Глава 2

– Получай, злобный вояка! На, на, на! Больше не будешь охотиться на наших братьев на море! Пиф! Паф! – c восторгом кричала Энни, изображая бойню между пиратами и офицерами. В роли первых выступали две прищепки с нарисованными углем мордашками, а вот весь офицерский полк играл потрепанный медный солдатик, забытый случайным гостем много лет назад.

– Пиратов можно поздравить с победой? – спросила я, едва донеся до мойки груду грязной посуды.

– Конечно, слава пиратам! Слава! – закричала Энни, и я искренне разделила эту радость.

Не доверяю офицерам. Любым, даже игрушечным.

– Тогда поздравляю тебя и пиратов. Я закончу с уборкой столов, и пойдем почитаем, хорошо?

– Нет! Им же нужно заключить союз!

– Какой союз? Пираты победили и могут отправляться обратно в прачечную.

– Нет же! Пиратам нельзя убивать офицера – они предложат сделку.

– И с чего бы им ее предлагать офицеру, который охотится за ними на море?

– Потому что месть не исправит их дела, Джесс!

Глаза девочки сверкнули, и я опустилась на корточки рядом с ней.

– Как же не исправит?

– Так! Если мстить будут, король назначит нового офицера и охота продолжится. Кто от этого выиграет? Никто. – Мои брови поползли вверх. – От этого пиратам будет хорошо только первые дни, когда они будут отмечать победу. Пить ром и петь песни. Но потом все станет как было. Месть ничего не исправит.

– И… Что же они предложат офицеру?

– Он перестанет на них охотиться, а они будут отдавать по сундуку от того, что смогут награбить. Понимаешь? Вот привезли целых десять сундуков, а один ему отдать должны. – Она усердно изображала, как прищепка и солдатик пожимают руки.

– А если привезут пятьдесят сундуков?

– Все равно один должны отдать.

Я рассмеялась, наслаждаясь переливающимся в груди теплом. Энни слишком прозорлива для своего возраста и для этого места. Надеюсь, отец сможет распознать и использовать ее таланты для процветания гостевого дома… Да. У Джона точно должно хватить ума.

* * *

Закончив с обедом, чтением и уборкой комнат, я приступила к любимой части работы – подготовке столовой к ужину. Большинство гостей еще на прогулках по живописным окрестностям или крутятся перед золочеными зеркалами в покоях, выбирая вечерние туалеты, поэтому столовая – безлюдное, тихое место, так напоминающее дом в его лучшие годы. Место, где я могу вспомнить, каково это – быть баронессой Луизой Ле Клер.

Белоснежные скатерти пахли мылом и хрустели свежестью, в натертых до блеска бокалах плясали огоньки свечей. Под мерное тиканье часов я с любовью расставляла тарелки, представляя, что накрываю стол для семьи. Для непоседливой Жюли, которая больше крутится, чем ест; для отца, что откажется от закусок и сразу же перейдет к горячему; для Джейн – прямо напротив себя, чтобы переглядываться после каждой фразы мачехи.

Женщины, что предпочла отказаться от меня, нежели очернить добрую репутацию семьи Ле Клер.

Как наяву увидела перед собой ее образ – холодное, бледное лицо, обрамленное не по возрасту накрученными локонами, и звучный раскат голоса:

– Ты, кажется, забыла, как подобает вести себя леди.

Пальцы больно сжали плечо. Мои раскрасневшиеся щеки и ворох растрепавшихся кудрей подтверждали ее правоту – бегать между фонтанами с сыновьями Герберт не являлось образцом этикета, особенно в почтенном возрасте двенадцати лет, но в танцевальном зале было так скучно! Я не хотела наказания, а потому все отрицала.

– Нет, леди мачеха, не забыла.

– Как только вернемся домой, буду ждать тебя в кабинете. С розгами.

Серебряная рукоять ножа впилась в ладонь, и я обнаружила себя недвижно стоящей над накрытым столом. Проклятие. После глубокого вздоха, рассеивающего туман воспоминаний, опустила прибор на полагающееся ему место.

В теле не осталось ни единой клеточки, способной на обиду к этой женщине. Я совершенно равнодушна. И когда я вернусь, а сделаю я это с размахом и роскошью, способная покрыть долги покойного отца, не выкажу ей ни малейшего почтения, не удостою и взглядом. Останусь безучастной к ней, как и она ко мне, когда я решилась написать домой с просьбой о помощи. И получила отказ.

Я подошла к следующим столам, расправляя сверкающую чистотой скатерть. Сегодня не получилось укутаться теплыми воспоминаниями о доме и о сестрах, но не беда – есть вопросы более важные.

Я все еще не приняла решения о предложении сэра Ридла. В отблеске свечи заметила матовое пятнышко на стенке фужера, которое тут же принялась натирать, и характерный скрип наполнил безмолвную столовую.

Давай сначала, Луиза. Что меня ждет, если поеду? Должна буду освоиться на новом месте. Завести друзей, втереться к графу в доверие, чтобы иметь доступ к его кабинету и личной переписке. Меня может ожидать опасность, если верить пересудам о жестокости милорда Одерли. Я могу быть избита. Во имя чего?

Во имя возвращения домой.

Веки закрылись. Никто не говорил, что работа в Дарктон-Холле гарантирует связь с людьми жестокого графа и мою последующую вендетту. Что, если этих людей там вовсе не будет? И как мне их найти? Сэр Ридл подтвердил существование убийц, но глупо надеяться, что они будут ждать прямо на пороге, только и ожидая выполнить любую просьбу. Так зачем туда отправляться?

Во имя надежды на возвращение домой.

Я поставила бокал, продолжая сервировку. Что, если откажусь? Тогда останусь здесь на год. Или на два, или на пять. Возможно, сэр Ридл переведет меня в родовое поместье семьи, в сотрудничестве с которой заинтересован. Я продолжу прислуживать, лгать, читать переписки и подслушивать интимные разговоры за закрытыми дверями покоев. Но без надежды.

Но и без страха за свою жизнь.

– Джесс?

Хриплый голос Джона заставил обернуться, и я едва не выронила десертную ложечку. Морщинистая рука протянула письмо, а глаза сопроводили его взглядом, полным сожаления. Он был тесно знаком с сэром Ридлом, а потому прекрасно знал, кто я и для чего здесь.

– От сэра.

Я кивнула и развернула письмо сразу же, как шаги Джона стихли за дверьми столовой.

«В Дарктон-Холле освободилось место. Передай свой ответ с Холтом не позднее утра четверга. – Р.».

Меня охватила слабость. Я прижала руку к животу, борясь с тошнотой, и сделала несколько глубоких вдохов.

Четверг – это ведь завтра? Холт уже здесь, передал письмо и ждет ответа? Неужели я?..

Дверь вновь отворилась. На этот раз вошла Грейс, пыхтя над огромным чаном запеченного картофеля, дым от которого стоял до самого потолка.

– Глядите на нее, стоит! Так я и сказала Мэри, что скорее снега в августе дождешься, чем Джесс из столовой! Все самой приходится таскать! Ну, чего стоишь? Ох, милочка, что ты… – Она наконец посмотрела на меня. – Тебе нехорошо?

– Все в порядке. Сейчас вернусь, – пискнула я и пулей вылетела за дверь.

Я знаю, что нужно делать. Да, страшно, да, опасно, но еще страшнее провести остаток жизни, прислуживая господам, которые должны искать моего расположения, а не приказывать.

Надо действовать. Пока память о Джейн и Жюли еще свежа и не потеряла красок, как гобелены под летним солнцем.

К счастью, Холт – человек сэра Ридла, научивший меня премудростям дела прислуги, сам появился из коридора.

– Мистер Холт! – Я едва не вскрикнула от неожиданности.

– Луиза, – коротко кивнул он. Под голубыми глазами лежали уставшие тени, и мне бы хотелось, повинуясь приличиям, справиться о его самочувствии, о дороге, но не сумела – излила всю свою решительность, надежду и жажду мести в два простых слова:

– Я согласна.

* * *

На подготовку к моему переводу ушла неделя, а на сборы потребовалось всего пятнадцать минут. Четыре года уместились в пятнадцать минут и небольшую дорожную сумку с двумя неприметными платьями, куском лавандового мыла и кошелями с деньгами.

Ленты для волос я оставила Грейс, а под подушку Энни сунула пару золотых монет, букварь и игрушку – деревянного пирата, купленного в соседней деревне. Я представила детский восторг, вспыхивающий на лице при виде подарка, и сердце сжалось от горечи разлуки. Будь умницей, Энни. Окинув крошечную комнату для прислуги последним взглядом, я подхватила сумку и спустилась в холл.

Мистер Холт уже ждал меня. Этот мужчина почтенного возраста производил впечатление гораздо более дружелюбное, нежели сэр Ридл, хотя и был выше ростом, а седую бровь рассекал белесый шрам. Быть может, из-за открытого взгляда или из-за доброжелательной полуулыбки, что всегда цвела на его лице. А может, из-за того, что он всегда был почтителен ко мне.

Благодаря ему я освоила премудрости шпионского дела: он учил быть незаметной и тихой, вскрывать печати на письмах, а еще полировать зеркала и натирать столовое серебро, чтобы не вызвать подозрений. Он был терпелив и мягок, не забывал, что перед ним баронесса, терпел капризы и жалобы. Его полуулыбка расползлась на оба уголка губ, как только он увидел меня.

– Луиза. – Я присела в поклоне. – Если вы готовы, то можем отправляться незамедлительно. Экипаж готов.

– Сэр Ридл не присоединится к нам?

– К сожалению, его задерживают дела в другой части Англии. Пройдемте, я все расскажу. – Он принял из моих рук сумку и направился к выходу, а я не могла ступить и шага. После секундного замешательства все-таки решилась и порывисто обняла Джона.

– Пожалуйста, не ругайте Грейс за абрикосовые булочки, это ее любимые. И скажите Энни, чтобы продолжала заниматься чтением. Когда-нибудь я вернусь и обязательно все проверю. – Я торопливо вздохнула. – И я буду писать ей. Поэтому пусть учится усердно, чтобы суметь прочесть мои письма. Спасибо вам. Спасибо за все.

Кажется, старик так опешил, что не мог ни пошевелиться, ни вымолвить ответ. Я резко отстранилась и выбежала вслед за мистером Холтом, не оборачиваясь.

* * *

Внутри скромной кареты было темно и зябко, но все же лучше, чем трястись по промозглой осени в телеге. Да и страх перед будущим заботил больше холода, а потому, как только сопровождающий оказался напротив, я принялась засыпать его вопросами.

– Сэр Ридл передал подробные инструкции. – Рука, облаченная в черную перчатку, протянула несколько листов, исписанных знакомым косым почерком. Я приняла письмо покровителя и начала читать под мерные покачивания экипажа.

«Здравствуй, Луиза.

Путешествие в поместье Жестокого Графа займет не меньше дня, а потому будет время запомнить мои слова и подготовиться к тому, что может ожидать по прибытии в Дарктон-Холл. Первое, и главное, – никому не доверяй. Я навел справки о положении слуг в поместье, и, хоть они разнятся, а порой даже противоречат друг другу, есть основания полагать, что несколько слуг его сиятельства действительно лишились языка. А потому прошу тебя быть вдвойне осторожной и не болтать лишнего».

Я закатила глаза первому наставлению. Будто я сама не знаю, как важно соблюдать осторожность.

«Слухи о призраках в комментариях не нуждаются – это все россказни напуганной деревенщины, но, что стоит твоего внимания, так это побои, которыми славится граф. Делай работу, что тебе поручат, хорошо. Подружись с экономкой, какой бы чопорной и несправедливой она ни казалась. Попробуй найти к ней подход. Не жалуйся, не отлынивай от самой грязной работы, но не забывай, зачем на самом деле ты туда направляешься. На дальнейшее я хочу обратить твое особенное и пристальное внимание.

Генри Одерли перенял дела покойного отца шесть лет назад и действовал в соответствии с его благородной волей – заботился о поместье, налаживал связи, торговля тканями из Индии процветала. Но спустя пару лет все резко изменилось. Дарктон-Холл закрыл двери для высшего общества и празднеств. Слуги бежали, не говоря о причинах.

Лондонские модистки перед самым сезоном остались без тканей и были вынуждены искать себе других поставщиков. О причинах столь неожиданной перемены мы можем лишь догадываться: граф перестал наносить визиты, только редкие письма нескольким приближенным освежали его имя в памяти лондонской знати.

Граф словно испарился. Два долгих года он не покидал поместье – а если и покидал, то, во всяком случае, достоверных сведений об этом нет, и сменил прислугу. Поговаривали, он тяжело болел. Или что пребывал в глубочайшем трауре по покойному отцу. Все были потрясены. Именно в это время поползли сплетни о причастности графа к хэмпширским убийствам и жестоком обращении с прислугой».

Я прикрыла глаза. Кажется, желание вернуть прежнее положение завело меня в непроходимую чащу чужих секретов, из которой будет сложно найти выход. Что мне теперь делать?

Я просидела в оцепенении еще несколько минут, осмысливая прочитанное, но наезд колеса на кочку и последующее потряхивание вернули к жизни и чтению.

«Год назад молодой граф вновь появился в обществе. Его визит в королевский театр в разгар сезона произвел немало шума, казалось, даже о самых блестящих дебютантках тогда позабыли в пользу обсуждений явившегося милорда Одерли. Его дело приняло прежние обороты – он искал партнера, желающего вложиться в расширение торговли. Свое отсутствие он объяснил плохим самочувствием из-за глубокой скорби по отцу, что после переросла в некую болезнь. Он также заявил, что хочет жениться, однако подходящую партию так и не выбрал. Полагаю, заявление было сделано лишь для отвода глаз, чтобы вместо его таинственного исчезновения весь лондонский свет обсуждал, как же завладеть не только рукой и сердцем графа, но и хэмпширскими землями. Ходят слухи, что его сиятельство обручился, но кем была его невеста и почему брак так и не состоялся – неизвестно».

Вновь ткани. Сэр Ридл хочет составить графу конкуренцию?..

«С учетом всего вышеизложенного, прошу тебя ответить на эти вопросы:

Первый. Куда на самом деле пропал граф Одерли на два года? Он вправду болел?

Второй. Как налажено его дело? Кто его партнеры?

Третий. Намерен ли его сиятельство жениться? На ком?

Четвертый. Самый простой для исполнения, но один из самых важных. Как выглядит милорд Генри Одерли?»

Опешив, я перечитала последние строки несколько раз.

Как выглядит граф Одерли? Сэр Ридл не знает? Разве он его никогда не видел?.. Быть может, хочет узнать, как на графа повлияла загадочная болезнь, если таковая имела место?..

Я предпочла закончить чтение, прежде чем пускаться в размышления.

«Перейдем к связи, которую мы будем поддерживать на протяжении твоего пребывания в Дарктон-Холле.

Каждое воскресенье слуги поместья отправляются в церковь. В подлокотнике деревянной скамьи в третьем ряду справа есть углубление. Ближе к стене. Оно надежно скрыто от случайных глаз и доступно лишь тому, кто о нем знает. Старайся являться на проповедь раньше остальных, чтобы успеть осмотреть тайник – там Холт будет оставлять записки с местом и временем будущей встречи. В ответ ожидаю лишь срочную информацию, что можно доверить бумаге, все остальное будешь докладывать Холту лично».

Я повторила все как молитву.

«Твое имя остается тем же – Джесс Лейтон, но твоя вымышленная история претерпела изменения. Экономка Дарктон-Холла ожидает на службе девушку двадцати лет от роду, сызмальства служившую в доме госпожи леди Уиллоби. Сначала на кухне, затем прислугой, а после и вовсе стала для госпожи личной горничной. После отъезда сына в Йоркшир госпожа захворала и приняла решение отправиться вслед за ним, а прислугу распустила. Эта ложь будет подкреплена, ежели молодой граф решит в ней удостовериться – в поместье Уиллоби служит мой человек. Эта история поможет уберечь от вопросов о грязной работе, но не от выполнения своих обязанностей, поэтому будь готова. Старайся не вызывать подозрений и не попадаться.

И, напоследок, самое важное. Ничего не бойся, Луиза. Если твое поведение посчитают странным, если люди графа или он сам заподозрят тебя в шпионаже, отвечай, что работаешь на лорда Бэлла. Прошу запомнить это имя – лорд Уильям Бэлл, родом из Йорка, тучный мужчина, не покидающий дома без парика. Лорд Уильям Бэлл».

Имя мужчины было выведено с особым нажимом.

«Используй ближайшую возможность, чтобы сообщить о происходящем через тайник.

Мистер Холт выдаст тебе новое платье, двухнедельное содержание и рекомендательное письмо для экономки. Она оповещена, что ты прибудешь на службу со дня на день.

Не стану желать тебе смекалки, ибо тебе ее не занимать. Пожелаю лишь, что тебе действительно понадобится, Луиза.

Удачи.

Р.».

Я отложила письмо, погружаясь в раздумья.

Сколько новых сведений, обязательных к заучиванию. Вопросы к расследованию, тайник, имя и характеристика человека, что мне следует назвать, если меня поймают.

Не поймают. Я буду осторожной и внимательной, не стану спешить. Аккуратно соберу сведения для сэра Ридла, а когда пойму, что мне ничто не угрожает, начну осведомляться об убийцах, работающих на графа. Забывать о собственной цели не стоит, но взяться за два опасных дела разом у меня не выйдет.

Последняя часть пути прошла в заучивании, уютных беседах с мистером Холтом о Хэмпшире, обсуждении погоды и разглядывании плачущих осенних пейзажей. Когда до поместья оставались считаные мили, наступила полночь, и воображение начало рисовать страшные картины в тенях мелькавших деревьев, а бледная луна – зловеще поблескивать на мокрых листьях.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, – тепло сказал мистер Холт.

Я улыбнулась в благодарность за поддержку, но глаз не подняла. Прекратился чавкающий стук копыт, остановилось убаюкивающее покачивание. Мои ноги будто пронзили тысячи иголочек, намертво пришили к полу.

– Пора, Луиза.

Думай о сестрах. Думай о Джейн, читающей вслух отрывки из любимых романов. О Жюли, играющей на фортепиано. О покойных родителях, которые желали бы твоего возвращения. Это все ради них и себя. Чтобы вернуться.

Я распахнула глаза и увидела, как следы от ногтей раскраснелись на ладонях уродливыми полумесяцами. Проклятие. Пришлось вновь глубоко вздохнуть и лишь затем выйти из кареты в промозглую, сырую ночь – она встретила пронизывающим ветром и светом всевидящей луны. Под ним мистер Холт передал мне сумку, платье, рекомендательные бумаги, а письмо сэра Ридла оставить не позволил. Его рукопожатие с пожеланиями удачи были исполнены такой щемящей грусти, словно он отправляет меня в мир иной, и этот бережный жест – единственное утешение перед вечной разлукой. Стараясь отбросить подобные мысли, я направилась к массивным кованым воротам, за которыми возвышалось поместье Дарктон-Холл.

Здравствуй, новый дом, – подумала я и решительно толкнула калитку.

Глава 3

Шпили протыкали тяжелую тучу, чернеющую прямо над домом Жестокого Графа. Я засеменила к входу, натягивая шляпу до самого носа, но обогнать дождь не удалось – он разрыдался крупными каплями, и чувство липкого страха пропитывало одежду вместе с ними. Я вздрогнула, когда черное небо разрезал раскат грома.

Не очень-то приветливо ты встречаешь меня, Дарктон-Холл. Но этого недостаточно, чтобы напугать.

Вторя это словно молитву, я бросилась бежать, подгоняемая ледяными пальцами ветра. Мощеная дорога сменилась песочной насыпью, а затем глиняной тропой – вязкой и размытой, и я поспешила обрушить кулак на первую же дверь, из-под которой сочился свет. Открыли не сразу.

Сероглазая девушка с едва скрываемым ужасом окинула меня взглядом с ног до головы. Огонек свечи в ее руке поежился под дуновением.

– Простите за столь поздний визит. Меня зовут Джесс, я прибыла на место служанки его сиятельства. – Тепло, обдающее мокрое тело, тянуло за собой внутрь.

– Господь всемилостивый, умеешь же напугать! Я уж думала, призраки все же явились по наши души! – воскликнула незнакомка. – Чего стоишь? А ну заходи, а то ведь вымокла до нитки, так и захворать недолго! – Крепкая рука затащила меня внутрь и захлопнула дверь.

Жар печи сразу же обнял озябшие плечи, и я вдохнула полной грудью, пытаясь унять дрожь.

Я оказалась на кухне. Разделенная столом посередине, огромная комната пухла от обилия чанов и сотейников, чайников, противней и блюд. Сверкали чистотой аккуратные ряды посуды, и даже на столе не было ни крошки – я невольно вспомнила гостевой дом, где беспорядок был почти необходимостью для работы кухарок. Печь, видимо, затопленная до ужина, все еще отдавала ласковое тепло и ржаной запах.

– На, пей скорее! – Девушка с румяными щеками протянула дымящуюся кружку. Я сделала несколько жадных, обжигающих глотков, как только опустилась на стул ближе к печи. – Как, говоришь, тебя звать?

– Джесс, – назвала придуманное имя без тени сомнения, удивляясь, насколько тонко и безжизненно прозвучал голос. Да и выглядела я, пожалуй, жалко: насквозь промокшее платье, испачканное грязью до самых колен, прилипшие ко лбу волосы, раскрасневшееся от бега лицо.

– Я – Бекки, служанка. Стало быть, будем вместе работать, верно я говорю? Славно! А то давно пора новую прислугу нанять, да миссис Клиффорд от каждого нос воротит, мол, не годится. Будто многие у графа служить хотят! Не выбирать надо, а с распростертыми объятиями каждого принимать!

– Правда? Моей госпоже миссис Клиффорд показалась довольно милой в переписке, – соврала я.

– То в переписке. В жизни она суровая, своенравная женщина, да ведь и похуже видали, верно я говорю? Ты к нам откуда? У кого служила?

– У госпожи Уиллоби, – без запинки ответила я. – Была личной горничной вдовствующей леди. К сожалению, она захворала и была вынуждена переехать к своему сыну в Йоркшир, тот пожелал о ней заботиться. Хотела взять и меня с собой, да только… – Я потупила глаза, планируя, как вывести Бекки на разговор. – Не захотела. Говорят, сын ее – суровый помещик, и нести службу у него ох как тяжко.

Служанка, прыснув, звонко рассмеялась мне прямо в лицо.

– Ну ты даешь! Не захотела служить суровому лорду, а в Дарктон-Холл – за милую душу приехала?! – Волна хохота сотрясла ее, и я испугалась, что кто-нибудь нас услышит.

И оказалась права! Уже в следующую секунду дверь отворилась, и вместе с холодом внутрь юркнул высокий юноша.

– Бекки! – зашипел он. – Тебя с конюшни слышно, хочешь весь дом разбудить?! Был бы хозяин в поместье, не сносить тебе головы! Чего смеешься?!

Дождь стекал с черных кудрей, катился по лицу тонкими струйками. Мокрая рубаха облепила плечи и жилистый торс, глаза недовольно блестели. Даже Бекки, показавшаяся мне крупноватой, была на две головы ниже юноши, и таким забавным контрастом выступила она ему, румяная и светлокожая, улыбчивая и златовласая.

– Да как же тут не смеяться? Новая служанка! Говорит, какому-то лорденышу отказалась служить, потому что суров, а сюда вот приехала! – Одну руку она прижала ко рту, чтобы вновь не расхохотаться, а другой показала в мою сторону. Темные глаза сверкнули на меня, и он вздрогнул.

– Всевышний, ты чего прячешься?!

Я надела самую дружелюбную из улыбок, поднимаясь из тени и выходя к столу. Локоны, прилипшие ко лбу, на свету вспыхнули рыжим, и глаза юноши округлились, будто он и вправду увидел призрака.

– Это Джесс. Прибыла на службу. А это Джек – конюх его сиятельства.

Джек едва заметно кивнул, вынырнув из странного оцепенения. Я решила воспользоваться мимолетной паузой, чтобы задать волнующий вопрос:

– Я что-то не так сказала?

– Сказала все так, да только поступила странно. Не местная? – Я отрицательно мотнула головой. – Тогда ясно.

– Что ясно?

– Что к милорду Одерли в слуги пошла.

– Думаешь… не стоило?

– То тебе решать, только…

– Бекки! – Джек одернул ее на полуслове. Черные кудри пружинисто подскочили, спадая на лоб.

– Что Бекки? Все равно завтра же все узнает, глаза и уши-то при ней! Девочка в богатом доме личной горничной при госпоже служила, должна знать, что здесь не видать ей пуховых перин и шелковых нарядов! А если еще и слухами пугать начнут? Сбежит, как наша Лора! – огрызнулась она.

Что за Лора?!

– По всему графству болтают. – Она склонилась ближе, понизив голос. – Мол, молодой господин – злой человек. Безжалостным называют, небылицы всякие приписывают. Ну, простой народ – словоохотлив, и слухи ползут по деревням быстрее чумы, но те разговоры – пустые. Хозяин наш – джентльмен, по пустякам не колотит, на улицу не погонит, если плохо лестницу мелом натрешь. Поколотить, конечно, могут, но это по указке миссис Клиффорд, а она работу проверяет очень тщательно – уж если велено до блеску светильники намыть, будь уверена, поднесет к свече и будет каждый проверять. Если плохо – до ночи будешь перемывать и похода в деревню лишишься. Работать надо много и усердно, и покоев личной горничной у тебя не будет, зато едой и жалованьем граф никого не обижает. Есть, конечно, у него свои странности – у кого ж их нет, верно я говорю?

– И какие странности у милорда? К чему быть готовой?

– Не любит болтунов и сплетников. – Джек порезал меня взглядом. – Поэтому про графа лучше лишний раз не расспрашивай. Не все в поместье такие дружелюбные, как мы.

– Джек у нас слишком осторожный, – закатила глаза Бекки. – Но это не повод пугать новую служанку! Граф и вправду болтовни не любит, но оно и неудивительно – когда о тебе такая дурная слава ходит, следить за чужими языками станешь пристальнее, чем за своим. – При упоминании языков я содрогнулась.

– Поняла, никаких сплетен и болтовни.

Джек кивнул, а Бекки смешливо фыркнула:

– Совсем болтать не запретит никто, только о милорде плохо не говори. Да оно и несложно будет – его сиятельство не так часто и застать можно, а зачем дурно говорить о человеке, которого и не видела никогда?

– Как это? Разве же он не проживает здесь постоянно?

– Проживает, да только использует для жизни лишь северное крыло: покои, кабинет, малая столовая, выход в сад. А туда не всех слуг направляют. Нелюдим он. Абигейл – прислуживает ему в столовой – однажды рассказала, как его сиятельство… Ай! – Она вдруг взвизгнула, принявшись растирать плечо. – Всевышний, Джек! Ты зачем щиплешься? Я тебе что, индюшка обеденная?!

Я прикусила губу от досады, решая как можно скорее втереться в доверие к Бекки. К Джеку тоже, если он – осторожный хранитель местных тайн и нравов, запрещающий болтать направо и налево.

– Экономка завтра тебе о порядках расскажет, – обратился ко мне конюх. – А до того нужно отдохнуть и… ну… привести себя в порядок. – Кажется, он смутился, оглядывая меня. А я опустила пустую кружку на стол, вооружаясь любезнейшей из улыбок.

– Ты прав, Джек, спасибо. Еще раз извини, если напугала тебя. Обещаю, завтра пугать тебя не стану. Только если намеренно.

Бекки вновь прыснула смехом, а Джек опустил робкий взгляд.

– Пойдем. – Служанка направилась к выходу с кухни, прихватив подсвечник. – Покажу твое место и таз для умывания.

Я благодарно кивнула конюху и, подхватив сумку, последовала за Бекки.

* * *

Жесткие простыни холодили кожу. Глядя в дощатый потолок, я старалась унять головокружение от нахлынувших сведений и смириться с новым домом и новой целью.

Под мирное сопение шестерых соседок, с которыми я делила тесную комнату под самой крышей, я пыталась распутать ниточки вопросов, моих первых знаний о Дарктон-Холле.

Почему граф нелюдим? Не поэтому ли сэр Ридл интересовался его внешностью?

Его нет в поместье – так сказал Джек. Где он?

По словам Бекки, милорд – не такое большое зло, как его экономка. Откуда тогда берутся слухи? Или соврала, чтобы я не сбежала?

Как Лора – прошлая горничная. Что заставило ее покинуть Дарктон-Холл?

Я прижала язык к нёбу. Глупости все это про язык, – расхрабрилась я. Надо составить план.

Завтра встречусь с экономкой, буду милой и услужливой, постараюсь произвести хорошее первое впечатление. Вряд ли получится сразу узнать, как попасть на службу в северное крыло, но я что-нибудь придумаю.

Я также должна найти повод наведаться в конюшню и закрепить знакомство с Джеком. Хочу, чтобы он доверял мне. И еще раз посмотреть, как забавно подпрыгивают его кудри.

Я ехидно усмехнулась последней мысли. Хороша шпионка, раз в первую же ночь думает о волосах случайного конюха. Конечно, свою безопасность и будущее я ставлю превыше всего, но приятное тепло растеклось в груди оттого, что смогла заметить в мужчине нечто привлекательное, после того как…

Нет! В новом месте, с четким поручением, которое надо выполнить безупречно, я не позволю трагичному прошлому сбить меня с пути. Ведь именно оно и стало причиной вороха проблем, что привели меня в мрачный, полный загадок Дарктон-Холл. Я сумею выпутаться. Услужу сэру Ридлу, найду людей Жестокого Графа и закажу им убийство этого самого трагичного прошлого.

Я стану Луизой, которой была прежде. И когда верну себе все, что он у меня отнял, я приду к его могиле и выплюну в нее слова: «Я проклинаю тебя на вечные муки в аду, Питер Нордфолк».

* * *

Из постели выдернули еще до первых лучей. Наспех умыться ледяной водой, защипавшей щеки, одеться, подвязать волосы под чепцом и выбежать вниз – вот и все, что успела за отведенные минуты сборов. Сознание сонно зевало, а десятки служанок рябили перед глазами единым пятном. Мы стремительно стекались к сердцу поместья – к подножию парадной лестницы. Не меньше двадцати горничных, с десяток лакеев, камердинер, дворецкий, пять кухарок – все они выстроились в ряды согласно статусу. Я шмыгнула в свою шеренгу таких же «белых чепчиков», не желая привлекать внимание.

Сонный шепот пустил рябь по нашему строю, и я силилась навострить слух.

– …этот светловолосый лакей – такой душка!

– …что, говоришь, за мазь такая для рук?

– …а если опять камин чистить, я точно задохнусь!

– …милорда же нет, для чего каждый день собираться?

Я сосредоточилась на последней реплике и попыталась отделить возмущенный женский голос от остального ропота.

– Сейчас нет, а к полудню как объявится! Сама знаешь, как внезапно он прибывает!

– Жаль, что об отъездах нам не сообщают, а то я на той неделе до такого блеску серебро натерла, а толку-то! Лежит, пылится, на стол не накрывают…

На той неделе…

Поток смазанного щебета моментально стих с первым стуком каблуков по мраморному полу.

Прямая, как палка, пожилая женщина замерла напротив. Вся прислуга опустила боязливые взоры в пол, а я не могла – желание рассмотреть ледяную леди было сильнее. Идеальная осанка, губы – придирчиво сжаты в сети морщин, седая прическа – волосок к волоску, и колючий взгляд – от нее хотелось отойти подальше.

– Хватит болтать. – Голос эхом отскочил от стен, оставляя на них ледяной иней. – План работ на сегодня. – В руках, знавших тяжелую работу, зашелестел лист бумаги.

– Кухня: ужин согласно меню. Обед готовить не нужно. Кэтти, Джейн, Мэри – пыль на первом этаже. Бэт, Эбби, Гвен, Долли – гобелены в галерее. – У левого плеча раздался грустный вздох, но один лишь взгляд женщины, и, кажется, весь ряд перестал дышать. – С позволения всех, кто не хочет вместо завтрака отправиться в воспитательную комнату… Я продолжу. Бенджамин, Алек, Джон – камины. Дуглас, Айзек, Лорри…

Перечисление имен слуг и их обязанностей заняло не меньше десяти минут. Все это время я старалась запомнить количество услышанных дел, помещений, но неизменно вздрагивала, когда экономка называла имена на букву «Д». «Джесс» так и не было произнесено ее ледяным голосом, даже когда лист исчез в складках платья.

– Это все. Отправляйтесь на завтрак и приступайте к работе. Новенькая, прибывшая ночью, – останься.

Ровные шеренги вмиг рассы́пались, оставляя меня лицом к лицу с чопорной леди.

Встреться мы в прошлой жизни, вы бы первая отправились в воспитательную комнату, что бы это ни было.

– Джесс Лейтон, – представилась я и легко поклонилась. Ее глаза оценивающе прожгли меня снизу вверх, и женщина, звучно развернувшись на каблуках, безмолвно зашагала по коридору. Я поспешила за ней.

– Я – миссис Констанция Клиффорд. Экономка его сиятельства графа Одерли, – заговорила она, не останавливаясь. – Расскажу о распорядке, обязательного к соблюдению в Дарктон-Холле. Подъем в пять, отбой – в полночь. Утренний общий сбор в пять часов пятнадцать минут. Затем следует завтрак, далее ты приступаешь к работе.

Лишь желание показать себя с лучшей стороны удерживало от разглядывания огромных, вытянутых в пол окон. Они заливали бесконечные коридоры предрассветными сумерками, и мне было страшно даже подумать, какой ужас навевает заглядывающая в них ночь.

– Обед – с полудня до часу, ужин – с восьми до девяти. Купание раз в неделю по субботам, в воскресенье – церковь и выход в деревню для тех, кто не успел провиниться. – Я коротко кивнула, отмечая, что в церковь мне непременно нужно каждую неделю. Несмотря на то, что Бог давно оставил меня.

Экономка резко остановилась, будто услышала мои мысли, и я чуть не влетела носом в распахнутую дверь.

– В кабинет.

Повиновалась. Очутившись в тесной комнатке, кивком головы она предложила сесть за стол, и я вновь подчинилась, не задавая вопросов.

– Твои бумаги.

Тут же выудила из передника фальшивое рекомендательное письмо. Команды старалась исполнять быстро, как надрессированная псина.

Миссис Клиффорд мельком пробежала глазами по строчкам, которые, я уверена, не могли вызвать подозрений, а затем убрала листы в ящик стола.

– Личная горничная. Стало быть, тяжелой работы не знаешь?

Голова шла кругом от наплыва новых сведений, имен и лиц. Хотелось перевести дух, но времени на подобную роскошь не было, потому лишь прикрыла глаза, собираясь с мыслями.

Если здесь перед ней пресмыкаются и трепещут от каждого слова, это может порождать ошибки и вызывать гнев, но никак не сострадание. Так ей не понравиться. Нужно выделиться, чтобы получить место в северном крыле и быть ближе к графу.

Я распрямила плечи, напуская на себя спокойной серьезности.

– Это не так, миссис Клиффорд. До того как стать личной горничной госпожи, я долгое время состояла в числе слуг поместья. Оттого руки мои не боятся грубой работы, я крепка и вынослива, даже если по внешности этого и не сказать. У леди Уиллоби я с раннего детства натирала лестницу, мыла полы и окна, выбивала ковры, чистила гобелены. Иногда помогала на кухне. Когда госпожа заболела… – Я отвела взгляд, изображая скорбь от вымышленной разлуки. – Только мне она доверяла стирать свое белье, потому со стиркой я также знакома.

Миссис Клиффорд чуть склонила голову, придирчиво рассматривая меня.

Стирка. Самая чудовищная, сложная и отвратительная повинность из всех, чем только может заниматься прислуга. Прачки стоят над кипящими котлами дни и ночи, задыхаясь в парах отбеливающих порошков, кожа на их лицах уже через полгода сморщивается и покрывается красной коркой, а о руках я и вовсе умолчу. Прачку сразу можно узнать по рукам. Благо мои собственные не так пострадали во время работ в гостевом доме, но былую аристократичную бледность и изящество им никогда не вернуть.

– Хорошо. Имеются ли недуги, что мешали работать?

– Я здорова. Не припомню, чтобы что-то мешало, разве что мака не переношу.

– Мак?

– Да, миссис Клиффорд, цветы и семена мака во всех видах и проявлениях. Начинаю задыхаться. – Экономка вновь кивнула, задумавшись о чем-то своем.

– Умеешь ли писать, читать, считать? – вынырнула она из размышлений через пару мгновений.

– Я хорошо считаю, могу делить и умножать до сотни. Читать и писать не умею.

Доверия к безграмотной прислуге больше. Не сможет прочесть письма.

– Сегодня займешься полами на втором этаже. От лестницы направо по коридору и все покои. Перестелешь спальни, вытрешь пыль в гостиных. Я проверю вечером. Платье подберешь в шкафу позади себя, позавтракаешь, и за работу. Но сначала несколько правил. – Ее тон пересчитал косточки моего позвоночника. – Твой внешний вид всегда должен быть безупречен – чист и опрятен. Опоздания недопустимы, так же как и отлынивание от работы или недостаточное ее выполнение. За такие проступки милорд Одерли жестоко наказывает. Распространение любых сведений о поместье за его пределами карается публичной поркой и увольнением. Это ясно?

– Конечно, миссис Клиффорд.

– Хорошо. Это все. И, Джесс… – Холодный взгляд скользнул от моих глаз вверх, ко лбу, и остановился там.

Понадобился миг, чтобы догадаться о причине ее недовольства и заправить рыжую кудряшку под чепец. Женщина кивнула, поджав губы, и с этим кивком тяжесть всех моих прошлых грехов будто бы свалилась с плеч.

– Благодарю, миссис Клиффорд.

Я услужливо поклонилась, когда она убирала все бумаги в ящик. Несколько секунд после того, как за ней закрылась дверь, я стояла посреди скромного кабинета и старалась заглушить бой испуганного сердца. Уложить мысли одну на другую.

Миссис Клиффорд опасна. В воспитательной комнате наверняка хранятся розги. Сегодня мне должно доказать, что я не изнеженная личная горничная, способная лишь готовить платья госпожи да набирать ей купель.

Я даже хуже. Я и есть та самая госпожа, которой всю жизнь заплетали волосы и помогали шнуровать корсеты, – мысль заставила поежиться.

Не время предаваться унынию. Время покопаться в твоем грязном белье, Констанция.

Я ринулась к столу и дернула ящик, но тот оказался заперт. Проклятие. Попробовав открыть еще пару раз, окончательно убедилась: провести обыск не получится. Придется раздобыть ключ позже, когда представится случай.

Что нужно прятать даже от служанки, которая не умеет читать?

* * *

Спустя часы усердной работы, коридору все еще не было конца. Колени начали ныть, спина – затекать от неудобной позы и холода. Глаза щипало от едкого запаха мыльного раствора. Не сдаваться и не отчаиваться. Я вернусь домой! – подумала я и, окунув щетку в ведро с водой, с новой силой принялась тереть дощечку за дощечкой, пока не увижу в каждом кусочке свое отражение.

Ради Джейн. Ради Жюли. Я погашу карточные долги отца и верну себе честное имя.

Движения щеткой становились все агрессивнее, будто я пыталась стереть с пола следы позорного прошлого. Неисправимую глупость. Презрительную ухмылку с губ Нордфолка, когда я бежала с ним, стереть его обман. Боль от отказа мачехи принять меня назад. Ни бедственное положение, ни отсутствие кровного родства, ни страх общественного порицания не должны были затмить глаза этой бездушной женщины, да сгорит она в аду!

Стереть, стереть, стереть!

И искупить вину перед Джейн. Из-за меня она пострадала. Я сбежала, когда возлюбленный сестры уже готов был делать предложение – сбежала с предателем, лжецом и последним мерзавцем, который не заслуживает ничего, кроме смерти.

И он умрет… Костьми лягу, но увижу, как его гроб опускают в сырую землю.

Тень позора, упавшую на семью Ле Клер, было стереть не так просто, как мыльную пену. Последнее письмо от Джейн я получила полтора года назад, после чего решила не подвергать ее опасности быть уличенной в связи с падшей сестрой. Ей нужно думать о своей репутации, раз прошлая помолвка со знатным лордом расстроилась. Не стоит ей вести переписку со мной. Тем более много я рассказать не могу – только то, что я жива и здорова, при деле.

Милая, добрая, хорошая Джейн… прости меня. Ни за что не поставлю тебя под удар второй раз. Вернусь лишь после того, как буду признана вдовой.

Но для этого нужно хорошо постараться.

Я продолжала скрести полы, несмотря на ломоту в теле, пока не добралась до конца коридора. Придирчиво осмотрев результат работы, толкнула одну из шести дверей, ведущих в покои.

Передо мной предстала спальня в голубых тонах – роскошь темного дерева и невесомого шелка сплетались с золотой резьбой на мебели, поддерживались тяжеловесной вышивкой гардин. Одна эта комната была богаче всего нашего дома в Беркшире, и я с трудом удержалась, чтобы не присвистнуть в изумлении.

Пропади ты пропадом, Грейс, – от тебя ведь и нахваталась!

Я уже приблизилась к кровати, чтобы перестелить белье, как и велела экономка, но застыла под измученным взглядом.

Женщина. Сухая и тонкая, с синеватой кожей служанка прижимала к груди снятую бархатную штору. Ее глаза смотрели на меня так испуганно, будто это я была похожа на восставшую из мертвых, а не она.

Фортуна, поэтому в Дарктон-Холле в призраков верят?!

Улыбка моя вышла жалкой и корявой.

– Прости, не знала, что здесь кто-то есть, – сказала как можно дружелюбнее. – Могу вернуться позже, когда ты закончишь. Или не помешаю?

Женщина отрицательно мотнула головой, а затем кивнула на кровать. Я непонимающе проследила за ее взглядом.

– Это значит… не помешаю?

Она вновь кивнула.

– Отлично. Вдвоем уж точно веселее, а то за все утро не встретила ни единой души. Уж решила, миссис Клиффорд нарочно всех сверху отослала, чтобы проверить, как я в одиночку целое крыло вычищу.

Я усмехнулась, с трудом стягивая покрывало с кровати. Складки тяжелой ткани прошуршали по полу, а я подняла взгляд на свою собеседницу. Хотя таковой ее было назвать сложно, ведь ни одно мое слово она не удостоила ответом.

– Здесь так холодно, – решила зайти с более безопасной темы, нежели сплетни об экономке. – Его сиятельство совсем не топит камины?

Простыня отправилась на пол вслед за покрывалом. Женщина оставалась безмолвна.

Так, это выходит за рамки любых приличий.

– Я вот люблю, когда тепло, и моя прошлая госпожа любила. С приходом осени камин в ее покоях не угасал ни на минуту. Его сиятельство предпочитает холод?

Наконец служанка повернулась ко мне, и вместо страха в ее глазах вспыхнуло раздражение. Она кивнула на постель и принялась торопливо сматывать тюль в руках, прежде чем отправить его в корзину.

Да что с тобой?

– Прости, я что-то не так сказала? Я прибыла только вчера ночью, еще ни с кем не успела познакомиться… Меня зовут Джесс. А как твое имя? – Она ловко подхватила корзину с тяжелыми шторами и посмотрела на меня.

А затем изнутри ее гортани вырвался утробный рык. Яростный и досадный, он завибрировал внутри меня, приморозил к месту.

Женщина направилась прочь, но мне удалось выпасть из оцепенения и неловко схватить ее за предплечье.

– Погоди, прошу! – прохрипела я. – Так это… Это правда? Граф вырывает языки?

Долгие секунды молчания я наблюдала, как менялось выражение ее лица. С раздраженной злобы, будто она желала отмахнуться от меня, как от назойливой мухи, до жалости, как к выброшенному в зимнюю ночь щенку.

Она кивнула, прежде чем исчезнуть за дверью.

Желудок поднялся куда-то к горлу. Стоя среди груды постельного белья, я испуганно смотрела в одну точку. Туда, где только что стояла немая служанка.

У нее нет языка, – единственная мысль звенела в пустой голове, – у нее нет языка.

* * *

Я забыла, как дышать.

Словно только сейчас груз осознания обрушился на меня, придавил к земле, выбив из легких воздух.

Дарктон-Холл – логово дьявола.

Разве мне не говорили об этом? Почему я с головой бросилась в этот омут, приняла предложение сэра Ридла, даже зная обо всех этих россказнях?

Надеялась, что это лишь глупые слухи.

В глазах заплясали черные точки. Только тогда я шумно вздохнула, и жесткая ткань платья натянулась на груди. Ошибка. Если после задержки дыхания резко и глубоко вздохнуть, закружится голова. Как жаль, что полезный совет мачехи вспомнился слишком поздно – за миг до того, как осесть на хозяйское ложе в поисках опоры.

Как забавно. Она наставляла меня, чтобы я не валилась в обморок перед кавалерами, или чтобы грудь красиво вздымалась, подчеркивая наряды. Видела бы она меня сейчас…

Я сделала еще один короткий вдох и ухватилась за ниточку связи с настоящим, которую он с собой принес. Покои перестали кружиться, и я вновь поднялась на ноги, радуясь, что никто не стал свидетелем позорной слабости.

На негнущихся ногах отыскала прачечную, не забыв захватить корзину с бельем. Затем, отказавшись от обеда, выскользнула на улицу. Ветер приветственно обнял плечи, дернул за рыжий локон. Несколько мгновений на крыльце черного входа – и страх начал отступать.

Думай, Луиза, – пронеслось в голове, пока взор блуждал по серому пейзажу внутреннего двора. Барабанящие по грязевым тропинкам капли, деревянные ящики, нагроможденные у стен, колодец, пара курочек, за которыми бегала кухарка. Похоже на двор гостевого дома, только втрое больше. И во сто крат опаснее.

Что я наделала? Что, если меня поймают? Лишат языка? Как я вернусь домой и предстану перед сестрами, не в силах молвить ни слова?

Я сосредоточилась на кухарке, которой удалось поймать наименее проворную курицу. Вокруг птичьего тельца сомкнулись крепкие мозолистые руки.

Если сбегу в первый же день, простит ли меня сэр Ридл? Посчитает трусихой? Сочтет предательницей?

Металлический лязг рассек воздух, и я вздрогнула. Топор глухо вонзился в деревянный пень, с которого струйками потекла кровь. Голова курицы, что еще пару секунд назад бегала по двору, откатилась, а трепыхающееся тельце сжалось в красных пальцах кухарки.

– О, всемогущая Фортуна, помоги, – шепнула я, не в силах оторвать взгляд от отрубленной головы. – Мне очень нужно выбраться отсюда целой и невредимой. Очень.

Глава 4

Куда я попала?

Эта мысль до конца дня стучалась в стенки черепа, заставляя пугливо озираться от каждого шороха. Быть может, завладевший мной страх пришелся кстати – не помню даже, как закончила с уборкой, как комнаты приняла экономка или что было на ужин. Помню, как равнодушная луна глядела на меня сквозь дощатый потолок холодного чердака. Я уснула под взглядом ее серебряных лучей. Уснула, не составив плана и не повторив про себя все, что удалось узнать. Единственное желание горело в моем сердце: «Фортуна, пожалуйста. Ес