Оглавление

Ей было всего 16

Мария знала, что раньше ее семья жила иначе. Отец был бизнесменом, увлеченным своим делом, его капитал множился, и семья пребывала в радостных надеждах на то, что жизнь все время будет меняться к лучшему.

Когда единственная дочь была еще совсем маленькой, мать с отцом уже рассуждали о том, что отдадут Машу в одну из европейских школ, чтобы девочка в совершенстве овладела языком, получила диплом, признаваемый за рубежом, и по достижению совершеннолетия перед ней открылся весь мир.

Но отец не успел осуществить всех своих планов. Единственное, что ему удалось — построить красивый загородный дом. Первоначально его планировали использовать как дачу. А потом в результате неблаговидный действий партнеров, отец разорился, и семье пришлось продать почти все — за исключением этого дома.

Отец настоял, чтобы семья переехала в него из городской квартиры, которая тоже ушла за долги. Но неудаче не удалось окончательно сломать мужчину, и он вновь взялся за дела.

Правда жили они теперь порознь. Отец остался в городе, работал день и ночь, но пока ему даже близко не удавалось приблизиться к прежнему уровню. Те, небольшие деньги, который он зарабатывал, он переводил жене и дочери.

Его супруга, Галина Анатольевна, в прошлом была оперной певицей. Она пришла в областной театр, не обладая каким-то исключительным голосом. Однако она была очень хороша собой — и напоминала то ли прекрасную цыганку, то ли героиню индийского фильма. Поэтому ее не задвинули в тень, а стали давать роли. Она успела, как говорится, искупаться в лучах славы. Были и поклонники, и огромные букеты цветов, и лучшие рестораны… А потом закрутился стремительный роман с бизнесменом, и Галина вышла замуж.

Константин Николаевич обожал жену и баловал как мог. Наряды, развлечения, курорты… После рождения дочки он стал лелеять уже двоих «прекрасных дам».

Но когда бизнес его рухнул, Галине Анатольевне пришлось узнать нужду. К ее чести, можно сказать, что она по-настоящему любила мужа. И ей не приходило в голову бросить его потому, что он обеднел. Напротив, она всячески внушала ему веру в свои силы, и обещала, что перетерпит трудные времена.

Однако порой она думала — хорошо, что они с дочерью теперь живут так замкнуто и уединенно. Потому что ей пришлось бы стыдиться, встретившись с прежними знакомыми. Галина Анатольевна теперь сама занималась домашней работой, растила огород, вместо шелковых платьев носила ситцевые, а руки ее, прежде такие нежные, потемнели и огрубели.

Все, кого она знала прежде, выражали бы ей сочувствие, а потом, между собой, обсуждали бы, как несчастливо сложилась ее судьба, как ей не повезло с мужем. И, конечно, нашлись бы доброхоты, которые предложили бы поскорее развестись, вернуться на сцену, а потом и найти другого спутника жизни.

Но Галина Анатольевна не желала слушать подобных советов. Пусть природа не отпустила ей большого таланта — один талант у нее, несомненно, был. Она умела находить красоту во всем, и радоваться жизни. Нередко, ранним летним утром она уходила в лес, взяв с собой только маленькую собачку. Официально считалось, что она гуляет с пуделем. Но зайдя туда, где никто ее не слышал, Галина Анатольевна пела — пробовала силу голоса, исполняла любимые арии, и вновь погружалась в тот волшебный мир искусства, который любила больше всего на свете.

А вернувшись, она безропотно бралась за шланг и лейку, за грабли и тяпку. Ухаживала за садом, любовалась расцветающими розами, варила варенье.

Маша никогда видела, чтобы мать ее упала духом и сетовала на судьбу. Напротив, она умела все, и, казалось, для нее не существовало проблем. Требовалось ли перешить старое платье, накрыть праздничный стол, когда денег в обрез, или помочь дочери с английским языком — Галина Анатольевна легко справлялась с любой задачей.

Маше приходилось гораздо труднее. Она пошла в сельскую школу, ближайшую к их дому. Детей в классе было мало, всего восемь человек, и ни с кем Маша не подружилась. Слишком разными были воспитание и интересы.

Конечно, Маша стала отличницей. К тому моменту, когда она пошла в первый класс, она уже свободно читала, считала до ста, знала много английских слов, и обожала читать. Поэтому на уроках чтения она откровенно тосковала — одноклассники с трудом учились складывать слоги в слова.

Мальчишки и девчонки охотно списывали у Маши домашние задания, но никто не стремился с ней сблизиться. Все будто чувствовали, что она из другого теста. Все школьные годы она воспринимала это достаточно болезненно.

Ей не с кем было поболтать на перемене, погулять по школьным коридорам, поделиться сплетнями, в конце концов. Прежде она пробовала приглашать одноклассниц на дни рождения. Девочки не отказывали, Галина Анатольевна старалась накрыть стол покрасивее, Маша стояла у окна, ждала. Но никто не приходил. Как-то Галина Анатольевна услышала на родительском собрании, как одна мамаша сказала другой.

— Ну да, не пустила я свою Ленку… Они ж богатые, вон какой у них домина огромный, там дорогие подарки дарить надо, а откуда у меня деньги… Впрочем, Ленка и сама не захотела. Эта Маша для нее уж больно умная.

Галина Анатольевна не передала дочери эту нечаянно подслушанную реплику. Только горько усмехнулась. Богатые! Знала бы эта женщина, как их семье приходится экономить каждый грош, ведь глава семейства стремился все свободные деньги вложить в свой новый проект.

Маша давно уже перестала капризничать за столом, ела и манную кашу, и гороховый суп — то, что дети обычно не любят. Она знала — бывают дни, когда у мамы просто нет возможности предложить ей что-то другое. К тому же Галина Анатольевна была, по существу, единственной подругой своей дочери. Остальных друзей Маше заменяли кино и книги.

Она по-прежнему читала запоем. Книги подарили ей богатую образную речь, научили точно выражать свои мысли, но сделали ее язык несколько архаичным. А кино Маша просто обожала, тем более, все прочие развлечения были ей недоступны. Приготовить вечером себе сэндвич и сесть за ноутбук, чтобы посмотреть новый фильм — это было для Маши главное радостью. А если выбор оказывался удачным, она еще подолгу перед сном обдумывала увиденное и переживала за судьбу героев.

В то время, как другие девчонки уже влюблялись, и начинали встречаться со сверстниками — Маша лишь мечтала о большом чувстве. Галина Анатольевна старалась что-то придумать для своей девочки. То спрашивала — не пойдет ли дочка в Дом культуры на дискотеку, то предлагала ей записаться в кружок бальных танцев или игры на гитаре в том же Доме культуры. Но Маша неизменно отказывалась. К этому времени ей уже казалось, что она со сверстниками говорит на разных языках, и нет в мире словаря, чтобы они могли понять друг друга.

Сама же Галина Анатольевна неожиданно для себя нашла себе приятелей. В том же селе построил себе дом известный в ее городе предприниматель. И летом привозил сюда семью. Женщины познакомились на улице. Новоиспеченная дачница в больших темных очках и широкополой шляпе шла, оглядываясь, будто искала что-то. Оказывается, она слышала, будто тут поблизости есть красивое озеро, но не могла найти к нему дорогу. Галина Анатольевна указала ей путь. Но дама не спешила уходить, а вглядывалась в ее лицо:

— Постойте… Мне кажется, я вас знаю… У меня отличная память, сейчас вспомню. Скажите, вы не выступали в театре?

Галина Анатольевна хмыкнула. Ей казалось, что ее сценическая карьера — дела давно минувших дней. Да была ли она вообще?

Варвара Алексеевна, так звали ее новую знакомую, ухватилась за это знакомство. Она не работала. В начале лета муж уже свозил ее в Испанию, но теперь отпуск у него закончился, и он предложил жене и сыну до осени пожить на даче — на свежем воздухе, а не в пыльном и разогретом городе.

— Обязательно приходите к нам, — звала Варвара, — У нас стоит пианино, вы нам споете, устроим музыкальный вечер…

Немедленно она выспросила о семье Галины Анатольевны, и узнав, что у нее есть дочь шестнадцати лет, возликовала еще больше.

— А у меня сын! Арчибальд… Мы их познакомим, и наши дети тоже не будут скучать этим летом…

Галина Анатольевна едва не поперхнулась. Необычные имена каждый раз вызывали у нее такую реакцию. Она вспомнила, как сама собиралась назвать сына — если у нее родился бы мальчик — Светозаром. «Ну и как ты его будешь в детстве звать, — ехидно спросила бабушка, — Светкой или Зорькой?» Но родилась девочка и получила имя Мария — одно из самых распространенных на всех языках, международный стандарт.

Через несколько дней Галина Анатольевна с трудом уговорила Машу сходить в гости. Вернулись они ближе к полуночи, и чуть ли не впервые впечатления у обеих были совершенно разными.

Галина Анатольевна будто свежего воздуху хлебнула. Изысканный стол, те блюда, которые она не ела уже тысячу лет, прекрасное испанское вино… Но все это меркло перед великолепным инструментом. Привезли его на дачу потому, что Арчибальд окончил музыкальную школу, и мать хотела, чтобы он не потерял беглость игры. Но нечасто ей удавалось усадить юношу за пианино. Молодой человек предпочитал валяться у себя в комнате, играть на компьютере, или спрашивал — нельзя ли пригласить на дачу друзей, поплавать в бассейне, устроить вечеринку…

Варвара Алексеевна расстраивалась. С горечью она призналась новой знакомой, что совершенно не вписывается в молодежную компанию, чувствует себя лишней, когда к сыну приезжают друзья. Зато она просто влюбилась в Машу.

— Словно девушка из сказки, — повторяла она, — И платьице это длинное, и пышные косы… Арчибальд, ты посмотри, какая прелесть… Разве среди твоих знакомых есть такие? И ведь это натуральная красота, а не какая-нибудь косметика.

Маша позже призналась, что чувствует себя телкой на базаре, причем телкой, которую никто не хочет покупать. Молодой человек — высокий, довольно симпатичный, одетый в модные дорогие вещи, смотрел на нее скучающими глазами. Он переживал то время, когда нравятся именно бойкие, отвязные девицы, а не такие вот скромницы.

Маша же подумала, что вот, перед ней представитель вроде бы ее круга — это то, о чем всегда говорили родители, но и с ним она не может говорить свободно и непринужденно. Арчибальд признался, что терпеть не может читать, и не заглядывает в школьные учебники. Он учится в элитной школе, а там преподаватели смотрят сквозь пальцы, если им сдают работы, скачанные с интернета.

— А куда вы думаете поступать? — спросила Галина Анатольевна с интересом.

Не за горами то время, когда и Маше придется выбирать специальность, так что мать хотела сориентироваться — что сейчас предпочитает молодежь.

Арчибальд пожал плечами с видом, говорящим что он вообще не имеет никаких предпочтений и ему в общем-то всё равно.

— В аэрокосмический, — поспешно ответила Варвара Алексеевна.

— Но ведь там сложно, — удивилась Галина Анатольевна, — Математика, физика… Надо иметь особый склад ума. Это вам не школьная программа…

— У мужа там ректор в друзьях, — со смущенной улыбкой призналась Варвара Алексеевна, — Был большой контракт… Все компьютеры, оборудование разное… это все муж институту поставлял. Так что проблем с поступлением у нас не будет. А учиться… я вот тоже переживаю, справится ли Арчик? Но как-нибудь… Репетиторов, слава Богу, еще никто не отменял.

Хозяйка дома подала новые коктейли, после этого попросила Галину Анатольевну спеть, и та настолько увлеклась, что остаток вечера превратился в сольный концерт. Варвара Алексеевна была в восторге, и буквально умоляла своих гостей приходить к ней почаще…

— Здесь же совершенно нечем заняться, — повторяла она, — Пока я не познакомилась с вами, только и могла поговорить, что с нашей садовницей. Оля приезжает из города, но она всегда так занята, возится с утра до вечера с клумбами… С ней и беседовать можно только о растениях… Но почему вы ушли со сцены, дорогая? Лишили нас такого таланта, Арчик, скажи?

Арчибальд все так же неопределенно пожимал плечами и первым покинул компанию, показав, что ему откровенно скучно — он предпочитает общество компьютера.

Но Галина Анатольевна и Варвара Алексеевна в ближайшие недели встречались еще не раз, и обе пришли к выводу — как было бы чудесно, если бы между их детьми завязался роман.

«Девочка скромная, без претензий, и при этом из хорошей семьи, — думала Варвара Алексеевна, — Это находка. Арчибальд — совершенно безвольный мальчишка. Но возраст берет свое, гормоны играют… Вот свяжется с какой-нибудь прожженной девицей, которая быстренько от него забеременеет, потом женит его на себе, и все — быть нашему сыну на веки вечные чьим-то подкаблучником. Нет, надо сделать так, чтобы он заинтересовался этой Машей».

«Для Марусеньки это шанс, — рассуждала в свою очередь Галина Анатольевна, — Бог знает, получится ли у ее отца снова встать на ноги. Вполне может случиться так, что мы всю жизнь будем прозябать в бедности. И какой будет тогда Машина жизнь? От нищих рождаются нищие. Выйдет замуж за какого-нибудь паренька без гроша в кармане, пойдут дети… И Машенька станет биться каждый день, чтобы их прокормить… А тут — удача. Ведь многие богатые семьи не желают видеть девушек, у которых нет ничего за душой. А у Варвары Алексеевны просто слюнки текут при виде Маши. Парень с девушкой еще очень молоды, но это и хорошо. Пусть пока дружат, привыкают друг к другу. А если, окончив школу, они станут парой, то у Машеньки в жизни все изменится. Будут и красивые платья, и заграничные поездки, и совсем другой круг знакомых… К тому же родители Арчибальда и ей помогут получить профессию — ту, которую Машенька захочет.

Галине Анатольевна и в голову прийти не могло, что ее дочь недавно влюбилась. Причем вовсе не в соседского сына. И сама Маша считала, что это чувство дано ей на всю жизнь, как в ее любимых романах.

Ее выбором оказался популярный артист. Из тех, о которых пишут, что они лишают сна всех девушек страны. Машу совершенно не смущала разница в возрасте. Если бы рядом оказался какой-нибудь психолог, он объяснил бы ей, что она видит в этом человеке не только потенциального возлюбленного, но и отца, которого у нее по сути не было — ведь папа ее был вечно занят и приезжать домой мог только редко и на считанные часы.

В глазах окружающих Маша стала еще более странной. Она теперь почти все время сидела у себя в комнате, а на людях появлялась с отрешенным видом, заметно было, что ее мысли где-то блуждали.

Первое время ей было достаточно источников, чтобы питать свое чувство. Сеть была наводнена портретами ее героя, в газетах печаталось множество статей о нем. Из них Маша узнала, что он разведен и в настоящее время свободен. Никогда не испытывала она такого чувства ликования, как прочитав об этом. Но главное, конечно, были фильмы. Она пересматривала их без конца.

И всегда представляла себя на месте героини. Это в нее влюблялись воплощенные им на экране персонажи, ее похищали и спасали, перед ней стояли на коленях, ради нее были готовы на самые безумные подвиги. Женщина постарше лишь посмеялась бы над таким романтическим бредом. Но среди Машиных ровесниц такие пылки чувства были распространены, правда вели себя девицы несколько иначе. Они не стеснялись называть себя фанатками — пробивались на концерты, на творческие встречи, выклянчивали автографы, дежурили у подъездов…

Нередко музыканта или артиста чтили целым клубом, распределяя между собой обязанности — кто достанет плакаты, футболки, узнает телефон или сфотографирует, если подстережет на выходе из театра. Добытые сувениры — снимки, дарственные надписи, а порой и какие-то мелкие личные вещи тоже становились общим достоянием.

Маша никогда не смогла бы примкнуть к такому фан-клубу. Она была наивно уверена, что ее чувство — самое сильное, и никто иной как она — достойна ответной любви.

Между тем матери — ее и Арчибальда — старались свести молодых людей вместе. Находили повод устроить какие-то совместные вечера, и даже пытались отправить Машу и Арчика на прогулку, под предлогом, шитым белыми нитками: «Тут такая красивая природа, а Арчибальд ее еще не видел, ты же покажешь ему здешние места?»

И парень, и девушка отнекивались как могли. Один раз Маша даже впервые поссорилась с матерью. У соседей намечалась тусовка — к Арчибальду все-такие приехали его городские друзья, и Варвара Алексеевна настояла, чтобы он пригласил и Машу.

— Мама, она не впишется в компанию, — убеждал ее сын, — Марья опять придет в своем затрапезном платьишке, и ее просто примут за нашу прислугу…

— Не примут, если ты будешь уделять ей достаточно внимания, — настаивала мать.

— Поверь, я знаю наших… В лучшем случае ей никто и слова не скажет, в худшем — исподволь проедутся по ее внешности. После этого она к нам точно никогда не придет. Если тебе нравится эта девушка, зачем ты хочешь ее унизить?

— Да она в десять раз красивее твоих вертихвосток, — в сердцах говорила мать.

Арчибальд пожимал плечами:

— Ну если ты хочешь — изволь. Можешь передать от моего лица, что я ее приглашаю.

— А сам?

Арчибальд отвернулся.

Варвара Алексеевна постучала по лбу кулаком, показывая, какого она мнения об умственных способностях сына, и вышла из комнаты.

Но Маша, когда ей передали приглашение, идти отказалась наотрез.

— В этой компании, наверняка, будут такие же снобы, как сам Арчик, мне там делать нечего.

— И правильно сделала, что отказалась, — с облегчением сказал Арчибальд, узнав, что Маши не будет.

— Еще немного, и ты сделаешься настолько непохожей не других, что придется вести тебя к психиатру, — Галина Анатольевна с горечью глядела на дочь, — Ни парня, ни подруг… Только книжки и компьютер.

— Тебе что — стыдно быть матерью такой дочери? — с неожиданной резкостью ответила Маша, и скрылась в своей комнате, хлопнув дверью.

Галина Анатольевна расстроилась до слез, настолько, что позвонила мужу и рассказала ему о разговоре с дочерью. Прежде она никогда не обсуждала с ним такие моменты.

— Я понимаю, наша девочка еще совсем молоденькая, у нее есть время впереди, но, судя по ее поведению, я так боюсь, что она все упустит… Сейчас к хорошим ребятам девочки начинают присматриваться рано. А если Маша заневестится позже остальных, может оказаться, что всех уже расхватали, все подходящие молодые люди женаты. И жди потом какого-нибудь разведенного, с алиментами.

— Галя, ты говоришь глупости, — тон у мужа был веселым, — Поверь, настанут еще светлые времена, и жизнь у нашей Машки будет совершенно иной, чем теперь. А пока просто не трогай ее, и не навязывай ей этого соседского мальчишку, если он ей не понравился.

Галине Анатольевне ничего не оставалось, как со вздохом подчиниться.

А Маша между тем задумала настоящую авантюру, на которую еще недавно ни за что не решилась бы.

В интернете она нашла сайт своего любимого артиста, и там был указан контактный адрес электронный почты. Девушка решила написать ему письмо. Она была уверена, что, получив ее строчки, он не сможет пройти мимо. Напротив, Дмитрий почувствует, что она — та самая, предназначенная ему судьбой.

В свое время, когда в школе изучали «Евгения Онегина», и учили наизусть письмо Татьяны, ситуация эта казалась школьникам безнадежно архаичной, далекой…. Никто из них попасть в подобное положение не смог бы. Но сейчас Маше оставалось лишь надеяться, что она не получит столь же жестокий ответ как Татьяна. Пусть лучше Дмитрий проявит себя как Онегин в конце романа, и скажет заветные слова:

Я знаю, век уж мой измерен,

Но чтоб продлилась жизнь моя,

Я утром должен быть уверен,

Что с вами днем увижусь я…

Маша сочиняла это письмо несколько дней. Оно заняло три страницы. И человек посторонний, взглянув на него беспристрастными глазами, сказал бы, сказал бы, что оно действительно напоминает письмо современной Татьяны.

Маша описывала свою уединенную жизнь, признавалась, что первый же фильм с участием Дмитрия Никонова поразил ее, и с этого момента она поняла, что он совершенно особенный. Есть все остальные мужчины — и он. Никто иной не сможет ее понять и оценить. А она в свою очередь — о, она готова посвятить ему всю свою жизнь… Пусть она гораздо моложе него, она готова ждать, когда сможет быть рядом с ним…

И так далее, и тому подобное. Маша не решилась приложить к этому письму свою фотографию. Ей казалось, что достаточно текста. Долго она медлила, прежде, чем нажала на кнопку «отправить». А потом будто кто-то это сделал за нее. Увидев, что письмо ушло, и уже находится у адресата, Маша закрыла лицо руками и долго сидела так. Ее мучила мысль — что же она наделала.

**

Дмитрий Никонов балансировал на хрупкой грани. Сам он называл себя «непьющим алкоголиком», но очень боялся сорваться. Его можно было бы считать баловнем судьбы, несмотря на детство, которое он провел в бедности.

Родом он был из дворянской семьи, в которой все мужчины служили в армии. Были среди них и морские офицеры, и гусары. В грозную эпоху Первой мировой войны, Революции, а затем войны гражданской, почти все мужские представители рода погибли. Остались женщины, которым позже тоже не посчастливилось — многие из них прошли через лагеря. Прабабушке Дмитрия пришлось слукавить — взять свою девичью фамилию, и сидеть тихо, как мышь, в глухом провинциальном городке, зарабатывать на жизнь шитьем — а шить, вышивать и вязать она была большая мастерица. Но единственный сын ее опять-таки пошел в армию. Став лейтенантом, женился и поселился с супругой в военном городке. Оттуда и ушел на фронт, когда началась Великая Отечественная. Матери даже не пришлось с ним попрощаться — он погиб в том же, 1941 году. Лишь через несколько лет его молоденькая жена с ребенком на руках смогла добрать до своей свекрови. Мальчик Юрочка был на диво хорош и умен, он стал настоящим идолом для матери и бабки. Хотя баловать его в трудное военное время особо не могли. И никто уже не удивился, что после школы он выбрал военную стезю. Однако внешность Юрия уже принесла ему некоторую славу. Его пригласили сниматься в кино, и он сыграл несколько ролей- второстепенных, правда, но принесших ему поклонниц.

Вероятно, он мог заключить выгодный брак — жениться на актрисе или хотя бы на девушке из богатой семьи. Но ему это и в голову не приходило. Его женой стала обычная продавщица. Она и последовала за ним потом в долгие путешествия по военным городкам. Юрий никогда не воспринимал кино как дело своей жизни, и оставался, как говориться, военное косточкой.

Он и сына Дмитрия не позволял баловать жене. Хотя мальчик достался ей тяжело и был единственным ребенком в семье. Был и режим дня, и закаливание снегом или ледяной водой, и самые простые, отнюдь не модные вещи в мальчишечьем гардеробе. Дмитрию запрещалось плакать, даже когда он испытывал боль. Упав с лошади и сломав руку, он сумел сдержать слезы, хотя было очень больно. Зато вскоре он уже отлично ездил верхом, научился у знакомых ребят играть на гитаре, а у отца с матерью — танцевать вальс. Отец считал, что настоящий военный не должен спасовать, приглашая девушку на танец.

Что же касается внешности — Дмитрий выделялся даже среди мужчин своего рода, где были сплошь одни красавцы…

— Ты просто Аполлон какой-то, — один раз сказала ему старая учительница.

Но вот по стопам своего отца молодой человек идти не собирался. Он хотел стать актером и только актером. Напрасно родители убеждали его, что в театральные училища огромный конкурс, и без блата или хотя бы без сценического опыта — его шансы поступить не то, что равны нулю, а стремятся к отрицательной величине.

Дмитрий добился своего, и прошел конкурс в легендарную «Щепку», блистал уже в студенческие годы, а потом попал в один из ведущих театров страны. Его заметили в классических спектаклях и стали звать в модные развлекательные проекты. А затем известная женщина-режиссер дала ему роль в своей картине.

И пошло-поехало. Шарм артиста оказался особенно заметным на экране. Скоро его имя стало практически синонимом успеха картины. Дмитрия непременно звали в исторические фильмы — никто так органично не смотрелся в роли аристократа. А Нестеров мог сыграть кого угодно — хоть императора, хоть кавалергарда.

Играл он и бесстрашных одиночек, которые в наши дни боролись с бандитами, раскрывали чудовищные заговоры. Дмитрию не нужны были дублеры, когда нужно было стрелять, фехтовать, танцевать… Он даже пел неплохо. Словом, был находкой для режиссеров.

Загружен он был настолько, что родители не видели его месяцами. И даже для него — молодого, здорового и тренированного — такая нагрузка не всегда была по силам. Съемки сменялись спектаклями, концертами, проектами, творческими встречами, гастролями… Давно забыл он, что такое режим, и, как ему казалось, уже целый век судьба не давала ему спокойно выспаться.

И, конечно, дело не обходилось без застолий. Когда он познакомился с Ольгой, он уже любил выпить. Ольга была ассистентом режиссера, варилась в той же творческой кухне, все понимала. И, тем не менее, она старалась сделать так, чтобы Дмитрий не пил. Когда они стали жить вместе, дома спиртного не водилось, друзей, которые не мыслят разговор без бутылки, Ольга не приглашала. Мама Дмитрия просто вцепилась в молодую женщину, настояла, чтобы сын женился на ней официально.

— Тогда я буду за тебя спокойна, — повторяла она.

Заработки Дмитрия к той поре казались родителям сказочными. Он купил отцу с матерью хорошую квартиру. Еще одну приобрел для себя и Ольги. Невеста настояла, чтобы свадьба была скромной, почти тайной — только самые близкие, и только шампанское из напитков. И все же до рождения сына Дмитрий несколько раз срывался — напивался в стельку. Один раз его ограбили и крепко избили. Беременная Ольга упала в обморок, когда его привели полицейские — окровавленного, еле стоящего на ногах.

И когда на свет появился их сын, Ольга настояла на том, чтобы муж закодировался.

Если бы в характере Дмитрия было немного больше отцовских черт — он бы прожил с Ольгой весь свой век. Привлекательная внешне, с легким характером, отличная хозяйка, верная жена — что еще нужно для спутницы жизни? Но слишком нервной и дерганой была актерская жизнь, слишком много кругом соблазнов. Дмитрий изменил жене раз, другой — сначала во время гастролей, стараясь, чтобы она ни о чем не узнала, потом это уже вошло чуть ли не в привычку. Женщины в его жизни менялись, он знал. что жена обо всем догадывался, но старался не думать о ее чувствах. В конце концов, она должна была понимать, что романы — это нечто почти неизбежное, связанное с актерской профессией.

Ольга ничего ему не говорила, жила, плотно сжав губы… Дмитрий не сразу заметил, что они стали все меньше и меньше общаться. Он приходил домой такой усталый, что ему было уже не до разговоров. Не всегда находились силы и на то, чтобы поесть. Добраться до кровати — и заснуть, единственное, его он хотел. И ему было все равно где спать — в супружеской постели или на диване в гостиной. Он толком не знал, как растет его сын — ни разу не был на родительском собрании, не смог бы сходу назвать даже номер школы, в которую ходит Сашка.

Когда парню исполнилось шестнадцать лет, он купил ему крутой мотоцикл — словно хотел дорогим подарком компенсировать все упущенное. Ольга была против, она, по ее словам, сходила с ума, глядя на подростков, которые носятся по улицам. Через два месяца Сашка разбился насмерть. А Дмитрий двое суток пробыл с семьей, но на третьи — в самый день похорон — улетел, его ждали съемки, которые нельзя было отменить. После этого Ольга подала на развод.

Дмитрий не попытался ее удержать. Каждая новая картина была чистым листом в его жизни. Так почему бы после такого трагического финала, как смерть сына, не начать всю жизнь с того же чистого листа. Только, упаси Боже, теперь не жениться сразу, а побыть какое-то число лет холостяком.

Последующие годы принесли Дмитрию несколько несерьезных быстротечных романов. Но, видимо, подтачивала его изнутри какая-то червоточина, потому что все чаще он стал пить. Бахвалился, что ему ничего не стоит выпить много, хмелеет он гораздо позже всех, кто сидит за столом…

Кончилось это плохо. Сначала Дмитрий стал срывать съемки — опаздывал или приходил в таком состоянии, что не держался на ногах. Какое-то время ему это прощали. Потом режиссеры стали выражать недовольство, слишком дорого обходилось пагубное пристрастие известного актера.

Дмитрий, у которого предложения новых ролей всегда превышали его возможности, разругался с несколькими режиссерами и на какое-то время ушел в театр. Однако тут дело пошло еще хуже — Нестерову ничего не стоило прийти «подшофе» даже на премьеру. Он забывал текст, высмеивал партнеров, оскорблял зрителей. С одним из них даже подрался, а поскольку нынче вся публика при телефонах с камерами, скандал мог получиться крупных. Замять его удалось с огромным трудом, и это была отнюдь не заслуга Дмитрия.

Наконец, случилась настоящая беда. Сев пьяным за руль, Нестеров сбил человека. К счастью, тот остался жив, но долго восстанавливался после тяжелых травм. Тут уже Дмитрию пришлось протрезветь, не только в прямом, но и в переносном смысле. Он собрал очень крупную сумму — и для пострадавшего, и что уж тут скрывать, для тех, кто занимался его делом — и получил условный срок. После этого он закодировался снова, а вдобавок прошел серьезный курс реабилитации. Дома теперь не было ни капли спиртного. Но что-то случилось у Дмитрия с головой. Резко ослабела память. Ему стало казаться, что события давно прошедших дней произошло вот только вчера, а то, что случилось накануне, отступало в далекое прошлое.

Дмитрий перепугался — он понимал, что нв наше время может кончиться как артист. Он не сможет запомнить текст очередной роди, не сориентируется, что ему надо делать и говорить по ходу спектакля.

Собрав последние средства, он уехал лечиться заграницу, пропадал долго, никому не подавал весточки о себе — только родители знали, где он и что с ним.

Вернулся Дмитрий не один, а с помощником, которого называл своей правой рукой. Алексею он поручил вести все свои дела, касающиеся заключения контрактов, расписания дня — чтобы ни о чем не забыть, организации встреч и прочего. А сам сосредоточился только на актерской игре. Физически ему удалось восстановиться. Он сброс вес, вернул себе хороший цвет лица, подтянутую фигуру. Седину в волосах могли удачно скрыть гримеры. А, благодаря пережитым событиям, игра Нестерова обрела даже большую глубину, чем прежде.

Теперь Дмитрий снова был нарасхват. Он сыграл несколько ярких ролей, заработал хорошие деньги. С женщинами он теперь вовсе не связывался, что очень огорчало его пожилых родителей, которые все еще мечтали о внуках. Что же касается тяги к спиртному — она сохранилась, вот только Нестеров научился с ней бороться. И просто уходил из компаний, если там предполагалось застолье с выпивкой.

Он находился в том среднем возрасте, когда сил еще достаточно, и одиночество не пугает, но уже понимаешь, что нужно прикладывать силы, много сил, чтобы сохранить здоровье и внешность на таком уровне. Чуть что — и тебя вытеснят молодые. А потерять работу Дмитрий боялся больше всего на свете. Профессия актера дала ему всё — славу, известность, деньги, путешествия, поклонниц, о которых говорят «стоит щелкнуть пальцами и прибежит». Вот только щелчка этого никто из девушек не мог дождаться. Дмитрий соблюдал режим дня так строго, как впору было бы спортсмену, ел только здоровую пищу — у него был свой диетолог, не пропускал занятий в спортзале и не избегал омолаживающий процедур.

С течением времени он все больше стал доверять своему секретарю, в глубине души понимая, что тот превосходит его и умом, и характером. Но Алексей умело отстаивал его интересы во всем, что касалось деловой сферы, не поучал, не осуждал, умел держать язык за зубами и даже поклонниц умудрялся держать на расстоянии, так что они не осложняли Дмитрию жизнь.

О себе Алексей рассказывал мало, но кое-что Дмитрий все-таки знал, ведь человека, который держит свою жизнь за семью печатями, он ни за что не подпустил бы к себе близко.

Если в семье Дмитрия все мужчины были военными, то Алексей происходил из купеческого рода, причем до революции все купцы вели свои дела чрезвычайно успешно, и стали известными меценатами, много жертвовавшими на искусство — покупали картины молодых художников, вкладывали средства в строительство театров и библиотек.

Родители Алексея рано развелись, отец женился на молоденькой, а первой жене пришлось в одиночку воспитывать четырех сыновей. Сколько там могла заработать школьная учительница! Отец устроил все так, что и алименты платил символические, и матери приходилось отказывать себе во всем, чтобы дети хотя бы были сыты.

К тому же и времени у нее катастрофически не хватало. Мать возвращалась домой, нагруженная тетрадями своих учеников, и проверяла их до поздней ночи. Уследить за собственными ребятами у нее уже не было возможности, и они нередко попадали в переделки. Драки, разбитые окна, даже мелкие кражи — все это было.

Алексей рос самым хулиганистым из этой четверки, и однажды едва не попал в колонию — вместе с ребятами постарше он участвовал в ограблении торгового ларька.

После того, как ему чудом удалось ограничиться постановкой на учет в милиции, мать перевела Алексея в другую школу — «подальше от позора», как говорила она. Ей не хотелось, чтобы коллеги продолжали каждую перемену жаловаться ей на сына.

Но Алексей неожиданно взялся за ум. Видно, получил хорошую встряску. Перспектива лишиться свободы потрясла и ужасную его. Тогда же он решил поступать в юридический. Конкурс на юрфак всегда был большим, но в выпускном классе Алексей сидел за учебниками днями и ночами и успешно сдал экзамены. В университете выяснилось, что у него хороший слог, и, получив диплом, он пришел на работу в газету, занимался журналистскими расследованиями. Одно из них оказалось настолько острым, что газету закрыли — уж больно крупному чиновнику не понравилось увидеть себя в нелицеприятном свете.

Одно время Алексей занимался кризисной психологией, получил второе высшее образование, у него было свое агентство. Актер Дмитрий Нестеров, жизнь которого тогда шла под откос, обратился к нему за помощью. Сотрудничество оказалось настолько удачным, что Нестеров захотел забрать Алексея к себе, чтобы тот работал только на него. Он пообещал такой процент от гонораров, что Алексей решил попробовать.

И вот, они сотрудничали уже около пяти лет, и обоих это устраивало. Дмитрий был так благодарен своему секретарю, что даже устроил ему роль в картине. Сам он играл командира батальона, Алексею же досталась роль бойца, с которой тот успешно справился.

— Ну вот, считай, сохранил себя для истории молодым и красивым, — смеялся Дмитрий, — Ну что, понравилось сниматься? Хочешь еще…

— Нет, — отказался Алексей, — Спасибо за полученный опыт, но я предпочитаю заниматься своим делом. Слава, известность — это все не для меня.

Нынешнее лето и артисту, и его помощник