автордың кітабын онлайн тегін оқу  Джек Николсон

Ирина Марголина

ТРУДОГОЛИК. Выросший в нищете, Николсон всегда знал цену деньгам и труду. За 52 года актерской карьеры в его послужном списке накопилось более 70 ролей — все это время он почти беспрерывно снимался. Плотность его рабочего графика в иные годы поражает: в 1974-м из Испании, где заканчивались изматывающие съемки «Профессии: репортер» (основная их часть прошла в Сахаре), он рванул в Калифорнию на площадку «Китайского квартала», а оттуда — сразу же в психбольницу в Орегоне, чтобы подготовиться к «Пролетая над гнездом кукушки». Умение выбивать из студий баснословные гонорары и строгое условие «Я не делаю больше трех дублей» появились у него позже — и он уже мог себе это позволить.

БЕЗУМЕЦ. Николсон часто играл не безумцев, но олицетворение Безумия. Кажется, достаточно лишь оскалить белоснежные зубы (главный инструмент его актерского арсенала), но в действительности все давалось ему куда тяжелее. Сыгранные с разницей в пять лет Рэндл Макмёрфи из «Кукушки» и Джек Торренс из «Сияния» — два противоположных полюса его фильмографии и две самые трудные его роли. Тут много личного. Работая над «Сиянием», Николсон вспоминал свой неудавшийся брак и писательский опыт (он сочинил с десяток сценариев, шесть из которых стали фильмами). А общение с пациентами психиатрических клиник и наблюдение за лечебными процедурами (включая электрошоковую терапию) на подступах к «Кукушке» едва не привели на больничную койку его самого.

КЛОУН. С улыбкой связана и другая сторона дарования Николсона — комическая. Считается, что первоклассных комиков, способных сыграть драматическую роль, гораздо больше, чем драматических актеров, уместно выглядящих в комедии. Николсон же с легкостью сочетает эти ипостаси даже в рамках одного фильма — взять тот же «Лучше не бывает» 1997-го, за роль в котором он получил свой третий «Оскар». Тем удивительнее, что до «Чести семьи Прицци» 1985-го чистых комедий в его карьере с ходу и не припомнить. Но всё, что после, — сплошная феерия. Даже совсем невзрачные картины, вроде «Управления гневом», начинают искриться, стоит Николсону войти в кадр. Что уж говорить о блистательных «Иствикских ведьмах» или бёртоновском «Бэтмене».

МАЧО. Николсон — предельное, доходящее до карикатуры воплощение маскулинности (так и хочется добавить «токсичной»). Не будучи писаным красавцем, он излучает силу и обаяние такой мощи, которой трудно не поддаться. Эта энергия сметает все на своем пути, разбивает посуду, мебель и женские сердца. Отношение его героев к противоположному полу — тема для отдельной книги. Сам актер неоднократно признавал, что бóльшая часть его персонажей — подонки и мизогины, и сетовал, что в реальной жизни многие таким его и принимают. Что значит — безоговорочно поверили его игре.

НЕУДАЧНИК. Демонические и властные кинообразы Николсона то и дело развенчиваются тут же, на экране: дьявол, буквально овладевший тремя подругами в «Иствикских ведьмах», оказывается повержен, посрамлен и выкинут за дверь; безответственный бабник из «Пяти легких пьес» в финале сбегает ото всех и от самого себя. Как тут не вспомнить о замерзшем в сугробе Джеке Торренсе и гангстере Фрэнке Костелло из «Отступников», которого пристрелил собственный подопечный. Такие персонажи считают себя (и порой небезосновательно) центром мира, но зачастую — это лишь иллюзия, утратить которую нестерпимо больно.

Подготовил Павел Пугачёв

зубы

— Как бы вы описали Джека Николсона одним словом?
— Зубы.

Из интервью с Генри Джеглом

Джек Николсон улыбался много и самозабвенно. И улыбка его — пока еще открытая и ясная — осталась, пожалуй, единственным, чем Николсон запом-
нился тусовке лос-анджелесского Players’ Ring. Дело было в 1956 году: в театр Николсон пришел с отчетливым желанием обучиться актерскому мастерству; ему только что исполнилось девятнадцать. Сам театр тоже был молод: семь лет назад под предводительством Кэтлин Фримен часть актеров ушла из Circle, созданного в 1945-м студентами UCLA, и в бывшем антикварном магазине на бульваре Санта-Моника они открыли Players’ Ring. Когда Джек прибился к их актерскому кружку, о театре говорил весь город.

Здесь Николсон и получил свою дебютную сценическую роль. Роль была второстепенной и едва ли чем-то примечательной, зато в программке к спектаклю «Чай и симпатия» по пьесе Роберта Андерсона гордо значилось, что это первое профессиональное выступление Джека Николсона, посвятившего обучению в Players’ Ring два года. Никакого обучения, разумеется, Николсон в театре не проходил, да и в Лос-Анджелесе даже пары лет не прожил, но начало было положено. Вскоре Джек — человек с лучшей улыбкой, по словам актера Эда Бёрнса, — покинул труппу и перебрался в настоящую актерскую студию. Располагалась она в гараже, занятия вел Джефф Кори. Тут Николсон и вправду застрял на два года.

Кори был одной из жертв очередной волны «красной паники»: в 1950-м была признана коммунистической организацией и закрыта студия Actors’ Laboratory, основанная им вместе с Жюлем Дассеном, Романом Боненом и Ллойдом Бриджесом. В 1952-м на допросе Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности Кори отказался сдать «красных» коллег, чем обеспечил себе место в голливудских «черных списках». Лишившись возможности сниматься, Кори стал преподавать. Его библией была система Станиславского; среди его выпускников сегодня значатся Джеймс Дин, Брюс Ли, Энтони Перкинс, Барбра Стрейзанд, Шэрон Тейт, Робин Уильямс и Джейн Фонда. В рекламе имя Джеффа Кори не нуждалось, о нем и так все знали. Нужно было пройти собеседование. И Николсон его прошел.

Весь 1957-й и весь 1958-й Николсон не только оттачивал разные актерские техники (отыгрывал классические партии в неожиданных условиях, отождествлял себя с какой-нибудь антикварной тумбой или же напропалую импровизировал, что всегда удавалось ему на ура), но и заводил друзей — еще один его талант. К Кори ходила Кэрол Истмен, которую в будущем Николсон приведет на киностудию Raybert: там она напишет сценарий к «Пяти легким пьесам» (1970) — второму успешному фильму с Николсоном, окончательно закрепившему его звездный статус. Ходил к Кори и Роберт Таун, совершенно млевший от николсоновских импровизаций: Таун напишет сценарий к неонуару Романа Поланского «Китайский квартал» (1974), за роль в котором Николсон получит четвертую номинацию на «Оскар». Еще одного студента Кори звали Роджер Корман — с его подачи и началась кинокарьера Николсона, его демоническая улыбка, его животный смех, а заодно — и весь «Новый Голливуд».

К тому моменту Корман уже зарекомендовал себя как продюсер, который лучше остальных умеет снимать фильмы с минимальным бюджетом в минимальные сроки и сполна окупать затраты. Картины Кормана не всегда дотягивали даже до категории B, в своей массе (не без удачных исключений) его творения являли собой разнообразные эксплотейшны. Зато Корман давал возможность поработать на своих фильмах дебютантам — не только актерам, но и сценаристам и режиссерам.

Первую роль в кормановской картине Николсон получил в 1957-м. Роль была главной, а вот фильм был проходным; на сей раз — подростковый эксплотейшн по мотивам «Бунтаря без причины» (1955). Называлась картина «Плакса-убийца» (1958). Николсон играл роль несчастного подростка Джимми Уоллеса, чья возлюбленная, при всем своем приличном воспитании и опрятном виде, решила сойтись с крутым парнем. Крутой парень, естественно, оказывался мерзавцем: избивал Джимми и унижал их общую подругу.

В очередной потасовке на автомобильной стоянке в руки Джимми попадает пистолет, из которого тот, оголтелый, начинает палить. Кто-то ранен, вокруг сплошная сумятица. Джимми, взъерошенный и растерянный, берет в заложники женщину с ребенком и скрывается с ними в бакалейной лавке. Окружившие здание журналисты ведут прямой репортаж с места событий, девушка Джимми бьется в истерике, его мать вместе с офицером полиции пытается через громкоговоритель воззвать к чувствам юноши, над ухом Джимми что есть мочи заливается грудничок. И вот тут появляются зубы. С каждой новой порцией пронзительного детского рева Джимми оголяет нижние зубы и чуть выдвигает челюсть. Он на пределе. Еще раз — и он вскакивает, направляя пистолет прямо на ребенка: «Пусть перестанет плакать!» Короткая перепалка с матерью ребенка, и Джимми приходит в себя. Он безвольно опускает руки и произносит нежным мальчишеским голосом (такого Николсона зрители больше не услышат, он слишком быстро повзрослеет): «Извините меня, мэм».

Приступ гнева станет одним из ключевых компонентов игры Николсона и всегда будет даваться ему без труда. Еще на занятиях у Кори при отработке приема «выхода из себя», когда актер должен буквально потерять контроль над собой и работать без каких-либо сознательных или эмоциональных ограничений, Николсон всякий раз был на высоте. И чем сложнее стояла задача, чем мощнее требовался импульс, тем проще справлялся Джек. Потому он идеально подошел Стэнли Кубрику для «Сияния» (1980), в котором слетевший с катушек писатель перерождается в монстра: режиссер не хотел, чтобы на съемках актер «выходил из себя» к сороковому дублю; он хотел, чтобы «выход из себя» являлся отправной точкой. Хотя после «Плаксы-убийцы» Николсону придется на время забыть о такой роскоши. Зубы зато остаются при нем — правда, не в следующем фильме.

Ставший культовым «Маленький магазинчик ужасов» (1960) — вторая роль Николсона в кино и вторая картина у Кормана. Это история о плотоядном растении, которое требовало крови, а его неуклюжий владелец вынужден был эту кровь поставлять. Отлично понимая, что за три копейки серьезный фильм ужасов не снять, Корман, выступивший как режиссер картины, перевел все действие в комедийное русло. Откровенная абсурдность происходящего удивительным образом переплеталась с мастерской сатирой и бутафорской условностью. Комедийный хоррор вышел что надо.

Николсон сыграл роль Вилбура Форса, посетителя зубного врача. Вилбур Форс специально отыскал самого беспощадного из стоматологов, потому что любит пожестче. Вот он садится в кресло, раскрывает рот и в своем мазохистском раже начинает взволнованно и часто дышать. Доктор опускает сверло, доктор берется за щипцы — Вилбур-Николсон предоргазменно вдыхает. Завершается сцена его комическим выходом из кабинета: на лице довольная беззубая улыбка и посткоитальная нега в глазах.

В хичкоковском «Человеке, который слишком много знал» (1934) есть сцена в стоматологическом кабинете, где происходит обмен шпионской информацией. Изначально Хичкок планировал снять этот эпизод в парикмахерском салоне, но Мервин Лерой в фильме «Я — беглый каторжник» (1932) его опередил. Корману было без надобности с кем-то сверяться — его фильмы-однодневки были похожи примерно на всё. Николсон же, кажется, хорошо помнил работу Петера Лорре (как раз у Хичкока) — его мягкий, слегка уходящий в верхний регистр голос и безумный взгляд, обращенный в никуда.

В следующем фильме того же года «Слишком рано для любви» (1960) Ричарда Раша — еще одном подростковом эксплотейшне, на этот раз о проблеме абортов — Николсон в эпизодической роли довольно-таки ублюдочного парня Бадди в ответ на грубые попытки поцеловать героиню услышит полное отвращения: «Тебе нужно почаще чистить зубы». Правда, за пару кадров до этого, когда, щурясь в поисках места для машины, Бадди напряжет ноздри и приподнимет верхнюю губу, зубы его будут сверкать на весь драйв-ин: одна из привычек реального Джека Николсона — чистить зубы перед каждым возвращением на площадку. «Меня за это все только поблагодарят», — скажет он Вивиан, дочери Кубрика, в фильме о съемках «Сияния». Едва ли во времена «Слишком рано для любви» у Николсона была отдельная гримерная с ванной комнатой, пришлось немного подождать.