Оглавление

Глава 1

Судьба свела нас с Илларионом в шестнадцатом году цифрового века. Я помню этого парня ещё без жёстких нравственных принципов. Он вошёл в бар и так мило улыбнулся хозяину, что мне аж противно стало. Вы представляете, это уже потом я был готов кинуться за ним в огонь и воду, но поначалу мы друг друга невзлюбили.

— Омлет и брусничный пирог, пожалуйста, — сказал неженка.

Я не хотел говорить ему обидных слов, но всё вышло само собой.

— Опять не заказываешь мясо? — сказал я. — Откуда у тебя такая форма? Только не говори, что от природы. Знаю я вашу природу-мать. Ты извини, конечно, может я и не прав.

Я не хотел прикапываться, а наверное просто устал от этих вечно недовольных лиц в «Старухе в блеске» (где, собственно, и протекала моя «жизнь» последний год). И вот вдруг довелось встретить человека, у которого шарики за ролики — прям как у меня. Не так, как это бывает у шизиков. Нет, Лари старался судить обо всем объективно, от чего и выглядел таким безумным. Однако я не могу утверждать, что это то же самое безумие, какое вы встречали в фильмах. Не то, которое было у Воландеморта, Алекса из «Заводного апельсина» или Джокера. У Иллариона было какое-то доброе безумие. Посему я и определил для себя тогда, что Илларион — это человек «положительный». У него еще глаза были как у Прибожка и мысли, которые он озвучивал с феноменальной наивностью, но это, как мне кажется, всего лишь закуска к главному блюду.

— Вам не за что извиняться, друг мой, — ответил Лари.

Разумеется, в тот момент я подумал, что предо мной сидит робкий малый, который не способен постоять за себя. Может, так оно и было, и я просто переоцениваю характер этого невыносимого пацифиста. В любом случае, без него в моей голове вряд ли бы что-то «переклинило».

— Конечно, не за что. Ещё бы я перед кем-то извинялся…

— Я и не требую извинений. Друг, ты сам предложил их мне, за что я благодарен. Но мне нет до них дела, потому что прощения за свои поступки мы должны просить у Создателя.

— Чё?

— Что?

— Думаешь, я тут сижу расклеенный и синий, и не понимаю этих твоих хитросплетений? Я здесь главный умник, чтоб ты знал.

— Это точно, — сказал старик Фрол. Хозяин бара выглянул из-за стойки и поставил у меня под носом стакан, который спустя мгновение наполнило «Четыре света» (пиво такое).

— Если твои интеллектуальные способности в порядке и превосходят всех остальных даже под воздействием холодного алкоголя, то это прекрасно.

Фрол засмеялся, а я всерьёз задумался. Я не смогу передать это чувство, но в тот момент Илларион вызвал у меня желание бросить кружку на пол (Фрол, дружище, я надеюсь, ты не подумаешь плохого).

— Ты меня отсталым назвал, сосунок! — сказал я.

Моя рука вцепилась в шиворот худощавого парня с длинными волосами. Илларион посмотрел на мой локоть, и я почувствовал, как запястье попало в крепкие тески. Я допускал, что парень повздорит, но не ожидал, что он напугает меня. Лари столь сильно сжал мою руку, что я потерял желание докучать недотроге.

— Не нужно, — сказал Илларион. — Здесь сидят дамы.

Дамы… Дамы, мать его за ногу. Человек, сидящий в баре под названием «Старуха в блеске», назвал местных кошёлок дамами. Сколько же чести всегда было в Лари. Жалко, что кошёлки этого не заслужили, и хорошо, что не слышали.

Я решил, что стоит угостить честного человека хорошим пойлом, то есть… алкоголем (я ведь все-таки про святошу Лари, а не про троюродного зятя Фрола, что уснул за барной стойкой в блювотине во время своей же свадьбы).

— Во-о-о-от, а это уже свой человек, — ответил я. — Парень, с меня пиво. Ты смелый, но все равно не угрожай мне больше. Фрол, будь другом, налей по стакану «Четыре света» мне и этому парню, как там тебя… Лариону.

— Моё имя Илларион.

— А я что сказал? Я ж не первый день тебя вижу. А ты спорил, что не я здесь самый умный.

Я похлопал Лари по плечу, и от этого стало легче скорее мне, чем ему.

— Ты внимательнее меня, потому что я твоего имени не знаю, — сказал парень.

— Ролан.

— Так вот, Ролан, лучше бы ты знал, что я не пью.

Не знаю, совру ли, если буду утверждать, что смеялся в тот момент около десяти минут без передыху. Пожалуй, это действительно враньё, потому что на самом деле я потом глотнул пива и смеялся ещё столько же.

— А нахрена ты, собственно, в бар пришёл? Омлет заказывать? Гастрит хочешь?

— Знаешь Ролан, мне просто нравится, как здесь готовят омлет.

— А что тебе ещё нравится, Пигмилион?

— Чувство юмора завсегдатаев, — ответил парень.

За барной стойкой я услышал хрип, перерастающий в смех. Фрол, наконец, не сумел напрягать живот и рассмеялся во весь голос так, что изо рта у него могли посыпаться зубы. Я смотрел то на Иллариона с каменным лицом, то на Фрола, который старался удержать трясущийся живот на месте. Смотрел и пытался понять, плакать мне или смеяться.

— Но к тебе это не относится — у тебя с чувством юмора беда, — добавил Лари.

Фрола прорвало, словно нефтяную скважину в огороде господина президента. Даже бесчувственный Илларион уже едва сдерживал улыбку.

— Хорошо, что ты не пьёшь. Потому что я бы тебе не налил на месте Ролана, — сказал Фрол.

Я отвернулся от парня. В тот раз я обиделся сам на себя, и никакой алкоголь не смог загубить печаль.

***

Где-то в полночь Илларион спрыгнул на пол, оставил на прилавке три сотни рублей и вышел на мокрую дорогу, завернув омлет и брусничный пирог с собой. Он никогда не ел в баре, а просто сидел какое-то время и молился над едой. Когда была возможность, разговаривал со мной или Фролом, а потом вставал и уходил с набитым кульком.

Я был на удивление трезв и в то же время разбит. Как это связано — понятия не имею. Я тоже вышел на улицу, но решил не уходить далеко от водопоя. Остановившись через дорогу от бара, я погрузился в полумрак в ожидании случайного прохожего, который мог бы дать прикурить. Как по щелчку пальцев из-за угла вышел мужчина в пальто и направился в сторону «Старухи». Я подумал, что это Лари вернулся за добавкой.

— Уважаемый господин прохожий, не найдётся ли сигаретки или вы ещё и не курите? — спросил я.

Мужчина обернулся.

— Ролан? Это ты, пёс?

— А ты откуда меня знаешь?

Незнакомец вышел на свет, и я вспомнил свой несчастный долг, который взял пару-тройку недель назад у одного вредного мужика с надменным именем Султан.

— Где мои деньги, скот?

— А-а-а-а, Султанчик, это ты? Как семья? Как дети? Как твоя тёща? Все ещё живёт у вас?

— Я отгрыз этой сучке ухо и нагадил в ее доме! И тебя унижу, если не вернёшь деньги!

— Так я тебе не вернул их? А ты уверен? Просто помнится, что мы как-то встречались…

— Да, идиот! Мы встречались. когда ты занял мои деньги!

— Ну-ну-ну, Султан, что ты врёшь, — сказал я. — Стыдно что ли сознаться, что это тоже были не твои деньги?

— Слушай, ты либо возвращаешь десять тысяч прямо сейчас, либо я удваиваю долг.

— Слушай, я сейчас без денег, но они лежат у меня дома, так что приходи завтра в бар и я все принесу.

— Я должен эти деньги. Если не вернуть до конца неделя, то меня покажут, — сказал Султан.

— Как понимать? — ответил я.

— Не-е-ет, ты умеешь из себя окорочка строить. Но я знаю твой манеру увиливать.

— Султан, дорогой мой нерусский кусок счастья, ты думаешь, я сейчас в таком положении, чтобы врать?

— Я думать, что ты в положении! Только и можешь, что придумывать оговорки!

— Я тоже тебя люблю, мой лысенький, но не совсем понимаю, что ты там говоришь. Денег с собой правда нет.

— Как нет!? А когда есть!?

Я знал, что Султан умеет тявкать, но на слона он бы не полез.

Какое-то непонятное мычание донеслось из-за угла, откуда минутой ранее вышел Султан. Теперь там показались двое высоких мужчин в кожаных куртках. Конечно же они должны были появиться там в самый подходящий момент, иначе стал бы я тратить время на эту историю.

— О, Гарик, Мариус! Вы где ходите? У нас тут Ролан хвост поджал.

— Где? — сказал один из громил.

— Какой Ролан? — спросил второй.

— Да вот же он, Мариус. Ты что, не помнишь Ролана? Он же твою Неллю за ляшки щекотал.

— Слышь, Ролан, я тебя вспомнил! Где деньги, чёрт!? — теперь амбалы стояли рядом с миниатюрным Султаном, нагнетая всё больше и больше. На улице заканчивался воздух.

— Ребята, вы что, мне угрожаете?

— Ну что ты такое говоришь, Орландо, — сказал Султан. — Мы тебе оказываем услугу.

— Ну что вы, господа! Не стоит. Я человек самостоятельный.

— А мы тебе поможем принять решение, — троица порядочных парней начала приближаться. — Смотри, какой есть альтернативы: тебя находят в лесу через неделя, подвешенный за ноги и без одежда. Второе: ты даёшь мои деньги, и мы не трогаем твой лицо.

— Парни, вы же понимаете, что это даже не вымогательство. Вам не важно, есть у меня деньги или нет — в любом случае в эту секунду у меня их нет. А это значит, что независимо от того, будет ли выплачен долг, вы сейчас примените силу. Но зачем? Ради веселья? Да я у тебя просто сигаретку попросил! Могу бы сделать вид, что забыл про должок…

Лучше бы я бросил курить, потому что, как оказалось, курение правда вредит здоровью.

— Ну, знаешь, Ролан, в этом есть разница. Если мы тебя сейчас не проучим, ты так и будешь обманывать и не вернуть долг, а мне потом за тебя логову оторвут, — сказал Султан. Я ненавидел каждое его слово в тот момент.

***

Я позволял бить себя чуть ли не десять минут. Когда я понял, что перестал чувствовать плечо, мне пришлось завершить «потасовку».

— Султан… Как же ты сумел… Уложить свою тёщу… Такими хилыми ударами? По моему… Ты только тявкать умеешь…

Нерусский бандит остановился. Гарик и Мариус продолжали пинать, и мне казалось, словно в меня каждую секунду врезался легковой автомобиль. Султан подошёл ко мне, стоящему на четвереньках, поднял за волосы и пришёл в ярость, когда увидел кровавую ухмылку. Он хорошо так приложился ступнёй по спине. Я упал на живот и застонал от удовольствия. Султан плюнул, но не попал в затылок.

— Ты меня понял, Роланд. Двадцать тысяч — ни копейкой меньше! Парни, а ну-ка в бар. Мой язык просит пить.

Султан направился в сторону бара, а громилы плюнули в мою сторону. Вскоре и их след простыл.

Наступила тишина, в которой я, наконец, мог отдохнуть, отдышаться и подумать о жизни. Я давно искал предлог, под которым можно было упасть на тротуар и глядеть на звезды. Потешить самого себя, поплакать в собственную жилетку, почти захлебнувшись соплями — это было частью моей жизни. В какой-то момент я понял, что грозные ребята захотят вернуться и продолжить избиение должника. Я, конечно же, был не против, но смерть и самоистязание — это вещи противоположные. А я хотел как можно дольше терзать себя, и прожить таким образом ещё не один год.

Я подкрался к стене, у которой полчаса назад пытался стрельнуть сигарету, схватился за теплые кирпичи и встал на ноги. В тот момент бурные овации раздались в голове, среди которых я мог слышать крики: «Он выжил! Похоже, мы еще увидим, как ему ломают кости!». Плечо ужасно болело, колени дрожали, а уши закладывало после каждого проезжающего автомобиля — в общем, я был доволен. Вспоминаю то время с теплом, ведь я чувствовал себя живым.

Я, прихрамывая, почти добрался до мусорного бак