Оглавление

Ларсуфа

Рассказ

Почему-то у всех сложилось впечатление, что инопланетные тарелки — разные там НЛО, UFO — только над развитыми районами Земли появляются, особенно у объектов секретной военной техники. Кто такую чушь придумал, я не знаю и знать не хочу. С меня довольно того, что произошло в нашей всеми цивилизациями мира заброшенной деревеньке, расположенной в Сибирской низменности под городом Чугуевка. До ближайших аэродромов здесь не меньше тысячи вёрст, да и до всякой военной техники, поскольку защищать у нас некого, разве только трёх выживших из ума старух и меня, деда Степана. Задержались здесь с жильём мы только потому, что наши отпрыски в период обратной революции бешеными темпами рванули в столичный регион, а про нас не столько забыли, а, скорее всего, даже никогда и не помнили. И сидим мы на лавочках у своих четырёх домов вечерами, жуём, что за лето вырастили, и слушаем по радио всякую лабуду благодаря частым падениям в наших местах отработанных ступеней ракет, взлетающих где-то в Казахстане. Иногда такое шлепается, что можно не только радиоприемники найти, но и компьютеры собрать — кто умеет, конечно. Трассы взлетающих в стратосферу ракет проходят в десятке километров от нашей крохотной деревушки, но шума от них столько, что всегда можно понять, какая мощность взмыла в небо, а какая развалилась, до него не добравшись. Садишься в повозку и через какое-то время созерцаешь, что бог тебе принёс на сей раз. Жаль, что нет у нас связи с бывалыми людьми, а то могли большие деньги иметь от сбора всяческой металлической утвари. А вот космонавтов среди обломков мы, слава богу, пока не находили, врать не буду.

Так вот, выхожу я как-то вечерком махру покурить, выращенную у дома. Комары обычно от дыма моего сразу околевают, да и соседние старухи дым мой обходить стараются подальше. А мне-то что? Годков натикало уже за семьдесят, как и соседкам моим, только по российским меркам жить им доведётся в среднем больше моего лет на 12—15. Они ко мне заглядывают редко, только по нужде большой: подсобить по ремонтным делам — деревянный надворный туалет поправить, либо стекло вставить в доме. Вышел я, значит, самосад запалил и затянулся в своё удовольствие. На звёзды с крылечка поглядел. Млечный путь летом яркий такой, красивый! Перевожу взгляд пониже и натыкаюсь им на низкорослого, слегка светящегося юнца в нескольких метрах от забора. Может кто и вздрогнул бы в этот момент, но сибиряки и моряки народ бывалый, их таким не испугаешь. Сразу стал приглядываться к диковинке и понял, что не ошибаюсь. Стоит невдалеке от меня самый настоящий Серый, а по-другому — розуэльский человечек или ретикулянин. Или ещё как там в других странах их обзывают.

Стоит такой коротенький, круглоглазый и безносый парниша с другой планеты и не моргает даже, уставившись на меня.

«Тоже, наверное, за помощью пришёл, как и соседки», — подумал я и, шагнув ему навстречу, вышел за ограду. Но и теперь он не шевельнулся. Странным мне показалось, что собаки наши не лают, они обычно на любую живность, готовую мимо прошмыгнуть, целым хором отмечаются — мёртвого разбудят. А здесь — тишина.

Ну, подошёл я к Серому, вижу, что ниже меня он на полметра будет. Спрашиваю:

— И чего пожаловали? Хлебушка попросить? Или починить чего нужно?

Вот здесь-то пришелец и моргнул совершенно неожиданно своими огромными глазищами, а потом, не разжимая узкогубого рта, заявил:

— Во-первых, здравствуйте!

— Здорово, коли не шутишь! — я так всегда всем отвечаю на подобное приветствие. Из какого-то фильма давным-давно подхватил. — А что во-вторых?

— Приглашаю Вас, незнакомец, посетить наше транспортное устройство. Не возражаете?

Любопытно мне стало: пришёл ко мне Серый и на тарелку приглашает. Кстати, очень вежливо, не то, что в других странах. Передают, что там землян насильно похищают, содержат в плохих, нечеловеческих условиях, берут всякие анализы из организма.

— А где Ваша посудина? — тоже вежливо поинтересовался я, оглядываясь в нашей темени и ничего похожего на тарелку с неба не обнаруживая.

— Пойдёмте со мной! — строго сказал Серый, ещё раз моргнул, повернулся и зашагал на своих полусогнутых в сторону недалекой речки, находящейся в самой низине нашей местности. Через пяток минут мне пришлось в изумлении остановиться, так как зрелище было потрясающее. Тарелкой такое назвать я не решился бы, скорее похоже «транспортное устройство» было на огромный сплюснутый детский калейдоскоп. И видно было, как по верхней грани в разных цветах вспыхивают движущиеся предметы неизвестного назначения. Закрытые, словно стеклом, отверстия иллюминаторов пронзительно светили в ночи и создавали эффект мощной электрической лампы для освещения ограниченного условным кругом местечка на нашей сибирской земле. На мой взгляд, эту картину в Сибири раньше не наблюдали, иначе слухи добрались бы и до нашей деревни.

Вокруг инородного в этих краях аппарата мотались в разных направлениях другие Серые. Похоже, действительно с посудиной произошла беда, и хозяева пытались поправить дела. Раз я понадобился, значит, не всё у них получалось. Мой проводник взял меня за руку, и сразу мы с ним очутились внутри устройства, похожего на просторную кабину космического корабля. Стены были сплошь из экранов, кнопок, клавиш и всякой диковинной незнакомой мне мешанины из разноцветных проводов.

Серый показал мне на подобие кресла и сел на соседнее. Затем он положил свои слабенькие руки на панель с кнопками и сделал несколько неуловимых движений. На ближайшем экране возникла знакомая картинка: наша голубая Земля из космоса с расстояния Луны или около этого. Протянулась пунктирная линия к планете, причём перед самой Землей на конце линии образовался кружок с лучиками, скорее всего обозначивший взрыв на борту летящего аппарата. Затем на экране промелькнула картина кувыркающегося в атмосфере «транспортного устройства», постепенно замедляющего скорость и плавно соприкасающегося с поверхностью. Серый выключил экран и посмотрел на меня.

— Обещали починить! — с нажимом напомнил он, всё также не разжимая губ.

Сибиряки и моряки — народ бывалый. И уважительный к чужой беде. К тому же у меня возникло желание помочь Земле освободиться от серого рабства раз и навсегда.

— Замётано! Сейчас, только инструмент принесу…

И моментально очутился я около своей покосившейся хибары в сопровождении моего неразговорчивого спутника, слегка освещавшего своим телом дорогу. Видно, что следил он за моими действиями, почувствовал, что могу дополнительные проблемы им создать. Но мне-то наплевать было на его подозрения. Что он мог в моём инструменте разглядеть опасного для тарелки? Инструмент, как инструмент: ключи гаечные, молоток, плоскогубцы и так далее. А то, что я в карман штанов сунул потихоньку, Серый заметить не мог. Над этой конструкцией я трудился все последние восемь лет. Первые образцы прекрасно прошли ходовые испытания: медведи, доставлявшие мне со старухами разные хлопоты при набегах на деревню, давно исчезли в неизвестном направлении. Я полагаю, сопят они где-то в другом измерении, хотя может быть их перенесло и поближе. Как-то в новостях передавали, что на станции «Южная» в Антарктиде случайно под метровым льдом обнаружили замерзшего сибирского косолапого. Может быть, что наш, с Чугуевки…

Так что вернулся я к транспортному устройству экипированный, как надо. Серый чувак вновь завёл меня внутрь, покопался я для отвода глаз в потрохах двигательного антигравитационного аппарата, поломку устранил и свою захваченную из дома штуковину куда нужно пригородил.

Вышел на свежий воздух, руки о тряпочку вытер, говорю Серому:

— Ну что, всё готово, взлетайте!

Смешно мне стало, когда его кругляшки при этих моих словах чуть из орбит не выскочили, видимо, не поверил сначала. Я сразу успокоил:

— Давай, запускай тачку, всё о'кей!

Про о'кей он мгновенно понял и исчез. И все толкающиеся вокруг тарелки Серые тоже как по команде рванули к аппарату. Транспортное устройство на глазах пошло мелкими разводами по корпусу — так оно, наверное, со стартёра заводится. Свет от него потускнел и почувствовал я в мозгах слова благодарности:

— Большое спасибо!

— Без проблем, кушайте на здоровье! — ответил я устало и нажал заветную финишную кнопку. И стало у речки, как было всегда: темно и сыро.

Теперь про Серых почти не упоминают по радио. Куда-то, говорят, пропали. На родину подались, что ли. Я всё жду, может, какого-нибудь откопают всё-таки на станции «Южная»?

* * *

Дед Степан стоял в распадке перед деревней и снизу, набычившись, наблюдал северное сияние. В этих широтах обычно северного сияния не бывало, но Степана привела сюда оброненная старухой Изергиль — так её дразнили ещё в школе — фраза, что в распадке за околицей, у самой речки на небе по вечерам она стала замечать какое-то необычное свечение. Сначала дед Степан отмахнулся от старухи. Какого рожна, спрашивается, ей поздним вечером ходить гулять за речкой? Что она там потеряла такого, что её понесло туда, да не один раз. Разве только воспоминания о потерянной невинности? Но ведь это было настолько давно, что Изергиль скорее всего уже и забыла значение этого слова. Обычно она с двумя оставшимися соседками бродила у своего дома и рассказывала байки про внука Серёжу, который вроде бы жил сейчас где-то в Канаде и иногда присылал ей весточку. Наверное, на английском присылал, раз из Канады. По правде говоря, почта до здешних мест обычно не добиралась, за ней сам Степан и ездил в центр раз в квартал, но никогда не помнил, чтобы для Изергиль что-то было. Писали отпрыски так редко, что помри они здесь по очереди или все четверо зараз, то понятно, что на похороны никто не успеет, если вообще о них узнает. Сколько ещё таких заброшенных деревень в России образовалось — не счесть!

Степан отошёл от кедра на чистое место, продолжая смотреть вверх. Необычность странного свечения была в том, что оно напоминало расходящиеся в диаметре от центра круги цветов обычной радуги, причём последовательность цветов менялась. Интереснее всего было то, что в самой деревне свечение в небе не наблюдалось. А здесь, как будто кто-то в световую морзянку играет.

После истории с Серыми дед Степан много передумал над всякими феноменами, о которых смог узнать по радиопередачам. Жизнь в своё время помотала его: на боевом океанском корабле пришлось побывать в разных странах, посетить другие берега. Он знал несколько языков, они ему давались значительно легче, чем другим, и командиры часто этим пользовались, выбираясь на берег для приятного времяпрепровождения. Рестораны, бары, свободные девочки, до которых так охочи были боевые начальники — везде помогал Степан налаживать связи. После контузии всё закончилось, он был списан на берег, но технику, с которой имел на корабле дело, не забыл. Более того, Степан придумал и изготовил множество чудесных устройств для разных случаев жизни, благо из неба здесь сыпались любые запчасти. Однажды даже приземлился в отличном состоянии посадочный модуль с витиеватой надписью по бокам «Larsufa». Модуль оказался пуст и легко был вскрыт дедом Степаном при помощи обычной монтировки и другого подручного инструмента. Изучить пульт управления, не похожий на устройства, используемые в морских судах, для Степана не оказалось сложным. Он осторожно всё попробовал, кроме отдельно расположенной бледно-розовой кнопки, так и не поняв её предназначение. Первое время Степан просто навещал модуль на месте падения, его невозможно было погрузить на повозку даже с помощью Изергиль с подружками её же возраста. Да и повозка рассыпалась бы сразу от такой тяжести. Потом, правда, Степан добавил в конструкцию модуля некоторые внешние детали, да так удачно, что теперь на нём можно было подняться вверх на несколько километров. По горизонтали больше десяти километров в час модуль никак не хотел давать, да и это достигалось больше с помощью попутного ветра, но в перспективе Степан предполагал добавить ему резвости за счёт миниатюрного гравитационного двигателя.

Никто в деревне не знал, да и кого здесь могло это заинтересовать, что дед Степан уже давно в своей крохотной мастерской за ширмой в зале хозяйского дома занимается с разными приборами, собирает какие-то сложные конструкции, причём не пользуясь никакой научной литературой. С малых лет у Степана родители заметили большую тягу к технике, к разгадке всяких происшествий. Они и в военкомате попросили забрать его в морфлот, потому что в морфлоте — по слухам — самые передовые и научно подкованные люди служили. К тому же это было время расцвета ракетной техники и атомных движителей. Степан потом долго вспоминал своего папашу, особенно после случая с аварией атомной подлодки, что стояла у причала рядом с флагманом Советского флота, на котором проходил срочную службу Степан. Узкий пучок радиации вырвался через разгерметизированный отсек подлодки и, похоже, успел нанести повреждение Степану, драившего в это время палубу замечательного корабля. Полежал в госпитале Степан совсем мало. Слабый радиационный фон почему-то временами появлялся при его обследованиях, но врачи вначале не особенно на него отреагировали и какое-то время позволили продолжать службу. Правда, с тех пор сибиряк Степан чаще стал задумываться о строении Вселенной и внутренней структуре любого вещества. Все ранее забытые знания физики с уроков в школе вновь прошли в голове ясным светом, правда теперь за них бывший школьник мог бы получить в отличие от тех дней лишь отличные оценки. Да и в любой институт мог бы поступить играючи. Но на флоте, конечно, этого никто не заметил, только старшие командиры удивлялись всякий раз, когда после посещения очередной страны Степан спокойно разбирался в чужом языке и свободно мог на нём разговаривать. Были случаи, когда Степан быстрее всех находил причину внезапно возникших на корабле неисправностей. В общем, когда его всё-таки списали на берег, проводы были вполне достойными.

«Кто же теперь нас в борделе с девочками будет знакомить?! — со слезами на глазах шепнул на прощание Степану капитан второго ранга Слепаков. — Осиротели мы без тебя…»

После возвращения в свою деревню родителей Степан не застал, медведи как-то ночью посетили их крайний дом, и соседи схоронили останки, не дожидаясь сына. Жизнь продолжалась. Председатель колхоза взял Степана в ремонтную службу МТС, где он и проработал долгие годы до самой пенсии. Жену схоронил рано из-за болезни, а дочка Антонина пулей выскочила замуж за какого-то японца, совершенно случайно забредшего в эти места с международной поисковой экспедицией, организованной Российской академией наук. После этого ни дочери, на самого японца Степан нигде не встречал, а на письма в Страну восходящего солнца ответов не последовало.

Нужно отметить, что после облучения Степан ни разу не болел, даже после несчастного случая в колхозной мастерской при ремонте трактора. Помощник не вовремя включил двигатель, техника дернулась и краем гусеницы наехала на правую ногу Степана. После дикой боли Степан, не разрешивший прикасаться к себе и отсидевшийся в коптёрке, с изумлением рассмотрел, что нога осталась неповрежденной, хотя носок был полностью пропитан кровью. И если до коптёрки ему помогли допрыгать на одной ноге, то после отдыха он без труда ушёл домой на своих двоих.

Поэтому ему не боязны были встречи со всякой нечистью, которой по сообщениям извне на планете всё прибавлялось и прибавлялось. В 60-х годах просочились сведения о Розуэльском контакте в США. А затем, как плотину прорвало: пошло и поехало! Через несколько лет не стало дня, чтобы он на Земле прошёл спокойно — то разбиваются космические тарелки, то появляются красивые гигантские круговые знаки на ухоженных полях, то находят древние рисунки людей в скафандрах. Просто жить стало невозможно. Но прошло несколько десятков лет, и все к этому привыкли. К тому же в глуши Сибири все эти чудеса из радиопередач не воспринимались как истина в последней инстанции, скорее дед Степан со старухами слушали такие сообщения, как сказки для взрослых, но только без эротики. А в их возрасте эротика только вызывала досаду.

Дед Степан покачал головой, отгоняя беспричинно нахлынувшие воспоминания, ещё раз взглянул на пульсирующее сияние и показалось ему, что центр сияния находится не очень высоко над землей. Он подумал сразу про модуль, перемещённый в свое время на окраину деревни — как раз за огородом его дома. В принципе, можно попробовать поднять аппарат в воздух и добраться до источника в небе, поглядеть, что там, да как.

Как только рассвело, Степан пошёл к модулю, проверил готовность к взлёту, заложил в специальную камеру продукты на неделю: не знал, как дело может обернуться, всегда нужно НЗ иметь.

Модуль «Ларсуфа» был произведён, по всей видимости, в какой-то экзотической по отношению к Сибири стране, может быть, в Иране или в Израиле. А может быть, вне Земли? В наше время многие страны работают над аппаратами для космических исследований, хотя чаще всего дело до конца довести не хватает ума. И как модуль мог попасть в эти места — дед Степан не догадывался. Попутным ветром такие вещи принести не может. Вот если только мощный торнадо где-то слямзил такую необычную вещицу, но и торнадо обычно теряет энергию через десяток — другой километров. Так что всё это было неспроста и до разгадки феномена было очень далеко.

Уже поздним вечером, погрузившись на борт, Степан запустил двигатель. Модуль оторвался от земли, низко прошёл до знакомого распадка со свечением и стал медленно подниматься вверх. Погода была летняя, теплая и ощущения у Степана оставались нормальными — без особой тревоги. Череда цветов над головой усиливалась, и примерно на высоте лёгких облачков изумлённый Степан достиг намеченной цели. Модуль как бы вошёл внутрь какого-то пространства, откуда не видно было ни Земли, ни неба. И свечение исчезло. Прекратив подъём, Степан внимательно оглядел возникшее непонятно откуда закрытое пространство, но сразу ничего не понял. Вверх, вниз, вправо, влево простиралась слегка опалесцирующая оболочка неизвестного назначения. Никаких ориентиров видно не было. Внезапно Степан почувствовал лёгкую вибрацию модуля и, приглядевшись повнимательнее, заметил…

— Не может быть! И какая нелёгкая меня сюда понесла?!

Теперь уже явственно было видно, что опалесцирующий «мешок» сжимается. Попробовав рычаги модуля, Степан убедился, что всё работает, но даже при небольшом снижении «Ларсуфа» начал как бы барахтаться в вязком пространстве, не находя силы пройти через него.

Итак, круг замкнулся! Сибиряк представил себя чёрной мышью в светлом ящике с острыми шипами: двигаться можно, но лучше не шевелиться.

Предположений возникло множество. Например:

— месть Серых;

— испытание нового гравитационного оружия одной из продвинутых стран; такие всегда используют малозаселённые просторы планеты, не взирая на принадлежность территории к другому государству — всегда есть отмазка в неисправности аппаратуры, несовершенстве технологии;

— настоящее вторжение инопланетян, что составляло мизерную долю вероятности.

Больше всего у Степана возникало мыслей о модуле. Откуда этот «Ларсуфа» возник и нет ли здесь связи между его хозяевами и последующими событиями.

Между тем модуль уже начал увязать в приближающейся мерцающей пустоте пространства. Внутри ничего не происходило. Запаса кислорода должно было хватить на несколько дней. Дед Степан сидел в очень неудобном кресле и постепенно засыпал…

Он вновь проживал в ускоренном темпе события своей жизни, перед лицом мелькали родители, дети, старики и салаги с флагмана Военно-морских сил Союза, старуха Изергиль с вечно перекошенном ртом и ещё две его соседки — Лариса Печальная и говорливая Клавдия. Вся жизнь и последнее его пристанище — деревенька под Чугуевкой — уходили навек из памяти.

* * *

Очнулся Степан при свете звёзд. Он лежал навзничь на мягком ковре из трав, ничто его не беспокоило, не тяготило, дышалось легко и свободно. Были какие-то смешанные чувства облегчения от мирской жизни, от того кошмара, который, видимо, уже закончился. Он резко поднялся — и сразу включилось Солнце. Хотя… Солнцем это светило назвать было нельзя. От Солнца оно отличалось оранжевым оттенком и огромной величиной — почти на полнеба. Оно отслужило своё и готовилось к взрыву — о таком исходе Степан знал, в свое время запоем читал научно-популярные труды академика Шкловского.

Под ногами действительно была мягкая трава — только голубоватого цвета, а невдалеке от Степана высились небольшие строения, похожие некоторым образом на жилые дома, но простирались они до самого горизонта. Оглянувшись, Степан нашёл взглядом одинокий, сильно отличавшийся от всего остального, свой транспортный аппарат. Буквы на нём на сей раз сияли ярко под лучами светила, но были те же: «Larsufa». Ветер отсутствовал, было непривычно жарко и влажно, словно в тропиках Земли. Среди строений никакого движения не ощущалось. Похоже, он попал в мёртвый мир, скорее всего, давно покинутый хозяевами.

Степан поднял к глазам руку и не удивился, он ожидал что-нибудь подобного: она не была морщинистой! Его организм чувствовал прежнюю молодость, чувствовал себя не старше, чем двадцатипятилетним… Где-то он читал, когда-то очень давно: в старой книге всё это называлось капсулой времени, он проник сюда по воле хозяев этого мира, каким-то образом связанном с Землей, с Солнечной системой, и теперь у него не было шансов самому повлиять на ситуацию. Наверное, пришли последние денёчки жизни…

«Хоть молодым помру!» — подумал Степан и побрёл по траве к модулю — он захотел есть. В модуле ничего не изменилось, только бледно-розовая кнопка насытилась кроваво-красным оттенком.

Пожевав немного, Степан изучил своё лицо в маленьком зеркальце, взятом на модуль из дома. Действительно, он был теперь очень молод, пора по новой в морфлот на службу. За бортом по-прежнему было тихо, всякое движение отсутствовало, даже светило, похоже, не перемещалось по небосклону. Наверное, здесь был вечный день. Такое в просторах космоса бывает, об этом Степан тоже знал. Ему совершенно неинтересны были строения неподалеку, ему хотелось домой — на матушку Землю. Но что для этого следовало сделать, он не знал. Посидел в кресле с полчаса, подумал. И нажал красную кнопку… Как говорится: была не была!

* * *

Информация в Интернете и в теленовостях была очень краткой: «В Сибирском городе Чугуевка произошло явление, похожее на прошлогодний взрыв болида над Челябинском. Сила взрыва была такова, что от района ничего не осталось. Государственная комиссия приступила к изучению обстоятельств трагедии. Пока выживших не обнаружили».

Штуковина из Штутгарта

Рассказ

Теперь мне сложно дать название случившимся событиям в далёкой стране, но они казались ужасными, особенно поначалу…

До этого кошмара в ближайшем будущем мы проводили время, как всегда в каникулы: днём играли на поляне в футбол, а вечером, собравшись за круглым столом в саду или на детской площадке у своего дома, пугали друг друга выдуманными рассказами про ведьм и вурдалаков, либо сидели на берегу пруда и глядели на отражаемую в воде круглую и яркую луну, вспоминая лучшие наши приключения в прошлогодних походах на величественный Енисей. Тусовались вечерами мы обычно впятером. Две девчонки-подружки: обалденная Сандра Голубкина и очкастая низкорослая Тоня Рыбкина, а также трое ребят: тощий Сашка Пистолет (никто не верил, что это фамилия у него, а не подпольная кличка), единственный второгодник с математическим уклоном в нашем 9А Димон Сапронов и Эдик Пересветов — главный заводила тусовки и рассказчик этой истории.

Августовским тёплым вечером Красавчик появился в нашей компании с каким-то новым другом. Он таинственно отозвал меня в сторону:

— Посмотри Эдуард, кого я привёл? Это тот самый пацан, про которого я тебе говорил. Ну тот, из Штутгарта.

Хорошо, что мы отошли, а то бы все присутствующие насторожились, они сразу заметили бы, как я вздрогнул.

— Матиас? Сын нашей соседки?

— Именно! — Димон скорчил весёлую рожу. Красавчиком я его прозвал понарошку, на самом деле Димон Сапронов внешне смахивал на артиста Крамарова, когда тот ещё до Америки играл в фильме «Джентльмены удачи». Лично я Крамарова обожал, особенно за роль в этом фильме. Поэтому и с Красавчиком подружился. А что? Хороший парень, с ним всегда было комфортно и весело. И не потому, что он под Савелия косил. Красавчик был свой в доску. Всегда мог выручить в трудную минуту, и помогал выполнять сложные — не моего ума — домашние задания сурового учителя математики Мышкина.

А недавний рассказ Димона про Матиаса я хорошо запомнил. Да и как не запомнить? Ведь не каждый день из-за границы появляются дети наших соседей. К тому же наши соседи не так часто меняют гражданство, по непонятной причине исчезнув из поля зрения, да ещё на много лет. Время — такое странное понятие для сонного провинциального городка на просторах Сибири. Никто не помнил эту мало выразительную даму Марию Колыванову из дома напротив. Ту самую, которая ещё в советские годы очаровала приехавшего в командировку на местный завод немца и неожиданно улетела с ним в Германию. Там и родила двойняшек. Моя мать, хорошо знакомая с семейством Колывановых, частенько делилась воспоминаниями со мной. Она просматривала вечерами старые фотографии и показывала мне семейство из Штутгарта во всей красе. На фотке я сразу узнавал толстую тётю Машу. И становилось ясно, что рядом с ней расположился тот самый очарованный немец, а между ними красовались совсем маленькие, но очень похожие лицом на своего отца брат с сестрой. На оборотной стороне фотки чётким подчерком были записаны их имена: Хельга и Матиас. Ну кто мог подумать, что прошлое так неожиданно заставит вспомнить о себе?

На прошлой неделе Красавчик мне рассказал, что Колыванова заявилась к родне погостить, и с ней прямо с Германии увязался этот самый Матиас. Кстати, неплохо знающий русский язык. Теперь с этим молодым парнем мне и предстояло познакомиться. Я всегда прислушивался к мнению своей матери и хорошо запомнил её слова о том, что Колывановой сильно повезло, а дети её точно будут жить без забот, не так как я. Мне было интересно узнать у Матиаса кое-что про жизнь в тех далёких краях. Я там не был и думаю, что никогда туда не попаду. Как и в соседние с Германией страны. У меня на роду написано вкалывать на нашем единственном в городе металлургическом заводе. Через год учебу в школе закончу, в армии отслужу и устроюсь к какой-нибудь цех — металлопрокатный, например.

По виду парнишка мне не показался: с длинным носом, в тёмных очках и в модных шмотках. И на пару-тройку лет помоложе. Доверчивый с виду, скорее всего он ответит на все интересующие меня вопросы. Парни и девчата уже собрались в беседке у дома. Я с Димоном завлёк туда и Матиаса. Было тесновато, но никто не жаловался, каждый хотел узнать что-нибудь у внезапно появившегося в наших краях иностранца, и вопросы сыпались как из рога изобилия. Народ удивлялся, откуда немец так ловко научился русскому? Отвечал он без волнения, разжёвывал ответы тем, кто не понимал. Вскоре все угомонились и начали расходиться. Лето заканчивалось, приближался последний школьный год.

Красавчик покинул беседку одним из последних, он понял, что у меня появился свой интерес к Матиасу, и не стал нам мешать.

— Ты спешишь? — спросил я парня, поднимаясь с лавки и увлекая его за собой. Мне понравился его русский, чувствовалось, что Колыванова время даром в Германии не теряла.

— Нет, конечно. Мама разрешила мне гулять на её Родине до часу ночи. В любом случае я могу предупредить её по мобильнику…

— Пойдём, покажу тебе кое-что.

Мы прошли мимо крайних городских домов и вышли к нашему пруду перед рощей. Я усадил Матиаса на ещё теплую от летней жары металлическую опору, с которой мы привыкли ловить карасей, и показал рукой вверх:

— У вас в Штутгарте такие же звёзды?

Понятно, что я не ожидал какого-то удивительного ответа. Мол, в Германии звёзды намного ярче и совсем иначе смотрятся! Просто было интересно, любят ли немцы любоваться Млечным Путём? Или их звёзды вообще не интересуют. Только скучным своим бизнесом занимаются…

— Здесь — за городом — темно, поэтому небо яркое от небесных светил, — довольно сложно ответил Матиас, сразу показав свою эрудицию. — А в Штутгарте такие места ещё надо поискать. Впрочем, у нас на некоторых крышах смотровые площадки есть. Мы с друзьями иногда их посещаем, и там тоже при безоблачном небе света много.

— Да, — согласился я, — роща у нас пока только звёздами освещается. И смотровых площадок не успели мы наделать. Как-то не захотелось. Скажи, Матиас, ты выбрал уже, кем собираешься стать после учёбы?

— Это ещё не скоро. В принципе, папа предлагал мне разные варианты. Он у меня — известный в мире физик, в его лаборатории — самые продвинутые в Германии специалисты.

— И что же такого интересного в этой лаборатории продвинули?

Матиас немного замялся с ответом. Тогда я уточнил:

— Если не секрет, конечно…

— Для тебя, Эдик, не секрет. Они там работают над самыми разными проблемами. Например, для Илона Маска заказы выполняют — помогают с программным обеспечением микрокосмической техники, типа для вертолёта на Марс. Точно я знать не могу, не дорос ещё.

Он немного подумал и добавил:

— Отец мне на день рождения подарил парадоксометр. Сказал, что такой забавной игрушки пока нет ни у кого во всём мире.

— Ого, оригинальное название! — удивился я. — И что эта штука вытворяет? Что-нибудь неожиданное?

— Я ещё как следует не разобрался. Это же прибор, похож на небольшой мобильный телефон. Отец меня попросил не слишком долго с ним работать, назвал его одним из пилотных экземпляров. Подробных инструкций не разрабатывали, они там у себя всё ещё изучают, какими функциями прибор обеспечить. Главное, что для человека он безопасен, вред причинить не может. По определению его главным назначением является возможность найти причину парадоксального явления, встреченного в жизни. Эдик, а ты знаешь, что такое парадокс?

— Что было раньше: курица или яйцо? Рассказывал нам физик на уроке. Парадоксом считают ситуацию, которая возможна или на самом деле произошла в действительности, но не поддается логическому объяснению! Так? И ты уже выявил причину? Чего-нибудь парадоксального?

— Мне отец много всяких парадоксов перечислял. Некоторые — очень противоречивы, например, парадокс всемогущества. Поэтому я пока побаиваюсь все кнопки на приборе трогать, мало ли что! Я спросил наудачу:

— Так ты прибор с собой носишь?

Парень из Штутгарта сунул руку в карман куртки и вынул невзрачный предмет, далеко не похожий на телефон. Он повертел им перед собой, чтобы я разглядел получше, и пояснил:

— Включается зелёной кнопкой, а управление осуществляется сенсорно после появления изображения на экране, — Матиас продемонстрировал загорание экрана. Там экран-то был с полладошки ребёнка, я сверху ничего особенного не разглядел. — Парни в лаборатории специально для меня установили на прибор несколько новых игр, так или иначе связанных с общеизвестными парадоксами.

— Ладно, проехали, — махнул я рукой на чудо-технику с Запада. — Пойдём по домам, пора баиньки ложиться. Мамаша тебя, наверное, обыскалась…

Мы условились на днях встретиться, чтобы ещё раз полюбоваться на парадоксометр и, может быть, испытать его в деле. На этот раз я заранее разыскал Красавчика и объяснил ему своё горячее желание. Возникло оно накануне: захотелось мне подольше поиграть удивительным прибором, понять его возможности. Заодно изучить, какие там новые игры немцы придумывают. Димон выслушал меня внимательно и, почесав макушку, сказал:

— Первый раз про такие приборы слышу…

— И, наверное, сильно удивишься, если узнаешь, что не один ты такой на свете, другие тоже ничего не слышали про парадоксометр. Послушай, Красавчик! Ты не первый раз меня выручаешь, попробуй ещё разок. Уверен на сто процентов, что у тебя хватит мозгов разобраться с таким хитрым прибором. Ты же с гаджетами и девайсами на одном языке общаешься, не глядя нужную кнопку находишь! Мы облапошим Матиаса, стибрим у него прибор, в крайнем случае, выпросим на время. Если сам не поймёшь, как он работает, то встретишься с учителем Мышкиным, он — любитель технических секретов, сразу заинтересуется и поможет. Он мужик любопытный, обязательно захочет поковыряться в начинке. Кстати, я почему про него вспомнил? Он уже в городе, три дня назад встретился мне в центральном универмаге. Я ему вежливо: «Здравствуйте! Что-то вы рано с морского пляжа вернулись!». «Почему рано?» — уточнил он. «Так вы с отпуска домой только за пару дней до сентября появляетесь!». Как-то странно он на меня посмотрел и буркнул: «Ты, случайно, в следственный комитет на полставки не устроился? Я-то надеялся, что друг Димы Сапронова в летние каникулы математику капитально подтянет. Даже и на море не поехал! Всё за тебя переживал! А ты у нас следственные действия проводишь!». И отвернулся.

— Да, — согласился Димон, — я тебе точно скажу: Мышкин Виктор Сергеевич — человек серьёзный, особенный. Действительно — кроме математики любит и с электроникой повозиться. Лучший из учителей в школе! Как-то попал я к нему в квартиру и очумел — там навалено этих мобильников, планшетов разных! В ремонт он их берёт, что ли…

На том мы и расстались. Ночью мне сны про парадоксометр снились, цветные сны, хотя я слышал, что такое явление — очень редкое. В снах неказистый на первый взгляд прибор играл со мной и Красавчиком в космические войны в отдалённых от Солнечной системы галактиках. Между прочим, сражались мы с весьма коварным населением тамошних планет, на людей совсем не похожих. Просыпался я тяжело, мать насилу меня растолкала:

— Эдик, мальчик мой! Вставай! Побежала я на работу, завтрак — на столе…

Вспомнив, что меня ожидает, я быстро вскочил и бросился умываться. Через полчаса должен был появиться Красавчик с Матиасом. Однако Димон явился один — к моему удивлению:

— Прибор у меня с собой, — заявил он с порога, похлопывая рукой по правой штанине. — Мамаша увела Матиаса на рынок, захотелось показать, какую свежатину россияне привозят с деревни. Ей, видите ли, давно мечталось накормить сыночка настоящим борщом! Ты и сам видел — поистощал парень на немецких харчах.

— И что же произошло дальше?

— Дальше произошло без всяких проблем, наш друг поступил по-джентельменски. Он отозвал меня в сторонку от взора тёти Маши и вручил эту штуку, — Красавчик наполовину вынул из кармана парадоксометр, чтобы я убедился, — для нашего использования. Поиграйте, говорит, а после обеда вернёте, там разобраться легче лёгкого. И пояснил для тупорылых из сибирского городка: кнопкой включаете экран, затем действуете по указанию на экране. По его просьбе прибор оснастили приложениями на русском языке, Матиасу так проще было изучать его за время поездки. Забежал я по дороге к нашему математику, а затем быстрее к тебе…

— Ну что же, круто! — обрадовался я. — Ребята, наверное, уже в сборе, пойдём развлекаться…

Иностранный гаджет определённо всем из нашей тусовки понравился. Хотя скорее его следовало называть девайсом, поскольку устройство самостоятельно могло выполнять определённые задачи. Но наша тусовка из далёкого от столицы региона всё подряд гаджетами привыкла обзывать: чем меньше знаешь слов, тем легче живётся. Игр было много, но в некоторых мы не разобрались. И до обеда управиться не смогли, все интересовались новинкой. Глаза у молодёжи так разгорелись, что отобрать парадоксометр, чтобы вернуть хозяину мне еле удалось. Сандра Голубкова волею судьбы осталась самой обделённой, ей не удалось закончить в свою пользу странную игру с тремя голубями, пятью динозаврами и одним облезлым коала.

— Вечно тебе некогда! — недовольно сказала она мне, нацелившись на мелкие игровые клавиши. — Попросишь у меня в следующий раз чего-нибудь…

Как раз в этот момент Матиас в компании с Красавчиком показались из-за угла дома перед нашей любимой площадкой. Хотя я и был неравнодушен к красотке Сандре, но пришлось выхватить парадоксометр, да так неудачно, что он выскочил из наших рук. Быстро подняв его с утоптанной земли перед скамейкой, я пошёл прочь с площадки. Поравнявшись с молодым немцем, я протянул ему прибор:

— Думаю, что ты, Матиас, не будешь очень строго судить нас? В компании из пяти человек не оказалось ни одного, кто не попробовал обыграть твой гаджет. Правда, ни у кого не вышло, но все старались, потому и задержались с возвратом. Они все просили передать тебе русское спасибо.

Я не представлял, что с парадоксометром могла случиться неприятность, когда мы его выронили. Выглядел на вид он очень прочным. Не похоже было, что Матиас заметил происшедшее на площадке. Он ничего мне сразу не сказал, и я посчитал, что всё в порядке. Через день Колыванова с сыном планировала убыть в столицу, а затем вылететь в Германию.

На следующее утро Красавчик пришёл ко мне домой. И сразу заявил, что сынок Колывановой не выложил нам самое интересное про прибор. Оказывается, немецкие изобретатели сильно постарались, наделив его зачатками искусственного интеллекта. Который непрерывно самосовершенствуется и усложняет возможности гаджета. И пока никто не знает, что новенькое появилось в его операционной системе за время пребывания на территории России.

— Виктор Сергеевич при мне вчера вскрывал эту штуковину, языком всё цокал. Видал, говорит, что немцы-черти придумали?! Парадоксометр для проверки признаков парадокса, так я понимаю?

— Так и сказал? — меня такое назначение прибора заинтересовало.

— Я тоже удивился. Зачем признаки искать? Ведь с парадоксами люди давно дело имеют. Только их использовать нельзя, правильно? Или я не то говорю?

Мне самому всё это было странно. И ответить Красавчику было нечего.

— А зачем Мышкин полез внутрь прибора? Ты попросил?

— Обижаешь, Эдуард! Зачем мне это? Мы же с тобой договорились показать его Виктору Сергеевичу. Но не мог же я удерживать нашего учителя за руку и отбирать инструмент? Кстати, он очень ловко у меня на глазах справился: разобрал, микросхемы оценил и всё собрал.

— Вот будет неприятность, если прибор накрылся! То его учитель отверткой курочит, то Сандра под ноги роняет! Это же электроника, притом импортная…

Красавчик уныло кивнул головой:

— Сам думаю, что зря мы с Матиасом связались. Но теперь об этом горевать поздно, Колыванова с сыном уже приближаются к аэропорту в Шереметьево, откуда сегодня же вылетят в Штутгарт.

— И связи у нас с Матиасом нет, — подвёл я итог. — Тебе не скажешь, сам не догадаешься. Можно, конечно, поинтересоваться у брата Колывановой, как связаться с его роднёй. Например, через Интернет, Скайп использовать или Вацап. Так ведь?

Димон Сапронов промолчал. По математике башка у него варит, а общие вопросы надо за него другим решать!

Несколько дней была очень жаркая погода, даже в наших краях температура воды в ближайших водоёмах держалась выше двадцати градусов, мы не теряли времени и плавали наперегонки. Моя Сандра сменила гнев на милость и вновь согласилась на вечерние прогулки по нашим любимым местам, даже без надоедливой Рыбкиной. Я начал забывать о далёкой Германии с продвинутым физиком и его семьёй. Однако, напрасно! До начала учебного года оставалось всего ничего, когда оброненная моей матерью реплика ошеломила и заставила прильнуть к экрану телевизора во время новостей.

Двадцать восьмого августа после одиннадцати вечера я проводил Сандру до дома и поцеловал её в щёчку. Большего она мне ещё не позволяла. Сказала: «До завтра!» и исчезла в подъезде. Домой я не спешил, считал, что мать не ждёт, скорее всего уже легла спать. Приятно было идти по пустынной улице и время от времени разглядывать далёкие звёзды. Чувствовалось приближение осени, к ночи температура воздуха заметно снижалась. Зайдя в квартиру, я удивился: в зале и на кухне горел свет, мать не спала. Она встретила меня в коридоре и сказала:

— Мой руки и ешь, я всё разогрела.

— А почему ты не спишь, мама? Завтра же не выходной, тебе — на работу.

Она махнула рукой в сторону зала:

— Там Машу Колыванову показывали, мельком в толпе. Что-то там в Штутгарте случилось. И сон как рукой сняло, прошлось таблетку успокоительную выпить…

Я вначале не придал значение её словам, можно сказать, что не врубился. Умылся, поужинал. Когда пошёл в свою комнату, в зале матери уже не было. Заглянул к ней пожелать спокойной ночи, однако снотворное уже подействовало — она мирно спала. А до меня только дошло — её слова про Штутгарт и про Колыванову напомнили о научных изысках отца Матиаса, про историю наших развлечений с парадоксометром. Новостей в телепрограмме в это время не нашёл, тогда я включил компьютер. Про Штутгарт обнаружил лишь несколько строк в обзоре "LENTA.RU": «В Германии внезапно исчез целый город на юго-западе — Штутгарт, столица земли Баден-Вюртемберг, причём вместе с населением более 600 тысяч человек. В стране начинается паника». Я схватился за голову! Зачем мне всё это? Определённо мы с Красавчиком повредили прибор Матиаса или на какое-то время нарушили его работу. Никто в мире как следует парадоксами не занимался, не вникал в их суть, не пытался разгадать. Парадоксометр был частью новой операционной системы, созданной в научной лаборатории. Откуда мы могли знать, к каким последствиям может привести нарушение в схеме одного из приборов системы? Исчез город! Чуть ли не с миллионным населением! С Матиасом и симпатичной Хельгой, с их отцом, с толстой Марией Колывановой! И куда? В другое измерение, в параллельный мир?

Короче, оделся я быстренько и побежал в соседний дом к родственникам тёти Маши.

Долго звонил по домофону. И дозвонился. Когда в квартиру поднялся, вся семья младшего Колыванова меня встретила, всех разбудил. Что же, не одному мне переживать!

— Рассказывай, Эдик! — Тимур Колыванов, худой, как палка, не в пример сестре, посадил меня в центре зала, сам устроился на кресле, а жена с двойняшками Лизой и Серёгой с испуганными глазами взирали на нас с дивана. — Что такого мы натворили?

— Да я про тётю Машу и Матиаса хотел… — вырвалось у меня, и сразу от волнения голос подсел.

Дядя Тимур удивился:

— Про немцев наших? Так они у себя в Германии, звонили мне после того, как прилетели домой. Ты о чём хотел узнать-то?

— Сон у меня… — всё никак не мог я справиться с волнением, — приснилось нехорошее… Номер телефона можете назвать? Я сейчас бы позвонил, чтобы успокоиться…

Здесь я подумал, что не обязательно Штутгарт переместился в параллельный мир. Возможно, он ещё на месте! Могли напутать эти немцы, мало ли чудес на свете.

Колыванов ушёл в другую комнату искать телефонную книгу. Лиза, ужасно похожая на Хельгу с фотографии, тоненьким заспанным голосом спросила:

— Эдька! А что тебе приснилось? Что-нибудь очень страшное? Кошмар какой-нибудь? — видно было, что она окончательно проснулась и её очень заинтересовало это приключение. Вот братец её Серёга любопытством не страдал. Он вытянулся за спиной матери и, похоже, вновь заснул, не шевелился.

— Кошмар — это не то слово! Проснулся и чувствую, что спать больше не смогу. Такой вот сон неприятный. Оделся и сразу — к вам!

Лиза сразу потеряла ко мне интерес и отправилась в спальню.

Появился дядя Тимур с номером телефона на листочке бумаги.

— Ты вот что, Эдуард! — сунул он его мне. — Со Штутгартом соединится трудно, бывает по часу-два звоним при необходимости. Но мы это делаем редко, чаще Машка нас поздравляет с чем-нибудь. Так что, будь добр, беги обратно и звони моему племяшу сколько угодно. Нам пора отдыхать…

Другого мне не оставалось, пришлось поспешить домой.

Хорошо, что мать спала, а то бы бегала по комнатам и переживала. Я устроился в своей комнате на приготовленной матерью постели и попытался с помощью смартфона услышать Машу Колыванову или её сыночка. С полчаса соединиться с Германией не удавалось. После набора кода страны — 49 — а затем кода Штутгарта — 711 — связь обрывалась. И вновь страх начинал закрадываться в мою душу! Из-за нервотрёпки усталость так навалилась на меня, что захотелось на всё плюнуть и выключить свет, забывшись сном. И как раз в этом момент в моём любимом смартфоне возник знакомый голос немецкого парня Матиаса!

— Дядя Тимур? Что-то случилось? У вас ведь ночь уже давно…

— Мати, родной, это не дядя! — радостно воскликнул, стараясь не сильно повышать голос, чтобы не разбудить мать. — Эдуард это! Не узнаешь? Из сибирской тусовки…

— Помню, как не помнить! Особенно твою эффектную Сандру. А что тебе не спится, Эдик?

— Не спится, потому что Штутгарт исчез!!!

— Как исчез? А я где по-твоему?

— Откуда мне знать? В новостной ленте сообщили, что нет уже Штутгарта, причём вместе со всеми жителями. Но я рад, что хоть ты откликнулся! Значит, не так всё плохо. Мне реально подумалось, что продвинутый прибор, напичканный парадоксами жителей планеты, мог повлиять на мировые события.

Матиас засмеялся:

— Да, ты отчасти прав. Учитывая влияние на установленную операционную систему искусственного интеллекта, такое действительно может иметь место. Возможно, искин подшутил над нами, используя парадокс лжеца.

— А о чём этот парадокс?

— Искин реально включился в работу, он оказался самым великим лжецом в истории Земли. Если он сказал: «Я сейчас лгу!», то это будет и не ложью и не правдой! Система связана с Интернетом, а, значит, и с мировыми новостями…

Неожиданный Жуков

Рассказ

Мы всегда считали Максимку Жукова из 3-го «Б» немного свихнутым. И всё из-за его рассказов о личной жизни и жизни родни. То у него папа куда-то пропал на несколько дней, то старший брат вместо армии очутился в далёкой Грузии и очень долго его оттуда не могли вернуть из-за событий в Северной Осетии. С самим Максом бывали чудные истории, о которых неделями говорили в школе. Хотя он учился в параллельном классе, то есть был нашего возраста, но мои одноклассники с Жуковым не дружили, зачастую давали ему хорошего тумака. Да и как не дать тумака парню, который однажды на перемене уставился в окно и простоял так все десять минут, а на уроке заявил у доски, что видел у дома напротив школы шикарный «Мерседес», из которого вышла Алла Пугачёва с Галкиным и свернули в нашенский Салон красоты. И это у нас — в занюханном Хрюпорецке! Не слушая учителя, все сбежали с урока смотреть на улицу и, конечно, никакого «Мерседеса» никому не посчастливилось увидеть. В нашем городе кроме двадцать раз перекрашенного «Запорожца», принадлежащего директору школы, других машин отродясь не было. Но новость разнеслась очень быстро, и Макс от своих слов не отказался, даже божился. Тогда ему и врезали по шее — причём, достаточно крепко — наши Ван и Вась — крепыши, сидящие на Камчатке в моем классе. Удивило всех, что Жуков даже не обиделся, а молча стерпел. Хотя куда ему было деваться, не за папенькой же домой бежать, которого как раз куда-то черти унесли, и не за старшим братом, который из Тбилиси на попутных возвращался.

Хрюпорецк наш насчитывал не более двух тысяч жителей, имел из достопримечательностей только дом престарелых, маленькую церквушку, прилегающее с севера кладбище, да нашу школу, где училось на удивление много народу. Правда, некоторые по два-три года в одном классе науки познавали, да ещё с окрестных деревень детишек временами набиралось много. Но когда была сильная пурга или трескучие морозы, то школа выглядела просто пустынной, по ней бродили несколько пацанов с ближайших домов и три толстые пёстрые кошки из хозблока.

Я закончил учиться вместе с Максимом Жуковым, и выпало нам в районном центре поступить вместе на химический завод, производящий всякие вонючие удобрения. Не очень приятная, скажу я вам, работа, но жить как-то надо было, да что-то родителям на пропитание посылать. С ихней пенсией, которую председатель правительства постоянно и уверенно увеличивает, можно было дать хорошего дуба, а мы старались как-то своих поддерживать, хотя зарплату платили не всегда, однажды даже выдали мешками, заполненными этими погаными удобрениями. Мы долго не знали, что с ними делать, но, когда запах под окном общежития сильно усилился и соседи перестали скрывать свои намерения насчет нас, я догадался сходить к одному очень продвинутому городскому деятелю Нодару Гольдфарбу, начинающему в те дни свой малый бизнес с отходами производства. И как ни странно здесь нам с Максом крупно повезло. Деятель откопал древнего профессора из самой Москвы, который примчался, получив образцы нашей случайной зарплаты, плотно запечатанные в целлофановый пакет. Он долго и радостно ходил вокруг кучи удобрений, иногда даже приплясывая. Мы взирали на удивительное зрелище из окна до тех пор, пока профессору не стало дурно, и он на эту кучу упал мордой вниз. Поднялся переполох, оказывается за москвичом наблюдали не только мы, но и другие жители, а также пригласивший профессора деятель Гольдфарб. На следующий день ни нашей законной зарплаты, ни весёлого профессора, ни самого Гольдфарба мы не увидели. И что самое интересное — с того дня мы их больше вообще никогда в жизни не встречали, но перед контактом с основной массой протухших удобрений профессор лично передал нам с Максом довольно изрядную сумму денег, которая с лихвой компенсировала все наши недомолвки с заводом удобрений. С той поры завод наш стал работать очень прибыльно и зарплату всегда выдавали своевременно.

Но рассказ мой всё же не об удобрениях. Пришло время, и мы переженились, получили по квартире и частенько заходили друг к другу в гости со своим горячительным и допоздна распевали на все лады песенки про президента и его окружение. Телевидение и Интернет раскрывало нам всё шире глаза на обстановку в стране и в бывших странах социалистического содружества. Мы, как и все наши соседи, а также работники нашего вонючего предприятия до хрипоты спорили о том, когда было жить лучше: при Сталине или при Ельцине, что хорошего и плохого привнесли в нашу жизнь Чубайс с покойным Гайдаром, спорили о том, в какой последовательности будут меняться в Кремле наши лидеры, оставит ли Лукашенко своего младшенького президентом Белоруссии после себя, глубже ли засадит следующий президент Украины Виктора Януковича в тюрягу, то есть переплюнет ли он действия предшественника по отношению к Тимошенко или Янукович успеет слинять из страны и получит другое гражданство. О чём мы только ни спорили в этом далёком от столицы городе. И ещё мы время от времени возвращались к новым чудачествам нашего Максима Жукова. Давно закончились школьные годы, а у Макса время от времени повторялись инциденты, которые всегда были неожиданными и приводили в величайшее изумление наш районный центр.

Ярким летним утром мы вдвоём шли по центральной улице к заводу, смена была последней на этой неделе, предполагалась в субботу легкая прогулка наших семей на речку с изготовлением шашлыков и истреблением некоторого количества спиртосодержащих изделий. Короче, мы предвкушали насыщенный славными событиями следующий день, но не забывали и о том, что сегодня ещё необходимо изрядно потрудиться во славу нашего городского гадюшника. Затем около часа смывать его отвратительные запахи в заводской душевой, а уже после этого лёгкой походкой направиться домой, по дороге налиться чешским пивом «Козел» и купить запасы всякой всячины на завтра. Однако после смены Макс исчез. Никто из ребят не смог мне подсказать, в каком направлении он испарился, и я пошёл домой один весьма опечаленный. Дома Жуков появился только в двенадцатом часу ночи, причём на лбу имел приличный фонарь, а одежда была настолько грязной и местами порванной, что ни мне, ни жене Макса не хватило духу сообщить ему всё, что о нём думаем. Я позвал свою супругу Клаву, и мы вчетвером уселись на кухне у Жуковых, глаза наши были обращены к Максиму, но он долго молчал. Тогда я стукнул кулаком по столу и крикнул:

— Что в рот воды набрал? Выкладывай начистоту, где шлялся, с кем счёты сводил! — надо отметить, что подобное давление чаще всего производило на Макса желаемый эффект, он как-то терялся и раскрывался полностью. Конечно, мы ему никогда не верили, а жена Луша просто-напросто принимала свои личные меры перевоспитания фантазёра — мужа, например, оставляла его без вкушения радостей своего пышного тела минимум на неделю, либо заставляла Макса спать на балконе, закрыв изнутри шпингалеты, отчего ему приходилось справлять малую нужду ночью непосредственно с пятого этажа, на что весь дом уже давно не удивлялся, знали люди, что хозяин верхней квартиры вновь попал в непонятную историю.

— Опять ведь не поверите! — наконец выдохнул Жуков, переводя взгляд с меня на Лушу. Всегда добрая Клава, сочувственно покивала и попросила:

— Ничего! Поверим или нет, говори, открой душу…

Ну, в общем-то ничего необыкновенного на сей раз не произошло. Просто прямо из цеха, где Макс синтезировал самые пахучие компоненты удобрений, его похитили инопланетяне. У нас на Земле это в порядке вещей, мы даже не удивились.

— Страшные были? — заинтересовался я. — Или так себе?

Макс на меня зачумлённо посмотрел и промолчал. Женщины меж тем сразу начали вспоминать, когда и сколько человек уволокли инопланетяне в Америке в прошлом году и скольким удалось вернуться. Далее Макс уже более нормальным голосом рассказал, как он очутился в компании зелёных человечков в летающей тарелке, как его пытались анализировать и как ему удалось сбежать. Обычная история. Кто такое не слышал?

Вот месяцем раньше Максу удалось внезапно побывать на Кубе и встретиться с очень уже плохим Фиделем Кастро. Фидель передал нам всем большой коммунистический привет и бутылку кубинского рома. Отсутствовал в тот день Жуков более полусуток. Луша вся извелась и то и дело прибегала к нам жаловаться на непутёвого мужа, и мы её каждый раз утешали. Поэтому во время появления мужа Луша уже ничему не удивлялась, поскольку была изрядно навеселе. На следующий день мы вчетвером искушали ром Фиделя, и все помирились.

А ещё годом раньше наш неповторимый приятель побывал на Совете Федерации, когда его впервые вела Матвиенко. От впечатлений того дня Макс был вынужден взять больничный и очень долго переживал за будущее России. Чем его там перепугали — только богу известно, нам он пересказать побоялся. Интересно, что некоторые его вояжи заканчивались совсем неожиданно, хотя непонятно, каким образом он мог влиять на события в стране и в мире. Так после одного исчезновения Жукова был отправлен в отставку губернатор нашего края и через неделю на него завели уголовное дело за крупную взятку — ну, сейчас это с губернаторами в порядке вещей, удивляться тоже нечему! А в другой раз также неожиданно помер олигарх Березовский. Я даже завёл специальную тетрадочку, где отмечал похождения нашего героя и проводил аналогии с параллельными событиями. Совершенно мне непонятно, повлияла ли отлучка Макса на международную ситуацию в дни кризиса на Корейском полуострове. Был — с его слов, конечно, — Макс на приеме у японского императора, который явно испугался желания северокорейского лидера сбросить ядерную бомбу на Токио. Однако, после возвращения Жукова к своим удобрениям, корейцы в Пхеньяне занялись срочной подготовкой к посевной, побросав оружие.

Всё-таки самое страшное испытание выпало на нашу долю в последние дни, потому что Максим Жуков после дневного исчезновения два дня назад признался, что встречался с потомками марсиан на Луне в каком-то кратере миллионы лет назад погасшего вулкана, и они ему показали на атласе Солнечной системы необозначенный пока земными астрономами астероид диаметром пятьдесят пять километров, который летит по орбите, пересекающейся с орбитой нашей голубой планеты, к которой я как-то уже очень привык…

Рафаэль

Рассказ

Сегодня у Софонова работы не было. Видимо, придётся целый день просидеть в своём закутке на рынке, не получив ни одного заказа. Директор Люблинского рынка знал Михалыча со школьной скамьи, поэтому с полгода назад откликнулся на просьбу выделить небольшой уголок, где бы «одноклассник», которому исполнилось семьдесят лет, мог ремонтировать всякую утварь по просьбе посетителей. Неприметная вывеска над дверью под амбарный замок помогала многим нуждающимся в определённое время приносить для ремонта личные вещи, вышедшие недавно из строя и которые ещё жалко было выбрасывать.

Посидев немного внутри своего пристанища, Софонов вышел и сел у раскрытой двери на захваченный с собой низенький табурет. Было начало осени, небо затянуло лёгкими облаками. Воскресный день, как всегда, сопровождался обилием народа. Но дата получки на основных предприятиях города ещё не наступила, и без достаточного количества денег у горожан чувствовались проблемы. Люди ходили вдоль торговых рядов и почти ничего не покупали, только присматривались к товарам.

«Хотя бы мобильник принесли в ремонт…» — вздохнул Софонов, подняв глаза к броской надписи над дверью белой краской:

«Специалист широкого профиля выполнит ремонт бытовой техники, электрического инструмента, примет заказ на изготовление ключей к любому замку». Ниже было указано время работы указанного специалиста. В отдельные дни желающих что-то сдать в ремонт находилось достаточно, а иногда, как сегодня — никого.

— Привет, Михалыч! — услышал вдруг Софонов, повернулся на знакомый голос и слегка привстал.

Он увидел редкого в этом месте гостя — своего давнего одноклассника Гришку Васильева, главного человека на рынке, который и помог найти случайную работу.

— Доброго здоровья, Григорий! — пожал протянутую руку Софонов. — Порядок проверяешь?

— Да вот, решил просто пройтись, — директор рынка вынул неначатую пачку сигарет, вскрыл и закурил. Протянул пачку Софонову, но тот отрицательно покачал головой. — У тебя сегодня — пролёт?

— В первый раз, что ли? Но это лучше, чем дома одному торчать.

— Что же, сочувствую. Пойду в свою контору, документы гляну, — кивнул Васильев и удалился.

Уже после полудня Софонов, так снаружи и карауливший желающих сдать ему что-нибудь в ремонт, обратил внимание на медленно идущую мимо невысокую черноволосую женщину с импортной хозяйственной сумкой, изредка поглядывающую на торговые ряды. Не похоже, что она искала что-то очень нужное. Во взгляде женщины Софонов уловил какую-то неуверенность, глаза у неё были красные, будто она только что плакала.

— Эй, хозяйка! — неожиданно для самого себя окликнул незнакомку Софонов. — Вы что ищете? Может быть, нужно починить какую-то вещь для хозяйства?

Женщина сразу остановилась и посмотрела вначале на мастера, затем — на самодельную вывеску над дверью. Выглядела она лет на соро