Поэтому пространство новой условности подчеркнуто соотнесено со сценической или съемочной площадкой — подчас напрямую, как в поставленной Роланом Быковым притче «Айболит-66» или «Интервенции» (1968) Геннадия Полоки, — а те, в свою очередь, с пространством карнавально-праздничной игры.
Реальность Второй мировой войны не разрушила в одночасье, но необратимо пошатнула, сдвинула отлаженную идеологическую модель. Предвоенное поколение искренних и вдохновенных певцов будущей войны, поколение Павла Когана и Михаила Кульчицкого,
в буржуазных газетах, утверждавших, что залп орудий крейсера произвел разрушения в крыше Зимнего дворца. В письме же подчеркивалось, что выстрел был именно холостым, поскольку революционные матросы осознают всю историческую и художественную ценность здания и отнюдь не являются варварами, какими стремится представить их буржуазия.
Наконец, Фридрих Эрмлер создает уникальную ленту «Перед судом истории», представляющую собой ни много ни мало диалог условного персонажа-историка с реальным идеологом белого движения В. В. Шульгиным.
Более того, этот исторический факт поколение шестидесятых осознает как антитезу официальным мифам сталинской эпохи, именно таким образом его и осмысляя. Это подтверждает, например, появление в № 2 «Нового мира» за 1966 год статьи литературного критика В. Кардина «Легенды и факты». Пафос этой статьи, вызвавшей крайнее раздражение официальных кругов, как раз и заключался в принципиальном противопоставлении ряда канонических историко-революционных мифов реальным историческим фактам. Критик объяснял читателю, что пресловутый залп «Авроры» был на самом деле холостым одиночным выстрелом, что 23 февраля 1918 года не было никаких победоносных боев с немецкими войсками под Псковом и Нарвой (в честь чего
