Игра слов. Практика и идеология художественного перевода

Владимир Олегович Бабков

не должны забывать, что входящие в них английские слова могут передаваться русскими “с точностью до наоборот”. Мало кто переведет вторую реплику в коротком диалоге “You can’t do it! – Yes, I can” как “Да, могу” (весь диалог можно перевести, например, так: “Ты же этого не сделаешь? – Нет, сделаю!”), но в переводных книгах вовсе не редко попадается что-нибудь вроде “Не помню. – Конечно, помните!”, а ведь конечно здесь так же неуместно, как да в первом случае. Еще одна ходовая калька такого же рода – буквальное “я так не думаю” вместо ясного отрицания “I don’t think so”, означающего вежливое “нет” (носители английского вообще склонны тактично смягчать всякое решительное возражение или отказ).

он читает свой перевод как самостоятельную книгу, написанную по-русски, и сверяет впечатление, которое она производит, с тем, какое прежде произвел на него оригинал.

Переводчики получаются из читателей, что очень логично, поскольку, как мы убедимся позже, переводчик в одной из его ипостасей – это самый неравнодушный, самый вдумчивый и в то же время самый доброжелательный читатель на свете.