Оглавление

71.БЛИЗОСТЬ

Дружина Смерти брела по лесам на север, обратно к имению Миробоичей. Камил гнал мёртвое войско вперёд, опасаясь совершать остановки. Победа оглушительна. Безупречна. Идеальна. Нельзя было позволить сиюминутному послаблению всё испортить и обратить к праху. И сама природа была на их стороне. С неба сыпал снег. Никто не выследит их войско…

— Нужно отдохнуть, — говорил Вальдемар, который видел, насколько устал и поник его господин.

— Нельзя. Нужно перетерпеть…

Камил не спал толком вот уже почти месяц, а снадобья, придающие силу, хлебать столь продолжительный срок очень вредно: в трактате перечислялись весьма неприятные побочные эффекты. Поэтому его окутал туман. Порою, глаза смыкались и он едва не сваливался с коня, вовремя хватаясь за его шею. Вальду было куда легче — он-то не спал всего несколько дней, не отказывая себе в отдыхе настолько же сильно.

Нельзя останавливаться, пока Дружина не перешла границу.

На второй день пути они услыхали вдалеке цокот копыт и голоса. Угрожающие звуки пробивались через стену леса. А до этого, ещё рано утром, Вальд увидел поднимающиеся столбы дыма от лагерных костров. По дороге в Раскрисницу брёл достаточно крупный отряд в три сотни мечей. Баронские войска из приграничного с Горной Далью городка. Шли на помощь Нарникелю.

Войско Камила затаилось в чащобе. Никто их не заметил.

На мгновение даже подумалось устроить на этот отряд засаду — воители шли достаточно расхлябано, к тому же их на целую сотню меньше. Почему бы не пополнить свою Дружину новыми мертвецами? Но Камил удержался. Жадность зачастую губит людей. Важно уметь вовремя останавливаться — об этом исторические хроники рассказывали особенно часто.

Если атаковать, то святоши узнают об их направлении. А если кто-то ускользнёт…

Когда они проходили рядом с беззащитным приграничным городком, то Камил снова поймал себя на воинственной мысли. Взять город стремительным штурмом, перебив маленький гарнизон и всех жителей. Отметил особенную кровожадность своих мыслей. Их холодность. Размышлялось как-то легко. Будто речь шла о походе на рынок за новыми вещами. Недостаток сна? Или проявления особенной степени безразличия к человеческим жизням? Войска перебить ещё куда ни шло. Однако мирные жители ни в чём не виновны…

И даже когда они перевалили за границу, обогнув заставу по широкой дуге, то не остановились, не совершили привал. Снега усиливались с каждым днём. Только когда поднималась сильная пурга, они все были вынуждены совершать остановки, чтобы не сбиться с пути.

Камил опасался не за себя с Вальдом — они же могли просто укутаться в жаркие медвежьи мешки, укрывшись от морозов. Камил опасался за раздобытых лошадей. Зима набиралась сил, постепенно свирепела. И он отказался совершать остановки, тревожась застрять потом в глубоких снегах. Сделался раздражителен. Недоволен. Всё накатывающая простуда лечилась горячими снадобьями. Тело ослабевало. Ехали молча, не растрачивая на пустую болтовню свои силы.

Путь домой запомнился крайне смутно.

Вот вдалеке показались знакомые поля. Из-за снежного шквала выплыли мрачные стены родового имения. Стражников убрали с ворот и с внутреннего двора. И тогда Дружина Смерти, вдвое увеличившаяся, прошла в ворота, быстро скрывшись в подземельях.

Никто не видел финального марша. Один лишь Ларс вышел поглядеть и присвистнул от удивления. Сколько мертвецов, сколько драгоценностей, а лошадей сколько…

Впереди ещё много работы… Камил озаботился только переносом ценностей в сокровищницу при помощи Железяк. Оттащил раздобытую руду и уголь к кузницам. Зевающие ремесленники выходили из своих хибар, встревоженные топотом. Но Дружина к тому времени уже скрылась.

— С возвращением, — сказал Ларс. — Я вижу, военный поход окончился успехом? Я прав?

— Абсолютно прав, Ларс. Справедливость восторжествовала… А теперь я хочу спать. Я без сна в уютной постели вот уже месяц. Столько продлился поход. Не тревожьте меня даже если сюда прибудет сам князь Искро. Пошлите его к чертям собачьим, скажите, что Камил спит… И, Ларс, будь добр. Позаботься о раздобытых лошадях в подземельях. Отыщи людей, которым можно доверять. Пусть они заботятся о лошадках. Пусть не дают им помереть от голода раньше времени. Но не показывай им Дружину. И пусть они не рассказывают об огромной коннице, иначе я им голову с плеч…

— Но почему бы не отвести их в конюшни? Там уютней…

— Нельзя. Молва пойдёт. И без того разжились добром — распихивать некуда… А лошадей пусть никто не знает. Народ потом спрашивать будет, куда деваются кони. В подземельях пускай ждут своего часа, пока не наберётся крови из темниц… Мёртвая конница куда ценней живой. Хорошо, Ларс? Тебе можно доверить это дело? Всё удержишь в тайне? Со всем справишься?

— Уж постараюсь. Отдыхай, Камил. Больно уж у тебя лицо посеревшее. Потом расскажешь, как же ты их всех…

Камил одичал в лесах и в этих чёртовых тоннелях. Ему постоянно снилось, как он беспокоится, чтоб подземные ходы не обрушились. Порою снились и кошмары. Будто Нарникель заметил подкоп. Будто атаковал их в самый неподходящий момент, всех перебив. В такие моменты Камил просыпался. И радовался, как же гладко всё провернул, вновь погружаясь в царствие сновидений.

Два дня проспал. И когда чудесно выспался, то уселся на кровати, необычайно голодный. Созвал служанок, велел устроить роскошный пир для приближённых. С целым морем вина.

Было зимнее солнечное утро, необычайно кристальное. Камил набрался сил и теперь был готов к работе.

В коридорах дворца он повстречал знакомую фигуру. Не сразу осознал, кто же это. Широченные плечи в волчьей шкуре делались ещё более широкими. В могучих и длинных руках мужчина держал маленький свёрточек с ребёнком.

— Дылда? — ахнул Камил, обрадовавшись. Мужчина поднял глаза. Многострадальные. Тускло улыбнулся. От Грега несло вином, как от пьяницы.

Грег поприветствовал Камила. Познакомил тут же со своей малюткой-дочкой — Агнией. Действительно глаза у неё были, как у Инги.

Грег с дочерью прибыл в поместье Миробоичей несколько дней назад. Ларс их встретил радостно, позаботился о том, чтобы Грег с Агнией чувствовали себя, как дома: поселил их в уютную опочивальню, выдал самую симпатичную няньку-помощницу, да показал, как всё в замке устроено.

Грег стеснялся, благодарил за всё. Поклонился Камилу, но тот его сразу же остановил.

— Мы с тобой друзья, Грег! Какого чёрта, брось! Мы на равных. И теперь мы снова вместе! Ух и натворим же мы дел! Как в Башнях Знания!

Грег привёз с собой и свой любимый громадный топор. Похвалился, как уже проверил его в битвах с варягами. Взгрустнул от воспоминаний. Тяжко было Грегу после потери Инги, после потери звания Хильдиньяра.

— Не волнуйся, Грег, — заверил Камил. — Здесь у тебя начнётся новая жизнь! К чёрту это звание жалкого десятника. Здесь я назначу тебя командиром целой дружины! И Хильдиньяры… это всего лишь название. В наших местах ты сыщешь воинскую славу гораздо быстрей, чем в Долине Ветра. Этим летом у нас было очень много стычек. Ты зазря не приехал к нам раньше!

— И я очень жалею о своём выборе… — вздохнул Грег. — Ведь ты бы точно спас Ингу своими снадобьями…

И все слова Грега зачастую сводились к воспоминаниям и сожалениям.

Камил лишь думал, что понимает его. Он ведь и сам недавно лишился Милады. Однако сознавал различие. Грег потерял любящую и заботливую женщину, добрую и человечную. Навсегда. А Камил потерял корыстную шлюху — она даже не сдохла, а сбежала с первым встречным. Разница колоссальная.

Да и после успешного похода Камил чувствовал некоторое облегчение. Мысли о Миладе всё реже посещали его голову, хоть рана и не затянулась окончательно.

А случился бы этот поход, не вспыли он от перенапряжения? Вряд ли. Милада ушла и это даже к лучшему.

Грегу он сказал, что нужно лишь переждать. Заняться делами. Не повезло только, что Грег приехал зимой, когда серьёзной работы нет практически никакой. Как бы не сгнил Дылда, запертый в поместье наедине с самим собой. Как бы не спился… Камил подумал, что надо бы за ним внимательно присматривать.

Ещё и Жанна со своими аристократическими замашками. Едва Камил пригласил Грега к столу — начала возмущаться по поводу простолюдинов. Несколько дней назад она не позволила Ларсу посадить Грега за стол. Дылда не возражал, он был слишком стеснителен, да и в чужом доме не напрашиваются, поэтому обедал вместе с дружинниками…

— Грег мой лучший друг и он будет сидеть с нами, — сказал Камил, усмирив Жанну своим взглядом. — И чтобы я не слышал подобных разговоров! Чёртова аристократка!

Баронесса опустила глаза и больше рта своего не открывала, во всём немедленно согласившись.

С Вальдемаром Грег тоже не нашёл общего языка. Ему вообще было непонятно, как же Нойманн и Миробоич настолько хорошо сдружились после всего, что между ними случилось. Ещё меньше он понимал внезапную пламенную любовь Лизы к Камилу. И безразличие Вальдемара по этому поводу — ведь и он когда-то целовал Лизу. Но об этом Дылда не выражался — всё было понятно по одному его взгляду. Только с Вальдом они обменялись парочкой колкостей.

Камил назначил Грега в командиры. Представил его перед дружиной, как сильного воителя, к тому же — Хильдиньяра, а значит одного из лучших бойцов Долины Ветра. Дружинники приняли Грега, однако не оценили жеста. В командиры назначить чужака, тогда как и среди них имелись достойные кандидаты…

— Со временем привыкнут и вы подружитесь, — сказал Камил, хлопнув Грега по плечу. — Меня они так вовсе хотели убить первое время. Самое главное, не проявляй слабости. Они как собаки. Загрызут сразу же. А вот если зашугать их палкой… Но лучше всего сходить с ними в бой плечом к плечу!

Лучше всего Грег сдружился с Мямлей. Два гиганта были очень похожи по своей манере сражаться. Хоть Мямля владел молотом — ещё более тяжёлым оружием, чем у Дылды — он научил того новым приёмчикам, да рассказал, как лучше всего размахивать такой тяжестью, при этом не выдыхаясь. Гигант хоть и растолстел на старости лет, но его удары всё ещё были способны сотрясать землю. Мямля не забывал упражняться с молотом, хоть и жрал теперь за десятерых…

Камил озадачивал Грега так, чтобы тот без дела не сидел и минуты. Муштра солдат, бесконечные тренировки, контроль ремонта стен. А иногда даже помощь кузнецам, благо, Грег преуспел в этом деле у своего отца в Ветрограде.

На смену старым тревогам пришли тревоги новые. Как бы церковники не отыскали мелочь, которая бы вывела их на Миробоичей. В напряжённый день зажжённых костров и озёр крови Камила терзала сильная усталость от недостатка отдыха. Он запросто мог упустить что-то, хоть и до штурма крепости у него имелось полмесяца на тщательное обдумывание каждого шага… А мелочь способна ополчить против него половину всего белого света. Не хотелось с этим торопиться. Нужно наращивать силы постепенно. Нужно осваивать тёмное ремесло.

Жанна подгадала момент и подошла к Камилу, когда тот остался один. Спрашивала, куда же это он пропал на целый месяц. Камил отвечал, что никуда не уезжал. Что просто лишь засиделся в своих хоромах безвылазно.

Любопытная баронесса же ответила, что её «девочки» не отыскали его в поместье, как бы усердно не искали.

— Ты говоришь неправду? — спросила она.

— Зачем мне врать?

— Я места себе не находила… Без тебя я чувствовала себя беззащитной. Впредь будь добр рассказывать мне, если соберёшься в очередную свою тайную поездку! — насупилась она, но потом смягчилась, одумавшись. — Хорошо, Камил? Я же беспокоюсь…

— Тогда выпей настойку валерианы! — буркнул Камил, обрубив дурацкий разговор.

Чтобы не терзаться тревогами о разоблачении, он ушёл в подземелья, прихватив Вальдемара, Асупа и раба-разбойника, чьего имени так и не узнал, но отныне обращался к нему просто — Раб.

Разжигались печи. В подземельях теплело. Тела оттаивали. Камил вгонял кинжал в животы мертвецов, рассекал бледную кожу. Выскребал кишки из вздувшихся от трупных газов брюшин при помощи железных инструментов для потрошения. Кишки трещали, вздутые от скопившегося старого дерьма недельной давности. Иногда лопались, источая невыносимое скверновоние. Камил бросал все ненужные внутренние органы в специальное корыто. Затем брался за иглу с нитками. Сшивал опустошённые животы. И даже носом не морщил.

А рабы помогали ему. Заносили всё новых мертвецов поближе к печам, чтоб оттаивали. Выпотрошенных волокли в коптильни. Без Рыжего было тяжелей, зря всё-таки Камил его прирезал. Хороший был прихвостень, толковый. А притягивать к таким делам Лизу не хотелось. Изнеженная девица будет блевать от такой работы дальше, чем глядят глаза. А мужики к занятиям некромантией привыкли…

В перерывах Камил давал своим рабам колбочки со «слезами радости» и тогда работа двигалась быстрей, веселей. Рабы отпускали шуточки. Смеялись, когда кишки смешно шлёпались в смердящую тёплую от гнили выгребную яму подземелья. Туда сбрасывали все ненужные части тел, обязательно задвигая массивную каменную плиту, чтобы свирепая вонь не разносилась по всему замку.

Однако трупных запахов не удалось избежать. Копчение продвигалось полным ходом в масштабах, ещё невиданных доселе. Дрова улетали в печки — рабы трудились без отдыха. А Жанна вновь лишилась аппетита, сетуя на странную вонь. Хорошо ещё, что зима на дворе. И запахи разносились не столь далеко, как летом, а, видно, замерзали.

Нарникеля нарядили в тяжеленные латы сразу, как только он подкоптился. Его Камил отныне всегда держал рядом, вместе с первым Железякой. Это был, пожалуй, лучший боец в его мёртвой дружине, лучший фехтовальщик. Сложно вообразить того, кто смог бы его одолеть. Разве что Кентавр… Кузнецы получили кучу угля и теперь работали над очередными латами. С каждым разом у них выходило всё лучше и качественней.

Грег написал на родину письмо, в котором призывал знакомых подмастерьев приезжать в родовое имение Миробоичей, где их бы обеспечили работой и хорошей оплатой труда и условиями, каких они ни за что не увидят в Ветрограде. Камил намеревался построить на вырученные деньги ещё два водяных колеса, расширив производство доспехов. К тому же он задумал развивать ремесло на своих землях — это поспособствует улучшению торговли и постепенному разрастанию деревни за стенами имения в небольшой городок, по типу Раскрисницы. Ветроград тоже не сразу строился.

Он подслушал много разговоров Нарникеля, пока мертвецы копали тоннели под его замком, поэтому идей, куда же с толком потратить золото имелось множество…

Вскоре по Горной Дали расползлись вести из Раскрисницы. И до имения Миробоичей добрели купцы, поведавшие местным обо всех тревожных слухах.

Горожане Раскрисницы гадали, что же происходило за стенами. Кто напал? Зачем? И как же нападавшие смогли разбить непобедимых Менестрелей? Командиры дружины Родогора рассуждали, что это было невозможно — захватить такую крепость столь стремительно и незаметно, да ещё и с Менестрелями в гарнизоне.

В Раскрисницу за несколько дней стянулись все окрестные бароны. Однако брать крепость штурмом не решались — дождались, когда прибудет князь Родогор с войском. И только потом к стенам бросили воителей со штурмовыми лестницами в руках.

Никто не верил в успех первого штурма, однако и стены казались пустыми, а костры давно погасли. Шума от крепости Нарникеля не доносилось никакого вот уже почти неделю. В подзорные трубы виднелись пустые бойницы.

Но на всякий случай ремесленные артели мастерили осадные башни и таран. Все были убеждены, что сбежать из крепости так незаметно было невозможно, учитывая засыпанный тайный проход. Все были убеждены, что гарнизон вторженцев притаился, ожидая атаки. К прибытию Родогора ремесленники безвозмездно приготовили две башни — все хотели спасти своего господина, так усердно заботившегося об артелях.

Но башни не пригодились.

Штурмовые отряды подошли к стенам беспрепятственно. Бойцы воткнули лестницы в стылую землю и приставили к зубцам. Полезли наверх, боясь тишины даже больше, чем если бы по ним открыли стрельбу из всех бойниц сразу… К верху же они добрались без сопротивления. Перелезли на стену, где бойцов ждало ужасающее зрелище. К этому они все определённо были не готовы.

Кровавое озеро посреди крепости уже успело замёрзнуть. Трупы, порубленные в труху неким могучим противником, вмёрзли в эти лужи. Ступени донжона пропитаны кровью, тонкие ручейки замёрзли, превратившись в сосульки. И на стенах — кровавые надписи на латыни.

Из живых никого. Тишина.

Эти первопроходцы, увидевшие всё своими глазами — самые смелые бойцы, добровольцы, вызвавшиеся на штурм. Но когда один из них, знавший латынь по Библии, прочитал надписи — половина добровольцев бросилась бежать. Обратно к штурмовым лестницам. Их обуял священный ужас. Перед спустившимися с небес ангелами, наверняка и принесшими чудовищную божью кару… Бежали. Толкаясь и крича. Умоляя Господа простить их всех.

В крепости остались только самые отважные. Шагая по замёрзшим кровавым лужам, они быстро преодолели внутренний двор. Открыли врата. И тогда княжеский авангард зашёл в крепость во всеоружии…

Вторженцы испарились бесследно. А вторженцы ли это были? Сам князь Родогор явился на осмотр павшей крепости. Поблизости он удерживал местных священников, рассуждая, что они его непременно спасут, если из донжона полезут демоны.

С распятиями в руках они проходились по двору, содрогаясь от страха. Они окропляли всё вокруг святой водой. Читали молитвы.

Бойцы постепенно пообвыклись. Начали пересчёт жертв и выяснили, что большая часть гарнизона попросту исчезла. Тела Нарникеля они не обнаружили — только порубленную на куски семью, вперемешку с трупами его лучших бойцов.

Рубили секирами. Да с такой силой, что ломались щиты, а людей разрубало на части…

Религиозники пустили слух о наказанье божьем. Будто Господь наслал на жестоких наёмников небесных карателей: ангельское войско спустилось на землю, не в силах боле терпеть злодеяния, и всех перебило, забрав с собой всех самых отпетых убийц, совершивших много грехов. Этот слух отлично подтверждали оставленные дети и женщины.

Этого же слуха придерживалась большая часть купцов. Всем хотелось верить, что грабителей наказал справедливый Господь. Слишком приятная мысль…

Другие же купцы, менее суеверные, списывали всё на восстание приближённых. Половина перебита, половина куда-то делась… Не удивительно, если восставшие убрались через потайной ход, который они же и обрушили! Это уже было куда логичнее, однако не объясняло, почему же ушёл сам Нарникель; и почему одержавшие победу не остались в этой крепости править? Будто в зимних лесах живётся лучше.

Третьи купцы и вовсе рассказывали небылицы о нашествии вампиров. Эти стремительные тени вполне могли обрушить свою мощь на крепость. Однако в чём же заключался тогда их интерес?

Святой Престол направил к месту высокопоставленных легатов. Но пока они добрались до Раскрисницы — в крепости уже успели прибраться и навести порядок. Легатам оставалось только выслушивать многочисленных свидетелей и верить им на слово.

Это всё, что удалось выспросить у купцов. Толков ходило много, самых глупых и дурацких. Тревожные вести разнеслись по Атлантиде, ведь всем было интересно, что же произошло в Раскриснице на самом деле.

В Лунном Герцогстве началась вспышка религиозного рвения. Преступников казнили. Крестьяне вытаскивали «ведьм» из домов. Вспыхнули высокие костры. И всё лишь бы не гневить Господа…

Кажется, пронесло. Ни слова о Миробоичах Камил так и не услыхал. Думал ли сам Родогор о причастности ослабевшего Камила? Вряд ли. Письма с унизительными извинениями тоже играли свою роль. А любой купец, которого могли допросить, и даже шпион, поведал бы, что на стенах Миробоичей после событий предыдущего лета осталась лишь жалкая горстка солдат, которых едва хватит даже на оборону, не говоря уж о походе.

Бароны «союза» в переписках радовались, что их молитвы были услышаны самим Богом.

Только Лют Савохич догадался, что это был Камил. Не зря же парень куда-то бесследно исчез, не отвечая на письма, а когда появился, то следом за ним в Горную Даль пришли и слухи.

«Это был ты?», написал Савохич, формулируя письмо неопределённо, однако, вполне понятно для Камила.

Миробоич ответил утвердительно. Пусть Савохич знает об его грозной силе.

Мертвецы были выпотрошены. Осталось ждать, когда коптильни справятся. Одним из тёмных зимних вечеров Камил собирался отходить ко сну. Поместье окутала чернота. Служанки затушили свечи в коридорах. Сделалось тихо и спокойно. Однако в дверь постучались. Кто бы это мог быть? Лиза чего-то хочет?

Камил открыл дверь и увидел сияющее личико Жанны. Баронесса облачилась в лёгкое кружевное платье. А волосы её были собраны в воистину королевскую причёску. Будто собралась на бал. Или собралась встречать самых важных гостей — так она не рядилась даже на свадьбу Велены Дубек…

Слегка пьяная. Для смелости.

— Ты великолепен, — она тут же шагнула в дверь, не давая Камилу времени отреагировать. — Знал бы ты, насколько ты великолепен!

Жанна схватила за воротник. Притянула к себе. Её кожа приятно пахла. Жанна привела себя в полный порядок.

— Что ты делаешь… — опешил Камил.

— Я влюбилась в тебя, — незаметным движением заперла дверь. Толкнула его к кровати. — Кажется, по уши!

— Жанна…

— Давно. Ещё когда ты четвертовал Иштвана, — в глазах её мелькнуло что-то хищное и томное. Бледное личико налилось румянцем. — Как ты выловил разбойников. Как ты казнил всех наших врагов… я влюбилась в тебя! В твоё жестокое лицо. В твои крепкие руки. В твой властный голос…

— Что ты делаешь? — Камил попытался остановить её, но Жанна всё равно ухватилась.

— Эти шлюхи недостойны тебя. Понимаешь? Эти простолюдинки. Тётушке Анне нужно было женить нас с тобой, Камил! Она дура! А я теперь вдова, как жаль… Но когда я поняла, что это ты расправился с Нарникелем!… — Жанна крепко сжала ладошку. Деваться теперь было некуда совсем. — Тебе никуда от меня не уйти… Убери руки!. Я не хочу больше терпеть в своей одинокой опочивальне…

— Что…

Они даже не добрались до кровати. Жанна опустилась на колени. А у Камила через пару мгновений закружилась голова — настолько стало хорошо.

Даже Милада так делать не умела.

Ноги подкашивались, а голова невольно запрокидывалась назад. Противоречивые чувства распирали его. Ведь тоо, что они делают — абсолютно неправильно!

— Зачем… — спросил Камил, но вдруг почувствовал, что уже не хочет отступать. Слишком ему нравилось. К чёрту. Он схватил её за волосы. Такие мягкие и светлые… Никуда не денется.

Жанна не сводила с него глаз. Помогала обеими ручками. И слюна обильно растягивалась тонкими паутинками от губок, когда она совершала короткие передышки.

Внезапно попросила пнуть её в живот. Потребовала. Да посильней. После удара она окончательно распалилась.

Её свободная ладошка скрылась под платьицем.

— Ложись на кровать, — сказал Камил.

— Нельзя, — ответила Жанна. — Это уже измена. И если у нас получится ребёнок… Нельзя…

Тогда Камил схватил её за волосы ещё крепче. Насадил. Никаких передышек.

И вскоре оголившиеся ножки Жанны свелись в судороге. Им одновременно сделалось потрясающе легко и воздушно. Только тогда Камил отпустил волосы.

Королевская причёска оказалась безнадёжно испорчена. Самым неприличным образом.

Жанна облизалась. Ничего не упустила. И приступила снова, отбившись от попытки Камила её оттолкнуть…

После всего она призналась, что впервые расслабилась настолько сильно. Что никогда она не получала удовольствие от подобных дел. Что впервые у неё появилось такое чувство, будто из неё изгнали толпу демонов… И сам Камил испытал нечто похожее.

Потрёпанная и мокрая, она отправилась в свои покои, отказавшись возлечь вместе.

— Я не люблю объятия, — сказала Жанна. — Терпеть не могу. Да и нельзя, чтобы нас видели вместе. Эту встречу оставим в тайне… Никому не рассказывай. Иначе я проткну тебя ножом, клянусь!

— Ага…

Камил был слишком ошарашен произошедшим и ничего не сумел возразить. Едва баронесса вышла за дверь, он свалился в кровать без сил. И уснул необычайно глубоким сном. Всё-таки с баронессой это приобретает особенный оттенок. После такого особенно хорошо чувствуется власть…

72.РУКОТВОРНЫЕ

Что сталось бы с Камилом, будь он трусливым? Если б спасовал перед Заланом, вытерпев оскорбления. Если б попятился перед дружинниками, пришедшими к нему мстить за своего десятника… Если бы Камил оказался доверчивым, как брат, и позволил бы Иштвану разорить поместье окончательно? Если бы не забирал со смердов причитающееся, на манер отца-Некраса, веря в их благодарность? Камила бы тогда уж точно повесили. Ещё год назад, при первой неуплате Долга.

Всё сложилось бы иначе.

А если бы он отступил от разбойничьей проблемы? И если бы не перебил Менестрелей? К каким бы это привело трудностям? Земли Миробоичей оказались бы рано или поздно повторно разорены. Многочисленные бандитские шайки работали бы на князя Искро, а наёмники, под видом лихих людей, совершали бы по его территориям безнаказанные рейды.

Каждый раз Камил спрашивал себя: не слишком ли жестоко он поступает, не слишком ли далеко забрёл в трясину бесконечной злобы и мести? И каждый раз осознавал, что зло было необходимо. Что его зло было злом меньшим.

Добро в этом мире принимали за слабость. Только отъявленная жестокость способна установить справедливость. Только грубая сила позволяет выжить…

На следующее утро странные события предыдущего вечера Камилу показались лишь сладким сном. Приятным и стыдным одновременно. Жанна всегда казалась ему странной. Всё-таки, ей пришлось пережить много кошмаров, даже больше, чем Камилу. И это не осталось без следа — Жанна полюбила жестокость. Она презирала послушных. Наказывала своих служанок. Но в то же время непокорных ей она ненавидела ещё больше. Камил продемонстрировал свою непокорность слишком уж брутально — порубив её дружинников-любимчиков на куски в короткой схватке. И при этом не стал расправляться и с ней, а напротив — приблизил её к себе. Защитил. Взял под опеку беззащитную девочку, какой Жанна всегда и являлась.

Возможно, ласка и забота на фоне кровавых луж в том коридоре возымели совершенно неожиданный эффект. Показательные казни всех врагов Миробоичей на площади внушили ей и ужас и восторг одновременно. Визжащих разбойников, бандитов, насильников разрывали на части пришпоренные кони.

А теперь и войско Менестрелей оказалось перебито вместе со своим предводителем, о чём по миру разлетелись необычайно страшенные слухи. И Жанна догадалась, что это дело рук Камила. Видать, увязала известия с его отсутствием…

Всего этого хватило, чтобы что-то перевернуть внутри Жанны.

Свежи в памяти слова, когда Жанна назвала его единственным родственником и братом. И это после того, как он лишился всей своей семьи за несколько лет. Слова эти запали в душу. Семья — это ведь единственный уютный очаг посреди океана жестокости и отчаяния. Камил понимал это лучше всех, спустя годы одиночества.

Жанна — мать наследника Миробоичей; вдова, лишённая догматичными церковниками права выходить замуж, обречённая на одиночество. На забытье в пьянстве. Камил поженился бы на ней, однако и сам был скован — женитьбой на беспринципной тупице Лизе. Ему тоже некуда деваться. Справедливы ли дурацкие древние обычаи?

Камилу необычайно льстила внезапная близость. С небольшим осадком, ведь увести женщину брата — это самый подлый поступок. Хоть Есений и мёртв. Хоть и загробной жизни в привычном понимании не существовало. Есений ничего не увидит с небес. Нет никаких небес. Только кошмарная бездна. Однако обычный люд непременно начнёт шептаться за их спинами. И не объяснять же всем подряд, что умершим сознаниям, страдающим и распадающимся в глубинах Изнанке, абсолютно безразличны человеческие измены.

Да и измены ли это? Можно рассуждать по-разному. Камил хотел повторить ещё. И поговорить с Жанной наедине.

В гриднице на завтраке она вела себя совершенно холодно. Будто ничего и не происходило. Однако она не хваталась за голову от привычного похмелья — была свежа и спокойна. Ухмылку Камила она проигнорировала. Зато у служанок получилось тихое утро без очередных унижений.

Камил встретил Жанну около её опочивальни и поинтересовался, каким же образом она догадалась про Нарникеля. Откуда у неё это опасное знание.

— Я лишь зашла в сокровищницу, — ответила Жанна, не осмеливаясь взглянуть в глаза. И тут Камил едва не поперхнулся от смеха. Он настолько был занят мертвецами все эти дни, а по возвращению оказался настолько сонлив, что не придумал ничего лучше, чем отнести все богатства в сокровищницу, вместо того, чтобы упрятать всё в тайнике.

Как же удивилась Жанна, когда отворила дубовую дверь.

— Купцы рассказывают, что «ангелы» забрали с собой не только грешников, — говорила она. — Но и все ценности. У меня всё в голове сложилось. И твоё исчезновение… Только я не люблю, когда мне лгут. Ты ведь сказал мне, что заперся в своих покоях!…

— Тебе не обязательно было знать об этом, — ответил Камил. — Никому ни слова. Это большая тайна.

— Я думала, что у нас не должно быть секретов, — Жанна всё так же не поднимала глаз. — Я думала, что мы доверяем друг другу…

Она попыталась проскользнуть мимо, явно оскорблённая. Камил не стал её останавливать и переубеждать. Он никому не доверял свои секреты. Особенно женщинам.

Жанна скрылась в своей опочивальне, на что Камил лишь пожал плечами, да отправился по своим делам, коих было немерено. Имелся, конечно, соблазн всё ей рассказать. Стать действительно ближе. К чертям.

И баронесса не оценила сий жест. Оскорбилась ещё сильней. На ужине не проронила и слова, даже не удостоила взглядом. Камил махнул рукой и занялся своими делами.

В кропотливой работе он всё чаще приглядывался к своему старому кинжалу. С этим оружием он прошёл через множество передряг. Этот кинжал отнял очень много жизней, принёс смерть и своему предыдущему хозяину — наёмнику из отряда Эрна. Когда тот напал на Камила в подворотнях Ветрограда. А паникующий мальчишка изловчился. Дотянулся до кинжала первый. Ох сколько же ударов он тогда нанёс от страха!

А наёмник потом сделался первым Железякой. Сейчас же его труп валяется где-то в подземельях, разбитый булавой Кентавра.

Хорошие были времена.

Кинжал сбалансированный, практичный, из качественной стали. Он значил многое для Миробоича, ведь символизировал его борьбу. Поэтому Камил поручил главному кузнецу выгравировать на нём символы, теоретически позволившие бы убивать даже нематериальных тварей. Примерно такой же кинжал они с Ишуасом когда-то подарили старику Готаму в знак уважения, чем привели сновидца в восторг.

Эксперименты с Изнанкой могли привести к непредвиденным последствиям, поэтому была необходима защита от нематериального… хоть Камил и не знал, как же могли выглядеть истинные демоны, но всегда опасался их появления.

Кузнец выполнил работу, даже не задумавшись о магических свойствах символов. А Камил начал думать, как бы проверить, работает ли кинжал. Самым верным способом было бы убить невидимых чёрных паразитов, прицепившихся к Жанне и бесконечно изводящих её душевной хворью. Однако вскоре Камил выяснил, что паразиты сидят слишком глубоко. И если нанести удар в области, где они засели, то Жанна, скорее всего, пострадает и сама, умрёт от сильнейшего кровотечения из сердечной артерии. А выманить паразитов никак нельзя. Камил не знал, как это сделать.

Зато он проверил кинжал на мертвеце. Оживший труп лишь шелохнулся, пробитый насквозь. На символы ему было наплевать. Подобное оружие могло воздействовать только на астральных паразитов, но не на мертвецов. Неуязвимость мертвецов перед этим символом — очень добрая весть. Эта неуязвимость означает, что Святой Престол не сможет с лёгкостью убивать мертвецов, всего лишь снабдив своих рыцарей мечами с символами.

Однако могли существовать иные символы, которые способны уничтожать «поднятых». И эта мысль не давала Камилу никакого покоя. Он так и не нашёл в хрониках приёмы, которыми владели рыцари Святого Престола в борьбе с некромантами, вампирами и прочей нечистью Изнанки.

На прогулке по зимнему саду Камил повстречал Грега, закончившего очередную тренировку дружины. Постепенно он осваивался. Бойцы воспринимали его всё серьёзней, особенно когда познакомились с его силищей.

Друзья обсудили исчезновение Ишуаса. Странные вещи происходили в Башнях Знания. Однако более никаких деталей Грег припомнить не смог. Всё, что ему удалось узнать он сообщил в письме.

Что за Собакоголовый? Он убил Ишуаса? На месте нашли следы крови, однако, тела не обнаружили. Ишуас провёл некий древний ритуал? Об этом свидетельствовало и странное свечение в его окне. Псоглавец скрылся в темноте, бросив пергаменты, исчерченные символами.

— Он говорил, что сначала появилась математика, — вспоминал Грег свои старые разговоры с другом. — А уж затем — её открыли люди. Что эта наука существует вне нашего разума! Вздор.

— Возможно в этом есть доля правды, — задумался Камил. Хоть он и не был силён в математике, однако видел, что любой ритуал Изнанки упирается в эту науку. И что сами пространства Изнанки — фрактальны, самоподобны до бесконечности — в этом и заключался их ужас, кошмар. А учение о фракталах ещё молодо. Этот раздел математики открыт недавно, по крайней мере, со слов монахов в Башнях Знания. И кто знает истинного первооткрывателя этих структур? Фракталами занимаются только самые седые монахи, приближённые ректора Аппия. Поспособствовал ли этому открытию чей-то контакт с Изнанкой?

— В чём же тут доля правды? — спросил Грег.

— В древности за океаном существовал культ, адепты которого поклонялись числам, — вспомнил Камил о вычитанном в хрониках. — Они считали, что всё в природе подчиняется числам. Музыка. Цвета. Размеры. И даже то, что мы ходим по земле, а не порхаем в воздухе… Они видели в цифрах — божественное.

— Ишуас говорил то же самое, — хмыкнул Грег. — Не зря вы с ним были неразлучны. А по мне так всё это сильно притянуто. Числа — всего лишь числа. Они ничего не значат.

— Кто знает, — пожал плечами Камил. — Создатель этого культа был великим математиком и мудрейшим эллинским философом. Это он изобрёл теорему треугольников и таблицу умножения.

А ещё он общался с магами и знал о переселении душ после смерти, подумал Камил, но в слух говорить об этом уже не стал.

— Никогда не любил таблицу Пифагора, — сказал Дылда и на том их разговоры о высоком закончились, сведясь к беседам о войнах и подготовке к ним. Всё-таки не зря его прозвали «Дылдой».

Так вот что, наверное, чувствовал Ишуас, когда общался с Камилом!

Грега вовсе интересовал только двуручный топор, воинская слава и маленькая дочка Агния. Камил посвятит Грега в свои занятия Изнанкой позже. Тот не был готов к подобным материям…

Жанна снова постучалась в дверь опочивальни одним из вечеров. Возмущалась, что Камил ведёт себя неподобающим для мужчины образом. Тот пропустил её нытьё мимо ушей и, осознав какую же игру хочет вести девица, грубо приказал ей встать на колени. А когда та потеряла дар речи от подобной наглости и возмутилась ещё сильнее — схватил её за длинные светлые волосы, затащил в опочивальню и захлопнул дверь.

В конце таких вечерних встреч Жанна становилась особенно довольной, покладистой. За этим она и приходила. За этим и устраивала провокации. Камил ласково гладил её по голове, а она каждый раз уходила в свою опочивальню, не желая даже подходить к кровати, будто на ней были расставлены волчьи капканы.

Винный погреб в ту зиму стоял практически нетронутый…

Камил вернулся к сшиванию Химер. Днём он пропадал в родовой библиотеке, озадачивая своих рабов выискивать древние книги, в которых могло бы содержаться знание Изнанки. Сам он читал научные трактаты, которые считал полезными и необходимыми. Особенное внимание он уделял военному искусству и медицине, но не обделял и монетные науки, вникая в глубину причин столь различного развития и благосостояния частей света.

Однако больше всего пользы приносили исторические хроники — если читать их вдумчиво.

Особенно впечатляли похождения заокеанского романийского полководца Юлия Кайсаря, предпринимавшего порою такие гениальные и неочевидные решения, что войско его не несло потерь, а заклятые враги вдруг становились союзниками, вставая под его знамёна. Огромное государство, которое они построили, в конечном итоге пустило свои корни в Атлантиде. И когда за океаном оно потерпело крах под вторжениями варваров, то на этих землях потомки романийцев продолжили свои бесконечные завоевания, превратив небольшие прибрежные полисы в крупнейшие города — Дельту и Кратен. Завоевания эти и положили начало Империи. И если бы сейчас по ту сторону имелись такие же полководцы, как Юлий Кайсарь, то дни врагов Империи оказались бы сочтены… Благо, имперцы вот уже несколько лет, как застряли в войне с ханствами далеко на западе. Приятно видеть, как стародавние враги Царства взаимоуничтожают друг друга.

Был поздний вечер. Камил ожидал очередного визита Жанны, но к нему прибежали отчего-то особенно радостные рабы.

«Трактат о рукотворных чудовищах». Отыскали на стеллажах. На корешке книги Камил прочёл имя. «Ведагор Миробоич». Мурашки пронзили всё тело.

Камил швырнул Асупу сразу три колбочки, а сам отправился к столу в библиотеке. Всё на нём тщательно прибрал. Протёр пыль. Подготовился, как бы выражая уважение к своему древнему предку. И лишь затем раскрыл ветхую книгу…

Самые разнообразные виды чудовищ. Каждое из которых выполняло на поле боя свою особенную задачу. Здесь говорилось о сражениях с вампирами. И о том, как биться с численно превосходящими армиями.

В примеры приводились сражения из личного опыта Ведагора. Из каждого своего сражения предок делал выводы, а затем либо менял тактику, либо же улучшал свою мёртвую дружину.

На страницах тускнели чертежи сложнейших тварей. Некоторые из них безвозвратно истлели за столетия. Некоторые чертежи истёрлись лишь наполовину. Где-то вовсе были вырваны целые страницы, видимо, бесчисленными предшественниками…

Сокровище. Бесценное. Позабытое.

Ремесло создания рукотворных чудовищ было крайне непростым. Требовало уйму времени, трупов. Годы практики.

И всё же, раздобыв этот трактат, Камил узнал о важных тонкостях, которые заметно ускорили его работу над Химерой. До этих тонкостей он бы сам ни за что не додумался.

Камил взялся воплощать в жизнь все наставления своего древнего предка.

Единственное — он допустил ошибку, высушив все имеющиеся части тел. От этого они сильно потеряли в весе. Ведагор Миробоич же советовал не высушивать материал для Химер, а пропитывать части тел особыми смолами, останавливающими гниение. И пусть этот метод был дорогостоящ, зато кратно увеличивал силу натиска чудовищ в момент атаки.

Камил создавал совсем небольших «химер» — из мелких животных, вроде собак, кошек и крыс, чтобы не тратить слишком много времени на практику. Чтобы не тратить много крови пленных попусту.

Первые «химеры» не могли использовать свою мускулатуру в полной мере. Они ковыляли, спотыкались, падали… А ритуал поднятия Химер немного отличался от ритуала поднятия обычных мертвецов символами.

Выяснилось, что исправить уже поднятую Химеру, вшив в неё новую «деталь» — невозможно. «Деталь» работать не будет. А если поднять уже поднятую Химеру заново, надеясь только активировать новую конечность, то конечность эта работать будет отдельно от всего остального тела. Нужно было «уложить» чудовище. И выплеснуть многие литры крови заново…

В этом была главная сложность — сшить такую Химеру, чтобы она сразу же работала, как задумывалось творцом, используя мускульную силу и гибкость своих суставов должным образом.

Первые маленькие «химеры» никуда совсем не годились. И даже когда получилась добротная тварь — всё равно она оказалась слишком мелкой, чтобы сойти за нечто грозное на поле битвы.

Однако поднаторев в сотворении небольших чудовищ, Камил взялся за гигантскую недоделку старшего брата.

И настала ночь, когда на полу подземелья особенно ярко полыхнули химерические символы.

На свои уродливые конечности поднялось оно, размахивая угрожающими костяными лезвиями и наростами.

Необычайно сильное рукотворное чудовище, способное противостоять сотне воителей…

73.УЧЕНИК

Гнилое чудовище освещалось тусклыми факелами со стен подземелья. Оно замерло посреди коридора, похожее на огромное насекомое, затаившееся для атаки. Насекомое, сшитое из человеческих тел. Многочисленные острые конечности клацали по мощёному полу. Чудовище едва помещалось в коридоре. Когда оно вставало на дыбы, то достигало четырёх метров в высоту. И сила удара чудовища была колоссальной, за счёт особенным образом срощенных мускулов и сухожилий, с изменённым креплением к костям, создающим выгодные рычаги.

Чучела из мешков с песком, используемые в качестве мишеней, оказались легко сметены. Вот бы теперь проверить Химеру в реальном сражении… Проскользнула мысль поставить против неё хотя бы одного обычного мертвеца. Но Камил слишком дорожил каждым бойцом Дружины Смерти. Не хотелось переводить их попусту на праздные пустяки. Химера сильна — это видно и без того. Обычным оружием такую тварюгу придётся рубить очень долго и усердно. За это время она унесёт за собою многих. Оставшимся в живых придётся проявлять чудеса смелости и дисциплины, чтобы не поддаться панике. Главной силой чудовища была не только сила, но и ужас, какой она способна вселять. Даже Менестрели паниковали, когда не могли нанести смертельных ран обычным-то мертвецам. А тут целая Химера, гора оживших трупов…

Костяные лезвия Камилу не понравились. Таким латные доспехи не пробьёшь. Поэтому усилил их, вбив внутрь костей спицы, а затем аккуратно облив атакующие поверхности расплавленным металлом, заточив лезвия после остывания. Они с Вальдом и Асупом поразмыслили, какие части тел наиболее уязвимы для атак и дополнительно усилили их доспехами, благо тех теперь имелось в избытке после ограбления Раскрисницы.

Конечно, с Кентавром этой Химере не сравниться. Тот гораздо мощнее и сшит из богатырей. Да и работа более опытных предков…

— Нас теперь никто не победит, — сказал Вальдемар. — Ещё несколько таких же тварей… и можно будет захватывать мир.

— Сомневаюсь, — не торопился с выводами Камил. — Святой Престол может выкинуть много сюрпризов. О том неоднократно напоминает история… Да и нужна смола, нужны новые трупы, свежие, не высушенные. Нужно очень много времени. А зима уже на исходе, скоро начнётся весна, лето. Мы будем очень заняты делами куда поважней, чем сшивание чудовищ…

Коридор оказался залит кровью. На поднятие этого чудовища ушло огромное количество крови пленников. Интересно, как бы эту Химеру оживлял Есений, не имея такого же числа заключённых в темницу?

Никак. В некромантии миролюбивым трусам делать нечего.

Задачей не из лёгких оказался и расчёт объёма крови, требуемого на поднятие четырёхметровой твари.

Камил забрался к чудовищу на спину, будто на коня. Зачем нужны лошади, если есть огромная Химера, которая не только отвезёт в дальние земли, но и сразит всех врагов на твоём пути?… И всё же идея использовать её для скачек оказалась не такой уж хорошей, как показалось в теории. Тварь неслась не столь быстро, как даже живая лошадь, хоть и шустрее людей. Она передвигалась рваными движениями, словно некий механизм. Тяжело удерживаться верхом на постоянно раскачивающейся Химере. Это отнимало непозволительно много сил.

Следовало как-то поменять траектории движения суставов, сделав ход плавней.

Использовать Химеру было непрактично не только для дальних поездок. Бесполезно даже пересаживаться на неё перед самой битвой. Всадник помешает Химере размахивать своими костяными наростами, а Химера помешает всаднику размахивать оружием. Далеко не достать. Да Химера и сама прибьёт любого самоубийцу, приблизившегося на столь короткое расстояние, под самые её растопыренные ноги, дальше которых не дотягивалась никакая сабля. У Химеры атакующие конечности были длинней любой сабли и даже цвайхендера. Только от длинного кавалерийского копья имелся бы хоть какой-то толк, но это уже как встроить плевательную трубочку в огромную катапульту.

Химера — это отдельный воин, предназначенный для проламывания любого построения, для атак на самые опасные участки. А вовсе не лошадь-переросток…

Однако для того, чтобы впечатлить врагов взобраться чудовищу на спину — идея прекрасная. Химера выглядит грозней любого рыцарского дестриэ.

За всеми приготовлениями Камил едва ли не пропустил немаловажное событие. Велена Дубек родила Вальдемару фон Нойманну сына, наследника. Как быстро летит время, вот же только что была свадьба…

Она даже не померла во время родов. Жаль.

Велена выглядела счастливой. Сбылась её стародавняя мечта. Вальдемар нарёк «своего» сына Ладвигом.

Ладвиг фон Нойманн. Вроде бы недурно. Будто лязгают фамильные доспехи истребителей нечисти. У них у всех такие имена. Как звон молотов. Или как лай дохлых псин.

А когда же ребёнка увидел Камил, то ахнул от удивления. Насколько же Ладвиг был похож на него. Как бы кто не заподозрил неладное. Мальчишка имел все черты Миробоичей. А когда он вырастет с чёрными волосами и тогда начнутся вопросы, как же это у светлых Нойманнов родился такой черныш. Хотя иногда такое случается, как писалось в книгах — природа порою непредсказуема… или жёны.

Камил глядел на младенца и видел в нём своего сына. Узнает Ладвиг когда ни будь всю правду? Вряд ли. Слишком сложное объяснение получится. В такое слишком трудно поверить.

Настоящий праздник. Когда Велена помрёт от старости, то её баронство перейдёт Вальдемару. По факту, под власть Миробоичей. Хотя и сейчас баронство Дубек уже управляется Камилом, с молчаливого позволения влюблённой в Вальдемара баронессы.

— Всё-таки это твой, — пришёл к такому же выводу Вальдемар, когда они вновь оказались наедине.

— Мой, — согласился Камил. — Но это не имеет особого значения… Ладвиг носит имя Нойманнов.

— Неужели наш род на этом прервётся… — Вальдемар был опечален. Хоть изначально осознавал, на что идёт.

— У вас есть ещё Карл, — возразил Камил. — И другая родня. Есть ещё продолжатели. Ваш род не настолько мал, как мой.

— Но ты талантливо исправляешь положение, — съязвил Вальд.

— Нужно же навёрстывать упущенное.

— Городок Велены почти отстроили. Поместье восстановлено. Велена желает возвращаться, пока не наступила долгая весенняя распутица. У неё много дел в землях…

— Так помоги ей с ними разобраться, — сказал Камил. Вальдемар хмыкнул.

— А мне хотелось бы остаться здесь. Продолжить работу над твоей армией мёртвых. Это гораздо интереснее…

— Поезжай с Веленой. Деньги Нойманнов пригодятся для восстановления её городка. А ты возьмёшь всё под свой контроль. Ты же не дурак и со всем справишься, верно?

— А как же летние планы? Я не хочу их пропустить…

— Вот именно поэтому поезжай сейчас. Когда настанет время, я приглашу тебя обратно. А пока прояви заботу о Велене и Ладвиге. Отдохнёшь от меня, проветришься — не то смердишь трупами, Нойманн. Колбочки со «слезами» я выдам тебе сразу на несколько месяцев. Только не переборщи… Ты же умеешь себя контролировать?

Вальдемар кивнул.

— С тобой я отправлю десять верных дружинников. Они будут твоими личными телохранителями. На всякий случай. Ты слишком ценен. Я бы отправил ещё больше, но Хартвиг обещался выслать отряд для охраны Велены. Я думаю тебе следует согласиться на предложение отца. Главное не приведи их к моему поместью. Мне от рыцарей хочется чихать и кашлять…

— Серьёзно?

— Это шутка такая, болван! Куда девалось твоё было чувство юмора…

Они уехали, едва Велена оправилась после родов. Снега под конец зимы выпало очень мало, по накатанной дороге их кортеж умчался на юг без особенных препятствий.

Вальдемара действительно не хватало, но хорошо, что они завершили самую тяжёлую работу до его отбытия. Теперь оставалось не торопясь сшивать сухих «химер», упражняясь в мастерстве их создания, да уделять внимание чтению древних трудов.

Жанна продолжала делать вид, будто ничего между ними не происходило. Она даже не хотела близких разговоров, каждый раз убегая прочь. Никакой ласки, никаких объятий, никакого душевного тепла, какое он получал когда-то от Милады. Только череда унижений Жанны, связываний, жестоких порок.

Это здорово высвобождало всю ярость. Но после всего возникало ощущение внутренней пустоты, которую раньше заполняла хотя бы злоба. Вскоре Камил утерял былой интерес к Жанне, больше удовольствия находя в компании Лизы. Та за зиму немного располнела, пришлось её ограничивать в еде, иначе вскоре раскабанеет и сделается похожей на уродливую свинью. Спорить она не стала, «слёзы радости» Лиза любила больше, чем жратву.

Радовалась, когда Камил приходил к ней и Ведагору в гости.

Малыш уже подрос и умел ходить, бегать. И Лиза всё причёсывала его на отцовский манер. Ведагор постоянно строил странные стены из деревянных кубиков. Строил их и затем разрушал. Строил и разрушал.

Лиза, заметив, что мальчишка занимается хоть каким-то делом, кроме того, что постоянно пристально на всех глядит, позаботилась о том, чтобы столяры изготовили больше этих самых кубиков. И тогда Ведагор принялся за масштабное строительство. Всю комнату он обустроил этой страной стеной. И не успела Лиза позвать Камила, чтобы тот поглядел на то, какой же его сынок молодец — Ведагор всё разрушил без остатка, без сожалений.

Хрупкие игрушки он разламывал. Проверял, из чего же они состоят.

Кошек он тоже как-то попытался «разобрать». Силёнок только не хватило. Получил когтями в ответ, да отпустил. На всё это Камил глядел с настороженностью. Сказал Лизе и нянькам приглядывать за ним, когда он играется с животными и, в случае чего, не давать ему навредить им. Если у мальчишки нет эмоций, нет жалости, то хотя бы на уровне мыслей ему следовало привить правила поведения. А иначе, опасался Камил, вырастет настоящее исчадье ада.

Однако Ведагор всё понимал, не капризничал и не упрямствовал. Всё-таки для того, чтобы вытворять жестокости — эмоции тоже необходимы…

Куда больше проблем доставил семилетний Орманд.

Орманда давно привлекали мрачные подземелья. Возраст у него было такой, что хотелось забраться в ещё неизведанные места, выяснить их загадку. Это у них с Камилом общее.

Орманд проследил за ним. А потом принялся упрашивать, чтобы тот взял его с собой. Камил же опасался, что мальчишка начнёт болтать лишнего, поэтому в просьбе отказал.

— Я возьму тебя, только если ты будешь хорошо учиться. Когда подрастёшь.

Остановило бы только это Орманда… В один из вечеров мальчик пробрался в подземелье. Он едва не был остановлен псинами на входе. Живыми и привязанными к цепям. Камил вышел на шумиху.

— Чего ты тут позабыл? Уже вечер. Пора спать.

— Нет! Возьми меня с собой!

— Ты пока ещё маленький, чтобы ходить в подземелья.

— Я тут барон! — возмутился Орманд. — Возьми меня с собой! Это мои подземелья! А не твои!

Камил удивился подобной наглости, рассердился.

— Ты здесь не барон, сопляк, — щёлкнул он мальчишку по носу пальцем, но достаточно больно. — Ты ещё слишком мал и глуп. Проваливай отсюда. И больше никогда не груби мне.

Орманд тут же расплакался, раскраснелся.

— Чего разнылся, как девка? — Камила покоробил детский плач. — Какой ты барон, если плачешь от небольшого щелчка по носу? Как же тогда ты собрался управлять другими людьми? А? Возьми себя в руки!

— Я всё расскажу маме!

— Рассказывай, — сказал Камил. — Но тогда я тебе никогда не покажу подземелья. Понял? Потому что ты ябеда. А мне нужен надёжный друг. Которому можно доверять. И который не ябедничает.

— Нет! — ещё сильней расплакался Орманд. Какого же нытика всё-таки вырастили няньки. — Нет! Я не ябеда!

— Всё, беги к своей мамочке.

— Не хочу! — ответил Орманд. — Не буду! Я не расскажу! Покажи подземелья!

— Ты плачешь. Я не беру в подземелья тех, кто плачет. Потому что туда могут заходить только настоящие воители. А не размазни и ябеды.

Орманд перестал ныть, практически мгновенно.

— Чего это ты не плачешь?

— Не хочу. Веди меня в подземелья. Я не плачу! — и шмыгнул носом, почти спокойно.

— А почему тогда ревел секунду назад?

— По кочану и по капусте!

— Хочешь, чтобы я снова тебя щёлкнул по носу?

— Не хочу.

— Ты как разговариваешь с дядей?

— Прости, дядя Камил… Я больше не буду.

— Иди отсюда. Псы покусают.

— А я их побью! Меня Ларс научил! Топором! И я всё равно пройду в подземелья!

Камил задумался. Мальчишку теперь не остановить. Впрочем, почему бы и не показать ему подземелья? Он же Миробоич. Самый старший из детей. Главный наследник. Он должен в конечном итоге постичь тёмное ремесло. Да и Камил мог умереть в любой день, слишком много у него врагов, желающих смерти. И тогда Миробоичи будут обречены. Но если дать Орманду хотя бы намёк, если заинтересовать его, как когда-то Камила заинтересовал Есений…

— Тогда пообещай мне, что ты никому не расскажешь о том, что там увидишь. Никому. Это будет нашей тайной. Большой тайной двух настоящих воителей.

— Обещаю! — обрадовался Орманд.

— Ступай следом за мной. И ничего не бойся. Они не кусаются.

— Я ничего не боюсь! — сказал Орманд и что-то достал из кармана. — У меня есть нож. Я буду драться!

И принялся им размахивать, фехтуя с воображаемыми врагами. Кухонный. Украл у служанок. Молодец.

— Нож поможет только против живых, — сказал Камил. — А в подземелье — мёртвые.

— Мёртвые? — удивился мальчик.

— Мёртвецы и монстры. Но они наши. Они нас защищают.

Эти слова сильно облегчили дело. Нельзя сильно пугать мальчишку. Иначе заместо любопытства привьётся ненужный страх.

Поэтому Орманд отреагировал достаточно спокойно. Он ведь ещё не был заражён религиозными суевериями…

Камил привёл его к коптильням, где тесными рядами стояли все имеющиеся мертвецы. Иссохшиеся лица он освещал факелом. А Орманд глядел скорее с интересом, чем со страхом.

— И что? Они все умерли?

— Да, — сказал Камил. — Но я их «поднял». И теперь эти мертвецы служат мне. Они сильнее обычных людей. Их очень сложно победить.

И приказал нескольким мертвецам зашевелиться. Орманд тут же спрятался за Камила.

— Они шевелятся!

— Ещё бы. Это живые мертвецы. Магия.

— А моего папу ты можешь так же? Чтобы он жил…

— Нет, — ответил Камил. — Они не живут. Они без души. Куклы.

Большее впечатление произвела на мальчишку Химера. Её он испугался, когда та выползла из мрака. Закричал. Но убегать далеко не стал — у него не было своего факела. Камил всё объяснил мальчику. Как работают Химеры, за счёт чего двигаются мертвецы. И что его папа-Есений делал эту Химеру сам, только не успел её завершить. И что всё это — очень важно.

— Но если все узнают, что в этом подземелье живут мертвецы, — добавил Камил в конце экскурсии по коридорам. — То всех нас убьют. Меня, твою маму. И даже тебя. Сожгут на костре. Потому что волшебство запрещено. Понимаешь? Это большая тайна. Никому не рассказывай. Даже маме.

— Я никому не расскажу!

— Взамен я научу тебя всему, что знаю. Ты сможешь воскрешать мёртвых солдат сам. Вместе со мной. У нас будет большая армия непобедимых мертвецов. Вместе наша семья захватит мир.

Орманд оказался сильно впечатлён.

— Но для этого тебе нужно очень много учиться. И слушаться меня во всём. Понял меня?..

— Да!

— А теперь беги спать, щегол! Завтра встретимся. Сейчас уже ночь.

— Ну, дядя, покажи ещё мертвяков!

— Завтра я научу тебя, как делать мертвяков. И сделаем тебе собственную мёртвую крысу, которой ты будешь управлять, как тебе только вздумается. Но если будешь спорить со мной…

Орманд сразу же засиял. И спорить не стал. Убежал в спальни, где его уже заискались няньки.

А Камил начал сомневаться, не рано ли посвятил Орманда в свои дела?

Впрочем, его тоже посвятили рано — и ничего. Мир не рухнул. Пока ещё.

На следующий день Камил выполнил своё обещание. Он взял с собой Орманда даже в темницы. Мальчику пора привыкать в крови. Показал, как шприцом вытягивать кровь, куда вонзить иглу. Орманд самостоятельно откачал достаточно крови для крысы, которая попалась ночью в один из капканов.

У малыша долго не получалось правильно вывести символы — ещё слишком мал для подобных точностей. Но Камил заставлял его старательно выводить все линии и элементы. Почти весь день ушёл на это дело, прежде чем хнычущий Орманд сумел нарисовать символ. Никаких послаблений. Орманд должен всему научиться сам. Пусть привыкает к сложностям, не то няньки совсем изнежили! Запомнит зато этот символ в малейших деталях…

И когда у него получилось, то вскоре эти символы засияли под ручьями крови. И мёртвая крыса ожила.

Остаток вечера пришлось потратить обучение Орманда приказам, создавая правильное намерение. И тогда мальчик остался очень доволен новой игрушкой. Долго не хотел идти спать, забавляясь с командами. Пусть играется, заслужил. Весь день они потратили на это…

Камил же занялся сшиванием своей второй Химеры, наблюдая краем глаза, какие испытания племянник придумывает для крысы, да размышляя, что своего первого мертвеца он сам поднял в тринадцать лет… Орманд же в этом плане существенно опережал его. И если он будет усердно изучать тёмное ремесло, то неизбежно станет хорошим некромантом.

С другой стороны, каждый шаг Камилу давался с неописуемым трудом. Орманд же прошёл путь, занявший у Камила несколько лет — всего за один день. Есть ли цена такому опыту? Может быть. Но древние философы говорили, что недалеко идёт тот, кому судьба улыбается слишком часто.

Многому семилетнего паренька и не научить. Большинство вещей он попросту не понимал. Только простым символам, простым ритуалам… Остаётся только ждать, пока он подрастёт. Ждать и надеяться, что в будущем Камил заполучит надёжного союзника, достойного вести мёртвые армии Миробоичей в бой.

74.ПИКИНЁРЫ

Под конец зимы с охотничьего промысла вернулся Хельг Крюкович. Вновь косматый, бородатый и грязный. Взгляд его выражал особенное спокойствие. К нему навстречу тут же вышли Ларс и Камил. Соболиных шкурок на этот раз Хельг притащил ещё больше, чем в предыдущем году. Признался, что ещё никогда не возвращался с такой большой добычей.

— На охоте многое зависит от собаки, — сказал он, показывая на мешок. — И мой новый пёс оказался очень хорош. Я бы и больше раздобыл, да леса опустеют.

— Кругом одни некроманты… — сетовал Ларс. — Может, мне тоже следует обзавестись собственными мертвецами?

— Вы потише, — Камил оглядывался по сторонам. Неподалёку сновали батраки, трудившиеся над возведением новых кузниц. — На всех вас мертвецов не напасёшься…

— Я бы вернулся с промысла и пораньше, да ведь не только на соболей охоту вёл, — Ворон взглянул на Камила. — Потребуется помощь, чтобы притащить всё из лесов. В одиночку я не справлюсь, даже с таким псом в упряжке.

— Что там такое? — поинтересовался Ларс.

— Два медведя и небольшая волчья стая, — ответил Хельг.

— Шкуры? — спросил Ларс.

— Тела.

— Но зачем… — спросил Ларс, однако вдруг всё понял.

— Я отправлю своих людей, — сказал Камил. — Только покажи всё на карте…

Асуп и раб-разбойник немедленно отправились в заснеженные леса. И в течение нескольких дней приволокли всю добычу в крепость. Хищных зверей не стали сушить в коптильнях или в корытах с солью. В этот раз Камил опробовал бальзамирование, чтобы звери не потеряли в весе, утратив натиск.

Разъезжие люди Камила отыскали нужные смолы и бальзамы только в Королевстве. Оттуда они привезли небольшим караваном несколько бочек. Дорогое удовольствие… но денег в сокровищнице имелось навалом. Главное, чтобы ни у кого не возникло вопросов, куда же понадобилось столько смол и бальзамов. Людям было приказано работать в тайне, не разглашая, откуда они пришли и кто их послал.

Впрочем, некромантия настолько старательно была стёрта из исторических хроник монахами, что даже в Святом Престоле, кажется, разуверились в их существовании. Иначе как объяснить полное отсутствие любой информации о способах борьбы с нежитью? Монахи удерживают эти способы в строжайшем секрете?

И кто знает, способен ли нынешний Святой Престол сражаться с нечистью так же успешно, как в давние времена? После того, как Миробоичам запретили тёмное ремесло — больше некроманты нигде в Атлантиде не появлялись, а поколений монахов сменилось уже достаточно, чтобы совсем позабыть и о мерах противодействия. Хотелось бы на это надеяться.

Эта неизвестность всё же пугала. Война со Святым Престолом неизбежна. А выяснить способы борьбы с нежитью не удавалось. Когда дело дойдёт до рокового столкновения — окажется уже слишком поздно… Камил, будь он главой Престола, держал бы способы борьбы с нежитью в строжайшей тайне. Иначе некроманты, как истинные знатоки Изнанки, легко бы нашли противодействие этим способам. И Герго Миробоич не потерпел бы тяжелейшее поражение.

Хельг порадовался, что леса совсем обезлюдели после бегства разбойничьих шаек из Горной Дали. Отныне никто не тревожил его кулемки. Только «призраки войны» порою шатались по лесам в поисках жертв, но и те остались лишь на болотах, где когда-то мумифицировались естественным образом. Прочие давно сгнили, ещё в первые годы после Войны…

Ворон рассказывал, как приходилось бороться с этими тварями. Как он заманивал их в ловушки — в рукопашном поединке у него не было бы ни единого шанса на победу.

Леса сделались гораздо безопаснее, чем лет десять назад. Только развелось волков. Хельг увидел необычайно крупные следы. И даже совершал попытку выследить волчьего великана, размером с быка. Но без успеха. Гигант-одиночка скрылся за пределами охотничьих угодий, оставив после себя множество лосиных костей.

Камил ахнул — вот бы в его мумии такого волчонка!

Медведи тоже не были редкостью в лесах. Одного из раздобытых этой зимой Ворон сразил защищая своё охотничье логово. Голодный и свирепый шатун пришёл по снегу на аромат жареного мяса, но заприметив охотника, решил, сожрать и его. Мёртвая псина, юркая и быстрая, кружилась вокруг медведя, отвлекая всё внимание на себя, пока Хельг выпускал стрелу за стрелой из своего тугого лука. Израненный шатун, встретив отчаянный отпор, пустился в бегство. Пёс бежал за ним, постепенно изматывая, не давая отдыху. Медведь постепенно истёк кровью и ослаб. Охотник настиг его следующим утром по следам крови. Обычный пёс, скорее всего, не справился бы с такой задачей. Медведь — зверь быстрый, несмотря на кажущуюся неповоротливость. Понадобилась бы целая свора опытных псов, которые бы травили медведя, постоянно сменяясь. Но мёртвая собака была неуловима. Благодаря своей лёгкости она не проваливалась под наст, тогда как медведь увязал в сугробах…

— Как бы тебе отплатить? — спросил Камил у охотника, разглядывая раздобытых зверей. — Называй цену. И не стесняйся в этот раз.

Но Хельг вновь оказался скромен. Попросил лишь новые инструменты, да ночлега и ужина. Вновь сбрил бороду. Он был приглашён на ужин самой Жанной, едва та прознала о его возвращении. Для неё Хельг являлся одним из немногих аристократов, останавливающимся в имении Миробоичей — ей надоели ничтожные простолюдины. Хотелось общества аристократов.

Какой уж из Ворона аристократ…

Показалось, что Жанна кокетничает с Хельгом. Уж не имеет ли такое поведение баронессы цель привлечь внимание Камила? Кокетство Жанны неприятно кольнуло, однако он не подал вида. Женщины вызывали в Камиле всё больше отвращения и недоверия. Только доброта умершей Инги не давала ему полностью в них разочароваться.

Орманд гонялся по коридорам со своей мёртвой крысой, уже выпотрошенной и высушенной, несмотря на все предупреждения Камила о том, чтобы тот не игрался у всех на виду. Маленький ублюдок дерзил в ответ, напоминая о своём баронском титуле. Пришлось его хорошенько высечь для воспитания — визг и плач стоял неимоверный. Камил пожалел, что поделился своими секретами с избалованным и заносчивым мальчишкой. Но пути назад уже не существовало.

Он отобрал у парня крысу и сказал, что играться с ней тот сможет отныне только в подземельях, где нет лишних глаз. Слава Изнанке, никто не увидел его тёмных игрищ…

Орманд притих. Он не разговаривал с ним несколько дней. До тех пор, пока Камил не выяснил, что малютка пытался проникнуть в темницы. Туда его не пропустили дружинники, повинуясь приказу регента, который внушал всё же больший страх, чем заносчивый малец.

Орманд побежал жаловаться матушке о том, что воители не слушаются его. За это он оказался бит уже Жанной. Старательно высечен.

Орманд, однако, не прокололся, зачем же ему нужно было попасть в темницу. Ни перед дружинниками, ни перед мамашкой.

Камил, когда выяснил, что Орманд перед походом в темницы выкрал его шприц, едва не оторвал мальцу ухо — на следующий день оно набухло и налилось кровью.

Не следовало сообщать Орманду о своих делах. Чем же Камил руководствовался? Теперь он всерьёз помышлял о том, чтобы подстроить смерть племянника. Что же вырастет из такого мальца? Самодур, который изгонит Камила из собственного имения, едва получит в руки реальную власть? И это при том, если они все доживут, а не сгорят на кострах из-за нечаянно брошенного слова! Из-за мальчишеской хвальбы перед своими друзьями или служанками.

Да и «друзья»… сыновья ремесленников, с которыми Орманд общался в тайне от своей мамашки, недолюбливающей простолюдинов. Он разговаривал со всеми ними надменно, с чувством превосходства, зачастую унижая сверстников, которые не могли ему ничего сделать. Был случай, когда сын кузнеца разбил Орманду лицо за очередные дерзости. Тогда Камилу пришлось вступаться за сына драгоценного кузнеца, защищая его от разъярённой Жанны, да разъяснять своему племяннику, что за своим языком нужно следить даже если ты самый главный.

Подрастал настоящий кошмар. Идиот.

Камил вспоминал себя. С гордостью. Но так сложились обстоятельства. Они закалили его. Воспитали в нём воина. Кто же воспитывал всё это время Орманда? Бабы. Причём не самые хорошие. Племяннику передалась истеричность Жанны. Оставалось надеяться, что ещё не поздно, что ещё не всё потеряно — об этом заверял Ларс.

— Ты себя считаешь едва ли не святым отцом, — усмехнулся он, выслушав своего воспитанника. — Но в своём глазу бревна не замечаешь. Ты тоже не подарок. С тобой очень сложно.

Слова эти оказались для Камила полной неожиданностью.

— Все мы любим обелять самих себя в своих же глазах, — Ларс продолжал. — И глядеть на подрастающее поколение с презрением. Это старая особенность…

— И что же во мне такого плохого? — завёлся Камил.

— Ты очень вспыльчив, — начал перечислять Ларс. — Ты очень жесток. Ты не считаешься ни с чьим мнением, кроме моего. И то не всегда… Ты идёшь по человеческим головам без зазрений совести. Потому что в своей голове ты всегда найдёшь оправдание своим бесчеловечным поступкам. А если вдруг не находишь, то начинаешь винить обстоятельства, винить жестокость со стороны других людей и несправедливость всего мира…

Ларс оказался слишком меток. Он обезоружил его сразу, Камил даже не успел выразить свои очередные оправдания. Он не нашёлся, чего бы возразить в ответ, чтобы при этом не вызвать приступ смеха. Это особенно разозлило. Задело внутри что-то священное. Однако злоба эта лишь подтверждала слова Ларса.

— Ты впустил слишком много жестокости в своё сердце, Камил, — сказал Ларс. — Я очень боялся этого, когда воспитывал тебя… И Ворон… Хельг. Он узнал о том, что случилось в Раскриснице. Он догадался сразу, как до него донеслись слухи. Ведь он видел твою мёртвую дружину и понимал, на что она способна. Весть о маленьких детях, порубленных на куски в одной куче с матерью и защитниками выбила его из колеи. Он замкнулся в себе. Он не жалел Менестрелей, потому что видел своими глазами их зверства… Но он почувствовал свою вину за смерть детей. Ведь он помогал тебе обзавестись мертвецами. Поэтому он собирается уходить со дня на день. Не хочет иметь с тобой больше никаких дел.

— Вот чёрт. Почему же он не поговорил со мной?

— А что толку? Будто от этого что-то поменяется. Хельг пожалел, что помогал тебе с мёртвой дружиной и с добычей зверей.

— Я бы всё ему объяснил, если бы он пришёл!

— Только не навязывайся к нему. Он не из разговорчивых. Хельг не верит словам, он всегда смотрит на поступки.

— Я хотел спасти детей!

— Но ведь это ты отдал приказ их всех зарубить.

— Нам приходится творить жестокие поступки. Это жизнь!

— Дети Нарникеля — и чёрт с ними, — Ларс вдруг одарил Камила железным взглядом. — Не делай ничего с Ормандом. Не смей навредить малышу. Я дал клятву защищать детей Миробоичей.

Камил удивился прозорливости Ларса. Весь этот разговор затронул старательно припрятанную на задворках души гниль.

Но признать поражение было не в характере Камила. Он рыкнул, развернулся и удалился в сторону подземелий. Ярость нужно было куда-то выпустить. В тот вечер Камил много дрался с мертвецами на тренировочных деревянных мечах.

И как ни крути — Ларс бесконечно прав. Злоба и жестокость — главный порок Камила. Он ведь действительно подумывал о том, чтобы прикончить Орманда. Подстроить его смерть…

На следующий день, окончательно успокоившись, Камил явился к опочивальне Хельга Крюковича, чтобы признать свои ошибки и раскаяться. Но Ворон покинул крепость ранним утром, едва рассветало, как сообщили стражники.

В голове самой первой возникла мысль, будто Хельг направился к Святому Престолу, рассказывать рыцарям всю правду о Миробоиче и его подземельях. За этой мыслью последовало желание пуститься следом со своей мёртвой конницей и прикончить охотника, пока тот не осуществил свою предательскую задумку.

Однако Камил вовремя осознал, что всего лишь в очередной раз попался в ловушку собственной жестокости и подозрительности.

Хельг ушёл не в Святой Престол. Он вернулся в леса, в свои охотничьи угодья — об этом как-то поведали другие охотники, так же свозившие раздобытые меха в имение Миробоичей. Поговаривали, что Ворон совсем одичал…

За зиму увеличилась не только мёртвая дружина, но и живая.

Ларс активно набирал рекрутов в окрестных деревнях, созывал на службу и горожан из Перевала. Громкие победы в приграничных стычках с разбойничьим войском приманивали жаждущих славы, а жуткие слухи о кровопролитности битв отпугивали трусливых.

Пережившие мясорубку дружинники передавали свой опыт новичкам, натаскивали их в бесконечных тренировках.

Дылда Грег орудовал топором, практически позабыв о вине. Днём он обучал бойцов, а вечером возился с Агнией. Ходил слушок, что красивая нянька, которую приставил Камил для ухода за дочкой Дылды, задерживалась с ним в опочивальне неприлично долго, иногда до самого утра…

Чтобы не позволить Грегу погрузиться в уныние вновь, Камил нагружал его работой.

До весенних распутиц в поместье успели прибыть кузнецы и подмастерья из Ветрограда. Кýзницы ещё не были достроены до конца — оставалось закончить только строительство водяных молотов. Поэтому некоторое время подмастерья ковали металл по старинке, вручную. На долю новичков выпали заказы по изготовлению металлических деталей на многочисленные телеги. В создании повозок задействовались и плотники. Нужно было обеспечить всю дружину повозками с большим запасом — всё это пригодится для дальних походов.

Только мертвецы могут обойтись без еды. А живой дружине на десятерых придётся одна телега обоза. И это если не считать фуража для конницы…

Сколько же мороки с живыми! Поэтому Камил регулярно поднимал всё новых мёртвых лошадей из числа упрятанных подземельях — конюхи озадачивались, куда же пропадает так много запасённого на зиму сена.

Рекрутов набрали, вернувшись к старым-добрым трём сотням. Большее число солдат уже вызвало бы вопросы у княжеских шпионов, которые определённо имелись в поместье. Откуда взялись деньги у Миробоичей? И если уж Хельг, Жанна и Савохич догадались о его причастности к разгрому Менестрелей, то где гарантия, что об этом же не додумались люди князя? Или вовсе легаты Святого Престола — впрочем, Карл и Мейнард заверят всех, что у Камила слишком мало солдат имелось к началу осени…

Не только одними новобранцами обошёлся Камил. Чтобы поднять общий профессионализм и боеспособность живого войска, Камил заключил договор с небольшим отрядом наёмников из Королевства под командованием старого седовласого воителя.

— Зачем тебе пикинёры в лесах с разбойниками, парень? — спросил командир наёмников во время их первого разговора, прищурившись уцелевшим глазом.

— Разбойники в моих лесах закончились прошлым летом, — сказал Камил. — А у других моих недругов сильная конница.

— Что за недруги такие?

— Все, на кого я покажу пальцем.

— Хм… Я наслышан о Миробоичах и князе Искро, — Угрюмый Зак — именно так прозвали командира за его тяжёлый характер — поправил кожаную повязку на выбитом глазу. Широкая седая борода прибавляла года, но стариком он не казался — слишком широки и могучи были его плечи. — Моей сотни надолго не хватит для противостояния тяжёлой гвардии Хмудгарда.

— Когда же это конница была проблемой для плотных рядов пикинёров, выставивших перед собой пики? Да ещё в каком-нибудь узком, но стратегически важном проходе? — спросил Камил, перечитавший к тому времени уйму военных трактатов.

— Никогда, — хмыкнул Зак. — Всадники не будут для нас проблемой. Если использовать местность с умом.

Воители-пикинёры. То, что нужно для противостояния и рыцарям Святого Престола в том числе. Для них они могут оказаться головной болью, пусть отряд Зака и насчитывал всего сотню.

Камил хотел нанять ещё и отряд стрелков для прикрытия пикинёров. Но все толковые арбалетчики и лучники оказались задействованы в войне, разразившейся между Южным Герцогством и Офирией. Да и меньше будет шумихи по поводу внезапно разбогатевших Миробоичей, увеличивающих свои силы. Как же Искро запаникует!

Камил всё списывал на увеличение доходов с пошлин от торговли, которой больше никто не мешал. А раздобытого у Менестрелей золота ему бы хватило на годовое содержание двух тысяч наёмников… Но он видел куда больше перспектив в становлении мёртвой дружины, а для этого нужно проявить больше терпения…

Хоть Угрюмый Зак имел всего сотню в своём отряде, но зато их отряд славился тем, что стоял до самого конца. Пока им, разумеется, платили деньги. Люди Зака ещё ни разу не были уличены в переходе к противнику за большую плату или в шантаже своего нанимателя. Камил предпочёл переплатить, но за твердолобых и дисциплинированных, чем сэкономить, но на слабых духом.

За своё выдающееся упрямство Угрюмый Зак и лишился глаза. Кроме того, командир был гоним Святым Престолом за жестокости, которые его отряд учинил однажды, вторгнувшись в один из городков Престола — в стародавней войне между Престолом и Южным Герцогством. Меньше шансов, что он примкнёт в приступе христианской суеверности к святошам в будущих войнах, которых, увы, Камилу не избежать, если он продолжит идти по своему тёмному пути.

Если верить слухам, командира наёмников горячо любил Господь. И это несмотря на предание анафеме. В какие бы Угрюмый Зак передряги не ввязывался, из всех них он выходил живым. На этот счёт Камил неоднократно слышал смешки от пикинёров. На каждой битве они делали ставки, как же Зак спасётся на этот раз: стрела едва коснётся волос на макушке или же лошадь вражеского всадника споткнётся на ровном месте? Соратники называли эту особенность божьим даром, а враги уверяли, что командир попросту продал душу дьяволу в обмен на удачу. Камил же считал, что причина кроется в огромном опыте и осторожности старого воителя.

После прибытия пикинёров в замок численность войск Миробоичей, учитывая мертвецов, достигала восьмисот пятидесяти… боевых единиц. Грозная сила, превосходящая теперь даже гвардию князя, однако, сильно проигрывающая ей по числу всадников.

Да и у Искро всё ещё имелось четырёхкратное превосходство по общей численности. К этому можно было смело прибавлять войско Цветана Дальнича. И войска, которые князь наверняка наймёт в Королевстве с началом серьёзного противостояния… Но Камил чувствовал себя в куда большей безопасности, чем раньше.

К тому же он начал вынашивать планы по обустройству рва вокруг крепости. Следовало нанять батраков для строительства крепостных ухищрений, вроде захаба у ворот и дополнительных башен. Да ничтожное село Житников следовало укрепить более серьёзной деревянной стеной…

Камил стягивал к своему поместью рабочий люд, давал нищим и голодным смердам деньги за работу. Деревня за крепостными стенами разрасталась, застучали топоры над новыми срубами. Ожил сельский рынок, чего Камил не видывал никогда за всю свою жизнь — только лишь слышал, какие роскошные там устраивались ярмарки до Войны, ещё во время существования Царства.

Снега таяли, а солнце палило всё жарче. С замковых крыш побежали ручьи. Началась весенняя распутица на дорогах. Тогда Камилу прилетело тревожное письмо из городка Велены. К баронессе и её сынку подослали убийц…

75.ПРОГНИВШИЙ ДВОР

Это оказалось полнейшей неожиданностью.

Ещё недостроенный дворец Велены Дубек погрузился в ночной мрак. Воители, присланные из Святого Престола Хартвигом фон Нойманном, стерегли покои старой баронихи. Сотня, закованная в тяжёлую броню. Никакие разбойники, даже вторгнись они в баронство, как предыдущим летом, не преодолеют столь могучую защиту. Сотней руководил командир Мейнард, вернувшийся после сопровождения Карла до родных земель. Младший Нойманн теперь сидел на новых территориях в Заречье, набираясь управленческого опыта. А Мейнарду, как самому надёжному рыцарю, поручили охрану Велены и её сынка-Ладвига.

Хартвиг фон Нойманн обещался приехать в гости этим летом. Но дела обрушивались на него одно за другим. В конце концов, он возглавлял святое воинство и был особенно близок к церковным иерархам. Поэтому глава семейства зазывал Вальдемара, Велену и Ладвига в Кратен. Ему не терпелось повидаться с внуком, как и остальным всем родственникам. А Камил подумал, что не хотелось бы отпускать Вальдемара далеко, однако он понимал, что лучше бы отправить Ладвига сейчас, чем когда у того лицо обретёт ещё больше черт, характерных для Миробоичей…

Стража у Велены была одной из лучших в Горной Дали. Даже у князя Искро не имелось таких же воителей. Хартвиг отправил для охраны своего драгоценнейшего наследничка самых лучших в Святом Престоле. Никто бы не смог пробиться через такую охраны при помощи грубой силы.

Поэтому пробивались силой мягкой.

Угроза пришла откуда её не ждали. От крестьянки-кормилицы, которая вскармливала Ладвига, ибо у самой баронихи молоко пропало.

Добродушную светловолосую крестьянку никто не досматривал. Она прослыла редкостной тупицей — пухлая, как бочка и разговорчивая, как сорока. Поэтому никто её и не думал подозревать в чём-то хищном и заговорщическом.

Она пришла с ножом, припрятанным под платьем. Благородные рыцари, приставленные к покоям, учтиво поприветствовали девицу. Пропустили в дверь, не заприметив небольшой перемены в поведении обычно весёлой женщины. Крестьянка явно нервничала. Её руки подрагивали. В глазах затаился страх.

Она прошла в дверь и сразу направилась к колыбели.

Только Вальд, дремавший в кресле, почуял неладное. Имеется у него всё-таки нюх на опасность.

Может свою роль сыграло приветствие крестьянки испуганным голосом. Или же Вальд обратил внимание на кормилицу, ненадолго застывшую перед кроваткой в нерешительности.

И когда женщина потянулась за ножом под платье — Вальд уверился в намерениях женщины окончательно.

Вскочил с кресла.

Лезвие ножа сверкнуло в огоньках свечей. Крестьянка ахнула, увидев краем глаза несущегося к ней Нойманна.

Но Вальд был слишком далеко от кроватки. Ему не успеть.

Лезвие ножа обрушилось вниз, скрывшись за бортиком. Послышался глухой стук. Малыш разразился в пронзительном плаче. Велена, лежащая в постели, проснулась, распахнула уставшие глаза.

Вальд сбил крестьянку с ног. Повалил её на пол, осыпая ударами кулаков. Лишь потом выхватил из ножен меч, ожидая вторжения новых врагов. Ведь не могли убийцы действовать в одиночку… Но в покои ворвались только рыцари-стражники.

Крестьянка ревела, пуская сопли кровавыми пузырями. И всё причитала: «Не я! Не я! Меня заставили…». Жалкая тварь. Даже Ладвиг ревел не настолько пронзительно.

Испуганная Велена подошла к его кроватке. А нож торчал из перины в опасной близости от горла малыша. Крестьянке не хватило духу. В самый последний миг она отклонила лезвие в сторону. Слишком привязалась к ребёнку за время кормёжки.

— Никого не выпускать из городка! — крикнул Нойманн, вспоминая покушение на Камила. — Всех беглецов ловите! Они нужны живыми!

И стражники тотчас метнулись сообщать своим соратникам приказ Вальдемара.

Вся рыцарская сотня пришла в боевую готовность. Воители вскоре преградили всевозможные пути к бегству из дворца.

— Кто тебя заставил? — Вальдемар приставил нож к горлу крестьянки. — Отвечай, дрянь!

— У него мои дети… — рыдала крестьянка. — Он их теперь убьёт… потому что я не справилась…

Рыцари обступили палату казначея баронессы. Хмурый и морщинистый. Казначей и не думал убежать заранее. Он рассчитывал, что кормилицу убьют на месте безо всяких допросов, а его причастность останется в тайне. Он насторожился, когда святое воинство заметалось по коридорам. А когда узнал, что крестьянка не смогла убить малыша — заперся в своей спальне с кинжалом в руках.

Рыцари выбили дверь. Детишек у казначея не оказалось. Их он отдал лихим людям за городом, чтобы те прикончили детей, если что-то вдруг пойдёт не так — на случай, если кормилица побежит жаловаться и надеяться на помощь баронихи. И не прогадал. Дурёха оказалась особенно тупой. Свою работу лихие люди выполнили — трупы нашли на следующий день посреди дороги. Кормилица погасла после этого известия, совершенно ошарашенная. Её выгнали из города обратно в деревню. А казначея упрятали в темницу, где принялись допрашивать, на кого же тот работал.

Ясно на кого.

На этом моменте события в письме заканчивались. Камил отправил ответ, что приедет вскоре сам. Собрался в дорогу с небольшой живой дружиной — не мёртвых же вести под носы рыцарей Престола… С собой взял лучших бойцов. Снарядил их в красивейшие ламелляры, чтобы впечатлить иноземцев. Да отправился в путь.

Конечно же это всё князь Искро. Кому ещё выгодно убийство наследника Велены? Кто хотел прибрать баронство к своим рукам, для этого поставив во власти неприглядную старуху?

Сколько Камил не размышлял — всё сводилось к князю. Можно было грешить и на Хартвига, недовольного подобным браком. Но крайне сомнительно, чтобы тот послал убийц к собственному внуку. Да и новое баронство в роду, к тому же в Горной Дали было ему выгодно.

Герцог Родогор Крюкович? А ему это к чему? Даже если бы он подозревал Дубек в разгроме Менестрелей, что тоже сомнительно…

Выжившие разбойники мстят? Как же они тогда купили самого казначея?

Нет. Это всё могло значить только одно.

Камил с дружиной прибыл через несколько дней пути, поздним вечером. Святое Воинство не пропускало его в городок, пока навстречу не вышел хмурый Вальдемар. Тогда тот приказал считать прибывших дружинников за друзей. Провёл Миробоича к покоям.

— Раскололся под пытками?

— Удавился, — покачал головой Вальд. — Кандалами и цепью.

— Почему за ним не следили? — возмутился Камил. — Он был очень важен! Под пытками он бы многое рассказал!

— Он очень крепкий. И ничего не рассказывал.

— Не бывает крепких преступников! Есть не очень старательные палачи! — плескал руками Камил.

— Виноват, милорд…

— Охрана стала бдительней? Теперь никого не подпускает к Велене и малышу?

— Рыцари сами приносят еду и всё необходимое. Отыскали другую кормилицу. За ней следят… А всю еду и питьё сначала пробует придворный дегустатор.

— В предстоящей беседе не должно быть никого лишнего, — сказал Камил. — Пусть останутся только Велена, Вальд и Мейнард. Остальных выгони.

— Хорошо…

Они вошли в зал совета, где и условились провести встречу за столом. Нойманну пришлось выгнать всех остальных придворных.

— Откуда у вас этот казначей? — спросил Камил первым делом. — Где вы с ним познакомились впервые?

— В Перевале, при дворе… — ответил Велена.

— Тогда всё понятно.

— Никто не ожидал, — ахнула барониха. — Он был так дружелюбен ко мне, так ответственен…

— Дружелюбие ничего не значит, — сказал Камил. — А дегустатора где взяли? Уж не в Серебряном Перевале тоже?

— Нет-нет, он из местных крестьян…

— Следите за всеми. Он не остановится на одной попытке.

— Кто?

— Князь Искро, — сказал Камил. И объяснил всё, что думал по этому поводу, припомнив Иштвана, служившего при его дворе, растрачивавшего казну на глупости и нанимавшего разбойников для разграбления подвластных деревень.

— Но у нас нет прямых доказательств, — сказал Мейнард.

— Их и не будет. Даже если бы вы сломали казначея — тот выдал бы кого-то из тайных приближённых князя, а не его самого. Никто не подчинён ему напрямую. Да и если был бы подчинён… мало ли чего сказал какой-то умалишённый. Мы знали, кто виновен во вторжении Менестрелей, но это нам никак не помогло навести справедливость.

Мейнард неприлично выругался от бессилия, но согласился.

— Держите стражу наготове, — сказал Камил. А потом позвал за собой только лишь Нойманна. Они отошли по коридорам в одну из башен, подальше от комнат. Дворец отстроили заново. Ещё сильно пахло смолой от новых брёвен. Некоторые постройки заменили на каменные — строители из Престола настаивали, они не признавали древесину. Было бы золота больше…

— Ты никого не подозреваешь? — спросил Камил.

— Можно подозревать всех. Тут не поймёшь так сходу… они все не подозрительные.

— Тогда будь рядом со мной. Ты ещё пригодишься. Будем работать вместе. Я останусь здесь, похоже, ещё надолго.

— Что ты будешь делать?

— Искать наших врагов.

Сначала он выяснил имена всех придворных. Выяснил, какими делами занимался каждый. Выяснил, кто и где именно жил.

Камил нарочно не спал сутки. Поэтому едва он заполучил в своё распоряжение уютную кровать — ему не составило труда погрузиться в нужное состояние. И выйти из тела.

Куда не пролетала птица — туда проползала крыса. Мёртвый зверёк прогрызал себе путь в стенах, в полу между досками. Пробегал под ногами. Затаивался под кроватями. И шорох этот по ночам заставлял придворных ставить ловушки…

Камил наблюдал за всеми, кто имел какой-либо вес в городке Велены Дубек. И постепенно он погружался в местные интриги, сплетни. Выяснял, кто кого недолюбливает, кто с кем общается — и записывал, выстраивая общую паутину взаимодействий.

Бесполезное занятие, как могло подуматься. Ему не удастся оказаться сразу в двадцати разных местах. Да и шпионы не говорят в открытую о своих деяниях — они делают это изредка. А если они работают в одиночестве, то и вовсе никогда, только в мыслях…

После первой же ночи мёртвые соколы, которых оставил Камил кружить в звёздном небе, поймали двух голубей. Добрые люди не станут отправлять в столь поздние часы весточки…

Птицы летели на север. В сторону Перевала. Мёртвые соколы нагнали их в лесах за городком. На утро Камил размотал письма, привязанные к голубям.

«Камил Миробоич явился в городок со своими дружинниками. Выясняем причины и цели. Не похоже на визит для выражения соболезнований. Ведёт себя настороженно, приглядывается ко всем. Беседу с Веленой вёл отдельно от её свиты. Видать, подозревает что-то. А иноземцы ужесточили охранение, к баронихе и сынку не подступиться никак…»

«Почти все яйца в одной корзине, мой Господин. Что прикажете делать?»

Камил показал эти письма Вальдемару. В городке точно живут лазутчики князя.

— Один лишь мой визит уже вызвал у них множество подозрений… — сказал Камил.

— Жаль подписей со своими именами они не оставили.

— Да, было бы славно, будь они настолько глупы.

Птицы были посланы не из городской голубятни — её смотрителя Камил допросил с особым пристрастием, едва не подвергнув пыткам. Старик никого не видел, на ночь голубятня заперта. Ему можно было доверять, кажется. К голубятне Камил велел через Вальда приставить двух стражников, которые бы запоминали всех входящих. Это могло бы вызвать лишние вопросы у шпионов князя. И хорошо.

Соколы продолжали кружить в небе, закрывая путь любому голубю, перехватывая письма.

А Камил продолжал следить за придворными. Крыса пробежалась по всем комнатам. Он быстро выявил тех, у кого имелись клетки с голубями для тайных писем. За этими людьми следили теперь особенно пристально.

Первые дни и ночи наблюдений не принесли особенных плодов. Камил только узнал, что Велену и Вальдемара всячески осуждают за свадьбу, за их разницу в возрасте. Обсуждают за спинами. Узнал, что все люди в поместье как-то особенно уважают князя Искро. И что они не рады иноземцам…

Игра на нервах шпионов показала свои результаты. Не зря Камил ненавязчиво дал знать, что предпринимаются меры по выявлению шпионов. При свете дня пытался сбежать дипломат вместе с придворной врачихой. Они заверяли, что хотели всего лишь осмотреть окрестности, но при этом дрожали, как листья на осеннем дереве.

Их повязали незаметно. Камилу сперва нужно было удостовериться, что они и вправду причастны. Дипломат сломался очень легко. Он поведал о многом… Пришлось тут же повязать смотрителя темницы, ибо он уже направился к выходу, чтобы поведать остальным предателям о случившемся.

И чем больше Камил их пытал, чем больше наблюдал за остальными и подслушивал, тем больше ужасался. В раздобытые сведения не верилось.

Весь городок баронессы кишел княжескими людьми! Словно труп — опарышами. Городок прогнил насквозь.

Опасней всего было предательство командира городской стражи. Он писал отчёты князю и всё сетовал на святое воинство, которое мешало им прирезать ребёночка, барониху и Вальдемара.

Об окружении Велены князь позаботился с самого начала, как только поставил её у власти. Он усеял всё своими людьми.

А теперь, после свадьбы с Нойманном, после разграбления городка — стало поздно. И Хартвиг правильно поступил, прислав стражу. Без этого Велену, Вальда и Ладвига прирезали бы сразу по прибытию в городок.

— Что же тогда князь подумал, когда его ублюдки увидели Рыжего со мной в команде прошлой весной? — ахнул Вальдемар.

— Искро понял, что мы уже всё знаем. Давно… — вздохнул Камил, предвкушая грядущий мятеж в городе — командир стражи уже целый месяц готовил всё необходимое; предатели распространяли среди горожан слухи о жестоких иноземцах, которых нужно выдворить, будто те вскоре захватят их земли и всех поработят. — Князь понимает, насколько опасно пускать Нойманнов к себе в государство. Поэтому не скупится на ответные меры… Нам ничего не остаётся, кроме как задушить всех гнид прежде, чем они занесут свой кулак для удара. Предупреди Мейнарда. Пора.

С наступлением ночи железные воители Святого Престола и закалённые в боях дружинники Камила рассредоточились по дворцу и городку. Каждый отряд расположился на своих местах наготове. По звону колокола бойцы приступили к действию.

Затрещали двери, выламываемые из петель. Не только в дворцовых комнатах поднялись крики, но и посреди города. Дубинами охаживали бояр, купцов, состоятельных горожан… и даже местного священника — тот почему-то не был рад гостям из Святого Престола, решил примкнуть к мятежу, проповедуя прихожанам необходимость противостояния захватчикам.

Где-то завязалась схватка. Загремели мечи и щиты. Явное сопротивление оказывали только приближённые командира городской стражи, но и те не успели толком облачиться в доспехи, лишь схватились за оружие. Остальные же горожане и стражники сложили оружие, едва им преградили дорогу.

Камил, Мейнард и Вальдемар носились верхом на лошадях по городку, управляя бойцами и ожидая ожесточённого сопротивления или какой-нибудь укрывшейся от взора подлянки…

Но превентивный удар прошёл вполне успешно. Мятежники и шпионы оказались не готовы к такому ходу.

По улицам вереницей растянулись связанные предатели.

И все они, как один, делали вид, будто не понимают, в чём дело.

— Вы обвиняетесь в подстрекательстве к мятежу! — объявил Вальдемар фон Нойманн во всеуслышание. Невиновные свободные горожане ахнули. И теперь перешёптывались между собой.

— Чужак! — выкрикнул в ответ командир стражи с окровавленной от побоев рожей. — Народ! Долой чужаков! Берите топоры и вилы в руки! Или всех вас ждёт та же участь, что и нас!…

— Заткнись! — дружинник с размаху ударил бывшего командира в живот и тот сразу замолчал. — Не за этим мы защищали ваши земли, чтоб такие как ты мятежи устраивали! Ты! Предатель!

— Какой молодец, — тихо усмехнулся Камил. — Сделаю его десятником, как вернёмся в имение, — и добавил, но уже громче. — Уведите их всех в темницу! И следите за всеми, чтоб не удавились прежде времени, как удавился казначей баронихи — виновник в покушении на малыша-наследника!

Зеваки, выглядывающие с опаской из окон вновь ахнули. Понеслась молва.

— Так много предателей… — сказал Вальд, оглядывая четыре десятка мятежников. — Всяческих управленцев… И почти нет нищих оборванцев…

— Поэтому я сам и управляюсь один, — ответил Камил. — Пусть времени становится мало. Зато предателям негде развернуться.

— Велена слишком ленива и стара, — сказал Вальд. — Она все свои дела спихнула на свиту…

— Мы о ней позаботимся. Я найму ей в помощь знакомых из Башен Знания. Дылда Грег поддерживает общение с некоторыми из ребят…

В темнице стало очень тесно и душно. Первые же допросы, проведённые Камилом лично в старой доброй кровожадной манере, подтвердили все предположения окончательно. Никто, кроме командира стражи, не работал на князя напрямую — лишь через посредников. Однако все ниточки тянулись в Серебряный Перевал.

А командир стражи очень ценен. Князь завербовал его сам, обещая сытую жизнь и земли.

Велена места себе не находила. Особенно когда убедилась в причастности князя Искро.

— Да как же это так… да как так… — не могла поверить баронесса. Хватала воздух ртом. Противостоять могущественному князю? Он хочет убить её и ребёнка?! Действительно очень страшно.

Пришлось дать ей успокаивающих трав.

— Всё будет хорошо, — говорил Камил. — Мы справимся, если будем действовать сообща.

— Другие бароны, — сказала баронесса. — Они в «союзе»… они должны знать…

— А вот здесь нужно быть очень осторожным. Нельзя обвинять князя напрямую. Он такого не потерпит, обвинит нас в клевете. А тогда точно начнётся война. К ней никто из нас сейчас не готов.

— Но что же тогда делать?! Искро пошлёт новых убийц, новых шпионов…

— Тех, кто в нашем «тайном союзе» — я оповещу немедленно. А прочих же… им нет доверия. Скажем, что был мятеж. Без деталей. Князь уже знает, что мы его разоблачили. Поэтому он тоже увеличит свой напор. Это уж точно… Я уже отправил своих людей, чтобы они распространяли слухи по всем городкам. Отсыпал щедро монет. Чтобы они рассказывали всё в кабаках и на рынках. Когда пойдёт народная молва — все узнают правду. Без нашего видимого участия… И бароны настроятся на нужный лад без наших опасных обвинений… Бароны будут взволнованы слухами о князе-тиране, способном на подлые интриги. И тогда в случае более решительных действий со стороны Искро по Горной Дали разожжётся восстание… Я надеюсь. Ведь если позволить князю разобраться с нами — где гарантия, что опосля он не разберётся и с оставшимися баронами?

Похоже, война с жадным князем неизбежна. Необходимо было к ней усиленно готовиться. Наращивать дружины, возводить новые укрепления, запасаться припасами для выдерживания длительных осад… И искать союзников.

Если Искро пойдёт на них войной, то Камил будет вынужден засветить мёртвые дружины. И тогда Святой Престол прибежит в Горную Даль — побеждать богомерзких чудовищ.

Камил потратит своих мертвецов на князя. И тогда ничего не останется для отражения угрозы извне. Войну на два фронта он точно не потянет.

Что же говорили военные трактаты? О чём вещали исторические хроники? Нужна хитрость.

Князь Искро совершил покушение на одного из Нойманнов. Князь Искро пытался незаконным путём свергнуть наследника. Пытался устроить мятеж, в ходе которого неизбежно погибли бы и сын-Вальдемар и внук-Ладвиг, и всё святое воинство в придачу.

И доказательств причастности Искро имелось предостаточно.

«…Ваше Благовестие, я заверяю вас — Искро не остановится. Он продолжит свои попытки. И добьётся своего, если не предпринять ответных действий. А поймёт он только серьёзное военное вмешательство. Дипломатические методы в его отношении не возымеют успехов, а лишь наоборот усугубят наше и без того проигрышное положение — князь начнёт подготовку. Нам нужно защитить законные интересы рода Нойманнов. В случае войны к нам присоединятся некоторые бароны из нашего „тайного союза“, уставшие от княжеского произвола… но совокупных сил „союза“ не хватит на успешное противостояние. Хартвиг фон Нойманн, мы обращаемся к вам. Вальдемар фон Нойманн, Камил Миробоич и Велена Дубек. Мы призываем весь Святой Престол в войну против князя Горной Дали…»

А древние военные трактаты в один голос трубили, что единственный и самый верный способ уцелеть зажатому промеж двух врагов — это стравить этих самых врагов между собой.

76.СКОТОМОГИЛЬНИК

В городке Велены Дубек сделалось относительно спокойно. Камил ещё некоторое время держал в небе мёртвых соколов, а по дворцу и городу бродил в теле крысы — у той слух гораздо лучше, чем если считывать колебания в астральном теле. Камил приглядывался к горожанам. Что они говорили о массовом и внезапном аресте, наведшем много шороху?

Люди были напуганы. Однако слухи о кровожадном покушении на малыша, похоже, перевесили недовольство иноземцами. Особенно перевесили после того, как нескольким горластым болтунам отсыпали монет, чтобы те очернили и обесчеловечили мятежников, затевая в кабаках жаркие перепалки.

И вскоре народ потребовал казней. В этом отказывать не было никакого резона. Камил с удовольствием отобрал несколько самых бесполезных предателей, раскаявшихся в службе на жадного государя. Толпа побила их камнями, выпуская свой гнев. Затем бедняг привязали к лошадям и четвертовали на городской площади, разорвали на части с характерным пеньем рвущихся сухожилий…

— Князь Искро — сукин сын! — послышалось из толпы. — Это он виноват, что городок разграбили дважды! А теперь мятежников шлёт! На плаху князя!

Не многие в толпе отважились на одобрительные возгласы. Ещё свежа была память о жестокости князя, особенно в отношении языкастых — около его дворца целый лес из виселиц.

Семена ненависти к государю были успешно посеяны. А слухи постепенно расходились по окрестностям с купцами и нанятыми болтунами, вызывая у баронов опасения за собственные жизни, да подогревая всеобщее негодование.

Лихих людей, расправившихся с детишками кормилицы, отыскали в окрестных лесах уже через два дня после ареста мятежников. Их местоположение выдал под пытками командир городской стражи. Конные дружинники настигли всех преступников и порубили на части, никого не взяв в плен — возиться с трупами перед рыцарями Святого Престола не хотелось.

— Всё-таки разбойников из лесов никогда до конца не вытравить, — сказал Вальдемар после короткой стычки, очищая меч от крови. — Даже страх не на всех подействовал. Всё равно идут на дорогу, в поисках наживы…

— Так будет до тех пор, пока мы не победим нищету в княжестве. Может наши баронства уже пришли в чувство, но баронство Велены подверглось разграблению совсем недавно… Деньги Нойманнов помогут нам.

Камил отправил письмо Люту Савохичу, чтобы и тот озаботился устранением шпионов в своём дворце. Ведь наверняка князь поставил своих людей присматривать за новоиспечённым бароном. Но тот неявно намекнул, что Плесень уже склонила всех шпионов князя на их сторону. И в Серебряном Перевале теперь даже близко не представляли, что творилось в Камне на самом деле. Неплохие методы у Савохича, вот бы найти способ провернуть похожее…

А сколько же предателей скопилось в родном поместье? А в поместье Житников? Следовало возвращаться домой. Вальдемара, жаль, придётся оставить в Веленой. После подобных покушений оставлять ребёнка без защиты отца нельзя. Такого жеста не оценит ни Мейнард, ни Хартвиг, ни шарахающаяся теперь от любой тени баронесса Дубек. Придётся этим летом обойтись без Вальдемара.

Хороший помощник для поднятия мертвецов. Придётся таскать за собой Асупа и раба-разбойника…

Камил дожидался ответа Хартвига Нойманна. В идеале было необходимо привлечь весь Святой Престол для борьбы с князем Искро. Но Хартвиг счёл причину для войны недостаточно весомой… Он ответил, что скрытное и неявное покушение на малыша, подготовка шпионов к не свершившемуся мятежу — всё это ничего не значит. К тому же церковные иерархи не хотели войны с Горной Далью. Ведь воевать придётся тогда и с Лесной Далью, с братом Искро — Цветаном Дальничем. Война получится чрезвычайно кровопролитной. К тому же подготовка к походу займёт несколько месяцев, а зимой воевать против Горной Дали сродни самоубийству, а значит ждать придётся до следующей весны. Снабжение войск тоже будет затруднено из-за настороженного отношения Лунного Герцогства, через чьи территории Святому Престолу пришлось бы идти на север, унизительно выпрашивая право на проход войск в обмен на какие-нибудь политические уступки…

Множество трудностей и вызванные ими сомнения церковных иерархов сделали стравливание Престола и Горной Дали невозможным.

Хартвиг однако выразил обеспокоенность. Пообещал, что придёт на помощь в случае обострения конфликта, если Искро решится вдруг на открытое противостояние. Глава Нойманнов был способен привести в Горную Даль две тысячи своих солдат, отдельно от Святого Престола, под предлогом о защите рода Нойманнов. И тогда уже князь окажется напуган, как размышлял Хартвиг, и не решится на мясорубку — начнёт искать пути к мирным соглашениям.

Хартвиг потребовал держать его в курсе событий, а так же попросил всех их быть осторожней и бдительней. Замечательно. Быть осторожней. Прекрасно.

— Как трусливо, — фыркнул Камил. — Это точно написал Нойманн? Кажется, измельчали потомки древних истребителей нежити.

— Он ведь обещался привести свою личную армию, — сказал Вальд в защиту отца. — Это иерархи трусливо держатся в сторонке, им эта война ни к чему. А всего с двумя тысячами воителей вторжение бессмысленно.

— С двумя тысячами великолепных рыцарей ты хотел сказать? Да что им противопоставят князья?

— Увы, но святая армия не состоит из рыцарей полностью. А лишь, примерно, на пятую часть. Иначе бы на в