Вадим Валентинович Караваев

Наследие предков

Том 1. Горы будут молчать

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Вадим Валентинович Караваев, 2018

В 2001 году в высокогорном районе Чечни с радаров исчезают два российских штурмовика Су-25. Спецоперацию ГРУ по их поиску в скором времени срочно засекречивают, и начинается жестокая и бескомпромиссная война спецслужб за обнаруженное в лабиринтах пещер Кавказского хребта ужасающее наследие древних цивилизаций, к обретению которого так сильно стремились высшие чины Третьего рейха и СССР.

18+

ISBN 978-5-4490-3082-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Наследие предков
2. Часть 1. Горы будут молчать
   1. Глава 1. Ни забыть, ни вспомнить
   2. Глава 2. Вопросов больше, чем ответов
   3. Глава 3. Старая гвардия
   4. Глава 4. Преданья старины глубокой
   5. Глава 5. Все новое — это хорошо забытое старое
   6. Глава 6. Бой у заброшенной штольни
   7. Глава 7. Гость из прошлого
   8. Глава 8. Под тремя завесами
   9. Глава 9. В дорогу дальнюю
   10. Глава 10. Шейх
   11. Глава 11. Темная территория
   12. Глава 12. Поцелуй преисподней
   13. Глава 13. В тени Черного Солнца
3. Часть 2. Не ворошите старые могилы
   1. Глава 1. Странник
   2. Глава 2. Любопытная Варвара
   3. Глава 3. «Стучите, и отворят вам»
   4. Глава 4. Нежданные гости
   5. Глава 5. Новые знакомые
   6. Глава 6. «Jedem das seine»
   7. Глава 7. Преображение
   8. Глава 8. На страже Родины
   9. Глава 9. Старик
   10. Глава 10. Consummatum est
   11. Глава 11. Hallo aus «Brandenburg»
   12. Глава 12. Захват
4. Часть 3. Под стражей вечного холода
   1. Глава 1. За забором
   2. самая северная исправительная колония России «Белый Медведь» (ИК-11)
   3. Глава 2. Сверчок
   4. Глава 3. «Замес»
   5. Глава 4. В недрах Полярного Урала
   6. Глава 5. Штурм
   7. Глава 6. В погоне за ветром
   8. Послесловие

Светлой памяти Черноброва Вадима Александровича, Жарниковой Светланы Васильевны и Склярова Андрея Юрьевича посвящается.

Все события и персонажи книги вымышленные.

Возможные совпадения случайны.

Часть 1. Горы будут молчать

Глава 1. Ни забыть, ни вспомнить

Ближайшее Подмосковье, октябрь 2003 года. Закрытый военный госпиталь для сотрудников Минобороны.

Капитан Глеб Куренной снова не спал всю ночь. Это продолжалось уже шестые сутки. Если бы не дневные выключения на пять-десять минут, то он давно бы перестал ощущать тонкую грань между реальностью жизни в закрытом специальном учреждении, формально относящемуся к оборонному ведомству, и яркими, предельно живыми снами, в которые он уже почти месяц начал спонтанно погружаться. К восьми утра, как обычно, пришли несколько врачей в палату и стали что-то тихо обсуждать между собой, ковыряясь в стопке каких-то бумаг, лент кардио- и энцефалограмм и прочей медицинской макулатуры. После утреннего осмотра и капельниц день продолжался по накатанному сценарию: капитана либо везли в кабинет к Константину Григорьевичу — одному из светил закрытого института экспериментальной психиатрии, чьим отнюдь не добровольным пациентом был Глеб. Константин Григорьевич обычно подолгу беседовал с Глебом на различные темы. Большую часть обсуждаемых вопросов Глеб, как ни странно, вспомнить потом вообще не мог. А то что вспоминал, были банальные темы про семью, детство, школу и прочие малоинтересные вехи биографии будущего офицера отряда специального назначения Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Cил РФ. Второй же альтернативой дневного времяпрепровождения было посещение так называемых «спецпроцедур», представляющих собой обкалывание пациента чудодейственными препаратами, от которых сознание уходило куда-то далеко за пределы измученного тела, с последующим подключением к огромным аппаратам с кучей проводов и цветными мониторами. В последнем случае Глеб приходил в себя только к вечеру следующего дня, так как сознание напрочь отказывалось воспринимать реальность происходящего, а образы и картины подсознания всплывали яркими эпизодами перед глазами, как только он закрывал глаза.

Глебу было уже все равно, что начнут сегодня предпринимать «мозговеды», чтобы выудить из памяти офицера интересующую информацию, которую сам он при всем желании не мог вспомнить. И в этот день Глеб в кабинете Константина Григорьевича увидел странного человека неопределенного возраста, сидящего в пол-оборота к присутствующим хозяину кабинета и прибывшему пациенту. Человек был одет в медицинский халат, небрежно наброшенный на плечи поверх серого делового костюма. Он встал, протянул руку в знак приветствия Глебу и пронзительно посмотрел в глаза изможденному офицеру. Глеб успел только заметить, что этот человек вообще не имел особых примет: среднего роста, среднего телосложения, среднего возраста. Сколько ни старался Глеб потом определить возраст человека, но так и не смог: можно с уверенностью было сказать, что ему сорок лет, а можно, что шестьдесят — это не вызывало противоречий при оценке внешности данного «здравоохранителя» в штатском. Константин Григорьевич посадил Глеба в привычное глубокое кресло и затем поспешно вышел из кабинета, закрыв дверь снаружи. Глеб не совсем понимал, что стало происходить, но сознание сначала поплыло, а потом перед глазами, как на кинопленке, пошли воспоминания двухгодичной давности. Когда несколько разведывательно-диверсионных групп отдельного отряда спецназа ГРУ, дислоцированного в неприметной воинской части с номером 32 111 рядом с подмосковным Наро-Фоминском, в тот момент находящихся в командировке на территории охваченной боевыми действиями Чеченской Республики, получили неожиданный приказ. Отряд имел непосредственное подчинение Главному разведуправлению и даже для своих коллег из бригад спецназа был практически неизвестен, так как по придуманной для всех легенде при встрече с бывшими сослуживцами бойцы нового спецотряда рассказывали, что теперь служат в спецбатальоне охраны особых стратегических объектов. У собеседников, как правило, такой ответ вообще не вызывал какого-либо удивления, потому что многие прекрасно знали о том, что в подобные подразделения, соблазняя приличным жалованием, в основном набирали бывших спецназовцев всех мастей, начиная от военной разведки, заканчивая спецназами внутренних войск МВД и УИНа, а из-за повышенного уровня секретности вопросы о служебной деятельности в разговорах не присутствовали.

Кадровый состав нового отряда был сформирован в конце девяностых из офицеров, прапорщиков и контрактников сержантского состава спецназа ГРУ, имевших солидный опыт боевых действий и высокий уровень боевой подготовки. А главнейшим критерием профпригодности была весьма специфическая характеристика — способность выполнять, не задумываясь, приказы на ликвидации кого бы и где бы то ни было. Так сказать, развитый «инстинкт убийцы», но в той степени, чтобы он не влиял на критичность мышления и способности к четкому выполнению поставленной задачи. Проще говоря, государству нужны были преданные, холодные и расчетливые убийцы, а не стадо полубезумных берсерков с патологической жаждой крови. Вербовка в отряд шла по всем тогдашним бригадам спецназа и подразделениям войсковой разведки, но куда и зачем вербуют, никто толком не знал. Лишь позже, прослужив несколько месяцев, бойцы стали понимать, почему держится настолько высокий уровень секретности, ведь основной задачей вновь сформированного отряда было физическое устранение руководителей незаконных вооруженных формирований внутри и за пределами государства. Необходимость наличия такого подразделения с весьма узкой специализацией была продиктована реалиями второй половины девяностых годов прошлого столетия. Бойцы отряда не раз выполняли задачи по физическому устранению не только лидеров боевиков на Северном Кавказе, но и представителей высших кругов криминалитета, неугодных политиков, сотрудничавших с иностранными спецслужбами или теми же боевиками, предателей Родины и прочих нежелательных с точки зрения ГРУ персонажей российской действительности, каким-то образом перешедших дорогу официальной власти.

О существовании данного отряда вообще не знал никто, кроме нескольких высших офицеров 8-го диверсионного управления ГРУ и руководства «Аквариума», то есть Главразведуправления Генштаба, называвшегося так за внешний вид полностью застекленного здания штаб-квартиры, расположенного в Москве в районе старой Ходынки. Но события в Чечне внесли и свои коррективы в деятельность спецотряда, по праву считавшегося одним из самых боеспособных спецподразделений в вооруженных силах. И хотя бойцы регулярно получали задания на устранение лидеров боевиков или захват в плен «языков», тем не менее большую часть времени спецназовцам приходилось выполнять стандартные разведывательно-диверсионные задачи.

Карьера капитана Глеба Куренного складывалась вполне обыденно для офицера спецназа: Новосибирское высшее командное училище, служба в 3-й бригаде спецназначения, активное участие в первой чеченской кампании. А вот вторая чеченская застала Глеба уже в рядах нового спецотряда в должности командира разведывательно-диверсионной группы. Среднего роста, сухощавого телосложения, с коротко стриженными светло-русыми волосами, Глеб ничем особым не выделялся в толпе, разве что армейской выправкой и всегда до блеска начищенной обувью. После первой чеченской кампании успел жениться и завести ребенка. Но, впрочем, жена и подрастающий сынишка папку чаще всего видели на семейных фотографиях, стоявших на комоде в спальне небольшой двухкомнатной квартиры в военном городке на окраине Наро-Фоминска. Жена Галина уже вполне привыкла к постоянному отсутствию мужа дома, к его бесконечным командировкам в Чечню и практически перестала донимать его вопросами о переводе на более спокойное место службы. Глеб же беззаветно любил свою работу и четко осознавал, что если и со стороны семьи будет уж если не поддержка, то хотя бы невмешательство в его специфическую служебную деятельность, то все в жизни будет складываться самым наилучшим образом. О чем-то большем он и не мечтал.

Тем сентябрьским утром несколько разведгрупп были брошены в Шалинский район Чечни с одной единственной целью: захватить в плен связного Абу Хаттаба уроженца Иордании Саида Халеда. Полученные разведданные насчет перемещения боевика полностью подтвердились, и из устроенной на горной дороге засады спецназовцы атаковали автоколонну, везущую продовольствие и боеприпасы для боевиков. Саид в завязавшемся бою получил разрывную пулю, разворотившую тазовые кости и оторвавшую левую часть задницы, и теперь надоедливо стонал на обочине дороги.

— Командир, как бы ни откинулся «интурист» по дороге на базу! — устало пробурчал в рыжие усы снайпер разведгруппы старший прапорщик Вася Ярымбаш, радиопозывной Хохол, обращаясь к подходящему к ним Глебу. Вася был угрюмым, не особо разговорчивым увальнем, но отличавшимся просто адским терпением и выдержкой. Это от его выстрела из «винтореза» разлетелась, как гнилая тыква, башка у водителя головного «Урала», который благополучно впилился на полном ходу в оторвавшийся от взрыва фугаса кусок скалы и загорелся, тем самым преградив на узкой дороге путь оставшимся трем машинам боевиков.

— Да, в общем-то, не должен он сдохнуть, а вот ходить будет теперь только под себя! — озабоченно сказал Глеб, пытаясь рассмотреть, куда конкретно иорданец словил пулю, приведшую к таким удручающим перспективам для дальнейшей жизненной активности южного гостя.

И как раз в тот момент, когда подоспели бойцы разведгрупп к месту последнего боя для дюжины воинов Аллаха, радиостанция Глеба разразилась шипением и треском внезапного вызова на связь.

— Змей, это Бугор, как слышишь меня? — на связь неожиданно для всех бойцов на закрытой частоте вышел командир отряда подполковник Волостных, который сегодня должен был вылететь из Ханкалы в Москву по какому-то срочному приказу Центра.

— Слышу тебя, Бугор, говори.

— Змей, срочно передавай на броню эту полудохлую макаку и дуй со своими орлами на место посадки. Группы Феникса и Хамсы идут с тобой. В 6:20 вас заберет вертушка, там получите инструкции. Принимай командование сводным отрядом.

— Понял тебя, Бугор! — Глеб выключил радиостанцию и выругался, осознав, что при подобных раскладах возвращение в расположение не грозит еще несколько дней.

В свете первых лучей восходящего солнца над надоевшими взору Глеба осенними горными пейзажами, борта вертушек послушно тащили три разведгруппы в сторону южной границы Чеченской Республики.

После получения инструкций и постановки боевой задачи Глеб Куренной и командиры двух других разведгрупп наконец поняли, почему их безо всякой подготовки бросили в самый дальний и недоступный уголок горной части Чечни. За час до того, как в Шалинском районе диверсанты уничтожили автоколонну и проявляли интерес к вновь появившимся отверстиям в теле «иностранного туриста», в высокогорном Шаройском районе неожиданно исчез с радаров штурмовик СУ-25. А ввиду того, что якобы в этой дыре не оказалось мобильных частей для поиска, было принято решение бросить диверсантов из соседнего района на поиск самолета. Глеб, обладавший отменной интуицией, поделился сомнениями в правдивости предоставленной информации с командирами разведгрупп старшим лейтенантом Хамсутдиновым и капитаном Орловым.

— Что-то мне сдается, что ты прав Глеб, брешет командование насчет обычного поиска «сушки», что ей там было делать в такое время? Бомбить аулы в предрассветном тумане? Смысл?! — не успокаивался вечно суетливый Орлов, постоянно теребя рукой ремень АКМа.

— Да все может быть! Эти затейники — большие любители закинуть несколько ракет типа «воздух-поверхность» хоть по отаре овец ради прикола, — попытался сгладить недоумение товарищей шустрый татарин.

— Перепились, небось, и послали отработать «сушку» по какому-нибудь аулу, а она в гору неожиданно впилилась, а теперь ищи-свищи ее по всем перевалам.

— Ну что ж, координаты последнего выхода на связь у нас есть, это не так далеко по прямой от места нашей высадки, а как по перевалам туда топать, надо думать, — сказал Глеб, усиленно изучая подробную карту местности для определения маршрутов поиска разведгруппам.

Вертолеты выгрузили бойцов в разных местах в районе самого труднодоступного высокогорного аула Хуландой в Шаройском районе Чечни, что как раз на границе Грузии и Дагестана.

Спецназовцы пошли по озаряемому осенним солнцем горному ущелью, скрывая свой путь среди редкой растительности, контрастирующей с одинокими столбами боевых башен, исписанных древними солярными символами — всевозможными свастиками и прочими изображениями солнца. Некоторые из этих башен немногочисленное местное население соседних аулов, в основном состоящее из аварцев, разбирало на камни. На близлежащей территории в горах встречалось множество водопадов и пещер. Негустая горная растительность сменялась видами на снежные вершины Тушетского хребта, среди которых было несколько живописных вечно покрытых снегами «четырехтысячников». Группа Хамсутдинова заходила с юго-западной стороны, осматривая заброшенный полуразрушенный аул, а орловские бойцы пошли в сторону горной дороги на Шарой. Через шесть часов заснувшую радиостанцию Глеба оживил скрипучий голос Хамсутдинова:

— Змей, прием, это Хамса! Слышишь меня?

— Прием, Хамса, слышу тебя.

— По руслу реки от меня в твоем направлении топает вооруженная группа. Человек двадцать, не больше. Они должны, по идее, выйти на вас через час с небольшим. Как понял?

— Понял тебя. Встретим.

Заняв на ближайшей высоте и окрестных холмах боевые позиции, откуда прекрасно простреливалась единственная дорога по дну ущелья, группа Глеба принялась ждать «гостей».

Через полтора часа появились «гости» в виде растянутой цепи боевиков, направлявшихся в сторону грузинской границы, причем вся недружная компания совершенно не заботилась о какой-либо маскировке и элементарной осторожности. Первое впечатление, возникшее при виде боевиков, было такое: их кто-то очень сильно напугал. Было видно в оптику, что они плелись из последних сил, но тем не менее на лицах был запечатлен ужас.

— Командир, ты видишь? — пробубнил в эфире Хохол, глядя сквозь прицел СВДэхи на возглавлявшего цепь бородатого боевика. — Что с ними, командир? Они какие-то ненормальные.

— Пропусти ближе, сейчас вылечим. Работать только «винторезами», — отдал приказ капитан, подразумевая, что огонь разрешен только бойцам, вооруженным бесшумными снайперскими винтовками ВСС «Винторез» и специальными автоматами «Вал».

— Шнобель, Мерин, отстающих взять живыми. Огонь!

Первым упал как подкошенный бородач, идущий в конце вереницы, получив пулю в руку и очередь по ногам из бесшумного автомата «Вал». Боевик мгновенно выронил свой автомат, который он тащил за ремень, как понурую псину на поводке, и мягко скатился в овраг. Практически одновременно его судьбу повторил молодой чеченец, которого от полученных пуль швырнуло с дороги на обочину, где его быстро оприходовали лежащие там бойцы. Идущие первыми боевики вообще не поняли, что случилось. Сначала они стали оборачиваться, а потом просто бросились бежать по дороге вперед, где их практически в упор расстреляли из бесшумного оружия.

Старший сержант-контрактник Сапрыкин с радиопозывным «Шнобель» и аналогичным погонялом, полученным за красный картофелеобразный нос, вместе с крепышом, по кличке Мерин, тащили пока еще живых боевиков к командиру. Начался отработанный до автоматизма «экспресс-допрос», как его часто называл Глеб. Молодой боевик сначала тихо стонал, а потом и вовсе потерял сознание от болевого шока, а вот второй, получив укол промедола, смотрел на бойцов испуганными глазами и, показывая пальцем в сторону заснеженной вершины, постоянно повторял только одно: «Там, там. Это не люди!». Никакие меры, предпринятые бойцами, уже не смогли вернуть его в нормальное состояние. Глеб встал с корточек, закурил сигарету и жестом показал Хохлу кончать бородачей. Хохол, не торопясь, кряхтя от возложенной на него рутинной задачи, подошел вразвалочку к обезумевшим от непонятного ужаса воинам Аллаха и мощными движениями скрутил им головы по часовой стрелке так, что косматые затылки отважных горцев вдруг гармонично поменялись местами с бородатыми харями.

— Что буробил этот второй, как думаешь, командир? — тоже закурив сигарету, спросил у Глеба Хохол.

Глеб, всматриваясь в сторону заснеженной вершины, куда не так давно тыкал пальцем чеченец, ответил:

— А что тут можно думать? Я тоже в бинокль видел, что с ними со всеми что-то странное было. Что могло так напугать «чехов» в родных горах — ума не приложу!

Устроившись на ночлег на хорошо защищенном от ветра и посторонних глаз горном склоне, Глеб связался по рации с командирами других разведгрупп, поведав вкратце о непонятном поведении перепуганных боевиков.

— Змей, да под наркотой они были, я тебе отвечаю! Мы таких под Старыми Атагами в плен брали. Законченные мракобесы, обдолбятся чем-то, а потом им везде шайтаны мерещатся! — твердил всезнающий Орлов, который был на три года младше Глеба, но первое впечатление от встречи с ним практически стопроцентно убеждало его собеседников, что перед ними был, ну как минимум, командир батальона.

— Да какая наркота, пацаны! — вмешался в эфир Хамса. — У «чехов» в основном амфетамин находили, когда они, насквозь простреленные, умудрялись скакать, как горные сайгаки, а потом подыхали от потери крови. Перепуганных я вообще не встречал. Не знаю, Змей, что за экспонаты там тебе попались.

— Лады, завтра выходим все на намеченный квадрат, как раз у той горы, куда этот папуас показывал, там и посмотрим. Конец связи!

Глава 2. Вопросов больше, чем ответов

26 сентября 2001 года, Москва, Хорошевское шоссе, район Ходынского поля, «Аквариум» — здание Главного разведывательного управления Генерального штаба ВС РФ.

Командир отдельного отряда спецназначения ГРУ ГШ подполковник Михаил Волостных шел по коридору «Аквариума» к кабинету начальника 8-го «диверсионного» управления полковника Скороспелого Ильи Григорьевича. Подполковнику Волостных шел сороковой год. За плечами была война в Нагорном Карабахе и две чеченские кампании. На груди красовались орденские планки от двух орденов Мужества и медали «За отвагу». Подполковник снискал подлинное уважение бойцов за абсолютную преданность боевому братству и готовность идти на любые жертвы ради спасения своих солдат. При штурме Грозного в 1995-м тогдашний майор Волостных, услышав по рации, что одна разведывательная группа из их батальона на подходах к городу попала в засаду и была прижата к земле минометным огнем, чуть ли ни под прицелом автомата заставил механика-водителя какого-то танка, стоявшего рядом с их расположением, прорваться сквозь кольцо окружения к попавшим в беду спецназовцам. И лично ведя огонь из пушки, спас жизни дюжине товарищей, организовав прорыв окружения. За этот подвиг Волостных повесили первый орден, а от благодарных спецназовцев навсегда привязалось ласковое прозвище «Батя».

Срочный вызов в Центр после неожиданного приказа для его отряда по поисковой операции потерянного штурмовика в горах южной части Чечни вызывал полное недоумение бывалого офицера. Подполковник не понимал, зачем матерым диверсантам искать самолет где-то далеко в горах, да еще и в обстановке абсолютной секретности.

— Разрешите, Илья Григорьевич? — просунув голову в дверь, громко гаркнул подполковник.

— А, Волостной, ты!? Здорово, заходи, давай. К 8:30 нам на совещание к «самому».

Офицеры пожали друг другу руки и присели за стол.

— Илья Григорьевич, вы хоть в курс дела введите, что да как. Чего меня сюда дернули?

— Да, в общем, Миш, что на тот момент тебе положено было знать, уже сообщили. Но, конечно, не все по связи можно было рассказать, сам понимаешь. Сейчас на совещании генерал введет в курс дела, пошли.

Совещание в кабинете начальника ГРУ генерал-лейтенанта Трофимова началось с доклада сотрудника отдела оперативной разведки, который сообщил совершенно неожиданные для подполковника Волостных факты. Оказывается, ранним утром 25 сентября от пограничников Итум-Калинской погранзаставы поступил сигнал о движении двух групп боевиков общей численностью до ста человек с территории Грузии через перевал южнее селения Хуландой. Пограничники вступили в неравный бой и потеряли несколько солдат убитыми. Двое пограничников попало в плен, остальные чудом уцелели. А за месяц до этого в эфире первый раз засекли выходившего на связь с Басаевым по спутниковой связи полевого командира Расула Исмаилова, бесследно исчезнувшего после штурма села Комсомольское в марте 2000-го. Он являлся одним из главных связных между далеким миром арабского ваххабизма и приверженцами подобных светлых идей на территории Северного Кавказа, пусть пока еще духовно незрелыми в религиозно-идеологическом плане, но зато с лихвой компенсирующими пробелы в знаниях тонкостей салафитской доктрины безудержной яростью в нелегком деле священного джихада. И чем полноводнее становился мотивационный нефтедолларовый поток с далеких арабских земель, тем сильнее и непримиримее становилась священная борьба горских джихадистов против многолетнего ига неверных. Из радиоперехвата было понятно, что Исмаилов находится на территории Грузии и готовится перейти с большой группой боевиков через границу как раз в районе селения Хуландой. Рано утром 25 сентября по спутниковой связи уже с территории Чечни выходит долгожданный Исмаилов. Определив его местонахождение, в воздух были срочно подняты два штурмовика СУ-25 с явной претензией на повтор триумфа шестилетней давности, когда ударом с воздуха был успешно осуществлен ускоренный перенос в объятия райских гурий праведной души вождя и учителя молодой ичкерийской республики, бывшего генерала советской авиации Джохара Дудаева. Но в этот раз, к всеобщему сожалению, действия штурмовой авиации были не столь блистательны. Выйдя на цель и выпустив несколько неуправляемых авиационных ракет класса «воздух-поверхность» (НАРов) по указанному квадрату, один из штурмовиков предпринял попытку повторного захода на цель. На десерт для долгожданных гостей с южных гор оставалось изысканное угощение — объемно детонирующие бомбы, специально предназначенные для атаки противника в горной местности. При попадании такой бомбы в цель взрывчатое вещество в виде аэрозольного облака накрывало все вокруг, а затем происходил подрыв. От чудотворного воздействия такого оружия не спасали ни пещеры, ни естественные укрытия в горах, так как всюду, куда проникало газовое облако, все разбиралось на молекулы в доли секунды.

Последними словами заходящего на цель для бомбометания пилота «сушки», принятыми на земле, были: «Первый, первый, прием! Я потерял цель, отказ системы наведения. Сильная вибрация машины. Очень яркий свет. Ничего не вижу». При попытке выхода на связь второго пилота, уходящего в юго-восточном направлении от цели, последовали сильные помехи в эфире, такие, что слов было не разобрать. Через несколько мгновений оба штурмовика исчезли с экранов радара. А то, что началось потом, никакой логике уже не поддавалось: через двадцать минут пилот второго штурмовика вдруг вышел на связь с центром управления на очень редкой, практически не используемой частоте, а затем появился в небе в семистах километрах севернее в Ростовской области, где только с третьей попытки чудом смог посадить самолет на Зерноградский военный аэродром. На вопросы трясущемуся от страха летчику, как тот сюда попал, он просто смотрел круглыми глазами и всем видом показывал полное непонимание ситуации. Сейчас пилот госпитализирован, но получить какие-либо сведения от него пока не удалось. Анализ бортового самописца еще произвести не успели. Первого же самолета так и не нашли, спихнув данную задачу на плечи диверсионного спецназа.

Доклад прервал генерал Трофимов и обратился к присутствующим офицерам:

— Товарищи, надеюсь, что все прекрасно понимают сложность данной ситуации. Вероятность атаки самолета с земли весьма велика, боевики могли запросто сработать по самолету «Стрелой», переносным зенитно-ракетным комплексом. Ситуация на границе остается очень сложной. Вчера утром пограничники Итум-Калинской погранзаставы вступили в бой с небольшой группой боевиков на самой границе с Грузией. Боевики по непонятным причинам пренебрегли всеми правилами маскировки и просто толпой бежали в направлении ущелья на грузинскую территорию, туда, откуда пришли менее суток назад. Одиннадцать человек удалось уничтожить, остальные рассредоточились и прорвались в лесной массив. Еще несколько разрозненных групп, двигающихся в южном направлении, были замечены в бинокль теми же пограничниками. Ввиду того, что по имеющимся данным численность боевиков в квадрате незначительная, было принято решение не поднимать дополнительные подразделения, а произвести поисковую операцию силами нескольких развед-диверсионных групп спецназа. Пока не поступит какая-либо информация от них, приказываю не предпринимать никаких действий. На спутниковых снимках каких-либо интересующих нас моментов не зафиксировано. Радиоэфир боевиков также молчит по этому поводу, так что будем ждать информацию от наших бойцов.

Выйдя с совещания, офицеры молча смотрели друг на друга с нескрываемым удивлением. А через несколько минут по всем каналам спецсвязи подразделений Вооруженных сил, ФСБ и МВД прошел сигнал о потере российскими военными штурмовика СУ-25 в районе границы с Грузией. Это означало, что в район предполагаемого падения самолета в скором времени будут выдвинуты значительные силы для масштабной поисковой операции.

Подполковник Волостных сидел в кабинете начальника 8-го, так называемого «диверсионного», управления полковника Скороспелого Ильи Григорьевича, изучая подготовленное аналитиками досье по данному делу.

Полковник Скороспелый наклонился над столом и чуть ли не шепотом сказал сидящему напротив него офицеру:

— Миш, тут такая задница, если честно. Я тебя сюда не для массажа ушей выдернул из Чечни. Здесь дело куда более сложное, чем сейчас для всех обрисовал генерал. Это по его личному приказу на поиски самолета бросили именно твой отряд, о котором мало кто знает даже из своих. Подобные чудеса происходили не раз в разных местах бывшего СССР и за его пределами. И как только наше ведомство пыталось выяснить всю подноготную, то сразу появлялись осведомленные о проблеме специалисты в штатском и изымали весь накопленный материал, давая понять, что, мол, у военной разведки своих вопросов навалом, и нечего совать нос в подобные темы. Вчера после получения информации о падении самолета всех сразу начали поднимать на уши. Генерал сразу потребовал всю информацию по интересующему нас квадрату. Но как только навели справки, генерала Трофимова дернули в генштаб на ковер к первому заместителю начальника генерал-полковнику Краснову. Это мне сам наш генерал вчера рассказал с глазу на глаз. Так вот, в кабинете Краснова присутствовали он сам и два неизвестных Трофимову человека. Кто они и откуда — не представлялись. Разговор, со слов Трофимова, был очень недолгий: сначала потребовали полный доклад по делу, а потом приказали закончить поисковую операцию к 19:00 сегодняшнего дня и вывести поисковые подразделения из указанного квадрата. Только вот наш генерал прекрасно знал заранее, чем обычно заканчиваются подобные уравнения с несколькими неизвестными. Поэтому он доложил наверх, что самолет ищет обычная разведрота ВДВ, а не твои диверсанты. А мне поручил совместно с тобой разработать план продолжения разведывательной операции по поиску самолета в условиях строжайшей секретности. Поэтому ты здесь. Пойми, Миш, это, как говорится, дело чести нашего доблестного ведомства. А мы никогда за долгую историю конкурентной борьбы с гэбэшниками покорно лапки не складывали и не принимали униженную позу. И зубы показывали всегда и всем, причем вне всякой зависимости от политической обстановки и благосклонности к нам верховной власти, которая в разные времена по-разному расставляла приоритеты в сфере работы различных силовых ведомств.

Полковник сделал многозначительную паузу, посмотрел исподлобья на командира спецназа и продолжил:

— Как мне думается, то ли мы залезли в кухню эфэсбэшников, то ли имеем далеко не всю информацию по аналогичным случаям, явно попахивающим какой-то чертовщиной. Вот смотри: место выхода на связь полевого командира Расула Исмаилова было у подножия так называемой Белой горы, как ее называют местные. Очень странное место, скажу я тебе. Дурная слава еще со времен Великой Отечественной тянется. Наши аналитики вчера немного нарыли по этому месту: там и связь частенько пропадала у погранцов, и у летчиков помехи сильные в работе приборов были, да и местных легенд полно про эту гору. Аборигены стараются вообще там не показываться. По высоте гора небольшая — менее двух тысяч — с восточной стороны много глубоких пещер, водопадов. В общем, местность труднопроходимая. Удар самолеты наносили по заданным координатам в условиях плохой видимости в предрассветные часы, как раз по восточному склону. И только наш спутник начал делать снимки местности, генерала сразу дернули наверх. Скоро твои ребята должны быть в указанном квадрате. Миш, давай дождемся связи. Если ничего интересного не обнаружат, то сразу отзываем группы назад и начинаем разработку нового плана.

9 час. 02 мин. 26 сентября 2001 года, южная граница Чеченской Республики.

Разведывательно-диверсионная группа под командованием капитана Глеба Куренного форсировала небольшую горную речку, один из притоков реки Шаро-Аргун, и подошла вплотную к намеченному квадрату, где чуть более суток назад штурмовики атаковали отряд боевиков.

Рассредоточив группу, Глеб начал просматривать в бинокль местность. Метрах в четырехстах от него ущелье возле горы и склон местами выгорели, были видны воронки от взрывов и трупы боевиков.

— Хохол, Мясной, что там у вас видно? — спросил Глеб по рации у снайперов, шедших чуть выше по склону.

— Змей, это Мясной! Вижу около двух десятков трупов на местности, впереди, судя по всему, в скале есть проход, мне отсюда не видно, — ответил старший сержант Колосков, по прозвищу Саша Мясорубка, снайпер разведгруппы.

В прошлом до службы Саша Колосков, худенький и улыбчивый мальчуган с детским выражением глаз, конопушками на лице и какой-то наивной улыбкой, был кандидатом в мастера спорта по биатлону. Сразу после окончания школы Сашку забрали в армию. Понятно, что отмазать его было некому и не на что, и поэтому недокормленную надежду и гордость отечественного биатлона с радостью встретили в райвоенкомате, быстренько определив на службу в отдельный разведывательный батальон псковской дивизии ВДВ, где Сашка со страхом и трепетом встретил новый 1995-й год. Вовремя нажимая на спусковой крючок старенькой СВД — снайперской винтовки Драгунова, — Сашка быстро стал одним из самых востребованных снайперов войсковой разведки.

А необычную кликуху он получил за один весьма «забавный» случай, произошедший на блокпосту рядом с одним из сел Ачхой-Мартановского района солнечной Чечни. БТР, на котором ехали ВДВэшные разведчики, остановился на блокпосту на несколько часов. Бойцы отдыхали, ожидая выхода на связь разведгруппы, находившейся в «зеленке». Только собрались ехать, как толстомордый милицейский майор, дежуривший на посту, ни с того ни с сего сказал водителю БТРа ехать по дороге в объезд села. Якобы в селе вчера армейский «Урал» налетел на фугас и до сих пор дорога не проверена на наличие мин. БТР с разведкой послушно выдвинулся по указанной майором дороге и через три километра словил в слабо бронированный борт выстрел из ручного противотанкового гранатомета РПГ-7 — чудного изделия советской оборонной промышленности, кумулятивная граната которого, попадая в бронированную преграду, прожигает ее струей раскаленного газа. Газ, прорываясь внутрь корпуса бронемашины, создает там избыточное давление, превращающее находящуюся внутри живую силу в плохоопознаваемые фрагменты тел. Спасаясь от неблагоприятного для молодых организмов действия подобных снарядов, военные и придумали кататься на броне сверху с открытыми люками.

От взрыва разведчики разлетелись с брони, как конфетти из хлопушки. Благо, что стрелял один человек и не было организованной засады, потому что достойного сопротивления нападавшим оказать вряд ли кто бы смог. Каким-то чудом все бойцы остались живы, но ранения и контузии получили практически все. А Сашкиному лучшему другу пулеметчику Денису Воронину взрывом оторвало кисть правой руки. Сразу к месту подрыва примчалась БМП с блокпоста, забрав на броню раненых разведчиков и оставив на дороге догорать старенький БТР. И в то время, когда разведчикам оказывали медицинскую помощь, сержант Сашка Колосков с перебинтованной головой уже тормошил какого-то перепуганного старлея по поводу местонахождения толстомордого майора. Старлей сказал, что как только разведчики отъехали с блокпоста, майор с кем-то недолго говорил по рации, а потом поехал в соседнюю деревню, якобы прикупить мясца на шашлычок. Сашка собрал несколько несильно потрепанных взрывом бойцов и на милицейском уазике поехал в ту же деревню.

Дом, в котором находился «заботливый» майор нашли быстро по припаркованной милицейской «Ниве». Бойцы, недолго думая, ворвались через окна и двери в жилище, положили всех находящихся там мордой в пол, скрутили руки и запросили по рации армейский «Урал» с бронированным фургоном для транспортировки захваченных лиц, подозревающихся в организации теракта. И пока бойцы, разойдясь по разным комнатам дома, дожидались приезда импровизированного «автозака», Сашка остался на кухне охранять связанных злодеев.

Гнетущее ожидание вдруг оживил чей-то истошный вопль с кухни. Взору бойцов, ворвавшихся туда с автоматами наперевес, предстала «презабавнейшая» картина. Оказывается, Сашка Колосков, оставшись наедине с плененным офицером родной милиции, высадил ударом автоматного приклада все передние зубы майора и запихнул в освободившееся кровавое отверстие чуть ли не половину рукоятки стоявшего рядом плетеного веника. Потом точным ударом приклада сверху перебил правую ключицу многострадальному служителю закона, засунул висящую, как плеть, руку майора пальцами в привинченную к кухонному столу старенькую ручную мясорубку и давай старательно наяривать рукоятку по часовой стрелке. Ну что тут сказать? Даже ручка веника не смогла заглушить издаваемых голосовыми связками майора децибел. Товарищи Сашки, увидев стоящего на коленях свиноподобного предателя Родины, пальцы которого в виде тщательно перемолотого фарша падали на грязно-белую клеенчатую скатерку, оторопели секунд на десять, потеряв дар речи, а потом оттащили юного мстителя от его страшного орудия возмездия.

При подобных раскладах Сашке грозил бы трибунал за его выдумки с кухонным изделием. Но было одно «но» — Сашка служил в разведке, а эти ребята своих не сдают. Неминуемую перспективу уголовного дела за причинение тяжких телесных «доблестному» майору боевые товарищи замяли следующим образом: связали синей изолентой пять осколочных оборонительных гранат Ф-1, радиус разлета осколков которых составлял 200 метров, выдернули чеку и бросили через стекло в кухню с лежащими на полу врагами поближе к газовому баллону. Бросавший связку спецназовец сам чудом успел отбежать за соседний кирпичный сарай. Рвануло так, что от дома остался только фундамент, где обрели последнее пристанище три матерых террориста и толстопузый «оборотень в погонах». В результате все списали на самоподрыв группы боевиков-шахидов в жилом доме, которые, испугавшись штурма дома «доблестным» майором милиции, привели в действие взрывное устройство. В честь геройски погибшего милиционера даже улицу назвали в его родном селе в Брянской области. Ну, а к Сашке после этого случая навечно пристало погоняло Мясорубка.

Получив приказ капитана осмотреть местность, снайперы-разведчики сменили местоположение, и их взору предстал хорошо различимый проход между скалами, совершенно невидимый для находящихся внизу в ущелье спецназовцев. Небольшая поляна перед этим проходом была полностью усеяна трупами боевиков и изрыта взрывами авиационных ракет.

— Змей, это Хохол, здесь все «двухсотые», поднимайтесь сюда, — пробубнил в рацию усатый снайпер, давая понять, что кроме изорванных взрывами ракет трупов, ничего интересного найти не удастся.

Принявшись тщательно осматривать местность, Глеб с подчиненными услышали слабый стон за огромным плоским камнем, лежавшим перед самым проходом в скале. Подойдя ближе, они увидели связанного российского пограничника, более похожего на только что выбравшегося из забоя шахтера. Грязная камуфляжная форма, на которой с трудом просматривались знаки различия, была изорвана в клочья, голова залита почерневшей запеченной кровью, и все это сверху было щедро присыпано землей и гарью.

Вытащив кляп изо рта и развязав руки пленнику, разведчики принялись приводить его в чувства.

Минут через двадцать избитый и изможденный пограничник начал приходить в себя и стал рассказывать разведчикам свою историю о том, как он попал в плен, когда его погранотряд вступил в неравный бой с превосходящими силами боевиков, спустившихся с одного из перевалов Тушетского хребта.

— Так, ну это мне понятно, а что произошло здесь? — спросил капитан.

— Нас с Серегой привели сюда и бросили связанными вон там, — пограничник стеклянными глазами посмотрел на место воронки от взрыва, вокруг которой лежали куски человеческого тела в пропитанном кровью зеленом камуфляже. — Серега раненый был, сознание терял часто. Чечены принялись на ночлег готовиться. А тут вдруг авиация ни с того ни с сего накрыла. Начали ракетами долбить, «чехи» к проходу тому бросились. Человек тридцать, наверное, успели туда забежать, а я за камень спрятался. Потом вдруг в один момент воздух стал густой вроде, словно газ в воздухе был, и все вокруг «плыло», как при сильной жаре. Я не знаю, что точно произошло, но все вокруг тряхануло. Сразу боль во всем теле, слабость, ломота и какой-то непонятный дикий ужас. Мне никогда так страшно не было еще. Голова была готова разорваться на части, тошнота жуткая, позаблевал все вокруг. А через несколько секунд, чечены обратно в ужасе из расщелины на карачках выползать стали. Глаза безумные, метаться начали туда-сюда, некоторые просто падали без сил. А тут как раз второй самолет ударил ракетами прям по толпе.

— Да уж, попали вы под раздачу! — понимающе сказал Глеб. — А самолеты? Что с самолетами стало, которые по вам долбили?

— Они в том направлении ушли, — пограничник показал в сторону величественно возвышающейся над горным пейзажем, вечно покрытой снегами вершины горы Диклосмты, являющейся природной границей Чечни, Дагестана и Грузии. — Но потом опять гул послышался. Видать, один самолет снова хотел нам «гостинцев» передать. А потом вспышка была во все небо и хлопок сильный, я минут пять вообще видеть не мог. Когда очухался, все уже было как сейчас. Чечены разбежались, а я остался лежать со связанными руками и ждать милости судьбы. Вот дождался.

Пограничник затрясся и заплакал, а потом сквозь слезы добавил:

— Зря, зря главный чеченец над дедом смеялся, прав оказался старик.

— Каким еще дедом? — вдруг оживился Глеб.

— Да когда мы пришли сюда, у боевиков проводник был, паренек из здешних мест. И вот главный «чех» начал спрашивать его, где здесь есть пещеры, чтобы можно было тайник для оружия организовать, а паренек ответил, что здесь лучше в пещеры не заглядывать, мол, его дедушка запрещает ему даже подходить к пещерам в этой горе. Чечены долго смеялись над ним и его пугливым дедом. Учили его, что никого, кроме Аллаха, на этом свете бояться не нужно. Ну и досмеялись, что даже Аллах им не помог.

Через десять минут капитан спецназа Глеб Куренной связался с командирами других разведгрупп, которые прочесывали местность в направлении предположительного падения штурмовика. Никаких следов падения самолета никто не обнаружил.

В расщелину между скалами первыми пошла на разведку боевая тройка спецназовцев, возглавляемая старшим прапорщиком Поповым, а через пару минут на поляне все вдруг испытали необъяснимое чувство страха. С бойцами стали происходить вещи точь-в-точь как в недавнем рассказе бедолаги-пограничника: паническое состояние, тошнота, боль во всем теле, пусть не с такими сильными симптомами, но тем не менее весьма ощутимыми. Только неимоверным усилием воли спецназовцы заставили себя не покидать занятые позиции.

Через несколько секунд из прохода между скалами послышались торопливые шаги. Первым выбежал сам Попов, за ним двое его бойцов. Все попадали на землю, нервно глотая воздух, как будто только что вынырнули из воды. Находящиеся на поляне спецназовцы сразу же приготовились к бою, оттащив подальше вышедших из строя разведчиков. Глеб приказал всем отступать вниз по склону. Через какое-то время испытываемое бойцами непонятное чувство тревоги начало ослабевать, что позволило более критично оценить случившуюся ситуацию.

Когда бледный, как тень, старший прапорщик Попов отдышался, он выпалил:

— Командир, там что-то есть… Что-то не пускает пройти.

Выбежавшие из расщелины разведчики, бледные и напуганные, ничего толком не смогли рассказать остальным. Только и сообщили, что, пройдя по проходу между скалами до входа в большую пещеру, почувствовали себя плохо, стало нечем дышать, и они из последних сил выбрались наружу. Находящимся на поляне бойцам, хоть и досталось поменьше, но все прекрасно понимали, о чем идет речь.

Глеб долго думал, как и о чем докладывать наверх. Потом принял решение рассказать все как есть.

— Змей, слушай меня внимательно! — услышал Глеб металлический голос подполковника Волостных в динамике аппарата спутниковой спецсвязи. — Прекращай поисковую операцию, выводи группы в пункты эвакуации. Через полчаса будут вертушки. Конец связи.

Глава 3. Старая гвардия

11 часов 20 мин 26 сентября 2001 года, Москва, здание Главного разведывательного управления Генерального штаба ВС РФ.

В кабинете начальника 8-го управления ГРУ полковника Скороспелого сидел удрученный после последнего выхода на связь с разведгруппами командир специального диверсионного отряда ГРУ подполковник Михаил Волостных.

— Да уж, дела, — сквозь зубы процедил хозяин кабинета, уставясь в экран монитора. — Что ж это за шутки-то такие? И самое главное, что сейчас эфэсбэшники влезут в дело, и эта тема навсегда нырнет в бездонные архивы Лубянки. Миш, я тебя сюда вызвал для совместной разработки плана разведки этого квадрата, а поиск самолета, как ты понимаешь, — дело второстепенное. А тут эфэсбэшники все хотят прибрать к своим рукам. Но мы им этого никогда не позволяли и не позволим. Работать будем сами. Но сначала надо понять, как там вообще действовать нужно. С кем или чем мы имеем дело.

— Илья Григорьевич, а кто сейчас в управлении способен хоть какую-то информацию предоставить по этому проклятому квадрату? — вдруг оживился командир спецназа.

— Ну что у нас было по данной теме важного для военной разведки, ты видел все. Хотя есть один интересный факт: почему-то вся информация по этому району до 1944 года была изъята по личному распоряжению Наркома обороны товарища Сталина еще в далеком 1946 году. Где теперь она хранится неизвестно. А все остальное находится уже явно не в категории фактов, которые можно занести в досье: слухи, неподтвержденные свидетельства, легенды аборигенов и прочая «брехология». Хотя есть один человек, который может кое-что поведать. Миш, да я ж тебя с ним знакомил — это Белостоков.

Подполковник Волостных уже достаточно давно был знаком с Андреем Семёновичем Белостоковым, легендой военной разведки, чья служба выпала на период «холодной войны». И надо сказать, на земле имелось очень ограниченное количество мест, где не побывал этот поистине уникальный человек. Полковник Белостоков участвовал то в качестве атташе, то военного советника везде, где Советский Союз пытался протянуть дружественную руку помощи любому мало-мальски официально оформленному государству, грезящему о причастности к великому социалистическому лагерю. Очень часто могучая рука интернациональной помощи, зажавшая в мозолистом кулаке неслабую военную и финансовую поддержку, тянулась с явной целью свержения существующей в стране государственной власти. Но вот незадача: местная оппозиция, на которую делалась основная ставка, и априори считающаяся просоциалистической и жаждущей установления диктатуры пролетариата, часто не умела не то, чтобы обращаться с оружием сложнее копья и боевой палицы, но и вообще явно не понимала сути государственного управления, потому как родоплеменной строй уважаемого племени часто совсем чуть-чуть не успевал дойти в своем ускоренном развитии до создания примитивных институтов государственной власти, как бывал нещадно истреблен другим, не менее древним и уважаемым племенем, имеющим свои претензии на занимаемую территорию. Именно для таких случаев у советской власти и были припасены всевозможные военные советники, вроде легендарного Семёныча, вся деятельность которых заключалась в профессиональной организации государственных переворотов и всевозможных диверсий, зачастую силами не только вооруженных оппозиционных формирований, но и специальных подразделений советской военной разведки.

После выхода в отставку он занялся написанием серьезных научных трудов по истории разведки и спецслужб, благо после развала СССР с большинства архивов были сняты грифы секретности и они стали доступны для широкой общественности. А с авторитетом Семёныча вопросов доступа к архивам не возникало вообще. Разведчики-спецназовцы старшего поколения очень любили и уважали ветерана, частенько заглядывая к нему на подмосковную дачу с бутылочкой чего-нибудь крепенького.

На момент описываемых событий Семёнычу шел семидесятый год, но назвать его стариком ни у кого язык не повернулся бы. Бодрый, подтянутый, он каждое утро в любую погоду купался в местном озере рядом с его дачным домиком.

В то дождливое осеннее утро Семёныч вернулся с озера после купаний и утреннего моциона домой на полчаса раньше обычного. Всю ночь ему не давали заснуть воспоминания о бурной военной молодости, всплывали в памяти лица боевых товарищей и никак не отпускало какое-то странное волнение.

Жена пригласила к столу, совершая привычный за долгие десятилетия вместе ритуал угощения утренним кофе. Заметив, что с мужем что-то не так, она спросила:

— Андрюш, что с тобой? Ты какой-то напряженный. Что случилось?

— Не знаю, Надь, что-то предчувствие нехорошее. Сам не пойму.

— Да успокойся ты. Какое еще предчувствие, ты отвоевался уже, на пенсии. Живи спокойно, жизни радуйся.

— Да все так-то оно так. Ладно, давай пить кофе.

Жена Семёныча Надежда Ивановна сделала вид, что быстро забыла о странном предчувствии мужа, но на самом деле в ее голове сразу затаился незримый островок тревоги. Уж кто-кто, а она прекрасно знала, что предчувствия супруга, которые он сам в шутку именовал «чуйкой», никогда еще его не обманывали.

Эта самая «чуйка» во время боевых действий 1969-м году в Гондурасе ни с того ни с сего заставила молодого советского военного советника выйти из автомобиля за несколько секунд до того, как машину на куски разорвало взрывом от сальвадорского снаряда. А в 1980 году в восточной горной афганской провинции Бадахшан подполковник ГРУ Белостоков вдруг безо всяких видимых оснований в нарушение приказа высшего командования перекрыл танком путь на горную дорогу колонне БМП из 860-го отдельного мотострелкового полка и приказал выслать головной дозор с саперами для повторной проверки участка дороги. Головной дозор наткнулся на засаду и был уничтожен пулеметным огнем. Подошедшие силы отбросили «духов», а саперы обнаружили несколько мощных фугасов на обочине дороги, провода от которых были прикреплены к нескольким ржавым пружинным пластинам от автомобильной рессоры, беспорядочно разбросанным в дорожной пыли. Замысел бородатых борцов против несметных полчищ «шурави» состоял в том, чтобы проходящая по дороге техника наехала металлическими гусеницами на брошенные пластины рессор, тем самым замкнув электрическую цепь детонатора фугаса, от мощного взрыва которого разрывало на куски военные «Уралы», а у танков и БМП детонировал боекомплект. Взрывом выбивало тяжеленную башню на несколько метров вверх и далеко выбрасывало мощный двигатель, засыпая окружающее пространство раскуроченными узлами и агрегатами многотонной машины. И то, что оставалось от экипажа, сослуживцы собирали на раскинутую армейскую плащ-накидку с последующим запечатыванием в цинковые гробы, а убогий пейзаж афганских дорог периодически пополнялся новыми сгоревшими остовами советской бронетехники.

Сослуживцы всегда очень трепетно относились к семёнычевским «бзикам» по поводу обеспечения безопасности личного состава, памятуя случай с майором Власенко, близким другом Белостокова, командиром отдельной разведывательной роты. В далеком 1981 году, несмотря на все уговоры Семёныча не преследовать отступающую по пещерным ходам группу боевиков в Панджшерском ущелье, бравируя перед подчиненными, майор первым бросился в бесконечные лабиринты пещерных ходов Гиндукушских гор, где и сгинул навечно с двумя десятками бойцов. До сих пор все бойцы группы Власенко числятся без вести пропавшими. Сколько ни прочесывали потом эти ходы разведчики, не было найдено ни тел, ни вообще каких-либо следов пребывания там людей. Даже попавшие в плен душманы из группировки одного из самых одиозных полевых командиров моджахедов Ахмада Шаха Масуда под пытками не вымолвили ни слова по поводу пропавших разведчиков.

Семёныч сидел за кухонным столом, потягивая горький бодрящий напиток, и вспоминал приснившийся сегодня под самое утро красочный сон, от которого бывалый разведчик больше так и не смог сомкнуть глаз. А приснился ему пропавший Борька Власенко, только почему-то сильно постаревший. Он стоял у того самого входа в пещерный лаз на обжигающем горячем афганском ветру и смотрел на друга из-под широкополой военной панамы-«афганки», потом закурил и зовущим жестом правой руки пригласил его с собой. Затем оглянулся, как бы желая что-то сказать, и усмехнувшись своей широкой белозубой улыбкой, снова исчез во мраке узкого пещерного хода.

— Эх, Борька-Борька, что ж ты…− не успел Семёныч закончить фразу, как её прервал звонок сотового телефона.

— Алло, Андрей Семёнович, это вас Скороспелый беспокоит. Помните такого?

— О, какие люди! Конечно, помню, Илюша. Ты по делу или просто в гости к старику решил заглянуть на пару рюмок чая? — обезоруживающе прервал долгие прелюдии старый разведчик.

— Если честно, по делу, Андрей Семёнович. Хотел с вами посоветоваться по одному деликатному вопросу, так как кроме вас здесь вряд ли кто поможет.

— Ну что ж, польщен, конечно, если такие люди из таких структур спрашивают моего совета, но ты тоже не переоценивай мои возможности. Хотя давай ближе к делу. Где хочешь встретиться?

— Да если вам будет удобно, то здесь, в «Стекляшке», — несколько извиняющимся тоном промолвил начальник управления диверсионного спецназа российской армии, приглашая легенду советской разведки в привычное для них обоих здание «Аквариума».

— Ну не раньше, чем через пару-тройку часов. Я пока доберусь по пробкам к вам на своей старенькой «Волге», вы там не заскучаете?

— Ждем с нетерпением.

Семёныч после разговора с генералом Скороспелым взбодрился. Приятно, конечно, когда твой опыт и знания по достоинству оценивают и перенимают не только страницы монографий и учебников, но и действующие сотрудники, да еще и такого высокого уровня. Ветеран оделся в строгий костюм, причесал густые седые волосы и сел в начищенную до блеска белую «Волгу−3102», доставшуюся ему из правительственного гаража еще в начале девяностых. Машина была сделана на совесть, для партийной элиты. Под капотом стоял мощный форсированный двигатель. Семёныч очень гордился своей машиной и всегда отмахивался от зятя-бизнесмена, пытающегося заменить тестю морально устаревшую гордость советского автопрома на новенький «Мерседес».

Белостоков выехал с подмосковной дачи заблаговременно, так как очень не любил опаздывать, даже если не назначал точного времени для встречи. Проехав дачный поселок, он выехал на безлюдную неширокую дорогу, густо поросшую по сторонам зарослями кустарника, а когда до выезда на автомагистраль оставалось каких-то двести-триста метров, его как будто кто-то тряхнул сзади. Ветеран разведки вдруг побледнел, опять засосало под ложечкой и бросило в пот. Старый диверсант резко крутанул руль вправо, остановив машину за небольшим поворотом дороги так, чтобы она не была видна со стороны трассы. Отойдя на несколько метров от обочины, Семёныч вдруг услышал рокочущий шум двигателя огромного грузовика, несшегося навстречу его машине. Водитель мощного автотягача «Вольво» увидел левый бок припаркованной машины, торчащий из-за кустов, и на полном ходу направил многотонного монстра на белую «Волгу» ветерана.

Только сейчас у Семёныча сложилась в голове в одну картинку вся череда минувших событий сегодняшнего дня: тревожные сны с пропавшим товарищем, звонок полковника ГРУ, не беспокоящая много лет «чуйка» на опасность и излюбленный прием отечественных и иностранных спецслужб по «некриминальной» ликвидации неугодных персон — организация «случайного» ДТП с грузовиком. Водитель, как водится, «осознав весь ужас содеянного», наверняка сбежит из этой глуши еще до приезда милиции. А через пару дней в новостях объявят о поимке виновника аварии, показав в телевизоре опухшую рожу какого-нибудь забулдыги, на которого старательные опера навесят все грехи на автодорогах района за последние пару лет.

От страшного удара «Волга» взорвалась и смялась в лепешку под огромными колесами тягача. Крыша, капот и багажник оказались на одном уровне так, что машина сделалась похожей на огромный горящий металлический саркофаг.

Метров через тридцать грузовик остановился и медленно сдал назад. Из окошка показалась коротко стриженная голова водителя, который, посмотрев на горящую груду металла, удовлетворенно шмыгнул носом и вылез из кабины. Обойдя вокруг горящей «Волги», спортивного вида любитель экстремальной езды с препятствиями увидел, что следы обуви на обочине отсутствуют, и, очевидно, сделал вывод, что водитель находился внутри машины. А так как проверить это предположение уже не представлялось возможным, мнимый дальнобойщик быстренько сел в грузовик, развернулся и рванул в сторону автомагистрали.

Семёныч, вылезая из густых придорожных кустов, не поверил своим глазам. Как он, семидесятилетний пенсионер, чуть заслышав шум несущегося грузовика, перемахнул по нескольким крупным булыжникам через придорожную полосу, не оставив ни единого следа, и нырнул «щучкой» в колючий шиповниковый куст, откуда не без интереса наблюдал за происходящим!?

— Ничего, молодёжь! Мы ещё повоюем! Там где вас, лодырей, этому всему учили, я преподавал! — прокряхтел ветеран разведки, отряхивая грязный и порванный в нескольких местах серый костюм.

Дойдя до дома и успокоив супругу, выбежавшую навстречу потрепанному мужу, Белостоков достал из сейфа в подвале автоматический двадцатизарядный пистолет Стечкина, заботливо припасенный им еще с афганской войны и четыре магазина к нему. Быстро собрав сумку, отставной полковник вместе с женой сели в стоящий в гараже армейский «УАЗик», эксплуатирующийся Семёнычем исключительно для охоты и рыбалки, и выехали по грязной проселочной дороге в направлении Москвы.

Глава 4. Преданья старины глубокой

16 часов 25 мин 26 сентября 2001 года, Москва, здание Главного разведывательного управления Генерального штаба ВС РФ.

Прождав Семёныча несколько часов, полковник Скороспелый, начал названивать ему на мобильник, но в динамике искусственный женский голос вежливо объяснил, что абонент отсутствует в зоне действия сети. Полковник разволновался не на шутку и приказал подчиненным срочно найти неприбывшего гостя.

Через несколько минут в кабинет к Скороспелому зашел капитан с докладом о страшном ДТП, случившимся с машиной Семёныча. А уже через полчаса черный «Мерседес» с мигалкой и специальными номерами Минобороны, доставил полковника Скороспелого и командира спецназа Волостных к месту трагедии, окруженному толпой зевак и милицейскими машинами.

— Вот так дела, Миш. Кто ж это так деда уделал? — отрешенно спросил полковник.

— Илья Григорьевич, да подожди ты сразу за упокой! Сейчас МЧСники распилят болгаркой кузов, тогда и будем поминать или радоваться, — выпалил Волостных, протирая платком выступившие капельки пота на гладко выбритой голове и с тающей надеждой взирая на манипуляции спасателей МЧС с огромной дисковой пилой.

Спецназовец всю сознательную жизнь придерживался железного правила: если ты не видел трупа, значит говорить о смерти как минимум преждевременно. А даже, если ты видел труп, то это вовсе не факт, что труп именно того, кого ты предполагаешь.

На этот раз такой жизненный принцип боевого офицера сработал как нельзя кстати и товарищи с облегчением вздохнули, когда на их глазах, выпилив большую часть спрессованной крыши обугленной «Волги», спасатели не обнаружили фрагментов тела водителя среди остатков оплавившейся приборной панели, сгоревших сидений и кусков обшивки салона.

Усаживаясь обратно в машину, полковник Скороспелый вдруг начал судорожно искать по карманам запиликавший едва слышным сигналом мобильный телефон.

— Привет, Илья. Узнаешь? Надо срочно встретиться. Как обычно. Как можно скорее, — пробасил грубый мужской голос в динамике телефона.

Полковник сразу узнал, кто ему звонит. Это был отставной разведчик Кригер Герман Вольфович, более известный в узких кругах под псевдонимом Альберт. И этот круг лиц, лично знающих Альберта, был настолько узок, что, по сути, сводился к нескольким высшим офицерам ГРУ и отдельным спецназовцам, встречавшим Альберта во время специальных операций.

Альберт был «чистильщиком». Он, как никто другой, умел заметать следы за напортачившими разведчиками и, если того требовала необходимость, убирал случайных свидетелей всевозможных спецмероприятий, проводимых за рубежом. Звонок Альберта был не совсем уместен в складывающейся обстановке, когда полковник судорожно перебирал в голове варианты поиска пропавшего Семёныча. Но в то же время вызов на встречу со стороны такой персоны как Альберт, сам по себе был чем-то из ряда вон выходящим.

— Вань, трогай на Краснохолмскую набережную, кафе «Прибрежное», — обращаясь к водителю, скомандовал полковник.

Черный «Мерседес» с военными номерами припарковался метров за сто, не доезжая до кафе. Полковник Илья Скороспелый, одетый по гражданке в темно-синий костюм и белую рубашку, вышел из машины и спешным шагом направился к кафе.

За столиком у окна с видом на Москву-реку сидели два хорошо знакомых полковнику человека: легендарный Семёныч и заметно располневший за последние годы Альберт, потягивающий из бокала темное пиво.

— Ну что, присаживайся, Илья Григорьевич, да расскажи, что это такое в мире творится, что меня после твоего звонка чуть тягачом не раскатали, — шутливым тоном, в котором явно прослеживались металлические нотки, начал диалог прищурившийся по-ленински Семёныч.

Полковник Скороспелый молча присел за стол, заказал себе чайничек ароматного липового чая и рассказал двум опытным разведчикам все события последних дней, которые скорее походили на фантастический рассказ, нежели на изложение фактических обстоятельств деятельности одного из самых секретных подразделений ГРУ.

— Однако! — звонко прицыкнув языком, удивился Семёныч. — Без обид, Илюш, но я уж грешным делом и тебя в список подозреваемых поставил. А потом вот с Альбертиком переговорил. Он и убедил меня встретиться с тобой. Уж больно все непонятно. Кому мог перейти дорогу безобидный пенсионер, уже добрый десяток лет просиживающий задницу в архивах да библиотеках?

— Да какие уж тут обиды, Андрей Семёнович! Я б на вашем месте тоже самое думал. Мы сами в полных непонятках. Группу моих матерых диверсантов, как обоссавшихся сопляков, эвакуировали с поисковой операции — полная небоеспособность одной из лучших разведгрупп в один момент. Я о таком сам впервые слышу. Кстати, командир их в моей машине сидит, если вы не возражаете, товарищи, могу его пригласить.

— Да, пожалуйста, приглашай, мы уже давно в отставке, ни для кого интереса не представляем, — усмехнулся рыжий розовощекий весельчак Альберт, за плечами которого одних подтвержденных ликвидаций было несколько десятков, не говоря уже про обычные зачистки свидетелей и массу случайных жертв, пострадавших при взрывах и перестрелках.

Глядя на Альберта, никто бы в жизни не угадал, что за человек находится перед ним. Высокий, долговязый, сутулый, с копной спутанных рыжих волос на голове и уже хорошо заметной проседью, вечно небритый и одетый, как стареющий хипарь, Альберт всем своим видом походил на скандинавского туриста, заблудившегося в переулочках старой Москвы. Не хватало только рюкзака за плечами и фотоаппарата на шее. Альберт и вправду очень любил путешествия по миру, правда, после его турпоездок оставались или горы трупов, или же колонки местных газет покрывались свежими фотографиями без вести пропавших персонажей.

Через некоторое время после звонка полковника Скороспелого к столику в кафе подошел командир спецназа Михаил Волостных.

— О, Миша, сколько лет, сколько зим! Ты чего к старику давно не заглядывал? — радостно воскликнул Семёныч, протягивая руку знакомому ему офицеру. — Служба, я понимаю. Ну вот, и свиделись, причем, согласись, самым чудесным образом!

Прежде подполковник Волостных частенько бывал в гостях у Семёныча и всегда с огромным интересом слушал рассказы старого разведчика, жадно впитывая боевой опыт старшего поколения.

— Да, Андрей Семёнович, мы только что с Ильёй Григорьевичем с места аварии. Ума не приложу, кто это мог быть. А самое главное, зачем?!

— А затем, дорогие мои ребятушки, что у вас, оболтусов, кроме меня не осталось никаких источников информации по интересующему вас вопросу. Никаких, уж поверьте на слово.

— Товарищи офицеры, предлагаю для дальнейшего продолжения беседы переместиться в более уютное и подходящее местечко, — тихим голосом предложил полковник Скороспелый собравшимся разведчикам, — например, на нашу ведомственную конспиративную дачу в Переделкино, где вам, Андрей Семёнович, с супругой первое время предлагаю пожить, пока мы тут все не утрясем. Разумеется, с нашей охраной, незримое присутствие которой заметить сможете, разве что только вы.

— Подумаем, Илья. А пока поехали. Шашлык с коньячком за вами с Мишкой. Надо ж как-нибудь старику восстанавливать утраченные по вашей милости нервные клетки.

— Так врачи ж говорят, что они не восстанавливаются вроде, Андрей Семёнович? — участливым тоном попытался обезнадежить старика командир спецназа.

— Это у гражданских не восстанавливаются, — отрезал ветеран. — А у нас с нашей работой их хватило бы максимум на пару месяцев без должного восстановления. Так что дуйте за коньяком, молодежь!

ГРУшная конспиративная дача представляла собой довольно-таки приличный советский особнячок, затерявшийся среди вековых сосен и елей, который мало отличался от соседских писательских домов, нещадно теснимых выросшими за последнее десятилетие громадными дворцами современных нуворишей.

Семёныч, развалившись в глубоком плетеном кресле перед камином, посмотрел на ожидающих шашлыка офицеров и сказал:

— Так, ребята, хватит греть рюмки. Давай по первой, а потом, может, и дождемся, когда Ваня с мясом управится.

Офицеры согласились со старшим товарищем и, не дожидаясь застрявшего у мангала полковничьего водителя, употребили по первой стопочке семизвездочного «Арарата». Семёныч продолжил:

— Что я вам хочу сказать, товарищи разведчики. Дело, в которое вы имели неосторожность вляпаться, весьма серьезное. С момента создания ВЧК в далеком 1917 году и по сию пору в недрах госбезопасности существовал специальный отдел, занимающийся вопросами, не имевшими с точки зрения здравого смысла какого-либо рационального объяснения. Отдел этот многократно менял свой состав, переформировывался, на короткое время упразднялся, но все равно необходимость в его наличии существовала всегда. Вот теперь ваши пути как раз и пересеклись с теми, кто поставлен следить за тем, чтобы определенного рода информация никогда не стала достоянием широкой общественности.

А точкой пересечения как раз и явилась ваша Белая гора с ее таинственными пещерами.

Подобных странных мест, где частенько фиксируются всевозможные чудеса, полно на территории России. И места эти известны с незапамятных времен всем местным жителям, которые реальные факты, переданные им из уст в уста от предков, со временем стабильно переводят в разряд мифов и легенд.

Придя к власти, большевистская группировка имела в своих рядах многих представителей всякого рода оккультных организаций. Одни масонские символы молодого советского государства чего только стоят — алые звезды с серпами-молотками. Так вот эти любители мистики, вроде первого руководителя спецотдела ОГПУ Глеба Бокия, свои оккультные интересы и изыскания в ту пору щедро подкрепляли административным ресурсом, пытаясь ставить интересные им идеи на службу коммунистической партии. Стоит сказать, что многое этим молодым оккультистам удавалось, начиная от интересных парапсихологических опытов, заканчивая созданием всевозможных ядов и психоактивных веществ. Но основной акцент все же ставился на организации всевозможных экспедиций по поискам то загадочной Шамбалы, то нашей полярной прародины на Кольском полуострове. Результаты данных экспедиций по большей части засекречены до сих пор, а информация, попадающая на всеобщее обозрение, содержит лишь крупицы фактов, да и то сильно искаженных. Но не только в молодом советском государстве интересовались всем загадочным и необычным. Набирающий силу фашистский режим Германии проявлял ничуть не меньший интерес к знаниям, доставшимся нам от славных предков.

— Прошу прощения, Андрей Семёнович, — прервал исторический экскурс разведчика командир спецназа Волостных, — я что-то не совсем понимаю, о каких таких предках, обладающих недоступными современному человечеству знаниями, вы ведете речь? У нас на территории северной части СССР по большей части цивилизация насчитывает от силы пару тысяч лет, а то и меньше, насколько мне известно из истории.

— Да тут вот в чем дело, Миш. Официальный взгляд истории весьма однобокий, к тому же упорно отвергающий очевидные факты, представленные теми же археологами. Ну, сам подумай: по всему миру существуют сотни мегалитических сооружений, создание которых даже в современных условиях было бы весьма затруднительно. Поразительные знания в медицине, астрономии, металлургии, обработке камня, математике, физике и химии — все это, по мнению ученых, возникло чуть ли не сразу на заре шумерской и египетской цивилизаций в четвертом и третьем тысячелетии до нашей эры.

Причем современная наука, говоря о развитии цивилизаций, охватывает своим близоруким оком лишь временной период в 6—8 тысяч лет, отметая даже мысль о том, что все могло возникнуть гораздо раньше. Не признаются все существующие легенды, мифы и исторические хроники, бытующие у многих народов, причисляя все это к разделу народного творчества и вымысла. А в тех же шумерских и египетских мифах детально описано, кто и когда из так называемых богов приходил к людям и чему их учил. Да и вооб

...