Дачные рассказы
Выстрел
Тот человек, которого ты любишь во мне —
лучше меня: я не такой…
Но ты люби!
И я стану лучше себя.
(Михаил Пришвин)
Родители Лёшки собрались в город.
На один вечер.
Им срочно понадобилось съездить. И они оставляли Лёшку на даче одного.
— Сын мой, — после ужина серьёзно сказал ему папа, с копной тёмных волос и с решительным профилем орла, — ты уже взрослый. И ничего не должен бояться. Ты просто — ты понял меня? — просто переночуешь сегодня один.
Всего одну ночь.
А завтра утром — к завтраку — мы уже появимся.
Договорились?
И — смотри: главное — ничего не бойся!
Ты мужчина!
Помни это. Всегда.
И гордись этим.
— И тут вокруг — свои же дачники, — мягко улыбнулась мама, с мягкими волнами русых волос и с мягкими чертами лица: — Если что, соседи все свои.
Да ты их всех знаешь!
Только на реку один не ходи, а если соберёшься, то с ребятами.
Всё будет хорошо, — снова улыбнулась мама.
И родители уехали в город.
9-летний взрослый Лёшка остался один.
Было пасмурно, и на реку никто не пошёл.
Так, поболтали с мальчишками, посмотрели кинчик…
Потом все разбрелись по своим дачам: родители позвали всех — по домам, а то дождь начинается… и — вот уже — ливанул!..
О! и молния… а грохочет как!!!
Лёшка лёг спать — где и обычно — на втором этаже, в своей уютной мансарде.
Здесь, в маленьком университетском дачном посёлке, домики типовые — почти у всех одинаковые или похожие: двухэтажные, у кого-то с камином, у кого-то с печкой…
И второй этаж — почти у всех — меньше первого: мансардный.
И — почти во всех семьях — мансарду оккупировали отпрыски.
Предоставив предкам — более обширный и представительный — первый этаж.
Лёшка долго не мог уснуть.
Гроза разгрохоталась не на шутку!
Домик то и дело сотрясался от грохочущего грома — то с одного боку… то с другого…
И — окно внезапно освещалось вспышками молнии — озаряя всю комнату…
И выхватывая из мрака — то диван с перепуганным мальчишкой, натянувшим одеяло по самые распахнутые глаза — с уже огромными зрачками!..
То — стол у противоположной стены — с ноутбуком, и с альбомом для рисования, и свёрнутым в трубку ватманом, и богатым набором цветных грифелей и всевозможных мелков…
А то — и ружьё — висящее на потёртом ковре с затейливыми узорами… на той самой стене, у которой стоял диван с перепуганным мальчишкой.
Лёшка ругал себя — и уговаривал — что это всего лишь гроза.
Просто — гроза!!!
И — ты — что, грозу никогда не видел, что ли?!!
Но — новые всполохи — и новые тени!.. едва уловимые — не давали ему закрыть глаза и унять бешеный стук своего сердца.
Наконец, измученный Лёшка всё же заставил себя закрыть глаза.
Точнее — заставил себя — не распахивать их.
Ни при очередном грохоте грома, ни от очередной вспышки молнии.
Он — и хотел спать… да уже давно!
Потому что — уже давно — глухая ночь… совсем глухая…
Часа три уже, или около того…
Ну, вот, — думал про себя Лёшка, — дождусь трёх часов…
И тогда уж усну…
Додумал он сквозь сон.
Провалился куда-то… что-то непонятное и неприятное…
Он понимал: это сон… это всего лишь сон…
И — хотя и сон — но это не просто сон.
Поэтому было очень неприятно.
Вдруг Лёшка в один миг вынырнул из сна.
И распахнул глаза.
На двери в мансарду — почти под потолком — сидела кошка.
На самом верху двери — и раскачивалась.
Точнее — кошка сидела неподвижно — и раскачивала дверь.
Словно готовясь для прыжка.
Лёшка напрягся.
И вдруг ощутил: ужас — животный, дикий ужас — куда-то улетучивается…
И даже стук сердца — уже не напоминает самый громкий набат на всю округу.
«Сын мой, ты ничего не должен бояться.
Главное — ничего не бойся!
Ты мужчина!» — всплыло в голове отцовское.
А следом — вспомнилось: вообще-то дверь была закрыта.
И — не просто прикрыта: а закрыта на поворачивающуюся круглую ручку.
И — никакая кошка в мире — не способна её открыть.
Если — она — кошка.
И Лёшка — не мог забыть закрыть дверь.
Во-первых, потому что он всегда закрывает её на ночь.
Во-вторых, потому что иначе она скрипит от сквозняка, и какой уж там сон.
А сегодня — из-за шторма — сквозняк будь здоров, и дверь аж шарахалась туда-сюда, и Лёшка её тем более закрыл.
А в-третьих, он её закрыл.
И — к своему собственному удивлению — Лёшка не испугался…
А — наоборот — успокоился.
Внутри — ощутил словно холодок…
Но — не мертвящий холод, сковывающий от ужаса — нет.
А — твёрдый спокойный холодок… спокойствие решимости.
Холодная трезвая голова.
И так получилось — стало возможно — потому что Лёшка — терпеть не мог эту кошку.
Именно эту кошку.
Так-то он котов любил, даже очень!
И никогда не обижал, и вообще животных не обижал.
Но — эту кошку — он почему-то не выносил…
Похоже, что взаимно.
Когда эта кошка попадалась ему на улице — на маленькой уютной улочке между цветущими палисадниками и ухоженными газонами у дачных домиков — кошка явно напрягалась, не то мрачно шипела, не то как-то странно подвывала…
Но он — не пугался. Хотя — когда они встретились впервые — ему было 6 лет.
Но — он посмотрел на неё…
Спокойно так посмотрел — и сказал:
— Э, да ты, кошка, злая. И ты лучше ко мне не подходи. Не будешь ко мне лезть — так я тебя не пну. А захочешь на меня наброситься — то я тебя пну. Ну, и кому хуже?
Даже если ты меня оцарапаешь — всё равно тебе тоже достанется.
И ты мне не нравишься. Ты реально злая. Злобная.
И у тебя — вот именно у тебя — очень плохие глаза.
Какие-то не кошкины.
Ты, наверно, на самом деле — воплощение ведьмы.
Какой-то злой старой ведьмы.
Но я тебя не боюсь.
Сказал он так — спокойно сказал — и пошёл по своим делам. То есть, на речку.
Во всё время его ноты или ультиматума — кошка тихо и злобно выла…
Но — так и не сделала попытки его цапнуть.
А когда они встречались — изредка — посреди дачной улочки — кошка медленно и злобно выла… и — отводила глаза.
Лёшка спокойно проходил мимо.
Ну, в смысле, ноль реакции.
Эту кошку знали все соседи.
И — и вправду — недолюбливали.
И вовсе не потому, что полностью чёрная.
А — злобная была эта кошка потому что.
Кошка была соседки напротив.
Точнее, дом соседки — не прямо напротив. А напротив — и чуть по диагонали.
У соседки были очень хорошие муж и дочка; дочка старше Лёшки года на два.
А сама соседка… Хотя — и вроде такая милая… И любезная, и так одета хорошо и со вкусом, и говорит так вежливо, и приветливо улыбается всем…
Но… что-то в ней было — не то…
И — ещё — Лёшка ловил себя на мысли: когда он видит эту девочку — соседкину дочку… то — почему-то — жалеет её…
А потом… Он поймал себя на мысли — что думает об этой девочке — не только с жалостью… а уже и с какой-то теплотой… и даже с нежностью…
А — потом — понял: она ему нравится.
И вот теперь — в жуткой грозовой ночи — чёрная кошка с плохими глазами — явилась к нему сама.
И — раскачивалась на его двери…
Которую он закрыл, вообще-то! Это ж надо — какая наглость!!
Он — закрыл!! А она — раскачивается!!!
И это — не её дом!
Это — дом его и его родителей!!
И — пусть — катится — туда…
Э, нет…
Лёшка — осёкся… оборвал собственную же мысль…
Нет, нет, ни в коем случае!
Ведь там же… Там эта девочка.
А вдруг — эта поганая ведьма — если не сможет причинить ему вред — то захочет причинить вред ей…
А у неё — и так в последнее время — грустные глаза…
Хотя — такие красивые глазки!! Нежные, голубые…
И — такие весёлые бывают!..
Лёшка — аж любовался невольно, когда — на речке, или где-то случайно — видел, как ей весело, и как она смеётся… издали видел. Так-то они и не общались…
Но — Лёшка — всё равно всё знал о её жизни.
И теперь…
Да нет же!
Ничего у тебя не выйдет, злая ведьма!
Он уже понял: кошка — хочет просто его попугать — вот и раскачивается на двери — с угрожающим видом… чтобы он — типа, как маленький — описался от страха…
И вообще — забоялся.
Да не дождёшься!
И тут кошка… словно услышала его мысли!
Едва он так подумал — что вообще не боится её!
Вообще не боится — ни её, ни других ведьм, хоть по отдельности, хоть всех сразу вместе взятых.
И — едва он так подумал — кошка прыгнула…
К нему.
И он лишь… он лишь только уловил — что — почему-то она — ещё в прыжке, под потолком — вдруг заслонила собой всё пространство комнаты…
И — очертания — вдруг перестали быть тенью от кошки…
А — стали очертаниями — какого-то другого существа…
Непонятного, но — куда менее приятного, чем обычные котики — и с очень уж большими когтями…
Слишком ты великовата — для кошки-то, — только и успел подумать Лёшка…
А дальше всё произошло молниеносно.
Молниеносно он вскочил, и — в тот же миг — раздался выстрел.
И — в тот же миг — вдруг гроза стала словно тише и отдалённее…
И вот — молнии уже перестали вспыхивать…
И гром — грянул ещё вроде… но — совсем уже где-то в отдалении…
И лишь кошка — точнее, кошкина тень — взвыла в последний раз… каким-то не кошачьим голосом… и исчезла.
Просто исчезла — и всё.
Растворилась в воздухе.
Солнце лилось в окно — щедро, тепло, целым водопадом золотистых лучей!
— Ну, как ты, сын? — бодро спросил отец ещё на подступах к комнате — ещё с лестницы.
Лёшка с трудом открыл глаза… чуть повернул голову…
Папа вошёл — и остановился.
— Та-а-ак… — протянул он задумчиво.
— Что там такое? — встрепенулась мама, поднимавшаяся следом.
И — увидев — винтовку на полу возле дивана — всплеснула руками:
— Господи Боже! Что случилось! Ты зачем взял оружие! Да ты что!..
— Слушай, женщина, — вежливо, но строго, и очень внушительным тоном, не терпящим возражений, произнёс папа, — тут мужчины сами разберутся. А ты лучше, пожалуйста, приготовь нам завтрак. Наш герой наверняка здорово проголодался. С разбойниками воевать!
— Ладно, хорошо, — сдалась мама, — пойду сделаю пока завтрак. Омлет с помидорами и сыром и бутерброды с чаем устроят героев? И ещё остались вчерашние сырники, со сметаной и вареньем.
— Отлично! Спасибо, — ответил отец, — мы скоро придём.
И мама ушла вниз.
Отец поднял винтовку, протянул над диваном и аккуратно повесил на стену.
Лёшка лежал и смотрел вверх на отца, насупившись.
Ожидал взбучки.
Но отец — лишь вполголоса заметил, что с оружием нужно обращаться очень аккуратно, осторожно и бережно.
И — с уважением.
И — никогда — слышишь, никогда! — не использовать просто так.
И — не поднимать на человека. Тем более — в мирной жизни!
Не только — на человека, но — и на всё живое.
— То был не человек, — шмыгнув носом, пробубнил Лёшка. — То была ведьма.
— А кто дал тебе право — определять: кто есть кто? — сурово спросил отец и внимательно заглянул в глаза сыну.
— Я не определял, — ответил сын, тоже глядя — прямо — в глаза отцу: — Во-первых, она сама пришла… Хотя — у нас и все двери, и окна — всё было закрыто. Задраено! Потому что была гроза.
И как эта чёрная кошка оказалась в моей комнате — я не знаю, — объяснил Лёшка: — Но даже это ещё не всё.
Она хотела прыгнуть на меня.
И она на меня уже прыгнула.
И она… — замялся мальчик.
Вздохнул — и рассказал всё, как есть.
Отец помолчал.
— Ты будешь смеяться надо мной, да? — тихо спросил Лёшка: — За то, что кошки испугался, да?
— А разве ты её испугался? — спокойно спросил отец. — И потом, знаешь, в мире есть много всякого… Кто знает, может и ведьмы — тоже есть.
И — даже среди нас.
Отец вздохнул, чуть подумал…
Лёшка — ждал.
Либо — взбучки…
Либо — прощения.
И — спохватился:
— А! А винтовку — я не ронял и не кидал! Я аккуратно положил рядом с диваном. Честное слово! Очень аккуратно. Положил, уже после всего.
И тогда уж сам лёг.
— Хорошо, я тебе верю, — сказал отец.
Он видел по глазам сына — знал: всё было именно так, как тот рассказал.
— Я целил прямо в лапу… в мерзкую когтистую лапу…
Но, правда, в лапу — того… чудовища, — смутился Лёшка.
Папа ещё раз спросил: откуда и по какой траектории — прыгнула кошка…
И — как выглядело очертание — того, что прыгнуло на сына… И — примерно — какой длины — были когти…
Получалось — по рассказу сына — что огромное чудовище — тень — прыгнуло, распахнув когтистые объятия…
И — одна лапища — была уже почти у ковра с оружием, а вторая — левая — внизу у дивана… Когтистые лапы — словно пытались схватить диван вместе с тем, кто на нём.
А затем — папа встал и подошёл к стене — к противоположной от дивана.
Здесь, внизу — виднелась свежая — единственная выбоина.
И рядом валялась гильза.
С дивана — лёжа — этой выбоины не было видно.
Прошло лето. Отец — провожая 10-летнего сына в пятый класс — напутствовал его: теперь он уже и правда взрослый…
И — он, отец — гордится своим сыном.
И — всегда будет на его стороне. Что бы ни случилось.
А после уроков — заедет за ним — и отвезёт в секцию.
В хорошую, настоящую.
Для мужественных парней.
Да, и стрелять там тоже нужно. И — много, и — ещё как!
Метко, и долго не целясь.
И Лёшка — вполне сможет добиться успеха и самых высот.
Если, конечно, будет много и упорно трудиться.
Соседская девочка — по даче — к концу лета — вроде стала поулыбчивей…
Лёшка это заметил!
И сам — тоже стал чаще улыбаться! И даже — как-то осмелел — и улыбнулся — ей!
И она… ответила ему!!!
Тоже улыбнулась в ответ!
А в следующий раз — и улыбнулась, и поздоровалась!!
А потом — даже как-то — спросила — тихо-тихо… но он — услышал: что-то спросила про футбол… который накануне смотрели все мальчишки — собрались у кого-то из них в гостях, и шумно болели.
Он ответил… и они даже немножко поговорили.
И — договорились — дружить — на будущее лето!
А ту кошку — ведьминскую — увы… в самом начале осени — разорвал деревенский пёс.
Кто-то из собак — из ближайшей деревни — забегал иногда на дачи: угоститься, с местными собаками подружиться…
Ну, и не понравилась собаке эта кошка…
Хотя — больше ни разу, ни до, ни после — собаки котов не трогали. Вообще.
Кто-то из дачников — увидел застывшую кошку на обочине…
Конечно, узнал, решил сказать её хозяйке…
Подобрал — двумя пальцами — за шкирку…
И — прежде чем сунуть в пакет и отнести — задержал на весу…
Удивлённо рассмотрел лапу…
На одной — левой — лапе зияла огнестрельная дырка навылет.
