Оглавление

В Тени Зелёных Крон

Утро щедрою ладонью рассыпало по земле золотую пыльцу солнечных лучей, пронизывая стылую прохладу раннего часа. Воздух, еще не оскверненный дневным смогом, был свеж и прозрачен, словно драгоценный камень, только что извлеченный из глубин земных недр. Четверо стояли на краю мира, где владения человека уступали место дикому, первозданному царству деревьев. Лес, казалось, дышал, медленно и могуче, обещая приключения тем, кто осмелится войти в его зеленую, сумрачную обитель.

Стюарт, истинный зачинщик этого предприятия, стоял на полголовы выше остальных, словно возведенный на пьедестал собственным самодовольством. Его новенькое снаряжение, блестящее и безупречное, казалось продолжением его собственной амбициозной натуры. Высококачественный рюкзак, походные ботинки, испачканные лишь городской пылью, и палка с навороченным компасом — все свидетельствовало о его стремлении к совершенству, к господству над стихиями, или, по крайней мере, над окружающими. Сегодня он был генералом, готовящим свою армию к покорению неведомых вершин, и не терпел никаких сомнений или возражений.

«Ну что, готовы, покорители?» — его голос, уверенный и звонкий, как удар по натянутому барабану, перебил тишину. Он обвел взглядом своих спутников, словно оценивая боевой дух.

Рядом с ним стоял Донован, чья внешность скорее напоминала молодого профессора, чем заядлого туриста. Его извечная склонность к меланхолии и легкая ирония были его броней против этого мира, который он часто воспринимал как слишком шумный и суетливый. Он лениво зевнул, прикрывая рот тыльной стороной ладони. «Стюарт, мне кажется, мир, куда ты нас ведешь, не нуждается в покорении. Ему, возможно, просто хочется, чтобы его оставили в покое», — пробурчал он, и в его глазах мелькнула тень усталости, предчувствуя неизбежные приключения, организованные его другом. Он был другом Стюарта, но в глубине души таилось едва уловимое раздражение на эту бесконечную демонстрацию превосходства.

Кэтлин, чья природная грация сочеталась с острым, практичным умом, в этот момент была поглощена картой. Ее пальцы, тонкие и ловкие, скользили по линиям, прокладывая маршрут, который, как она надеялась, окажется более безопасным и логичным, чем тот, что рисовал в своем воображении Стюарт. Она была опытнее их двоих, повидавшая больше дорог, чем эти городские джунгли, и именно ее здравомыслие чаще всего пыталось усмирить буйный поток Стюартовых идей. В ее отношениях со Стюартом витало нечто большее, чем простая дружба — зарождающаяся симпатия, которую он, в своем самовлюбленном угаре, либо не замечал, либо игнорировал.

Ребекка, младшая сестра Кэтлин, была воплощением юной любознательности. Ее глаза, широко распахнутые, впитывали каждый блик солнца, каждую складку коры. Она была словно губка, готовая впитать все краски и звуки этого нового мира. Ее неопытность была очевидна, но в ней же крылась та наивная открытость, которая могла либо принести ей неприятности, либо, наоборот, позволить увидеть нечто, скрытое от более прагматичных глаз. Она восхищалась Стюартом, его уверенностью и отвагой, но в то же время побаивалась его резкости, его способности одним словом растоптать чужие чувства.

«Скептицизм — это признак слабости, Донован», — парировал Стюарт, бросив на него взгляд, полный снисходительности. «Мы идем туда, куда не ступала нога городского жителя. К озеру, о котором говорят только шепотом. Это будет наша победа над обыденностью».

Пока они обменивались репликами, их ноги уже начинали путь. Лес встретил их не шумом приветствий, а внезапной, поглощающей тишиной. Стоило сделать несколько шагов, как звуки города — гудки машин, человеческая речь — мгновенно стихли, словно их стерли невидимым ластиком. Деревья, могучие и древние, смыкались над головой, образуя зеленый свод, сквозь который лишь изредка пробивались тонкие, золотистые лучи. Воздух стал гуще, наполнился запахами влажной земли, прелой листвы, смолы и чего-то неуловимого, дикого.

Ребекка, идущая впереди, замерла, пораженная. «Посмотрите! — воскликнула она, ее голос звучал приглушенно в этой новой акустике. — Какое небо из листьев!» Она достала телефон, но затем опустила его, словно поняла, что никакая цифровая копия не сможет передать этого ощущения.

Кэтлин, идя следом, тоже заметила эту внезапную перемену. «Похоже, лес умеет хранить свои секреты, — пробормотала она, более себе, чем другим. — Здесь даже воздух другой». Она чувствовала, как ее легкие наполняются этой тишиной, и в то же время — как нарастает необъяснимое, тихое напряжение.

Стюарт, как всегда, шел впереди, прокладывая путь. Он уверенно держал компас, направляя их вглубь, туда, где, по его словам, лежала цель их похода. «Просто идем прямо, — командовал он. — Ничего сложного».

Донован, в свою очередь, ощущал, как его скептицизм уступает место более первобытному чувству — легкой тревоге. Каждый шорох в кустах, каждая игра тени казались ему подозрительными. Он нервно оглядывался, словно ожидая увидеть что-то, выпрыгивающее из-за ствола дерева. «Не думаю, что это так уж просто, Стюарт», — бросил он через плечо. — «Здесь все выглядит… иначе».

«Иначе — это значит, интересно, Донован. Не будь как всегда», — отмахнулся Стюарт, но в его голосе прозвучала нотка раздражения. Он не любил, когда его планы ставились под сомнение.

Они углублялись. Тропа, если ее можно было так назвать, становилась все более нечеткой. Солнечный свет, прежде проникавший сквозь кроны, теперь лишь редкими, мерцающими пятнами достигал земли. Плотность деревьев росла, и воздух становился холоднее. Природа здесь не ласкала взгляд, она скорее давила, обволакивала, намекая на свое могущество. Стюарт, однако, продолжал двигаться вперед, его уверенность непоколебима, словно он сам был частью этой дикой природы, ведомой лишь внутренним компасом. Но Кэтлин, идущая позади, начинала замечать то, что ускользало от их глаза. Неестественную тишину. Отсутствие пения птиц. По странным, неестественным образом сломанным веткам, словно их сломала не стихия, а что-то более целенаправленное.

С каждым шагом лес раскрывал свои объятия шире, но не с обещанием гостеприимства, а с приглушенным, настороженным дыханием. Солнечные блики, прежде служившие ориентирами, теперь становились редкими, робкими гостями в этом вечном сумраке, пробиваясь сквозь плотную завесу листьев лишь в виде обрывков золотистого света, дрожащих на влажной земле. Деревья, чьи стволы, покрытые мхом и лишайником, напоминали древних стражей, сжимались плотнее, заставляя воздух становиться гуще и прохладнее. Путь, если его можно было так назвать, превратился в извилистый проход, где ноги тонули в мягком, упругом ковре из опавшей хвои и прошлогодней листвы.

Ребекка, чья юная энергия обычно не знала усталости, начала замедляться. Ее дыхание стало чуть более частым, а восхищенные возгласы сменились тихим, сосредоточенным наблюдением. Каждый цветок, каждая причудливая форма мха теперь вызывали у нее лишь мимолетный взгляд, прежде чем она снова пыталась удержать ритм. Лес, поначалу казавшийся ей волшебным королевством, теперь начинал внушать ей робкий трепет.

Донован, напротив, ощущал, как нарастает его беспокойство. Незнакомые деревья, одинаковые на первый взгляд, сливались в единую, монотонную массу, лишая его привычных ориентиров. Он пытался поймать взгляд Стюарта, который, как всегда, шел впереди, но тот, казалось, был погружен в свой собственный, внутренний мир, полностью уверенный в правильности выбранного направления. «Ты уверен, что мы идем туда, куда нужно?» — спросил Донован, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. — «Мне кажется, мы уже какое-то время идем… по кругу».

Стюарт остановился, обернулся. В его глазах мелькнуло раздражение, но он постарался скрыть его за нарочитой улыбкой. «Донован, расслабься. Я знаю, что делаю. Мы на правильном пути. Лес большой, он не обязан быть похожим на твою любимую парковую аллею». Он вновь двинулся вперед, игнорируя явное недовольство друга.

Кэтлин, шагавшая между ними, наблюдала за происходящим с нарастающей тревогой. Ее опытный взгляд цеплялся за детали, которые другие, более поглощенные своими мыслями, упускали. Тишина, которая сначала показалась ей умиротворяющей, теперь звучала неестественно. Где были птицы? Где обычное жужжание насекомых, наполняющее лес жизнью? Казалось, будто сам лес затаил дыхание, ожидая чего-то. На земле, среди упавших веток, она заметила несколько следов, которые выглядели странно. Не как следы диких животных, а скорее как отпечатки чего-то огромного, сломанные ветки, лежащие не так, как их могли бы сломать ветер или упавшее дерево.

«Стюарт, ты видел эти сломанные ветки?» — спросила она, указывая на одну из них. — «Они выглядят… неестественно».

Стюарт лишь мельком взглянул. «Наверное, медведь прошёл. Или какой-нибудь крупный лось. Не стоит так переживать из-за каждой мелочи, Кэтлин». Его тон был dismissive, словно он пытался отмахнуться не только от ее замечаний, но и от самой возможности чего-либо, что могло бы поставить под сомнение его компетентность.

«Но… они слишком ровно сломаны, — настаивала Кэтлин, чувствуя, как холодок пробегает по спине. — И следы… они очень крупные. И их много».

«Ты слишком много думаешь, — ответил Стюарт, но его уверенность чуть дрогнула. — Мы же не в сказке, где деревья оживают. Это просто лес».

Ребекка, услышав их разговор, вздрогнула. Она вспомнила старые истории, которые ее бабушка рассказывала ей в детстве — о духах леса, о существах, что охраняют свои владения от чужаков. Она всегда списывала это на выдумки, но сейчас, в этой густой, молчаливой темноте, эти истории казались ей пугающе реальными.

Они продолжали свой путь, и лес становился все более плотным, все более замкнутым. Деревья стояли так близко друг к другу, что их кроны почти полностью смыкались, оставляя на земле лишь клочки скудного света. Воздух стал влажным и тяжелым, наполненным запахом прелой земли и чего-то еще — терпкого, дикого, неприятного. Казалось, они идут не просто по лесу, а через какое-то живое, пульсирующее существо, которое медленно, но верно, поглощает их.

«Я чувствую себя так, будто мы идем против течения», — прошептала Кэтлин, ко