Варварино счастье
Том I
Евгения Морозова

И только Вера, Надежда и Любовь

Из пепла к жизни возрождают вновь…

© Евгения Морозова, 2016

© Любовь Третюк, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Мои дорогие и уважаемые читатели!

Я нахожусь в статусе пенсионерки уже более двадцати лет. Теперь появился еще один статус-начинающая писательница.

Мне 72 года, и мой возраст как раз подразумевает максимальную занятость творчеством. Дети взрослые, у них своя самостоятельная жизнь. Помощь мамы им уже не требуется.

Прожитые годы – это копилка жизненного опыта, который я просто обязана передавать младшему поколению.

Судьба моя во многом похожа на судьбы моих сверстников, родившихся во время Великой Отечественной войны. Но среди нас были и «счастливчики», которые не потеряли своих родителей в огненном котле войны. А я осталась полной сиротой в возрасте двух лет. Меня спасал всегда лишь оптимизм и жизнелюбие.

Я любила слушать воспоминания моей бабушки, которая родилась в 1903 году, ее детство прошло еще до Октябрьской революции. На долю ее поколения выпало больше горя, чем радостей. Все, что я слышала и видела в детстве, крепко отпечаталось в моей памяти.

Сегодня в русском языке вы можете никогда не услышать такие слова, как «загнетка», «камелёк», «шуфель», «внудась»…Жизнь кардинально изменилась.

Но наши дети, внуки и правнуки должны знать, как жили их предки, о чем они думали, какие ценности духовные прививали своим детям.

Поэтому я многие годы вынашивала в душе мысль о том, что хорошо бы все услышанное и увиденное изложить на бумагу. И вот что у меня получилось. Это не документальная повесть, это роман.

Я – не профессиональный писатель, это зов сердца. В написание книги вложила часть своей души.

Дорогие мои читатели! Я заранее благодарна вам за внимание к моим мыслям, к моим героям.

Желаю вам всего самого доброго прекрасного!

Рецензия

Книга «Варварино счастье» написана Евгенией Морозовой в 2015 году.

Это повествование о маленькой девочке Варваре, на долю которой выпало немало горя, боли, но в то же время чудес и невероятных историй.

Каждая строчка поучительна, каждая мысль уникальна и в то же время поражает своей простотой и глубиной. Ощущение, что там есть кусочек жизни каждого из нас.

В книге переплетаются множество судеб и жизненных историй, которые должны нам стать не только уроком, но и огромным интересным путешествием в глубины души человека. Горе и радости, боль и счастье, страдания и стойкость, чудеса и обыденность.

Книга читается очень легко, каждое прочитанное слово, каждая жизненная ситуация или описание чего-то тут же будет всплывать у вас перед глазами. Стоит только прикоснуться к книге и начать читать первую строчку, как у вас перед глазами начинают проноситься кадры как в кинофильме, причем цветные, с ощущением переживаний радости человека или страданий, даже чувствуются описываемые запахи хлеба, ветер или мороз зимнего леса…

Все что описывается – все ощущается так, как будто ты находишься рядом с героями книги.

Автор отдал душу этой книге, поэтому читатель невольно будет ощущать тепло, которое от нее идет. В ней так же есть место и юмору, который дарит много позитива.

Всё, что описывается в этом произведении, даёт возможность каждому человеку взвесить и оценить свои поступки, может быть, изменить или подкорректировать свою жизнь, или поблагодарить Бога за то, что он имеет.

Эта книга – библиотека жизненных историй, как кладовая опыта для каждого из нас.

Я благодарна Евгении за то, что она смогла рассказать нам о жизни нескольких поколений русских людей, сибиряков и поделиться с нами через свое произведение мудростью жизни.

Спасибо, Евгения!!!

Любовь Третюк

2016г.

Глава 1. Лосиха… детство Анютки

Лосиха. Что приходит в голову, когда слышишь это слово? Самка лося? Другой ассоциации как-то и не возникает.

А вот сибиряки такое название дали своей деревушке, находящейся в предгорьях Алтая.

Чем народ руководствовался, придумывая имя деревне?

Предгорья Алтая покрыты красивым густым лесом. Березы, осины, хвойные породы деревьев, обилие густой травы… Все это давало возможность таким крупным животным как лось чувствовать себя здесь уютно и вольготно. К тому же, людям было неизвестно браконьерство. Вот и жили люди и лоси, не мешая друг другу.

Лоси мимо деревни проходили неспешно, травы было кругом полно. Животных не отстреливали так варварски, как сегодня это делают крутые бизнесмены на могучих джипах с автоматами Калашникова.

Расположилась вольготно деревня Лосиха вдоль одноименной речушки на протяжении километров четырех.

Место благословенное! Чернозем такой, что народ не слыхал об удобрениях, земля не знала никаких суперфосфатов. В огородах между рядов картошки спокойно росли семейки шампиньонов. Пахать огороды не было необходимости: земля была такая рыхлая, перегной – не глина, он дышит, все растет как на дрожжах. В огороде с плодородной пушистой землей ноги погружались в землю почти по колено, вот такая алтайская земля!

Одним словом, плодородная земля вместе с сибирским трудолюбием давала все необходимое, чтобы сибиряки жили, может, и не богато, но и не бедствовали. Сибирь богата ресурсами, а сибиряки всегда славились своей доброй душой, щедростью, хорошим здоровьем. Жили в гармонии с природой.

Прошел ураган Октябрьской революции, поломав прежние устои, наступили новые времена.

Как и вся Россия, лосихинцы пережили страдания коллективизации, потом наступил подъем, люди стали жить получше, появились первые автомобили, трактора. Надо сказать, автомобили теперь такие можно увидеть только в музеях, да и то не во всех. Мотор в таком автомобиле работал на …дровах. В кузове стояла печурка, в которую водитель подбрасывал полешки, и машина благополучно двигалась со скоростью километров пятнадцать-двадцать.

Анютка впервые увидела такой автомобиль в своей Лосихе. Для ребенка это было событие мирового масштаба. В кузове дымила печурка, дым валил из трубы, машина ехала по пыльной дороге, а за ней бежали и взрослые, и дети. Это можно сравнить с появлением в наши дни НЛО, который выпустил шасси и покатил по деревенской дороге. И любопытные сопровождали бы его точно так же, как в начале тридцатых годов автомобиль с дровяной печкой. Водитель, молодой красивый парень с кудрявым чубом, остановил свою необыкновенную машину, бодренько заскочил в кузов, взял несколько березовых поленьев и положил в печурку. Видно, они быстро разгорелись, потому что из трубы бойко повалил дымище, а водитель снова метнулся в кабину и резво поехал дальше. Вслед за автомобилем поднимался густой шлейф пыли… Все обалдели, такого в деревне еще не видели…

Девочка тоже пробежала со всеми односельчанами метров 200 за диковинной машиной. Было интересно, как же автомобиль может въехать в горку. Хватит ли у него сил? Ведь и лошадке подъем в горку давался труднее, чем спуск. Но потом она вспомнила, что дома ждут дела, быстренько сменила курс на 180 градусов и побежала назад, домой.

Анюте всего-то от роду было лет восемь. Она была худенькая, маленькая… Светлые короткие косички задорно торчали в разные стороны, взгляд озорной. А глазенки синие-синие… И она все делала бегом… Бегом по улице, бегом в огород, бегом на речку… Во-первых, она была ужасная непоседа, и ходить неспешным шагом еще не научилась, а с другой стороны, на ее плечах лежало много обязанностей. Современным детям это, конечно, непонятно! Но тогда никто детей не спрашивал, мама сказала, что именно нужно сделать к ее приходу, и ушла с утра на работу. А возвратится только затемно. Ей и выспаться-то некогда, так что дети должны быть на подхвате.

Малышка вбежала в дом и, первым делом, проверила, как подошло тесто на хлеб. В русской печи полешки прогорели, языков пламени уже не было. Девочка взяла длинную металлическую клюшку, разровняла прогоревшие поленья на отдельные красные угольки: так они быстрее остынут, и можно будет выпекать хлеб.

Побежала к столу, на котором стояла квашня с тестом. Нелегко восьмилетней девочке вручную формировать булку, в которой веса не меньше двух килограммов, но заменить ее было некому. Пока девочка формировала булки, угольки в печке остыли настолько, что покрылись слоем пепла. Вот! Самое время их сейчас лопаточкой сгрести в уголок, в загнетку, и они мешать не будут, а для выпечки хлеба как раз будут полезными, создадут дополнительное тепло.

Булки, а их получилось четыре штуки, расположились на столе, тесто поднималось. Пора их помещать в печь. Молодая хозяюшка сноровисто работала, для нее это было уже привычным делом.

Вот уже булки выпекаются в русской печке. Через некоторое время аромат домашнего хлеба разнесся по всему дому, и, работая в огороде, девочка по аромату понимала, когда хлеб уже будет окончательно готов. Прополов пару грядочек, Анюта побежала к грядкам с луком. Нарвала зеленого лучка, подкопала молодой картошечки и снова побежала в дом.

Открыв заслонку, девочка посмотрела, не пора ли уже вынимать из печи хлеб. Булки были румяные, корочка хрустящая, а про аромат свежевыпеченного домашнего хлеба и говорить не приходится. Он был сказочным!

Секрет приготовления домашнего хлеба передавался из поколения в поколение. Для того, чтобы приготовить тесто, нужны были дрожжи. А их не было. Да и денег на их покупку тоже не было! Сушили цветы хмеля, на их основе делали закваску, потом только уж замешивали тесто. Вот и весь секрет. Но попробуй набраться опыта, соблюсти пропорции… Ну, а мама уже научила Анюту управляться с этим ответственным делом.

Пока готовила ужин, успевала еще присмотреть за младшим братишкой Саней, которому от роду было всего годика четыре. Девочке надо было еще приготовить ужин, встретить корову из стада, подоить ее, процедить молоко и напоить теленка. Дать курочкам травки и зерна. Ну, и братика покормить и уложить спать.

Мама возвращалась только поздно вечером. Аня часто расспрашивала маму об ее работе.

– Мам, а что ты там делаешь с утра и дотемна?

– Доченька, с утра я бегу на ферму, видишь там вон скотные дворы за речкой? Вот с утра я подою коров, их у меня восемнадцать голов, руки устают, но время не ждет. Закончу дойку, выпущу их, весь день они на лугу ходят щиплют травку под присмотром пастуха, а потом мне надо напоить телят молоком. Это уже у меня вторая работа. Надо зарабатывать больше трудодней!

– Мам, а что такое трудодни?

– Ну, труд – это работа, а дни – это дни, ты знаешь, что такое дни. Сколько дней буду работать, столько и пшенички мама твоя заработает. Зимой голодать не будем! Хлеба хватит потом на год!

А потом, доченька, телят напою молочком, в клетках у них уберу, травки им дам зелененькой, и бегу на ток. Сейчас идет уборочная, пока нет дождей, надо пшеничку собрать да в хранилище заложить.

– Мам, а ток ведь в другом конце деревни! Как ты туда идешь, ножки устают?!

– Устают, дочка, а все равно надо работать. Потом, к вечеру, мне надо вернуться на ферму, в это время уже и коровки придут с пастбища. Подою коров, напою молочком теляток, вымою бидоны из-под молока, и вот уже почти ночь на дворе.

– Мам, а почему ты когда приходишь домой, всегда вечером начинаешь стирку? Тебе разве не хочется спать?

Анютка смотрела на маму сочувствующим взглядом. Однако в ее взгляде было заметно восхищение мамой, как она ловко управляется со стиркой. И решила про себя, что теперь возьмет на себя обязанность ежевечерней стирки, чтобы мама могла отдохнуть…

– Конечно, спать я хочу, но у нас с вами так мало одежды, что я вечером сейчас постираю всё, повешу во дворе, а утром оно все сухое. Вы одеваете чистенькое и я тоже. Ведь у меня платье, которое я ношу – единственное. Если не выстираю, то утром я должна надевать грязное? Мы должны жить в чистоте, и одежду носить только чистую!

– Мам, а что, у нас нет другой одежды? Почему? Мы бедные?

– Нет, дочка, мы не бедные, мы живем также, как и все в нашей деревне. Зато мы все живые и здоровые!

– Ага, все! А батя наш? Он же умер? Мам, почему он умер?

– Доченька, наш отец умер рано, он всю жизнь с самого детства работал кузнецом. Работа эта считается очень тяжелой. А зимой он валенки катал. Ты же помнишь, что батя вам всегда к зиме новые валеночки готовил?

– Помню, мам! А теперь зашиваем старенькие. Я уже научилась свои зашивать!

– Вот и не выдержало здоровье у отца, на работе в кузне и умер от сердечного приступа.

Девочке стало невыносимо жалко своего папу, которого еще немного помнила. Он был

такой высокий и красивый, она смотрела на него снизу вверх как на великана. А он наклонялся к ней, брал ее на руки и подкидывал высоко вверх. Анютка визжала, но не боялась, она знала, что сильные руки всегда ее подхватят, и он прижмет ее к своей широкой груди. А она будет гладить его своими крохотными ручками по густой кудрявой бороде.

Анюта прижалась к маме, и погладила ее по голове. Как будто она у мамы была мамой, а та у нее – дочкой. Мама Уля засмеялась:

– Труженица ты моя! Какой хлеб-то вкусный испекла. Уже и закваску научилась ставить правильно, хлеб хорош! Молодец ты у меня! Еще и ужин приготовила! Что бы я без тебя делала? Ну ладно, скоро лето кончится, я больше буду дома, и работы поменьше будет. Тогда я тебя заменю, и ты будешь отдыхать! Дочка а где Тонюшка?

– Мам, а она же не пришла еще с работы. Она еще не всех детишек раздала по домам.

– Анюта, сбегай к Петровне, помоги Тонюшке закончить работу и быстренько домой!

Тоня была на пару лет старше Анюты, и ей тоже не приходилось отдыхать. Она считалась воспитателем в детском садике. Громко сказано – детский садик! У соседей дом был побольше других в деревне, попросторнее, так вот в дом к Петровне и сводили детишек. Антонина была там самая старшая, вот и присматривала за ними весь день, пока не разберут детишек вернувшиеся с работы родители.

Конечно, не одна там Тонечка смотрела за детишками со всей округи. С Ульяной в ее доме жила еще пожилая женщина Васильевна, они даже родственницами не были. Просто Васильевна в прошлом помогала Ульяне, а теперь стала совсем старенькая и без родных, одна-одинешенька, так Ульяна забрала ее к себе. А Васильевна в детском садике тоже трудодни зарабатывала, потому и лежали домашние хлопоты на Анютке.

Глава 2. Судьба! Почему ты так жестока?

Ночь уже вступила в свои права, окна в доме были открыты, прохлада приятно охлаждала уставшее тело женщины. Где-то в траве стрекотали кузнечики. Даже Луна заглянула в окно, и Ульяне показалось, что лунный рельеф, похожий на женское лицо, не так уж и неподвижен: луна как будто ей улыбалась. Уставшая женщина была рада отдыху тела. А душа не отдыхала.

Ее постель была одинокой. Несколько лет назад Ульяна осталась вдовой. Жизнь казалась совсем невыносимой.

– А когда она была легче? – с горькой усмешкой подумала Ульяна. С детства, насколько она помнила себя, жизнь была неласковой. И не только к ней, а ко всей ее семье. Несколько поколений несчастных людей. Или время такое тяжелое?

И женщина погрузилась в невеселые воспоминания, пытаясь найти хоть какой-то радостный момент, но его не находилось в памяти. Может, в будущем что-то произойдет хорошее?

А как оно может произойти?

В каждой бессонной ночи Ульяна проживала всю свою нелегкую жизнь с начала и до сегодняшнего момента. Какой мог быть анализ, какие выводы? Ведь она была бессильна что-либо изменить. Человек – песчинка в большом бархане пустыни: куда ветер перемен несет массу песка, туда и маленький человек попадает. Не в ее силах было что-то поменять. Судьба или что другое? Но что бы это ни было, явно все складывалось в горе, печали, слезы. И никогда – в радости…

Девочка родилась в начале двадцатого века. В Калужской губернии. Кроме Ульяны в семье было еще два брата и две сестры. Без родителей она осталась рано, совсем ребенком.

Когда началась первая германская война, в 1914 году, ее старший брат Иван ушел на фронт и там пропал без вести. Мама Ульяны никак не могла поверить, что никогда больше не увидит сыночка Ванечку, и каждый день ходила на станцию встречать все поезда. И зимой, и летом. Уж давно закончилась война. Все, кому было суждено вернуться, вернулись. А мама Ульяны – Домна Петровна, все так же встречала каждый поезд. Ясное дело, женщина тронулась умом.

В конце концов наступил кризис. В один из зимних дней мама возвращалась со станции и сильно простудилась. Силы совсем покинули бедную женщину. Никакие уговоры мужа, что она нужна семье и что надо беречь себя, ничего не помогло. Стресс был такой сильный, что женщина просто истаяла и ушла в мир иной. Вскоре умер и отец Ульяны. Итак, остались четверо детей, из которых старшей Марии было 14 лет и младшему мальчику всего 4 года. Ульяне было в то время 10 лет.

Русские люди всегда отличаются добрым сердцем. Не бросили детей в беде родственники. Всех четверых забрала к себе тетка Валентина, по маминой линии. Надо сказать, мама Ульяны Домна Петровна рассказывала, что в их роду часто случались ранние смерти и дети оставались сиротами. Но никогда бедные дети не попадали к чужим людям, их воспитывали более молодые тетки, которые когда-то воспитывались у родителей вот этих сироток. Грустная преемственность… Вот и сейчас тетка Валентина забрала к себе сразу четверых детей.

Конечно, без согласия мужа тетка не смогла бы привести в дом такую ораву, но и ее муж был добрый человек, и никогда не только не обижал детей, но и старался ко всем (и своим, и приемным) относиться одинаково. Никогда она не видела, чтобы дети дрались между собой, взрослые воспитывали малышей только в духе взаимопомощи. И она своих деток воспитывает в таком же духе. Жизнь не балует.

Революция 1917 года все сметала на своем пути. Жизнь людей в российской глубинке рушилась как карточный домик. Начался голод. Коллективизация отнимала последнюю корову, которая была единственной кормилицей. Пшеницу забирали продовольственные отряды в «закрома» Родины.

Как слышала Ульяна разговоры взрослых, они часто обсуждали тему спасения семьи. Кто-то им говорил, что в Сибири нет голода. Что если бы они смогли туда добраться, то там точно могли бы прокормить детей. Плодородные земли и добродушие сибиряков вселяло в людей надежду на спасение детей от голодной смерти. И наконец они решились. Причем переселение из Калужской губернии в Сибирь приобрело массовый характер.

Весной, вместо того, чтобы засевать огороды, они продали домик, коровку, собрали свой небогатый скарб, упаковали котомки с продуктами, взяли семерых детей (у них было своих трое деток и четверо от сестры) бабушку Агафью и двинулись на станцию. В теплушках ехали где-то около двух месяцев.

Часто их вагоны загоняли в тупик, провизия заканчивалась и семья начала голодать. Жевали сухую пшеничку, воду им давали на станциях, давали и кипяток иногда. Тогда они запаривали зерна пшеницы, немного добавляли соли и получалась довольно вкусная еда. А главное – можно было надеяться, что конце пути они смогут выйти из вагонов сами, а не вынесут их тела, упакованные в мешки.

В той тяжелой дороге началась эпидемия. Неизвестная кишечная болезнь косила людей десятками. Естественно, недостаток воздуха, еды, воды, люди не могли помыться, все это не проходило бесследно. Беда не обошла стороной и семью Улиной тетки. В дороге они попрощались с бабушкой Агафьей и с младшеньким сыном тетки Валентины – Васенькой. Ему не было еще трех лет. Вынесли их, завернутых в тряпье, из вагона и где похоронили, никто не знает. И не поклониться их праху, и не обиходить могилки – ничего не сделаешь. Горе было таким огромным, что пригвоздило всех к полу теплушки. Не хотелось даже вставать, не хотелось есть. Потери были во многих семьях, выносили людей по несколько человек на крупных станциях.

Ульяна все это помнит, ведь к тому времени ей исполнилось 14 лет. Горе впечаталось в ее душу, потеря родителей, дальний путь, потеря бабушки, маминой мамы, с которой у них было душевное притяжение, и смерть Васятки, которого она нянчила с рождения, тоже легла тяжким грузом на детское сердечко Ульяны.

Наконец, их путь был окончен. Они приехали в Барнаул. Это были уже советские времена. Представительный товарищ с портфелем в руках встретил на перроне поредевшие семьи, их провели в зал ожидания. Здесь можно было хоть подышать воздухом. Детей невозможно было загнать в помещение. Вода была без ограничения. В углу зала ожидания стоял металлический бачок с водой и краником, как в самоваре. А алюминиевая кружка на металлической цепочке была как будто прикована. Намертво. Навсегда! И так должны были они служить людям в паре: бачок с водой и кружка!

Пока взрослые разбирались, какая семья и, в какой район поедет на постоянное место жительства, дети радовались свежему солнышку и привыкали стоять на земле, не чувствуя толчков вагонов на стыках рельсов. Представитель власти писал в сельские Советы направления с указанием фамилий и количества человек в семье. Решалась их судьба.

Итак, семья Ульяны оказалась в Кытмановском районе. Сначала жили в землянке, потом с большим трудом построили деревянную избу, в которой была одна большая комната и, самое важное, посередине русская печь. С печки можно было прыгнуть на полати. Полати – это такое устройство под потолком. Как нары. Только обустроены они именно под потолком, а не ближе к полу. Вот где уж точно не замерзнешь в холодные сибирские зимы! Обычное дело в деревнях, детишки скачут с русской печки на полати, потом назад. Когда взрослые разговаривают, сидя за столом, то несколько пар любопытных детских глаз поблескивают под потолком. Дети по природе своей любопытны, наблюдение ведут сверху, с полатей!

Однако не пришлось Ульяне пребывать долго в состоянии ребенка, не думать по-взрослому, а просто радоваться тому, что жить стало лучше. Что они не голодали, хотя детям и приходилось работать наравне со взрослыми. Тетка по прибытии в деревню сразу купила корову, поросеночка, завела кур и детки перестали болеть, настроение улучшилось. Взрослые и дети работали, не покладая рук. Даже у самых маленьких были свои обязанности: кому покормить кур, присмотреть за цыплятами, прополоть грядки и картошку окучивать, а кому навести порядок в землянке.

Непривычные к жизни в землянке, дети страдали от укусов блох. И постоянно в дом на пол укладывали слой полыни, от запаха которой блохи сразу исчезали. Вот так и спасались! Правда, в землянке им пришлось недолго жить, был построен домик. Деревянный, чистый, в котором было особенно уютно, по сравнению с землянкой.

Едва Уле исполнилось 15 лет, как тетка пригласила девочку для серьезного разговора. Тетка с мужем сидели с лицами серьезными и невеселыми. Видно, разговор предстоял тоже нерадостный. Тетка обняла Ульяну, прижала ее к себе. Девочка с момента смерти матери, а потом и бабушки в вагоне поезда, не чувствовала прикосновений родных рук, так что даже от такой скупой ласки слезы сами по себе навернулись на глаза.

Тетя погладила девочку по голове, по спинке, посадила рядом с собой и на лице ее было видна нерешительность, чувство вины. Помолчала, потом сказала:

– Уля, ты же подросла, стала почти взрослой. Мы с отцом решили отдать тебя в работники к кузнецу Дубравину Андрею Фортунатовичу. Там ты будешь помогать хозяйке присматривать за детьми. У них тебя никто не обидит. Это хорошие и добрые люди. Правда, ты будешь жить в другой деревне, в Червово, но это недалеко. Мы будем иногда тебя забирать домой.

Ульяна понимала, что когда-то ей придется уйти из теткиного дома, но сейчас… Девочка не готова была к расставанию с близкими. Никого дороже своих двух сестер, брата и теткиной семьи у нее не было. Ульяна опустила голову и тихо заплакала.

Лежа в своей одинокой вдовьей постели вот сейчас, вспоминая свою жизнь, Ульяна подумала:

– Зря ты, Уля, плакала тогда! Знала бы ты в тот момент, что слезам было время только начинаться!

Но тогда девочка горько плакала, идти в работники… к чужим людям. Она как сквозь стену, как издалека слышала доносившуюся теткину речь:

– Детка моя, у кузнеца сейчас пятеро детей, трое подросли уже, а вот последним близнецам по 3 года. И хозяйка снова собирается рожать. Ей уже тяжело справляться одной по хозяйству. А хозяин еще кроме кузни держит пимокатню.

Уля сквозь слезы спросила:

– А что такое пимокатня?

– Это очень трудная работа: делать валенки. В Сибири их называют пимами. Пимы делаются из овечьей шерсти. Так вот, редко кто владеет этим умением. А кузнец для всей деревни катает пимы. Сама потом увидишь, как он их делает.

Зато, моя детка, за твою работу мы осенью получим две овцы на расплод, два мешка пшеницы и поросеночка. Это очень большая оплата за твою работу. Надо, Улечка, идти!

Вот и кончилось детство Ульяны.

Время отъезда Ульяны из дома совпало с замужеством старшей сестры Марии. К тетке прислал сватов парень, который сам в это время уже не жил в деревне, он жил в городе и работал на металлургическом комбинате. Приехал на несколько дней в родную деревню навестить родителей и нашел здесь свое счастье.

Увидев красивую молодую девушку, он ни минуты не сомневался, что это его судьба. Ему не важно было совершенно, что она сирота и что к его воротам не придет лошадка, нагруженная приданым невесты. Это было ему не нужно. Лишь бы была с ним рядом такая чистая душой Машенька. Первое его к Маше обращение было таким:

– Марья Ивановна! Если ты выйдешь за меня замуж, ты никогда не пожалеешь об этом! Ни одна слезинка из твоих глаз не упадет по моей вине!

Можно было предположить, будут ли в сложившейся ситуации слушать мнение «Марьи Ивановны». Нет, конечно! Никто ее мнения не спрашивал. Тетка с мужем объяснили Маше, что парень из хорошей семьи, увезет ее сразу в Сталинск, он работает там на металлургическом комбинате, что он – сталевар. Варит сталь. Так что они благословили девушку, не спросив ее мнения. Их мнение было таково, что замужество для девушки и отъезд в город будет самым лучшим и менее болезненным вариантом, чем вот как Ульяна пойдет в работники в чужой дом к кузнецу.

И так Мария обвенчалась со своим Андреем в Кытманово. Обстановка была торжественной. Платье с самодельными вязаными кружевами красиво облегало фигурку Маши. Нельзя было сказать, что невеста светилась счастьем. Как она могла светиться, если видела жениха второй раз в жизни. Первый – на обряде сватовства и второй – в церкви. Все прошло чинно. Жених был счастлив! Его родителям девушка очень понравилась своей скромностью и какой-то душевной чистотой.

Вскоре Андрей Иванович увез свою молодую жену Машу в город Сталинск. Никогда в их последующей жизни она не была просто Мария, имя ей было дано «Марья Ивановна»! Какой умный и порядочный ее муж Андрей! Какую трогательную заботу она видела от него всю жизнь! Для нее он всю жизнь служил образцом мужа, идеал мужчины. И она к нему обращалась соответственно: Андрей Иванович.

Уля проводила старшую сестру в город, поплакала и стала собираться в дорогу. Начиналась ее жизнь прислуги в чужом доме.

Глава 3. Новая жизнь Ульяны

Раненько утром за ней приехал на лошади кузнец. Вся семья вышла проводить девочку.

Тетка молча вытирала слезы уголком головного платка. Дядя тоже переживал, хотя не показывал вида. Но он Ульяне считался отцом, они с теткой несли за нее ответственность. И дядя подошел к кузнецу и сказал коротко и ясно:

– Андрей Фортунатыч! Не вздумай обидеть девчонку! Убью собственными руками, если что! Она сиротка и Господь решил так, что мы отвечаем за нее. Так что, помни мои слова!

Кузнец был выше на две головы улиного дяди. Здоровяк! Рост, наверное, не меньше двух метров! Румянец во всю щеку! Голубые глаза насмешливо смотрели сверху вниз на дядю Ульяны.

– Да кто собирается обижать вашу девчонку! Она будет в доме по хозяйству работать. Не дадим ей надорваться! Садись, Ульяна на телегу! Поехали!

Лошадка резво побежала по просёлочной дороге. Уля тихонько вытирала слезы. Она понимала, что лучшей доли ей не увидеть. А там как Бог даст! В какой-то момент даже позавидовала сестре Марии, все-таки жизнь в городе казалась Ульяне не такой скучной и тяжелой, как в деревне! Город – это несбыточная мечта, тайна!!… Она видела в Барнауле высокие дома… Интересно, как в них живут люди!

Кузнец сидел впереди на телеге, всю дорогу он молчал. Смотрел задумчиво на поля, на березы, Ульяна сидела позади него на свежескошенной травке. Она удивлялась тому, какой могучий этот сибирский кузнец! Она знала, что работа в кузнице считалась нелегкой. Там нужна большая физическая сила. И руки кузнеца были такие большие и сильные! Казалось, что он горы может свернуть, если только пожелает.

Лошадка бежала бодренько и пассажиры тряслись на каждой кочке. Перед деревней он заговорил с Ульяной. Вытянув руку в направлении реки, он сказал, что вон там находятся его поля и луга, где он косит траву. И добавил с улыбкой:

– Да не бойся ты! Никто тебя не обидит! У меня сыновья – твои ровесники! Пусть только кто попробует тебя обидеть! Они любого пришибут! Хозяйка моя добрая, сама увидишь! Ешь и пей в доме без стеснения! И слушайся ее во всем!

Деревня, где должна была жить Ульяна, называлась Червово. Это довольно большая

деревня, окруженная березовыми лесами. Кругом были уже колхозные поля. Но и у каждого жителя деревни были выделенные ему небольшие угодья, где он косил травку и заготавливал сено для живности.

Дом кузнеца находился недалеко от небольшого озерца. Сразу чувствовался зажиточный хозяин! Дом был большой. Крыша из металла, в то время как у многих в деревне еще крыши покрыты соломой. Просторный двор. Ворота кованые. На крыше дома на шесте укреплен петух, красивый, большой, из блестящего металла. С красивым гребнем. Он вращался в разные стороны. Уля засмотрелась. Да это же ветерок куда подует, туда и петух поворачивается! Странно! Она этого никогда не видела! Казалось, что бравый и задиристый петух оглядывает все свои владения! Хозяин, так называемый!

Хозяин пошел открывать ворота. Выбежали на улицу все домочадцы! Впереди всех выскочили два паренька, правда, по виду ровесники Ульяны. Она поняла, что хозяин говорил об этих парнях, когда обещал, что его сыновья защитят девочку от любого обидчика. Широкоплечие, рослые ребята! Похожи на своего отца! За ними бежала девочка, лет девяти-десяти. За ней мчались две девчонки лет трех-четырех. Видно было, что они близняшки. Они никого не видели в упор и бежали на скорости к своему бате. Они повисли на нем как гроздья. Каждая повисла на ноге у отца. Они радостно щебетали и пытались залезть повыше, чтобы батя взял их на руки. Они привыкли, что отец у них такой высокий, пожалуй, выше всех в деревне. А когда он по очереди подкидывал каждую девочку в воздух, им казалось, что они взлетают до облаков и визжали, но не от страха, а от радости и гордости, что у них есть такой батя!

Вот и сейчас они повисли на его ногах. И наперебой пытались что-то рассказать, отец снял с ноги одну, подкинул высоко над головой, поймал, поцеловал, и отпустил на землю. Точно это же проделал и со второй дочкой. Они успокоились. Свою порцию любви от отца получила каждая.

И в этот момент Ульяна увидела саму хозяйку. Ее она почувствовала сразу всем сердцем. Ей показалось, что она была как ее мама, которую Ульяна еще хорошо помнила. Помнила ее руки, запах ее волос…

Женщина была еще достаточно молодая. Светловолосая, высокая, полная… Да, правда, говорила тетя, что хозяйка ждет ребенка, и ей тяжело без помощницы.

Женщина подошла сразу к Ульяне, обняла ее, как когда-то мама, и девочке захотелось заплакать от всей души, прижаться к этой, чужой по сути, женщине и не отрываться от нее никогда. Но девочка все-таки сдержалась. Она посмотрела в глаза своей будущей хозяйке. Та улыбнулась и сказала:

– Зови меня Наталья Никифоровна. Или тетя Наташа, как захочешь. А как тебя зовут?

– Ульяна.

– Смотри, какое близкое мне имя! Моя мама тоже Ульяна! Будешь в нашем доме родной! Пойдем!

Обняла девочку за плечи и повела ее в дом. Место для сна Ульяне выделили в отгороженном закутке за русской печью. Там была лежанка, на таких всегда в сибирских домах греются старики. Ну, как говорят сибиряки, жар костей не ломит! Лучше спать у теплой печки, чем на холоде! Как еще шутят сибиряки сами о себе: сибиряки тепла не боятся!

Познакомилась с детьми. Она и сама была такая же, как эти дети! К сожалению, ей некогда было играть в детские игры. Она обязана была заменить хозяйку буквально во всем! И замесить тесто на хлеб, и выпечь его. А вечером коров подоить, их было две. Работы было нескончаемо много. Тетя Наташа учила девочку всем премудростям и хитростям ведения домашнего хозяйства. А Ульяна была внимательной и смышленой ученицей. Вскоре она научилась сама шить. И могла своими руками создать буквально любую вещь, любую одежду, вплоть до пальто и шапок. Вот такое добро шло от совершенно чужой женщины! И готовить еду научилась, и читать… Это тепло, исходящее от жены кузнеца сглаживало чувство тоски по оставленному дому и родным.

Чтение… Ульяна была взволнована, для нее это был как подарок свыше. Многие ее ровесники даже не представляли в те годы, что можно научиться читать… Книг в доме почти не было. Ведь это было сразу после революции. Но была Библия… И Ульяна пристрастилась к чтению священной книги! Теперь Ульяна поняла, почему Наталья Никифоровна назвала своих девочек совершенно не деревенскими именами. Одна девочка из близнецов была Ева, а другая – Рахель. Оба имени взяты из библейских событий. А с Библией Наталья Никифоровна не расставалась никогда!

Старший сын кузнеца Тимофей был всего на два года моложе Ульяны. Девочка ему явно нравилась. Он стремился везде заменить ее в трудные моменты. Не давал ей поднимать тяжелые ведра с водой. Парень имел доброе сердце!

Но к девочке пришла ее первая и тайная любовь. Никто не знал, и она тщательно скрывала свои чувства к парню, который был подмастерьем у кузнеца. Он готовил из своего подмастерья хорошего специалиста. Парень был из другой деревни, поэтому жил в доме кузнеца. Звали его Прохор. Он был в глазах Ульяны самым красивым парнем. Но не только красивым! Он был и добрым. Она чувствовала его тепло. А Прохор в душе держал надежду, что через полгода научится ремеслу кузнеца и сможет работать самостоятельно, тогда и попросит своих родителей послать сватов к тетке Ульяны.

Уля, конечно, могла только догадываться о чувствах Прохора. Их тайные чувства были настолько чисты, они они не стеснялись даже их высказать вслух. Только когда их глаза встречались, молодые люди все понимали без слов. Первая любовь…

Глава 4. Замужество поневоле…

В декабре Ульяне исполнилось шестнадцать лет. Она привыкла жить в доме кузнеца. Ее там никто не обижал, все относились к ней как к родной. Да и сама она делала все добросовестно и во всем помогала хозяйке. В один из декабрьских дней Наталья Никифоровна почувствовала себя плохо, она поняла, что наступают роды. В те времена все женщины рожали дома. Кузнец волновался как никогда. Он немедленно поехал за фельдшером, который жил в нескольких километрах от его дома. Ульяна бегала вокруг и страшно волновалась. Она не знала, чем помочь женщине, которую полюбила как мать.

Фельдшер прибыл и с порога начал диктовать, что ему подать, что сделать, куда поставить лампу, кому смачивать холодной водичкой лоб роженицы. Вскоре раздался крик ребенка. Девочка! Все почувствовали расслабление. Наконец все закончилось. Девочка была крупная, хорошенькая, и плакала громко, извещая мир о своем появлении в этом доме!

Однако схватки у Натальи Никифоровны не прекращались и фельдшер понял, что есть еще один желающий появиться на свет в этом семействе. Женщина была совсем без сил, но, слава Богу, и вторая девочка появилась примерно через час после первой.

Кровотечение продолжалось. Никакие старания пожилого фельдшера не могли помочь женщине. Кровотечение не останавливалось. Деткам помогли, а их мама медленно угасала. Она слабо пошевелила рукой, подзывая мужа подойти к ней поближе. Он подошел. Стоит ли говорить, как переживал кузнец Андрей. Он понимал, что жена умирает. Он взял ее за руку и пытался успокоить жену словами. Но она пошевелила пальцами, просила его помолчать. Она хотела сказать ему самое главное. Что ему делать без нее, как жить. Он понял это и замолчал. Все стояли в оцепенении. Ульяна – тоже.

Наталья уже не могла говорить. Она шепотом произнесла:

– Женись только на Ульяне! Она не обидит детей.

Это были последние слова. Все услышали их. Женщина закрыла глаза, ее рука в ладони мужа ослабла, вся постель была пропитана кровью и кровь стекала каплями на пол. Голова не держалась прямо, склонилась в сторону. Создалось впечатление, что женщина отвернулась от всех. Отмучилась. Душа покинула ее тело.

Осталось семеро детей. Последние слова Натальи Никифоровны услышали все, в том числе и сама Ульяна. Она не понимала, какая из нее жена. Ребенок совсем!

В горе была вся семья. На Ульяну легли все домашние дела. Новорожденные девочки не выжили. Фельдшер не мог спасти несчастных малышек. Через месяц их не стало.

Горю кузнеца не было предела. Он не выходил сутками из кузницы. Все свое горе переживал в одиночку.

Старшие дети как могли помогали Ульяне. На ней держалось все хозяйство. Заниматься было чем: во дворе было две коровы, две стельные телочки, от которых ждали приплод, несколько свиней, больше десятка овец. Не говоря уже о птице. И еще пара лошадей.

Ульяна со страхом ждала, что будет предпринимать кузнец. Она хорошо запомнила предсмертные слова его жены. В душе надеялась, что все может миновать, и ее не заставят выходить замуж за человека, годившегося ей в отцы.

Наступила весна. Снег уже начинал усиленно таять, дороги были непроезжими. Однако неожиданно кузнец уехал из дома и вечером возвратился с ульяниной теткой и ее мужем.

Сердце девочки застучало так сильно, и она подумала, что оно уже не в груди, что все ее тело – сплошное сердце!

Она поняла, что означает приезд родственников. Ей стало очень страшно! Что же ей делать? Как все может сложиться с Прохором? Ей не нужен никто другой! Душа ее с Прохором и так будет всю жизнь!

После ужина кузнец собрал всю свою семью в горнице. Пригласил Ульяну и ее вторых родителей. Уля все поняла, сердце ее кричало: убегай, убегай вместе с Прошей!

Кузнец в присутствии детей попросил руки Ульяны у ее родственников. Обещал, что будет Ульяне добрым и верным мужем. Тетка привезла с собой старинную икону, которую она сейчас торжественно держала в руках. Кузнец взял Ульяну за руку, подвел ее к тетке и та под образами освятила их брак, благословила свою племянницу. Девочка словно онемела. Больше она не могла произнести ни слова. Жизнь для нее закончилась с момента благословения ее брака с Андреем Фортунатовичем.

В сельском Совете наутро им оформили документы на брак. Родственники уехали, а как начинать жизнь в новом качестве, Ульяна не представляла. Прохор, конечно, узнал об этой новости. Во дворе, когда она доила корову, он незаметно вошел во двор и решил действовать быстро и четко. Без предисловий парень предложил Ульяне убежать в город и начать там с ним новую жизнь. Уля горько плакала, но ослушаться родителей не могла. Тетка ей внушила, что кузнец не нуждается в ее приданом, он – зажиточный человек. А приданого ей приготовить родственники не имели возможностей. А кто захочет взять в жены бедную сироту без приданого?

Молодые люди плакали, не стесняясь своих слез. Велико было горе расставания. Любовь только пришла к их порогу, но не вошла в дом. Дом своего счастья им было не суждено создать… В этот день Прохор сообщил кузнецу, что должен возвратиться домой. Больше Ульяна его никогда не видела…

Прошла зима. Ульяна жила как в тяжелом страшном сне. Не хотела она быть женой человека, которому было под сорок, когда ей было всего шестнадцать лет. Он казался ей просто стариком. И действительно, горе оставило свои следы на облике кузнеца. Волосы стали седыми, глаза поблекли, он отрастил бороду. Да и борода тоже поседела… А девочка еще даже в девушку не успела превратиться и вот… стала женой старика!… Девочки Ева и Рахель сразу стали звать Ульяну мамой. Сначала они не могли понять, почему мама не дома, тогда отец показал им на кладбище могилку и сказал, мама вот здесь. Домой она не может вернуться. А дома их всегда ждала ласковая и добрая Уля, которая их любит так же, как мама. Так они приняли Ульяну.

Тимофей – старший сын кузнеца вытянулся, дотянулся до отца, а потом и перерос его.

Парень как-то разом повзрослел после смерти матери. На Ульяну он как и раньше смотрел с нежностью. Старался помочь ей всегда, чем только мог. Все остальные дети признали Ульяну матерью.

Только сама она не могла себя признать женой кузнеца. В деревне ее сразу перестали звать по имени, а только «Кузнечиха». Надо сказать, кузнеца уважали в деревне.

Действительно, его было за что уважать: кузнец превосходный, все люди обращались к нему. Да и пимокат он был отличный. Его руками сделаны валенки для каждого человека в деревне. Так что кузнецу все сочувствовали, жалели его сироток-детей и по-человечески радовались, что у детей теперь есть мать, добрая Ульяна.

Глава 5. Предательство сестры

По теплу, когда растаял снег, Ульяна попросила мужа отвезти ее к родным. Брата Женю и сестру Катю она не видела уже целый год. Своих родных Ульяна нашла в хорошем состоянии. Они получили за работу Ульяны весь обещанный скот и пшеницу. Купили лошадку, и теперь жили более-менее обеспеченно.

Сестра Катя была старше Ульяны на два года, так что теперь ей шел уже девятнадцатый год. Родные отправили ее также как и Ульяну в чужую семью, где она должна была помогать в хозяйстве. Но там оказались люди безжалостные, никто ее не жалел. Кате приходилось таскать тяжелые мешки с пшеницей, картошкой. Бедная девушка надорвалась.

Ульяна всегда имела доброе сердце, как же ей было не помочь сестре и не облегчить ей жизнь. Она тут же попросила мужа взять Катю к ним домой. Ей все равно надо искать помощницу в дом.

Кузнец не возразил жене ни единым словом, и в тот же раз они уже увезли Катю с собой в свой дом в Червово.

Катя была трудолюбивой, ловкой, все по хозяйству делала быстро и качественно. Когда наступила посевная пора, кузнец нанял несколько односельчан, и отправился вспахивать поле и сеять пшеничку. Катю взял с собой для того, чтобы она готовила еду мужчинам. Потом начался сенокос, и Катя снова оказалась в полях вместе с хозяином.

Ульяна поняла, что она беременна. Поделилась новостью с мужем. Он очень обрадовался, дети никогда не помеха. В деревне почему-то бабы перешептывались и при виде Ульяны сочувственно качали головой. Ульяна не понимала, что происходит, но было неспокойно на душе.

Решила о странном поведении односельчанок спросить соседку. И та наконец открыла Ульяне глаза на реальность.

Оказывается, ее сестра Катя с первого же месяца появления ее в доме сестры уже начала сожительствовать с кузнецом. А возможностей было для этого хоть отбавляй! Вместе на природе, оставались ночевать в избушке у реки, на лугах, принадлежащих кузнецу…

Лучше бы Ульяне умереть, чем слушать такие новости. Все в деревне знали о беременности Ули, но одна лишь Уля не знала о беременности Кати. Срок беременности был примерно одинаков у обеих сестер.

,Жить после такой новости не хотелось. Ульяна попыталась выяснить ситуацию у мужа, но он не допустил даже начала разговора. Резко оборвал Ульяну и ушел в кузню. Когда Ульяна решила поговорить с сестрой Катей, та неожиданно проявила агрессию.

– Чем я хуже тебя? Я его люблю также, как и ты. Да ты и не любишь его! А я люблю. Что я собираюсь делать? Ничего! Жить с ним. Ты мне не мешаешь. А если я тебе мешаю, то уходи из дома. Я и сама с его детьми справлюсь.

Как душа страдала, знает лишь Ульяна. В доме дети и не догадывались, что их мама собирается свести счеты с жизнью. Когда кузнец собрался на жатву пшеницы, как всегда, он не мог обойтись без Кати. Кто же кроме нее будет вязать снопы? Некому абсолютно! Приказ выдан. Катя быстро собрала еду и побежала к телеге.

Ульяна поцеловала всех детишек, приласкала их как всегда. Она их действительно уже полюбила. Знала по своей жизни, как тяжко детям без мамы жить… И старалась быть им настоящей мамой. Когда ее муж с Катей отъехали от дома, она нашла в кладовке веревку и пошла в сарайчик. Он был пуст, вся живность в полях с пастухом. Никого нет во дворе. Никто не видит. И спасти никто не сможет.

Бедная женщина не видела смысла в жизни. Радости никогда не было и откуда ее ждать? Неумело завязала веревку, связала петлю, подставила лесенку, повыше своего роста закрепила веревку с петлей. Помолилась, попросила мысленно у детей прощения. У своего не рожденного ребенка – тоже. Всунула голову в петлю и спрыгнула со ступеньки лестницы в смертельную пропасть. Резкая боль в шее… Больше Ульяна ничего не почувствовала, она просто потеряла сознание.

Не суждено было видно детям остаться еще раз сиротами. И ее первенец тоже очень хотел жить. Ради детей, наверное, Бог ее спас. Кузнец только отъехал от дома, как вспомнил, что ему не хватит веревки, надо было стожок сена погрузить на телегу, чтобы везти домой и перевязать его веревкой. Надо вернуться и захватить еще моток. Вот только это и спасло Ульяну.

Когда кузнец стал искать в кладовке веревку, дети сказали ему, что мама с веревкой ушла в сарайчик. Как будто кто изо всей силы стукнул его по голове. Он чуть не упал. Все понял в одну секунду и бегом ринулся в сарайчик. Ульяна билась в конвульсиях, она еще был жива. Кузнец подхватил жену и приподнял ее вместе с веревкой. Руки кузнеца действовали автоматически, он даже не мог осознать, какими должны быть его действия. Но действовал единственно правильно. Приподняв жену над полом, он боялся вытаскивать ее голову из затянувшейся петли. Просто взял своей могучей рукой, рванул с потолка жердь, на которой Уля закрепила петлю, снял жену с жердью и веревкой прямо на пол. Затем осторожно разрезал ножом петлю, и освободил шею Ули от веревки.

Через несколько минут Ульяна пришла в себя и увидела наклонившегося над ней мужа, она вспомнила о своем желании умереть. Поняла, что спас ее муж. Заплакала беззвучно, она не хотела ни с кем разговаривать.

Кузнец решил успокоить Ульяну. Он понимал свою подлость и предательство по отношению к жене. Она не заслужила измены.

Но вслух произнес лишь одну фразу:

– Катя не виновата, это я во всем виноват. Жить будем как и раньше. Катю не тронь, иначе хуже будет.

Взял обрывки веревки и уехал в поле. Ульяна так и пролежала весь день в сарае. У нее не было сил встать, а еще больше не было желания жить.

Вдруг внутри нее, в животе, что-то произошло необычное. Кто-то толкнул ее в бок. И она поняла, что ее первенец зашевелился, и впервые хорошенько толкнул маму ножкой, напомнив ей о себе. Ребенок, очевидно, испытал удушье, и зашевелился, призвав маму поберечь себя и его тоже.

Ульяна положила обе руки на живот, она теперь их держала над животом только чуть касаясь места, где ребенок постучал ножкой, обращаясь к маме.

Нежное чувство, любовь захлестнула молодую женщину. Она ведь не была еще настоящей матерью. Просто любила чужих детей. А этот ребенок ее. Никто не может отобрать у нее счастье материнства. Уля тихонько встала и медленно пошла в дом. Она не имеет права умереть.

Глава 6. Новый этап замужества Ульяны

Начался следующий этап ее замужества. К сожалению, он не стал легче первого. Жить продолжали втроем. Все в деревне знали об этом, но жалели Ульяну, а Кате доставались обидные слова вслед. Это Ульяна носила фамилию мужа – Дубравина, а у Кати была девичья фамилия – Тюрина.

Настало время родов. Так случилось, что сестры родили своих первенцев в один день. Это было в 1922 году. Ульяна родила девочку Антонину, а ее сестра Катя – мальчика Васю. Ульяна рожала дома на супружеском ложе, в то время как Катя рожала в бане, на полке. (Ударение на втором слоге. Это не полка, на которой стоят книги или кувшин, а полок, который устанавливают в русских банях, как небольшие нары над полом, на нем детишек моют и парятся взрослые).

Удивляться нечему, что женщины рожали в бане. Повитуха обычно принимает роды, обмывает младенца. Банька немного подтоплена, и тут же на полке повитуха «правит» женщине живот.

Обычно деревенские женщины от тяжелой физической работы болеют, происходит опущение матки. И деревенские лекарки умеют ставить органы на место, иначе говоря «правят живот».

А тут рожают одновременно две женщины! И бедная повитуха носилась бегом от одной роженицы к другой. Слава Богу, все закончилось благополучно!

Дети родились обои здоровенькие и похожие друг на друга как близнецы. Да и чему тут удивляться! Мамы – родные сестры, а папа тот же самый, бородатый красавец и силач – кузнец Андрей… Ульяна родила Тонечку, а Катя – Васеньку.

Время идет, в ситуацию любовного треугольника втянуты сестры. Ничего невозможно поменять. Обе сестры живут в доме кузнеца. Хозяйка – Уля, домработница – Катя. Казалось бы, все притерпелись к создавшейся ситуации. Уля больше находится дома и приходится ей кормить грудью обоих малышей, и ухаживать за двумя детьми, а Катя работает в поле вместе с кузнецом.

Все ночи кузнец проводил с женой, в их супружеской постели. Но как только Ульяна замечает, что Катя начинает нервно бегать по двору, и потом шмыгает в баню, Ульяна понимает, что минутой раньше туда уже прошмыгнул ее муж, Ульяне становится невмоготу от чудовищного предательства сестры. Ее она все-таки считает близким человеком, у них одна кровь в жилах, в отличие от мужа, к которому она так и не привыкла и тем более не полюбила. Самым отвратительным было ощущение безысходности. Неизвестно, будет ли когда-нибудь конец этого треугольника, или придется до смерти видеть этих двух людей, из-за которых Ульяне и жить не хочется. Но жить надо. Она чувствовала огромную ответственность за свою дочку Тонечку и за детей кузнеца. Она просто обязана вырастить их хорошими людьми! Ведь ее тетка тоже не бросила и вырастила.

Это были двадцатые годы двадцатого столетия. Революция совершилась. Власть перешла к рабочим и крестьянам. Кто-то делает революцию, а на простых людях отражаются результаты действия политических вождей. Коллективизация нанесла крестьянам огромный ущерб. Теперь надо было отвести свою коровку на общую ферму, а разве там о ней позаботятся также хорошо, как ее хозяйка дома? Нет, конечно! Общественная собственность пыталась взгромоздиться на плечи частной собственности. Но, как показало время, ничего хорошего из этого не вышло.

Вскоре началось раскулачивание. Кузнец и сам мог бы войти в состав раскулачиваемых, но спасло его только то, что он не покладая рук работал на своих полях, сам катал валенки для людей, подковывал всех лошадок в деревне. Но главное, он состоял в партийной ячейке. И имел авторитет среди населения. Причем, постоянных работников в своем хозяйстве не держал. Нанимал мужиков только на период посевной и уборочной страды.

Более-менее зажиточных крестьян извещали о том, что им надлежит покинуть свою деревню и уехать очень далеко от родных мест, например в северную часть России. В Мурманск или еще куда-нибудь, вплоть до Дальнего Востока. Взять могли с собой только немного одежды. Кто из односельчан сопротивлялся и не хотел оставлять родные стены, тот мог получить и пулю, либо удар шашкой от своих же односельчан. От бедных и считавшихся ленивыми, так как теперь они могли отыграться совершенно безнаказанно над теми, у кого они еще недавно батрачили за мешок пшеницы всю посевную и уборочную страду. Были и такие случаи, когда люди пытались оставить своих детей у родственников и покинуть село одним. Но члены партячейки не допускали такого поворота событий. Говорили, что из кулака вырастет только кулачонок, это будущие враги Советской власти, и их надо поднимать на штыки. Либо пусть кулаки убираются из деревни вместе со своим отродьем, либо их отродье – на штыки.

Кузнец Андрей Фортунатович решил вступиться за несчастных детей. Выступая на собрании партячейки он сказал:

– Не надо убивать детей, пусть они остаются в деревне и воспитываются у родных. Это наше будущее. Они вырастут и не будут помнить своих родителей богачей. Давайте проявим милосердие. Ну, куда мы можем выпроводить малых детей. Померзнут дорогой. Не бывают дети чужими!

Кузнецу никто не возразил. И он порадовался, что можно будет оставить детей в деревне, в случае, если их родителей вышлют в далекие севера. В тот вечер Ульяна не могла дождаться мужа домой с вечернего заседания партячейки. Ночь давно уже наступила, была полная темнота. Уля побежала к сельскому Совету. Но там все было закрыто, улицы были пустынны. Не светилось ни одно окно. Все спали. Где ее Андрей? И Уля побежала короткой дорогой, мимо кладбища, через овраг. Она знала, что ее муж, сокращая путь, мог пройти по этой дороге. Пробираясь по оврагу, спотыкаясь о коряги и ветки, Ульяна прошла почти весь овраг и вдруг услышала тихий стон. Конечно, кто еще мог тут быть? Только ее муж.

Она пошла на едва слышимые звуки. Недалеко от тропинки, в яме лежал ее Андрей. Она не помнила, как она смогла вытащить огромного, двухметрового мужика из ямы? Откуда появились силы? Как дотащила его домой, тоже не могла вспомнить. Он был почти без сознания. Но сумел рассказать главное: его коллеги по партячейке вечером, когда он возвращался домой, догнали его. Вроде шли, разговаривали. Он и не ожидал никакого нападения. Вдруг почувствовал сильный удар по голове, потом еще один удар. Больше ничего не помнит. Били его все, очень старались не оставить кузнеца-правдолюбца в живых. Когда им показалось, что кузнец уже на пути в рай, они бросили его тело в яму, из которой он все равно сам не смог бы выбраться и со спокойной совестью разошлись по домам. Вот пусть теперь этот мертвец помогает кулацким детям!…

Да, действительно, если бы Ульяна не бросилась на поиски мужа, то он не смог бы выбраться из ямы, и все бы закончилось грустно.

Уля разбудила всех деток и попросила их помочиться в мисочку. Собрав как можно больше мочи, она начала поливать ею раны мужа, этот метод спасения она слышала еще в раннем детстве. Прошла неделя, и кузнец встал на ноги. Больше его никто не трогал, но и он покинул партийную ячейку, где вместо друзей и единомышленников оказались тайные враги.

Глава 7. Дети кузнеца

Время летит незаметно. Уже подросли дети кузнеца. Их на момент появления у Ульяны своей первой дочки осталось трое. В ту зиму началась эпидемия тифа. Переболели почти все в семье. Ульяна ухаживала за всеми. В то время и лечить-то особо было нечем, и врачей не было в деревне. Выжили все, кроме Евочки и Рахели. Девочки страдали больше всех, для малышей эта болезнь часто оказывалась смертельной. Увяла первой Евочка. Ульяна рыдала весь день, не хотела выпускать из рук мертвое тело девочки. Она не верила в смерть малышки и все старалась разговаривать с ней, надеясь, что та услышит маму. Но беда не приходит одна. Вслед за ней умерла и Рахель.

Похоронили девочек рядом с их мамой Натальей Никифоровной. В ту весну кладбище пришлось увеличивать по площади. Вся деревня обзавелась новыми могилками. Тиф не щадил никого.

Остальные дети уже стали почти взрослыми. Тимофею шел шестнадцатый год. Гаврилу исполнилось четырнадцать и Марии было около тринадцати лет.

Тимка никогда не озвучивал свою душевное расположение к Ульяне, но его фактическая забота и трогательная нежность к мачехе!… Это невозможно было не почувствовать. На что уж деревенские парни не приучены с детства к проявлению нежности. Но Тимофей… Это не про него! Он не давал Ульяне ходить самой к колодцу по воду, понимая, что для женщины это тяжело. А он от всей души желал Уле здоровья! Находясь в поле, в пору сенокоса, среди свежескошенной травы он отыскивал веточки полевой клубники, в Сибири ее звали просто «ягода». Так вот эти веточки ягоды Тимофей всегда приносил домой и вручал мачехе. Это делалось открыто. А кому как не хозяйке дома надо отдать эти веточки?! Ну, и Уля распределяла каждому члену семьи по несколько красных и необычайно ароматных и вкусных ягодок. А то привезет с полей букет полевых цветов. Он знал, что Ульяне нравились васильки, поэтому синеглазые цветочки не переводились в их доме все лето.

Тима уже начал помогать отцу в кузне и руки оказались как у отца – золотые!

Гаврил рос молчаливым и замкнутым. Ему очень не нравилась ситуация двоеженства отца. Не принято было на Руси так позорить свою жену! А отец именно так и делал. Гаврил видел, как было стыдно Ульяне показаться на людях, все перешептывались. И он понимал причину. Мачеху он полюбил всем сердцем, и считал Ульяну родной матерью, хотя хорошо помнил свою маму Наталью. Конечно, внешне их нельзя было сравнивать. Мама была высокая, белокурая, у нее была толстая пушистая коса, ниже пояса… Она светила как яркое солнышко…

А Уля была невысокая, ладная, стройная, ее глаза были серые, с поволокой, волосы темно-русые, заплетенные в длинную косу.

Как помнил Гаврил, он любил ходить за мамой Наташей как хвостик: она в кладовку, он за ней, она к печи, и он тут же крутится! Мама корову доит, он рядышком на корточках. Всегда с мамой, и никогда – с отцом! Он сам не понимал, почему так все происходит. Видно, отец был всегда в кузне, там ужасная жара, отец занят. Всегда у кузни стояла очередь мужиков, которые привели сюда лошадок с целью их подковать. И отцу некогда было заниматься сыном, для этого есть мать.

Одним словом, Гаврилка все время был маминым «хвостиком». Когда ему было лет пять-шесть, он решил маме преподнести сюрприз. Он частенько представлял, куда сейчас мама должна пойти. Понимал, за мукой в кладовую! Забегал раньше нее и прятался там за дверью. Это у них была такая своеобразная игра! Мама заходит, а он выпрыгивает из-за двери как тигр и бросается на маму! Они обнимаются, он повисит у нее на шее с минутку, знает, больше у мамы нет времени на него, много дел в доме. Мама посмеется вместе с ним и пощекочет сыночка, а потом он спрыгивает на пол и они уже дальше вместе занимаются чем-то.

Так вот сюрприз Гаврилка хотел преподнести такой. Он посмотрел, мама собирается достать из погреба соленых груздей. Вот и миску приготовила. Да, и капустки квашеной с огурчиками, это уже попутно, тоже должна взять. И Гаврил решил спрятаться раньше мамы в погребе, и вот как леший он набросится на нее из-под лестницы, когда она будет спускаться вниз. Закрыл за собой крышку погреба, и стало так темно ему и холодно. В глиняном погребе никогда нет уличной температуры. Там всегда постоянно держится несколько градусов плюса. Сколько времени прошло, он не знает. Открыть крышку он пытался изо всех сил. Но их явно недоставало. Крышка была слишком тяжела. Ему было страшновато, но он понимал, что его все равно будут искать и найдут.

А наверху-то быстро хватились, что ребенка нет. В те времена никто не похищал детей. Про педофилов никто и не слыхал. Значит, мог только утонуть! Всей семьей пробежали вдоль речки, спрашивали по всей округе, не видели ли их Гаврюшу. Ночь прошла в панике. Никто не знал, где искать ребенка… Лишь бы только был жив!

Наталья Никифоровна, понятное дело, не спала всю ночь. Перебирала в голове все события минувшего дня. И вдруг ее как обухом по голове: ведь ребенок от нее не отставал ни на шаг. Куда она собиралась идти, что делала? Да, она помнит, они говорили с Гаврилкой, что к обеду груздей солененьких достанем. Она открыла неподъемную крышку погреба и пошла за посудой для солений. И тут он исчез. Больше она его не видела. Ведь он мог спуститься в погреб и там маму ждать! А крышка погреба вечером оказалась закрытой, но Наталья не обратила на это внимания.

А ее отвлекла соседка, у которой внезапно заболела дочка. Ребенок горел, температура была такая высокая, что девочка могла просто умереть. А началось у девочки с того, что горлышко заболело у ребенка. Две матери провели консилиум, согласовали метод лечения, заварили травки, смочили ткань слабым раствором уксуса и завернули ребенка. Прошло около часа. Про грузди Наталья уже забыла. А вот что Гаврилки нет, вспомнила… Всю ночь она ходила, комкая в руках кончики головного платка, слезы лились из глаз ручьями. Она представляла самые ужасные картины, чего она только себе не напредставляла! Если ее солнышко Гаврюша находится в погребе, он же совсем простынет там!

Она выскочила из дома, кузнец сидел на крыльце, опершись локтями в колени и поддерживал голову ладонями. Горе так и сквозило в его позе. Ну что, что могло произойти? Кому понадобился пятилетний мальчик? Врагов в деревне у кузнеца не было. Его все уважали и кроме как по имени-отчеству не называли.

Когда на крыльцо выбежала взволнованная жена, растормошила сидящего в оцепенении мужа… Мать больше не сомневалась, где ребенок. Конечно, закрыть крышку погреба легче легкого. А вот открыть ее снизу для ребенка непосильно. Только бы он не замерз и не простыл!

Они мигом оказались у погреба, отец зажег фонарь, открыл тяжелую крышку погреба и почти спрыгнул вниз. Некогда тут спускаться со ступеньки на ступеньку.

– Сынок, где ты?

Ответа не последовало. Фонарь осветил все пространство погреба. Ребенок лежал в ларе с картошкой. Видно было, что он основательно продрог, потому что согнулся калачиком и уснул. Одежда на нем была влажная. Ребенок был едва жив от переохлаждения. Рубашка и штанишки, босой… Как он мог себя чувствовать больше половины суток в темном и холодном погребе?

Тут же затопили баню, прогрели ребенка, напарили его березовым веничком. Он там же, в баньке, и уснул. Родители пытались хоть чем-нибудь покормить мальчика, но он спал мертвым сном. Только отодвигал руку мамы, которая пыталась напоить его молочком.

Все обошлось более чем благополучно! Генетика сибиряков! Об этом разговор особый!

Гаврилка даже не кашлянул, утром встал и умчался играть в огород. Зато потом он долго не мог смотреть на соленые груздочки, а еще больше он возненавидел квашеную капустку и огурчики. Наелся он их в тот день в погребе до отвала…

Вот так вспоминал Гаврил годы, проведенные рядом с мамой. Их любовь была взаимной и сильной! Тяжело ему пришлось после смерти мамы. Он не рад был и сестренкам, которые родились, но отняли у него маму, и их потом отец похоронил с нею рядом. Еще больше горя он испытал, когда умерли от тифа его сестренки Ева и Рахелька. Несправедливо жизнь устроена! Он видел много семей, где было еще больше детей, например семь или девять детишек. Жили впроголодь… Но все были живы. А у них всего в достатке, но ушла мама и увела с собой четырех сестренок. Как с этим примириться?

Гаврилка рос, горе понемногу освобождало его душу. Он привык уже к маме Уле. Правда, он за ней так не бегал, да и не мог он позволить себе бегать за мамой как будто он маленький. Он уже помогал вовсю отцу катать пимы (валенки на современном языке). Но всегда сердечко его стучало сильнее, когда мама Уля гладила его по головке. Когда шила ему рубахи и штаны, примеряя мальчику одежду, она уже смотрела на него снизу вверх. Дети вообще были рослыми и плечистыми уже с детства. И так ему хотелось материнской ласки, что когда мама Уля гладила его по голове, он замирал. Стеснялся проявить ответную любовь. И сказать даже ничего не мог, убегал тут же… Но Ульяна понимала смятение и сокровенные чувства мальчика: сама росла также и хотелось ей плакать от каждого доброго слова, а от прикосновения и вовсе…

Третий ребенок кузнеца – дочка Маша. Она была похожа на ее Тонечку как две капли воды. Разница меж ними была более 10 лет, но невероятное сходство… Опять же гены сибиряков дают о себе знать! Маша была спокойной девочкой. Она росла в этой семье, но как будто принесена из другого племени и подкинута к ним в огород. Нет, внешне она была похожа на отца и на младшую Тонечку. А душой она была как бы в заморских царствах. Не хотелось ей смотреть на коровушку, идущую домой вечером с огромным выменем, наполненным молоком. Не нравилась ей работа отца в кузне. Гораздо больше ей по душе были красивые платья, которые мама Наташа, а потом и мама Уля старались сшить своим дочкам. И ей в том числе. Вот куда тянулась ее душа!

Ульяна почувствовала в девочке большое желание и научила ее кроить всевозможные предметы одежды. Шили даже пальто малышам. И вообще, обшивали с мамой Улей всю их семью.

Семья была большая, каждый имел свои обязанности. Только много раз Маша видела, как горько плачет ее мама Уля, и понимала, что причиной ее слез является Катя. А вот эту Катю девочка ненавидела всей душой. Она уже понимала всю подоплеку создавшейся ситуации.

Всем троим детям кузнеца очень не нравилась эта ситуация. Но отец поговорил со всеми тремя довольно строго. И дети поняли, что надо ждать, пока они вырастут и уйдут в самостоятельную жизнь, потому что в доме их мнение слушать отец не собирается. Хозяин в доме – только он.

Глава 8. Воспоминания Ульяны

И снова Ульяна в работе. С утра до ночи… Подоила коров на ферме, отпустила их к пастуху, напоила теляток и выделила себе часок, чтобы уснуть. Ночь-то провела в размышлениях да воспоминаниях. Но и снова не смогла уснуть. Как недавно все это было…

Их четверых забрала тетка, переезд в теплушках в Сибирь, жизнь в доме кузнеца в качестве прислуги. Нежеланное замужество… Зачем она попросила мужа взять к себе в дом Катю? Чтобы сестре было полегче. Чужие люди ведь не берегут домработников. Нагружают на плечи девушки мешок, а как ей придется его нести – не думают. Правильно говорят, не делай хорошего, не получишь плохого! А вот сестрица ей и преподнесла сюрприз… Рождение ею и Катей первенцев.

Позор от предательства близких людей, смерть девочек Евы и Рахели…

И что из всех этих событий было действительно радостным? Только рождение своей дочки Тонечки. Только она и порадовала маму своим появлением на свет.

Наступила осень, был конец октября. Снег укрыл поля, начались морозы.

Вдруг однажды приходит посыльный из сельского Совета с письмом от властей.

В письме находится приказ о прибытии кузнеца Дубравина Андрея Фортунатовича в г. Сталинск. Там начинается строительство новых корпусов металлургического комбината. Великие сталинские идеи и планы строго должны реализоваться в жизнь. Кузнецов из окрестных сел всех до одного забрали повесткой на стройку века. На сбор давалось три дня.

Уля очень расстроилась, переживала о том, как она с сыновьями-подростками сможет справиться весной с посевом пшеницы, а летом надо будет заготовить дрова, сено… Дела чисто мужские. Женщине с этим не справиться. Но ослушаться Сталина никто не мог …Об этом и думать не смели. Надо ехать, иначе – тюрьма мужу.

Кузнец начал готовить свои инструменты, одежду для отъезда. А он хотел еще скатать всем детям по новым валенкам на зиму. Вот тебе и рухнули его планы.

И тут к Ульяне подходит Катя. Явно хочет о чем-то попросить сестру. Но не решается.

– Да уж говори, не майся! Знаю, что ничего хорошего от тебя ждать не приходится.

– Уля, я не хочу ничего плохого делать! Разреши мне уехать на зиму и пожить у тетки. Если меня Андрей Фортунатыч завезет к ним в Кытманово, когда поедет в Сталинск. Как ты, разрешишь?

– Поезжай, раз уж хочешь погостить. Я не против.

Катю как ветром сдуло. Побежала собирать вещи для себя и для сыночка Васеньки.

На следующий день Ульяна заложила сани тулупами, загрузили туда мешки с продовольствием, закутанная в тулупчик Катя с маленьким Васяткой уселась в сани. Ульяна сверху закрыла их овчинными тулупами. Вышел на крыльцо Андрей. Одетый по-дорожному. Подошел к жене попрощаться.

Ульяна смотрела на него снизу вверх и думала:

– Красавец какой! Здоровый! Косая сажень в плечах! И ведь словом не обижает! А предал как самого злого врага! Как он мог? Разве сделал бы так Прохор?!

Слезы невольно выступили на глазах. Андрей это понял по-своему:

– Ульянушка, ну не плачь! Вернусь ведь, никуда не денусь… Держись тут! Тимка с Гаврюхой будут тебе помогать. Ты им не давай лениться! Ну давай, женушка!

Чмокнул на прощанье Ульяну в щеку и широким шагом направился к лошади. Браво запрыгнул в сани, помахал на прощанье своим домочадцам плетеным кнутом и крикнул на лошадку: Давай, ходуу!…

Прошло месяца полтора. Неожиданно подъехала к дому подвода. Уля не знала, кого и ждать. Никто не обещал приехать.

Однако из санок, из-под кучи тулупов вылезли тетка с мужем.

– Приехали навестить вас. Как вы, как Тонечка, растет наша красавица?

А где Катя? Где Андрей Фортунатыч?

Понятное дело, тетка и ее муж знали о двусмысленном положении Ульяны и наглости Кати, но все уже взрослые. И каждый сам для себя выбирает, как ему строить жизнь… Они не знали, как можно вмешаться в жизнь сестер и что при этом им можно сказать…

Ульяна опешила.

– Как? А Катя – то к вам уехала полтора месяца назад… Она что, не у вас?

– Почему же она должна быть у нас?

Всё стало ясно. Ульяну снова предали, и так сильно обманули, как никогда раньше! Катя уехала с Андреем в Сталинск!

Родители тоже поняли суть ситуации без объяснений.

Побыли немного, попили чайку да и поехали засветло домой. Поехали, не зная, чем помочь дочке, а Катя – ну просто гулящая девка… У взрослых детей в доме горе, и родители так же страдают…

Глава 9. Новое предательство сестры

Ульяна даже плакать не могла. Сухими глазами она смотрела в потолок. Ее женская доля была

ужасной. Чужие дети ей не мешали. Она их любила и защищала от тягот жизни как могла. И они ее любили как родную мать…

Но Андрей?? Катя? За что они с ней так?

Ульяна так и провела ночь без сна. Она рисовала всякие сценарии, позволяющие ей кардинально поменять свою жизнь. Уйти с дочкой? Куда? В работники? К тетке? Но тетка не согласится стать виновницей в разрушении семьи кузнеца. Снова попытаться уйти из жизни? А дети? Как они останутся? А теперь и ее собственная дочка Тонечка останется без матери… Уля на своей шкуре испытала боль потери родителей. Сиротство. Безрадостная жизнь.

Встала на рассвете, чтобы снова включиться в круг обязанностей хозяйки многодетной семьи и

крутиться как белке в колесе…

Вдруг потолок как будто обрушился на нее, она буквально опрокинулась навзничь. Ноги не держали ее, все кружилось перед глазами. Нет, лучше уж закрыть глаза. Так она лежала на полу, пока ее не увидел Тимофей. Он испуганно подскочил и спросил:

– Мам, что с тобой? Тебе плохо? Что случилось?

Ульяну неожиданно затошнило, да так сильно, ее стошнило на пол.

Тимофей принес водички, она выпила пару глотков, Отошла немного, перестала кружиться голова. Она слабо прошептала:

– Тима, все в порядке. Наверное, простыла!

Ульяна уже поняла, что никакая тут не простуда виновата. Она беременна вторым ребенком.

Радости вообще не было от сознания того, что скоро у нее будет еще один ребенок, который тоже не будет испытывать радости от жизни в такой искореженной семье. Ну, как жить детям? Ведь вскоре они начнут понимать, что так в их деревне никто больше не живет. У всех детей по одной маме, а тут – две. И у каждой свои дети… Какой – то ад на земле!…

И ее пронзила еще одна, самая горестная мысль:

– Почему я узнаю о беременности в такие страшные моменты?

И хотя жизнь для нее не имела уже никакого смысла, умереть она не имела права. Дети! Они ни в чем не виноваты! Ни свои, и ни дети ее мужа…

Ульяна держала в себе боль души, плакала и днем, и ночью. Потом уже и плакать перестала. Прошло почти полгода. Живот был таким большим, что Ульяна даже опасалась, что могут быть двойняшки. Куда ей? Как она выживет? Хотя Тимофей уже стал работать вместо отца в кузне, а Гаврил делал первые попытки катать валенки, он же видел, как это делал батя, и сам помогал ему. Дети помогали во всем. Защита была надежная! Прав был Андрей, когда впервые вез ее к себе в дом, он тогда сказал, что у него два сына, которые никому не дадут ее в обиду. Он был прав! Парни выросли отличные!

Поговорить о своем горе было ей не с кем. И однажды к ней сама заглянула соседка Васильевна, которая всегда хорошо относилась к Ульяне и звала ее дочкой.

– Дочка, Улюшка, чего такая невеселая сидишь? Что от мужа, какие вести?

Конечно, все в деревне уже успели обсудить эту новость, что кузнец уехал и взял с собой Катьку, а бедная Уля осталась с животом. Все ей сочувствовали. Потому и у Васильевны – то душа болела за Улю. Соседка видела всю ее жизнь в доме Дубравиных с самого начала и до сих пор.

Уля беззвучно заплакала. Горькие слезы ее катились по щекам, и падали на выпирающий живот…

– Васильевна, родная, что же мне делать-то? Катя ведь с ним, там, в Сталинске…

Как я буду тут с малыми детьми управляться? А сенокос, дрова на зиму надо готовить…

Васильевна задумалась, долго молчала, как будто решаясь на какой-то подвиг. Ее нахмуренные брови выдавали напряженное состояние.

– Погоди-ка, дочка! Я сейчас вспомню. Меня моя бабушка много чему учила, да мне это в жизни не пригодилось.

Васильевна села рядом с Ульяной за стол, взяла ее за руки и тихонько прошептала:

– Ты скажи мне правду, хочешь ты мужика своего вернуть домой? Или он тебе уже так ненавистен, что лучше одной жить?

Ульяна опять вспомнила свое детство. А если с ней что случится, и она не сможет разродиться, и снова дети останутся сиротами. А кому они будут нужны? Катьке бессовестной?

Уля решительно тряхнула головой:

– Хочу вернуть!

– Ну, тогда смотри! Слушай и запоминай!

Сегодня ночью, в полночь встань, надень рубаху ночную, такую, где меньше всего швов, расплети косу, распусти волосы, возьми из ларя муки горстку, положи ее на железный листик и обложи ее вокруг угольками из печи. Мука не должна сгореть, а только нагреться. Пока угольки тлеют, ты шепчи вот эти слова… Встану я, раба божья Ульяна, благословясь, выйду перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота…

И Васильевна тихо прошептала слова заговора на возвращение беглого мужа.

– Запомнила? Ну вот как раз на рассвете эту мучку вынесешь в горсточке, и на ветер ее отпусти в сторону Сталинска. Город-то Сталинск помнишь в какой стороне? Не была там? И я не была, но знаю, что вон в ту сторону дорога уходит на город.

Слова повторишь еще раз, когда муку отпустишь на ветер.

А уже утром, когда первый лучик солнышка появится, помолись, и попроси у Господа прощения за этот обряд. Объясни Боженьке, почему ты это сделала. И завтра же пойди днем в церковь, поставь свечку и скажи…

И снова попроси прощения у Бога за эти слова. Ты его возвращаешь ради деток, а их много. Они не виноваты в том, что у него в башке мякина вместо мозгов.

И я тоже пойду просить Бога о прощении, что я тебя научила. Я это никогда не использовала. С мужем мы всю жизнь живем дружно, он меня жалеет и никогда не обидел ни единым словом.

А твой вернется, и недели не пройдет! Держись, дочка!

Васильевна ушла, а Ульяна сидела в оцепенении до самой темноты. Она никак не могла решиться на совершение этого обряда. Но пока готовила ужин, кормила детей, потом пошла накормила скотину и вот уже наступила полночь. Надо было уже или делать, или не делать обряд. Уля еще раз мысленно повторила все слова обряда, они вроде бы и не несли ни мужу, ни Кате смерти. Обряд был только на возвращение мужа домой, а там Господь все сам решит. Мы все в его власти!

Глава 10. Возвращение блудного мужа

Ровно в полночь Ульяна закрылась в горнице, достала муку, достала угольки из загнетки в русской печи, подготовилась сама и провела обряд в точности до последнего слова. Утром вынесла муку на ветер, и читая слова обряда, особенно выделила слово муку с ударением на втором слоге, а в слове муку – ударение должно быть на первом слоге. А смысл такой, что она просит Бога защитить ее и избавить от страданий. Что отправляя на ветер муку, она посылает мужу сигнал на возвращение и просит Бога избавить ее от муки, которую она испытывает вот уже несколько лет. Тяжко так жить.

Потом все сделала дальше, как научила ее Васильевна, днем доползла до церкви, там провела последний этап обряда и вернулась домой. Она и верила, и не верила. Но понимала, что для своих детей она сделала все, что было в ее силах.

Ребенок толкался в животе так сильно, что она испугалась. Неужели преждевременно роды начнутся. Но все обошлось. Дитя все также не давало ей ни спать, ни сидеть. Казалось, дитя волнуется и тоже не видит покоя. Прошло три дня.

В конце третьего дня ближе к вечеру зазвенел колокольчик. Этот звук она бы узнала из тысячи! Ее муж сам выковал этот колокольчик для их упряжи. Звон его отличался от всех других колокольчиков в их деревне Червово! Неужели муж приехал?!

Ульяна выбежала на крыльцо… Это ей так хотелось применить слово «выбежала», на самом деле она просто выползла…. Опираясь на перила, Ульяна молча смотрела, как выскакивает ее муж из саней, как он сбросил на ходу тулуп и буквально взлетел на крыльцо…. Он подбежал к Ульяне, хотел схватить ее на руки, но увидел, что жена буквально на сносях, резко отдернул руки.

– Это мой ребенок? Или ты кого нашла?

Несмотря на всю трагикомичность ситуации, Ульяна рассмеялась, придерживая живот и ответила мужу:

– А то чей же? Дубравин будет, а скорее Дубравина! Хожу так же, как с Тонечкой!

Андрей с невиданной нежностью обнял жену, осторожно и аккуратно, боясь обидеть ее или сделать больно. Поцеловал ее в пухленькие губки!

– Как же я раньше-то не замечал, что ты у меня такая красивая?!

– А ты чего прилетел как на крыльях?

– Да сам не знаю. Позавчера утром я вскочил как ужаленный среди ночи. Меня как будто кто столкнул с кровати! Я не понял, что случилось. А потом мне как будто кто-то говорит, давай езжай быстренько домой! А то может быть поздно! Я так разволновался, бросил всю работу, только соседям сказал, что если будут меня искать, то я вернулся домой в Червово! Лошадь чуть не загнал! Не останавливался ни на минуту!

Тимофей, лошадь распряги, и укрой ее попоной, чтобы не простудилась. Сенца дай побольше, она сегодня не кормлена. И к ночи воды ей дашь, но не раньше!

Наклонился к Ульяне, еще раз поцеловал ее нежно-нежно, как никогда этого не делал. Это было настолько трогательно, что Уля заплакала. Ведь у них могли бы быть такие отношения всегда! Она не верила мужу. Да и как верить таким внезапным переменам?

– Где ты бросил Катю?

– Нигде не бросил, там она осталась. Не спрашивай больше о ней! У меня единственная жена – это ты!

Ненадолго в семье воцарилось спокойствие, и даже малыш в животике не тревожил ее, спокойно ждал прихода в их семью. Прошел почти месяц.

Наступила пора рожать. Андрей очень волновался, его терзал страх потерять еще одну жену во время родов. Очень уж тяжело ей далась эта беременность. Но слава Богу! Родилась девочка, имя ей дал Тимофей.

– Пусть будет Анной. Красивая будет!

Девочка родилась крупная, голубоглазая! И заулыбалась сразу! Что очень редко случается! Родилась и улыбнулась! Отец в душе усмехнулся:

– Эх, дурак я! Зачем же оставил их одних? Это дочка радуется, что я вернулся! Дай Бог счастья тебе, дочка!

Все в доме были рады установившемуся миру, особенно взрослые сыновья. Ульяна расцвела и похорошела. Наступило лето.

Ульяна сидела на высоком крыльце, радовалась солнцу, держала на руках Анюту, которая высосала уже столько молока, что его хватило бы на троих деток. Она уже заметно подросла, и сейчас спокойно спала на руках матери, мерно посапывая. Румянец во всю щеку! И кудряшки на лбу, выбившиеся из-под беленькой косыночки. Ульяна в то же время не забывала, что перед ее глазами во дворе, на травке играет Тоня. Тоня – это был по виду ребенок, а по уму – ну прямо девочка взрослая. Ум совсем не детский. Задает такие вопросы, что Ульяна терялась, как ей ответить.

Вот и сейчас она подошла к маме и спросила, а почему не мальчик у тебя, а Анютка? А я видела у тети Кати мальчика.

– Ну вот, ребенок вспомнил о Кате! Век бы ее не было, этой Кати!

Но Тонечка не зря вспомнила тетю Катю.

Вдруг заскрипели ворота, лязгнул металлический засов, калитка открылась и кто-то вошел во двор. Сначала показался огромный живот, закутанный в какое-то тряпье, потом во двор влетела котомка, брошенная на землю внутрь двора, и вслед за этим показалась сама Катя. Она была уставшая, грязная, видно, преодолела путь в 150 километров из города до Червово пешком. Она была на сносях. Живот уже опустился. Каждую минуту могли начаться роды.

– Вот и закончилось мое семейное счастье! – с горечью подумала Ульяна.

Катя с ненавистью оглядела весь двор. Ненависть она и не скрывала. А чего ей было скрывать? Андрей бросил ее беременную и уехал, даже не объяснив ей ничего. Тем более, отказал ей в том, чтобы взять ее с собой, куда бы он ни ехал. С ним она не боялась ничего и никого. Он такой большой, сильный и надежный. Но вот же… бросил ее. А тут, видите ли, сестричка сидит на крыльце, вся раскрасавица, с младенцем, и Тоня тут ходит… Злость кипела и Катя была готова наброситься с кулаками на сестру и вырвать ей все волосы.

Но Ульяна опередила реализацию ее гнусных планов. Она быстро спустилась с крыльца, держа на руках спящую девочку.

– Катя, давай проходи, ты ведь устала с дороги. Сейчас я протоплю баньку, надо тебе помыться.

Да и отдыхай!

Катя так устала, что не в силах была даже поднять свою котомку. Так и пошла в дом, грязная и уставшая.

Вечером вернулся из кузни Андрей. Он совсем не ожидал увидеть свою… тоже жену… Сказать ничего не мог от неожиданности. Он просто опешил. А она подошла к нему и с гневом бросила ему в лицо:

– Мне теперь куда идти? Ты тут радуешься, а я пешком шла из самого Сталинска. Как не родила еще по дороге. Торопилась вернуться к родам сюда, что даже к Васеньке на могилку не успела сходить, не попрощалась с ребенком!

Она готова была бить и царапать обманщика Андрея, которого начала уже считать своей собственностью. Она бы и сделала это, но боялась крутого нрава своего …,наверное, мужа.

Только тут Ульяна опомнилась, что она даже не спросила, а где же Васенька? Ведь Тонюшке уже 4 года, так и Васе должно быть столько же…

– Катя, что же случилось с Васей?

– Малярия. Вот что. Я и сама болела, но я выжила, а он нет. Я заболела, когда Андрей уже оставил меня и вернулся домой. Я была беременна, теперь не знаю, какой ребенок родится. Как еще выносила, не знаю сама. Откуда силы взялись…

Андрей опустил голову. Виноват, что говорить… Нет ему прощения. Запутался он среди двух сестер. Вроде как они – одно целое. Одна дополняет другую. Уля – сама доброта, спокойная, умная. А Катя – это как огонь, и любит, и царапает, с ней не соскучишься….

Андрей махнул рукой и безнадежно промолвил:

– Да ну вас! Разбирайтесь сами, устал я от всего! Пошел я спать!

Катя как-то обмякла, заплакала. Слезы катились у нее по лицу, она их и не пыталась вытереть. Жалко было смотреть. Уля в душе понимала, что тут не Катя виновата, по сути она, как и Ульяна, моложе Андрея почти на 20 лет. Так чего же теперь уничтожать сестру. Она тоже хотела счастья. И сама Ульяна хочет быть счастливой. Но как справиться им в этой непростой ситуации?

Катя, размазывая по лицу слезы, тихо сказала:

– Уля, ты меня прости, я так виновата перед тобой. Я только там, в городе, это поняла. Когда он меня там бросил и вернулся к тебе, я поняла, как ты себя чувствовала одна… Не буду я никогда больше с ним связываться, не буду, никогда! Поверь мне!

Обе они расплакались горько, у обеих были такие потери в жизни, что нечем восполнить их. Только любовь поможет им пережить все горе. Так они порешили. Что Настя родит ребенка и будет пытаться выйти замуж и жить достойно. Никогда она больше не будет мешать семейному счастью своей сестры.

Ульяна ничего не сказала мужу. Но, кажется, он и так понял расстановку сил в семье. Есть жена и есть сестра его жены. И всё.

Через несколько дней Катя почувствовала схватки. Быстро позвали повитуху, и вполне благополучно появилась на свет девочка, тоже очень сильно похожая на Анюту. Разница в их возрасте составляла всего два месяца. Назвали девочку Настенькой.

Андрей частенько подходил к девчонкам, Анютке и Настеньке, они улыбались ему, сердце его таяло, он любил их одинаково.

Промчалось лето. Все было как и всегда. Работы – непочатый край.

Видя, как округлилась Катя, как она похорошела после родов, Андрей в душе возжелал восстановить свои отношения, и пытался было предложить ей встречу на их обычном месте – в бане… А получил такой отказ, что больше никогда не пытался соблазнять сестру своей жены. Катя бросилась на него и пыталась выцарапать ему глаза, Андрей кое-как спасся бегством…