Тени брошенных вещей
Серия «Мантры нефритового кролика»
Михаил Квадратов

© Михаил Квадратов, 2016

Редактор Константин Лебедев

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

действительности не было и нет

«– открывай, полиция, кто там в доме…»

 

– открывай, полиция, кто там в доме

– кто в доме, кто в доме – в доме гномы

есть какие-то ещё, но мы не знакомы

вот же, сволочи, приходят среди ночи

барабан заклеен противотабачным скотчем

костяные дудки из съеденных животных

в основном скелеты, но несколько плотных

палки, верёвки, пелерины на вате

– нет, не откроем – давайте, поджигайте

 

«кому тут нянчиться с тобою…»

 

кому тут нянчиться с тобою

здесь небо борется с землёю

и посредине всей фигни

похрустывают дни твои

так фэзэушник недалёкой

среди нелепого урока

тихонько в маленьких тисках

сжимает майского жука

 

«году примерно в семьдесят втором…»

 

году примерно в семьдесят втором

стояла яркая грибная осень

с соседями отправились искать грибы

на пригородном из пяти вагонов

в восьмом часу до станции бугрыш

когда приехали – увидели толпу;

неподалёку местный почтальон

кричал, что скорый барнаульский сбил кентавра

его разрезало могучим тепловозом;

сейчас, старик циничный, я б съязвил:

вот, кто-то выдумал поправить демиурга

и разделил-таки животное и человечье

(но как-то всё у вас неаккуратно)

в ту осень, будучи ребёнком, я заметил

что кровь кентавра красная как наша

и было страшно

и взрослые испуганно шептались

и через слёзы ольга львовна объясняла

что это знак отчаянно плохой

(к войне, наверное)

 

«Вот и дятла – ласточку Ареса…»

 

Вот и дятла – ласточку Ареса

рано утром понесли из леса…

Отче, Отче, что же ты – проснись,

слышишь: время утекает ввысь.

   

Поздно думать – сметь или не сметь:

будет тонко ненависть звенеть

в светлых залах, сумрачных прихожих.

Скоро смерть запросится под кожу,

   

спрячется в подрёберной пещерке,

станет таять острым леденцом —

просто вышел срок… Душе пора за дверку,

за пальто, за окна, за крыльцо;

   

ночью занесёт её на переправу,

беженку, черницу, юнге фрау,

вот душа разделится с тобой…

Ловкою монтажною иглой

   

некий господин продёрнет нить

между берегом другим и этим —

будет чуткой уточкой скользить

по озёрам серым на другом рассвете.

 

«Ближе к обеду над остановкой летела собака —…»

 

Ближе к обеду над остановкой летела собака —

Собака себе и собака, но любая собака двояка:

Для тех, кто глядит с остановки – она непристойна, преступна —

Горды вымена, остальное, природа её целокупна,

И всё это оттого, что внизу у неё мало меха.

Но собака прилична глазу Того, Кто Всегда Смотрит Сверху.

 

«где-то в мире…»

 

где-то в мире

в цокольной квартире

почти сосед условный инвалид

нечасто спит и по ночам глядит

глядит наружу из подземных окон

вверху искрится чёрный волчий кокон

со временем он понимает – это знак

и всё не так

   

он тих он медленно выходит

идёт искать

в его надписанном фланелевом мешке

латунный молоток игольный циркуль

коробка мела

в углу он видит белую собаку

корзину и пчелу

он замечает дикие народы

его никто не ждёт

он бесполезен для любых людей

ну, может, путает, чего уж —

вон весело гудят пружины и разъёмы

и мир показывает чудные картинки

но как-то так всё…

   

…а по дороге из солнцево в одинцово

он случайно находит искомое слово

произносит смеётся

не помнит снова

 

рядовой водопьянов

 

рядовой водопьянов попал в чей-то каменный сон и спит

в этом каменном сне чернокамень толчёт, уминает мел

рядом камень суровый гранит поедает камень агат

водопьянов сопит – он не очень сюда и хотел

водопьянов не то, что кому-то, чему-то не рад —

просто ему всё равно – кто здесь о чём говорит —

скучает во сне солдат

 

«человек идёт за аперитивом и дижестивом…»

 

человек идёт за аперитивом и дижестивом

возвращается с мороза, запирает за собой четыре замка

смерть за ним не успевает – недостаточно суетлива

плохо ещё подготовлена, валенки скользят, шуба велика

   

смерть подходит к окну – окна низки в намеченном доме

трогает зачем-то стекло, лижет решётку, целует термометр

ей не больно лизать на морозе – язык у неё шерстяной, костяной

ну а ты, дурачок, всё равно будешь мой, будешь мой

 

«нет друзей на земле у жильца кристаллических сфер…»

 

нет друзей на земле у жильца кристаллических сфер

только может быть тот, иванов, говорили – из бывших, потерявшийся пенсионер

он сидит у ручья, что дымится и льётся из чрева горячего теплоэлектроцентрали

там невольники стройки и рынка с утра моют тело, полощут бельё, размягчают сандалии

   

а приятель второй – на коне-альбиносе куда-то летит, некрылатый

выше самой высокой трубы за заборами тэц-двадцать пятой

третий – в светлой пещерке невидимый друг

зверь-бурундук