не должны забывать, что входящие в них английские слова могут передаваться русскими “с точностью до наоборот”. Мало кто переведет вторую реплику в коротком диалоге “You can’t do it! – Yes, I can” как “Да, могу” (весь диалог можно перевести, например, так: “Ты же этого не сделаешь? – Нет, сделаю!”), но в переводных книгах вовсе не редко попадается что-нибудь вроде “Не помню. – Конечно, помните!”, а ведь конечно здесь так же неуместно, как да в первом случае. Еще одна ходовая калька такого же рода – буквальное “я так не думаю” вместо ясного отрицания “I don’t think so”, означающего вежливое “нет” (носители английского вообще склонны тактично смягчать всякое решительное возражение или отказ).
Переводчики получаются из читателей, что очень логично, поскольку, как мы убедимся позже, переводчик в одной из его ипостасей – это самый неравнодушный, самый вдумчивый и в то же время самый доброжелательный читатель на свете.
Затем настает пора отсылать рукопись в издательство. Через некоторое время она возвращается обратно с редакторской правкой. Обдумывая эту правку и решая, какую ее часть следует принять, а какую отвергнуть, переводчик корректирует свое отношение к книге с учетом мнения стороннего человека. После внесения правки и устранения возможных разногласий с редактором окончательный текст отправляется на вычитку к корректору, и дальнейшие операции, как правило, носят чисто технический характер.
он читает свой перевод как самостоятельную книгу, написанную по-русски, и сверяет впечатление, которое она производит, с тем, какое прежде произвел на него оригинал.
прочесть его биографию в Википедии – почему бы и нет? Там могут обнаружиться любопытные факты, которые повлияют на ваше восприятие его творчества. Например, узнав, сколько близких людей потерял Роберт Фрост, вы наверняка станете иначе относиться к его стихам, и это, как мне кажется, будет коррекцией в нужном направлении.
Перечислить их всех поименно нет никакой возможности, да это и не нужно: никто не свободен от чужих влияний, но отвечает за свое сочинение только сам автор.
Теперь ему необходимо проверить и наладить в тексте все внутренние взаимосвязи и отредактировать его как целое – это отдельный этап работы со своей спецификой.
1. Если при переводе есть возможность передать относительно точный фактический смысл оригинала без заметных потерь в других отношениях, надо так и сделать. Этот принцип похож на так называемую Бритву Оккама: “Не следует множить сущее без необходимости”.
2. Если какая-нибудь деталь не переводится прямиком без вреда для текста, надо внимательно рассмотреть этот винтик или колесико, понять, зачем они нужны автору, и выточить взамен них свою деталь так, чтобы она не нарушила работы всего механизма.
1. Если при переводе есть возможность передать относительно точный фактический смысл оригинала без заметных потерь в других отношениях, надо так и сделать. Этот принцип похож на так называемую Бритву Оккама: “Не следует множить сущее без необходимости”.
2. Если какая-нибудь деталь не переводится прямиком без вреда для текста, надо внимательно рассмотреть этот винтик или колесико, понять, зачем они нужны автору, и выточить взамен них свою деталь так, чтобы она не нарушила работы всего механизма.
1. Если при переводе есть возможность передать относительно точный фактический смысл оригинала без заметных потерь в других отношениях, надо так и сделать. Этот принцип похож на так называемую Бритву Оккама: “Не следует множить сущее без необходимости”.
2. Если какая-нибудь деталь не переводится прямиком без вреда для текста, надо внимательно рассмотреть этот винтик или колесико, понять, зачем они нужны автору, и выточить взамен них свою деталь так, чтобы она не нарушила работы всего механизма.
