Выбор Василия Владимирского

«Сороку на виселице» позиционируют как НФ-роман в духе «старой доброй советской фантастики». То есть литературы, где двусмысленности не приветствовались, а ясность, напротив, возводилась в идеал. Но если вы надеетесь, что на сей раз голову ломать не придется, вынужден разочаровать: нет, проще не будет.

Начинается «Сорока на виселице» вполне традиционно. Место действия — светлый и комфортный мир будущего, «полуденная» утопия в духе братьев Стругацких, «мир, в котором хочется жить» (однако приходится раз за разом умирать, но попробуем обойтись без спойлеров). На пустынной планете Реген, где расположен филиал Мельбурнского института Пространства, собирается Большое Жюри, чтобы решить судьбу масштабного и рискованного эксперимента. Его готовят синхронные физики, изучающие природу внезапных совпадений, неожиданных повторений и неявных взаимосвязей. По традиции одну половину Жюри составляют авторитетные отраслевые эксперты, а вторая формируется случайным образом из обычных земных обывателей. Главный герой Ян — представитель вымирающей профессии спасателей, предельно далекий от проблем современной науки. Он вытягивает счастливый (хотя это как посмотреть) билет и отправляется на Реген в звездолете с поэтичным названием «Тощий дрозд».

Но на этом простота и ясность заканчиваются, и начинается игра со свободными ассоциациями, жонглирование скрытыми смыслами — натуральный «поток Юнга» (именно так называется условный цикл, к которому относится «Сорока на виселице»).

Читать рецензию полностью: https://www.kinopoisk.ru/media/article/4010766/

Научно-фантастический роман о мире будущего, где правят машины. История о противостоянии гениального хакера и обезумевшего искусственного интеллекта. Исследование общества, целиком состоящего из клонов одной и той же личности… Как ни формулируй — в кратком пересказе получается какая-то банальность. Однако Владимир Покровский нарушает все законы сторителлинга и принципы сюжетопостроения. «Персональный детектив» лишь имитирует традиционную НФ: если использовать классификацию Умберто Эко, то это открытый роман, не сконструированный по общеизвестным лекалам, а растущий прихотливо и органично. Непростая книга, которой необходим читатель-соавтор, читатель-интерпретатор, — надеюсь, такие читатели у Покровского найдутся.

Это самая ирландская книга Йена Макдональда и, кажется, единственный полновесный фэнтези-роман в библиографии автора, добившегося успеха благодаря сай-фаю разной степени жесткости — от сновидческой «Дороги запустения» до посткиберпанковского «Некровиля» и НФ-трилогии «Луна».

История начинается в 1913 году, накануне Великой войны и незадолго до Пасхального восстания — событий, ознаменовавших конец эпохи романтического воображения, — а заканчивается в начале 1990-х, когда эта книга впервые увидела свет. Три поколения женщин из одной семьи впускают в свою жизнь обитателей полых холмов — выходцев из чудесной страны, что лежит за пределами ведомых нам полей, но при этом гораздо ближе, чем кажется. «Война символьных систем, битва между призраками, духами, мифологиями, одновременно самыми реальными и самыми нереальными из всей совокупности сущностей», как описал это один из героев книги, оборачивается гимном ирландскому романтизму, оптимизму и жизнестойкости. Ну а камертоном звучат тексты великих ирландцев XX века — Уильяма Батлера Йейтса, Джеймса Джойса и Сэмюэла Беккета.

Роман поколения, но не нынешнего, а того последнего советского поколения юных книгочеев, которое выискивало фантастические романы у букинистов и в провинциальных библиотеках и взахлеб читало каждый сборник, чудом попавший в руки. История таинственной, изменчивой, ускользающей, меняющейся книги, определившей судьбы своих читателей. «Философская фантастика» в традиции Станислава Лема и братьев Стругацких, но не «Соляриса» и «Трудно быть богом», а скорее, «Гласа Господа» и «За миллиард лет до конца света». Онтологический детектив, роман-головоломка с открытым финалом и галереей вложенных смыслов. Достойное начало литературной карьеры, которая, надеюсь, получит развитие в самое ближайшее время.

Выпуклый, живой, убедительный образ «будущего, в котором хочется жить» — главная фишка, которой привлекали читателей ранние Стругацкие. И до сих пор привлекают: за это их ценят и любят. Уникальность «Понедельника», впервые опубликованного в 1965-м, в том, что АБС переносят кусочек этого мира будущего в актуальное для авторов настоящее. Очень утешительная история: необязательно дожидаться наступления «прекрасного далека» — есть вещи, которые дарят счастье прямо здесь и сейчас, вопреки бессмысленной тупости камноедовых и расчетливой подлости выбегалл. И интересная работа — один из таких универсальных эликсиров.

Люблю эту книгу за парадоксальное сочетание двух противоположных векторов. С одной стороны, как обычно у Крапивина, это ностальгия по детству, по временам чистоты и невинности, искренности и остроты чувств. С другой — отчаянная надежда разорвать кольцо времени, которое связывает (то есть сковывает) галактики и параллельные миры, избавиться от проклятия бесконечного повторения, от неподъемного груза прошлого. Не перестаю поражаться, как умело советский детский классик переплетает две эти линии — так же ловко, как традиционную звездолетную научную фантастику с совсем не научной, на грани фэнтези. Натурально, блеск и полет.

Роман «Убик» — учебник релятивизма от Филипа Дика, не единственный, но, пожалуй, самый эффектный. Все относительно: где мир мертвых, а где мир живых — зависит лишь от точки зрения, от того, по какую сторону незримого зеркала ты в силу обстоятельств оказался. Все четко, все по существу, отличный темп и ритм, ничего лишнего. И в финале — эффектный твист, который позволяет усомниться, что между двумя мирами вообще есть какая-то принципиальная разница.

Этот основополагающий роман киберпанка часто относят к антиутопиям — несправедливо и даже немного обидно. Мир будущего, который рисует Уильям Гибсон, мир киберковбоев-хакеров и уличных самураев, безусловно, не самый комфортный и не самый уютный. Но есть тут и несомненный плюс: человеку по-настоящему одаренному и наделенному харизмой открыты все социальные лифты независимо от его происхождения, принадлежности к определенному сословию и формального образования, high tech сполна искупают low life. Может, до Мира Полудня братьев Стругацких этому сеттингу далеко, но и своеобразной привлекательности он не лишен — и с каждым перечитыванием его магнетизм становится все заметнее.