Александр МАКУШИН
Дмитрий СУРЖИК

ПРИКВЕЛ ЦВЕТНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ

Апогей гибридной холодной войны

1946–1991

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2025

ИНФОРМАЦИЯ
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

Рецензенты:

С.И. Белов, доктор политических наук, доцент кафедры российской политики факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова;

О.К. Шевченко, доктор философских наук, заведующий кафедрой философии Крымского федерального университета им. В.И. Вернадского

 

Художественное оформление

Н. Штефан

 

Макушин А.В., Суржик Д.В.

Приквел цветных революций: Апогей гибридной холодной войны. 1946–1991 / Александр Макушин, Дмитрий Суржик. — М.: Молодая гвардия, 2025.

ISBN 978-5-235-04864-5

Современные иностранные исследователи насчитывают не менее 150 примеров инициированных США вооруженных мятежей в одной только Латинской Америке за вторую половину ХХ в. Это позволяет говорить о том, что вмешательство в дела иностранных государств является одним из актуальных инструментов внешней политики Соединенных Штатов. Это вмешательство имеет разные формы в зависимости от целей. Если же рассматривать инструментарий, то за годы холодной войны сложился гибридный подход, сочетающий меры информационно-пропагандистского, экономического, политического давления вплоть до поддержки вооруженной антиправительственной оппозиции. На основе страноведческого анализа («кейс-стади») авторы книги анализируют предпосылки вмешательства США в дела иностранных государств (так называемые цветные революции) периода холодной войны, а также основные инструменты такого воздействия.

 

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

 

16+

ОБ ЭТОМ СТРАШНО ПИСАТЬ, НО ПИСАТЬ НАДО

Эта книга совсем не веселая и не легкая. Она отчаянно мрачная, тяжелая, она есть кубической формы овеществленный липкий кошмар интеллигента. Друг! Если ты романтичная, экзальтированная барышня или холерик с тонкой настройкой души, закрой ее, она не для тебя. Она для тех, кто жаждет узнать правду и не трусит встретиться лицом к лицу с отвратной изнанкой такого внешне милого, зефирно-ликерного мира Запада.

Авторы книги проделали колоссальный труд, собирая, систематизируя, расставляя по полочкам и вычерчивая силовые линии колоссального давления Запада на самые разные страны нашей планеты. Того давления, которое недавно получило название «цветные революции». И население века Интернета радостно захлопало в ладоши: это признак нового мира, нечто доселе не бывавшее, стихийное, идущее из глубин обновленного человечества, рвущегося к свободе и счастью. Увы. Бывало. Дважды «увы» — совсем не стихийное, а очень даже планомерно создаваемое на протяжении десятилетий. Энное количество «увы» — совсем не к свободе рвались люди. Они рвались к мечте о свободе, но движение их тел, действия организаций, которые объединяли эти тела, уверенно прочерчивали вектор к самой жуткой деспотии и разгульному анархизму, где правит даже не кулак (право сильного), а половой член (самые звериные и брутальные инстинкты животного прошлого человека) и наглядно осуществляется война всех против всех.

В книге учтено большинство каналов, по которым происходит как воздействие на большие массы людей, так и выборочное воздействие на определенный слой общества, возрастную группу и даже ту или иную «модную тусовку». Это сфера культуры, науки, образования, не считая разноуровневые медиа: от прямой пропаганды до подачи информации корреспондентам, которые, находясь в умело сконструированном информационном пузыре, талантливо пишут свою аналитику, но, не имея возможности выбраться из пузыря — бесплатно и горячо выполняют заказ третьей силы, о которой они даже и не догадываются. Конечно же, не только этим ограничивается книга, в ней много информации о том, как Запад формировал свою стратегию поддержки «сил сопротивления» законным властям на самых разных континентах. Как менялась: гибко, талантливо, изумительно эффективно — тактика западных спецслужб по силовому противостоянию легитимной власти или мягкой работе с интеллектуальной элитой. Авторы не задают общих фраз, а точно дают конкретное название организации, имена действующих лиц, кодовые обозначения проектов. Иногда даже приводят псевдонимы агентов, фотографии спецудостоверений.

Из этой книги можно узнать об очень продуманной сети организаций: полугосударственных, общественных и просто научно-просветительских, которые реализовывали принимаемые в верхах Вашингтона стратегии и тактики. Порой авторы выводят структуру, состоящую из нескольких посредников к основному бенефициару. Каждый свой аналитический шаг, каждую цифру и имя авторы книги подтверждают ссылками, пройдя по которым можно проверить точность их выводов — блестящий научный подход, надо сказать. Убийственный своим фактологическим багажом.

Иран, Польша, Венгрия, Чехословакия, Португалия, Гватемала, Эквадор, Куба, Боливия, Чили, Никарагуа, Китай — вот неполный перечень стран, о каждой из которых авторы написали обстоятельную главу. Как, каким образом, какими методами, с какой номенклатурой мягкой силы, «эскадронами смерти», военной интервенцией входил Запад, неся «свободу и демократию» и оставляя после себя слезы, кровь, нищету и полный упадок культуры.

Формально книга ограничивается 1991 годом, но любому читателю не составит труда перебросить прочные мостки из прошлого в настоящее. Да что там, это и есть наше настоящее. Имя одного американского президента сменило другое, вместо радиостанции с искрометным ведущим появилась социальная сеть с затейником-блогером, одна марка вертолета сменила более современную, вот с долларом да… прошла инфляция, и суммы теперь значительно выросли на революции, но все остальное изменилось несильно. А зачем меняться стратегии и тактике, если они обкатаны временем и прекрасно работают? Остались и прежние противники, с которых лишь немного сползла шелуха идеологий, и укрепляются новые цвета идеологического противостояния.

К сожалению, наше Отечество все более напоминает объект воздействия западной махины, творящей революционных божков. Если Советский Союз огрызался, маневрировал, наносил чувствительные удары под дых сопернику (одна только Куба чего стоит!), то сейчас мы ушли в глухую оборону. Лишь активные действия в Африке и создание БРИКС говорят, что наша оборона — это попытка сохранить дыхание и улучить момент ответного имперского удара. Дай-то Бог. Но этот удар обречен быть вялым маханием культяпкой, если не вырастет элита, смотрящая на мир объективно, без услужливо поданных господином из Лэнгли цветных окуляров.

Книга, которую вы держите в руках, как раз таки важный инструмент формирования будущих победителей цветной чумы, беспощадных бархатных бунтов. Она, эта книга, полна недостатков, ее писали люди с порой радикально-охранительными взглядами, но на то она и книга — кубический кусок горячей, дымящейся совести — и больше ничего. Авторы очень неравнодушные, искренние люди с большим объемом профессиональной информации, которую, пожалуй, впервые в новейшей истории предлагают читателю.

Право слово, если ты яркий, энергичный, алчущий правды человек — возьми и прочти эту книгу. Без этого, читатель, тебе не понять, что сейчас переживает Россия и какие лихие испытания ей готовит будущее. Ведь мы с тобой вступили в полосу передела мира, эпохи битв империи, периода хищных, враждующих царств, где наш Русский мир должен занять достойное, непоколебимое и приличествующее его великой культуре место.

 

О.К. Шевченко,

доктор философских наук, заведующий кафедрой философии Крымского федерального университета им. В.И. Вернадского

ЧАСТЬ I

МЕТОДЫ ГИБРИДНОГО ДАВЛЕНИЯ

«Мятежевойна» Месснера на вооружении Запада

Холодная война — это продолжение Великой Отечественной войны другими методами. Гибридной и глобальной «мятежевойной» ее окрестил белоэмигрант и нацистский коллаборант, после войны осевший в Аргентине, Евгений Месснер. В своих военно-исторических, политологических и военно-прикладных работах он утверждал, что международная ситуация вокруг СССР с первых дней после Брестского мира изначально была оформлена формулой «ни мира, ни войны», ее наиболее характерной чертой стала чрезвычайно интенсивная форма дипломатической борьбы, которая сопровождалась вспышками вооруженных волнений и восстаний. Ее называли холодной войной. С таким же успехом ее можно было бы глупо назвать горячей дипломатией. В этой «ни войне, ни мире» были и довольно горячие военные операции.

Холодная война была частью более масштабной картины: «Мы должны перестать думать, что война — это когда кто-то воюет, а мир — это когда нет войны». США, Австралия, Новая Зеландия, Филиппины и Таиланд не находятся в состоянии войны с Северным Вьетнамом, но они борются против него. Между Северной и Южной Кореей существует перемирие, однако они воюют друг с другом по инициативе Севера, через партизан на демаркационной линии и буйных студентов в Сеуле. Израильтяне и арабы считаются находящимися в состоянии перемирия, но они довольно интенсивно воюют друг с другом. [...] Можно [СССР и США] вести переговоры о ненападении или разоружении и одновременно воевать: СССР воюет против США, поставляя оружие, инструкторов, деньги [и] припасы тем, кто враждует с Америкой; и подрывая американцев внутри Соединенных Штатов».

А поскольку, по мнению Месснера, открытая «классическая» война невозможна (из-за краха ядерной монополии США), он разрабатывал новый тип войны: «В предыдущих войнах военные разбивали вражеских военных. В последней войне военные разбивали армию противника и его людей. В будущей войне военные и их люди будут ломать вражеских военных и их людей: люди станут активными участниками войны, и, может быть, даже более активными, чем военные. В предыдущих войнах самой важной частью считалось завоевание территории. Отныне это будет завоевание душ во вражеском государстве».

Поэтому, рассуждал Месснер: «Сегодня мы должны считаться с тем фактом, что больше нет разделения между театром войны и воюющей страной; совокупность вражеских территория — вот [теперь] театр войны. Сегодня нет разделения между военными и населением — все участвуют в войне с разной градациями интенсивности и упорства: одни воюют открыто, другие — тайно, одни воюют постоянно, другие — только при удобном случае. Сегодня регулярная армия утратила свою военную монополию...» И следовательно «войны слились с диверсиями, диверсии — с войнами, создав новую форму вооруженного конфликта, которую мы назовем подрывной войной, и в которой бойцами являются не столько сами войска, сколько общественные движения».

По мнению Месснера, одной из наиболее отличительных характеристик диверсионной войны является выдвижение на первый план психологического/информационного аспекта войны: «Этот новый феномен необходимо рассматривать с разных точек зрения, но наиболее важной является психологическая: если в классической войне моральный дух постоянных армий имел огромное значение, то в нынешнюю эпоху вооруженных наций и бурных народных движений психологические факторы стали доминирующими. Народная армия — это психологический организм, поэтому народное движение — это чисто психологический феномен. Война военных и народных движений — подрывная война — это психологическая война. [...] Люди перестали быть пассивными наблюдателями и молчаливыми жертвами военной борьбы [...] Гражданин свободной страны привык к широкому распространению оппозиции правительству. [...] Это предрасполагает его к тому, чтобы выступить против оккупационной власти вместе со своими военными, или [в равной степени] восстать против власти своей страны в союзе с другой боевой партией».

Полное вовлечение населения, по мнению Месснера, привело к еще более радикальной трансформации войны — появилось четвертое информационное/психологическое измерение. Война стала охватывать все общество: «Душа вражеского общества стала самой важной стратегической целью. [...] Уничтожить дух врага и спасти свой собственный дух от деградации — вот смысл борьбы в четвертом измерении, которое стало более важным, чем три других измерения».

Другими словами, по мнению Месснера, растущая вовлеченность масс в политические и военные дела сделала их главной мишенью, но в психоинформационном, а не физическом измерении. С ростом значимости психоинформационного измерения главной целью войны становится не захват физической территории противника, а завоевание его духа, чтобы «сбить его с его идеологических позиций, внести смятение и замешательство в его душу». И главные инструменты для этого — пропаганда и агитация. Анализируя становление этого явления, Месснер сосредоточился на двух основных характеристиках: «пропаганда словом» против «пропаганды делом» и «наступательная пропаганда» против «оборонительной пропаганды».

Война XX века — это не чисто военное дело: она состоит из политики не меньше, чем из тактики, пространство в этой войне должно быть завоевано как военными, так и пропагандой. «Сегодня народы могут отрицать физическое завоевание и продолжать духовное сопротивление даже после военной капитуляции. С помощью пропаганды следует вливать эликсир жизни в свои массы и яд в массы противника. Яд во вражеские массы, и, используя [позитивную] пропаганду как противоядие, [следует] спасти [свой народ] от вражеского яда».

Обсуждая роль пропаганды, Месснер различает «пропаганду словом» и «пропаганду делом». Если к первой относятся радио, официальные речи, публикации, театр, кино, выставки, то вторая включает в себя успешные и своевременные действия — «идея завоевывает доверие, когда подкрепляется военными, политическими, социальными, дипломатическими [и] экономическими достижениями». Другими словами, Месснер утверждал, что пропаганда — это не только то, что говорится, пишется, публикуется, передается, но и то, что делается; «во времена психологической войны ни победа в битве, ни территориальные завоевания не являются целями сами по себе: их главная ценность — в их психологическом воздействии». Более того, «пропаганда делом» не ограничивается военной деятельностью, она также включает в себя успешные политические, экономические и социальные акции, которые можно использовать для воздействия на психику масс: «успешная всеобщая забастовка повышает уверенность рабочего класса в своих силах, [а] стабилизация национальной валюты повышает авторитет правительства».

Обсуждая различия между «наступательной» и «оборонительной» пропагандой и агитацией, Месснер утверждал, что в то время как первая призвана ослабить врага, вторая призвана поднять моральный дух внутри страны, но «она не должна быть оборонительной, извиняющейся, [или] оправдательной; вместо этого она должна активно стимулировать эмоции и мысли наших солдат, воинов и невоинов».

Более того, «тон пропаганды должен быть выбран в соответствии со вкусом [и] психикой каждого народа», поскольку «и оборонительная, и наступательная пропаганда обречены на провал, если они выглядят как пропаганда». Поэтому, по мнению Месснера, успешная пропаганда должна быть одновременно многогранной — одна половина правды для собственных масс, другая — для вражеских, — и подходящей:«Для каждого уровня сознания, для каждой категории нравов, предрасположенностей, [и] интересов, [используя] особую логику, искренность или двуличность, умонастроение или сентиментальность».

По мнению Месснера, растущее значение психологического/информационного аспекта изменило природу конфликта, создав совершенно новый тип противостояния, который он называет подрывной войной. Месснер определяет основные черты этого нового типа войны: «Когда война была турниром — армия против армии — это было относительно просто: найти большое поле и сражаться, чтобы уничтожить строй противника, попытаться сломить силу силой. Сегодня нужно думать не об уничтожении живой силы противника, а о том, чтобы сокрушить его психологическую мощь. Это самый верный путь к победе в подрывной войне».

Он продолжает: «Ведение войны — это искусство. Ведение повстанческого движения (революции) — тоже искусство. Сегодня развивается новое искусство — ведение подрывной войны». Стратеги почти всегда сталкиваются с трудным выбором при определении цели своих действий (промежуточных и окончательных).

В подрывной войне выбор особенно сложен из-за обилия целей и различий в их значимости (либо чисто психологические, либо материальные с психологическим побочным эффектом, или чисто материальные)».

Он также определил иерархию этих целей:

1) разложение духа вражеской общественности;

2) разгром активной части противника (армии, партизанских организаций и насильственных народных боевых организаций);

3) захват или уничтожение объектов, имеющих психологическую ценность;

4) захват или уничтожение объектов, имеющих материальную ценность;

5) создание впечатления порядка, чтобы приобрести новых союзников и подавить дух вражеских союзников.

Согласитесь, рассуждения Месснера очень напоминают концепцию Фрэнка Уизнера. И дальше, как будет показано, это все реализовывалось комплексно.

Клаус Барбье: «лионский мясник» оказался востребован

Если Евгений Месснер, назвав национально-освободительные движения терроризмом, оправдал их подавление, то откровенные нацистские преступники использовались ЦРУ и латиноамериканскими диктаторами для их уничтожения.

Четырнадцатого марта 1983 г. генпрокурор США Уильям Ф. Смит II назначил Аллана Райана спецпрокурором для расследования связей Клауса Барбье с правительством США с конца Второй мировой войны и по сей день. Райан собрал группу следователей, работа которых увенчалась соответствующим докладом.

Клаус Барбье родился 25 октября 1913 г. и, когда нацисты пришли к власти, вступил в гитлерюгенд. Он быстро делал карьеру по партийной линии и с февраля 1935 г. уже стал личным помощником руководителя нацистской парторганизации в Трире. С этого же времени он начал сотрудничать с нацистской партийной Службой безопасности (СД), которая затем войдет в состав Главного управления имперской безопасности. После начала Второй мировой войны Барбье служил в СД в оккупированной Голландии, где выявлял «враждебные» нацизму тенденции в науке, культуре, образовании, религии, культурных мероприятиях. Затем Барбье оказался в оккупированной Франции, с ноября 1942 по 1943 г. он служил в нацистских репрессивных органах в Лионе, где и оставил о себе недобрую славу. Здесь он был заместителем начальника айнзацкоманды, а затем начальником гестапо. В этой должности он установил жестойчаший режим, разгромив французское Сопротивление в регионе¹.

В конце 1945 — начале 1946 г. большая часть бывших эсэсовских офицеров сформировала «зафронтовую группу», предложив свои диверсионо-террористические услуги оккупационным властям. Контрразведывательным корпусом Армии США (КК) в организацию был внедрен свой агент — шведский нацист. (Подробнее о таких «зафронтовых организациях» из нацистских пособников всех мастей мы расскажем ниже.) В составе такой группы в Марбурге, если верить идентификационной карте американских военных контрразведчиков от 31 января 1947 г., и был замечен Клаус Барбье, скрывающийся под псевдонимом Беккер. В карточке он однозначно назван главой СД и гестапо в Лионе — руководителем (после войны) группы, чьи представители в недалеком прошлом были связаны с нацистской разведкой. Таким образом, американские спецслужбы прекрасно понимали, кого и для чего собирались вербовать. 10 апреля 1947 г. платный информатор Контрразведывательного корпуса Армии США и бывший абверовец Курт Мерк сообщил своему куратору Роберту Тейлору, что случайно встретил Клауса Барбье, который имеет «превосходные связи с источниками в интересах КК». Соответствующая встреча состоялась примерно 18 апреля 1947 г. Тейлор получил сведения о британских попытках контроля над эсэсовской «зафронтовой организацией» и был впечатлен «честным человеком, интеллектуально и морально не имевшим нервов или страха. Он — твердый антикоммунист и нацистский идеалист, который верит, что он и его вера были преданы нацистским руководством». Очарование нацизмом на фоне общего антикоммунизма сплотило двух шпионов, и, пока другие региональные управления Контрразведывательного корпуса продолжали искать Барбье, он был трудоустроен в IV региональном управлении КК под началом Тейлора. Когда же правда вскрылась и в середине декабря 1947 г. эсэсовец был доставлен на допрос в Европейский разведцентр, руководство IV регионального управления КК (Мюнхен) приложило все усилия, чтобы оправдать лионского палача и продолжить сотрудничество с ним. Взаимодействие возобновилось 28 мая 1948 г., когда Барбье был освобожден².

О том, что «лионский мясник» оказался в руках союзной спецслужбы, узнали французские контрразведчики. В начале 1949 г. они даже допросили Барбье о его роли в разгроме французского Сопротивления, а затем потребовали его экстрадиции. После месячного ожидания французы наконец получили ответ, что «субъект» многократно допрашивался на основании обвинений, выдвинутых в некоей газетной публикации, «субъект» все отрицал, и американское командование не уверено в том, являются ли обвинения против Барбье объективными. Тем временем убежденный нацист (и этот факт не мешал американцам, взявшим на себя обязательства по денацификации Германии) был переведен в другое региональное управление КК. На все запросы о Барбье его новый начальник, Юджин Колб, «наивно отвечал», что не отрицает обвинений эсэсовца в пытках, но это идет вразрез с «умелыми, интеллигентными и ненасильственными методами» допросов, которые они увидели у Барбье³.

Но французская пресса подняла шумиху, требуя выдачи преступника, французские власти начали бомбардировать американские оккупационные власти в Германии запросами. Дело дошло даже до официального запроса французского посольства в Вашингтоне 7 ноября 1949 г. Ситуация стремительно «нагревалась», и Барбье из угодливого нацистского идеалиста становился «токсичным активом». Надо было что-то делать.

Американские военные контрразведчики однозначно решили: Барбье не выдавать. От всех запросов и обвинений в сокрытии американские чиновники отделывались традиционной (в будущем) фразой, что это «несправедливые и неоправданные обвинения». А бывший начальник лионского гестапо пребывал в безопасности на конспиративной квартире Контрразведывательного корпуса Армии США вплоть до 21 февраля 1951 г., когда он (с документами на имя Клауса Альтмана, его жену и двоих детей) через Австрию и Италию отправился в Боливию, где прожил 32 года вплоть до своей экстрадиции во Францию в начале 1980-х⁴.

Трудно судить о том, чем же так подкупил американские спецслужбы Клаус Барбье, но он считался ценным агентом. Это видно как из усилий по его сокрытию, так и из его гонораров, которые уже в 1948 г. составляли 1700 долларов США наличными — небывалая сумма для американских спецслужб, которые в то время ограничивались небольшими подачками на сигареты и еду, а также продуктовыми карточками⁵.

Несмотря на «токсичность» этой истории, в 1965–1967 гг. военная разведка США пыталась возобновить отношения с Барбье, но эти проекты так и остались на бумаге. Тем не менее он несколько раз посещал США в июле 1969-го и январе 1970 г. по официальным визам американского посольства, выданным по его боливийскому паспорту. Целью визита назывались деловые переговоры от государственной (на 94 % активов) судостроительной компании «Трансмаритипа Боливиана». Но что в действительности обсуждалось, сказать трудно. Расследование спецпрокурора Райана, упоминавшегося ранее, не выявило в официальных органах США прочных доказательств причастности Барбье к торговле оружием или наркотиками, а также организации вооруженных формирований⁶.

Однако журналисты из издания CovertAction («Секретные операции»), специализирующиеся на подобных расследованиях, пошли дальше Аллана Райана. По их сведениям, Клаус Барбье (под именем Клауса Альтмана Хансена) был официальным сотрудником боливийской разведки.

И здесь он был причастен к двухлетней подготовке военного путча и установлению фашистско-бандитской диктатуры Лиуса Гарсиа Месы (1980–1981). Этот переворот (подобно событиям в Чили и Аргентине в 1973 и 1976 гг.) был звеном в цепи американских попыток создать «стабильную ось» в Южной Америке, то есть самым жестоким образом расправиться с социалистическими и национально-освободительными движениями на «заднем дворе США» в духе «доктрины Кирпатрик». Барбье вошел в заговор банкира Энрике Гарсии, который разрабатывал будущую экономическую программу «гарсиамесианства». Он уверял, что Боливии были обещаны иностранные инвестиции при условии, что экономика не будет подвергаться «влиянию» со стороны левых партий или «подрывных групп» в течение как минимум десяти лет (совсем неслучайно Меса заявлял о желании 20 лет править страной). Американские концерны соответственно обещали построить нефтеперерабатывающий завод, завод по сборке грузовиков и завод Ford. Аргентина также хотела обеспечить эксплуатацию рудных месторождений в Мутуне долгосрочными кредитами.

Участие Барбье в заговоре объяснялось опасениями за свою судьбу. Ведь выборы 1978 г. однозначно показали усталость общества от военных диктаторов и желание социальных перемен, основа которых — национализация иностранной (прежде всего — США) собственности. Результаты выборов были аннулированы военными. Но требовалось предпринять более решительные меры и «скрутить голову» профсоюзно-стачечному и левому движению. Предлогом же для очередной военной хунты и репрессий должны стать полувоенные леворадикальные группировки, которых планировалось использовать «вслепую» — «террор под чужим флагом», столь излюбленный США. В начале 1978 г. Клаус Барбье вылетел в Западную Германию, в том числе и для вербовки солдат. Он начал с создания своих террористических коммандос. Барбье также установил контакт с аргентинской разведывательной организацией, которая в то время вместе с ЦРУ обеспечивала сохранение старых диктатур в различных странах Латинской Америки. Связным с аргентинцами был итальянец, доктор Эмилио Карбоне, постоянный собеседник Барбье за столиком в кафе La Paz⁷.

Карбоне был членом группы, поддерживавшей итальянского террориста-неофашиста Стефано Делле Кьяйе — оперативника натовской операции «Гладио», ответственного за многие европейские теракты 1970–1980-х, известные российскому телезрителю по киносериалу «Спрут». Группа приехала в Чили в 1976 г. и выполняла специальные задания боливийской разведывательной организации DINA. На связь с ними Барбье вышел рекомендации своего старого друга из СС Вальтера Рауффа, во время Второй мировой войны изобретавшего новые модели газвагенов, а после нее ставшего сотрудником DINA. В конце 1976 г. Барбье привез в Боливию итальянца Карбоне⁸.

Карбоне был скорее теоретиком, чем практиком политических убийств. В Ла-Пасе он стал секретарем «Черного интернационала» — фашистской группировки. Другие итальянцы из группы Делле Кьяйе в ноябре 1977 г. перебрались в Аргентину и там под руководством подполковника Антонио Франциско Молинари, начальника местной службы безопасности, использовались в «борьбе с подрывной деятельностью». В начале 1978 г. Барбье поручил своему коллеге Карбоне установить контакт с лидером итальянских коммандос Стефано Делле Кьяйе и завербовать его для выполнения задания в Боливии⁹.

Аргентинская разведка направила в Ла-Пас специальную группу коммандос. Среди первых офицеров аргентинской разведки, работавших над планами свержения власти в Боливии, был лейтенант Альфред Марио Минголла. Аргентинец получил приказ связаться с Альтманом. Минголла позднее заявил: «Я мало что слышал об Альтмане, однако перед отъездом мы получили досье на него. В нем говорилось, что он был очень полезен для Аргентины, поскольку играл важную роль во всей Латинской Америке в борьбе с коммунизмом. Из досье также следовало, что Альтман работал на американцев. Там были указаны его контактные лица, а также его различные поездки в США»¹⁰.

Аргентинские разведчики и немецкие рекруты контррреволюции, приезжавшие в Ла-Пас, шли одним и тем же путем. Первым делом они докладывали о прибытии доктору Альфредо Кандиа, боливийскому резиденту «Всемирной антикоммунистической лиги». Кандиа отводил их в часовую мастерскую Шнайдера. Владелец, немец по происхождению, любит показывать своим товарищам фотографию, на которой секретарь гитлеровской партии Мартин Борман, якобы исчезнувший в 1945 году, изображен в монашеском одеянии в Ла-Пасе. Шнайдер проверил новобранцев и приказал им встретиться с Барбье на следующий день в автошколе «Индианаполис» на авениде Марискаль Санта-Крус. Секретарь Барбье, Альваро де Кастро, выдал им двухлетние визы, удостоверения Интерпола и лицензии на огнестрельное оружие, оформленные Министерством внутренних дел.

«Идеалист-нацист», курировавший боевиков, Барбье дошел до того, что сформировал из своих боевиков филиал давно почившего общества «Туле». На собраниях ложи Барбье под свастикой и при свечах читал лекции о нацистских принципах. Ближайшие соратники Барбье организовали боевую группу национал-социалистов «Боливия Ховен», «Молодая Боливия», созданную по образцу СА. Ее соучредителями стали доверенное лицо Барбье Эмилио Карбоне и секретарь Барбье Альваро де Кастро. Официальным лидером «Молодых боливийцев» был 30-летний Армандо Лейтон, агент разведки и поклонник национал-социализма.

Барбье согласился с лидером террористов Стефано Делле Кьяйе в том, что необходимо объединить вооруженные правоэкстремистские группы со всего мира. Боливия должна была стать ядром национал-социалистической революции во всей Южной Америке. «Черный интернационал» оборудовал идеологический и военизированный тренировочный лагерь для иностранных товарищей в зданиях, принадлежащих Летнему институту лингвистики, подконтрольному ЦРУ¹¹.

Боливийский военный путч 17 июля 1980 г., как отмечают журналисты издания «Подпольные акции», был почти исключительно срежиссирован и организован иностранцами. Единственными важными боливийскими игроками были генерал Луис Гарсиа Меса и полковник Луис Арсе Гомес, которые были назначены лидерами хунты. Они считались самыми жесткими в офицерской клике правых экстремистов. Тем не менее бывшему гестаповцу из Лиона, известному своими «искусными, интеллигентными и ненасильственными методами допроса», не удалось «реализовать» свой расстрельный список из 185 имен, в которых новые власти увидели немало своих родных имен.

Первым иностранцем, кто посетил «новозахваченного» президента, был… представитель религиозной секты «Единение» (также по имени создателя, Мун сан Мёна, они носят название «муни»). Полковник Бо Хи Пак, сменивший мундир на самозваный статус доктора, был вторым лицом и вторым лидером «муней» после смерти сан Мёна, и это неудивительно, ведь он возглавлял Корейский фонд культуры и свободы, получавший деньги из Японии и… США. «Мунь № 2», прибыв в Боливию, самоуверенно заявил: «Я воздвиг трон для отца Муна в самом высоком городе мира»¹².

И это было правдой. Первый представитель «муней» приехал в Боливию в конце 1960-х гг. На 13-м этаже здания Jazrnin в Ла-Пасе Харумико Ивасава сидел с несколькими американцами, и никто, казалось, не знал, что они там делают. Только в 1983 г. министерство внутренних дел Боливии и боливийские журналисты установили, что господа из секты Муна, а также другие лица вложили в подготовку переворота около 4 миллионов долларов. Были найдены списки членов политической организации Муна Causa. В первых строчках списков значились имена почти всех ведущих военных, которые в то же время почитали свастику в домике Барбье. Даже лидер хунты Гарсиа на некоторое время был обращен в «мунизм»¹³.

Что же привлекало корейских «святош» в измученной военными переворотами латиноамериканской стране? Ответ на этот вопрос последовал 31 мая 1981 г., через девять месяцев после переворота кокаиновых генералов, когда почти все руководство секты Муна и их латиноамериканской политической организации Causa прилетело в Ла-Пас. Перед 200 приглашенными гостями в «Зале свободы» отеля Sheraton представитель Муна полковник Пак и лидер боливийской хунты Гарсиа начали с молитвы за президента США Рейгана, который был ранен в результате покушения. Затем Пак объяснил: «Бог выбрал боливийский народ в самом сердце Южной Америки как тех, кто победит коммунизм»¹⁴. Вложенные деньги должны приносить доход, но его еще предстояло извлечь из кокаиновых плантаций, для обороны коих «муни» решили создать свою «религиозную армию».

Организация Causa — филиал «муней» в Боливии — начала свою политическую миссионерскую работу по всей стране. 50 тысяч книг секты — согласно отчету боливийской разведки — были доставлены в Ла-Пас бортом… военно-воздушных сил США. Наряду с идеологическим «просвещением» началось формирование антикоммунистической «народной армии» для «вооруженной церкви». Около 7 тысяч боливийцев приняли участие в военной подготовке. Как заявляют авторы журнала CovertAction, «вооруженная церковь» также получила учебные фильмы о борьбе с палестинским сопротивлением.

Резидентом «муней» в Боливии был Томас (Том) Уорд. Том Уорд был также тем человеком, который в начале 1981 г. доставил платеж от ЦРУ лейтенанту аргентинской разведки Альфредо Минголле. Ежемесячная зарплата Минголлы в размере 1500 долларов выплачивалась в офисе Causa, принадлежавшем Уильяму Селигу, представителю Уорда. Его, зачастую поглощенного молитвой, кстати сказать, весьма часто видели вместе с Клаусом Барбье. Селиг придавал меньше значения благочестивым взглядам, чем его босс. Он был специалистом по электронике с опытом работы во Вьетнаме и консультировал боливийскую разведку по техническим вопросам. Третьим человеком в кадровом резерве ЦРУ среди мунитов был Пол Перри, который уже пытался организовать «вооруженную церковь» в Бразилии.

Том Уорд был связным ЦРУ с Клаусом Барбье до и сразу после путча 1980 г. Постоянная же связь осуществлялась через торговца оружием Фернандо Инхаусте. Он хвастался, что имеет прямой контакт с президентом Рейганом, которого якобы знал в бытность киллера губернатором Калифорнии. Еще одним постоянным связным Барбье в ЦРУ был Джордж Португал, также торговец боеприпасами. Он являлся близким другом Инхаусте и деловым партнером Барбье. Третьим человеком из «секретной разведки», с которым работал Барбье, был Людвиг Альвез Пачеко.

Несмотря на террор, отвлекающую религиозную трескотню «муней» и тайный передел кокаиновых плантаций, режим Луиса Гарсиа Месы продержался у власти всего лишь 1 год и 18 месяцев. Хунта решила не делиться со своими спонсорами и получить монополию на торговлю кокаином. В довершение всего Гарсиа и Арсе также разграбили национальный банк. Боливийской нации и боливийской экономике грозило полное банкротство. На улицах Ла-Паса стали появляться толпы голодающих, приехавших за милостыней из провинции. И США поспешили откреститься от своего «ребенка». Были введены санкции против военной хунты, из страны исчезла секта «муней», а потом режим Месы пал. (Точнее сказать, Causa переехала в Никарагуа, чтобы стать кошельком ЦРУ для реакционных боевиков-«контрас» там¹⁵.) Вместе с ним пал и «лионский мясник». 25 января 1983 г. он был арестован боливийскими властями и через несколько дней выдан Франции, где предстал перед судом.

Судьба Клауса Барбье — воплощение преемственности форм и лиц Третьего рейха и тайных операций США периода холодной войны. И это касается не только государственного терроризма проамериканских диктаторов. Преемственность в формах и лицах наблюдается и в пропаганде — «мягкой силе».

Подрывная работа «мягкой силы»

Несмотря на то что термин «мягкая сила» появился лишь в 1990 г., методы информационно-психологического влияния начали использоваться значительно раньше. Эти методы включали в себя использование как литературно-публицистических произведений, так и регулярные радиопередачи, имевшие схожие тезисы, которые формировались из идей, обсуждавшихся на ежегодных совещаниях президента США с руководством ЦРУ и сохранявших свою преемственность, несмотря на изменения в Белом доме¹⁶.

Сфера культуры, как можно судить из книги Фрэнсис Стонор Сондерс «ЦРУ и мир искусств», находилась под пристальным вниманием американских спецслужб. Организационным ядром здесь был «Конгресс за свободу культуры», объединивший выдающихся литераторов и маститых антисоветчиков, включая драматурга и одного из создателей ЦРУ Артура Шлезингера-младшего. В 1954 г. вышел короткометражный мультипликационный фильм «Скотный двор» по сказке Джорджа Оруэлла (настоящее имя Эрик Артур Блэр; во время Второй мировой войны активно сотрудничал с британским пропагандистским министерством информации, «расчищая поле» от конкурентов своими доносами на «чересчур просоветских» коллег). Как свидетельствуют документы, вскоре после смерти автора, в 1950 г., ЦРУ руками Говарда Ханта выкупило авторские права у вдовы Оруэлла для экранизации, которую снабдило откровенно антисоветской концовкой. То же самое касалось и экранизации знаменитой оруэлловской антиутопии «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый», которая благодаря усилиям американских стратегов психологической войны стала «культурным кодом поколений»¹⁷.

Как можно судить, на идею «1984» повлияли труды перебежчиков из СССР: книга «После войн и революций» эмигранта-меньшевика Д. Даллина (вместе с сыном — будущим офицером УСС в середине 1930-х гг. издал книгу «Советский шпионаж в Европе и США. 1920–1950 годы»¹⁸), а также непосредственно Юджин Лайонс (настоящее имя Евгений Натанович Привин), в 1951 г. ставший зиц-председателем Американского комитета за освобождение народов России (AMCOMLIB) — надстройки ЦРУ, которая формировала и финансировала эмигрантов-соучредителей для радио «Свобода» и «Свободная Европа»¹⁹.

* * *

Не менее показательны и признания американского издателя, который издавал запрещенные в Советском Союзе произведения вдов О.Э. Мандельштама, О.П. Платонова, М. Булгакова, В.Д. Набокова: «Собрать библиографию Мандельштама и его произведения было бы труднейшей задачей, по сути, непосильной. Единственное серьёзное собрание его сочинений (прежде — три тома, теперь — четыре) вышло на Западе при финансовой поддержке ЦРУ, а в России такие подрывные книги держатся в «спецхране», «ЦРУ последний хранитель русской культуры»²⁰. Однако это была не просто «культура», а антисоветские личностные переживания. Как и в случае с «Доктором Живаго»²¹. Рукопись последнего произведения отправил на Запад, убедив ЦРУ придать его гласности, уроженец Риги и кадровый британский разведчик Исайя Бе́рлин (он же будет тесно общаться и с Дьердем Далошем — автором продолжения знаменитой антиутопии Джорджа Оруэлла). В меморандуме Берлина о рукописи Пастернака говорилось: «Эта книга имеет большую пропагандистскую ценность, не только из-за ее внутреннего смысла и заставляющего задуматься характера, но и из-за обстоятельств ее публикации: у нас есть возможность заставить советских граждан задуматься, что не так с их правительством, когда прекрасное литературное произведение человека, признанного величайшим из ныне живущих русских писателей, даже не доступно в его собственной стране на его родном языке для чтения его собственным народом»²². Тонкий расчет на низкопоклонство перед Западом и западными наградами (Нобелевской премией) оказался верной стратегией.

В конце 1940-х гг. Исайя Берлин стал завсегдатаем в ленинградских литературных кругах и отчасти стимулировал появление известного постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года № 274 о литературно-художественных журналах «Звезда» и «Ленинград», особенно тесно сойдясь с Анной Ахматовой²³. В ходе операции AEDINOSAUR рукопись была опубликована итальянским издателем левых взглядов Джанджакомо Фельтринелли, а затем профинансирована (не менее 10 тысяч экземпляров)²⁴ для бесплатного распространения в местах пребывания советских туристов в Западной Европе, а также для контрабандного ввоза и распространения в СССР и не только. Для придания большего паблисити уже 12 декабря 1957 г. было решено номинировать ее на Нобелевскую премию²⁵. Издание и рекламу книги предполагалось делать так, чтобы не оставить следов Центрального разведуправления США или иных «политически мотивированных издателей»²⁶. В итоге книга была опубликована (как книга и на страницах литературных журналов) в Великобритании, Франции, Италии, Швеции, Дании, Финляндии, Исландии, Нидерландах, Западной Германии, Греции, Югославии, Иране, Цейлоне, Ливане, Израиле, Бразилии, Венесуэле, Японии, Китае, Малайе, Вьетнаме²⁷.

* * *

Упомянутый ранее Конгресс за свободу культуры (Congress for Cultural Freedom; CCF) — организация, которая слишком громко изрыгала антисоветскую псевдолевую идеологию, поэтому мы расскажем о ней подробнее.

Британский журналист Фрэнсис Стонор Сондерс, специализирующаяся на изучении влияния ЦРУ на культуру и интеллектуалов в период холодной войны, ввела термин «некоммунистические левые» для выходцев из американских спецслужб и их «некоммерческого» Конгресса за свободу культуры²⁸. Он создавался в 1948–1949 гг. — в самый период инфильтрации и найма коллаборационистов в институты холодной войны. Поводом для него стал Всемирный конгресс интеллектуалов в защиту мира, который проходил в польском Вроцлаве 25–28 августа 1948 г. Конгресс, проходивший в период ядерной монополии США, представил всему миру пацифистские цели СССР и его союзников в противовес империализму капиталистических держав. Естественно, что симпатии мировой общественности, помнившей решающий вклад Советского Союза в разгром фашизма и цену, которую наша страна заплатила за уничтожение гитлеровского монстра, были на стороне Москвы. Тем более памятуя о варварских бомбежках Дрездена, Хиросимы и Нагасаки.

Для того чтобы нивелировать впечатление от советско-польского мероприятия и в целом дискредитировать советские аргументы руками карманных несоветских «левых интеллектуалов», в Западном Берлине был учрежден 26 июня 1950 г. Конгресс за свободу культуры (CCF).

Предтечей CCF была организация почти с таким же названием — Комитет за свободу культуры. Главным его «достижением» была концепция тоталитаризма — объединение под одной «вывеской» сталинизма и нацизма на основании весьма поверхностного и предвзятого сравнения. Комитет, созданный 14 мая 1939 г., объединял американских левых критиков Советского Союза, выступая легальным объединением «карманных» крайне левых интеллектуалов, позволяя контролировать и вытравливать просоветские симпатии американцев.

Ту же цель, но в глобальном масштабе преследовал и CCF. Для борьбы с распространением просоветских симпатий и левых идеологий в Европе и странах третьего мира, сбрасывающих колониальное иго, ЦРУ спонсировало и придавало паблисити псевдолевым интеллектуалам. Они могли быть любой «политической окраски»: троцкисты, анархисты, маоисты — чем радикальнее, тем лучше — ведь они могут служить антипримером «советской идеологии».

Как отмечала Ф. Сондерс, «идея, воодушевлявшая мобилизацию некоммунистических левых, горячо поддерживалась Чипом Боленом, Исайей Берлином, Николаем Набоковым, Авереллом Гарриманом и Джорджем Кеннаном… Сокращение НКЛ (некоммунистические левые) вскоре вошло в обиход в бюрократическом языке Вашингтона. «Они стали практически официально признанной группой».

Организаторами CCF были Майкл Джоссельсон — эстонский эмигрант, работавший на ЦРУ, и Николай Набоков — музыкант и двоюродный брат известного писателя, представлявший американскую оккупационную администрацию в Германии. CCF был одним из наиболее громких пропагандистских проектов ЦРУ США, который был официально представлен в 35 странах.

Наиболее яркими представителями «Конгресса за свободу культуры» были:

— создатель социологической школы американской разведки и член Комитета «Свободная Европа» (руководившего одноименной радиостанцией) Артур Шлезингер-младший (1917–2007);

— профессиональный пропагандист из британского Управления спецопераций Ричард Кроссман, «способный забраться на труп матери, чтобы подняться на ступень выше»;

— математик, философ и «отмороженный» милитарист Бертран Рассел, известный своим предложением пошантажировать Сталина атомной бомбой;

— итальянский мыслитель монархического толка Бенедетто Кроче, в 1943 г. сотрудничавший с американской УСС;

— президент Либерального интернационала Сальвадор де Мадариага;

— другие яркие представители европейского либерализма.

В работе CCF участвовали Джордж Оруэлл, Бертран Рассел, Жан-Поль Сартр, Артур Кёстлер. Генеральным секретарем CCF стал Николай Набоков²⁹.

Формально оставаясь непричастным, помогал CCF крупный философ и бывший британский дипломат-аналитик (читай: разведчик) Исайя Берлин, который в СССР встречался с Анной Ахматовой и Борисом Пастернаком. Фактически Берлин стал одной из причин для жесткого постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) 1946 г., от которого поэтесса получила инфаркт. А его публикация «Доктора Живаго» на Западе против воли Б. Пастернака привела к резкому ухудшению здоровья последнего.

На Исайе Берлине, кстати, не заканчивается число бывших и действующих разведчиков в рядах CCF. Так, британскую делегацию на берлинском съезде CCF в 1950 г. представлял Хью Тревор-Роупер. Прежде чем прославиться как историк, он был причастен к проекту расшифровки нацистской шифровальной машины «Энигма» и проводил расследование обстоятельств смерти Гитлера. Отчасти благодаря его работе мы можем сейчас процитировать приказ РСХА о привлечении коллаборанта и энтээсника Николая Рутченко к «особой акции 1005», которая зключалась в сокрытии следов нацистских массовых убийств. Поездка Тревора-Роупера на CCF в Берлин была оплачена Форин Офис через Информационно-исследовательский департамент, который с 1946 по 1977 г. играл ключевую роль в проведении антисоветской пропаганды в Европе.

Но даже такой опытный пропагандист, как Тревор-Роупер, был в шоке от увиденного и услышанного на CCF: «Это очень мало напоминало серьезную дискуссию, — вспоминал он. — Я ожидал и надеялся услышать западную точку зрения, которая будет выдвигаться и защищаться на основании того, что это лучшая и более надежная альтернатива. Но вместо этого мы занимались обличениями. Все это оставило очень негативное впечатление, как будто нам нечего было сказать, кроме как “Врежьте им!”. Франц Боркенау выступил с яростной и почти истеричной речью. Он говорил по-немецки, и мне горько признавать: слыша лающие голоса одобрения огромной аудитории, я чувствовал, что это те же люди, которые семь лет назад, наверное, так же лаяли, поддерживая обвинения против коммунизма, звучавшие из уст доктора Геббельса, когда он выступал в Sportpalast. И я подумал, с какого сорта людьми мы отождествляем себя? Для меня это было величайшим шоком»³⁰.

В 1957 г. на деньги CCF отправился с «замаскированной под науку» миссией в СССР отставной лейтенант военной разведки США и выпускник аспирантуры Гарвардского университета Ричард Пайпс. Цель была изучить национально-религиозный вопрос, что в переводе означает: разобраться в межнациональных и межконфессиональных противоречиях в СССР, чтобы дополнить свежей фактурой исследования А.А. Беннигсена для ЦРУ. Поездка также имела пропагандистскую составляющую. По ее итогам Пайпс должен был выступить в Индии с лекцией, как в известной комедии, «Москва — город контрастов»³¹. Причем выступить накануне визита в страну министра обороны СССР маршала Г.К. Жукова, который должен был заключить договор о стратегическом сотрудничестве двух стран… В следующем году Пайпс получит звание профессора в Гарварде, затем — в Стэнфорде, а совсем скоро войдет в альтернативную группу аналитиков Совета нацбезопасности США.

Остается добавить, что грант CCF на поездку Пайпсу передал Межуниверситетский комитет по грантам для поездок (ныне носит название IREX)³². Его программа была разработана и находилась под непосредственным контролем профессора Индианского университета Роберта Фрэнсиса Бирнса — с 1950 г. сотрудника Национального аналитического управления (Office of National Estimates; ONE) ЦРУ США, в середине 1950-х гг. присоединившегося к Национальному комитету «За свободу Европы» — интеллектуальному ядру американской антисоветской пропаганды, куда входили профессиональные разведчиики Аллен Даллес и ДеВитт Клинтон Пул, генерал и президент Эйзенхауэр и его заместитель Люциус Клей³³.

Труды «некоммунистических левых» в Конгрессе за свободу культуры не были напрасны. Помимо организационной работы и множества публичных мероприятий они лично заложили и дали паблисити книгам-антиутопиям, оказывавшим большое влияние на вторую половину ХХ в.:

— «Жизненный центр» (The Vital Center) Артура Шлезингера-младшего;

— сборник статей бывших левых активистов «Бог, не оправдавший надежд» (The God That Failed) под редакцией Ричарда Кроссмана;

— «1984» уже упоминавшегося выше Джорджа Оруэлла.

Эти книги стали бомбами с часовым механизмом, которые взрывали сознание не одного поколения «нонконформистов», пока, наконец, не «детонировали» в восточноевропейских странах в конце 1980-х гг.

Интересно отметить, что первое издание оруэлловского «Скотного двора», предназначенное для отправки в СССР, было сделано на украинском языке мюнхенским издательством «Прометей» в 1948 г. (Кстати, «прометеистским движением» называлась политика пилсудчиковой Польши по поддержке националистов из союзных республик СССР, целью которой еще в 1920–1930-е гг. было развалить нашу страну.) Предисловие к изданию написал лично Оруэлл.

Ковровым бомбардировкам этих литературных «бомб» (отметим также и участие эмигрантского «Чеховского издательства» с С.Л. Толстой во главе) с первых послевоенных лет подвергались СССР и его союзники с их неустойчивой интеллигенцией, заново рождавшейся в эти годы. Но об этом мы уже рассказали.

* * *

Наряду с «материнским» Конгрессом за свободу культуры одним из первых и наиболее публичных из его дочерних псевдонаучных органов «мягкой силы» США стал Мюнхенский институт по изучению истории и культуры СССР (Institut zur Erforschung der Geschichte und Kultur der UdSSR). Он был создан вчерашними власовцами, принятыми на работу в американские спецслужбы (5 из 7 его соучредителей работали учителями русского языка в школах американской военной разведки в Западной Германии). Отцами-создателями института стали Джордж Фишер (профессиональный «советолог» из смешанной американо-советской семьи, поставленный руководить дочерним отделением Фонда Форда) и эмигрант-меньшевик Борис Николаевский.

Еще до появления Конгресса за свободу культуры, в 1935 г. в Амстердаме силами Бориса Николаевского был создан Международный институт социальной истории (МИСИ). МИСИ был создан при покровительстве королевского двора в 1935 г. противниками СССР из числа эмигрантов-меньшевиков, боровшихся с Коминтерном за рабочее движение в Центральной и Западной Европе. Его основателем считается голландский экономист и историк Николаас Постумус. В 1960–1980-е гг. фонды института пополнялись материалами из Латинской Америки, Турции и Китая, став архивной базой и научным центром изучения антисоветской левой идеологии и практики. Поэтому Бориса Николаевского можно с полным основанием называть автором концепции «некоммунистических левых».

Николевский стал научным куратором власовца Николая Троицкого, который и возглавил Институт по изучению истории и культуры СССР. А «административную поддержку» (включая деньги) мюнхенский институт получал от профессионального советолога от американской «мягкой силы» Джорджа Фишера. После аспирантуры и под влиянием Николаевского Фишер увлекся темой второй (послевоенной, коллаборантской) волны русской эмиграции. Уже в 1951 г. под грифом фонда «Свободная Россия» Фишер выпустит сборник статей «Политика русской эмиграции», в числе авторов которого был также и архитектор холодной войны Джордж Фрост Кеннан — создатель этого фонда. Вскоре он назначит Джорджа Фишера своим преемником, а фонд будет переименован в Восточноевропейский.

В 1949 г. при поддержке матери Фишера и Международного комитета помощи беженцам Николай Троицкий создал «Русскую библиотеку» в Мюнхене, а уже на ее базе 8 июля 1950 г. был образован Институт изучения истории и культуры СССР. Формально его соучредителями его стали эмигранты А.Г. Нерянин (псевдоним — М.А. Алдан), К.Г. Криптон, А.А. Авторханов (псевдоним — Кунта), В.П. Марченко, Ю.П. Ниман (псевдоним — Боголюбов), А.П. Филиппов, К.Ф. Штеппа, Н.А. Троицкий (псевдоним — Б.А. Яковлев). На своем первом организационном собрании они приняли и подписали Положение об институте, которое определило его задачи, направление деятельности и структуру.

Найти этих семерых соучредителей для Троицкого и Фишера было очень просто. По словам американского исследователя Чарльза О’Коннелла, все, кроме Троицкого, работали на языковых курсах в Русском институте Армии США (USARI), готовившем специалистов по разведке против СССР. При этом Троицкий, Авторханов, Штеппа и Ниман в свое время находились под следствием и были осуждены в довоенном СССР, а все учредители, кроме Криптона, Марченко и Нимана, сотрудничали с нацистами во время войны. Таким образом, отмечает О’Коннелл, «Джордж Фишер и Борис Яковлев укомплектовали Мюнхенский институт государственными служащими США из армейской разведки»³⁴.

Формальным поводом для создания мюнхенского института стал Гарвардский проект, в ходе которого надо было выяснить реакцию советского населения на возможную массовую (атомную) бомбардировку СССР со стороны США. Однако вместе с тем были выявлены и другие черты менталитета, которые позволили более точно «настроить» подрывную пропаганду против Советского Союза. Целью института была обозначена борьба одновременно с марксизмом, нацизмом и сталинизмом посредством и на основе науки. Согласно уставу, Институт ставил перед собой следующие цели: изучение теории и практики государственного и общественного строя в СССР, а также различных исторических, культурных, социальных, экономических, национальных и политических проблем народов СССР; установление и поддержание научных связей с немецкими и зарубежными научными организациями и отдельными учеными; содействие взаимопониманию антикоммунистической эмиграции народов СССР и демократических стран.

Идеология института, как видно, перекликалась с власовской концепцией «третьего пути», и это неслучайно, ведь его директор, бывший московский ополченец Николай Троицкий (1903–2011) в немецком плену примкнул к власовскому движению и даже участвовал в разработке Пражского манифеста 1944 г. После войны Николай Троицкий вместе с карателем и белогвардейским полковником Константином Кромиади³⁵ создали Боевой союз молодежи народов России (БСМНР), затем преобразованный в Союз борьбы освобождения народов России (СБОНР). Не оставляя руководство институтом, Троицкий в 1951–1955 гг. (по ходатайствам Николаевского и Фишера-старшего) работал главным редактором в журнале «Литературный современник», который специализировался на издании трудов эмигрантов из СССР для активного пропагандистского противодействия советской идеологии (в том числе и на территории Советского Союза)³⁶.

Коллектив будущего института был собран Троицким из членов своего власовского СБОНР. В последующем институт использовался спецслужбами Соединенных Штатов и ФРГ для выполнения трех взаимосвязанных задач:

1) как «кошелек» для проведения антисоветских подрывных операций против СССР (через него осуществлялось финансирование «русской» редакции радио «Свобода»);

2) инструмент разведки по открытым источникам и создания новых антисоветских пропагандистских лозунгов;

3) проведение оперативной разработки невозвращенцев и туристов из СССР, для обновления разведданных о нем и — в отношении последних — отбора потенциальных агентов для отправки назад³⁷.

* * *

История бандеровского издательства «Пролог» началась в 1953 г. Тогда Николай Лебедь, возглавляющий бандеровский Украинский главный освободительный совет (УГВР), при поддержке ЦРУ (операция AECARTHAGE) создал в Нью-Йорке представительство Исследовательской и издательской ассоциации УГВР, которое позже и получило название «Пролог». В Мюнхене под руководством главы Зарубежного представительства (ЗП) УГВР И. Гриньоха был открыт филиал издательской ассоциации — Украинское общество обучения за границей. Финансирование ЗП УГВР производилось ЦРУ в рамках операции QRDYNAMIC — продолжения известной AERODYNAMIC. Цель первой вполне откровенно излагалась во внутренних документах ЦРУ 1970-х гг.: «Проект QRDYNAMIC направлен против советской Украины, где дух национализма и стремление к самоопределения одного из основных славянских народов вызывают серьезную озабоченность Москвы. Это единственный на сегодняшний день проект ЦРУ, направленный против нерусской национальности в СССР. ЗП УГВР, поддерживаемый проектом QRDYNAMIC, оказывает моральную, политическую и материальную поддержку украинским диссидентам, многие из которых были арестованы в этом году, и привлекает внимание других граждан Советского Союза к их бедственному положению. В основном это достигается путем издания диссидентской подпольной литературы, получаемой с Украины, а также политических, экономических и культурных произведений, запрещенных в СССР. Эта литература проникает подпольно в СССР для распространения и делается доступной интеллигенции на Западе, которая обеспокоена проблемами прав человека в СССР»³⁸. Таким образом, деятельность украинских диссидентов и поднимаемая ими проблематика «прав человека» (то есть вся работа Украинской хельсинской группы вместе с сыном бывшего главкома Украинской повстанчекой армии Юрием Шухевичем через бандеровские «прокладки») финасово и информационно поддерживалась Центральным разведуправлением США. Основная цель операции была не разведывательная, а подрывная: «в первую очередь — поощрение культурного и интеллектуального диссидентского движения среди украинцев», а «главный двигателем этих усилий является Зарубежное представительство УГВР, которому ЦРУ помогает с 1950 г.»³⁹.

Распространение листовок и трансляция радиопередач на территории УССР осуществлялись через Афины. Потом эти мероприятия уступили место систематическим кампаниям рассылки продукции СМИ на Украину через украинские контакты в Польше и эмигрантские контакты в Аргентине, Австралии, Канаде, Испании, Швеции и других странах. Газета «Украина сегодня», информационные бюллетени, журналы на украинском языке для интеллектуалов, в частности журнал «Сучастнiсть» («Современность»), и другие «самиздатские» публикации отправлялись «Прологом» в библиотеки, учреждения культуры, административные учреждения и для частных лиц на Украине. Эти мероприятия были нацелены наразжигание украинского национализма, укрепление украинского сопротивления советской власти. Об активности украинских эмигрантов-пропагандистов на службе ЦРУ можно судить по отчету за 1957 г. Усилиями «Пролога» за этот период были распространены 5 тыс. брошюр, 200 тыс. газет, 1,2 тыс. радиопередач⁴⁰. Для сравнения динамики «украинского» вектора американской разведки: за период с 1 марта по 1 июля 1973 г. «Прологом» (агентами лично или по адресной рассылке) «было внедрено в советский блок 15 699 экземпляров литературы, в основном — на Украину <…> Эта итоговая цифра включает в себя 1598 книг «Пролога», 2697 экземпляров «Сучастности», 2494 экземпляра «Украинского самостийника» и 8623 экземпляра «Информационного бюллетеня» <…> Стандартный тираж каждого номера «Сучастности» составляет 1800 экземпляров, «Украинский самостийник» издается тиражом в 1700 экземпляров, а книги «Пролога» — по 2000 экземпляров»⁴¹. Распространение «Сучастности» в 1985 г. происходило следующим образом: из 6771 экземпляров распространялись: на Украине — 2359, в Польше — 3450 экземпляра, среди советских туристов, путешествующих в Западной Европе, — 467, в другие соцстраны — 372, в Китай — 123 копии⁴².

Впрочем (читаем в отчете ЦРУ по операции QRDYNAMIC за 1985 г.), пропагандистская деятельность «Пролога» не ограничивалась только лишь печатной продукцией, но включала в себя также производство агитационных видеокассет, печатающих устройств, стикеров и футболок⁴³.

* * *

Еще одним «национальным НКО», в котором на деньги ЦРУ трудились вчерашние нацистские пособники, стал Институт латышской культуры. Соответствующие операции ЦРУ начались в 1953 г. и организационно выглядели следующим образом. Головная операция — AEFREEMAN (1953–1964), в состав которой входили AEBASIN/AEROOT (1953–1960), AEFLAG (1955–1962) и AEPOLE (бывший AECHAMP и еще ранее BGLAPIN; 1949–1959), «призвана усилить сопротивление коммунизму и нанести ущерб советскому режиму в странах Балтии. Проект AEBASIN/AEROOT поддерживал эстонских эмигрантов и их деятельность против Эстонской ССР. AEFLAG был ориентирован на жителей Латвийской, AEPOLE — Литовской ССР. В рамках этих проектов по радио передавались разведывательные и оперативные данные из стран Балтии посредством радиопередач, почтовой рассылки радиопередач, почтовых рассылок, связи с эмигрантскими организациями, проводились политико-психологические брифинги для легальных путешественников, а также использовались другие средства массовой информации». На проект AEFLAG работал и Вилис Хазнерс — нацистский палач, штурмбаннфюрер СС, начальник штаба полиции порядка в оккупированной Риге, которая расстреляла десятки тысяч женщин и детей в Румбульском лесу, в конце войны он бежал на Запад и возглавил союз латышских эсэсовцев-эмигрантов Daugavas Vanagi («Ястребы Даугавы»). Были и менее «колоритные» личности⁴⁴.

В рамках проекта с 1960 г. (когда жители прибалтийских республик получили возможность путешествовать за границу), начались опросы и вербовочные беседы с путешественниками из советской Прибалтики. Основными «переговорщиками» выступали вчерашние эсэсовцы, которые теперь (как и власовцы из мюнхенского института) приняли личину «журналистов» и «борцов за права человека»⁴⁵. Успеху антисоветской пропаганды на прибалтов способствовал концептуальный подход, выработанный еще в «декларации Уэллеса» от 23 июля 1940 г. В развитие этого документа ЦРУ провозглашало Прибалтику частью европейской цивилизации, подвергшейся «оккупации» и потому ставшей жертвой «советского империализма». В этом подходе, как видим, умело сочетались умолчания (о вынужденности инкорпорации вследствие пронацистского дрейфа прибалтийских диктатур), игнорирования (массовых антифашистских настроений и просоветских митингов в трех республиках)⁴⁶ и ложь в духе бандеровского «Антибольшевистского/Антиимперского блока народов».

Под прикрытием фальшивых ученых степеней некоммерческие организации, замаскированные под научные институты, вели широкую пропаганду на интеллигенцию как будущий «боевой отряд» в каждом из народов Советского Союза.

* * *

Пропагандистская гидра США, направленная в первую очередь против СССР, имела три головы. Помимо «Радио Свобода», подрывная работа велась с частот радио «Свободная Европа». Обе станции, маскировавшиеся под неправительственные, начали вещание в начале 1950-х гг. Третьей головой этой гидры был официальный «Голос Америки» (ГА), который в середине 1960-х гг. вел передачи на зарубежные страны по 850 часов в неделю, в том числе на 38 языках народов СССР, и создавал материалы для телевизионных центров 90 стран. Для вещания передач триединого американского радиомонстра, записанных в Мюнхене и Нью-Йорке, использовались армейские передатчики, находившиеся на американских базах в Лампертхайме в Западной Германии и с 1955 г. — на Тайване. В 1995 г. объединенная европейская редакция переехала в Прагу.

«Голос Америки» насчитывал около 1,5 тысячи человек в штате, помимо которых на временные контракты привлекались местные жители, сотрудники Информационного агентства США (United States Information Agency, USIA) и Госдепартамента США; часть эфира составляли передачи, созданные американскими СМИ, которые адаптировались для иностранной аудитории. Трансляцию передач ГА вели 100 радиопередатчиков с территории США и еще десяток — за пределами Соединенных Штатов: из Лондона, Мюнхена, Афин, Танжера, Салоник, Манилы, Дели, Бангкока, Окинавы и Родоса. Основная идеологическая линия ГА — доказательство миролюбия США, прославление их экономики и идеалов, а также дискредитация СССР и его союзников. Под влиянием советских средств радиоглушения ГА смягчил откровенно лживые заявления и даже пытался пробиться на советский Дальний Восток, используя азбуку Морзе⁴⁷.

Радио «Свободная Европа» (РСЕ), финансировавшееся ЦРУ⁴⁸, в середине 1960-х гг. имело пять редакций — польскую, чешскую, венгерскую, румынскую и болгарскую — и вещало на страны, которые попали под советский контроль после 1939 г. Несмотря на это разграничение, с 1953 г. РСЕ начала вещание на языках Советского Союза: русском, армянском, азербайджанском, адыгейском, аварском, грузинском, ингушском, осетинском, чеченском, балкарско-карачаевском, казахском, киргизском, таджикском, узбекском, туркменском, татарском языках; через год — на белорусском и украинском, в 1960-е гг. — на каракалпакском, уйгурском и крымско-татарском⁴⁹.

Первого февраля 1955 г. открылась латышская редакция, которую (для внешнего блеска) возглавил бывший латвийский посол в Испании Роберт Кампус и которому сразу же было заявлено, что он не будет иметь никакого голоса⁵⁰. Его появление было неслучайно, ведь именно из столицы франкистской Испании вещали бежавшие на Запад латышские коллаборанты. Их цели были определены следующим образом:

«а) сохранять национальную идентичность латышей в Латвийской ССР;

б) способствовать формированию у латышского народа непримиримого отношения к коммунизму;

в) усиливать прозападную ориентацию латышей в Латвийской ССР»⁵¹.

В середине 1960-х гг. РСЕ имела 28 радиопередатчиков общей мощностью 1250 кВт, вещавших с территории ФРГ и Португалии. 61 % их эфирного времени составляли политические передачи. В штате радиостанции работали 1500 человек и еще около 500 человек — внештатные сотрудники. Из этого числа около 1300 человек работали в мюнхенском центре (700 немцев, примерно 470 эмигрантов и 130 американцев). Основным центром создания передач и их трансляции был Мюнхен. Обе радиостанции («Свободная Европа» и «Свобода») имели свои отделы, добывавшие сведения об СССР из «открытых источников». Таковыми были не только советские массмедиа, которые обрабатывала станция радиоперехвата, записывавшая и анализировавшая передачи 60 радиостанций социалистических стран; сведения добывались через общение своих «журналистов» с туристами, перебежчиками⁵².

Таким образом, «Голос Америки», «Свобода» и «Свободная Европа» занимались сбором сведений как для повышения своей эффективности, так и в интересах американских спецслужб.

В результате в 1976 г. американские законодатели решили все-таки избавиться от тройной оплаты одним и тем же радиоколлаборантам, работавшим сразу на нескольких станциях, и объединили «Радио Свобода» и «Радио Свободная Европа». C августа 1953 г. три радиостанции формально подчинялись Информационному агентству Соединенных Штатов. Это правительственное учреждение, которое, по официальным данным 1966 г., насчитывало 11 628 сотрудников, из них 8109 работали в 106 странах мира, где находились 142 информационных центра, 168 библиотек и 58 читален. Финансирование в 1967–1968 гг. составило 186,3 млн долларов. За один только 1965 г. USIA распространило более 25 млн экземпляров брошюр и книг, ежедневно передавало за рубеж радиоинформацию до 10 тыс. слов, издавало за границами США 85 журналов на 25 языках и 60 газет, демонстрировало значительное количество хроник и короткометражных фильмов. Помимо этого, Информагентство Соединенных Штатов создавало пропагандистские материалы на 65 языках по 5 тыс. слов в неделю для СМИ, не входящих в его подчинение⁵³. Позднее USIA было переформатировано в Совет по международному вещанию (Board for International Broadcasting). С 1999 г. он носил название Совета управляющих по вопросам вещания (Broadcasting Board of Governors), с 2018 г. — Агентство США по глобальному вещанию (U.S. Agency for Global Media). Эти государственные автономные агентства представляли собой настоящих медиамонстров, проводивших согласованную пропаганду, рассчитанную на иностранные аудитории. Так, Информационное агентство Соединенных Штатов имело 4 главных управления, которые занимались: 1) радиовещанием («Радио Свобода», «Радио Свободная Европа» и «Голос Америки»); 2) выставочными и библиотечными проектами, а также академической мобильностью (в частности, программа «Фулбрайт»); 3) работой с прессой; 4) созданием собственных «документальных» фильмов⁵⁴.

Цель и методы работы «Радио Свободная Европа» еще в 1950 г. ДеВитт Клинтон Пул обозначил открытым текстом: «Взять отдельных большевистских правителей и их приспешников и разорвать их на части, разоблачая их мотивы, обнажая их личную жизнь, указывая на их подлости, осуждая их злодеяния, выставляя их на посмешище и презрение»⁵⁵. Эти целевые установки затем обсуждались в ходе «конференций» ЦРУ и Госдепартамента⁵⁶. В качестве доказательств зачастую использовались фальшивки, изготовленные, ка

...