быстро полез по стене, высота которой поражала даже его воображение. Края стены, казалось, скрывались в облаках.

Метаморф полз по гладкой поверхности несколько часов. Солнце уже начало садиться за горизонтом, когда передние лапы паука коснулись верха ограждения.

Задумчиво посмотрев вниз, Метаморф решил ускорить процесс преодоления преграды и начал отращивать себе крылья… вернее, сменил форму паука на тело летучей мыши. Хлопая кожистыми крыльями, он рваными кругами понёсся к земле.

К тому времени, когда крылатое существо достигло поверхности, уже наступила ночь. Точнее, темнота была лишь по краям города, а центр человеческого поселения был освещен яркими фонарями и рекламными щитами, которые отражались от высоких стеклянных зданий тысячами мерцающих бликов. У Метаморфа зарябило в глазах от такого ослепительного разнообразия световых гамм стеклянного города.

Между домами суетились люди. Они, словно муравьи, беспорядочно сновали по узким улочкам, торопясь каждый по своим важным делам. Стеклянные лифты с огромной скоростью взлетали и опускались по стенам стеклянных домов, которые, впрочем, не были полностью прозрачными.

В общем, жизнь кипела и бурлила. Однако он заметил одну странность: все люди были очень маленького роста. Они либо карлики, либо… Да, так и есть! По городским улицам бегали взад-вперёд одни лишь дети!

Метаморф тяжело вздохнул. С тех пор как он был среди людей, многое изменилось. И, по его мнению, не в лучшую сторону. Но судить о человеческой жизни он, в общем-то, не имел права, потому что уже давно не был их частью. Хотя иногда ему всё же приходилось с ними контактировать, например, как сегодня.

Метаморф плавно перетёк в образ мальчика (того самого Матвея, который когда-то дружил с Владиславом Волшебниковым) в серебристом, обтягивающем тело костюме и направился в сторону людского потока. Он привык за годы своей жизни среди людей именно к этому человеческому облику и не хотел его менять на другой. Менялась только одежда в соответствии с эпохой.

Матвей слегка понюхал воздух. Съедобным тянуло из огромного приземистого здания, которое было построено в виде куба неправильной формы. Дверь этого здания тоже была кубической и открылась автоматически, как только Матвей прикоснулся к ней. Она бесшумно скользнула вверх, отворив довольно просторный проход.

Внутри помещения, к его большому удивлению, никого не было. Всё пространство занимало грохочущее, свистящее, шипящее оборудование непонятного назначения. Всевозможные шкафчики, колёсики, колбы, клешни, присоски двигались хаотично в различных направлениях, оставляя свободным лишь небольшую самодвижущуюся дорожку посреди громадного зала. Метаморф, чуть помедлив, вступил на бегущую ленту, и его медленно понесло к центру помещения.

В самом центре этого центра находился стеклянный купол, в котором виднелся огромный стенд, сверкающий разноцветными лампочками. Возле стенда в хрустальном кресле сидела девочка лет двенадцати и внимательно следила за перемигиванием огоньков.

Метаморф слегка кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Девочка, бросив мимолётный взгляд в его сторону, вновь уставилась на переливающийся всеми цветами радуги квадрат, прошептав лишь еле слышно:

— Подожди минутку… я сейчас…

Метаморф послушно замер рядом с ней, пытаясь понять, чем же она занимается, кроме того, что сидит неподвижно и наблюдает за перемигиванием разноцветных ламп. Признаться, их мерцание завораживало, гипнотизируя и притягивая взгляд.

Метаморф мотнул головой и прикрыл глаза, изменив их структуру. Вот так, пожалуй, будет лучше. Мелькание ламп больше не оказывало на них гипнотического воздействия, и он начал терпеливо ждать.

Ждать действительно пришлось не дольше минуты. Вспыхнув разом всеми своими огнями, мерцающий стенд, наконец, погас, превратившись в большой тёмный монитор.

Девочка повернулась к гостю, откинувшись на спинку кресла, потёрла глазки и весело спросила:

— А ты кто?

Метаморф тоже улыбнулся и протянул ей руку.

— Я Мет. А ты?

— А я Юлиана… старший оператор продуктового цеха…

Метаморф несколько растерялся. В последний раз, когда он выходил к людям, дети учились в школах, а взрослые работали. В этом же отрезке времени, похоже, всё было наоборот. Сколько он проспал в обличии медведя? Явно не одну зиму…

— А разве у вас дети могут работать? — спросил он, наивно хлопая ресницами, на всякий случай, решив, прикинуться простачком.

— А у вас разве нет? — насмешливо спросила девочка, принимая игру, но тут же весьма серьёзно добавила. — Ты откуда, мальчик? И что делаешь в рабочем цехе?

— Я? Я из соседнего города… а сюда зашёл…, думал, здесь можно взять еды… уж очень вкусно пахнет…

— Здесь? Вкусно пахнет?! — искренне удивилась Юлиана. — Я лично ничего не чувствую, хотя и работаю здесь уже около трёх лет…

«Прокол… совершенно забыл, что человеческое обоняние почти нулевое… надо выкручиваться!».

— Так я просто представил себе запах и подумал, что в продуктовом цехе наверняка полно всякой вкуснятинки и…

— Мальчик! Ты, похоже, не из соседнего города, а с соседней планеты, — перебила его девчушка, строго сдвинув бровки. — Где ты видел, чтобы синтетические полуфабрикаты являлись вкуснятинкой? Если бы тебе нужна была еда, ты бы пошёл в отдел товарооборота… и не говори мне, что в вашем городе не так! На Руси везде так! Быть может, в других странах несколько иначе, потому что их поразила всеобщая деградация, а у нас всегда полный порядок. Слушай, а может, ты откуда-нибудь из Европы к нам приехал? Эмигрант из Германики? Францики? Испаники? А ну колись, давай: кто такой и откуда взялся такой… незнающий?

Метаморф был просто ошарашен потоком слов и обвинений Юлианы. Он растерянно смотрел на неё, пытаясь сообразить, как лучше ответить, чтобы не выглядеть ни полным идиотом, ни пришельцем с другой планеты.

— Я… я из другого времени… — вырвалось у него, и Мет захлопнул рот, сообразив, что сморозил не то, что хотел, но было уже поздно.

— Да ну! — девчонка даже подскочила на своём хрустальном кресле. — Не врёшь?! А как тебя наши хрононавты в наше время сумели протащить? Ведь это строго запрещено законом?

— Ну… я… тихонечко прокрался за одним из ваших… хрононавтов и спрятался… — Метаморф понимал, что чем больше он говорит неправду, тем труднее ему даётся его враньё.

— Спрятался? В хронокапсуле? — недоверчиво посмотрела на него Юлиана. — Да там же один пилот еле-еле помещается! Нет, врёшь ты всё… не мог ты прилететь в хронокапсуле…

Вдруг девочка побледнела, и рука её потянулась к подлокотнику кресла, где виднелась едва заметная красная кнопочка. Её пальчик застыл буквально в миллиметре от неё, готовясь мгновенно нажать.

«Похожа на какую-то тревожную кнопку… плохо дело…»

— Ты… ты… шпион?! Востроух?!

— Какой такой востроух? — Мет понял, что его враньё завело в проблемную ситуацию, из которой лишь один выход — сказать правду. — Я Метаморф…

— Ты мета… кто?

— Метаморф… и я вовсе никакой не шпион! — поспешил он успокоить девочку, заметив, что она уже почти решилась поднять тревогу.

Возможно, её сбивает с толку только то, что она разговаривает со своим сверстником? Как оказалось, в последнем своём предположении он был совершенно прав. Шпионы Востроухов не могли быть детьми. Но об этом он узнал уже гораздо позже.