Глава 1

Два года спустя

Ночная гроза продолжалась уже час, и я устал смотреть, как молнии продираются сквозь небо, чтобы вгрызться в землю. Моя квадратная кровать с альковом, казалось, вибрировала с каждым ударом грома. Я слез с нее, вдел ноги в войлочные тапочки и отправился в главный зал, размышляя, как мне побыстрее накопить силы, создать нормальную армию.

Какая-то тень в темном коридоре испуганно взмахнула руками, увидев мой силуэт.

– Кто там? Это ты, Ванка? – я узнал одну из служанок.

– Да, господин, – девушка отделилась от стены и приблизилась.

Я не стал зажигать свет, чтобы рассмотреть ее лицо. Вряд ли оно изменилось со вчерашнего вечера. Ванка любила укладывать свои длинные каштановые волосы в сложную прическу, когда несколько косичек переплетались, образуя кольца. Лицо девушки со вздернутым носом и белой кожей казалось мне симпатичным, потому я и пригласил Ванку в замок. Она более-менее справлялась со своими обязанностями, впрочем, как и остальные служанки. Я знал, что Петр часто ругал их за нерасторопность, но меня пока все устраивало.

– Зажги в зале свечи, – я слегка потрепал Ванку за пухлую щечку.

Я не стал спрашивать, почему девушка бродит по ночам. Скорее всего, ей хотелось подслушать, как Никер репетирует новые песни.

Мы вошли в большой зал. Потолок в виде полусферы прятал в темноте росписи. Но время от времени молнии вспышками освещали и сцены сражений, и картины с трубадурами и пастушками.

Я уселся на кресло. Над моей головой возвышалась вырезанная в деревянной спинке баронская корона с семью зубцами.

Ванка бросалась от одного подсвечника к другому, и вскоре освещенность зала перестала зависеть от вспышек безумных молний. Я барабанил пальцами по потертой карте, разложенной на столе.

Покончив со свечами, девушка подошла ко мне.

– Вам не дает спать рана, господин?

– Нет, рана почти зажила, – мне всегда приятно беспокойство о моем самочувствии.

Недавно стрела зацепила мою левую бровь. На месте раны, похоже, останется шрам.

– Что-нибудь еще нужно, господин?

Сейчас мне от нее ничего не хотелось.

– Иди спать. Никер споет для всех завтра. Я попрошу его.

Ванка замялась.

– Ну, что еще? – нетерпеливо спросил я.

– У меня есть просьба, господин.

– Выкладывай, – город-десятитысячник на карте под моими пальцами казался совсем небольшим.

– Я бы хотела взять выходной, а Петр меня не отпускает. Один мой дальний родственник приехал и…

– Нет. Никаких дальних родственников, – мой голос звучал, наверное, сурово. – Знаю я их. И вас тоже. Ты проведешь в замке год, как и было обговорено. Потом получишь деньги, мое напутствие – и вперед. Можешь встречаться с кем хочешь и выходить замуж за кого хочешь.

Девушка свесила голову и побрела прочь. Я вел себя не так, как местные сеньоры. Те обычно делились своими служанками, даже выдавали их замуж, а я делиться не хотел. Ванка и ее подружки наверняка думали, что дело в том, что у меня нет жены и потому я воспринимаю каждую из своих девушек как собственность. Они ошибались, не в жене дело. Я старался как мог, чтобы уменьшить слухи о замке. Если служанки будут каждый день бегать в город и трепаться там с кем ни попадя, это одно. А если у них строгий контракт, запрещающий лишний раз выходить из замка, это совсем другое.

Город под пальцами начал колыхаться из-за воздушных пузырей между старым пергаментом и столом. Замок, где я жил, присоседился совсем недалеко от городских крепостных стен. Этот город не любил меня. И хотя он формально принадлежал графу, я постепенно склонялся к мысли, что Фоссано должен стать моим.

Глава 2

Каждое утро ровно в восемь я объезжал свои владения. Прохладный воздух проникал в легкие и успокаивал сердце. Туман обнимал ноги лошадей, словно пытаясь удержать, замедлить шаги.

В тот день я ехал впереди, а чуть сзади меня возмущенно жестикулировал мой друг и советник Никер. Он считал себя поэтом и часто поэтически ругал мой образ жизни. Чуть поодаль важно восседал на белом жеребце Туссеан. Окладистая и длинная борода мага упорно боролась с ветром и часто выигрывала бой благодаря различным маслам, удерживающим волосы вместе. За нами громыхали оружием и доспехами трое стражников из замковой дружины.

– Мы добьемся лишь того, что к нам начнуть подсылать убийц! – глубокий баритон Никера звучал пылко. – Или пойдут войной.

– До этого еще далеко, – безмятежно ответил я, объезжая корзину, оставленную на дороге.

Около двадцати моих крестьян копошились в поле поодаль. Увидев меня, они разогнулись, сняли шапки, поклонились, а потом вернулись к своим прежним занятиям.

– Почему далеко? – Никер никогда так просто ни с чем не соглашался. – Наш сосед, барон Понци, спит и видит, как бы с нами разделаться. Это раз. Бургомистр Фоссано считает, что мы мешаем ему в его делишках. Это два. Местные жрецы полагают, что нам нужно прекратить совать свой нос в их вотчину. Это три. Народ же нас просто боится и не понимает наших действий. А сплетни о тебе вообще дико слушать. Это четыре.

– Они пока еще не готовы действовать, – успокоительно сказал я, присматриваясь к дороге впереди.

Там из-за леса показались два всадника. Один тащил огромные копья, а другой ехал вроде бы налегке.

– Храмовник с оруженосцем, – наметанный взгляд Никера зрил прямо в корень очередной проблемы. – Еще один! Вот, пожалуйста… И почему нам не затаиться и не притвориться нормальными, будто мы такие же, как все? Деньги есть, замок есть, что еще надо? Реализуй свои планы постепенно, не столь явно.

– Александр Македонский не понял бы тебя, – мягко пожурил я поэта. – Он, к примеру, хотел всё. Весь мир!

– А ты разделяешь взгляды Македонского? – тревожно спросил Никер.

– Нет.

– Слава Многоединому! – раздался непритворный вздох облегчения.

– Он слишком торопился, – пояснил я. – Потому его империя оказалась хрупкой, сразу же развалилась. А надо действовать иначе: откусываешь кусочек, перевариваешь и только потом откусываешь другой…

Никер издал такой звук, будто чем-то поперхнулся.

Храмовник приблизился. Красный круг на белой накидке напомнил мне флаг Японии. Но сам рыцарь на японца не был похож. Из-под шлема торчала светлая бородка, да и рост у храмовника был, вероятно, слишком велик для жителя Страны восходящего солнца.

Мы остановились. Из-за спины рыцаря выехал оруженосец в отлично начищенных доспехах.

– Благородный барон Арт! Мой господин, сиятельный рыцарь-монах Умрехт, имеет честь вызвать вас на поединок…

– Ну, начинается, – буркнул Никер. – Я предупреждал ведь. Это уже второй. Скоро конца им не будет.

– …хотя мой господин – вызывающая сторона, он, однако, просит господина барона, чтобы разногласия между вами были улажены как можно быстрее. Лучше всего – здесь и сейчас, – оруженосец торжественно закончил речь.

Никер хотел что-то сказать, но я остановил его жестом.

– И в чем же эти разногласия? – ироническим тоном спросил я. – Мне жутко любопытно узнать. Тем более, если я не ошибаюсь, мы с господином рыцарем ни разу не имели счастья встретиться.

Умрехт, человек-гора, шевельнулся.

– Мне не нравятся ваши поступки, барон, – с солдафонской прямотой пробасил храмовник.

– Какие еще поступки? – я тоже решил не церемониться.

– Вы нанесли оскорбление божьему суду, освободив прислужницу зла, – шлем заставлял голос рыцаря гудеть.

– По этому поводу господин барон уже объяснился со жрецами, – встрял в разговор Никер. – Господин барон ясно дал понять, что дым от костра и сожженных тел летит прямо к замку и вызывает покраснение глаз господина барона. Возможно, господин барон погорячился, когда разогнал толпу и стражников, но он был раздосадован угрозой своему здоровью. Жрецы приняли это объяснение и обещали впредь не жечь преступников за городскими стенами около главных ворот.

– Чушь! – рубанул рукой рыцарь.

Я не стал спорить. Конечно, чушь. Но жрецы, пожаловавшие в мой замок, волей-неволей согласились с этими аргументами.

– Что-то еще, рыцарь? – равнодушно спросил я. – Вы, кажется, упоминали несколько моих поступков.

– Вы убили почтенных Караска и Тодео! – кольчужная перчатка Умрехта обвиняюще нацелилась в мою грудь.

– Но это навет! – снова возмутился Никер. – Я не знаю, кто вам это сказал, сиятельный рыцарь, однако язык того человека лжив. Эти два жреца просто пропали. Никто не знает, что с ними сталось.

– Они поехали в ваш замок! Чтобы расследовать дело о подкупе священнослужителей. И пропали! – гневно заклокотал рыцарь.

– Навет! – живо отреагировал Никер. – Они исчезли по дороге. При чем тут господин барон? Может, они утонули в пруду или с ними еще что-то приключилось.

Я степенно кивнул, соглашаясь с негодованием поэта. Действительно, мало кто знает, что произошло с теми двумя жрецами. Оказалось, что с ними было просто невозможно договориться.

– Что-то еще, рыцарь? – опять поинтересовался я.

– Вы заключаете дьявольские договора, противопоставляете суд церкви своему ложному суду, – загудел храмовник. – Занимаетесь вещами, противными заветам богов. Вам давно следует предстать перед святейшим судом! Долг каждого ревнителя веры покарать вас!

– Жрецы Фоссано не смогли прийти к единому мнению насчет господина барона и тем самым признали господина барона не подлежащим святейшему суду, – Никер говорил с горячим возмущением, отстаивая правду так, будто бы забыл, что лично подкупил четверых городских жрецов. – К тому же господин барон уже сражался на дуэли с другим рыцарем-храмовником, который выступил с такими же обвинениями. А дуэль – это и есть божий суд. Многоединый рассудил, что храмовник пал жертвой наветов, а господин барон – олицетворение добродетели и благочестия.

Я снова кивнул. Мне понравилось быть олицетворением добродетели и благочестия. Но, к сожалению, несколько монахов-рыцарей, живущих в Фоссано, портили всю мою игру. Они слишком всерьез воспринимали свой долг и жутко мешали. Обычные жрецы Многоединого оказались более практичными и сговорчивыми.

– Мой брат Несторо проиграл схватку, да, – с печалью согласился храмовник. – Он выполнил свои обещания и покинул Фоссано. Верхом на плохой лошади и в скверных доспехах. Вы забрали у него всё, барон! Обобрали до нитки служителя богов!

– Господин барон действовал строго по Кодексу, – Никер поправил свою шапку, украшенную зеленым пером фазана. – Господин барон имел право на лошадь, доспехи и оружие проигравшего. К тому же, сиятельный рыцарь, рассмотрите и такой вариант: если бы господин барон был олицетворением зла, то он просто убил бы своего противника. Но рыцарь остался жив. Разве это не говорит в пользу доброго нрава господина барона?

Умрехт никак не хотел соглашаться с этими тезисами, то ли потому, что был слишком упертым фанатиком, то ли просто хотел отомстить за поражение товарища. Никер приводил новые и новые аргументы, и все впустую. В разговор уже включился и оруженосец, и даже мой маг Туссеан, который зычно подтвердил, что наш замок и его обитатели стоят на позициях добродетелей, и горе будет тому, кто в этом усомнится. Из-за упрямства рыцаря дело все-таки дошло до дуэли.

– Я удовлетворю ваше желание о немедленном поединке, – с этими словами я слез с лошади. – И выберу оружие. Мы сразимся на мечах.

– Но копья… – Умрехт обернулся к оруженосцу, который сжимал эти самые копья.

– Я не люблю копья. Предпочитаю мечи. У меня даже нет никакого копья, как видите.

– Я привез запасное. Для вас, – храмовник сумел выжать из себя вежливый жест, чтобы указать на оружие.

Мне хотелось прямо сказать, что он может сделать с этими своими копьями, но я сдержался. Мне вообще была непонятна тяга местных к копьям. В Авиньоне, например, почти все дуэли проходили на мечах.

– Я выбираю мечи, сиятельный рыцарь. Говорю вам уже в третий раз об этом на кассалийском языке. Этот язык вам понятен, надеюсь?

Вместо ответа Умрехт слез с лошади. Его движения стали резкими, словно у раздраженного человека. Конечно, если бы храмовник знал, что я очень плохо владею копьем, то, может быть, и не настаивал бы на этом оружии. Им вбивали с детства всякую чушь в голову. В храмовники шли третьи-четвертые сыновья знатных господ, нередко бывало, что родители отдавали даже пятилетних детей в военные монастыри. И там уж церковники работали над детскими умами на полную катушку, потому что взрослый так просто не проглотил бы всю эту ахинею. Выпускник военного монастыря точно знал, что его долг в том, чтобы защищать главного жреца Многоединого, поддерживать церковные устои и карать вероотступников, служить королю и сеньорам поменьше, а также чтить рыцарский кодекс. Именно в таком порядке. Защита особы главного жреца стояла на первом месте. Остальные жрецы занимали второе, а светские власти – лишь третье место. Благородные порывы храмовника регулировались рыцарским кодексом. Иногда происходило так, что храмовник убивал женщину или старика за вероотступничество, а потом раскаивался в содеянном строго по кодексу. Такие случаи меня поначалу просто бесили, но потом я слегка привык к образу мыслей храмовников и жрецов.

Один из моих солдат помог мне скинуть панцирь. Я остался в кольчуге и вытащил меч. Умрехт не стал избавляться от доспехов. Он обнажил свой полуторник, и веселье началось. Сильные и резкие удары храмовника в сочетании с отменной реакцией вызывали уважение. Умрехт показал себя выносливым бойцом. У него был только один небольшой недостаток: рыцарь плохо дрался. Старинный «французский» стиль, который я встречал тут сплошь и рядом, нельзя назвать хорошим фехтованием. Это просто издевательство над искусством, когда боец стоит как вкопанный, а если и делает шаг, то только для атаки. Я же прыгал с мечом вокруг своего неуклюжего противника, валял дурака, но мое раздражение накапливалось. Меня выводил из себя вовсе не бой, а сам факт того, что какой-то болван имеет возможность вызвать меня на поединок, и я, как кузнечик, вынужден скакать вокруг этого болвана.

Неужели мне больше нечего делать? Да у меня полно неотложных забот. Нужно закончить обход территории, решить вопрос с проклятым колодцем, в котором пропала вода, поговорить кое о чем с дядей Вилли, проверить серебро, которое доставили вчера, узнать, как продвигаются дела в кузне… и это только малая часть моих хлопот. Вместо всего этого на потеху публики я обрабатываю очередного храмовника, которого с удовольствием сбросил бы в реку прямо в доспехах, если бы, конечно, никто этого не видел.

Дуракаваляние мне вскоре наскучило, и я закруглился. Раненный в ногу храмовник оказался на земле. Надо отдать должное Умрехту, он не удивился, потому что заранее понял, что к этому все идет.

– Вы выиграли, барон, – церемонно сказал рыцарь, развалясь в пыли. – Возьмите мой меч!

Конечно, я взял меч. А также взял доспехи и, разумеется, коня. Я бы вообще отправил этого рыцаря в город в одних подштанниках, но Кодекс ничего не говорил о том, что победитель имеет право также и на одежду побежденного.

Глава 3

Я научился делать птиц и насекомых, но крупные животные пока не получались. Вот уже месяц в свободное время я безуспешно бился над созданием небольшой собаки. У меня выходил лишь нежизнеспособный уродец, и дядюшка Вилли смеялся надо мной своим противным скрипучим смехом. Сегодня этот смех долго шелестел в ушах и стучал в мою голову.

Я вышел от весельчака Вилли, поднялся по узким серым ступеням, миновал вечно неподвижного дядюшкиного стражника и оказался во внутреннем дворе замка. Здесь кипела жизнь. Один из моих крестьян упустил живого гуся, которого тащил на кухню, и теперь пытался вместе с сыном поймать его. Смышленый мальчик лет семи старательно обходил большую клумбу, покрытую ростками цветов. Эта клумба занимала самое почетное, центральное, место во дворе замка и принадлежала моей ключнице Веронике. Костоправ Цимес о чем-то болтал с одним из солдат гарнизона. Цимес никогда не снимал кожаный фартук и был похож на кузнеца. Сам же кузнец почему-то ругал тощего подмастерье, грозно размахивая большими щипцами.

– Ты его хочешь убить этой штукой? – я остановился рядом с покрытым копотью плечом Мика.

– Доброго вечера, господин барон! – кузнец коротко поклонился. – Не собираюсь я его убивать, а просто хочу дать ему пинка под зад и отправить побираться к чертовой матери. Он не на что больше не способен! В горне почти погас огонь, в то время как этот стервец занимался черт знает чем!

Подмастерье смотрел в землю. На вид ему было лет четырнадцать. Из всей его неказистой щуплой внешности оттопыренные уши привлекали к себе наибольшее внимание.

– А что же он? Заснул? – спросил я. – Не выспался?

– Да куда там, дрых как сурок всю ночь, – горячо отверг мои предположения кузнец. – Я же помню ваш приказ о семичасовом сне для челяди. Он просто лентяй! Ему было лень поднять свой зад и проверить горн!

– Так ты лентяй? Это так? – я ожидал ответа, но подмастерье молчал. – Ну что ж, Мик, он исправится, полагаю. А если нет, то его ждет судьба Жульена из соседней деревни. Вряд ли он такое себе желает.

Подросток поднял голову и посмотрел на меня, не решаясь задать вопрос.

– Хочешь знать, что случилось с Жульеном? Так он тоже был ленивый, как ты. Его отовсюду выгоняли, и в конце концов он занялся разбоем с другими такими же. Повеселился месяц другой, пока кое-кто его не поймал и не повесил на большом дереве. Постой… а кто же его поймал-то? А, вспомнил. Я это был! – я хлопнул подмастерье по плечу. – Исправляйся давай! А ты, Мик, погоди, не выгоняй его. Кажется мне, он начнет стараться.

– Как угодно, господин барон. Я с ним уже измучился. В глазах кузнеца темнела безнадежность, а во взоре подмастерья, наоборот, сверкал страх.

Сбежавший гусь сумел закрепиться посередине клумбы, и никто: ни крестьянин, ни его сын не решались топтать цветы ключницы. Они бегали вокруг, размахивали руками и с опаской озирались на меня. Мне казалось удивительным: эти-то чего меня боятся? Я им, в отличие от соседей-баронов, ничего плохого не делал: не травил их посевы лошадьми, не жег дома, не похищал молодых девиц. Наоборот, я постарался донести до каждого свои требования и дал понять, что сверх того от них ничего не хочу.

– Арт! Арт! – раздался знакомый баритон.

Я обернулся и, конечно, увидел Никера, спешащего ко мне. Певец посеял где-то свою любимую шапку с пером, и теперь его длинная коричневая шевелюра трепалась на бегу, как камыши в бурю.

– Арт! Ну, все, теперь у нас настоящие проблемы! – Никер начал говорить, только когда приблизился, чтобы никто не слышал. – Похоже, война.

Я кивнул на большую полукруглую дверь, и мы направились в главный зал.

– Какая война? С кем? – звук моих шагов утопал в ковре, наброшенном на широкую лестницу.

– С нами! С кем же еще? Барон Праст. Он уже собирает рыцарей и ополчение!

Я не отвечал, пока не уселся в свое кресло, украшенное короной. Никер остановился рядом, у разложенной на столике карты.

– А чего это он? Пронюхал что-то о наших планах?

Я недолюбливал Праста. Мерзкий тип, скупердяй и задира, он почему-то считал себя выше меня и при случае всегда хвастался, что может стереть с лица земли мой замок. Вроде как шутил, но адекватный человек на эту тему шутить не станет. Я хотел при случае укоротить ему язык, но, принимая во внимание буксующий ход наших военных приготовлений, этот случай представился бы примерно через полгода, не раньше.

– Нет, Арт. Вчера Антуан убил его брата. Я только сейчас узнал.

Мои руки снова легли на карту и принялись двигаться, будто измеряя расстояние от нашего замка до замка Праста. Антуан – наш десятник, многообещающий и честолюбивый молодой повеса. Я при первой же встрече сказал ему, что он далеко пойдет, если научится справляться со своим гневом.

– Где он?

– Праст? – Никер выдернул другое кресло из-под стола и тяжело плюхнулся на сиденье.

– Антуан.

– У Праста. Его схватили. Наш человек только сейчас передал весточку.

Когда я приобрел замок Лиго и прилегающие земли, то первым делом позаботился о том, чтобы заиметь союзников в стане соседей и самого графа. Это обошлось в круглую сумму, но дело того стоило.

– Антуан жив?

– Был жив с утра. А как сейчас – неизвестно.

Никер не знал всех подробностей стычки. Вроде бы она произошла в фоссанском трактире. Антуан взял выходной и гулял с приятелем и девицами, а брат Праста напивался с веселой компанией. Что-то они не поделили, в результате – три трупа, включая друга Антуана. Праст сразу же заявил, что дело было подстроено, и что я специально послал своего убийцу за головой его брата. Это выглядело скверно. Другие бароны ко мне относились не очень и вполне могли встать на сторону Праста.

– Задействуй всех, узнай, что произошло, что там с Антуаном и как готовится барон.

– И Розу?

– Да. Если она захочет денег – дай, но возьми расписку.

Розалинда – дальняя родственница жены Праста и заодно его бывшая любовница. Я специально просил Никера применить к ней свое обаяние, и поэт преуспел.

– Арт, может, нам все-таки сдать назад? Не закладывать такие крутые виражи? Этот Праст – лишь начало. Если отобьемся, то за ним будут другие. Получится, как с храмовниками, – Никер беспокойно заглянул мне в глаза.

– Ты что-то предлагаешь? – Мне сейчас не хотелось спорить, я обдумывал сложившуюся ситуацию и взвешивал военную мощь обеих сторон.

– Арт, – Никер воодушевился моим вопросом, – но почему бы нам не стать как все? Мы же выделяемся среди всех соседей, как одинокое дерево в кустарнике. Вот зачем ты переманиваешь крестьян? Ты обещаешь им лучшую долю, защиту, они идут к нам, а соседи скрипят зубами. А что ты сделал с мастеровыми? Половина из них или уже живет в замке, или собирается сюда переехать. А жрецы? Ты бы хоть не насмехался над ними. Ладно над теми, кто берет наши деньги, еще можно, но над другими зачем? Мы испытываем терпение этих людей, к тому же ты не ходишь в храм. А твои договора? К чему заключать договора со всеми подряд? Ты ведь знаешь, что написано в Тойрре? Что Сатана любит договора! Тебя из-за всего этого подозревают. Даже открыто говорят, что вот у нас завелся прислужник Сатаны, а может быть, и сам Искуситель, собственной персоной.

– Не могу, – сказал я.

– Что не можешь? – Никер удивленно таращил свои голубые глаза.

– Не могу последовать этим советам и залечь на дно. Я понимаю, что ты прав, твои доводы разумны… Но у нас в руках такой шанс, что им нужно воспользоваться как можно скорее. Может, я всегда о нем мечтал. Мы уже несколько раз говорили об этом. Мне не нравилось то, что меня окружает, и хотелось все переделать, встряхнуть хотя бы. Что я мог раньше? Только ждать удачу. И вот она пришла. Что же я буду затягивать наше дело? Хотя есть и другие причины, о которых я пока не могу рассказать.

Никер нахмурился, но едва заметно кивнул.

– А жрецы-то тут при чем, Арт? Зачем ты над ними издеваешься? Вот честно скажи.

Я вздохнул.

– Я не издеваюсь, а изо всех сил сдерживаюсь. Когда вижу их рожи и ту серьезность, с которой они впаривают всякую ахинею… Надо бы с этим полностью смириться, конечно, но пока не могу. Вот просто не могу и все. У всех свои недостатки.

Никер ссутулился.

– А ведь мы могли так хорошо устроиться, Арт… Девицы, развлечения, праздники до упаду…

– Лучше собери гарнизон. Назначь сбор через два часа. А я пока обговорю с дядюшкой Вилли насущные задачи по обороне замка. Нам нужна помощь, но такая, чтобы никто не узнал о существовании дядюшки… иначе нам действительно кранты.

Глава 4

Барон Праст не стал ждать милостей от фортуны, а просто послал людей жечь мои деревни. Как только мне сообщили о дыме, взметнувшемся над северными холмами, я сразу понял, что дело нечисто.

Мы выехали тремя отрядами. Первый вел я, второй – десятник Рупрехт, крепкий старикан, который несколько месяцев назад согласился работать на меня потому, что я помог вылечить его дочь, а третий отряд состоял из мага, двух солдат и толстого трехметрового гориллоподобного голема. Белобородый и представительный Туссеан делал вид, что управляет этим закованным в сталь чудовищем, но на самом деле до жути его боялся. Маг бы с удовольствием остался в замке, но положение обязывало: владыка голема должен быть при своем слуге. Если бы барон Праст знал, кто на самом деле управляет моими големами, то вряд ли бесстрашно полез на рожон.

Я придержал моих людей и позволил двум другим отрядам зайти с разных сторон. По задумке, мы должны были встретиться в деревне, но план скомкался. Поджигатели почуяли погоню, рванулись и… выбрали самый плохой путь, выйдя прямо на голема. Мне потом рассказали и про тела, падающие в пыль, и про пробитые доспехи, и даже про другого голема в виде медведя, который защищал неприятеля. Только наше создание оказалось мощнее. Оно чуть не загубило вторую часть моего плана – взятие пленных, чтобы обменять их на Антуана. Из пятерых поджигателей выжил лишь один, но зато какой!

Эта девица раньше всех поняла, куда дует ветер, и помчалась прочь, бросив спутников и даже свое медвежьеподобное творение. Но, увы, все дороги оказались перекрыты. Лихая магичка выкатилась прямо на мой отряд. Я когда увидел ее, одетую в стильную черную куртку, украшенную знаком магического ордена Искателей, и брюки для верховой езды, сразу же подумал, что с этой герлой у нас будут проблемы.

Магичка стушевалась, когда вырулила из-за кустов и оказалась перед нами. Она остановилась, попятила коня, но я погрозил ей пальцем и указал на арбалеты в руках моих спутников:

– Слезай, дорогуша. Ты приехала.

Она подумала пару секунд, поджала губы и подчинилась. Ее волосы были настолько черны, что казались блестящими, а карие глаза грозно сверкали. Она вся будто бы переливалась бликами, которые с жемчуга на куртке прыгали на волосы и глаза.

– Нам досталась настоящая красотка, – Никер в красотках разбирался и произнес эту фразу вполне буднично.

– Надо думать, что это ценный товар и обмен состоится, – я мысленно подсчитывал цену одежды и лошади нашей пленницы, чтобы понять, какой статус она занимает при дворе Праста. Выходило, что статус высок. – Сдавай хилу!

Мои последние слова обращались к девице, и та волей-неволей сняла маленький черный мешочек с груди и отдала мне его. Хила – основа этого мира, продукт пришельцев, позволяющий создавать живые и полуживые существа. Даже многие церковники включили хилу в свои священные тексты и признали богоугодным веществом. Получилось, что маги делятся на две категории: настоящие маги, умеющие обращаться с хилой, и все остальные, включая ведьм, подлежащих сожжению.

Из-за поворота выскочила еще одна лошадь, к шее которой прижимался Инкар, солдат моего гарнизона. Увидев меня, он выпрямился и доложил об уничтожении основного отряда поджигателей.

– А вы и есть знаменитый барон Арт? – магичка выслушала наш диалог с Инкаром и посмотрела на меня слегка прищуренными глазами, явно заигрывая со мной.

– Да, – отрезал я. – Оружие есть? Сдавай!

– Вас легко узнать, – девица протянула Никеру длинный кинжал с инкрустированной серебром рукоятью. – Вы пренебрегаете приличиями и никого не уважаете. Ходят слухи, что вы – правая рука Сатаны, но что-то я пока не вижу в вас ничего демонического.

– Если вы встретите Сатану, то вряд ли заметите в нем нечто демоническое, – хмыкнул Никер. – Скорее всего, он будет выглядеть как обычный человек. Как я, например. Или как Арт.

– Неужели? – магичка заинтересованно изучала меня.

– Сколько вас было? Кто-нибудь сумел сбежать? – я принялся забрасывать ее вопросами.

– Ваш голем-переросток порвал моего мишку, – моя деловитость задела девицу, явно привыкшую к иному обращению. – И остальных тоже. Но мишку мне жалко. Я потратила на него уйму хилы и еще пыталась обучить кое-каким трюкам. Ваш маг, пожалуй, лучше всех, о ком я слышала…

Мне не хотелось уводить разговор в эту сторону, поэтому я устроит форменный допрос, не сходя с места. Магичка отвечала неохотно, иногда с сарказмом и желчью, но все равно многое удалось узнать. Она служила вовсе не Прасту, а пронырливому и беспринципному виконту Листу, претендующему на графский титул. Вчера эти два мерзавца заключили договор о дружбе против меня. Расклад оказался хуже, чем мне думалось сначала.

– Вот что, дорогуша, – я старался скрыть досаду, и, наверное, мой голос звучал отстраненно, – мы с тобой договоримся так. Ты посидишь у меня в замке, пока не организуется обмен на моего человека. Веди себя тихо и скромно, и все с тобой будет в порядке.

Магичка выглядела удивленной.

– Барон, вы тщательно расспрашивали о Прасте, но даже не узнали мое имя!

– Это пока неважно, – я развернул коня по направлению к дыму. – Твое имя мне нужно не сейчас, а к моменту торга с Прастом. Впрочем, сообщи его Никеру, пусть он будет в курсе.

Глаза магички расширились, а ноздри гневно раздулись. Но что там было с ней дальше, я уже не смотрел, а отправился изучать ущерб от поджогов. Вопреки плохим ожиданиям, он был не очень велик: погибло два крестьянина, сгорело пять домов, сдохло три лошади и шесть коров. Кроме того, бандиты уничтожили разметку для новой дороги с водостоками, которую я собирался проложить через всю свою территорию. Но разметка – ерунда, ее нетрудно восстановить.

Ко мне подошел староста деревни, лысеющий мужичок лет тридцати. В отличие от остальных крестьян, одетых в простые холщовые куртки, староста щеголял в настоящем зеленом кафтане. Такую одежду носили значительно южнее, и староста, видимо, выменял или купил кафтан у проезжего путника.

– Каждая семья погорельцев получит компенсацию, – я разговаривал с мужичком не слезая с лошади. – В дополнение я заплачу по три серебряных на переезд на семью. Женщины и дети отправляются в деревни к моему другу Карлу. Оставаться здесь нельзя. Когда будет можно, я пришлю гонца.

Староста простер ко мне мужицкие руки.

– Ваша милость! А поля как же? Нам надобна любая помощь!

Я слегка наклонился:

– Повторяю, женщины и дети уходят. Мужчины – как хотят. Если я завтра увижу тут хоть одного ребенка, пеняй на себя.

Староста замолк и отступил на шаг. Он явно не понимал сути приказа. Только половина крестьянских детей доживала до совершеннолетия. Староста привык к этим смертям и не считал их событиями, выходящими из ряда вон. С его точки зрения, обработка полей была более важным делом, чем предотвращение гипотетических убийств. Но я начхать хотел на то, что он там себе думает. Мне принадлежали четыре деревни, около двухсот дворов в общей сложности. Я собирался их всех эвакуировать к соседу, который всегда поддерживает вооруженный нейтралитет, словно Швейцария.

Я резко обернулся, услышав крик. По деревенской разбитой дороге бежала девчушка в сером платье с несоразмерно длинными рукавами.

– Там! – кричала она, показывая запутанными в рукавах руками куда-то назад. – Оно еще живое! Двигается!

– Что двигается? – недоуменно пробормотал Никер, который успел закончить разговор с магичкой и догнал меня.

Я медленно поехал вперед, а отряд двинулся за мной, будто гуси за вожаком. Девчушка поравнялась с нами и быстро спряталась за нашими спинами.

Вскоре я увидел развороченную деревенскую ограду, сучковатые палки которой топорщились под самыми неожиданными углами. Недалеко отсюда произошла быстротечная битва с участием нашего голема, который сейчас отдыхал, греясь на солнце в тылу моего отряда. За оградой виднелись изломанные и разорванные тела поджигателей, но не они привлекли мое внимание.

Вблизи дороги в грязной канаве, заполненной мутной жижей, копошилось какое-то существо. Сперва мне показалось, что это какой-то пьянчуга в грязной коричневой шубе, но, присмотревшись, я понял, что передо мной медведь. Точнее, даже не медведь, а окровавленная часть медведеобразного нечто с одной передней лапой, с одной задней лапой и без головы. Движения существа поражали плавностью и даже какой-то осмысленностью и совсем не были похожи на предсмертные конвульсии.

Я обернулся и поискал глазами магичку. Она смиренно сидела на лошади под присмотром двух солдат.

– Это твое? – я показал рукой на канаву.

Магичка подъехала поближе, стараясь не смотреть туда.

– Да. Это то, что осталось от моего мишки.

– А куда ты спрятала энцеф? В живот, что ли?

– В грудь, господин барон. Поближе к сердцу, – девица слегка улыбнулась. Ее зубы сверкнули белизной.

Любой голем состоит из двух отдельно изготавливаемых частей: энцефа, который можно назвать мозгом, и всего остального. Обычно считается, что самая трудная задача для мага – создание качественного энцефа, способного управлять телом и правильно реагировать на изменение обстановки. Маги стремятся предохранить энцеф от повреждений и для этого прибегают к различным методам, в том числе прячут его в глубине тела голема.

– Уничтожить, – я повернулся к Рупрехту и кивнул на канаву.

Десятник слез с лошади, вытащил меч из ножен и несколько раз воткнул его в грудь поверженного голема. Когда Рупрехт замахивался, седеющая борода выглядывала из-под шлема. После пятого-шестого удара голем затих.

– Зачем же? – в голосе магички мелькнула злость. – Я могла бы достать энцеф. Он бы еще пригодился.

Я не стал отвечать, а развернул лошадь по направлению к замку. Вероятно, это доконало девицу.

– Барон! – завопила она мне в спину. – Вы самый грубый и невоспитанный невежда из всех, кого я знаю! Пусть я у вас в плену, но как вы смеете так обращаться со мной?! Я – младший магистр гильдии Искателей! В моих жилах течет кровь графов! Я не знаю, кто вы и откуда, о вас ходят разные слухи, но я требую соответствующего обращения, приличествующего моему статусу!

Я изумленно обернулся. Прежде бледные щеки магички раскраснелись, глаза метали молнии. Положительно, гнев пошел на пользу ее красоте.

– Дорогуша, – я начал вполне примирительно, – не нужно волноваться. Что случилось? Разве с тобой плохо обращаются? Тебя кто-нибудь обидел? Я гарантирую, что если ты будешь вести себя, как подобает пленнице, то с твоей головы не упадет даже волос. Ты под моей опекой до самого обмена.

– Я не дорогуша, – алые губы изогнулись, издав что-то вроде шипения. – Я – Виолетта из рода Иштеров. И я привыкла к тому, что мужчины оказывают мне любезности. Интересуются моим именем, не грубят и не поворачиваются спиной, когда я с ними говорю!

Дамские истерики мне были совсем уж ни к чему, и я пожал плечами:

– Хорошо, пусть будет Виолетта. Только успокойся. Никер, займись, пожалуйста, дамочкой. Она расстроена.

– Дамочкой?! – взревела девица.

– Я – Никер из рода Кустерпсов. Третий сын виконта. Миледи, заверяю вас, вы в надежных руках, в полной безопасности…

Голос поэта звучал успокаивающе, и я поехал к замку, стараясь не прислушиваться к крикам за моей спиной. Это была еще одна странность местного общества, которая не укладывалась у меня в голове. Если человека не убили, а взяли в плен, то он, с моей точки зрения, должен вести себя тихо, спокойно ждать обмен или выкуп и радоваться тому, что выжил. Зачем скандалить и качать какие-то права, которых, кстати сказать, у пленного вовсе нет? Я ведь могу сделать с пленником все, что угодно, даже казнить, и никто мне ни слова не скажет. Однако, исходя из моего предыдущего опыта и рассказов Никера, родовитый пленник будет непременно скандалить, если что не так. Например, если он приговорен к казни, то станет требовать, чтобы его казнили непременно через отрубание головы и никак иначе. Причем в момент казни к нему надо обращаться строго по титулу. Я так и вижу эту картину: вот стоит человек перед лицом палача, готовится проститься с жизнью, а сам бдительно следит за тем, как к нему обращаются, вместо того чтобы напоследок подумать о чем-то значительном, подытожить как-то свой путь. Мне трудно привыкнуть к формальностям, которые я считаю неважными и нелепыми. Да и привыкать к ним не особенно хочется.

Глава 5

В подвал моего замка никогда не проникали солнечные лучи. Здесь обычно царила полутьма: шарообразные светляки, сооруженные дядюшкой Вилли, создавали довольно уютный желто-зеленоватый свет. Когда я садился за большой рабочий стол, то зажигал несколько подсвечников, чтобы улучшить освещенность. Оранжевый свет свечей разгонял зеленое мерцание и помогал глазам сосредоточиться на мелких деталях. Но все равно каждый раз, когда я принимался за изготовление големов, мое сердце сжимала печаль – я скучал по электричеству.

Если создаешь голема, то нужен полный контроль над своими мыслями. Хила отслеживает даже малейший перепад настроения, не говоря уже об идеях, самопроизвольно возникающих в голове. Никаких лишних идей быть не должно!

Я положил перед собой кусок глины и постарался расслабиться. Дядя Вилли не показывался, но, очевидно, наблюдал за моими действиями. Я мысленно обратился к мешочку с хилой на груди и получил привычный ответ: теплая волна скользнула по моей коже. Все готово.

Я подтащил глину поближе и представил щенка – небольшого, с отвислыми ушами и коричневой шерстью. Хила помедлила несколько секунд и принялась за работу. Наблюдать, как кусок глины становится плотью – зрелище не для впечатлительных особ. Сначала хила превращает материал в однородную живую массу, из которой потом формируются кости, мышцы и все остальное, кроме энцефа. Причем нужно продумать заранее, где он будет располагаться.

Если у тебя есть способности к общению с хилой, то потенциально ты можешь создать почти что угодно, любое живое существо. Надо лишь точно знать, что и зачем ты делаешь. Со всякими мелочами хила справится сама, она строит организмы по заложенным в нее лекалам, но конечная цель – это твоя обязанность. Отвлекаться тут – безумие. Мало того что потратишь часть хилы зря, так еще можешь создать нечто опасное, что и без энцефа способно навредить. Я слышал историю о маге, которого его же творение проткнуло насквозь щупальцем. Случайное движение, но магу-то от этого не легче!

Мой щенок почти получился. Внешне он выглядел так, как и задумывалось, вот только ходил очень плохо. Сотворенные с помощью хилы существа способны на примитивные действия и без энцефа: они могут сидеть, стоять и идти, и даже бежать, не меняя направления. Чтобы заставить такое животное идти, нужно просто подтолкнуть сзади, и оно пойдет или побежит, пока не наткнется на препятствие. Ноги моего щенка заплетались, он сделал пару шагов и упал на бок.

– Не вышло! – заскрипел противный голос, доносящийся откуда-то сбоку, из затемненного угла подвала. – Ты плохо думал о ходьбе! Не сконцентрировался!

Я промолчал и поднялся из-за стола, с грохотом отодвинув громоздкий деревянный стул. Ходьба четырехногого существа мне никак не давалась. Я много наблюдал за кошками и за собаками и, казалось, все понял. Но раз хила не могла нормально прочитать мои мысли, значит, нет, не понял.

Я прикоснулся к мешочку с хилой. Он стал полегче. Эксперимент со щенком отнял два-три скрупула, не меньше. А хила ведь стоит дорого. Обучение каждого мага обходится в изрядную сумму.

Мне сейчас не хотелось выслушивать наставления дядюшки Вилли о том, как нужно концентрироваться, я слишком распереживался из-за неудачи. Подумать только, уже которая по счету попытка – и все впустую!

Я вернулся в зал, который служил и местом для приемов гостей, и огромным кабинетом. Мои мысли крутились вокруг злополучного щенка. Что такого сложного в его ходьбе? Вроде бы я думал об обычном собачьем шаге, не о рыси или иноходи. Может быть, в следующий раз попробовать что-нибудь экзотическое? Дядюшка Вилли будет ругаться, что я перескакиваю на сложное, не изучив азы, но мне кажется, что стоит попробовать. Потом мои мысли перескочили на энцеф, и настроение слегка улучшилось. О, тут я оставлял позади многих местных магов. Я думал совсем иначе, чем они, и созданные мной энцефы работали, как надо.

От размышлений меня отвлек Инкар, который был приставлен к магичке в качестве сторожа. Солдат аккуратно вошел в дверь, даже не постучав, и робко протопал до самого стола.

– В чем дело? – я не любил, когда меня отвлекают, а особенно бесцеремонно вламываются в двери. Если удастся сильно разбогатеть и расширить гарнизон, то обязательно поставлю стражу у входа в зал. А может даже, заведу хорошо образованного секретаря.

– Господин барон, прошу прощения, – Инкар говорил с самым сокрушенным видом. Его волосы выбились из-под шлема и свисали на лоб влажными темными пучками. – Но я больше не могу охранять миледи.

– Что случилось?

Бледность на щеках солдата подчеркивала худобу его лица и впалость щек. Я подумал о том, что надо бы увеличить рацион для моих героев. Добавить им каши с мясом, что ли? Или дать побольше фруктов-витаминов?

– Вот, – Инкар дрожащей рукой положил на стол маленький бумажный сверток. – Миледи велела мне бросить это в колодец.

– В какой колодец? – не понял я.

– В наш, господин барон. В тот, который во внутреннем дворе. Из которого мы все воду берем.

Я с недоумением принялся изучать желтоватый сверток. Его углы были совсем потерты, будто от длительного ношения в тесной сумке или кармане.

– А что там, Инкар?

– Яд, господин барон.

– Яд? – мои брови, должно быть, поползли вверх. – Она хотела отравить наш колодец? Хм… Но зачем это поручать тебе?

Солдат потупился. Он молчал и покусывал губы.

– Говори же, ну!

– Когда я… когда вы приказали, то я… выполнял приказ и сторожил госпожу…

Инкар бы еще долго что-то мямлил, но я уже взялся за дело и начал бросать короткие вопросы, на которые рассчитывал получить ясные ответы. Вскоре свет понимания пролился на ситуацию. Оказывается, неистовая Виолетта всерьез озаботилась тем, чтобы покинуть мой гостеприимный замок, не дожидаясь обмена. Для этого она заморочила голову Инкару. Подумать только, ей хватило суток, чтобы обвести вокруг пальца этого солдата! Она наобещала ему много чего и даже заявила, что после освобождения они будут вместе и ничто не разлучит их. Конечно, не такими словами, а еще круче. Я читал об одной пленнице, которая обмишурила стража религиозного фанатика, но той понадобилась пара недель. Виолетта била все рекорды.

– И что же ты не отравил колодец, если у тебя с ней все хорошо складывалось? – с чувством поинтересовался я.

– Да так, господин барон… понимаете, сбежать – это одно… я уже и собрался совсем этой ночью… но она дала мне вот это и сказала, что…

– Короче, дамочка решила выжать из тебя по максимуму и перемудрила, – подытожил я. – На побег ты был согласен, но тебе не захотелось травить товарищей.

– И вас, господин барон. Я ведь очень вас уважаю и всегда был верен вам…

– Да брось! – я махнул рукой. – Всегда был верен, а стоило какой-то мышке махнуть хвостом в ритуальном танце, и ты помчался за нею, как большой голодный мыш. Тебе что, деревенских не хватает? Или танцовщиц из Фоссано?

– Так ведь… госпожа… она такая…

– А, возвышенное чувство, возникшее за сутки. Любовь с первого взгляда и до гроба. Иди-ка ты под арест. Доложи десятнику. Нет, я с тобой вместе пойду к десятнику. А то еще отчебучишь что-то по дороге. Я не доверяю жертвам возвышенных чувств. Посидишь под замком, пока мы от девицы не избавимся. Так будет лучше для всех.

Я пристроил новоявленного Ромео в крепкую камеру для провинившихся и незамедлительно нанес визит магичке. Меня сопровождали Никер и Вероника-ключница, та самая, которую я как-то спас от костра.

По пути меня настиг кузнец, который притащил образцы новой стали. Он клялся, что теперь только выпущенная в упор стрела пробьет доспехи. Мне верилось с трудом, кузнец всегда привирал, но я поощрял опыты в этом направлении, ведь единственная рана, которую я получил за последнее время, была именно от стрелы.

Виолетта обитала в просторной светлой комнате на третьем этаже. Дверь туда запиралась на засов снаружи, но в остальном помещение было что надо: большая кровать, круглый стол, стулья с мягкими спинками, шкаф с книгами, в основном с рассказами о путешествиях, пьесами и рыцарскими романами… я считал, что принял магичку по высшему разряду. Около двери сидел Жерар, приятель Инкара.

Мы вошли без предупреждения. Я сразу развалился на стуле, Никер встал рядом, а Вероника скромно пристроилась у стены рядом с длинным красным гобеленом, наверное, изображающим победу древнего рыцаря Гильга над разумным сфинксом-големом Хумбой.

– Чем обязана столь позднему визиту? – магичка читала, сидя на кровати, и при виде нас отложила книгу в сторону.

– Обмен состоится через два дня, – без предисловий заявил я, рассматривая большие карие глаза. – Мой человек отнес весточку Прасту. Барон поначалу не хотел соглашаться ни на какой обмен, но виконт Лист сумел его переубедить. Виконт испытывает к тебе большие и нежные чувства. Ты пользуешься популярностью у мужчин.

– Господин барон, я никогда не встречала большего грубияна, чем вы, – кротко ответила Виолетта, сложив белые руки на груди.

– Не угодно ли отобедать? – спросил я. – У нас сегодня на обед чай с ядом. А ужина не будет, после чая с ядом он не понадобится, на ужине сэкономим.

Магичка вспыхнула и отвернула лицо, наверное, чтобы я не заметил выражение страха и раздражения.

– Этот разговор очень занятен, – я повернулся к Никеру. – Она обвиняет меня в грубости, а сама хотела травануть пару сотен человек. Грубость – это плохо, а массовое убийство – ничего так, нормально. Напоминает одного нашего знакомого жреца, который упрекал меня в аморальности, а сам по ночам…

– Арт! Не при даме же! – Никер густо покраснел.

– И ты туда же! – я обвиняюще нацелил на поэта указательный палец. – Она пожгла моих людей, хотела отравить весь замок… Да ты бы валялся этой ночью где-нибудь на полу с распухшим синим языком, если бы не счастливый случай… Какая она тебе дама? Или ты имеешь в виду Веронику? Ладно. Эй, дамочка, а почему ты просто не сбежала? Яд-то тебе зачем понадобился?

Магичка быстро оправилась от удара и сейчас дерзко смотрела прямо мне в глаза.

– Ненавижу вас. С той первой минуты, как познакомилась с вами…

– Однако яд ты прихватила с собой задолго до нашего знакомства, – я посмотрел на книгу, которую читала Виолетта. Это было что-то про путешествие к берберам, кочевникам Северной Африки. – Или наша радостная встреча ожидалась? А ты, Вероника, что думаешь?

– Она просто мерзавка, – ключница решила поделиться со мной очевидными выводами. – Нужно ее казнить, господин барон.

Виолетта вздрогнула. Ее глаза потемнели.

– Вы не посмеете, – прошептала она.

– Казнить – это хорошее предложение. Но не могу. Мне надо вернуть Антуана в живом виде. Эй, дорогуша, раздевайся.

– Что? – магичке, наверное, показалось, что она ослышалась.

– Раздевайся давай. Снимай все, чтобы на тебе не осталось даже нитки.

– Это… шутка, господин барон? Или… вы меня насиловать собрались?

– Насиловать? – удивился я. – Мечтать не вредно. Никер громко расхохотался.

– Ну, Арт, ты сказал. Я ведь навел о ней справки. Мужчины на дуэлях гибнут ради ее внимания!

Я отмахнулся и повернулся к растерянной пленнице.

– Сейчас ты разденешься, а Вероника устроит небольшой обыск. Это нужно было сделать с самого начала, но я тут оплошал по причине моего рыцарского отношения к женщинам.

Никер снова засмеялся.

– После обыска тебе выдадут простое платье, в котором ты будешь ходить до самого обмена. Я больше не рискну приставить к тебе мужчину-стражника, тебя будут охранять женщины под руководством нашей Вероники. Познакомься.

Ключница отбросила назад длинную русую косу. Вероника выглядела, конечно, не так шикарно, как магичка, но все-таки совсем неплохо. Пухлые щеки и слегка курносый нос делали ее похожей на деревенскую красавицу.

– Однако мои женщины довольно слабые, и я не хотел бы, чтобы им был нанесен какой-то вред, – продолжал я. – Поэтому тебя закуют в ножные кандалы, а цепь вделают в стену.

– Арт! – Никер возмущенно развел руками.

– Иди к черту, – дружески ответил я. – А ты, дорогуша, раздевайся.

Судя по злому лицу, Виолетта хотела сказать что-то резкое, но вдруг передумала. Она слегка улыбнулась и принялась расстегивать черную куртку.

Никер задвигался. Я же просто наблюдал за сногсшибательным зрелищем. Красота магички не вызывала никаких сомнений. Когда Виолетта следом за курткой сняла белый корсет и обнажила грудь, Никер встал так, чтобы между ним и девицей находился стол. Грудь напоминала крепкие яблоки. Хорошо очерченные розовые соски четко выделялись на фоне белоснежной кожи.

– Продолжать дальше, господин барон? – магичка, казалось, не испытывала никакого стеснения. В уголках ее губ притаилась торжествующая улыбка.

– Продолжай, – подтвердил я, как хотелось надеяться, равнодушным голосом.

Виолетта сбросила сапожки и штаны для верховой езды. Затем магичка выпрямилась во весь рост, чтобы показать нам нижнее белье черного цвета, и медленно сняла его, глядя мне прямо в глаза.

Никер пробормотал что-то неразборчивое.

– Вероника, платье! – распорядился я.

Ключница развернула длинное серое платье, которое принесла с собой, и протянула магичке.

– Зачем же платье? Разве вам не нравится смотреть на мое тело, господин барон? – ее голос звучал так, словно она уже знала ответ на этот вопрос.

– У тебя на плече шрам, – я показал на едва заметный шрамик над левой грудью. – Для меча, шпаги или кинжала слишком узок. Неужели рапира?

Магичка выхватила платье из рук ключницы.

– Это все, что вы заметили, господин барон?! Шрамик, которому десять лет?!

– На нем не написан возраст, – я пожал плечами. – Одевайся быстрее, а то простудишься. Мне бы хотелось, чтобы во время обмена твое здоровье не подкачало.

Виолетта принялась натягивать платье злыми резкими движениями.

– У меня остался последний вопрос, – я встал со стула, который резко скрипнул. – Что ты собиралась делать с Инкаром после побега? Убила бы его?

Карие глаза широко раскрылись.

– Зачем его убивать, господин барон? Он стал бы моим вечным воздыхателем. У него все задатки к этому. И защищал бы меня.

– Задатки, говоришь? – хмуро ответил я и повернулся к поэту. – Никер, ты разбираешься в таких делах, постарайся выбить эти задатки из Инкара.

Глава 6

Между тем барон Праст нанес довольно чувствительный удар. Он захватил мою повозку с товаром. Я бы так не переживал, если бы не возлагал на эту повозку большие надежды. Дело в том, что мне катастрофически не хватало денег. Не могу сказать, что крестьянские хозяйства приносили плохой доход. Зерно, сыр, кожа, шерсть – все поступало исправно, только кому это продавать? У моих соседей закрома трещали от того же зерна, сыра, кожи и шерсти. И у прощелыги Понци, и у наглеца Праста и даже у благожелательного Карла товар выглядел идентично. Бедный городок Фоссано просто ломился от такого добра. Если бы я не приторговывал хилой, то на первых порах сидел бы вообще без звонкой монеты. Последние три месяца обещали изменить ситуацию. Я переманил несколько мастеровых: специалистов по доспехам и художественной ковке, ювелира, двух гончаров и скорняков, четырех плотников и одного бондаря. В мои планы входило поточное производство всяких мелочей: решеток, курток, сапог, колец… все, что можно выбрасывать на рынки небольших городов.

Проблема, с которой я сразу столкнулся, заключалась в том, что новый товар оказывался нужным мне самому. Кожаные куртки и сапоги пошли на экипировку сначала солдат, а затем дворовых крестьян и прислуги. Ювелир был такой медлительный, что изготавливал по одному простому изделию в несколько дней. Женщины, живущие в замке, тут же принялись канючить и выстроились в очередь за кольцами, брошками и браслетами. Новые бочки и горшки сразу же покатились на кухню и в погреба замка. Я даже не знал, что у меня такие бездонные погреба и столько хлама, который желательно хранить в бочках! Кузнецы, вместо решеток, засовов и других полезных вещей, производили доспехи и оружие, которых мне тоже не хватало. В результате мои траты только увеличились. Я стал похож на запасливого хомяка, который энергично готовится и к наступательной войне и к долгой обороне. Возникла парадоксальная ситуация: мое благосостояние возрастало, а наличные убывали.

Отчаяние почти захватило мои мысли. Продавать хилу не хотелось, ведь ее поступление не столь велико и, вообще, она предназначалась для экспериментов. Но откуда взять деньги? Словно рыбак, я раскинул сети, чтобы выловить информацию о том, как в моих условиях можно стремительно перейти от натурального хозяйства к твердой королевской валюте. И в один прекрасный день Петр доставил ко мне своего знакомого, который утверждал, что его брат, заключенный в тюрьме Фоссано, знает секрет быстрого производства гвоздей.

Гвозди стоили в два с половиной раза больше, чем железо, из которого они изготавливались. Я провернул в уме простой подсчет и преисполнился самых