Пролог: Тень Вечности
Я — тень, брошенная светом, что не знает тьмы.
В зеркале души моей отражается вечность, но кто смотрит в него — я или Он?
Время струится сквозь меня, как песок сквозь пальцы статуи, что некогда была человеком.
Я дышу, но дыхание моё — не моё; оно принадлежит ветру, что веет из безначалья.
И если я исчезну, разве не останусь я в том, кто помнит? Разве не стану я песней, что поёт сама себя?
О, душа моя, ты — лабиринт, где стены — мои мысли, а выход — тишина, что зовётся Богом.
Но что, если я — ошибка времени, тень, что не должна была упасть?
Эти слова, высеченные в сознании, как надпись на древнем камне, витали в воздухе палаты, где тени приборов дрожали на стенах, подобно призракам, танцующим в неверном свете. Шёпот, не принадлежащий никому, шевельнулся в углу — знакомый, но чужой, как отзвук утраченной жизни, эхо голоса, что когда-то звал меня по имени. Я лежала, окружённая гудением машин, их холодные провода впивались в кожу, словно корни, тянущиеся к истлевшему стволу. И в этой тишине, среди стерильного запаха медикаментов и звука капельницы, роняющей время по капле, началась моя история — или, быть может, её конец?
Я смотрю на свои руки, но вижу лишь дрожащие тени, отбрасываемые светом ламп, что висят надо мной, как звёзды, потерявшие свой путь. Руки ли это? Или лишь отпечаток того, кем я была, когда время ещё не растаяло в моих ладонях, как воск под пламенем? Я пытаюсь сжать пальцы, но они неподвижны, словно закованы в невидимые оковы, сотканные из минут и часов, что ускользнули от меня. И я спрашиваю себя: если я — это тело, то кто я, когда оно исчезнет? Разве не душа моя — та самая река, что течёт вечно, но никогда не возвращается к истоку?
Время… оно не линейно, как учили нас когда-то. Оно — паутина, сотканная из нитей, что рвутся и переплетаются вновь, оставляя меня в центре, где каждая нить — это память, а каждая дыра — забвение. Я чувствую, как оно просачивается сквозь меня, как вода сквозь трещины в кувшине, и с каждым вздохом я теряю частичку себя. Но что теряю? Лицо, что я вижу во снах, или лицо, что смотрит на меня из зеркала, когда я осмеливаюсь поднять взгляд? И если я исчезну, разве не останусь я в том, кто однажды шепнёт моё имя в темноте? Разве не стану я эхом, что дрожит в стенах этого мира, как струны, тронутые невидимой рукой?
О, душа моя, ты — лабиринт, где стены — мои мысли, а выход — тишина, что зовётся Богом. Но что, если этот лабиринт — не мой? Что, если я забрела в него по ошибке, следуя за чьим-то голосом, что звал меня из другого времени? Я ищу себя в этих коридорах, но каждый поворот открывает лишь новое зеркало, где я вижу не себя, а кого-то другого — моложе, чище, живее. И я спрашиваю: кто из нас настоящий? Я, что лежу здесь, скованная проводами, или та, что смотрит на меня с жалостью, как на умирающий цветок?
В углу палаты шевельнулась тень — не от ламп, не от машин, но живая, дышащая. Она не двигалась, но я чувствовала её присутствие, как холод, проникающий под кожу. Это было не просто видение — это было отражение, вырвавшееся из глубин моего сознания. И в тот момент я поняла: я не одна. Кто-то другой живёт во мне, или, быть может, я живу в ком-то другом? Время, этот коварный творец, разорвало меня надвое, и теперь я — лишь половина целого, ищущая свою вторую половину.
Я слышу шёпот снова — мягкий, как дуновение ветра, но резкий, как удар молнии. Он неразборчив, но в нём звучит моё имя, и я знаю, что оно принадлежит не мне одной. Это голос из прошлого, из будущего, из того места, где время сворачивается в кольцо и смотрит на себя самоё. И я спрашиваю: если я — ошибка времени, то кто исправит её? Бог, что молчит в тишине? Или я сама, сгорая в пламени собственного существования?
За окном, за толстым стеклом палаты, мерцают неоновые огни города — рекламы «ТаймСинтез», корпорации, что обещает подчинить время, как будто оно игрушка в руках человека. Но что, если время не поддаётся? Что, если оно мстит, создавая таких, как я — теней, что не должны были существовать? Я чувствую, как стены палаты сжимаются, как воздух становится гуще, и понимаю: моя история — это не только моя. Это история разлома, где каждая трещина — отпечаток чьей-то судьбы.
Эти слова, высеченные в сознании, как надпись на древнем камне, витали в воздухе палаты, где тени приборов дрожали на стенах. Шёпот, не принадлежащий никому, шевельнулся в углу — знакомый, но чужой, как отзвук утраченной жизни. И в этой тишине, среди гудения машин, началась история Марты.
