Набоковский корпус

«Гений Гоголя – это и есть та самая рябь на воде; дважды два будет пять, если не квадратный корень из пяти, и в мире Гоголя все это происходит естественно, там ни нашей рассудочной математики, ни всех наших псевдофизических конвенций с нами самими, если говорить серьезно, не существует».

«И в тот самый миг, когда в благоговейном изумлении (благоговея перед превратностями судьбы) ты приложила ладонь ко рту, посмотрела на меня очень круглыми глазами и проговорила: «Но ведь я жила именно там!» — я тут же вспомнил зеленую аллею вблизи фруктового сада и крепкую девушку, бережно несущую выпавшего из гнезда пушистого птенца, но никакие нащупывания или разглядывания не могли ни подтвердить, ни опровергнуть того, что это в самом деле была ты».

«Мне надоела проклятая жизнь, которую я здесь веду. Мне надоело вечное безденежье, берлинские задние дворы, гнусное харканье чужого языка, эта мебель, эти газеты, вся эта труха эмигрантской жизни. Я — бывший помещик. Меня разорили на первых порах. Но я хочу, чтоб вы поняли: мне не нужны мои земли. Мне нужна русская земля. И если мне предложили бы ступить на нее только для того, чтобы самому в ней выкопать себе могилу, — я бы согласился».

«Ты прав, ты прав… В бесхитростном покое
ты жизнь цедишь… Все счастие мирское
лишь в двух словах: «я дома…»

«...Пока глупцы о розах говорят —
мазком ладони, перелетом пальцев
так быстрая свершается судьба.
Но никогда мой Ганус не узнает,
что я схитрил, что выпала ему,
счастливцу, смерть…»

«...В ложбине мрак остроугольный
ползет по белизне рябой.
У нас есть шахматы с собой,
Шекспир и Пушкин. С нас довольно».

«Думала ли ты когда-нибудь о том, как странно, как легко сошлись наши жизни? Это, вероятно, у Бога, скучающего в раю, вышел пасьянс, который выходит нечасто».

«Он почувствовал ту щекочущую пустоту, которая всегда у него сопровождала желанье писать. В этой пустоте что‐то принимало образ, росло. Рождество, новое, особое. Этот старый снег и новый конфликт…»

«Ну так вот, — продолжал Кот, — собака рычит, когда сердита, и виляет хвостом, когда довольна. Я же рычу, когда доволен, и виляю хвостом, когда сержусь. Заключенье: я — сумасшедший».

«Нам не удалось сыскать в анналах европейских туров, рекомендованных семейными докторами пожилым пенсионерам как верное средство развеять скорбь одиночества, ни единой поездки, которая достигла бы этой цели».