Оглавление

Вступление

«Ахилл» продолжает серию «Боги и герои Древней Греции» и посвящен героям Троянской войны. Основой для этой книги является «Илиада» Гомера, которая с одной стороны является «суперклассикой», обязательной для прочтения всяким культурным человеком, а с другой стороны, даже, если заранее настроиться на благоговейное почитание древнего гения, все равно он сух, скучен, а во многих местах совершенно не понятен и для современного читателя просто не интересен и не эстетичен.

Перевод Гнедича считается одним из лучших в мировой литературе переводов «Илиады». Тем не менее не только получать эстетическое удовольствие, но и просто понимать, о чем речь сложно, встречая почти на каждом шагу архаизмы и славянизмы: «кравы», «ковы», «котвы», «глезны» и т. п.

Однако и в любом другом, не столь величавом переводе поэмы Гомера есть повтор одинаковых формул, стихов и целых эпизодов, сложные прилагательные типа «лилейнораменная», постоянные эпитеты типа «быстроногий», хотя о быстроте ног в контексте нет и речи… Есть и развернутые сравнения и натурализация в описании сражений, убийств и ранений, например, «Быстро в десное стегно поразил копием, — и глубоко, прямо в пузырь, под лобковою костью, проникнуло жало» … Все это специалисты считают «высоким штилем» эпической поэзии Гомера, но даже истинному любителю литературы читать такое «раздражающе трудно».

Я, пользуясь переводами Гнедича, Минского и Вересаева, «свободно перевел» «Илиаду» в прозе, пытаясь ее, если не улучшить, то адаптировать, путем приглаживаний, изъятий, изменений и собственных вставок, превращая речь жившего 3000 лет назад аэда в современный литературный язык.

Гомероведы и, особенно, аналитики за пару сотен лет нашли много внутренних противоречий в тексте «Илиады», и в этой книге большая их часть устранена.

Ядром «Илиады» является «Ахиллеида», сюжет которой основан на гневе Ахилла на Агамемнона, который на собрании вождей его оскорбил, унизил и отобрал наложницу Брисеиду. За это впавший в гнев Ахилл самоустранился от боев и через богиню-мать попросил царя богов Зевса даровать в кровавых сражениях победы врагу, т.е. посылать смерть тысячам своим боевым товарищам до тех пор, пока они не станут его умолять выйти сражаться и этим окажут ему честь и славу. Такое поведение Ахилла кажется странным: он не просит покарать своего обидчика Агамемнона, но просит покарать (смертями!) своих товарищей. Такое возможно, если причиной самоустранения от боев крайне самолюбивого и обидчивого героя был не столько гнев на верховного вождя, сколько обида на всех вождей, которые своим молчанием при его ссоре с Агамемноном, приняли сторону власти и тем самым его предали, смертельно обидели.

Хочется думать, что отличия этой книги от «Илиады» являются изменением не в худшую сторону, и в ней сохранилась вся поэтика Гомера и за счет широкой стилизации — не повторимый дух Эллады.

Чтобы жизнеописание Ахилла было полным и всеобъемлющим излагаются причинно-следственные события, предшествовавшие Троянской войне, а также происхождение Ахилла, его молодость, подвиги до и после Гомера, смерть и пребывание на Острове Блаженных. Эти части по объему лишь немного меньше включенных в книгу основных частей «Илиады» и написаны в рамках античной традиции, т.е. с использованием первоисточников, указанных в списке литературы.

Происхождение Ахилла

1. Древо Ахилла с Патроклом и 9 героями Троянской войны

Чтобы генеалогическая схема была более информативной на ней, если позволяет место, изображаются герои, наиболее близко связанные с главным «действующим лицом» древа. Для Ахилла ближе всего сын Менетия Патрокл (слава отца), который был для него таким возлюбленным другом, который был больше, чем родной брат.

По поводу матери Патрокла у мифологов нет единого мнения. Многие считают, что женой Менетия, родившей ему Патрокла была Сфенела, дочь царя Иолка Акаста. Некоторые матерью Патрокла называют Периопиду, Филомелу и Полимеду (Полимелу).

Согласно версии Филократа, упомянутой Аполлодором Афинским, Менетий стал отцом Патрокла, женившись на Полимеле — дочери отца Ахилла Пелея. Поэтому Патрокла можно считать племянником Ахиллеса.

Изобразим древо Ахилла, «переплетающееся» с древом Патрокла и, по возможности, включающее наибольшее число героев Троянской войны. Богов обведем жирными линиями, а героев — воинов жирными пунктирными линиями.

Величайший воин-герой Эллады существенно отличался происхождением не только от своих двоюродных братьев, но и от других героев, матери которых смерти подвластны. Матерью Ахилла была богиня, хотя и не из главных — на Олимпе постоянно живущих. Фетида была дочерью морского бога, правдолюбца Нерея и океаниды Дориды и принадлежала к морским божествам — богам IV поколения, место которых можно увидеть на генеалогической схеме богов.

2. Теогония (происхождение богов)

Изначально не было ни вещества, ни пространства, ни времени — не было Ничего, и это Абсолютное Ничто эллины (так греки, называвшиеся до этого «граиками» стали себя называть после того, как Эллин, сын Девкалиона, воцарился во Фтии в 1520г. до н.э. и стал эпонимом) называли Хаосом. Первобытный Хаос (Ничто), существовавший вечно, однажды он случайно породил Космос (упорядоченную вселенную) и Хронос (время).

Тогда же возникли космические божества: Тюхе — богиня Случая, родившая Кайроса — бога счастливого мгновения и богиня необходимости Ананке, олицетворявшая закономерную предопределенность. Жутколикая Ананке была матерью трех Мойр — богинь судьбы: зрелой красавицы Клото (Пряха), старухи Лахесис (Ткачиха) и юницы Атропос (Неизбежная). Клото вытягивает нити жизни богов и людей в момент их рождения из совпадающего с осью мира веретена, лежащего на коленях Ананке. Лахесис — ткет эти нити, окрашивает их в темные и светлые цвета счастья и несчастья и нанизывает на них колечки с наиболее важными предопределениями Судьбы. Атропос взвешивает жребии на золотых весах, точно определяет момент смерти на солнечных часах и адамантовыми ножницами перерезает нити жизни.

Космическое пространство заполнило вещество и стало изменяться во времени под властью Хроноса, и возникли первобытные боги I поколения: Гея (Земля), Нюкта (Ночь), Тартар (Бездна), Эреб (Мрак) и Эрос (Притяжение).

Гея без отца породила Уран (Небо) и Понт (Море).

Нюкта с Эребом и Гея с Ураном, Понтом и Тартаром породили богов II поколения: Эребидов, Уранидов, Понтидов и Тартаридов, где приставка «ид» означает подобие отчества, например, Ураниды — дети и потомки Урана.

Деление богов по поколениям достаточно условно, так как некоторые из них по отцу и по матери могут принадлежать к разным поколениями. Например, Нереиды по отцу Нерею были божествами III поколения, а по матери Океаниде — они относятся к богам IV поколения.

Среди богов III поколения есть 6 совершенно особенных богов, выбравших для постоянного местожительства гору Олимп; это дети младших Уранидов (древних титанов Крона и Реи) Зевс, Посейдон, Аид, Гера, Деметра и Гестия. Они вместе с семерыми детьми Зевса (богами IV поколения): Аполлоном, Аресом, Артемидой, Афиной, Гермесом, Гефестом и Дионисом и богиней II поколения Афродитой образуют пантеон 12 великих олимпийских богов (Аид и Дионис то включались в божественный сонм, вытесняя кого-то из других богов, то нет. Например, когда Диониса вознесли на Олимп, то Гестия с него снизошла).

Олимпийцы под предводительством Зевса в страшных сражениях победили своих многочисленных могучих предков Титанов — древних богов природных стихий, чудовищных Гигантов и ужасного силой исполина Тифона. Олимпийские бессмертные боги, создавшие по своему подобию и людей, стали править всем миром, а их царь — самый высший, совершеннейший бог Зевс, отец всех бессмертных и смертных не потому, что он всех родил, а потому, что он отечески правит всеми и печется о всех. Он подчинялся лишь наместницам богини Ананке на земле — трем Мойрам, олицетворявшим Судьбу (Рок) — таинственную, непонятную и безжизненную силу, связанную с безраздельно царящей в природе закономерностью, дополненной случайностью.

На генеалогической схеме бессмертные олимпийские боги находятся в выделенном прямоугольнике, смещенном вправо от центра древа и расположенном среди богов III и IV поколений.

Мать Ахилла — Фетида, как и супруга бога морей Посейдона Амфитрита является дочерью морского Старца — правдолюбца Нерея, сына Понта и Геи, который вместе с женой дочерью древних титанов Океана и Тефиды Доридой и 50 дочерями — Нереидами живет на дне моря.

На схеме среди богов II поколения можно найти Гекатонхейра — Сторукого великана Бриарея, одного из трех старших Уранидов, дядю Зевса, который пришел по зову Фетиды и спас великого Олимпийца от оков, в которые его ввергли бессмертные бунтовщики во главе с царицей богов Герой

3. Фетида спасает Зевса от оков

Верховный Властитель олимпийских богов Зевс, как и все боги придавал огромное значение справедливости, в которой заключены все добродетели мира и мнил себя ее главным охранником. Однако со своими подданными царь богов обычно не считался, часто бывал капризен и груб, насаждая законность и законы для других, он обычно не признавал их для себя. С Олимпийца в этом брали пример земные тираны, которых вначале выбирал простой народ, чтобы они защищали его интересы перед родовой аристократией, но потом неограниченная власть развращала, и тираны, особенно не выборные, а унаследовавшие власть, не признавали для себя никаких законов.

Поэтому однажды настал день, когда некоторые божества из пантеона олимпийских богов, которые все были членами семьи Эгидодержеца Кронида (братьями, сестрами и детьми) решили ограничить власть своего царя. Заговор назревал давно. Например, царь морей Посейдон часто в гневе так говорил:

— Да, Зевс, конечно, могуч, — но как же надменен! Силой меня, равноправного, он любит пугать! Трое нас всего братьев, от Крона рожденных Великою матерью Реей: Зевс, я и Аид, Преисподней Владыка. На троих мы всю Вселенную поделили и законную ее часть получил каждый. Поэтому жить я не желаю под Зевсовой волей, по крайней мере в своем водном царстве. И пусть силою рук он не пугает меня, словно слабого труса!

Поэтому царь глубин с радостью выступил против царственного брата вместе с Герой и Афиной.

Гера давно сходила с ума от постоянных измен мужа, которые в последние века стали открытыми, супруг даже гордо хвалился при ней и при других богах своими любовными похождениями. И, конечно же, властолюбивая царица богов хотела еще больше личной власти, ибо царственный супруг относился к ней не как к царице, а как к обычной богине и часто даже грозил разводом, после которого она действительно стала бы второстепенным аргосским божеством. Злокозненная богиня начала плести нити заговора, коварно возбуждая в олимпийцах недовольство царем.

Такая же властолюбивая, как и Гера, Афина и без происков мачехи была недовольна отцом. Как поет прославленный всеми Гомер, ей не нравилось, что Кронид часто свирепствует мрачной душой:

— Лютый, всегда неправдивый, моих предприятий вечный рушитель, он никогда не воспомнит, сколько раз я спасала его лучшего смертного сына, Эврисфеем томимого в подвигах тяжких. Если бы не моя помощь, Геракл не избегнул бы гибельных вод, глубокого Стикса.

Так не однажды говорила богиня — воительница, мечтая о том времени, когда заставит Зевса опять уважительно называть Афину только любезной!

Позже к Гере с Афиной присоединился Аполлон, который не мог простить жестокому отцу убийства молниями его любимого сына Асклепия, который по воле Мойры Лахесис был сначала Зевсом убит, а потом воскрешен и стал богом врачевания.

Морская богиня Фетида пришла и от уз, которыми успели связать сонного Олимпийца, его избавила, быстро призвав на вечно покрытый снегами Олимп великана сторукого в помощь. Имя ему Бриарей у богов, у людей же — Эгеон. Силою страшной своею он даже отца превосходит. Возле Кронида сел Гекатонхейр громадный в сознании радостном собственной силы, боги же в ужас пришли и сковывать Владыку Олимпа дальше не стали и кто куда разбежались.

Проснувшийся Олимпиец нисколько не испугался, потому что не верил, что может лишиться власти таким совсем неподобающим образом. Для него все это было просто семейным скандалом, ведь все олимпийцы были его семьей. Скорее он был сильно рассержен и даже взбешен столь активным неповиновением, попыткой нарушить Миропорядок и решил примерно наказать лишь зачинщицу и главу заговора — супругу свою и сестру, не в меру властолюбивую. Громовержец Гере навязал на ноги две громадных наковальни, которые подвернулись под руку, а на руки ей набросил златую вервь неразрывную и повесил ее средь прозрачнейшего Эфира, в окружении черных облаков. Очень скорбели бессмертные все на Олимпе, на наказанную царицу взирая, но освободить ее даже не попытались, опасаясь гнева Кронида.

Зевс навсегда сохранил сердечную благодарность к Фетиде за спасение от оков, возможно еще и потому, что он долгое время был страстно влюблен в нее.

4. Пророчество о сыне Фетиды

Дочь морского Старца Нерея, ненавистника лжи, Правдолюбца и океаниды Дориды была достойна любви. Она была очень хороша собой и по праву руководила хором всех 50 влажнодорожных Нереид — нимф среброногих и цветооких.

К Фетиде, юной певунье и танцовщице грациозной сватались многие, в том числе и ее великие двоюродные братья Зевс с Посейдоном, но старой Ткачихой Лахесис Фетиде были вытканы совсем иные предначертанья; одно из ее колечек — предопределений предначертало, что сын этой Нереиды силой намного превзойдет своего отца.

Многие, подобно мифографу Гигину, говорят, что, когда Зевс, влекомый пригожестью Фетиды, стремился взять ее в жены, но не мог ни склонить к замужеству боязливую деву, ни умерить свою пылкую страсть, в это время непреложные Мойры предрекли пути Провидения, неотвратимо сбывающиеся по установленному их матерью жутколикой богиней необходимости Ананке Мировому порядку. Старая лишь обликом Мойра Лахесис, не разжимая старческих обескровленных губ, объявила богиням, обладавшим даром прорицания, титаниде Фемиде и всеобщей праматери Гее:

— Кто бы ни стал супругом Фетиды, его сын превзойдет силой и славой отца.

Если бы Фетида родила сына от царя богов или от его брата Посейдона, то мир оказался бы на грани всемирной катастрофы. Сын могучего олимпийского бога с сердцем сверхмощным лишил бы власти Кронида, но олимпийцы добровольно власть никому ни за что не отдали бы. И в битвах более страшных, чем Титаномахия или Гигантомахия, погибли бы и моря, и земля, и неба палаты, и первозданный Хаос, придя на смену священному Космосу, опять воцарился бы во Вселенной. Поэтому по непререкаемой воле Мойры Лахесис Кронида удержали от женитьбы на Фетиде, сначала Фемида, а потом и Гея, открыв ему тайну оракула о сыне Фетиды.

Как поет Пиндар в «Истмийских одах», вняв судьбе, молвила меж Зевсом и Посейдоном, владеющая в то время древним Дельфийским прорицалищем богиня правосудия Фемида:

— Суждено Роком морской богине Фетиде родить сына, царственнее отца, и быть его дроту сильней, чем огненосный перун и неуемный трезубец, коль сольется с нею Зевс или его брат Посейдон. К смертному пусть прильнет она ложу и тогда павшим в бою увидит она сына своего молодого, Аресу мышцей подобного, молнии — быстротой своих ног.

Так, чтоб в мире никто Зевса не был сильнее, хоть и не слабое он в груди своей чувствовал бушующее любовное пламя, все ж с Фетидой морской избегает соитья умеющий быть и осторожным Владыка Олимпа.

5. Зевс решает выдать Фетиду за Пелея

Некоторые, подобно Аполлодору, говорят о том, что Фетида ради Геры, на попечении которой она выросла, сама из благодарности отвергла любовь похотливого Зевса, и тот в мстительном гневе обрек ее стать женой смертного.

Другие же говорят, что Гермес, самый хитроумный из богов, владеющих небом широким, давно, еще до пророчества Фемиды, предложил великому родителю выдать Фетиду замуж за смертного, но это было так необычно, что Кронид колебался:

— Одно дело, когда мы, олимпийцы, восходим на брачное ложе к девам, смерти подвластным, и совсем другое дело, когда богиня бессмертная будет отдана во власть мужу, для смерти рожденному.

Когда же Эгиох под влиянием необходимости все же решился выдать Фетиду за смертного, встал еще более трудный вопрос — за кого именно? Как всегда, при решении самых трудных вопросов, было решено обратиться к оракулу. Тогда Титанида Фемида, в то время царствовавшая в землях пифийских и имевшая самое авторитетное в Элладе священное прорицалище в Дельфах от имени Мойры Лахесис такое дала предсказанье:

— И вот вам слово мое — только Пелею, зевсову внуку, сыну благочестивейшего Эака, следует уступить божью честь супружества для Фетиды, ибо так давно предначертано Мойрой Лахесис, помыслы которой не всегда понятны даже богам, владеющим небом широким.

Кронид Эгиох сам честно объявил Фетиде о том, что решил выдать ее за смертного мужа Пелея:

— Милая, поверь, такая любовь, что была к тебе в сердце моем, никогда, ни к богине, ни к смертной, в грудь не вливалась мне и мной не владела! Долго пылал я тобою, желания сладкого полный, но, к счастью, оракул о твоем сыне я узнал своевременно. Сын твой мощью отца превзойдет. Поэтому сама жутколикая богиня необходимости Ананке принуждает меня выдать тебя замуж только за смертного, тогда твой сын будет сильнее людей, но слабее олимпийских богов. Фемида сказала, что лучшим мужем тебе будет внук мой Пелей, сын Эака, рожденного мне Эгиной. Такого мужа надо еще поискать…

Тут Олимпийский Блистатель мотнул головой и поморщился, словно поймал сам себя на мысли, что увлекся и начал привирать. Они не любил лгать, считая это ниже своего царственного достоинства. Наверное, чтобы еще больше самоутвердиться в собственных глазах, Олимпиец сурово сказал то, что не собирался говорить бывшей возлюбленной:

— Должен тебе, однако, сказать, что, согласно прорицанию, оглашенному и Фемидой, и Геей, павшим в бою молодым увидишь ты своего мощного мышцей сына.

Во взгляде Фетиды, до сих пор бывшим раздраженным, чуть ли не злым, вдруг засверкали капельки слез. Зевс опять поморщился и, чтобы подсластить горькую весть, мягко сказал, обняв и приласкав Нереиду:

— Я не только обещаю нежность и почтение к тебе в сердце своем на сотни лет сохранить и помогать тебе всегда и во всем, но и в знак того, что слово мое вовек непреложно и не исполняться не может, я головою киваю.

И Зевс так многозначительно косматой кивнул головой, что великий Олимп всколебался. Выйдя из сияющего ярко, наподобие солнца чертога Зевеса, Фетида встретила Гефеста и горестно пожаловалась колченогому богу огня и кузнечного дела, которого она когда-то на дне моря вскормила и воспитала:

— Сколько неисчислимых страданий мне решил ниспослать неблагодарный Громовержец! Я некогда его спасла от оков, а он только меня средь морских богинь постановил подчинить человеку — сыну Эака Пелею. Неужели и вправду мне придется ложе терпеть смертного мужа, вовсе того, не желая?! А потом еще и увидеть убитого на войне милого сына, притом молодым!

— Милая Фетида. Мне тебя очень жаль, но наш мудрый Отец заботится о всех нас. Ведь не Зевс придумал сделать так, что твой сын мощью отца превзойдет и, что сын твой погибнет совсем молодым… Это все выткала Мойра Лахесис, а зачем? Нет — ее помыслы никому не понятны.

— О! За что ужасающую такую судьбу мне наткала безумная эта Старуха, которую нельзя ни заставить, ни умолить?!

6. Зевс объявляет о свадьбе Фетиды

Отец и богов и людей Величайший на собрание призвал бессмертных богов, и, восседая, на высочайшей вершине многохолмного Олимпа, стал вещать; а блаженные боги безмолвно внимали речи такой:

— Слушайте слово мое боги небес и богини: я вам поведаю, что мне в груди справедливое сердце внушило, как нам поступить с богиней Фетидой, сын которой, согласно оракулу, силой и мощью намного своего отца превзойдет. Узнав это пророчество, я в неменьшую впал заботу, чем в те времена, когда наши с вами враги землеродные титаны, а потом и гиганты готовы были захватить наше небо и горний эфир! Ведь мир подлунный будет в не меньшей опасности, если Фетида родит многомощного сына от меня иль от другого олимпийского бога. Существо, только более сильное, чем человек, смерти причастный, для бессмертных богов не будет представлять никакой опасности. Поэтому я решил выдать Фетиду за смертного мужа. И этим мужем, как подсказал нам оракул, будет царь мирмидонян во Фтии Пелей, сына Эака, которого мне родила дочка Асопа Эгина.

Речь Громовержца бурными рукоплесканиями одобрили все небожители. Обычай хлопать в ладоши совсем не давно появился на блистательных высях Олимпа и произошел он от Кротоса (шум, рукоплескания) — сына кормилицы Муз Евфемы и деревенского Пана.

Некоторые из богов, среди которых более всех мудрая выделялась Афина, даже восторженно стали кричать:

— О наш родитель Кронид, повелитель, меж всех высочайший! Знаем прекрасно мы сами, как ты мудр, но сейчас ты превзошел сам себя. Конечно же, прекрасную дочь старца Нерея следует как можно быстрее выдать замуж за смертного мужа, и герой Пелей, без сомнения, будет лучшим супругом для нашей Фетиды.

— Готовьтесь все к свадьбе нашей красавицы — богини со смертным и о дарах не забудьте. Я вас всех настоятельно на свадебный пир приглашаю.

Зевс медленно сложил руки на груди и, глядя на богов и богинь сверху вниз, так властно пророкотал, сделав ударение на слове «настоятельно». Это была не первая свадьба богини или смертной со смертным, на которой присутствовали боги, живущие на Олимпе. Например, бессмертные пировали на свадьбе Кадма с богиней согласия Гармонией и на свадьбе юного Геракла с Мегарой. Однако на свадьбу ставшего уже знаменитым Геракла и Деяниры никто из олимпийцев не пришел — очень они обижены были на лучшего смертного сына Зевеса, посмевшего с многими из них даже сражаться. Поэтому Олимпиец, чтоб еще больше не обидеть почитаемую им Фетиду, настоятельно пригласил бессмертных на ее свадьбу.

7. Боги приказывают Пелею жениться на Фетиде

Когда бессмертные после собрания расходились Зевс дал знак Гермесу одними бровями, чтоб тот задержался и, оставшись вдвоем, сыну косматой многозначительно кивнул головой. Волны нетленных волос с головы Громовержца бессмертной на могучие плечи пали его, и с гулом приятным Олимп всколебался великий.

— Мой милый Киллений! Ты самый верный моих исполнитель велений! Ты и всегда ведь, моим быстрым посланником служишь, так, что и ныне нисколько не медли. Скользни ты, на ногу крылатую резвый, своим обычным быстрым полетом вниз на землю в тот предел, где сейчас живет Пелей Эакид. Более прочих ты умеешь красноречиво говорить и убеждать и при этом любишь обманывать всех. Скажи Пелею, что я решил оказать ему великую честь — за его благочестие отдать ему в жены морскую богиню Фетиду, красотой которой еще недавно сам восторгался и хотел даже с ней сочетаться любовью и лаской. Можешь сказать ему и об оракуле о сыне Фетиды, которому он, должно быть обрадуется, ведь приятно любому отцу, причастному смерти, иметь могучего сына, пусть даже и более сильного, чем он сам. Впрочем, сам реши, что сказать, а, что утаить, ведь ты у нас ко всему прочему и бог красноречия, но, чтобы свадьба скоро была!

Зевс ненадолго задумался, как бы проверяя себя — не забыл ли чего приказать. Потом хищно улыбнулся, обнажив лишь крупные нижние зубы, и грозно добавил:

— Да, и строго прикажи этому Пелею, чтоб не забывался и к супруге божественной он относился почтительно. Ведь, как я успел разузнать, он уже был женат на какой-то Антигоне, и та повесилась…

— Я знаю эту историю от Гефеста. Пелей не виноват, что Антигона в отчаянии повесилась после того, как его ложно обвинила в домогательствах похотливая жена Акаста Астидамия. Акаст во время охоты коварно оставил уснувшего Пелея на горе среди диких кентавров без оружия, и Кривоногий снабдил его нетленным мечом, чтобы он отбился от нечестивого племени, порожденного Тучкой Нефелой и Иксионом… Но я, конечно, ему укажу, чтоб свято помнил кто он, и кто его будущая супруга, хотя Фетида и сама сможет за себя постоять.

Неутомимый Возвеститель зевсовой воли, как обычно, понимающе улыбнулся отцу и без промедления ринулся на своих крылатых талариях отцовский приказ исполнять.

8. Пелей

Пелей был сыном знаменитого благочестием царя мирмидонян Эака, который был женат на Эндеиде, дочери Скирона и Харикло, которая родила Теламона и Пелея. Возлюбленная Эака Нереида Псамафа (тюлень) родила ему Фока, которого по наущению матери или из зависти к его успехам в состязаниях братья убили.

Говорят, на соревнованиях Теламон специально метнул диск так, чтобы он попал в Фока, а Пелей, согласно ученому географу Павсанию, для верности еще и ударил брата по отцу камнем по голове. Кто-то все видел, и правда открылась, и славящийся справедливостью Эак за совершенное преступление изгнал своих сыновей от Эндеиды с острова Эгина.

Говорят, что Пелей бежал во Фтию, где был так радушно принят её царём Эвритионом, что женился на его дочери Антигоне и в качестве приданого получил третью часть царства. Вместе с Эвритионом Пелей участвовал в знаменитой Калидонской охоте на страшного вепря — грозного мстителя Артемиды, во время которой случайно убивает брошенным сквозь кусты дротом Эвритиона. Пелею снова пришлось искать очищения от скверны убийства, и он бежал в Иолк к царю Акасту.

Жена Акаста Астидамия была очень красивая: черноволосая, высокая, с грудью упругой и стройными в меру пышными бедрами. У нее были западающие в душу выразительные глаза, большие чувственные губы и ровные зубы цвета свежего молока. Она воспылала страстью к мужественному красавцу Пелею, но тот решительно отвергнул супругу царя, очистившего его от скверны убийства. Тогда Астидамия оклеветала Пелея, сказав мужу, что тот ее изнасиловал. Узнавшая об этом супруга Пелея Антигона в отчаянии повесилась.

Акаст же по навету своей жены Астидамии решает погубить Пелея, но боится это сделать явно, чтобы не нарушить законы гостеприимства. Он приглашает Пелея поохотиться на гору Пелион, где в то время еще обитало много диких кентавров, и оставляет там заснувшего Пелея им на растерзание, похитив у него и коня, и оружие.

Пелею дал меч дружелюбный Гефест, посещавший пещеру Хирона, и герой некоторое время от лютых чад гор отбивался этим мечом. Однако силы были не равны, и Пелея спас мудрый кентавр Хирон, жена которого Харикло была бабушкой Эакиду.

Впоследствии Пелей отомстил за страдания, завоевав Иолк и жестоко казнив жену Акаста. Эакиду помог могучий Геракл, который тоже был обвинен Астидамией в изнасиловании, так пытавшейся отомстить за то, что он убил ее сына Лепрея. Амфитрионид пообещал Пелею помощь в борьбе с Акастом за престол, шатающийся в славном городе Иолке. Пелей захватил Иолк, убил Акаста и, разрубив пополам Астидамию, провел своих воинов между половинками ее при жизни такого роскошного тела.

Прибыв на землю, быстрокрылый Киллений (Гермес был так прозван за то, что в гроте аркадской горы Киллена его мать красавица-Атлантида Майя сошлась с Зевсом) все сделал, как надо, не забыв с дружелюбной улыбкой предупредить Пелея:

— Чтобы жениться, любезный, ты должен сначала, как муж необычной невестою овладеть, и для этого тебе с богиней морской придется серьезно бороться. Тебе будет трудно над Нереидой победы достичь, но ты духом не падай, а попроси помощи иль совета у божеств морской стихии, и лучше всего — у морского бога Протея.

Внезапно Гермес поджал губы, и его улыбка стала холодной, а глаза — безжалостными:

— Однако, став мужем нашей Фетиды, не вздумай больше никогда вступать с ней в борьбу, тогда тебе не только никто не поможет, но… в общем помни, любезный, кто ты и никогда не мысли равняться с богами, небеса населяющими.

9. Предсвадебная борьба Пелея с Фетидой [34]

Морской старец Протей, обладавший необыкновенной способностью к перевоплощению и прорицанию, Фетиде изрек:

— Водяная богиня, сына зачни! Твой будущий сын деяньями славы славу отцову затмит и больше отца назовется.

Прежде такой для него желанный удел Зевс повелел унаследовать смертному внуку, сыну Эака: вкусить объятия девы подводной. Есть Гемонийский залив, закругленный в подобие лука: в море просторное его уходят концы. Будь поглубже вода, там была бы гавань, но мелкое море едва на поверхность песка набегает. Берег же — твердый, на нем от ноги отпечатка не видно, не замедляется шаг, не тянется поросль морская. Сверху — миртовый лес с изобилием ягод двухцветных. Есть там пещера; сказать, природа она иль искусство, — трудно. Искусство скорей. Нередко, Фетида нагая, приплывала сюда, на взнузданном сидя дельфине и там отдыхая подолгу лежала, окованная чарующим сном.

Пелею предстояло овладеть Нереидой, причем борьба предстояла нешуточная, ведь, несмотря на веление Зевса, богиня знаться со смертным ни за что не желала.

Некоторые говорят, что кроме Фетиды еще лишь Плеяда Меропа, одна из дочерей титана Атланта и океаниды Плейоны вышла замуж за смертного — коринфского царя Сисифа. Согласно ученому Эратосфену, после помещения Плеяд на небо Меропа стала самой тусклой и незаметной звездой в астеризме, ибо стыдилась, что она единственная имела смертного мужа.

Другие еще упоминают дочь бурного Ареса и милоулыбчивой Афродиты Гармонию, вышедшую замуж за смертного Кадма, и их свадьбу почтили своим присутствием (впервые) олимпийские боги. Гармония, как богиня согласия, олицетворение счастливого брака, прожила с Кадмом счастливую жизнь. Когда престарелый супруг был обращён богами в змея, Гармония в отчаянии сорвала с себя одежды и обратилась к бессмертным, чтобы и её они превратили в змею, что и было исполнено.

Поскольку первоначальные уговаривания Эакида, подвластного смерти, надменно отвергла Фетида, прибег Пелей к силе и обеими ее сжал руками. Если бы на месте Фетиды была могучая олимпийская богиня, например, Афина, то она легко справилась бы со смертным Пелеем. Однако Фетида была из божественной черни и потому ей пришлось сопротивляться изо всех сил возбужденному Афродитой смертному жениху. Ей пришлось даже воспользоваться врожденным для нее обычным для морских божеств искусством, — свойством свои обличья менять, однако и это сначала не помогало. Птицей быстрой Фетида сделалась, — он тотчас же схватывал птицу; корни пускала в земле, — Пелей уж на дереве виснул. Когда же она приняла полосатой тигрицы грозной обличье, то сильно устрашенный Эакид разомкнул вокруг тела богини объятье.

10. Пелей овладевает Фетидой

Неудача не сломила крепкого духа Пелея, и он по совету Гермеса морским божествам, искрометное вино возливая на воду, жертвы стал приносить, и скот приводя, и куря фимиамы какой-либо помощи стал просить.

Справедливый морской старец Нерей не желал против дочери воли выдавать ее за смертного замуж и в вязкий ил, с головой зарывшись, упорно молчал, но по воле старой лишь обликом Мойры Лахесис из морской глубины другой вещун карпафийский молвил Пелею:

— Эй, Эакид! Ободрись, ты желанного брака можешь достигнуть! Только лишь любезная твоему сердцу дева уснет, успокоившись в прохладной пещере, путы прочные заранее заготовь, накинь на нее и покрепче свяжи. Да не обманет тебя она никакими обличьями, — жми ее в виде любом, доколь не вернется в свой облик обычный девы и тогда уж овладей ею, как настоящий мужчина.

Молвил все тот же оракул — искусник Протей и лицо скрыл вновь в пучину морскую, волнам нахлынуть велел и залил окончание речи, мчался к закату златояркий Титан и огненным дышлом касался наклонным вод гесперийских.

Аполлодор же говорит, что, следуя мудрому совету кентавра Хирона схватить Фетиду и держать ее, какой бы облик она ни принимала, Пелей подстерег ее и в охапку схватил. Фетида превращалась то в огонь, то в воду, то в зверя, но Пелей, даже обжигаясь от огня, не отпускал ее, пока не увидел, что она возвратила себе свой первоначальный облик.

Пелей терпеливо дождался, когда краса Нереида покинула море и, как обычно, вошла в знакомую опочивальню в пещере у зарослей мирта и крепко схватил ее и для верности опутал заранее запасенной крепкой веревкой. Только лишь девичий стан обхватили объятья Пелея, стала та виды менять. Она принимала вид самой свирепой львицы, ядовитой змеи и даже превращалась в воду и обжигающий пламень. Вскоре у Фетиды силы иссякли, и она приняла облик девичий. Чувствует богиня, что по-прежнему крепко Пелей держит ее упругое тело девичье; туда и сюда пришлось ей протягивать руки, но Эакид не сдавался — и тогда застонала среброногая Нереида:

— Твоя не без помощи божьей победа!

Герой ее обнял, взял, что желал, как мужчина, и могучий Ахилл был до свадьбы еще Нереидой в божественном чреве зачат.

11. Свадьба Пелея и Фетиды

Первый исторически достоверный поэт Гесиод в «Каталоге женщин» поет, что во Фтию, отары овечью кормящую, прибыл много богатств принеся из Иолка, что хороводами и песнями славен, сын благочестивого зевсова сына Эака Пелей, богам бессмертным любезный. Глядел на него весь фтийский народ, и сердца у всех волновались потому, что справлял Эакид свадьбу желанную, и люди слово такое ему изрекали:

— Трижды, четырежды счастлив Пелей Эакид да пребудешь! Даром великим Зевс Олимпиец совместно с другими богами, небеса населяющими, завидную честь тебе оказал– свадьбой!

Свадьба Пелея и Фетиды праздновалась на знаменитой горе Пелион в пещере мудрого кентавра Хирона, рожденного океанидой Филирой от первого некоронованного правителя богов Крона.

Первыми в огромный зал, сотворенный природой, под гулкими высокими сводами пещеры, которая вгрызлась в горную кручу и Пелион подпирала широкой дугой, вошли олимпийские богини, затем заняли свои скамейки, покрытые пушистыми звериными шкурами олимпийцы.

Последним в пиршественный зал величественно вошел Олимпиец, и боги с богинями восстали навстречу отцу своему; не дерзнул ни один от бессмертных, сидя грядущего встретить, а расселись богини и возлегли боги все лишь тогда, когда Кронид Эгиох на своей самой высокой скамье, покрытой пурпурными коврами, возлег.

Собравшиеся на пиршество боги прославляли молодоженов гимнами под волшебный аккомпанемент Аполлона на четырнадцатиструнной кифаре, которую он сам изобрел, переделав трехструнную лиру, сделанную младенцем Гермесом из кишек коровы, натянутых между брусков, закрепленных на черепахи камнеподобной спине, обтянутой воловьей шкурой.

В одной из несохранившихся трагедий Эсхила, Фетида говорит, что Дельфиец играл на форминге и пел вдохновенно на ее свадьбе:

— Будет тебе счастье в детях Фетида: все болезни их минуют, и долог будет их век. Твоя судьба, прекрасная Нереида, очень дорога нам, бессмертным богам, на Олимпе живущим, и все мы желаем тебе самого наилучшего!

Такой песней Муз предводитель бессменный славил ее и приветствовал. Надеялась морская богиня, что ложь чужда устам божественным Феба, прекраснейшего между богами. Так пел он голосом божественно дивным на свадебном пире, сам так предрек и сам же потом он убийцей стал ей милого сына Ахилла. Впрочем, среброногая Нереида не сильно обижалась на Феба, ибо понимала, что и он обречен и петь, и делать то, что предназначено бесстрастной Мойрой Лахесис.

О женить­бе Пелея на Фети­де подроб­но рас­ска­зы­ва­ла кик­ли­че­ская поэ­ма «Киприи», сохранившаяся лишь в кратких пересказах. Из дошедших до нас источников следует, что боги явились на свадьбу со своими виночерпиями — прекрасным юношей Ганимедом, вознесенным Зевсом на обильноложбинный Олимп за красоту и его с Герой дочерью– богиней юности Гебой. Эти постоянные виночерпии не только сладостный нектар разливали и разносили богам (только на Олимпе живущим), но и дарили бессмертным сладостные поцелуи и пьянящую радость объятий. Поскольку на этом свадебном пире со стороны невесты были и некоторые второстепенные божества водной стихии (Нереиды Амфитрита и Талия, Тритон и океаниды Асия, Дорида, Климена, Лета, Филира, Эвринома и Электра), то Ганимеду и Гебе вызвался помогать колченогий Гефест, который своими ужимками, вызывал неугасимый смех у блаженных богов. У людей, для смерти рожденных, были свои виночерпии, разливавшие не божественный нектар, а самые лучшие медосладкие вина, привезенные с Хиоса, Ниссы и Лесбоса.

Боги любили на пирах между собой говорить и смеяться, наслаждаясь приятной беседой взаимной, но больше всего они любили танцы и песни. И когда у блаженных появилось желанье песен, сменными хорами песнь начали, как обычно, прекрасные Музы. Поскольку в этот раз в зале было смертных не мало, то воспевали они своими чудными голосами терпеливую стойкость, с какою под властью бессмертных люди живут, — неумелые, с разумом скудным, не в силах средства от смерти найти и защиты от старости гнусной.

Когда царь богов увидел, что не всем людям нравились слова в песнях Муз, хоть все старательно это скрывали, он приказал розовощеким Харитам (милость, радость), этим дивным богиням изящества, прелести и красоты, начинать хороводы. Дочери Зевса от Эвриномы пышноволосые Хариты и веселые Оры, улыбколюбивая Афродита, юная Геба, а также дочь Афродиты и Ареса милая Гармония, взявшись за руки, начали веселый водить хоровод. Вождь Муз Феб-Аполлон на золотой кифаре бряцал, дивно, высоко шагая. Вокруг него блестело солнца сиянье, быстрые ноги мелькали, и пышные вились одежды. Музыка, льющаяся с золотых струн кифары, и тембр голоса прекрасного Музагета (Вождь или Водитель Муз) казались всем космической гармонией музыки небесных сфер.

После того, как Титана златояркого сияющий свет беззвучно за мировую реку Океан закатился, боги, желая почить, решили спать на обильноложбинный Олимп уклониться, в нетленные те места, где колченогий искусник Гефест, на века великолепные атрии им построил. Однако не забыли бессмертные и о дарах молодым.

12. Свадебные дары богов

Согласно грамматику Птолемею Хену (Гефестиону), Ахилла назвали Подарком, потому что Фетида дала новорожденному крылья Арки, а Подарк значит, что его нога (пода) имеет крылья Арки. Арка была дочерью океаниды Электры и морского великана Тавманта и сестрой богини радуги Ириды и Гарпий. Во время Титаномахии Арка бежала из лагеря богов и присоединилась к собратьям, с которыми олимпийцы вели страшную многолетнюю войну. После победы в Титаномахии Владыка Олимпа забрал крылья Арки перед тем, как сбросить её в Тартар и, придя на эту свадьбу, подарил их Фетиде.

Потом не заметно для других дочери и ее будущему супругу вручил скромный подарок морской старец Нерей. От отца и тестя им досталась корзина с особенной морской солью, называемой «божественной», которая вызывает непреодолимый аппетит, улучшает вкус пищи и укрепляет здоровье, улучшая пищеварение.

Вторым, хромая на обе ноги, поспешил со своим даром Гефест с кузнечным молотом на левом плече и доспехами в правой руке. Скинутый в гневе незамужней матерью с Олимпа уродливый ликом и телом хилый младенец Гефест благодаря заботам среброногой Фетиды и Эвриномы, выжил, хоть и остался навсегда хромым на обе ноги после удара о каменистое морское дно. Славящийся трудолюбием Хромец знаменитый протянул Пелею нетленный доспех и, почесывая то потную волосатую грудь, то жилистую шею, глухим голосом промолвил:

— Я отложил и меха, и все другие орудья, необходимые кузнецу, чтобы явиться сюда на свадьбу почтенной вечно богини Фетиды и подарить ее мужу этот нетленный доспех. Помню я, как ты Фетида вместе с Эвриномой меня вскормила, как заботливая приемная мать, когда страдал я, заброшенный с неба матерью Герой бесстыдной, скрыть захотевшей сына хилого и больного.

Фиалковенчанная Афродита появилась в дымчатых покровах вешнего цвета, невыразимая прелесть овевала ее прекрасное лицо. Некогда белоснежная пена от нетленного члена Урана взбилась в морской раковине, и из нее возникла прекрасная обнаженная девушка Афрогенейя (пенорожденная), на которой не было ничего кроме ниспадающих водопадом мягких золотистых волос ниже колен и прозрачного Пестроузорного Пояса на тонкой девичьей талии. Богиня красы несравненной, невиданной, даже для бессмертных богинь, подарила молодоженам фиал — плоскую жертвенную стеклянную чашу без ручек с изображением Эрота. Влив в этот фиал несколько капель чудесного напитка из своей знаменитой золотой чаши, испив из которой, человек обретал вечную молодость, Пафийка сказала с только ей свойственной милой улыбкой:

— Я влила сюда не нектар. И все же, испив всего несколько капель этого чудного напитка, вечно юный бессмертный обретет невыразимое очарование, а смертный — не только долгую молодость, но и обольстительную привлекательность для страстной любви до самой смерти, сколько бы он не прожил.

Говорят, золотая чаша с пенящимся любовным напитком была лучшим атрибутом милоулыбчивой Афродиты Амблогеры (Отвращающая старость).

От златотронной супруги Зевса Пелею досталась хламида царственного пурпурного цвета, расшитая золотом с такими словами:

— Я тебя сама воспитала и вскормила, сама же отдаю за Пелея, — мужа, которого боги всем сердцем своим уже полюбили.

Мудрая Афина подарила изобретенную ею флейту, которую она сделал из оленьей кости. На трапезе богов ее осмеяли, поскольку при игре она некрасиво раздувала щеки, и она выбросила флейту в воды Меандра. Однако потом, после того как флейта стала водить в бой самых доблестных воинов Эллады — лаконцев, богиня справедливой победоносной войны, возлюбила свое изобретение и даже стала иногда дарить флейту доблестным и благочестивым героям, которым она любила помогать в совершении подвигов.

Из ценных подарков богов следует назвать, конечно же, еще знаменитое копье Пелея, прозванное Пелионом по названию горы Пелион. Мудрый Хирон на своей горе срубил подходящий ясень и изготовил из цельного его ствола копье, трудолюбивая Афина собственноручно отполировала его, а Гефест приделал им скованный наконечник.

Однако самым чудесным подарком многие считают даже не нетленный доспех Гефеста, а дар чернокудрого Посейдона — Гиппия. Царь зыбей подарил Пелею божественных говорящих коней Ксанфа и Балия, рожденных гарпией Подагрой от бога западного ветра Зефира. Некоторые говорят, что скуповатый Энносигей расщедрился не только потому, что Фетида была ему толи троюродной сестрой, толи племянницей, но по непререкаемой воле Мойры Лахесис, которая к тому же сказала ему, что после скорой (по меркам бессмертных богов) гибели Ахилла кони вернутся к нему.

— Я дарю тебе, любезный Пелей, лучших в мире коней, даже нечестивец Лаомедонт тебе позавидовал бы. Некогда они были Гигантами (или Титанами?), но точно не врагами, а нашими боевыми товарищами, выступившими в битве на нашей стороне, Олимпа насельников. Они тогда сами, еще до нашей победы, попросили изменить их облик, чтобы не быть узнанными братьями, и мы сделали их конями.

Разумеется, олимпийцы явились на свадьбу Фетиды по настоятельной просьбе великого Зевса не только, чтобы одарить ее смертного мужа божественными подарками, но и, чтобы хорошенько попировать, ведь очень это они обожали.

Любила попировать и дочь мрачного Эреба и чернокрылой Нюкты Эрида. Однако эту богиню на свадьбу не пригласили, ибо она была богиней ссоры, споров, раздоров и вражды, а этого совсем не желали на свадьбе Фетиды богини и боги. Тем не менее, по непререкаемой воле Мойры Лахесис, отвратительная видом Распря, у которой волосы-змеи под кровавой вились повязкой, незвано на свадьбу явилась и притом с коварным подарком — золотым яблоком из знаменитого сада Гесперид, которое сыграло громадную роль в развязывании Троянской войны и было названо «Яблоком раздора».

Детство Ахилла

13. Фетида «закаливает» Ахилла

Фетида в борьбе за счастье сына не собиралась без боя сдаваться Могучей Судьбе:

— Пусть Пелея, чтоб не было свадьбы, я не смогла победить из-за болтливого бога Протея, но сына сделать бессмертным мне никто помешать не сумеет.

Некоторые говорят, что Фетида ради сына спустилась с ним в мрачные пустоты Аида, куда и бессмертные без крайней нужды никогда не наведывались. Во время многолетней Титаномахии титанида Стикс (чудовище), дочь древнейших морских божеств седого Океана и плодовитой Тефиды прежде других поспешила со своими могучими детьми богиней победы Никой, богом силы Кратосом и богом мощи Бией на помощь Зевсу, за что тот сделал ее богиней клятв богов, а ее воды — особенными. Эту магическую воду боги должны были пить при клятвах, и за ней летала в Аид с двуручным кувшином вестница богов богиня радуги Ирида. После использования воду из Стикс, наполненную священными клятвами олимпийских богов, Радуга отдавала кудрявым облакам, которые дождем орошали землю и уходили в ее недра. Так Ирида по воле Мойр осуществляла связь трех миров: небожителей, земных обитателей и бесплотных теней подземного царства мертвых. Так по Ананке закону происходил постоянный круговорот воды в природе.

И Фетида, взяв за пятку, погрузила малютку в суровую влагу священной подземной реки Стикс, надеялась, таким образом, сделать его тело неуязвимым. Однако, оказавшись уже в доме Пелея, Нереида вдруг с великой досадой поняла, что старая Ткачиха опять ее переиграла: тело милого сына было неуязвимым все, за исключением пятки, за которую она держала младенца.

И тогда Фетида решила сделать все тело сына бессмертным иначе: выжечь в нём всё смертное, которое было в нём от отца. Она вспомнила, как благая Деметра, желая произвести ребёнка Триптолема бессмертным, заворачивала его в пелёнки и клала в пылающую печь. Узнав у богини плодородия и земледелия, как ей закалить сына, Фетида схватила дрожащими руками малютку и понесла к пылающему очагу.

Поэт и грамматик Аполлоний Родосский поет, как Фетида сына смертную плоть в часы полуночи в пламени огненном жгла неусыпно, а днем натирала его нежное тело амбросией, сделать бессмертным стараясь и навсегда его защитить от старости гнусной. Но однажды Пелей заметил, ночью встав с ложа, как милый сын его крутится в пламени ярком. Не удержал он, муж неразумный, при зрелище этом громкого крика толи удивления, толи испуга. Голос громкий его услыхав, Нереида подхватила из пламя ребенка, кинула, льющего слезы, на землю. Сама же, как ветер, сну подобно, в гневе сразу исчезла из дома. В недра морские она погрузилась и не вернулась.

Аполлодор говорит, что, когда Пелей под­сте­рег неземную супругу за сжиганием сына и, уви­дев, как его Ахилл кор­чит­ся на огне, он не только гром­ко закри­чал, но даже схватил меч, подаренный ему на свадьбе Аресом. Поэтому Фети­да, не имея воз­мож­но­сти дове­сти нача­тое до кон­ца, в гневе поки­ну­ла сво­е­го мла­ден­ца и вер­ну­лась в бурное море к сестрам своим Нереидам.

Фетида с нестерпимой горечью в сердце поняла, что ей невозможно бороться с Могучей Судьбой, ибо предопределенного таинственным Роком не может ни избежать, ни изменить даже самый могучий бог. И все равно морская богиня не хотела сдаваться и начала думать о повторном спуске в Аид, чтобы закалить и пятку милого сына. Но тут незримо вмешалась старуха Лахесис и сделал так, что особо искусный в прорицаньях Протей, встретившись с Фетидой изрек:

— Сын твой кратковечный, придя под илионские стены, от стрелы, направленной в уязвимую пятку рукой Аполлона обречен умереть молодым в ореоле сияющей славы, но только после того, как сам убьет сначала Тенеса, а потом Гектора. И это изменить никто в мире не сможет. Однако, если он на войну не пойдет иль сначала пойдет, но потом сраженье покинет и вернется домой, то проживет жизнь долгую, хоть и бесславную.

И Нереида сдалась. Она больше не предпринимала попыток сделать сына бессмертным и вечно юным или хотя бы полностью неуязвимым для оружия поскольку осознала, что этого Мойра Лахесис все равно не допустит. Фетида решила, когда настанет время большой Троянской войны, она постарается не пустить сына участвовать в сражениях и, если не сможет, то крепко внушить ему ни за что не убивать Тенеса и Гектора.

14. Первый воспитатель Феникс

После того, как разгневанная вмешательством смертного мужа в закаливание сына Фетида покинула дом Пелея, тот был вынужден сам воспитывать сына, что среди царей не принято было. Поэтому он приставил к маленькому Ахиллу своего верного друга Феникса.

В «Илиаде» Феникс сам рассказывает о своей злосчастной судьбе. Ему пришлось бросить славную жен красотою Элладу, избегая злобы отца Аминтора, очень грозного старца. Сильно гневался отец на Феникса за пышноволосую юную наложницу Клитию, которую он страстно любил и этим жестоко бесславил супругу. Мать, обнимая колени, уговорила молодого Феникса с этой девой почить, чтобы после этого стал ненавистен ей старец, он покорился и это сделал. Аминтор, то скоро приметив, начал сына проклинать, умоляя ужасных Эриний, сделать сына бесплодным, и отчие мольбы исполнили подземные боги, Зевс Хтоний и чуждая жалости Персефонея. В гневе убить Феникс отца изощренною медью решился, но боги гнев его укротили, представив сердцу, какая будет в народе молва и какой ему будет страшный позор в человеках, если отцеубийцей его прозовут аргивяне! Но с этой поры для Феникса стало совсем несносно, близко от родителя гневного, в доме с тоской оставаться. Друзья пытались общей мольбой удержать в отеческом доме. Много и тучных овец, и тяжелых волов круторогих в доме зарезано было; многие свиньи, блестящие туком, по двору были простерты на яркий огонь обжигаться; много выпито было вина из кувшинов отцовских. Девять ночей непрерывно приятели вокруг Феникса ночевали; стражу держали, сменяясь; целые ночи не гаснул в доме огонь; один — под крыльцом на дворе крепкостенном, другой — в сенях, пред дверями его спальни. Но когда десятая темная ночь наступила, Феникс у себя в спальне двери по-тихому выломал, вышел и быстро через стену двора перепрыгнул, тайно от всех. После далеко бежал чрез обширные степи Эллады и пришел он в фессалийскую Фтию, овец холмистую матерь, прямо к Пелею, тамошнему царю. И его он, приняв благосклонно, полюбил и сделал богатым, в потом и долопов народ многочисленный вверил.

Феникс стал сначала воспитателем, а потом и старшим другом Ахилла, которого он полюбил, больше, чем родного сына (ведь своих детей он по проклятью отца иметь не мог). Ребенок отвечал Фениксу взаимностью: никогда ни с кем другим он не хотел выйти на пир пред гостями; порой даже есть отказывался, пока любимый воспитатель не возьмет его к себе на колени и медосладкого вина к устам не приблизит. И много раз пятилетний Ахилл заливал Фениксу одежду на груди, брызжа из уст вино, во время неловкого детства. Много всяких забот и трудов перенес воспитатель ради Ахилла, думая так, что, как боги уже не судили ему родного сына, то сыном Пелида он наречет.

Согласно ликофроновской «Александре» и «Ибису» Овидия, Феникс был не только проклят, но и ослеплен отцом. Проперций в одной из своих элегий поет, что зрение Фениксу вернул мудрый кентавр Хирон, искусный во врачевании.

Некоторые говорят, что фессалийский старец, обучил Ахилла красноречию и военному делу, но сделал это он, разумеется, не с пятилетним Пелидом, а в тот небольшой промежуток времени, когда Ахилл вернулся после обучения у Хирона, толи еще до жизни у Ликомеда, толи сразу после Скироса.

15. Ахилл у Хиро­на получает имя

Пелей вместе со своим слепым другом Фениксом при­вел маленького сына к лучшему воспитателю и учителю Эллады мудрому кен­тав­ру Хиро­ну, сыну первого коронованного правителя богов Крона и океаниды Филиры.

Аполлоний Родосский поет, что Кронос, сын Урана, который правил на Олимпе титанами, в то время как Зевс в Критской пещере лежал еще в колыбели, ложе с Филирой делил, от супруги Реи таясь. Но богиня все же сумела застать их. Кронос умчался, тотчас облик приняв коня с размашистой гривой. Океанова дочь Филира в горах у пеласгов спряталась, там родив Хирона огромного, частью — бога, частью — коня, с родителем схожего сына.

В отличие от остальных кентавров, которых греки считали чудовищами за их буйную силу и враждебное отношение к людям, Хирон был не только мудрым и добрым, но и бессмертным с рождения. И лицо Филирида с золотистой бородой имело не характерные для кентавра правильные человеческие черты с чуть крупноватым носом, с классической греческой горбинкой и полными губами, а глаза обычно лучились мягким бирюзовым светом.

Кентавр был учеником Аполлона, Артемиды и Афины. Богиня мудрости дала юному Хирону вкусить 2 корня познания, один из которых был сладок, а другое — горек. С этого дня сыном Крона от прекрасной Филиры овладела безудержная жажда знания. Он стал пытливо вглядываться в каждое растение, каждую травинку, открывая в них целебные свойства. Он научился слушать природу и самого себя, развив в себе природную способность к прорицанию. Способности целителя и оракула стали божественными после того, как Хирона обучил сам Аполлон, и после этого Дельфиец — Пеан назвал Хирона Мудрым. Охоте и стрельбе из лука Хирона обучала Медвежья Богиня.

Так самый известный в Ойкумене необычный кентавр, по мнению многих, стал лучшим воспитателем и учителем Эллады. Мудрый Хирон охотно взял мальчика на вос­пи­та­ние, но прежде излечил Феникса, вернув ему бесценное для человека зрение.

Некоторые говорят, что Хирон сразу стал кор­мить маленького сына Пелея внут­рен­но­стя­ми горных львов и диких каба­нов и кост­ным моз­гом быстроногих оленей и свирепых мед­ве­дей. По этой причине Ахиллес (питающийся необычным кормом) и был назван так, ибо он не получал обычной для маленьких детей пищи, а получал корм. Слово «хилос» означает «корм», и от «а-хилос», означавшего «бескормный», то есть «невскормленный грудью» и произошло его имя Ахилос или Ахилл.

Другие говорят, что двуприродный учитель назвал маль­чи­ка Ахил­ле­сом (до это­го его имя было Лиги­рон) пото­му, что он не при­жи­мал свои губы к соску гру­ди кор­ми­ли­цы, которой стала жена Хирона Харикло.

Иные же объясняют имя Ахилла иначе. Они говорят, что сначала Ахилл носил имя Пиррисий (Ледяной), но, когда Фетида, закаляя сына смертную плоть в часы полуночи в пламени огненном жгла неусыпно, огонь обжег ему губы. Сначала это было не очень заметно. Но когда Пиррисий подрос и обучался у Хирона, наблюдательный Кентавр это сразу подметил и назвал воспитанника Ахиллом (Безгубый).

Наконец, есть и такие, которые, принимая во внимание особенную судьбу храбрейшего героя, его не только яркую славу, но и обиды, страдания и раннюю смерть, производили имя «Ахилл» от греч. «ахос» (горе, печаль, страдание).

Поэтому после обучения у Хирона сына морской богини Фетиды от героя Пелея все стали называть Ахиллом или, как римляне — Ахиллесом, а по отцу чаще — Пелидом или правильнее — Пелеидом, ведь его отца звали Пелеем, а не Пелием.

16. Хирон обучает Ахилла охоте,
игре на свирели и врачеванию

Хирон не зря считался лучшим учителем Эллады — его обучение было не только глубоким, но и разнообразным, он обучал верховой езде и гимнастике, охоте, врачеванию, прорицанию и музыке. Конечно, мудрый Кентавр учитывал способности и желания каждого ученика. Сына Пелея он сначала обучал искусству верховой езды, в котором ему, как кентавру, естественно, не было равных, потом — охоте, игре на свирели и врачеванию.

Когда резвый мальчик проявлял неусидчивость и убегал от Учителя с криком: не надо меня воспитывать, тот ему говорил с дружелюбной улыбкой:

— Воспитание есть украшение в счастье и прибежище в несчастье.

Мудрый кентавр, поймав маленького Ахилла, сажал его позади себя на ту часть своего туловища, которая была конской спиной, и сначала просто катал его, а потом тренировал его держать равновесие, идя сначала шагом и впоследствии переходя на бег. Жизнерадостный мальчик при этом часто смеялся.

Согласно Филострату, мудрый Кентавр, мягко улыбаясь, так своему воспитаннику говорил и пророчил:

— Я сам без понукания прибавляю ход; я же тебя подбодряю; обычный конь же в этом случае горячится, и тебе тогда не пришлось бы смеяться. Незаметно научившись ездить на мне, ты впоследствии с оружием будешь мчаться на своем Ксанфе и Балии, много возьмешь городов, ты, столь божественный в беге, много героев убьешь, которые захотят состязаться с тобою воинской доблести.

Пиндар в «Немейских одах» поет, что русый Ахилл еще отроком, под кровом матери Хирона Филиры тешился славными деяниями, не давая покоя дроту с коротким клинком, подобному вихрям. В битве нес он смерть дикому льву и свирепому вепрю.

Их хрипящие туши приносил он кентавру-учителю, сыну Крона, когда было ему совсем мало лет, и таков он остался навсегда.

Даже богиня охоты и дикой природы Артемида дивилась Ахиллу, без собак и без лукавых сетей настигающему оленей лишь силою собственных ног. С тех самых пор к Ахиллу навсегда пристало прозвище «быстроногий». Хотя некоторые говорят, что быстроногим сына Пелея прозвали не столько за быстроту его ног, сколько за быстроту всего его тела и особенно — рук, ибо он мгновенно метал дротики и копье, и они поражали врага быстрее и дальше, чем у лучников стрелы из лука и всегда он попадал точно в цель.

Сам Ахилл в незавершенной поэме Стация про обучение у Хирона так говорил:

— У Хирона я пищу вкушал непростую, не голод свой насыщал, но львиным мясом лишь жестким, мякоть полуживой волчицы едой моей стала. Мудрый наставник учил меня в одиночку красться по гиблым болотам и улыбаться при виде диких зверей, не бояться волн, разбивающих скалы, и чащи леса безмолвной. Были тогда уже меч при руке и колчан за спиною — ранняя тяга к оружию. Только лишь дюжина лет моей жизни суровой минула, стал заставлять он меня обгонять уж ланей летящих и лапифских коней, догонять и посланный к цели дротик. Не позволял никогда мне наставник преследовать робких серн или рысей копьем поражать осторожных в чащобах, но позволял угрюмых медведей в берлогах, грозных вепрей тревожить, тигрица мощная скрыться от меня не могла, как и горная львица с потомством в пещере…

Ахилл оказался разносторонне способным учеником. Плиний Старший рассказывает, что он нашёл траву, которой можно было излечивать раны.

17. Ахилл учится у Хирона бряцать плектром и справедливости

Ахилл о воспитании у Кентавра всегда с теплотой вспоминал:

— После игры на свирели меня научил мудрый Хирон бряцать Аполлоновым плектром и восхвалять в песнопениях доблести древних героев, зельям и также травам целебным, средство какое чрезмерную кровь остановит, какое сон наведет, какое открытые раны закроет, язвы какие железом, какие травами лечат. В душу вложил справедливости мне он святые заветы. Вот таковы были мои начальные подростковые годы.

Пелид в отличии от Геракла никогда не был чуждым Музам. Сама велеречивая Муза эпической поэзии Каллиопа, приглашенная Хироном, учила Ахилла возглашению прекрасного слова и пению. Песни времен героических в книге своей эта задумчивая Муза с пышными волосами хранила и научила своему крику Пелида.

Секст Эмпирик в книге «Против ученых» говорит, что нет ничего странного в том, что Ахилл, будучи влюбчивым и невоздержанным, мог ревностно заниматься музыкой.

Так же и Стаций говорит, что для подросшего Ахилла уже не под свирель, а под лиру часто пел Хирон сказания о древних героях.

Согласно «Эподам» Горация, своему питомцу пел Кентавр знаменитый:

— В бою непобедимый ты смертным Фетидой рожден. Край Ассарака тебя ожидает, где хладные волны скудного текут Скамандра, и быстро бежит Симоис. Путь же обратный тебе отрезала всемогущая Мойра, и даже мать лазурная в отчий дом не вернет уж тебя. Там облегчай вином и песней тяжелое горе: они утеху сладкую в скорби человеку дают.

Согласно Филострату, Ахилл был самым справедливым из героев как по природе, так и вследствие обучения у Хирона.

Почти каждый вечер, чтоб тот и во сне помнил, русоволосый Кентавр, поглаживая коротко подстриженную кудрявую золотистую бородку, говорил своему воспитаннику:

— Будь всегда справедливым, ибо в правде все добродетели мира.

Когда же воспитанник просил объяснить, что такое справедливость, Филирид, не задумываясь, обычно кратко так и очень серьезно ему отвечал:

— Это, прежде всего, равенство всех, без исключения, перед законами.

Потом, окидывая Ахилла все понимающим взором мудрых бирюзовых глаз, в которых сквозь серьезность виднелась лукавость, добавлял:

— Если все будут справедливыми, то и в любимой тобой храбрости не будет необходимости, которая и правит миром.

18. Ахилл провожает отца в плаванье с аргонавтами

Вместе с Хироном маленький Ахилл предпринял небольшое путешествие в Иолк, расположенный к югу от горы Пелион, на которой была пещера мудрого кентавра. Они собирались проводить аргонавтов, отправившихся в беспримерное плаванье на корабле «Арго» в далекую неизведанную Колхиду за золотым руном. Говорят, что это особенное руно давало счастье и процветание народу, владеющему золотой шкурой сына Посейдона и Феофаны Крия — барана, умеющего к тому же и летать.

Когда, засверкав своими дивными пурпурными перстами, Эос уже на зарумянившемся востоке створы багряных дверей раскрыла и отворила сени, своего розового дома, полные утром по-особенному благоухающих роз. Ясным взором богиня утренней зари окинула Пелиона крутые вершины, и по берегам зашумело ветром гонимые волны, загудел Пелионский «Арго» — время пришло кораблю в далекий путь направляться. Герои пловцы — цвет лучший Эллады расселись каждый у своего весла. В середине сидел родитель Ахилла Пелей, рядом с ним могучий Геракл, под которым прогнулось корабельное днище.

Аполлоний Родосский поет, как Ясон со слезами очи отвел от родимой отчизны. Все остальные, подобно тем, кто ведет хороводы, славя Феба в Дельфах ли, в Делосе ль, и под формингу, вокруг алтаря в едином круженье в такт ногами проворными землю стремительно топчут, — так и они под кифару Орфея веслами били моря воду тугую. Кругом же волны плескались и пеной плевались, а здесь и там бежали темные струи, бурно кипя и громко бушуя. Под силой мужей многомощных стремительно понесся корабль, как птица, и под солнечными лучами сверкали, как крылья, паруса и снасти его, а за ним непрерывно пенные расходились волны — дорожки,

В день тот все боги смотрели вниз с широкого неба и на чудный корабль, и на сонм мужей боговидных, доблестных тех героев, что плыли тогда на «Арго». А на горных вершинах нимфы Пелейские в страхе виду тому изумлялись, глядя как на разрезающее волны творенье Афины Эрганы (труженица), так на героев самих, мощными сотрясающих весла руками.

Так же и Хирон, сын Филиры и Крона, вблизи волны седовласой конские копыта мочил, человечьей рукою могучей привет посылая путникам, среди которых было не мало его учеников. Их провожая, ярый кентавр, усмехнувшись из-под добрых бровей, много желал всем со славной победой из далекой Колхиды вернуться.

На мускулистой буланой спине высокого даже для кентавров Хирона маленький воспитанник восседал, чтобы лучше видеть отплывавших героев и махая ручонками, он перекрикивал воспитателя и громко орал:

— С руном или без руна, но главное, чтобы вы все живыми и побыстрее обратно вернулись и, особенно ты, мой милый отец, которого я так редко вижу!

Как будто несмышленый белобрысый мальчишка с тонкими, как нитки, обожженными губами, предвидел собственное плавание под неприступные стены священного Илиона, из которого ему Мойра не судила живым обратно вернуться, несмотря на всю его огромную силу.

19. Случай со шкурой Геракла

Однажды на гору Пелион, в пещеру старинную, вокруг которой корабельные сосны густо растут, вперемежку с могучими раскидистыми платанами и дубами заглянул величайший герой, цвет лучший Эллады, чтоб поприветствовать своего учителя и друга — знаменитого Кентавра, обитавшего там.

Геракл не помнил сколько лет там жил древний титан Филирид с телом буланым полумужа, полуконя. Мудрым и праведным казался этот еще мощный старик, бывший самым известным в Элладе воспитателем и учителем, сыну прекрасноволосой Алкмены и Зевса. Ласково прославленного гостя, совершившего уже большую часть своих подвигов, встретил ярый Кентавр, готовивший обед в ожидании своего питомца Ахилла с охоты. Хирон на самом пороге своей полурукотворной пещеры встретил Геракла, обнял, как любимого друга и под высокие своды в дом свой повел. Не было пещеры такой у его диких собратьев-кентавров — всюду здесь развешены на стенах высоких не только чучела и рога разных диких зверей и копья, не знавшие битвы, но и свирели и лира и, много пучков высушенных трав для исцеленья людей и животных.

Давно не видевшиеся друзья увлеченно задавали вопросы и рассказывали друг другу о своей жизни и не заметили, как вернулся с охоты Ахилл. Знаменитую дубину, осененную бледной красою дикой оливы и не менее прославленную львиную шкуру Немейского зверя изумленно рассматривал отрок Пелид, восторженно приговаривая:

— Вижу по мужу доспех и оружие, ведь это дубина и львиная шкура Геракла!

При этом львиная шкура, кинутая небрежно Алкидом на оленьи рога, высоко укрепленные на нерукотворной стене, напоминала ставшего на задние лапы огромного льва. Мальчик гладил мягкую щетину львиной шкуры, и на его еще детском лице не было никакой боязни, было лишь удивление — должно, быть Пелид не понимал, как такая мягкая шкура защищает от любого оружия.

Выдвинутые вперед брови лучшего смертного отпрыска Зевса дернулись вверх, а небольшие глаза, глядевшие из-под низкого лба, совсем округлились. Геракл оглушительно захохотал и спросил сначала у Ахилла, а потом у Хирона:

— Ты кто такой юный охотник? Подивись сын Филиры и Крона, как он с Немейским львом обращается! Кто родил его и как его имя? Чей это такой сын у тебя на воспитании? Чувствуется в нем порода родителей славных и божественных предков. Род от царей он, несомненно, ведет, скипетроносных питомцев Зевеса, захудалые родители таких, как он, никогда не произвели бы на свет.

Не дождавшись ответа, Геракл опять захохотал и сказал, вперемежку со смехом:

— Помнится я был у владыки Трезена Питфея, очень ученого мужа, и его внук Тесей, приняв мою львиную шкуру за настоящего льва, схватил из очага топор и поразил им голову Немейского зверя, служившую мне шлемом. Ведь Тесей потом тоже у тебя обучался, или я путаюсь, Филирид?

Тут дикое чудо с дружелюбной думой, светившихся в человеческих мудрых глазах, широко улыбнувшись, ответил:

— Да, Тесея я помню отлично. Он был самым здравомыслящим из моих учеников. Боги не дали ему такой всесокрушающей мощи, как тебе, сын великого Зевса Кронида, но он стал не только первым героем в Афинах, но и знаменитым царем, объединившим всю Аттику и давшим ее жителям много хороших законов.

Ярый Кентавр, ласково усмехнувшись из-под добрых бровей, подозвал к себе воспитанника и, обняв его, Гераклу сказал:

— А это Ахилл — сын царя мирмидонов Пелея и морской богини Фетиды. Пелей же сын благочестивого Эака и внук Зевса. Так, что ты Алкид — сын Олимпийца, а Пелид — его правнук.

Хирон помолчал, погладил светлую голову ученика и голосом провидца продолжил:

— Этот мальчик, когда ты уже на светлый Олимп вознесешься, станет храбрейшим героем будущей мировой войны, которая 10 лет будет пылать под стенами Трои. Его слава великого воина сравнится с твоей славой величайшего истребителя чудовищ…

В это время снаружи послышались какие-то звуки.

— Ко мне пришел мой лучший друг, он тоже хочет у тебя учиться. Можно ему войти?

Сказал смущенный словами Кентавра Ахилл и, не дожидаясь ответа Хирона позвал друга. В пещеру зашел мальчик, которого звали Патрокл.

20. Патрокл

Согласно Аполлодору, Патрокл в Опунте еще в детстве поссорился с Клитонимом, сыном Амфидаманта, во время игры в бабки и убил его.

Некоторые считают, что убийство было совершенно случайным, но мальчик все же спешно бежал из Опунта, вместе с ним пришлось бежать и отцу. Менетий с сыном поселились в фессалийской Фтие у тамошнего царя Пелея, сына Эака, сводного брата Менетия. Пелей и Менетий давно знали друг друга — они плавали в Колхиду за золотым руном и с тех пор были большими друзьями. Пелей очистил юного Патрокла от скверны убийства, и вскоре подросток, рослый, как юноша, стал возлюбленным Ахилла.

Стаций поет, что любовь Патрокла и Ахилла большая связала в те уже дни. Состязаться во всем Патрокл стремится с Ахиллом; равен ему и в делах, и по возрасту, лишь уступая в росте и силе, и та же судьба ожидает его под Пергамом.

Менетид и Пелид были почти ровесники — одни говорили, что чуть старше был Ахилл, другие — наоборот, считали более старшим Патрокла.

У Филострата, Патрокл немногим старше Ахилла… муж мудрый и благоразумный… ростом и храбростью уступал Аяксу Теламониду, но превосходил локрийца; имел черные глаза, довольно красивые брови, волосы средней длины, ноздри раздувающиеся, как у горячего скакуна.

У Даррета Фригийского Патрокл имеет красивое тело, голубоглазый, сильный, почтительный, надежный, разумный, щедрый.

Ахилл и Патрокл вместе росли и воспитывались при дворе Пелея, пока тот не решил сменить воспитателя сына и отправить его на обучение к Хирону, ибо слепой Феникс многому не мог научить подрастающего ребенка.

Подростки были очень привязаны друг к другу, и Пелей, чтобы Ахилл быстрее взрослел, отправил Ахилла к Хирону вместе с Фениксом без Патрокла. Менетид долго не мог узнать куда отправили его любимого друга и как только узнал, сразу же кинулся на гору Пелион. С тех пор, как они вновь встретились у кентавра Хирона, они были неразлучны и неразрывно привязаны друг к другу (такая нежная дружба — возвышенная любовь связывала многие пары знаменитых героев: Геракла с Иолаем, Тесея с Пирифоем, Кастора с Полидевком, Идаса с Линкеем…) всю жизнь, вплоть до самой смерти Патрокла. Правда, некоторые говорят, что Фетида спрятала сына на Скиросе у Ликомеда одного, и Патрокл так и не нашел своего любимого друга. Хотя другие утверждают, что Патрокл тоже был на Скиросе, и это не помешало любви Ахилла и Деидамии, ведь, согласно традиционным понятиям эллинов, возвышенная любовь к юноше и любовь к девушке, необходимая для рождения детей, т.е. для государства и продолжения рода не исключают друг друга, а дополняют.

В преддверии войны

21. Яблоко раздора

⠀

Некоторые говорят, что не приглашенная Герой на свадьбу дочь чернокрылой Нюкты от мрачного Эреба богиня раздора Эрида явилась сама. Распря как будто в подарок с дерева Геры, растущего в саду сладкоголосых дочерей Нюкты и Геспера похитила большое золотое яблоко и бросила его на пиршественный стол, на нем она коварно сделала крупными буквами надпись «Прекраснейшей».

Эрида разжигает неистовые страсти и сеет непримиримые раздоры, которые часто оканчиваются драками, а иногда и настоящими побоищами, перерастающими в длительные кровавые войны.

Гераклит Эфесский говорит об Эриде, что война общепринята, а Вражда — обычный порядок вещей, и что все возникает через Вражду и взаимообразно… все, даже прекраснейшая гармония рождается, благодаря Распре и Необходимости.

Другие же уверяют, что отвратительная видом Эрида явилась на свадьбу Пелея и Фетиды по тайному приказу Громовержца, задумавшего мировую войну. Она бросила яблоко на середину стола, в то место его место, куда Гермес преднамеренно усадил вместе трех могучих олимпийских богинь Геру, Афину с одной стороны стола и Афродиту с ресницами гнутыми напротив них.

Увидев броскую надпись, фиалковенчанная Афродита медленно потянулась к яблоку, посчитав, как само собой разумеющееся, что оно предназначено именно ей — ведь она была самой прекрасной и, кроме того, яблоко было одним из главных ее атрибутов. Любовники или те, кто желал стать любовником, дарили (бросали) возлюбленным или клали яблоки у порога их дома в знак своей любви.

Однако не успела рука, как всегда, мило улыбающейся Киприды взять золотое яблоко, как на нее опустилась могучая рука богини организованной войны, выпрыгнувшей при рождении из головы Зевса с воинственным кличем, с огромным копьем и в доспехах. Слышать хвалу своей красоте и самая мудрая рада. Рука сидящей напротив Афины была столь тяжелой, что Пафийка не смогла не только взять яблоко, но даже пошевелить своей прекрасной рукой.

К спору двух олимпийских богинь тут же присоединилась третья, самая главная из бессмертных богинь — богиня богинь. Гера, сидевшая рядом с Афиной, обведя всех властным, повелительным взором, с царским достоинством потянулась, чтобы взять яблоко, но и она не сумела. Тритогенея наложила свою вторую, не менее тяжелую руку и на ладонь супруги Зевеса.

Каждая из богинь громко, чтоб все слышали сказала, что именно она прекраснейшая и яблоко, по справедливости, принадлежит ей. Спор богинь оказался даже более жестокий, чем ожидали задумавший эту небывалую ссору Зевс и послушный исполнитель его воли Гермес.

Фиалковые глаза златовласой Киприды от гнева стали черными, как влажная смородина и под гнутыми ресницами заблестели, как всепожирающий пламень… Густые брови Афины, сошлись на переносице, как у отца в минуты ярого гнева и так же, как родитель, она вдруг заскрежетала зубами и, отпустив противниц, сжала могучие, как у мужчины кулаки. Казалось, еще немного, и Тритонида изобьет противниц, не признающих ее красоты… Сжатые губы и сузившиеся глаза Геры говорили, что она уже задумывается о злых кознях против своих соперниц, а раздувающиеся ноздри свидетельствовали о еле сдерживаемой ярости.

22. Зевс назначает Париса судьей красоты

Неизвестно чем закончилась бы ссора трех самых могучих олимпийских богинь, если бы Владыка блистательных высей Олимпа не восстал во весь свой огромный рост с высокого трона и не поднял руку, требуя так всеобщего внимания. Зевс не скрывал своего взгляда, обращенного к Афродите, который ясно говорил, что именно ее он считает прекраснейшей. И вот в наступившей тишине прозвучало такое вещание Олимпийца, и бессмертные окрест ему безмолвно внимали:

— Слушайте слово мое и боги небес, и богини: я вам поведаю, что мне в груди сердце внушает; и никто от богинь, и никто от богов да не помыслит слово мое ниспровергнуть; покорные все совокупно мне молча внимайте! Покой наш блаженный нарушен: трех наших олимпийских богинь Эрида рассорила. Не знаю кому бросила яблоко Распря, не любимая всеми, и знать не хочу — слишком много ей чести. Однако, что сделано, то уже в прошлом, а прошлое изменить даже я не могу. Затаенная вражда опаснее явной, и нет вражды неукротимей, чем ненависть между своими! Поэтому, чтобы решить спор между великими богинями мирно, сделаем так. Тритония, мудрая моя дочь, и ты грозная Гера, сестра моя и супруга, и ты улыбколюбивая Афродита, все трое вы завтра пойдете с Гермесом на первый в истории конкурс красоты, который я сейчас учреждаю. На нем будет справедливо решен ваш спор из-за яблока с надписью «Прекраснейшей», нарочно брошенного Эридой, обиженной на то, что ее не пригласили на свадьбу Фетиды.

— Знаем мы и твое мирное решение споров, и твою справедливость так же, как и правду Килления, сына твоего хитроумного. Вы с ним выберете такого на конкурс судью, что мир после его суда будет хуже войны…

Одновременно возмущенно закричали Афина и Гера, видно подозревавшие, что Зевс выберет судью, который присудит победу Киприде. Как только Кронид услышал слово «война», он замахал сжатыми кулаками, приказывая супруге и дочери замолчать, и те не были ему не послушны. В наступившей тишине Олимпиец грозно изрек:

— Не забывайте, что я главный охранник справедливости во Вселенной моей, и я решаю, что справедливо. Но, чтоб никто даже не усомнился в моей беспристрастности в этом споре главных богинь, я назначаю судьей…

Сын хитроумного Крона, сомкнув на переносице кустистые брови, сделал красноречивую паузу, как бы мучительно раздумывая, кого бы назначить судьей, и сказал притворно неуверенным голосом, как бы говоря первое, что пришло в голову:

— Никому здесь не известного… какого-нибудь… троянского пастуха.

Затем уже уверенно, тоном, не допускающим возражений, Кронид властно изрек:

— Сын наш с Майей (матушка, кормилица) Киллений, трудолюбивый моих исполнитель желаний, отведет вас к пастуху одинокому, и тот в тихом своем жилище присудит гесперийское яблоко в награду богине, которую сочтет самой красивой.

Афина и Гера, приготовившиеся спорить с владыкой Олимпа, видно, не нашли, что возразить, они лишь недоумевающе переглянувшись и дружно пожали плечами.

Колуф в «Похищении Елены» поет, как Зевс, увидав, что друг с другом богини враждуют, тут же Гермесу дал порученье, при всех к нему обратившись с такими словами:

— У Ксанфа, реки, что близ Иды течет, ты найдешь сына Приама, Париса, прекрасного юного мужа, — он возле Трои в горах обитает, пася свое стадо, — яблоко дашь ты ему — он судьей над богинями будет. Пусть он оценит красу их очей и прелесть их лика. Та, что всех больше пленит его красотою расцветшей, та и получит в награду тот дар, чем чаруют Эроты.

Вот что Кронид Эгиох велел Гермесу исполнить. Выслушав волю отца, исполнительный его вестник покорился охотно и тут же на своих крылатых талариях отправился в путь, разрезая воздух со свистом.

Некоторые говорят, что Владыка Олимпа не спроста назначил судьей первого конкурса красоты пастуха одинокого, ведь Парис был не обычный пастух, а троянский царевич, а Зевс задумал разжечь великую войну всей Эллады с Троей, самым могучим городом Азии и ее многочисленными союзниками.

Впрочем, говорят так же и то, что Олимпиец, сердцу которого действительно была милее всего справедливость, выбрал именно Париса в качестве бесстрастного, справедливого судьи спора богинь за золото гесперийского яблока по следующей причине. Этот Парис, будучи пастухом, любил развлекаться распространенным в то время состязаньем быков, во время которого они стремились вытолкать рогами противника из очерченного круга. У него был очень мощный бык, победивший всех быков не только из огромного стада Агелая, но и из всех соседних троадских стад, и Парис объявил, что оденет золотой венок на рога быка, сумевшего победить его быка. Когда изнывавший от скуки в мирное время Арес, превратившись в быка, стал победителем, Парис одел на него корону, хотя и чувствовал, что этот бык был не обычный. Царь богов, наблюдавший за соревнованием и последующей наградой, запомнил справедливого троянского пастуха.

Так никому не известному пастуху предстояло судить самых могучих олимпийских богинь на первом божественном конкурсе красоты, и был этот пастух, как видно, из нижеследующей генеалогической схемы одним из сыновей последнего царя Трои Приама.

23. Древо троянских царей и знаменитых героев

Последний, по счету шестой царь Трои сын Лаомедонта и Стримо Приам получил свое имя после взятия Трои Гераклом, а при рождении его назвали Подарком. Первой законной супругой Приама считается Арисба, а второй и последней — Гекуба. Изображенные на схеме Лаофоя, Кастионира и Килла — наиболее известные возлюбленные Приама.

Из законных сыновей Приама на древе изображены наиболее известные: Троил, Гектор, Парис, Деифоб и Гелен; из дочерей — Илиона, Кассандра, Лаодика, Поликсена и Креуса. Гекуба в «Троянках» Еврипида говорит, что она с Приамом подняла 50 детей. В «Энеиде» говорится о ста дочерях и невестках Гекубы. Поэтому в одном из прямоугольников указаны 45 сыновей и 45 дочерей Приама и Гекубы.

Разумеется, даже такая достаточно большая схема далека от полноты. Например, как говорят некоторые, самая красивая дочь Приама Лаодика, будучи женой сына Антенора Геликаона, влюбилась в сына Тесея Акаманта, когда тот в качестве одного из послов, посетил Трою, и родила от него сына Мунита.

24. Основание Трои

Некоторые, как географ Страбон, рассказывают, что прибывшие с Крита под предводительством Скамандра тевкры получили от Аполлона оракул: «остановиться на жительство там, где на них нападут порождения земли»; это случилось с ними около Гамаксита, так как ночью множество полевых мышей высыпало на поверхность и перегрызло всю кожу на их оружии и утвари; там тевкры остановились и назвали Иду по имени горы на родном острове трех морей. Скамандр женился на нимфе Идее, которая родила ему сына, названного Тевкром.

Сын Зевса и плеяды Электры Дардан женился на дочери Тевкра Батии и, став первым царем им построенной Трои, стал называть своих подданных тевкрами и дарданцами. Батия родила Дардану двух сыновей Эрихтония и Ила и дочь Идею, которая стала второй женой сына Агенора и брата Кадма царя фракийского Салмидесса Финея. Ил умер рано, и царская власть перешла к его брату Эрихтонию, родившему третьего царя Трои Троя (Троса), который и дал основанному Дарданом городу свое имя.

Дардан сначала хотел основать новый город на небольшом холме Аты, возвышавшемся над долиной. Однако после получения оракула Аполлона Фригийского о том, что несчастья будут преследовать жителей города в этом месте, Дардан основал город на нижних склонах горы Ида и назвал город Дарданом.

Согласно Аполлодору, после смерти Тевкра Дардан унаследовал от него остальную часть царства, и дал всему царству имя Дардания, положив начало троянскому роду царей и распространив свою власть на многие соседние азиатские народы.

Младший сын Дардана Идей отправился следом за ним в Троаду, неся с собой священные изваяния, с помощью которых Дардан ввел поклонение великой Матери богов Рее-Кибеле и обучил свой народ самофракийским мистериям.

Некоторые говорят, что среди изваяний богов был уже тогда и знаменитый Палладий. Оракул объявил, что основанный Дарданом город, будет неприступным для любых врагов ровно столько, сколько просуществует в нем Палладий, вырезанный Афиной из дерева в честь подруги детства Паллады, которую она по неосторожности убила в детской игре. Могила легендарного основателя троянского рода была видна в той части Трои, которая называлась Дардания до слияния в будущем с поселениями Илион и Троада, образовавшими единый полис.

Другие утверждают, что Ил, обозначив границы строящегося города, обратился с молитвой к всемогущему Владыке Олимпа, чтобы тот явил знамение, и на следующее утро увидел перед своим шатром воткнутый в землю деревянный предмет, упавший с неба. Это был Палладий. Аполлон Сминфейский (Мышиный) дал Илу такой оракул:

— В граде, тобою основанном, боги в чести непрестанной вечно да будут, опекою чтимые, жертвами пышными, молитвой и пляской, ибо доколе пребудет на вашей земле это священное изваяние Зевсовой дщери, упавшее с неба, дотоль неприступным будет твой город вседневно стоять и во всякое время.

Ил воздвиг на Акрополе храм и поместил в него тщательно охраняемое изваяние. Однажды, когда Палладием владели еще троянцы, Ил бросился спасать его во время пожара и за все свои муки лишился зрения, которое, впрочем, Афина потом вернула ему.

Некоторые, подобно Гомеру, часто называют легендарный город и Троей, и Илионом (Илиосом), а иногда и Пергамом.

Малала же эти города разделяет, говоря, что в царствование Приама и сам Илион, и Дардан, и Трою и всю землю фригийскую опустошали ахейцы.

Говорят, так же, что Троя (или Троада) — обозначение страны, получившей имя Троя, а Илион — город, получивший свое имя от Ила. Пергамом же древнюю Трою называют по имени крепости (Акрополя) на самом высоком холме, вокруг которой начала строиться и развиваться Троя. Считается, что Троя основана на холме Аты Фригийской. На этот холм, возвышавшийся над цветущей долиной, упала богиня помрачения ума Ата, когда ее ринул с мощных Олимпийских высот Зевс за то, что она неоднократно вводила его в заблуждение. При падении бессмертная Ата сломала обе ноги и больше не могла вознестись на Олимп, так она навсегда и осталась на многострадальной земле, «на делах несчастного человека».

Впоследствии, после разрушения Трои в память о ее древней цитадели сын Андромахи и Неоптолема, внук Ахиллеса, получил имя Пергам. Возмужав, он основал новый город на западе Малой Азии и дал ему свое имя.

25. Приам и Гекуба

Как только Геракл освободился от второго рабства у лидийской царицы Омфалы, он так сказал сам себе:

— Страшно всем своим старым недругам я отомщу за все обидные униженья, за подлые обманы и другие несправедливости. В первую очередь отомщу Лаомедонту, потом Авгию, Нелею, Гиппокоонту, потом и до других дело дойдет! Никому ничего не прощу! Ведь не радостно даже на свободе жить не отмщенным, ибо это не справедливо и наносит большой ущерб моей доброй славе Эвклее!

После взятия Трои прославленный истребитель чудовищ нашел Лаомедонта и его сыновей и всех поразил стрелами кроме честного Подарка, который, единственный из всех братьев, настаивал на справедливой передаче Гераклу обещанных бессмертных коней и сестры Гесионы. Алкид позволил Гесионе, которую он отдал другу Теламону, дяде Ахилла, выкупить любого из пленных. Она выбрала, конечно, брата Подарка. Когда Подарка выставили на продажу, Гесиона выкупила его, отдав за него золоченое покрывало, сняв его со своей головы. Так Подарк получил имя Приам, что значит «купленный». Предав Трою огню, Геракл посадил Приама на трон Илиона, и тот стал шестым (Дардан — Эрихтоний — Трос (Трой) — Ил — Лаомедонт — Приам) и, как покажет будущее, последним царем Трои.

Гесиону же в качестве наложницы увез Теламон Эакид на остров свой Саламин, что было для Приама одним из великих несчастий. Царь подумал, что несчастья, которые обрушивались на его Трою, объясняются ее несчастливым местоположением, а не гневом богов, и поэтому отправил своего племянника к Пифии в Дельфы, чтобы в знаменитейшем прорицалище узнать, лежит ли еще проклятье на холме Аты. Но жрец Аполлона Панфой, сын Офрия, оказался таким красивым, что племянник Приама забыл о данном ему поручении, влюбился в жреца и увел его в Трою. Разгневанный Приам не нашел в себе силы наказать племянника. Чтобы загладить его вину, он назначил Панфоя жрецом Аполлона в троянском храме, не стал второй раз обращаться к Пифии и отстроил Трою заново на прежнем месте.

К началу Троянской войны Приам, правивший Троей уже 40 лет, был пожилым человеком, царем самого могущественного в Азии города-государства.

Приам чрезвычайно укрепил город и стены, а построенные в них ворота, как говорит Даррет, назвал Антеноровыми, Дардановыми, Илийскими, Скейскими, Фимбрейскими и Троянскими.

Вергилий поет о сотне дочерей и невесток второй жены Приама Гекубы (Гекабы), а еще у троянского царя были братья, сестры, любовницы и первая жена Арисба.

Приам, отдав Арисбу в жены Гиртаку, женился во второй раз на Гекубе, по Гомеру дочери Диманта. Родословную Гекубы по мужской линии можно представить так: Иапет- Прометей- Девкалион — Эллин — Дор — Эгимий — Димант — Гекуба.

Как видно, Гекуба происходит от Древнего Титана Иапета, известного свободолюбием, который так и не покорился новому царю богов и потому был низвергнут им в окружённую тройным слоем мрака бездонную пропасть Тартара, в которой находится Пуп мира и сосредоточены все концы и начала. Следующим ее предком был титан — зевсоборец Прометей (предвидящий), похитивший в горне у бога огня и кузнечного дела Гефеста небесный огонь для людей. Благочестивый Девкалион, уцелевший после Всемирного Потопа, устроенного Кронидом, чтобы уничтожить погрязших в преступлениях и пороках людей железного века, стал родоначальником всех мужчин, появившихся из камней, которые он бросал назад. Кроме того, Девкалион вместе с супругой Пиррой имел и обычных детей, одним из которых был Эллин. От Эллина и нимфы Орсеиды родились дети Дор, Ксуф и Эол. От Дора произошли дорийцы, а от Эола — эолийцы (эоляне). Сын Дора Эгимий стал царем дорийцев, населявших Гестиеотиду. Сыновьями Эгимия были Памфил и Димаант, по именам которых названы филы дорийцев. Димант был убит был в войне Гераклидов за Пелопоннес.

О количестве детей, которые имела от супруга Гекуба говорят по-разному, например, что их было 50 сыновей и 50 дочерей. Первой была дочь Илиона, имена других широко известных дочерей: Креуса, Лаодика, Поликсена и Кассандра. Первенцем Гекубы был Гектор (держатель), причем некоторые говорят, что его божественным отцом был Аполлон. Вторым она родила Париса, сыгравшего роковую роль не только в существовании дома Приама, но и всего троянского народа и города Трои. Так же очень известными сыновьями Приама и Гекубы были Гелен и Деифоб.

Перед рождением Париса последняя царица Трои увидела вещий сон.

26. Сон Гекубы

Цицерон в трактате «О дивинации» пишет, что так как сном душа отвлекается от общения и взаимодействия с телом, то она вспоминает прошлое, созерцает настоящее и провидит будущее. Тело спящего лежит точно мертвое, душа же полна жизни и энергии.

Многие сон Гекубы называют одним из самых знаменитых оракулов, полученных во сне притом вне особого храма, где гадание осуществлялось именно по снам. Поэтому о об этом знаменитом сновидении знали многие и рассказывают о нем по — разному.

Аполлодор говорит, когда у Гекубы должен был родиться второй ребенок, ей приснилось, что она родила пылающий факел, который затем сжег весь ее город. Приам узнал от Гекубы, какой сон она видела, и послал за своим сыном от первой супруги Арисбы Эсаком, который был искусным толкователем снов, научившись этому искусству от своего деда с материнской стороны Меропа. Эсак провещал, что, если дитя, которое должно появиться на свет, вырастет, то, возмужав, оно принесет гибель всей родине и поэтому его обязательно следует выбросить так, чтобы ребенок умер.

Хор в «Андромахе» Еврипида поет: о, зачем Париса мать щадила, над своим страданьем задрожав? Пусть Идейских бы он не узрел дубрав! Не о том ли вещая вопила, Феба лавр в объятиях зажав, чтоб позор свой Троя удалила? Иль старшин Кассандра не молила, к их коленям, вещая, припав?

Однако на этот раз Кассандру не послушали не потому, что отвергнутый ею Феб (лучезарный, сияющий) выпросил один поцелуй, во время которого коварно плюнул ей в рот, чтоб ее прорицаниям не верили, а потому, что прославленный в веках трагик ошибся — все говорят, что Кассандра родилась позже Париса и никак не могла вещать при его рождении.

Гигин же говорит, когда Приам, уже имевший многочисленных детей от брака с Гекубой, узнал, что опять беременная супруга увидела во сне, что рожает горящий факел, обратился к оракулам. Все снотолкователи, когда им рассказали об этом видении, велели обязательно умертвить и как можно быстрее новорожденного ребенка, чтобы он не послужил гибели отчизны и всего троянского народа. Поэтому, когда Гекуба после ужасного сна родила ребенка, она отдала его царским стражникам, чтоб они его убили, но те из жалости оставили его живого в горах, где паслись многочисленные стада. Пастухи же, найдя его, вскормили и воспитали, как своего сына и назвали Парисом (у фракийцев это имя означало «юноша»).

Домочадцы царя рассказывают, что, узнав о зловещем сне супруги, Приам запросил у Дельфийского бога, как ему отвратить несчастья, тем сном предвещенные.

Энний в несохранившейся трагедии «Александр» говорит, что оракул Аполлона голосом божественным возвестил, что сын у Приама и Гекубы вскоре родится, и надо воздержаться его растить, ибо тот, возмужав, неизбежным крушением станет для Трои священной и всему роду Приама верной гибелью.

Некоторые говорят, что Приам от природы обладал мягким характером и потому не смог умертвить своего сына от Гекубы Париса и, чтобы успокоить домочадцев и старейшин города, тайно отдал его на воспитание своим пастухам.

Однако другие отзываются о последнем троянском царе иначе. Они утверждают, что Килла, сестра Гекубы (или, согласно Аполлодору, самого Приама), жена брата Приама Фимета родила от любвеобильного Приама сына Муниппа в тот же день, когда Гекуба родила Париса. Узнав пророчество, что рожденный в тот день ребёнок погубит Трою, Приам спрятал Париса и собственноручно убил и Киллу, и её сына, либо приказал это сделать своим охранникам при нем, чтобы лично проследить за исполнением.

27. Парис (Александр)

Малала в «Хронографии» говорит, когда у Гекубы родился Парис, его отец Приам отправился в прорицалище Фебово и вопросил оракула о своем новорожденном сыне. И дал ему оракул такой ответ:

— Родился у тебя сын Парис, дитя которому предначертано принести несчастье ужасное, ибо когда он достигнет тридцати лет, он погубит не только тебя и твою семью, но и все царство Фригийское.

Услыхав это, Приам тотчас же дал сыну другое имя — Александр и велел отнести его в глухое селение Амандр, чтобы рос он там у какого-нибудь селянина, пока ему не минет тридцать лет, о которых говорил оракул. Приам, обнес это селение высокой прочной стеной и назвал его городом Парием. Так и вырос Парис-Александр в тех местах. Он был изрядного роста, красивый, сильный и проворный, но трусливый, речистый и стремящийся к всяческим удовольствиям. Он был хорошо воспитан и образован, и сочинил похвальную речь Афродите, в которой в том числе утверждал:

— Выше златой Афродиты нет богини, и ни Гере, ни Афине ее не превзойти. Ведь Афродита — это самое сильное желание, а от желания рождается все, ведь охота пуще неволи…

Когда минуло тридцать два года, Приам подумал, что срок, определенный Парису оракулом, миновал, и он, уже ничего не опасаясь, послал за ним и вернул его, ведь он любил сына.

Согласно Филострату, Александра возненавидели все троянцы, он не был хорош в бою, хоть видом был весьма красив, с пышными волосами, приятным голосом и обходительными манерами. Он мог сражаться всякими способами, но предпочитал лук и в стрельбе из него не уступал самому Пандару. Он любил носить шкуру барса и, подобно Аполлону, не выносил ни малейшей грязи на волосах или коже даже во время сражения, чистил до блеска ногти на пальцах. У него был чуть крючковатый нос, очень белая кожа, одна бровь немного выступала вперед.

Большинство склоняются к тому, что Приам не умертвил новорожденного сына от Гекубы, но приказал рабу Агелаю отнести его на склон горы и убить. Мягкосердечие Агелая не позволило ему воспользоваться верёвкой или мечом — он просто оставил ребёнка на горе Иде. В подтверждение того, что он все-таки выполнил повеление Приама, Агелай принес царю отрезанный собачий язык, и потому говорят, что Агелая подкупила Гекуба, чтобы он не убивал Париса.

Брошенное дитя, согласно Ликофрону и Элиану, стала вскармливать медведица и кормила его в течение пяти дней, или, как говорят некоторые — в течение года.

Говорят, через некоторое время Агелай пришел туда, где оставил ребенка и увидел, что тот жив и невредим. Принеся к себе домой ребенка в котомке, Агелай стал его воспитывать, как своего, назвав мальчика Парисом потому, что похожим словом называлась котомка. Когда Парис подрос, он выдавался среди других юношей своей красотой и силой. Он отбивал пиратские набеги и защищал стада овец, и за это его прозвали Александром (защитник мужей).

Юный Парис пас идейские стада, и в это время его первой возлюбленной стала дочь бога троянской реки Кебрена (или Эния) нимфа Энона, искусная во врачевании, которому она, будучи совсем маленькой, научилась у Аполлона, когда он служил у Лаомедонта.

Овидий в «Героидах» приводит письмо Эноны к Парису, в котором она попрекает своего возлюбленного:

— Зна­тен ты не был еще, но я и тогда не гну­ша­лась, — дочь вели­кой реки, ним­фа, — сою­за с тобой. Сыном При­а­ма ты стал, но — стес­нять­ся нече­го прав­ды! — Был тогда ты рабом, и раба, ним­фа, взя­ла я в мужья… Тополь, я пом­ню, сто­ит на реч­ном бере­гу над водою, есть и поныне на нем в память мою пись­ме­на. Тополь, молю я, живи у обры­ва над самой водою и на шер­ша­вой коре стро­ки такие хра­ни: «В день, когда смо­жет Парис дышать и жить без Эно­ны вспять, к исто­кам сво­им, Ксан­фа струя побе­жит». Ксанф, назад поспе­ши! Беги­те, воды, к исто­кам! Бро­сив Эно­ну свою, дышит Парис и живет.

В это «пастушье» время Парис по непререкаемой воле Мойры Лахесис и по распоряжению Зевса стал судьей первого на земле конкурса красоты, в котором участвовали три бессмертных обитательницы блистательных высей Олимпа.

28. Гермес приказывает судить красоту [30]

Все три олимпийских богини о своей красе в тот день, когда был назначен суд красоты, неустанно радели. Замысел хитрый тая и, сбросив повязку, владычица смехов Киприда косы густые свои распустила и пышные пряди нитью златой обвила и венком золотым увенчалась. После, Эротов призвав, им грудным голосом, но мелодичным и нежным такое дала наставленье:

— Битва о красоте уж близка, дети мои! Придите ж к родимой на помощь. Мне придется предстать на суде красоты, богиней и непревзойденным образцом которой я с рожденья являюсь, и все ж я немного боюсь! Не другой ли богине достанется золото яблока из гесперийского сада? Ведь Гера с самим Зевсом ложе и престол разделяет, и сама скипетром царским владеет, а могучую Афину — царицу войны и сражений, еще все называют богиней мудрейшей. Поэтому летите со мной и сделайте так, чтоб троянский пастух яблоко мне присудил.

Улыбколюбивой Киприды слова услыхав, Эроты матери милой веленья охотно послушались: следом все полетели они за ней веселой толпою. Скоро достигли они крутых перевалов Идейских, где юный Парис сторожил стада, достоянье Приама, но сделать ничего не успели.

Шкурою горной козы был одет Парис в ту пору; спускалась с плеч его низко она, покрывая и спину, и бедра. Посохом крепким своим быков погонял он, и часто

брал в свои руки свирель и, бродя за пасшимся стадом, песню звенящую петь заставлял тростники луговые.

Тут пастух Гермеса узрел с жезлом златым, петасом крылатым на голове и такими же талариями на ногах. Тотчас в страхе отбросил свирель, песню лишь только начав, ее оборвал, не закончив, ведь бессмертных богов он дотоле не видел. С речью такой обратился Киллений к застывшему пастуху, пораженному страхом:

— Брось ты подойник пастуший и с пастбищем пышным на время расстанься, будешь, любезный, ты нынче великих богинь, бессмертных обитательниц неба, судить судом справедливым. Прелесть их дивной красы оцени и яблоком этим златым ту, что прекраснее всех, ты наградой желанной порадуй.

Вот что, передавая гесперийское яблоко, Гермес приказал; и, взор устремив безмятежный, суд свой Парис попытался свершить над каждой богиней. Блеск их очей он узрел, в золотых ожерельях точеные шеи, и пышность уборов, и роскошь нарядов, тонких лодыжек размер и узкий след от подошв.

29. Париса соблазняют дарами богини [30]

Парис улыбнулся и руку поднял; но суда не дождавшись, с речью такой к нему тотчас совоокая обратилась дева Афина:

— Чадо Приама, свой взор отврати ты от Зевса супруги, и Афродиту не чти, что царит лишь в спальных покоях, честь быть самой красивой ты могучей Афине воздай! Я за это вдохну в тебя великую силу, будешь ты героем могучим, спасителем тысяч мужей в тяжелых сраженьях, грозной Эни́о рука тебя поразить не посмеет, выберешь меня, — и я научу тебя доблести ратной…

Много еще чего говорила Парису воинственная дева Афина, но, прервав ее властно, благоухая сладостным ароматом амбросии и чистейшего масла, которыми она умастила свое прелестное, как у совсем молодой женщины тело, белорукая молвила Гера:

— Не слушай ее, юноша, если хочешь стать Приама наследником! Если присудишь ты мне награду прекрасную нынче, я властелином тебя не только над Троей — над Азией всею поставлю. Презри же воинский труд! Что за дело самому царю до сражений? Царь повелевает и самыми храбрыми, и самыми сильными. Так же пренебреги красотой Афродиты, ведь она подобна красоте наложницы или гетеры, которых ты можешь много иметь за золото или подарки. За тебя, юного владыку Троады, выйти замуж будут рады самые знатные, красивые и добродетельные девы.

Такие обещания Парису Гера давала, но тут пеплосом Киприда взмахнула высоко, складки его чуть приподняла, на миг со стыдливостью женской расставшись, Пояс слегка распустила. Грудь бесподобную слегка обнажила Киприда свою и ее несравненную красоту показала, после ж со сладкой улыбкой она к пастуху так обратилась:

— Глянь на мою красоту и забудь обо всем — и о войне, не нужны тебе на поле боя победы, и скипетр не нужен тебе, как и Азии страны. Ведь судишь ты красоту, а не сраженья и власть. Я дам тебе в жены самую красивую женщину, когда — либо жившую на земле — Елену Прекрасную, и ты очень скоро взойдешь на ложе этой любимой дочери Зевса.

Это сказав, замолчала Киприда, влажно мерцающие фиалковые очи в таинственном ореоле гнутых черных ресниц так потупив, что от них глаз было не отвести.

30. Парис выбирает Афродиту

Некоторые говорят, что Парис очень серьезно и по делу подошел к своему судейству. Он, преисполнившись дерзости, попросил:

— Надо бы, чтобы вы, богини, разделись, ибо самая красота женщины под одеждами скрыта.

Некоторые, подобно Еврипиду, говорят, что богини, омывшись в серебристых волнах, предстали обнаженными перед Парисом.

Однако другие говорят, что именно Афина и Гера никак не могли раздеться перед смертным. Добродетельная Гера от возмущения даже дара речи лишилась. Поднятые брови образовали морщинки на лбу, зрачки расширились, а приоткрытый рот принял сначала округленную форму, а потом уголки губ опустились и застыли в хищной улыбке; она только часто дышала и грозила пастуху пальцем.

Афина же, задрав подбородок и, стараясь не дать вспыхнуть неодолимому гневу, во время которого она легко могла Париса убить, надменно сказала:

— За то, что Тиресий не закрыл бесстыжих глаз, когда я обнаженной купалась, их я ему вырвала из глазниц. Тебе же надо бы вырвать нечестивый язык из поганого рта…

Тут предусмотрительный Гермес с криком «не забывайте, что этот конкурс сам Зевс учредил» воткнул свой кадуцей в землю между Парисом и взбешенной Афиной. Жезл Аргоубийцы мог и усыплять, и будить, но главное — он мог мирить даже заклятых врагов, и потому Афина успокоилась, хотя раздеваться, как и Гера не стала.

Афродита же разделась и сделала это так, что не только Парис и Гермес, но даже Афина и Гера застыли завороженные. Лицо Киприды дышало неземной красотой, оно было недосягаемым ни для кого эталоном и живым образцом красоты. Голубые белки глаз с фиолетовыми зрачками излучали какую-то непостижимую тайну, небольшой чуть вздернутый нос говорил о ее негреческом происхождении. Над изящным ртом с чуть припухлыми розовыми губами виднелась небольшая родинка, которая как раз и дополняла неизъяснимую словами гармонию всего лица.

Вот из неестественно медленно ниспадавшего покрывала показалась высокая грудь с торчащими кверху набухшими розовыми сосками, упругая, как у девушки, от которой не могли отвести завороженного взгляда не только мужчины, но и обе женщины. Эта грудь была верхом совершенства — гармонией выпуклости и линий. Покрывало, наконец, упало к точеным ногам Афродиты и взорам открылась тонкая как у юницы талия, плавно переходящая в женственно округлые, но стройные удлиненные бедра. Пафийка прикрыла ладонями самый низ живота и грудь так, что было ясно — она прикрыла лоно и грудь не из стыдливости, а для того, чтоб еще больше приковать внимание к самым сокровенным метам своего бесподобного тела. Не только мужчины, но и женщины наслаждались красотой Афродиты, всем казалось, что она вобрала в себя всю красоту мира.

— Теперь я, наконец, понял почему тебя называют Каллипига, ты действительно прекраснозадая; эти два больших полушария совершенны, с ними могут сравниться только малые полушария твоей груди со вздернутыми, как наконечники стрел Эрота, розовыми бутонами.

Так, заикаясь, говорил, тряся головой, бог красноречия, рожденный красивейшей из семи Плеяд (звездных девушек) Майей от Зевса, пытаясь избавиться от наваждения.

После обыденных слов вестника олимпийских богов и юный судья пришел в себя от потрясения и решительно крикнул, оглашая окончательный приговор:

— Лучшая из всех — Афродита, она Богиня Красоты и Матерь Любви!

И Пафийке, не колеблясь, Парис, как приз за несравненную красоту яблоко отдал, семечкам которого Мойра выпряла прорости в огромное дерево кровавой войны мировой.

Яблоко, взяв, Афродита опустила руки, прикрывавшие лоно и грудь и, не обращая внимания на Килления и Париса, с насмешкою злой обратилась к своим бывшим соперницам Афине и Гере, такое надменно промолвив им слово:

— Что ж, богини великие — теперь вам придется отказаться от распри, если вашим сердцам справедливость не чужда. Мне уступите присужденную на конкурсе красоты и заслуженную по рожденью победу! Я — богиня красоты, ее общепризнанный образец, и потому я красотою любима. Волоокая Гера, ты царица Олимпа, вот и царствуй на небе и не стремись к власти везде. И ты Главкопида (совоокая) Афина побеждай всех на поле мужеубийственной брани и не лезь воевать на брачное ложе, которому ты от рождения не причастна. Вы обе очень красивы, но и только, я же — красивее всех, я — эталон красоты, которым ее измеряют!

31. Был ли суд Париса?

В Пафосе на малой родине богини красоты и любви говорят, что Афродиту после этого конкурса прозвали Никифорос (Победительница), и она еще больше полюбила яблоко, и сделала его знаком влюбленных.

Так Геру с Афиной оскорбив, как женщин, дерзким предложеньем раздеться и унизив, как великих богинь, предпочтя им богиню любви, Парис присудил победу улыбколюбивой Киприде.

Впрочем, некоторые сомневаются, что суд Париса был когда-то на самом деле. Например, некоторые, как Дион Хрисостом, говорят, что немыслимо, чтобы добродетельной супруге самого Зевса было бы недостаточно его приговора ее внешности, зачем ей мнение еще и какого-то пастуха на Иде. Невероятно, чтобы две самых умных и даже мудрых богини спорили за первенство в красоте с богиней красоты Афродитой. Равно непостижимо и то, что победившая в споре Афродита сделала присудившему ей победу Александру в благодарность такой ужасный дар, как Елена Прекрасная, принесший несчастья тысячам воинов, гибель огромному городу и позорную смерть самому троянскому царевичу — пастуху.

Можно добавить к сказанному Дионом, что и самой богине красоты и любви придется сильно помучиться и пострадать — она получит ранение в руку острой медью от героя Диомеда, и будет мстительной избита Афиной. При этом не только олимпийские боги, но и прорицатели знали не только когда начнется и закончится Троянская война, но и ее основные события, к которым относится и пребывание бессмертных на поле брани.

Некоторые говорят, что вся роковая цепь событий (пророчество о сыне Фетиды, бросание Эридой, неприглашенной на свадьбу Фетиды яблока раздора, суд Париса над тремя могучими богинями, дарение Афродиты Елены Прекрасной в жены Парису…) закономерно и неизбежно вела к войне, предначертанной Мойрой Лахесис. Поэтому у милоулыбчивой богини не было «выбора в выборе» дара Парису.

Другие же, подобно Диону, говорят, что Афродита не помогала Парису соблазнять и тем более похищать Елену. Этот Приамид сам был первый красавец во всей Ойкумене, только такие герои — красавцы, как Титон и Эндимон могли с ним сравниться. Даже чуть выступавшая правая бровь не нарушала гармонию его прекрасного лица, и потому любвеобильная дочь Леды и Зевса влюбилась в Париса с первого взгляда.

Согласно Афинею, суд Париса у старинных поэтов был не чем иным, как выбором между наслаждением и добродетелью: выбор пал на Афродиту, то есть наслаждение, и тогда все в мире пришло в смятение.

Впрочем, некоторые говорят о выборе Париса иначе. Например, афинский ритор Исократ в «Похвале Елене» говорит, что Александр, ошеломленный видом богинь, не был в силах судить об их красоте и, вынужденный выбирать один из предложенных ему даров, предпочел всему прочему близость с Еленой. При этом он больше всего хотел сделаться зятем царя богов. Он считал, что оставит детям самое прекрасное на свете достояние, устроив так, что они будут потомками Зевса не только со стороны отца, но и со стороны матери. Ведь всякое иное счастье (власть, сила, богатство) может закончиться, благородное же происхождение всегда остается у человека. Таким образом он думал, что его выбор Афродиты, а по сути — Елены, окажется на благо всего его рода, остальные же дары будут иметь цену только на время его жизни.

32. Возвращение Париса в семью

Гигин рассказывает, что у Париса был любимый бык. Когда пришли стражники, посланные Приамом привести этого быка, Парис спросил, куда они его поведут. Они рассказали, что ведут его к Приаму, чтобы он стал наградой тому, кто победит на погребальных играх Париса, устраиваемых царем. И он, охваченный любовью к своему быку, вышел на состязания, в которых участвовали Нестор, Гелен, Деифоб, Полит, Телеф, Кикн и Сарпедон. Всех победил, превзойдя даже своих братьев, Парис. Деифоб, негодуя, обнажил против него меч, и он бежал за спасением в храм к алтарю Зевса.

Присутствовавший на играх пастух Агелай устремился к Приаму и рассказал ему, что юноша, победивший в играх, это его выживший сын Парис. Недоверчивый царь тут же позвал Гекубу, которая при виде котомки и погремушки, которые показал ей Агелай, получивший их когда-то вместе с новорожденным младенцем Парисом, признала в нем своего сына. Тогда с большим почетом Парис был препровожден во дворец, где радостный Приам по-царски отпраздновал возвращение сына пышным пиром и отборной гекатомбой богам.

Драконций иначе поет о возвращении Александра в семью: от кормилицы льстивым ребенком знал все о роде своем Александр: от чьей крови родился, с чем подброшен он был, и сразу после суда над тремя богинями прямо в Трою отправился. Во время шествия к храму, троянский пастух появляется перед процессией, приветствует всех и голосом громким кричит:

— Возрадуйтесь все! Блаженен будь, царь, и вас я приветствую, сверстники, братья, той же я крови, что вы, Приамова отрасль родная; той же Гекубой рожден, подброшен, ни в чем не виновный, вырос Парис пастухом в предгорьях божественной Иды. Но не презренный сейчас я пастух: раздор прекратил между богинями; подобные распри небу с тех пор неизвестны. Братья, коль верите мне (надеюсь, и царь не замедлит признаться в грехе, и сына мать не отвергнет), то поглядите, с чем был когда-то на Иде подброшен.

После того, как Парис показал свидетельства царского рода, его в объятья уж заключает Приам, и радости слезы на сына льются обильным дождем. Счастливая мать прибегает, ликуя, в крепких объятиях сын, и оба родителя вместе шею его и красивое, как у Феба лицо покрывают лобзаньями; отталкивают друг друга в споре, кто его нежнее и жарче обнимет.

Среди многочисленных детей Приама были двое — Гелен и Кассандра, обладавшие даром прорицания, и они, как могли, противились появлению живого и невредимого Александра — Париса в Трое. Пользовавшийся уважением благоразумный и обычно спокойный Гелен в этот раз громко вопил, тряся не давно появившейся бородкой:

— Отец мой и матерь, что в благочестье своем вы творите, ведь вы, приняв Париса, губите город? Вот он, несчастная мать, тот факел, что тебе ночью явился, тот, что всю Трою спалит и отцовское царство до основанья разрушит.

Так брат — прорицатель пока говорил вбегает, как обычно беснуясь, Кассандра, рыжеволосая дева с глазами зелеными. Мать, трясущимися обхватив руками обеими, пророчица Феба в горний эфир погружает горящий свой взор и, внемля мощному дыханью бога, ей и отцу вдохновенно пророчит:

— Что делаешь, мать, безрассудно?! Что ты, несчастный отец вытворяешь?! Этим родительским своим благочестием готовите всем нам неизбежную вы могилу! Зевса зятем станет этот пастух и получит полный триумф, чтобы после пасть самому. Ахилл убьет Гектора и много других моих братьев, а потом Пирр, сын его появится под стенами Трои и их разрушит, Пергам обречет на сожженье. Тебя самого, мой несчастный родитель, гневом кипя, он мечом у алтаря обезглавит…

Однако даже после этих слов троянский владыка с недоверчивым негодованием отнесся к прорицанию дочери и сына и со слезами умиления в водянистых темных глазах с белесыми ресницами, восторженно прокричал:

— Пусть падет даже священная Троя, пусть и меня убьют, но лишь был бы жив и здоров мой вновь обретенный любимейший сын, пред которым я так виноват!

Похищение Елены

33. Генеалогическое древо Елены

О происхождении прекраснейшей из смертных женщин, красоте которой, даже богини завидовали, рассказывают по — разному. Например, некоторые говорят, что Елена родилась из яйца, снесенного богиней неотвратимого возмездия Немесидой, которую в образе гусыни «потоптал» любвеобильный Зевс, принявший облик лебедя.

На схеме изображен распространенный вариант генеалогического древа Елены Прекрасной. Как видно, она была рождена царицей Спарты Ледой от царя олимпийских богов, который был к тому же еще и дальним ее предком. Елена Спартанская приходилась так же правнучкой неистовому богу кровавой войны Аресу.

Левая часть — родословное древо Леды, а правая часть генеалогической схемы показывает происхождение Тиндарея — родителя Кастора и Клитемнестры и приемного отца Елены Прекрасной и Полидевка.

На схеме показаны все, согласно поэту и грамматику Ликофрону, 5 предначертанных непреложной Мойрой Лахесис мужей Елены: ее первый похититель Тесей, законный супруг Менелай, второй похититель Парис, его брат Деифоб и Ахилл, ставший ее супругом уже после смерти.

Однако на этой схеме нет Немесиды, о большой роли которой в рождении Елены рассказывают многие.

34. Зевс к Леде лебедем спустился

Некоторые говорят, что, когда Зевс увидел древнюю богиню неотвратимого мщения дочь Нюкты Немесиду, она ему очень понравилось, и он стал ее преследовать. Тогда Немесида бросилась в Спарту, где встретилась с кроткой красавицей — юной женой спартанского царя Тиндарея Ледой. Она быстро уговорила испуганную встречей с грозной богиней Леду пойти купаться на реку Эврот.

Дочь этолийского царя Фестия и Еврифемиды Леда была настолько хороша собой, что Олимпиец, увидев ее купающейся обнаженной в реке Эврот, сразу воспылал пламенной страстью. Сгорая от нетерпения, Громовержец не стал ждать, когда дева выйдет из воды и тут же превратился в белого лебедя, каким он был и с гусыней, в которую превращалась Немесида, спасаясь от Олимпийца.

Еврипид в «Елене» поет, как Зевс из лучезарной эфирной сени к нежной Леде в объятья лебедем белоснежным и влюбленным спустился.

Когда белоснежный красавец-лебедь величаво подплыл к Леде, вода, послушная великому богу, стала держать ее как упругое ложе. Изумленная и обрадованная дева стала нежно гладить прекрасную птицу. Кроткая девушка не смогла противиться, даже когда лебедь стал ласкать ее обнаженное тело как мужчина, гладя крыльями нежно ее мокрые бедра и тихонько трепля ее груди клювом умелым и проникая им в лоно…

Когда послушная богу волна плавно опустила Леду с лебедем на груди на берег, Олимпиец принял облик прекрасного юноши с тонкой талией и золотистым пушком на щеках и лаской любовной, как человек, с ней сочетался.

Гигин же в «Мифах» говорит однозначно и ясно, что Зевс изнасиловал дочь Фестия Леду на реке Эврот, и она родила от него Поллукса и Елену, а от Тиндарея Кастора и Клитемнестру.

Некоторые говорят, что Немесида в образе гусыни все же забеременела и снесла яйцо, которое Гермес по воле Мойры Лахесис швырнул между ног Леды, когда та мылась в прекрасно отесанной ванной, сидя на гладкой скамье. Другие утверждают, что это не более, чем поэтическое преувеличение. Иные же уверяют, что слышали, как сама Елена неоднократно говорила:

— Ведь не было до сих пор случая, чтобы у эллинов или даже варваров женщина снесла яйцо, сочетавшись с птицей, и потому напрасно говорят, что Леда родила меня от Зевса в образе лебедя.

Как бы там ни было, но через 9 круговратных месяцев спартанская царица родила двух мальчиков, названных Полидевком и Кастором и двух девочек — Елену и Клитемнестру, причем все считают царя богов родным отцом Елены и Полидевка, а Тиндарея — отцом Кастора и Клитемнестры.

Гесиод в «Каталоге женщин» добавляет, что к Тиндарею — супругу взойдя на цветущее ложе, пышнокудрявая Леда, с сиянием месяца схожая, дочерь Тимандру дала, волоокую дщерь Клитемнестру с ними еще Филоною, чей облик с богинями спорил.

Некоторые уверены, что Леда, хоть и не была пророчицей, предчувствовала, что если уступит Молниевержцу, то родит пылающий факел, который спалит тысячи человек и прекрасно построенный широкоуличный город с высокими стенами. Если же Леда сопротивлялась из девичьего страха, то уж Кронид многомудрый не мог не знать, что Леда родит ему не только Полидевка, но и Елену Прекрасную, из-за которой будет развязана великая Троянская война.

35. Афродита желает Тиндаридам многомужество

Зевс был божественным отцом Елены и Полидевка, но у них был и смертный отец — спартанский царь Тиндарей. Поскольку он их воспитывал с самого момента рождения, то некоторые считали Тиндарея и Леду настоящими родителями всех четырех их дочерей и двух сыновей.

Говорят, что Тиндарей недостаточно чтил богов и однажды забыл принести жертву богине красоты и любви Афродите, которая умела быть и жестокой, и мстительной. И вот Афродита Андрофонос (губительница людей) обрекла всех Тиндарид, включая и Елену, на многомужие.

Так один из Девяти лириков Стесихор поет, что, что однажды царь Тиндарей