БЛАГОДАРНОСТИ

Спасибо Джейми Лашансу, Тодду Кларку, Донне Фитцпатрик, Линн Хансен, Майклу Макбрайду, Джиму Мори, Бриджит Нельсон и Полу Синурии II за ангельское терпение и помощь в работе над этой осатаневшей книгой.

Глава 1

Попытку убить мужа Куинн Филдинг я предпринял сам. Точно говорю. Я десятки раз прокручивал в голове все важные разговоры и даю стопроцентную гарантию: я сам так решил. Я вам не какой-нибудь кретин, потерявший голову от любви.

Ну ладно, голову я определенно потерял, да и идиотом постоянно выставлялся. Но обстоятельств, при которых все полетело кувырком — и черт, до чего же дебильно полетело, — я предвидеть никак не мог. Когда я стучался к ним в дверь с пушкой в кармане и ножом на ремне, пристегнутом к руке, мне казалось, что я просчитал все возможные варианты, рассмотрел последствия со всех возможных ракурсов.

Пушку я взял просто на всякий случай. Надо было сделать все тихо, и плевать, что работа ножом «грязнее».

Убить мужа Куинн я хотел давно, задолго до того, как придумал план. Ну, вы понимаете. Сижу я как-то в своей клетушке, фонтанирую на весь мир злостью, и тут входит она. Под глазом синяк. Говорит, о дверь ударилась.

Я хотел тогда спросить, как можно набить синяк, входя в дверь, но передумал. Никогда не подвергал сомнению ее слова. Не напейся Куинн тогда на торжестве до зеленых чертей и не выйди мы проветриться, она, наверное, вообще бы никогда не призналась.

— Тебя не тошнит? — спросил я, выходя.

Она покачала головой, но как-то слишком неуверенно.

— Если тошнит — ничего страшного. Я никому не скажу.

— Все хорошо. Если вдруг накроет — дам знать. — Она высунула язык, ловя падающие снежинки. Я сделал то же самое.

Я подспудно считал, что Куинн старше меня. Мне тогда исполнился тридцать один, а ей, кажется, было около тридцати пяти. Выглядела она вовсе на сорок, но несколько лет я скинул, списав внешние проявления на семейные трудности. То, что Куинн была старше, меня не пугало: я мог позвать на свидание хоть восемнадцатилетнюю, хоть Хелен Миррен.

Но расставим точки над «i»: я вообще-то не пытался с ней заигрывать. Она была замужем, к тому же мы работали вместе. Признаю, в прошлом ни то ни другое меня не останавливало, но Куинн даже намеком не выражала интереса — а я, само собой, не собирался настаивать. Я — как бы это получше сказать? — не жаловался на одиночество. Не гулял налево-направо, но и не жаловался. Я был ярым сторонником «активного согласия», потому что не хотел, чтобы какая-нибудь женщина проснулась рядом со мной и подумала: «Господи, что я наделала?» Долгие ночи самокопаний и жалобные мысли «как же хочется женщину» тоже были не про меня. Я не хвастаюсь, это просто факт. Я могу быть очень обаятельным, когда захочу.

Некоторые говорят, что я похож на молодого Джорджа Клуни. Некоторые — что на молодого Кристиана Слейтера. Тот факт, что Джордж Клуни совсем не похож на Кристиана Слейтера, не мешает людям снова и снова меня с ними сравнивать. Если честно, я считаю, что не похож ни на одного из них, но постоянно такое слышу, так что включил в описание. А так у меня густые черные волосы, смуглое лицо и кривая улыбка. Говорят, очаровательная. Я высокий — метр восемьдесят пять, — но не в лучшей форме. Надо бы все-таки заняться спортом.

В отношениях я всегда был мимолетен и поверхностен — лежать и мечтать, глядя на луну, не любил совершенно. Я подозревал, что романтика уже постучалась в мою жизнь, но не был к этому готов. Куинн была в моем вкусе — милая, но деловая, профессионально цепкая, не склонная к сплетням. «В моем вкусе», впрочем, тогда кого только не было, но увлечься ей по-настоящему я не мог. Мы работали вместе уже три года, и фантазировал я о Куинн не чаще, чем об остальных коллегах.

А потом случилась та вечеринка.

На двух предыдущих Куинн не было. Но на эту она явилась в шикарном красном платье и в плюшевых оленьих рогах. Эти рога меня тогда зацепили. Это не значит, что я отодрал бы Рудольфа, — я о том, что вдруг на нее запал (без зоофильного подтекста). Думаю, эти рога означали: «Идите все к черту, сегодня я как следует оторвусь!» Это будоражило кровь.

И она уж оторвалась. Танцевала. Хохотала. Напилась в хлам.

— Холодно, — поежилась Куинн.

Будь я в куртке, обязательно бы ее предложил. А так в легком объятии ничего преступного и подлого не было.

— Можем вернуться в дом, — сказал я.

— Пока не надо, — покачала головой она.

— Что, боишься, что стошнит?

— Если я тебе кое-что расскажу, пообещаешь держать язык за зубами? — спросила она.

— Конечно.

— Я не шучу. Никому никогда не говори об этом.

— Даже ФБР? Ты что, обворовываешь компанию?

— Нет, — хохотнула Куинн.

— Уверена? У тебя ведь мощная плутовская аура.

— Я серьезно.

— Да, обещаю. Я сохраню твой секрет, даже если мне будут вырывать ногти.

Куинн словно вдруг выключили. Плечи опустились, и она, похоже, была готова вот-вот заплакать.

— Вик меня бьет. Часто.

— Мне очень жаль, — сказал я. — Я, в общем-то, так и думал.

— Я не виновата. Я ничем такое не заслужила.

— Конечно не заслужила. Никто не заслуживает колотушек от мужа. Он тебя по пьяной лавочке бьет?

— Нет, — сказала Куинн. — Он не пьет. И непохоже, что я наступаю на больные места. Вот у моей подруги муж орал, если к определенному часу не было ужина. Но у Вика нет каких-то поводов, он меня просто бьет. Без причины.

— Придурок.

Куинн кивнула.

— Так и есть.

— Что ж, задам очевидный вопрос. Не чтобы уязвить тебя, а потому, что мне правда интересно. Почему ты все еще с ним? Почему не уйдешь?

Куинн промолчала.

— Ты все еще любишь его?

— Нет. Это все давно кануло в Лету.

— Тогда почему?..

— Я боюсь того, что он может со мной сделать.

— Ясно. Разумно. — Меня вдруг пробрала дрожь. — Я никогда ни с кем не говорил о таком. Не хочу показаться чванливым идиотом, у которого все легко и просто. Я всего лишь задаю вопросы. Итак, почему ты не вызовешь полицию, чтобы его забрали? Не обязательно звонить им из дома. Позвони им сейчас.

Куинн улыбнулась.

— О, ну конечно. Жаловаться на домашнее насилие, находясь на рождественской вечеринке. — На фразе «домашнее насилие» она запнулась, но для человека, выпившего столько, говорила очень даже внятно.

— Я не говорю «прямо сейчас». Но…

— Я тебя поняла. — Она секунду помолчала. — Вряд ли его пожизненно упекут за избиение. Он выйдет. Возможно, в тот же день.

— Правильно. Значит, судебный запрет. — Я почувствовал себя полным идиотом. Ну не воскликнет же она: «Боже, как я не подумала! Какая же я дура, что сразу не догадалась про судебный запрет! Шикарный совет! Ты изменил мою жизнь! Ты гений, Кори Блэк!» А если и воскликнет, то с явным сарказмом.

Куинн покачала головой.

— Он меня уничтожит.

— Что значит «уничтожит»?

— Он так и сказал. «Я тебя уничтожу». — Она вздохнула. — И это еще не все.

— Я слушаю.

— Нет, все в порядке. Не надо было ничего говорить. Мы же повеселиться хотели.

— Нет-нет-нет, мне ты можешь рассказать. Обещание держать язык за зубами никто не отменял. А на вечеринке я все равно чувствовал себя уныло. Откровенно говоря, вечеринка дерьмовая, еда дерьмовая, музыка дерьмовая. А ты не дала мне утонуть в этом дерьме. Спасла.

Куинн было ни капельки не смешно. Она вздрогнула.

— Не стоило взваливать это на тебя. Я потому-то и не пью никогда. Все хорошо, правда.

Открылась дверь.

— Эй, вы что, трахаетесь там? — спросил Ларри, наш коллега из отдела по обработке жалоб. Уж кто-кто, а он жалоб не боялся никогда.

— Клево выглядишь, — сказал я.

Ларри пьяным залихватским жестом отдал мне честь. Бар на вечеринке вообще пользовался повышенным вниманием. Видимо, по логике: «Раз нам не повышают зарплату, так хоть накидаемся на халяву».

Мы вернулись в дом.

* * *

Вика я пару раз видел, когда он забирал Куинн с работы. Бритоголовый амбал, в честной драке надерет задницу мгновенно. И теперь я его ненавидел… странно, если вдуматься. Куинн ведь не сказала мне ничего нового. Конечно, он ее бил. И сопутствовал этому страх наказания — не знаю уж, рациональный ли.

Однако теперь я ненавидел Вика. Но не настолько, чтобы убить.

Я не собирался звонить копам от имени Куинн. Возможно, ей и правда было чего бояться. Возможно, подводная часть айсберга несла в себе множество важных нюансов. Не мне было решать, когда этот ушлепок должен сесть.

Но после этого разговора мы с Куинн крепко сдружились. Мы не встречались после работы, не созванивались, не переписывались, не общались в социальных сетях. Но стали постоянно обедать вместе — как правило, вдвоем.

Про Вика мы не говорили. Почти всегда обсуждали книги, фильмы, еду или работу. Да, в офисном кресле лучше, чем на угольной шахте, но нашего брюзжания вполне хватало на весь сорокапятиминутный обед. И да, во время рабочих будней я никогда не замечал следов насилия, но ведь в максимально закрытом офисном наряде легко можно скрыть что угодно. Однажды Куинн пришла, слегка прихрамывая, и сказала, что споткнулась.

Через несколько недель я понял, что начинаю испытывать к ней чувства. А испытывать чувства к коллеге, которая замужем за психом, вообще-то чревато. Я не поддавался эмоциям ни на йоту, даже в шутку. Мы общались совершенно по-дружески, без малейших ноток флирта. Если Куинн и представляла, как заползет на стол и овладеет мной, раз муж не уделяет ей внимания, то никак не показывала. Ни объятий, ни какого-либо физического контакта, зато мы постоянно улыбались друг другу.

Порой я фантазировал, как врываюсь к ней в дом, выбиваю из Вика все дерьмо и забираю Куинн из обрыдлой реальности. Ну ладно, часто фантазировал. Иногда — как ломаю ему шею одним движением.

На личном фронте у меня всегда все складывалось удачно. Ну, если под словом «удачно» не подразумевать серьезные отношения. К своему удивлению, я понял, что больше месяца не заходил в приложения для знакомств. Ни в кафе, ни где-либо еще, куда заходил потусить, тоже не знакомился.

Ладно. Я влюблялся в Куинн. Но в жизни не рассказал бы ей о своих чувствах, не хотел все усложнять. По тихой грусти надеялся, что она оглушит этого дебила сковородкой и уйдет.

* * *

Однажды, в середине марта, Куинн пришла на работу, маясь животом. Ей было чуть ли не хуже, чем на той вечеринке.

— Ты в порядке? — спросил я, стоя у двери ее кабинета.

— Все хорошо, — кивнула Куинн. — Кажется, расстройство желудка.

Она солгала, но я не стал ее уличать.

Пэтти и Стейси, две женщины средних лет, зашли в офис с кофе в руках. О них я тоже фантазировал, как вместе, так и по отдельности.

— Перцовый баллончик портится? — спросила Пэтти.

— Не думаю, — сказала Стейси. — Никогда не слышала, что его надо регулярно обслуживать. У меня-то электрошокер.

— А разве можно приносить электрошокер в офис?

— Конечно можно. Мы же ходим иногда по вечерам через парковку.

— Эй, — сказал я, — если вас надо будет проводить до машины сегодня или в любой другой день, дайте знать.

— Спасибо, Кори, — сказала Стейси. — Очень мило.

— Ловлю на слове, — сказала Пэтти. — А вообще, конечно, стоило бы нанять охранника. До сих пор нет нормального освещения, это просто смешно!

— Что-то случилось? — спросил я.

— Нашли еще одно тело.

Дальше можно было ничего не объяснять. Мы работали в Толедо, штат Огайо, и убийства тут случались регулярно. Уже где-то лет пять.

Новое тело находили примерно раз в полгода. Всегда это были молодые женщины. Изуродованные до невозможности: раздробленные кости, оторванные конечности, вырванные органы, следы ожогов и укусов. Тела даже не прятали, их просто выбрасывали. Вот недавно несчастный отец вышел забрать почту и обнаружил на лужайке перед домом истерзанную и обнаженную дочь.

Когда нашли первое тело, журналисты решили было, что это медведь, но укусы оказались человеческими. Так власти узнали, что за девятью убийствами стоит один и тот же маньяк. Пойди он к стоматологу — его тут же раскрыли бы.

Убийцу прозвали Толедским Трупоедом. Кое-кому это показалось оскорбительным по отношению к жертвам, но полиции, видимо, нравилось давать серийным убийцам аллитеративные прозвища.

Куинн согнулась пополам, наклонилась к мусорной корзине, и ее вырвало.

— Все хорошо, — успокоила ее Стейси. — Мы друг с друга глаз не спустим.

* * *

Мы сидели на обеде уже десять минут, но Куинн так и не притронулась к сэндвичу с беконом.

— Может, тебе уйти домой пораньше? — предложил я.

Она яростно замотала головой.

— Если я задам тебе вопрос, обещаешь сказать мне правду?

— Не обещаю.

— Но можно я все-таки спрошу?

— Конечно.

— Этих женщин убил твой муж?

Куинн разрыдалась.

Глава 2

Официант решил, что мы с Куинн поссорились, и смерил меня убийственным взглядом. Я понял, что переполненный ресторан — не лучшее место для душевных откровений, так что мы взяли пакет с сэндвичами, вышли на парковку и сели в мою машину.

Несколько минут Куинн просто рыдала и всхлипывала. Я молчал, даже не пытаясь ее утешить. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Наконец она проронила:

— Да.

— Да? Вик убил их?

Куинн кивнула.

— И еще нескольких. Их так и не нашли.

Вообще, у меня язык как надо подвешен, но в тот момент я не знал, что сказать. Уточнил, стараясь контролировать голос, чтобы звучало спокойно, без наездов:

— Давно ты знаешь?

— Давно.

— С самого начала?

Она заколебалась.

— Да.

— Ясно.

— Ему это нужно. Он остынет и снова станет классным. Потом этот период закончится, начнет копиться злость. Вик станет срывать ее на мне и тогда снова вынужден будет на это пойти.

— Понятно. — Я решил, что пора уже сказать что-нибудь по существу. — Я тебя не осуждаю, честно, но почему ты не сдала его полиции?

Куинн снова расплакалась. Через несколько минут рыданий все же ответила:

— Я испугалась. Вик сказал, что может поступить со мной еще хуже. «Я сотворю с тобой такое, что все ее муки покажутся легким массажем», если дословно. И я поверила. Поверила ему. Он сказал, что это будет длиться всю жизнь, пока я не умру от старости. Ад на земле.

— Ясно, — сказал я. — Но это ведь гораздо хуже, чем домашнее насилие. Вика не выпустят под залог. Осмотрят его зубы, сравнят с укусами, и ему конец.

— Это не его зубы.

— Что?

— Вик заставлял меня кусать жертв. Заставлял… вкушать их плоть. Говорил, что это его страховка.

— Срань господня.

— Да уж. — Куинн утерла нос рукавом рубашки. — Хорошо, что мне не нужны пломбы, а? — Она попыталась улыбнуться, но не смогла себя заставить.

— Но разве ты не можешь… в смысле… просто сказать копам, что Вик тебя принудил?

— А разве похоже на правду?

— Конечно! Я тебе верю. Пройди проверку на полиграфе. Им хватит компетенции разобраться. Посади этого психа на электрический стул. Он ничего не сможет тебе сделать, сидя в тюрьме строгого режима.

— Не соглашусь.

— Почему?

— Просто не соглашусь, и все.

— Ты должна что-то сделать. Я тебе помогу.

До этого Куинн избегала смотреть мне в глаза, но теперь посмотрела.

— Кори, я годами ношу в себе вину. Она похожа на боль, на разъедающую изнутри кислоту. Каждый раз, когда Вик это делает, мне хочется покончить с собой. Мне нужно это сделать. Сдать его полиции и застрелиться. Но я слишком боюсь действовать. Наверное, потому, что знаю: там меня ждет нечто похуже, чем все прижизненные муки, чем все, что он способен со мной сделать.

— Куинн…

— Дай договорить. Знаю, что ты думаешь. Я трусиха, которая позволяет убивать и истязать невинных молодых девушек. Я чудовище.

— Нет, ты…

— Дай договорить, я сказала. Я бы чертовски хотела как-то на все это повлиять. Но не могу. Остается только жить в этом кошмаре.

Какое-то время мы смотрели друг на друга.

— Теперь можешь говорить, — сказала она.

— Ты же знаешь, я не могу это так оставить. Я должен рассказать полиции все, что знаю. Нельзя допустить, чтобы это случилось еще с одной девушкой. Обещаю, с тобой все будет в порядке.

— Ты не можешь этого обещать.

— Могу. — Но Куинн, конечно, была права. Я не мог ничего обещать. Десять ужасных убийств за пять лет, не считая нераскрытых, — с таким «багажом» присяжные влегкую могут решить, что она была сообщницей. Я не хотел отправлять Куинн в тюрьму, но и новых смертей молодых девушек не желал. Я не мог просто сидеть сложа руки.

— Ты хочешь меня сдать? — тихо спросила она.

— Нет. Я сдам Вика.

— Я не могу тебя остановить.

— Тебе и не надо, — сказал я.

— Я заслуживаю того, что со мной случится.

— С тобой все будет хорошо. Ты никого не убивала. Мы вызовем копов, Вика заберут, и ты досконально объяснишь, что произошло. Возможно, будет плохо, но не хуже, чем сейчас.

— Хуже. Гораздо хуже.

— А вот тут ты ошибаешься, — сказал я.

— Нет. Но это неважно. Я бы никогда, ни за что не попросила тебя нести мой крест. Делай то, что должен. Я просто прошу тебя об одном одолжении. Умоляю.

— О чем?

— Дай мне пару дней. Два дня. Мне надо кое-что обдумать. Вик сейчас в ремиссии. Опасность никому не грозит. Даже мне. Так будет несколько недель, а я прошу всего два дня. И потом мы вместе пойдем в полицию.

— А что, если ты передумаешь? — спросил я.

Куинн пожала плечами.

— Какая разница? Вот если ты передумаешь, это будет что-то значить.

— Ладно. Два дня.

— Спасибо. Ты настоящий друг. — Она протянула мне свой сэндвич. — Держи. Кусок в горло не лезет.

* * *

Мы вернулись в офис. Меня, как обычно, завалили сверхсрочными задачами, но все наши таблицы казались мне почему-то таким пустяком. А вот то, что муж Куинн — психопат, садист и убийца…

Нет, сохранить это в тайне решительно невозможно. Если обнаружится одиннадцатый труп из-за моего бездействия — я не смогу с этим смириться.

Не ошибся ли я, дав Куинн эти два дня? Не аукнется ли потом?

Да нет, вряд ли. Убийство в любом случае уже произошло. Да и можно сказать, что я не сразу ей поверил. Кто ж побежит к федералам заявлять на потенциально невиновного. Ну или скажу, что испугался. За то, что я выждал пару дней, прежде чем рассказать все, что знаю, соучастие не пришьют.

Куинн заслужила время на обдумывание. На то, чтобы уложить все в голове. Интересно, пришли бы ко мне такие мысли, не будь я вроде как влюблен? Скорее всего, нет. Но я действительно влюбился и хотел, чтобы Куинн выбралась из этого кошмара как можно более невредимой.

Слово «влюбился» царапнуло. Оно звучало странно.

Похоже, я был одержим идеей спасти ее, кинувшись головой в омут. Не знаю уж, шовинизм это или комплекс рыцаря. Я мог бы стать для Куинн рыцарем в сияющих доспехах. Это вам не приложения для знакомств, это реальное спасение из ада на земле.

Конечно, из-за моего решения она вполне могла отъехать в тюрьму. Куинн была замешана во многих убийствах. Да, она боялась за свою жизнь, но, когда твой муж совершает минимум десяток зверских убийств, а ты молчишь… это нехорошо. Суди я объективно — наверное, сказал бы, что за решеткой Куинн самое место.

Но я судил далеко не объективно. Наоборот, думал, как бы нам избежать всего этого дерьма.

Вот бы Вик сдох. Если он умрет, можно будет не бояться, что он убьет кого-то еще. Куинн не придется никому каяться в содеянном. Семьи жертв не получат того, о чем так страстно мечтают, но по крайней мере больше не будет трупов на лужайках.

А смог бы я и правда его убить?

С моральной точки зрения это казалось вполне логичным. Этот никчемный кусок дерьма не заслуживал ничего, кроме осуждения. Без него мир стал бы лучше. Я бы не терзался по ночам, размышляя о том, что посягнул на драгоценную человеческую жизнь.

Но справлюсь ли я с воспоминаниями о том, как кровь Вика течет по моим рукам? Со зрелищем чьей-то смерти? Это может вызвать тревогу, у меня может наступить тяжелый период в жизни, но пожертвовать психическим здоровьем ради такого, наверное, сто́ит.

А получится ли избежать наказания?

Куинн не станет меня закладывать. Она будет первой подозреваемой — жена всегда первая подозреваемая, — но на самом деле ее руки будут чисты. А если меня допросят, скажу: «Я рад, что этот ублюдок, третирующий жену, умер, и хотел бы пожать руку тому, кто это сделал».

Допустим, меня все-таки поймают. Тело Вика обнаружат в неглубокой могиле, найдут мою ДНК. Я скажу правду. Я хотел избавить мир от серийного убийцы так, чтобы не пострадала его невинная жена. Очевидно, это все еще технически незаконно, но ведь с Толедским Трупоедом будет покончено. Разве это не сделает из меня героя? Общество решит, что меня не в тюрьму посадить, а к награде представить надо.

Но получится ли у меня?

Вик тот еще амбал. Он играючи убил многих людей — хотя, возможно, некоторые девушки сопротивлялись. Но я-то не собираюсь к нему вламываться и орать: «Готовься к смерти!» Я буду сама любезность. Проявлю дружелюбие и застану врасплох.

Я не мог поверить, что всерьез рассматриваю возможность убить мужа Куинн.

Не мог поверить, что даже не отговариваю себя.

Это хоть и было абсолютное безумие, но казалось таким правильным и логичным.

Я решил переспать с этой мыслью. Вот если проснусь утром и по-прежнему буду считать это хорошей идеей — начну разрабатывать план.

В ту ночь я спал сном младенца. И да — проснувшись, все еще хотел убить его.

Куинн почти не говорила о Вике на обедах, но я знал, что по понедельникам у него выходной. Он сидит дома, иногда занимаясь бытовыми делами, иногда просто отдыхая и смотря телевизор. Сегодня пятница. Пожалуй, понедельник — идеальный день, чтобы нанести ему неожиданный визит.

* * *

— Что ты чувствуешь? — спросил я Куинн, когда мы сели в ее машину пообедать. Не то чтобы мы каждый день обедали где-то вне офиса, но я хотел поговорить с ней в отсутствие коллег.

Она пожала плечами.

— Не знаю. Гора с плеч не свалилась, если ты об этом.

— Тебе нужно больше времени?

— Мы договорились на два дня.

— Верно. Но вот что: я хочу, чтобы ты пообещала, поклялась. Едва Вик начнет тебя пугать, дай мне знать, не дожидайся колотушек. Но пока ты знаешь, что он не опасен, — я буду ждать.

Куинн, похоже, готова была разрыдаться, но взяла себя в руки.

— Спасибо, Кори. Это очень много для меня значит.

Больше мы к этой теме не возвращались. Надо сказать, свой большой буррито она съела тогда почти полностью.

Я не стал посвящать ее в свои планы — не знал, как отреагирует. Наверное, попытается отговорить, мол, опасно. А может, Куинн все еще его любит и в глубине души не хочет, чтобы он пострадал. Или будет навязываться в помощницы — а этого мне совсем не надо.

Если совсем уж честно, смолчал я в основном затем, чтобы иметь возможность отступить. Если я поднимусь на их крыльцо и у меня вдруг сдадут нервы, пусть будет вариант сбежать, вернуться в машину. И не говорить Куинн, что я передумал.

Это ведь ключевой момент. Я разрешил себе отступить, если начну нервничать. Вдруг я пойму, что не смогу спокойно жить после такого. Вдруг засомневаюсь и не смогу напасть первым. Вдруг просто слишком испугаюсь. В любом случае чувствовать себя обязанным не хотелось. Струсить в данном случае — совершенно нормально.

В понедельник утром, отпрашиваясь с работы по болезни, я не трусил.

* * *

Тщательно продумывать план не требовалось. Я приду к ним и, используя все свое обаяние, сообщу, что Куинн получила крупную премию за последний проект. Скажу, что хочу придать этому моменту изюминку и нужна его подсказка. Когда Вик расслабится, а я почувствую, что момент настал, — пырну его ножом в горло.

Нож с подпружиненным лезвием я примотал скотчем к запястью и спрятал под курткой. Точнее, под свитером с длинным рукавом — если вдруг Вик попросит повесить куртку. Лезвие выныривало из рукава с легкостью: я отработал это движение десятки раз.

В кармане лежал еще и ствол. К нему прибегать не хотелось: одно дело — купить нож с лезвием на пружине, совсем другое — пистолет с глушителем. Так что я взял ствол, который у меня и так был, — Ruger 22-го калибра с лицензией. Обычно он лежал в сейфе незаряженным — даже не для самообороны, а чтобы моя семья могла летом пострелять по мишеням на отцовском заднем дворе. Если с ножом не выгорит и Вик поймет, что я покушаюсь на его жизнь, придется прибегнуть к пушке. Но это так, экстренное средство.

Подойдя к дому, я остановился. Куинн никогда не называла мне адрес, но я нашел его без труда. Они жили в довольно приличном одноэтажном доме в не самом благополучном районе. Труп по улице, конечно, не потащишь, но небольшой лишний шум тревоги не вызовет.

Я досчитал до пятидесяти, давая себе шанс передумать.

Не передумал. Вообще, я был… сказать «взволнован» — значит ничего не сказать. Ладони вспотели, сердце бешено колотилось, голова пульсировала, а желудок выделывал кульбиты. Но мне все-таки не терпелось сказать Куинн, что я решил ее проблему. Она сможет вернуться к прежней жизни. И возможно, выберет провести ее со мной.

Я вышел из машины. Ни единого свидетеля не видать.

Поднялся на крыльцо и постучал.

Глава 3

Вик распахнул дверь. Похоже, он был раздосадован.

Я видел его всего раз, когда он выходил из машины. Но сейчас, стоя прямо передо мной, он казался куда выше и массивнее. И пугал куда больше. Не знаю, с чего я решил, что жестокий серийный убийца не будет пугать, но я вдруг крепко засомневался в том, что собираюсь сделать.

— Да? — спросил Вик.

Я хотел выпалить: «Простите, ошибся домом!» — но отмел эту мысль. Сейчас, возможно, мой единственный шанс застать его врасплох. Так что я широко улыбнулся.

— Привет, меня зовут Кори. Я работаю с вашей женой.

— Я знаю, — бросил он. — Черт возьми, она о тебе то и дело говорит.

Серьезно? Я предполагал, что Куинн держит язык за зубами.

— Ого, я польщен. Можно на минутку зайти? Ненадолго, обещаю.

— Нет. — Вик покачал головой.

— Никаких напитков и закусок не нужно.

— Я сказал нет. Если хочешь поговорить, говори здесь.

— Ладно. Справедливо. — Вот черт. — Простите, что приперся не зван, не ждан. Я просто не знал вашего номера телефона, а так, конечно, позвонил бы. Но если бы попытался узнать номер у Куинн, это было бы подозрительно. Коротко говоря, недавно она закрыла один проект, впечатлив результатами всех вплоть до высшего руководства. Ей решили выписать премию и организовать приятный сюрприз. Меня назначили ответственным.

— Сколько?

— Пятьсот долларов.

— Недурно.

— В общем, я просто хотел узнать, как все организовать, чтобы Куинн было приятно.

— Она любит желтый, — сказал Вик.

— Спасибо, я учту. А какой у нее самый любимый торт?

— Кокосовый.

— Идеально. Мы ей на дни рождения как раз такой дарим.

— Точно.

— Можете еще что-нибудь придумать?

— Это же просто небольшой сюрприз, так? Не какая-нибудь президентская медаль Свободы. Что, торта и ленточек может не хватить?

— Ну, проект был довольно важный.

— Не настолько важный, чтобы она о нем рассказала.

— Кто там? — донесся из дома женский голос.

Вик обернулся. В коридоре стояла девушка. Красивая брюнетка лет двадцати в обтягивающей футболке и трусиках.

— Не твое дело, — сказал Вик. — Спасибо, что вышла, хотя я просил остаться в гостиной. Очень мило с твоей стороны.

— Я не знала, кто там. Ты хотел, чтобы я там всю жизнь просидела?

— Нет, я хотел, чтобы ты посидела там одну чертову минуту. — Вик обернулся ко мне и вздохнул. — Хорошо, можешь заходить.

— Да ладно. Я узнал все, что нужно.

— Ты сказал, что проект важный. Заходи.

Чуйка вопила, что пора убираться ко всем чертям, но я решил не лезть на рожон и зайти. Нож и ствол все еще при мне. Главное — быть начеку, и все будет тип-топ.

— Закрой дверь, — сказал Вик.

Я закрыл. Слава богу, обошлось без запирания засовов.

— Иди одевайся, — бросил Вик девушке.

— Мы всё?

— Да, сука, мы всё! Одевайся и уходи. Я тебе потом позвоню.

— Слушайте, — сказал я, — что тут происходит, не мое дело. Я ничего не скажу. Не собираюсь рушить ваш брак.

— Рушить мой брак? — спросил Вик. — Думаешь, Куинн меня не простит?

— Не знаю. Я вообще не при делах. Это я к тому, что умею держать язык за зубами.

— Почему ты решил принять мою сторону, а не ее? Вы с Куинн друзья и коллеги.

— Да ничьих сторон я не принимаю. Просто не суюсь в чужие дела. Это сугубо ваше дело. Я пришел поговорить про сюрприз.

— Ты очень-очень не вовремя.

— Знаю. Я сейчас уйду.

— Думаю, тебе лучше остаться.

Девушка вышла из соседней комнаты, уже одетая, в брюках и ботинках.

— Проваливай, — сказал ей Вик.

— До дома далеко, только на машине. Сюда-то меня привез ты.

— Вызови Убер.

— Отобразится в истории трат по кредитке. Хершелл все увидит.

— Черт.

— Слушай, я не виновата, что ты открыл дверь. Просила, между прочим, не открывать. Сказала: «Детка, просто забей на этот звонок». Помнишь? Ты все испортил, не я.

Вик, судя по его виду, уже был готов задушить бедную девушку. Я даже немного опасался, что это случится при мне. Я отступил к двери.

— Чего ты так нервничаешь? — спросил он.

— А почему нет? Разве такие ситуации располагают к спокойствию? — У меня было сильное искушение выхватить пистолет, но я не хотел накалять обстановку раньше времени.

— Ты явно очень волнуешься. И похоже, еще и боишься.

— Как по мне — опять-таки, адекватная реакция.

— Почему?

— Потому что вы выглядите так, словно собрались меня убить.

— Я не собираюсь тебя убивать, приятель, — расхохотался Вик. — Хочу просто поговорить.

— Нам не о чем говорить. Я обещал, что ничего не скажу Куинн. Расходимся, дело закрыто.

— Что это был за проект? — спросил Вик.

— Ну, он связан с переносом некоторых функций в новую систему. Выходит солидная экономия.

— Что за функции? Что за система?

— Ну, в первую очередь — счета сотрудников. До того бо́льшую часть данных приходилось вбивать вручную, а теперь сведения будут подхватываться автоматически.

— Поконкретнее. Когда ты опишешь проект, я позвоню Куинн и спрошу, что это за загадочная история, которую она не удосужилась рассказать. И не дай бог вы разойдетесь в деталях.

Вот это был удар под дых. Я-то думал, Вику плевать, чем там Куинн на работе занимается. Может, приревновал бы, зная, что она регулярно обедает с коллегой-мужчиной, но плевать хотел на сами рабочие процессы. Я и подумать не мог, что придется подробно объяснять, за что она получила премию. Ни одного крупного проекта она в последнее время не закрывала — наоборот, в основном жаловалась, что занимается никому не нужной рутиной.

— Послушайте, — начал я, — это просто смешно. Удерживать меня силой вы не можете. Как уже сказал, Куинн я ничего не расскажу. Слово сдержу, но вынужден откланяться.

Я попятился к двери, готовый к тому, что в любой момент вспыхнет бой.

— Ты знал, что его жена — фригидная сука? — спросила девушка.

Я промолчал.

— Вик здоровый мужчина. У него есть потребности. Если она их не удовлетворяет, ему что делать? Дрочить в душе каждый день? Сама виновата: если бы она время от времени исполняла супружеский долг, Вику бы не понадобилась любовница.

— Я все понимаю.

— Она с ним как Снежная королева. Честно говоря, не понимаю, почему он до сих пор не вышвырнул ее на улицу, но вот не вышвырнул. И чтобы хоть немного кайфануть в этой сраной жизни, у него есть я. Вик не виноват. Он ведь тоже человек.

— Я уже сто раз сказал: это не мое дело. Можете кувыркаться сколько хотите. Не собираюсь учить вас жить. Я тоже не самый верный партнер. — Здесь солгал: я никогда не изменял. Впрочем, это вовсе не достижение, учитывая, как быстро заканчивались мои отношения.

— Что, правда? — спросил Вик. — Изменяешь, да?

— Иногда.

— С какими-нибудь горячими штучками вроде нее?

Я с ужасом представил, что он сейчас пригласит меня поразвлечься с ними. Покачал головой.

— О нет, даже близко не с такими.

Девушка хихикнула.

— Дуй обратно в спальню, — сказал ей Вик. — И закрой дверь.

— Зачем?

— Затем, что я так сказал.

— Хочешь надрать ему задницу? Я бы посмотрела.

— Ты хочешь, чтобы я просил по второму разу? Хочешь до этого довести?

Девушка показала Вику средний палец — похоже, не так уж испугалась, — но все же ушла. Хлопнула дверь.

Вик хрустнул костяшками. Посмотрел на меня как на абстрактный образчик современного искусства.

— Что тебе сказала Куинн?

— По поводу?

— Ой, вот только дурачка, будь добр, не включай.

Интересно, а если я суну руку в карман куртки — он поймет, что я потянулся за пушкой? Хотя так ли уж это важно?

— Я не включаю дурачка, — упорствовал я. — Не понимаю, о чем вы.

Он шагнул ко мне, явно пытаясь запугать. Я все еще мог наставить на него ствол или выхватить нож, но не убивать же его, пока в доме свидетель!

— Ты пришел не про торты расспрашивать, — сказал Вик.

— О, разве нет? Ну, для меня это сюрприз. Тогда, может, скажете, зачем я здесь?

— Не имею понятия.

— Я трачу время. Простите, что прервал вас. Ухожу.

— Я не разрешал тебе уйти.

— Это не вам решать.

— Черт возьми, я сверну тебе шею.

Я отступил к двери. Если Вик тоже шагнет, останется только вытащить пушку.

И он шагнул.

Выхватывать пистолет я учился гораздо дольше, чем хотелось бы. Живо представлялась картинка: я вытаскиваю ствол, он случайно прокручивается на указательном пальце и падает на пол, как в комедиях. Мне этого совсем не хотелось, так что пришлось потренироваться.

Я достал из кармана ствол и направил на Вика.

— Похоже, все серьезно. — Он поднял брови.

— Похоже на то.

— И что нам теперь делать?

— Все довольно просто. Вы не делаете ничего. Я ухожу. Все довольны.

— Кори, зачем ты взял с собой пистолет?

— Я не выхожу из дома без оружия.

— Что, собираешься вышибить мне мозги?

— Нет. Но если вы сделаете еще один шаг, я прострелю вам ногу.

Вик покачал головой.

— Не делай так. Никогда. Если хочешь стрелять, стреляй на поражение. Запомни.

— Я не хочу никого убивать. Просто хочу уйти.

— И я бы с радостью тебя отпустил, если бы мог тебе доверять. Но знаешь что? Твоя легенда — отстой.

Я, при всем уважении, не согласился, но раз он все понял… значит знает, что говорит.

— И раз ты утаиваешь, зачем пришел, приходится предполагать худшее. А наихудший сценарий — это полная жесть. Так что я буду действовать согласно ему, пока ты меня не разубедишь.

Я рассчитывал, что ствол, приставленный к голове, хоть немного его напугает. Вик, безусловно, расстроился, но не сказать что сильно беспокоился. Неужели у меня был такой жалкий вид?

— Ладно, — сказал я. — Я знаю, что ты ударил Куинн. Она мне не сказала, но я не дурак. Если еще хоть раз такое выкинешь и я об этом узнаю, я вызову полицию. Ты меня понял?

Вик прищурился.

— Я спрашиваю: ты меня понял?

— Да.

— Я серьезно. Еще раз Куинн придет на работу с фингалом — и я позабочусь, чтобы она выдвинула против тебя обвинения.

Лицо Вика было непроницаемо. Я не знал, в ярости он, подозревает меня или выдохнул с облегчением. Он просто стоял и смотрел.

— Она знает, что ты здесь?

— Нет. Но знают другие люди.

— Ты решил, что я захочу тебя убить?

— Я не знал, что и как будет.

Вик рассмеялся.

— Черт, Кори. Похоже, ты взял меня за яйца. Обещаю больше никогда не поднимать на Куинн руку. Ты доволен? Может, на бумаге написать? Хочешь, к нотариусу сходим?

— Нет, — сказал я. — Мне хватит и обещания.

— Обещаю. Торжественно