Век живи — век люби
Название рассказа Валентина Распутина «Век живи — век люби», конечно же, перекликается с известной пословицей «Век живи — век учись». Но утверждение автора гораздо шире и глубже. Это его завет подрастающему поколению, вступающему в жизнь, настоятельная просьба любви ко всему окружающему, которую нельзя утрачивать и которая составляет основу личности, ее нравственный стержень. Писатель тонко передает все психологические ситуации, происходящие с Санькой, — главным героем рассказа «Век живи — век люби».
Жас шектеулері: 16+
Басылым шыққан жыл: 2022
Қағаз беттер: 46
Кітаптың басқа нұсқалары1
Рассказы (Уроки французского, Василий и Василис, Наташа, Что передать вороне?, Век живи -век люби)
·
Пікірлер18
👍Ұсынамын
🔮Қазыналы
💡Танымдық
🎯Пайдалы
🐼Сүйкімді
Рассказ "Век живи — век люби" — это история городского мальчика, который приехал в деревню к бабушке и отправляется в тайгу за ягодами с местным жителем. В рассказе поднимается тема самостоятельности. Герою в деревне даётся возможность почувствовать себя самостоятельным: следить за огородом и хозяйством, покупать продукты. Однако это не главная тема, раскрытая автором в рассказе. А главное — то, что происходит у мальчика на душе и в его сознании, когда он оказывается в тайге. Автор глазами мальчика показывает нам всю красоту природы тайги, показывает, как изменилось место, где построили Иркутское водохранилище. После увиденной картины мальчик понимает, что цивилизация губит природу. Он понимает, что обрести гармонию с миром можно только там, куда не вторгся человек. Так в рассказе соединяются экологические и нравственные вопросы!
Дәйексөздер173
Папа, читая однажды книгу, вслух произнес оттуда фразу: «смертный ужас рождения». «Как, как?» — переспросила мама. Папа повторил. «Что за глупость?» — растерянно сказала мама, на что папа не сразу и задумчиво произнес: «Не такая уж, однако, и глупость. Тут есть что-то такое, что нам не положено знать. Тут, может, это случайно сказано, но за этой случайностью — бездна». Он отложил книгу и в еще большей задумчивости, неестественным, странно удаленным голосом продолжал: «Нам чудится, что мы живем, а нас, может, давно похоронили, но мы ничего не помним. Мы суетимся тут, хлещемся… Как перевертыши. И не понимаем, что нас нет, что это кто-то собрал наши грехи и страсти, чтобы посмотреть, какими мы были».
Это было и не желание, и не понуждение, а что-то иное: поднялся утром, и при мысли, как лучше собрать предстоящий день воедино, едва ли не раньше всего остального приходит на ум напоминание о грядках, которое точь-в-точь сходится с твоей собственной потребностью движения и дела, подобно тому как вспоминаешь о воде лишь тогда, когда появляется жажда.
Саня уже не сомневался, что он бывал здесь. Конечно, он не бывал в действительности, но он словно бы, не свернув с тропы, как лежащего перед ним пунктира, пришел туда, куда должен был прийти, и застал то, что должен был здесь застать. Но застал и увидел в полной картине, а не в голых представлениях, во всех красках и полной, не имеющей нигде больше подобия, жизни.
