автордың кітабын онлайн тегін оқу Болезни Белокамня
Андрей Смирнов

Кітап туралы Қазір оқып жатыр3 Тегін фрагмент

Андрей Смирнов

Болезни Белокамня

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Что может быть хуже самой эпидемии чумы? Сопутствующая паника, хаос и мародёрства? А, может, чудовищные меры борьбы с заражёнными в зоне карантина в виде убийств и сожжений? Нет, хуже этого только прогрессивные методы утилизации мёртвого материала, который воскрешают, чтобы заразные трупы сами могли переместиться к месту своего последнего упокоения. Вот только что будет, если мертвецам отдадут не команду на самоуничтожение, а на убийство тех, кто ещё борется за свои жизни в зоне карантина?

18+

ISBN 978-5-4485-7642-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда в городе вспыхивает эпидемия чумы, правительство готово идти на любые меры, чтобы предотвратить распространение заразы. Перегородить и оцепить поражённые районы, отправить туда докторов, гуманитарную помощь, а если потребуется — то и солдат с магами, чтобы пресечь беспорядки и недовольства граждан. Но что делать, если эти меры бесполезны, а угроза заражения сохраняется? Правильно, устроить локальный зомби-апокалипсис, чтобы умершие от чумы сами встали и полезли в костры. Главное при этом, не попасться в зубы кадаврам, пересидев смутное время в надёжном убежище. Но если уж вас угораздило очутиться на улице — беги, мясо, беги!

Смирнов Андрей Викторович.

Посвящаю эту книгу своей хорошей знакомой Белогривке Нэт — Якубе Наталье)))

Болезни Белокамня

Ущербная луна была скрыта на ночном небе мрачными грозовыми облаками, а посему света не было никакого. Густая тьма для трущоб Белокамня, именуемых в народе Дырой, была явлением привычным и обыденным, благо фонари тут имелись далеко не у всех, а зажигались и того реже, чтобы не тратить драгоценного масла. Да и бродить по ночам на улицах было смерти подобно, ибо обычным гражданам не место за порогом дома в столь поздний и опасный час. Мало того, что темнота была такой, что хоть глаз выколи, так ещё и вся разбитая дорога была в глубоких лужах. Тоже вполне обыденное и заурядное явление для Дыры, где некому заботиться о качестве мостовых и мостить дороги, а посему они пребывали в таком плачевном состоянии.

Вот рядом с лужей шлёпают босые ступни, украшенные грязью и тусклыми обломанными неопрятными ногтями, что тоже легко объяснить бедностью и гигиенической неграмотностью населения неблагополучного района. Ноги эти заплетаются и подволакиваются, словно их хозяин пьян (вполне обычное состояние для местной нищеты), а потом и вовсе начинают громко шлёпать по луже, что можно, вероятно, объяснить невменяемостью пешехода и темнотой окружающей обстановки. Вот влезший в воду человек начинает хрипеть и стонать, вероятно выражая своё негодование, и, стоит отметить, что для чересчур пьяного человека подобный способ изъясняться с окружающими и самим собой весьма уместен, ибо сейчас он точно не в состоянии членораздельно говорить. Обыватель шатается, а посему поскальзывается, но ему удаётся вовремя упереться о стену ближайшего здания рукой, и сохранить равновесие, не отправившись в задорный заплыв. На том месте на досках, куда только что легла его пятерня, остаётся грязный влажный отпечаток ладони, который указывает на то, что её хозяин тот ещё свин, раз у него даже руки перепачканы неизвестно чем.

На мгновение из-за туч показывается бледная луна, высветившая грязную подворотню и барахтавшегося посреди лужи крестьянина, который поднимает своё лицо к небу. Однако лицом это кровавое месиво назвать сложно, и, похоже, что бедный пьянчуга совсем недавно схлопотал по зубам, и, уверяю вас, в городских трущобах словить леща по щам — раз плюнуть. И оставленный им отпечаток на стене дома также тёмно-красного цвета, вот только чья это кровь — раненого бедолаги или чужая, сейчас уже не понять. Местным бандитам может не понравиться в вас абсолютно всё — как вы идёте, как вы дышите или говорите и свистите. Любой косой взгляд, небрежная ухмылка на лице, ваша одежда или обувка, которая может вызывать зависть, ваш груз, который вы можете нести при себе. В общем, причиной нападения может стать абсолютно всё, что угодно! Грязные руки крестьянина скребут обломанными ногтями по земле, чтобы найти опору, и в тусклом лунном свете становится видно, что не только ногти выглядят на грязных конечностях ужасно, но ещё и имеются некие язвы и нарывы, обозначавшие плохое здоровье страдальца. Что ж, и это тоже не новость в Дыре, поскольку там, где бедность, там и всевозможные болезни с болячками, коих в трущобах больше, нежели блох на шкуре бродячего пса.

Вот бедолаге наконец-то удаётся найти опору и подняться на ноги из лужи, и он поворачивается в сторону ближайшей подворотни, откуда слышится негромкий шорох — это на сцене появляется очередное действующее лицо в виде крепкого мужика, возвращающегося домой посреди ночи. Вероятно, этот работяга вкалывал до захода солнца или даже и дольше, чтобы заработать на пару грошей поболе для прокорма своих родных, и теперь он мечтает только об одном — поскорее добраться до постели, чтобы в забытьи рухнуть на койку и забыться беспокойным сном. Будь это бандит, он бы уже попросту набросился на бедного пьяницу, огрев его по затылку дубиной или всадив ему в пузо нож, но это человек старательно обходит грязного бродягу стороной, стараясь держаться от него подальше. Тот же издаёт горлом странный булькающе-хрипящий звук, протягивая свои руки с гнойниками на них в сторону спешившего по своим делам мужчины.

— Извини, приятель! — пожимает плечами работяга, отходя на шаг назад. — У меня нет при себе лишних монет! А те жалкие крохи, что у меня в наличии, нужны мне самому и моим голодным деткам. Прощай!

Он старается обогнуть лужу со стоящим посреди неё странным человеком, желая держаться от него подальше, дабы не подцепить какой-нибудь болячки. Однако подобное пренебрежение к собственной персоне явно приходится не по душе заразному пьянчуге, который с рычанием бросается вперёд, намереваясь атаковать припозднившегося прохожего, вероятно решив вытряхнуть из него необходимые для опохмела монеты силой. Подобным в Дыре тоже никого не удивишь, ибо драки тут вспыхивают чаще, нежели огни на той стороне реки по вечерам, где живут состоятельные горожане.

— Ах ты паскуда! — кричит мужчина, успев перехватить нападавшего за запястья, и теперь сражаясь с ним.

Больной урод старается укусить напуганного соперника, щёлкая своими гнилыми зубами перед носом своей жертвы. Вблизи становится видно, что лицо поганца покрыто не только подсыхающей кровью, но и распухло от вздувшихся на нём пузырей и язв, что пугает бедного работягу ещё сильнее. Изловчившись, ему удаётся отпихнуть от себя больного урода прочь, отчего тот падает обратно в лужу, и, к собственному ужасу, победителю становится видно, что в спине пьяницы торчит рукоятка ножа, застрявшего лезвием между его рёбер. Кроме того становятся видны также и чудовищные резаные раны в районе поясницы заражённого урода, которые не только выглядят пугающе, но и вполне смертельно. Подобными ужасами кого-то удивить в Дыре уже невозможно, ибо убитые разнообразными способами жертвы грабежей и просрочившие очередную выплату должники встречаются на тёмных улочках повсеместно, как и поражённые различными проказами и прочими болячками заражённые. Однако сочетания чудовищных ран и болезней встречаются не так уж и часто, а тем более в такой мерзопакостной комбинации. Ряха страдальца раздута вовсе не из-за побоев, как могло показаться изначально из-за крови, покрывающей его физиономию, но из-за мерзких набухших волдырей и общей отёчности, отчего он становится мало похож на человека. Да и не человек это уже в привычном смысле этого слова, ибо с подобными ранами, какие есть на теле этого бедолаги, выжить попросту нереально — перенести столько ножевых ранений, сколько имеется на пояснице и спине этого урода, не сможет безнаказанно даже самый крепкий и стойкий организм. Однако крестьянин до сих пор шевелится, рычит, и снова бросается в атаку, но теперь работяга, и раньше не горевший желанием задерживаться в этом переулке и сражаться с неведомой тварью, шустро припускает с места в карьер, намереваясь как можно скорее убежать отсюда прочь. К сожалению, прокажённый урод-зомби успевает вцепиться своей грабкой за шиворот грязной рубахи своей жертвы, дёрнув человека на себя. Ткань трещит, разрываясь на части, поскольку мужчине вовсе не хочется знакомиться с зубами и кулаками нападавшего вблизи, и вот уже рабочий оказывается принудительно раздет, когда его одежонка лопается на два больших куска, а потом нападавшему всё же удаётся повалить свою жертву наземь, после чего двое мужчин катятся по ней, пачкаясь в грязной луже и разнообразном мусоре с отходами. И если пострадавший хочет попросту сбросить с себя монстра и убраться отсюда прочь, то вот заражённая неведомой хворью тварь явно желает уничтожить своего соперника, поскольку только смерть успокоит это чудище.

Душить зомби оказывается бесполезным трудом, как и пытаться бить ему по лицу, глазам, паху и прочим уязвимым местам, ибо все эти атаки не приносят должного эффекта, только наоборот вредят, ибо при подобной защите пара волдырей на окровавленной ряхе оказываются раздавлены, и гной из них брызжет вниз, пачкая руки человеку и марая его лицо, отчего он начинает в панике отплёвываться, после чего переходит на хрип — это упырю удалось сомкнуть свои ладони на шее врага. Теперь зомби начинает душить свою жертву, попутно при этом стараясь укусить её за шею или лицо, отчего теряющему сознание мужчине под соперником приходится очень и очень туго. Во-первых, он должен стараться сбросить с себя прокажённого, но тот сидит на работяге и возвышается над ним настоящим монолитом. Во-вторых, нужно не дать себя задушить, а ещё и при этом нужно уворачиваться от укусов твари, поскольку подставлять ему своё лицо чревато не просто обычной раной, но и заражением, ведь с одутловатой ряхи вниз по-прежнему капает чужая кровь и гной самого мертвеца. Уже на последнем издыхании, на грани потери сознания, мозг мужчины вспоминает об увиденной ранее ране и торчавшей из неё рукояти ножа, и левая рука работяги сама собой заходит упырю за спину, в тщетных попытках нащупать это оружие. Поскольку теперь сопротивление стало сходить на нет, мертвецу удаётся ударить человека затылком об землю, отчего тот едва не отключается от боли, а во все стороны брызгают капли потревоженной лужи, ибо сражаются соперники по-прежнему именно посреди воды.

— Неужели это конец?! — мелькает последняя паническая мысль в голове мужчины, шарившего своими руками по телу зомби. — И мне суждено умереть посреди грязной вонючей подворотни от лап и зубов какого-то упыря, не успев перед этим попрощаться со своими родными?! Какой кошмар!

Однако следом за этим натиск врага начинает ослабевать, в глазах работяги начинает проясняться, и он закашливается, когда в горевшие адским огнём лёгкие наконец-то начинают поступать новые порции воздуха. Жадно втягивая в себя гнилостный смрад переулка ртом и ноздрями, мужчине удаётся спихнуть с себя внезапно обмякшего соперника, в ухе которого красуется лезвие ножа, по которому одна за другой стекают красные тягучие капли. Всё же человеку удалось из последних сил добраться до ножа в спине твари, вырвать его и от души зарядить по голове, и этот удар оказался смертельным. Хотя умерло ли это существо, которое и доселе казалось не особо живым? Так или иначе, после подобного удара оно уже не шевелилось, и не предпринимало никаких попыток снова напасть на соперника.

Брезгливо отпихнув от себя ногой неподвижное тело, мужчина поднялся из лужи, утирая лицо тыльной стороной своей руки, после чего быстро направился прочь в ночные трущобы города, с тем, чтобы поскорее добраться до дома, а затем и разнести заразу на всех встречных и родных. Нет, конечно, он не хотел подобной участи для себя или своих детей и жены, однако судьба распорядилась иначе. Не успел он ещё исчезнуть во тьме сгустившейся ночи, как тело больного мерзавца начало биться в судорогах на земле, отрыгивая новые порции крови и гноя, и на этот раз вокруг оказалось несколько свидетелей из числа мародёров, решивших обобрать свежий труп, пока этого не сделал кто-то ещё. Естественно, что при виде картины проткнутой головы, из уха которой торчал нож, погруженный туда по самую рукоятку, но что не мешало бедолаге биться в припадке, напугало несостоявшихся грабителей до чёртиков, отчего они с воплями поспешили прочь. В эти тёмные смутные дни беднота Белокамня увидит столько ужасов и познает столько страданий, что впоследствии это время будет прозвано «Годом Чёрного Мора».

Глава 1

— Эй, Нэт! — позвал девушку лопоухий паренёк, желая остановить свою решительную подругу. — Ты куда?

— На пристань, Эф! — рассмеялась та звонким мелодичным голоском, который так нравился юноше. — Увидимся завтра!

— Снова отправишься к контрабандистам?! — нахмурился парень, который вовсе не желал того, чтобы его возлюбленная отиралась в опасном месте в компании таких же людей.

— А тебе какая разница? — улыбнулась Нэт, которая всё прекрасно понимала.

Девушка уже была давным-давно в той поре, когда простолюдины играли свадьбы и начинали рожать детишек, пусть ей и было только восемнадцать лет, а посему ей уже просто необходимо было определяться с парой на свою жизнь. Нэтали прекрасно знала, что Эфраим, лопоухий мальчонка, на год младше её, тайно влюблён в неё и души не чает в прекрасной соседке, однако девушка не воспринимала его в качестве ухажёра. Ну какой из него жених, скажите на милость? Лопоухий, кривозубый, да ещё и неумёха, вдобавок. Ну и что, что Нэт и Эф росли вместе с младых ногтей, поскольку были соседями по Вшивому переулку, который располагался в Дыре — в трущобах огромного города, именуемого Белокамень? Что с того? Да, они росли вместе, дружили, делились между собой детскими секретами, вместе озоровали и проказничали, помогали друг другу и даже покрывали товарища при необходимости перед строгими родителями, но вот никаких любовных чувств у Нэт её нескладный сосед не вызывал. Вообще. Кроме того, особой красотой паренёк не блистал, в отличие от девушки, как и перспективами карьерного роста. Родители Эфа трудились разнорабочими с рассвета и до заката где придётся и кем придётся, а посему пристроить своего сына они никуда не могли. Эфраим был самым старшим в своей многочисленной семье, и ему уже приходилось трудиться наравне со взрослыми, чтобы помочь прокормить всех своих братьев и сестёр, в то время как Нэт со своей матерью жили вдвоём, при этом не особо бедствуя, благодаря таинственным заработкам женщины.

Злые языки утверждали, что та работает в борделе под названием «Смачные прелести», что располагались в тех же трущобах, и посему может приносить домой более или менее существенные суммы денег, нежели чернорабочие. Впрочем, особо гадкие люди утверждали, что помимо денег Санса (так звали маму Нэтали) тащит с собой домой не только заработки, но и разнообразные срамные болячки, а также два или три раза принесла и в подоле, результатом чего стало появление Нэт на свет, а также двух её младших братьев, которым суждено было оказаться волею судеб мертворождёнными. Про отца женщина никогда своей дочери ничего не рассказывала, наотрез отказываясь распространяться на эту тему, что лишь ещё пуще подхлёстывало злопыхателей, кои всегда утверждали, что Нэт стала плодом продажной бордельной любви, а посему мать и правда не знала, от кого могла понести.

Слухи слухами, но озорным друзьям удалось в своё время проследить, куда уходит Санса, и это не составило больших трудов, поскольку та и не скрывалась особо, а посему девушка очень огорчилась, когда получила подтверждение уличным слухам. Её мать и правда каждый вечер отправлялась в сторону «Смачных прелестей», возвращаясь только под утро в очень помятом состоянии, и это огорчало Нэт сверх всякой меры. Зато она всегда была сыта, и одевалась весьма неплохо, в отличие от её друга и товарища Эфраима, донашивающего обноски за своим более старшим дядей, жившим неподалёку. Многие прочили, что вскоре угасающая красотой Санса покинет бордель, а посему её место будет суждено занять её дочери, чтобы их скромная семья из двух человек могла достойно существовать и впредь. Естественно, что подобная участь ужасала не только саму Нэт, но и её влюблённого друга, который в девушке души не чаял. Злопыхатели же ждали появления девицы в «Смачных прелестях» с трепетом и содроганием, ибо тогда можно будет не только продолжать злословить о благополучном на вид семействе дальше, но и лично познать Нэтали, разделив с ней ложе за монеты, ибо, как уже упоминалось ранее, девушка выросла настоящей красавицей.

В ней было хорошо абсолютно всё — и смазливая мордашка, и фигура, и светлые вьющиеся волосы в сочетании с белоснежной кожей, которые в южном Белокамне, полном загорелых или откровенно чернокожих жгучих брюнетов и шатенов, были настоящей редкостью, и встречались, в основном, у заезжих гостей или рабов с Севера или Запада. В общем, не девушка, а мечта! Но, что ещё хуже для различного рода сплетников, Нэт совсем не походила на свою мать, поскольку та была намного темнее своей дочери как кожей, так и волосами, разительно отличаясь также и чертами лица, кои, похоже, девушка унаследовала от своего неизвестного отца-иностранца, решившего на досуге заскочить в местный бордель.

Обладая подобной красотой девушкам Дыры приходилось либо безвылазно сидеть дома, справедливо спасаясь таким образом от возможных посягательств на свою честь, либо учиться защищать себя или маскировать свою красоту подобающим образом, чтобы обитавшие в трущобах отморозки не покусились на лёгкую сладкую добычу. Нэт пошла по второму пути, и теперь на счету девушки было два ножевых ранения, которыми она наградила излишне любвеобильных ухажёров, а также с полдюжины отбитых бубенцов и повреждённых гортаней. Драться в Дыре и постоять за себя учили едва ли не с самого детства, а посему не стала упускать возможности поучиться навыкам боя и наша блондинка, которую в народе уже прозвали Белогривкой и запомнили, что с ней дел лучше не иметь. Кроме того, девушку опасались тревожить также и из того расчёта, что её матерью была сама Санса Скрытная, которая была вхожа к Вдовам из борделя «Смачные прелести». Многие опасались, что женщина эта не только работает, торгуя своим телом, но и промышляя грабежами в составе банды взбалмошных баб, которым дорогу переходить было смертельно опасно. Косвенное подтверждение этим слухам Нэт получила ещё в детстве, когда её мать научила драться ножами, дубиной и голыми руками, а также являлась иногда посреди ночи с очередной кровоточившей раной на своём теле. Один из таких ударов стал причиной выкидыша, и с тех пор Санса была бесплодна, о чём сильно горевала и сокрушалась целыми днями, но радовалась этому ночами, когда понимала, что не станет в очередной раз матерью неизвестно от кого. Теперь же Нэтали уже не сомневалась в том, кем работает её мать, ибо знала это наверняка. Санса и правда была не только уличной девкой, но и настоящей разбойницей, чьё мнение было не последним на преступном совете Вдов, а посему трогать её или её дочь, и открыто злословить о них, мог только сумасшедший, кому не слишком мила его жизнь. В этом все обыватели трущоб были уверены также сильно, как и в том, что по вечерам солнце садится за горизонт, а по утрам восходит. Кто смел переходить дорогу Вдовам, тех, как правило, находили позже по частям. Сплетникам безжалостно вырезались языки, соглядатаям — уши, а также выкалывались глаза и рвались ноздри, должникам в лучшем случае ломали и отрезали пальцы, а в худшем — топили в реке. Насильников же Вдовы ненавидели больше прочих, и таковых обычно обнаруживали после совершённого ими злодеяния в оскоплённом состоянии, а также с переломанными конечностями. Зная об этом, семье Нэт и Сансы никто не смел угрожать или осмеивать открыто, а посему за свою безопасность девушка обычно не переживала. Не сумеет отбиться сама — позже негодяя накажет матушка и её подруги.

Однако для влюблённого Эфраима подобный довод звучал не очень убедительно, ибо он действительно переживал за свою даму сердца, не спешившую разделить с ним его чувство. Да, Нэт была благодарна своему соседу, за то, что тот не чурался её и не злословил за спиной, как все прочие, но кроме чувства товарищества ничего к нему не испытывала. Как там говорят, что противоположности притягиваются? Ничего подобного! Вместо того чтобы выбрать себе работящего парня, девушке нравился другой, более интересный молодой человек. Настоящий плохиш, уверенный в себе, сильный, ловкий, и очень красивый. Этого счастливчика звали Дюмон, ему было двадцать лет, и он уже прослыл самым настоящим бандитом трущоб, состоящим в крупном клане Топоров, коим подконтрольны были также и приснопамятные Вдовы, где отличилась Санса Скрытная. Молодой повеса пошёл по стопам своего отца-контрабандиста, также начав участвовать в незаконных перевозках и хранении запрещённых товаров и людей, при помощи речных перевозок на небольших шлюпках и яликах, умело минуя кордоны стражи и заслоны конкурентов. Дюмон был настоящим хищником, ибо на его счету уже было несколько трупов и один шрам на лице, который нисколько не умалял красоты этого чернявого паренька, а наоборот придавал ему дополнительного шарма. Яблоко от яблони, как говорится… И если Дюмон пошёл по стопам своего отца, то Нэтали только ещё собиралась ступить на скользкую тропу криминала. Санса до сих пор щадила свою дочь, не желая ей своей участи, однако девушка уже всё решила, требуя от родительницы помочь ей вступить в отряд Вдов, на что та всегда отвечала уклончиво.

— Зачем это тебе, моя милая?! — грустно улыбалась в такие моменты мать, расчёсывая дочери её белоснежные локоны.

— Я не хочу прозябать в нищете, подобно Эфраиму и его семье, — всегда отвечала одно и то же девушка. — Не хочу бояться каждого шороха, каждого бандита и каждого злопыхателя. Не хочу знать голода и нужды.

— Но ведь всего этого можно добиться и иным путём, нежели насилием или торгуя своим телом! — вздыхала Санса.

— А я и не хочу торговать собой, мама!

— Вдовы не берут тех, кто отказывается от подобной работы, — горько усмехалась женщина. — Они ожидают от своих подопечных того, что те всегда готовы пойти на любые жертвы и принимать крайние меры. Умение грамотно торговать своим телом ценится ими пуще всего прочего, ибо банда очень часто действует путём соблазнений или откупается подобным образом от поступающих претензий. Так что моя милая Белогривка, давай лучше подумаем над тем, куда мы сможем тебя пристроить, чтобы ты зарабатывала честным трудом, а не так, как твоя пропащая мать!

Однако время шло, никаких альтернатив предложено и озвучено до сих пор не было, а посему девушка готовилась к своему боевому крещению, каждый раз с замиранием сердца провожая мать вечером на службу, надеясь и одновременно опасаясь того, что та скажет ей собираться и поведёт её в бордель на смотрины. Каждый раз этого не происходило, а посему после ухода Сансы Нэтали каждый раз приходилось волноваться из-за того, что её мать может не вернуться домой, оставшись где-нибудь на узких грязных улочках Дыры истекать кровью с ножом в животе, как уже бывало не раз и не два. Правда раньше, женщина находила в себе силы подняться на ноги и доковылять до дома или борделя, где её выхаживали и ставили обратно в строй, но ведь здоровье у неё уже не то, что раньше. Каждый раз может стать последним. И этого Нэтали боялась пуще собственной смерти, ибо никого ближе матери у девушки не было.

Тряхнув головой, Белогривка отогнала прочь свои сомнения, глядя на стоявшего рядом с ней Эфраима, чей взор тёплых карих глаз лучился собачьей преданностью и надеждой.

— Может, ты не пойдёшь сегодня на пристань? — спросил он у своей возлюбленной. — Я хотел тебя позвать кое-куда, если ты не возражаешь.

— Куда? — полюбопытствовала девушка, хотя уже была уверена в том, что откажет своему товарищу, который не мог сравниться с Дюмоном.

— Секрет! — усмехнулся Эфраим.

— Уж не на свидание ли ты меня хочешь позвать? — улыбнулась Нэтали, наблюдая за тем, как быстро краснеет лицо её несостоявшегося ухажёра, выдавая его с головой. — Неужели это так?!

— Э-э-э, — замялся юноша. — Почти! Я хотел пригласить тебя на выступление уличного балагана. Они в Ремесленном Квартале сейчас остановились, выступают там по вечерам. Это, конечно, не цирковое городище в центре, но тоже есть на что посмотреть. Вот, я уже и билеты на сегодняшнее выступление приобрёл.

С этими словами он показал девушке два замусоленных бумажных огрызка, которые были настолько жалкими, что с успехом могли соперничать со скромными потугами Эфраима по соблазнению своей соседки.

— Всё это очень мило, Эф, но ты же знаешь, что мы с тобой всего лишь друзья! — вздохнула Нэтали. — Ты мне нравишься, правда, но подумай, что скажут твои родители, когда узнают, что ты связался с такой беспутной девкой, как я? Ты же сам знаешь, что в народе судачат про меня и мою мать. Хочешь, чтобы подобные сплетни пошли про тебя и твою семью?

— Мне всё равно! — тряхнул своими грязными патлами Эф. — Мне всё равно, что обо мне подумают! Ты мне нравишься и я хочу…

— Эфраим, домой! — раздался громогласный клич из его домишки. — Помоги мне покормить Бруно и Стефана, а потом будешь ужинать сам!

— Я… я… Иду, мам! — крикнул, обернувшись назад, юноша, после чего горячо прошептал Белогривке. — Я быстро! Как только покормлю малых, так сразу к тебе и вернусь! А потом мы сможем отправиться на выступление! Ну, что скажешь?!

— Я не смогу! — вздохнула девушка. — Отдай эти два билета своим родителям, и отпусти их туда отдохнуть от забот, а сам останься дома с детьми.

— Может, ты тогда пришла бы ко мне в гости и помогла мне с братьями и сёстрами?

— Ну не знаю, — пожала плечами Нэтали, которой уже не терпелось ускользнуть от друга, чтобы отправиться на настоящее свидание с ненаглядным Дюмоном.

— Всё-таки пирс! — нахмурился проницательный Эфраим. — Этот контрабандист не достоин тебя!

— А вот это уже мне решать! — пришёл черёд хмуриться и Белогривке. — Кто меня достоин, а кто нет!

— Этот пройдоха подведёт тебя под арест, попомни мои слова! — сжал в кулаке билетики молодой человек. — Ты сама прекрасно знаешь, как бандиты относятся к своим…

— Не называй его так! — вскинулась Нэтали. — Он не бандит!

— А кто же он тогда?! Контрабандист, который стоит вне закона! Не лучшая партия для тебя!

— Ну, знаешь! — всплеснула руками девушка, разворачиваясь, чтобы уходить. — Это уже чересчур, даже для тебя!

— Я всего лишь желаю тебе добра! — крикнул вдогонку её Эфраим. — Нэт, прости меня! Не уходи!

Однако та уже свернула за угол, намереваясь добраться до пирса затемно, чтобы не пришлось туда идти впотьмах. С одной стороны настроение было безвозвратно испорчено размолвкой с другом, который постоянно стремился изменить этот статус на более интимный, но с другой сердце девушки трепетало от осознания того факта, что скоро она встретится со своим ненаглядным Дюмоном. По крайней мере, девушка на это рассчитывала, ибо место встречи не было оговорено заранее, но насколько она знала своего парня, тот большую часть своего свободного времени проводил именно там, без устали латая свой старый разбитый ялик, на котором его старик постоянно провозил наркотики в город.

— Если на пристани в правобережных доках я не обнаружу Дюмона, тогда вернусь обратно и загляну к Эфраиму, — решила для себя Белогривка. — То-то паренёк обрадуется, если это произойдёт! Знатно он в меня влюбился, это факт!

Однако если тебе не повезло однажды, то не повезёт и дважды, потом и трижды, и лишь потом иди ж ты… примерно так всегда говаривал отец Эфраима, и в чём-то был прав. Как и в своём нежелании отпускать на прогулки сына с этой беловолосой девицей, кою все в народе считали чужой, и чурались её при встречах. Ну что могло хорошего выйти из подобных встреч, когда шебутной мамашке Нэтали вздумается прирезать бедного паренька за заигрывания с её ненаглядной дочуркой, с которой женщина едва ли не пылинки сдувала? Зачем позволять своему первенцу связываться с откровенно криминальной семьёй, чтобы покрывать таким образом позором не только его самого, но и прочую родню? Лучше жить впроголодь, но спокойно, чем сыто, но с ножевыми ранениями, как Санса, кою уже несколько раз пытались умертвячить на её «работе»!

Добралась до знакомого места девушка очень быстро, ибо отлично знала все переулки и тропки, благодаря которым можно было срезать путь. Лишь в одном месте ей пришлось свернуть прочь, чтобы не приближаться к трём грабителям столь скудоумного вида, с которых сталось бы наброситься на девушку вопреки её репутации в трущобах. В остальном же путь её ничем не омрачился, и вскоре она выбралась к пирсу правобережных Доков, наблюдая за тем, как её ненаглядный Дюмон общается с больших размеров водяным троллем, стоявшим по пояс в реке. Парень перебросил твари увесистый свёрток, в котором, вероятно, содержалось нечто запретное, и это нечто называлось чёрный лотос. Нэтали была уверена в этом на все сто процентов, ибо знала данного тролля, которого все величали не иначе как Помойка. Гигант промышлял продажей наркотиков местному населению, а контрабандист снабжал его этим зельем, и посему их союз был вполне понятен и взаимовыгоден.

Получив свой товар, иссиня-зелёный тролль кивнул, после чего занырнул в реку, оставив Дюмона в одиночестве, но скучать ему не приходилось, ибо в его руках задорно звенел кошелёк с монетами, а к нему самому уже приближалась девушка.

— А, любимая! — обрадовался появлению Белогривки пройдоха. — Здравствуй! Рад тебя видеть!

— И я рада! — кивнула та, прильнув к парню. — Ты свободен?!

— Именно! — улыбнулся Дюмон. — Скучала по мне?

— Естественно! Куда ты запропастился?!

— Ну, дай подумать! — дурашливо наморщил лоб парень, якобы вспоминая, что с ним приключилось за последнее время. — Я тут вверх по течению нашёл небольшую пойму на одном из притоков Полноводной, так там такие нимы и русалки плещуться, что… Эй, за что?!

— Это тебе за русалок! — пихнула враля кулаком в бок Нэтали. — А это тебе за нимф!

— Ревнуешь, что ли?! — усмехнулся довольный произведённым эффектом Дюмон. — Да ладно тебе, не сердись!

— Так куда ты запропал почти на седмицу?! — уставилась на своего возлюбленного девушка.

— Работал, — ответил тот. — Выбирался с напарником вверх по течению, добирались до Чернотопья на лошадях, обратно на ялике, стандартная схема. Запаслись лотосом под завязку, вот только последнюю часть Помойке сбыл.

— Кстати, — встрепенулась Нэт. — А почему тролля зовут Помойкой?

— А он свои запасы прячет в вонючих местах, — охотно пояснил контрабандист. — Там, где стража рыться брезгует. На это все покупатели зелья жалуются на нестерпимую вонь от свёртков, на что тролль и предлагает им их помыть. Помой-ка, да все запахи и отобьёт. Примерно так он говорит своим покупателям, за что и заработал подобное прозвище. Ну да что мы об этом наркоторговце говорим?! Давай лучше убежим куда-нибудь ото всех, и побудем наедине?

— Давай! — охотно согласилась девушка. — А куда мы пойдём?!

— Да тут недалеко! — хихикнул Дюмон, доставая из-под ворота своей рубахи ключ, висевший там на верёвочке. — Прямиком за твоей спиной!

Нэтали обернулась, после чего сразу же нахмурилась.

— Ты предлагаешь мне пойти с тобой туда?!

— А почему нет?! — усмехнулся парень, начиная колдовать своим ключом возле большого навесного замка закрытого на ночь лодочного амбара. — Внутри тепло, сухо и довольно просторно! Кроме того, у меня при себе кое-что есть, погляди!

С этими словами Дюмон нагнулся к своему мешку, показывая своей девушке его содержимое. А там обнаружилось вино, початый сыр, хлеб, фрукты и даже немного вяленой рыбы, которыми контрабандист обычно питался в походах.

— На двоих хватит! — улыбнулся он. — Ну так что, пошли?

— Идём! — кивнула ему Нэтали, чувствуя подступающую к телу приятную истому.

— Вот эт по нашему! — кивнул Дюмон, открывая амбар. — Милости прошу!

Если бы в подобное место девушке предложил заглянуть кто-то иной, то она бы ни за что на свете туда не отправилась, но любовь, и особенно девичья и юношеская, дело такое тонкое, что не нам судить Белогривку и её парня. Прошмыгнув мышью вовнутрь амбара, Нэт насторожилась, глядя на своего молодого человека, который совсем не спешил заходить следом за ней, глядя куда-то в сторону.

— Что такое?! — насторожилась девушка.

— Сюда движется какой-то человек, и, кажется, я его знаю! — ответил ей Дюмон, всё ещё стоя в раскрытом дверном проёме.

— И что с того?! — поразилась Нэтали. — Закрывай дверь и давай уже найдём внутри местечко поудобнее! — нахмурилась Нэтали, которая, как и все девушки, не любила, когда парни переставали обращать на неё внимание, отвлекаясь на что-то иное.

— Нет, погоди! — остановил её контрабандист. — Этот малый мой бывший пассажир, я его узнал по одежде и походке. Похоже, что он также узнал меня!

— И что?! — нахмурилась Белогривка. — Он тебе важнее меня?!

— Ты не понимаешь, любимая, — повернулся к ней улыбавшийся Дюмон. — Этот парень не просто щедр! Он оплатил мне своё незаконное проникновение в город втройне, и, чувствую, я мог бы вытянуть из него и ещё больше монет, если бы продолжил торги. Ощущение такое, что у него денег куры не клюют, и, возможно, он сейчас хочет меня попросить об очередной услуге!

— То есть тебе работа важнее меня?! — оскорбилась девушка.

— Нет, это значит, что вместо вот этого, — с этими словами парень достал из кармана серебряное ожерелье, протянув его Нэт. — Я смогу подарить тебе золотое, или отличный перстень!

Естественно, что при виде подарка сердце девушки оттаяло, и она с восторгом приняла дорогую вещь, сразу же поспешив примерить украшение, приложив его к своей шее. Единственное, о чём умолчал при этом Дюмон, было то, что упомянутый им щедрый пассажир оказался чертовски страшным и подозрительным малым, поскольку всю дорогу он только и делал, что кашлял да чесался. Пару раз в тусклом лунном свете были видны руки неизвестного мужчины, когда тот решил почесать себе предплечья, на которых обнаружились набрякшие волдыри и язвы, от вида которых молодому человеку стало дурно, но он постарался не подавать вида, усиленно налегая на вёсла, чтобы поскорее доставить неизвестного в город и расстаться с ним, отправившись восвояси, опасаясь того, что этот незнакомец может оказаться заразным. Да, заплатил он тогда огромную сумму по меркам самого контрабандиста, желая скрытно попасть в город, но кто знает, чего он захочет теперь? Может, выбраться из него или перебраться на другую сторону реки? Что ж, если у больного засранца окажутся при себе монеты, Дюмон был не прочь рискнуть во второй раз.

— Перевези меня на другую сторону! — прохрипел незнакомец, едва только он приблизился к амбару, у входа в который по-прежнему стоял контрабандист. — Плачу такую же сумму!

От столь щедрого предложения у Дюмона захватило дух, и он кивнул, даже не думая совещаться с Нэтали, которая в это время начинала дуться на своего парня за то, что мало того, что он и так отсутствовал целую неделю, так и теперь бросает её. Пусть он делал это ради денег и ради подарка, но этот скот мог хотя бы сначала узнать её мнение?

— Хорошо, — кивнул ему Дюмон. — Я сейчас подойду к вам, только закрою дверь. Подождите меня немного на пирсе!

— Да, — прохрипел покачивающийся человек, кутавшийся в плащ. — Только поскорее!

— Я уже практически иду! — улыбнулся ему Дюмон, хотя парня просто бросало в пот от этого подозрительного субъекта.

Контрабандист повернулся к девушке, стоявшей поблизости от него, после чего тихим шёпотом сказал ей.

— Нэт, это тот самый шанс, которого я так долго ждал! Денег у этого парня, как я уже говорил, куры не клюют, и если я ему помогу во второй раз, то озолочусь! Давай встретимся с тобой завтра. С меня подарок, как я и обещал! Ладно?!

— Ладно! — нахмурилась девушка. — Только прошу тебя, будь осторожен!

— Я всегда осторожен! — улыбнулся ей в ответ Дюмон. — Ты же меня знаешь! Меня никто не сможет схватить или одолеть в бою. Ну, тогда до завтра?

— До завтра! — кивнула Нэт, выскальзывая из амбара и уклоняясь от поцелуя молодого человека.

— Увидимся! — шлёпнул её на прощание по мягкому месту Дюмон, после чего быстро закрыл дверь и навесил замок, направляясь к шатающейся неподалёку фигуре таинственного незнакомца.

Наблюдавшая за ним с опаской Нэт остановилась неподалёку, желая проследить за тем, куда направятся её возлюбленный и его пассажир, хотя, очевидно, они должны были для начала спустить один из яликов в воду, а уже потом отправляться в сторону далёкого противоположного берега богатой половины города, где обитали сливки общества, отделившиеся от черни рекой. Однако не успел ещё Дюмон сойти в шлюпку, привязанную на ночь у пирса, как топавший за ним пассажир неожиданно набрасывается на молодого человека, вероятно решив напасть на него и уплыть на лодке, не заплатив.

Вскрикнувшая девушка уже летит по направлению к пирсу, где начали сражаться между собой контрабандист и его таинственный клиент, и даже в полумраке опустившийся на землю ночи видно, как неестественно и судорожно двигается фигура незнакомца, закутанного в чёрные одежды. Дюмон, само собой, попытался первым же делом стряхнуть с себя врага, сбросив его в воду, однако тот клещом цепляется за руки парня, отчего они оба едва не оказываются за бортом качавшейся шлюпки. Спешившая к месту драки Нэт уже извлекла из спрятанных в своих одеждах ножен небольшой добротный кинжал, подаренный ей матерью, но к этому моменту её возлюбленному уже удаётся побороть мерзавца, опрокинув его обратно на доски пирса. Блеснуло лезвие ножа в лунном свете, однако незнакомец не так прост, как кажется, ибо он начинает биться под оседлавшим его Дюмоном крупной судорогой, после чего изрыгает на него фонтан рвоты, окатив парня с головы до ног. Ошеломлённый контрабандист размахивает своим ножом, пытаясь ударить больного мерзавца, но сослепу втыкает лезвие не в лицо или грудь врага, а в доски причала, после чего оружие застревает в них. Однако оно больше и не требуется, как и помощь подбежавшей к месту схватки Белогривки, ибо незнакомец уже затих и не подаёт признаков жизни.

— Ты как, милый?! — спешит к Дюмону девушка.

— Не подходи ко мне! — кричит он на неё, махая рукой, жестами веля держаться ей подальше.

— Почему?! — удивляется та.

— Этот козёл был болен, и обрыгал меня! — поясняет утиравшийся Дюмон. — Он может быть заразен и опасен даже в мёртвом состоянии.

— Так что же нам делать?! — ужаснулась девушка.

— Тебе — ничего! — мотает головой контрабандист. — А вот мне нужно смыть с себя эту дрянь как можно скорее, но сперва…

Он выдирает из досок причала свой нож, после чего вспарывает одежду незнакомца, и с оханьем отпрыгивает прочь, поскольку всё тело таинственного мужчины покрыто различными уплотнениями, сыпью, и язвами, истекающими гноем, да и сама его кожа болезненных зеленовато-землистых оттенков, отчего он похож скорее на монстра, нежели на человека. Но это человек, и виной всем этим изменениям его болезнь, которая называется…

— Это чума, Нэт! — в ужасе пятится назад от трупа Дюмон, стирая со своего лица кровавую рвоту почившего больного. — Мне конец!

После чего с разбегу прыгает с причала в воду, оставив ошарашенную девушку стоять неподалёку от трупа, окатив и его, и саму Белогривку каскадом брызг, от которых та с ужасом шарахается в сторону, после чего бежит с причала в сторону дома, не разбирая дороги…

— Нужно дождаться матери и срочно бежать из города! — стукает себя пальцами по плечам обуреваемая ужасом Нэтали, ходя из угла в угол, меряя шагами свою спальню уже в сотый раз. — Нужно бежать из города, пока его не закрыли, пока нас тут всех не позакрывали! А что если я уже заражена?! Говорят, что болезнь эта жутка заразная, и многих, кто находился рядом с трупом потом может ждать смерть. А ведь я стояла всего в паре шагов от покойника! Как же быть?! Ведь если я заболею, то могу заразить прочих! А что же Дюмон?! Почему я не осталась на пирсе и не проследила за ним?! Он утонул или выплыл наружу, смыв с себя заразу?! Чёрт! Как же много вопросов, и ни одного ответа!

Девушка стукнула кулаком по стене ветхой лачуги, которая служила ей и маме домом. Много раз задавалась вопросом почему же их семья не переберётся хотя бы в Ремесленный Квартал, где могли позволить себе купить жильё побольше, просторнее и посолиднее, благо денег, заработанных мамой своим нечестным нелёгким трудом, на это хватало с лихвой. Да вот только не желала Санса перебираться из Вшивого переулка в иной район, ведь тогда бы добираться до борделя оказалось намного дольше и проблематичнее. Да и тот факт, что местные знали о том, кем являлась работница борделя, помогало поддерживать ей необходимую репутацию, которая в трущобах также могла сойти за отменное оружие. Задирать любую банду в Дыре занятие самоубийственное по своей сути, поскольку в таком случае вы рискуете не дожить до следующего утра, или проснуться уже глубоким инвалидом. В Ремесленном же районе о грозной Вдове и её дочери никто и знать не знал, а посему к ним могли начать приставать различные недоброжелатели, которые могли навредить Белогривке, ибо за себя Санса перестала переживать и волноваться уже очень и очень давно.

— Эфраим как знал, что мне не нужно было отправляться сегодня на пирс! — подумала в очередной раз Нэтали. — Ну кто мне мешал согласиться с его предложением и отправиться смотреть представление сегодня вечером, вместо того, чтобы шарахаться по причалу?! Хотя, с другой стороны, откуда я могла знать, что там произойдёт нечто подобное?! Может, направиться прямиком в бордель и выдернуть оттуда маму, пока не стало слишком поздно?!

Однако когда она уже хотела было отправиться в сторону Смачных Прелестей, снаружи раздались испуганные вопли. Прильнув к окну, девушка осторожно выглянула на улицу, и всё лишь для того, чтобы увидеть, как у стены соседнего дома на земле в корчах бьётся какой-то мужчина с нездоровым цветом лица, при этом постоянно кашляя кровью, что и напугало немногочисленных прохожих, которые теперь спешно разбегались прочь, зажимая рты и носы руками. Сколько припадочных уже на своём коротком веку повидала Белогривка, было попросту не сосчитать, однако этот явно отличался от всех виденных ею ранее. Ну, во-первых, кровью до этого кашлял всего один человек, и тот оказался чумным. А во-вторых, многие виденные ею раньше люди также страдали от различных болячек, но при этом таких жестоких судорог не выдавали, и не вызывали тем самым такой паники у невольных зрителей. А те уже с воплями разбегались кто куда, поднимая панику и заставив всех жителей высыпать на улицы или прильнуть к окнам.

— Больше ждать нельзя! — решила для себя Белогривка, тряхнув своей головой, решительно направляясь к двери, не забыв перед этим взять с прикроватной тумбочки нож.

Однако не успела она отпереть засов, как вскрикнула от неожиданности, когда в её дверь постучали.

— Нэт, ты дома?! — раздался снаружи знакомый и до боли родной голос её соседа. — Это я, Эф!

— Погоди, — ответила ему девушка. — Сейчас я тебя впущу!

В следующее мгновение юноша уже прошмыгнул вовнутрь её обиталища, а дверь за ним сразу же закрылась. Выглядели оба молодых человека крайне напуганными и взъерошенными, словно обоим довелось увидеть приведение.

— Что это с тобой?! — спросила у товарища Белогривка.

— На моего отца сейчас напали, — пояснил тот. — В подворотне рядом с нашим домом.

— Я слышала какие-то крики снаружи, — кивнула девушка. — Возможно, это было как раз то самое нападение?

— Возможно! — не стал отрицать Эфраим. — Но я здесь не за этим!

— А зачем?

— Во-первых, хотел убедиться, что ты в порядке, — ободряюще улыбнулся молодой человек. — Я видел свет у тебя в комнате сквозь прикрытые ставни, и решил убедиться лично.

— Спасибо, я в порядке! — кивнула Нэт. — А как твой отец? Его не ранили?

— А вот это вторая причина, почему я здесь! — нахмурился Эфраим, подходя к окну, чтобы выглянуть наружу.

— Что такое?! — сразу же заволновалась девушка. — Ему досталось в той стычке?!

— Нет, он в порядке, если не считать пару ссадин и синяков.

— Хвала Заступнику! — выдохнула девушка. — Но что тогда не так?

Вздохнув, юноша обернулся, отходя от окна, после чего подошёл к своей возлюбленной, взяв её за руку и предлагая ей сесть.

— Мой старик считает, что нападавший на него безумец был болен чумой! — осторожно сказал он, ожидая возможных приступов паники со стороны девушки или иных неприятных последствий в виде истерики, криков или неверия.

Однако Белогривка не стала устраивать скандалов или падать в обмороки, а лишь нахмурилась, понимая, что двух совпадений в одну ночь быть не может, а, следовательно, это не один и тот же человек, но несколько разных больных, и каждый из них пострадал от чумы, как посчитали два вполне опытных человека. Следовательно, скоро следует ждать новых вспышек заразы, но лучше этого не делать, а…

— Наша семья отправляется прочь из города прямо сейчас! — оторвал от тягостных размышлений девушку молодой человек. — Мы берём только самые ценные вещи и еду, сколько сможем унести. Пойдём с нами!

— Почему вы так уверены, что это чума? — осторожно осведомилась Белогривка, которая радовалась тому, что Эфраим не стал её расспрашивать о ночном походе и не обратил внимания на то, как спокойно та отнеслась к пугающему известию.

— Отцу не раз об этом рассказывали его друзья в доках, — пояснил Эф. — Однажды много лет назад в порт пыталось причалить судно, полное чумных трупов, вероятно с целью принести заразу в Южный, однако своевременный досмотр выявил запретный груз, и корабль сожгли прямо в бухте. Тогда-то один из знакомых моего отца и увидал эти тела, что красочно и расписал потом всем товарищам.

— Но ведь возможно это всё же не чума? — со слабой надеждой в голосе осведомилась девушка.

— Даже если и нет, то зачем подвергать себя возможному риску?! Ты же сама знаешь, какие правила действуют во времена эпидемий…

— Беги подальше, общайся меньше, отсутствуй дольше! — кивнула Нэт, перечисляя все те заветы, которым предки учат своих детей на случай непредвиденного обстоятельства в виде вспышки какой-либо заразы.

— Ну вот видишь, ты всё прекрасно понимаешь сама! А на счёт болезни, то шут его знает, что это за дрянь такая…

— Чума! — заголосил кто-то на улице, вероятно споткнувшись о труп поверженного больного, которого прикончил в своё время отец Эфраима. — Это чума! Бежим!

Сразу же раздались перепуганные вопли, а потом и звуки быстрых громких удалявшихся шагов, когда обыватели порскнули кто куда. Помимо этого на улице начал нарастать какой-то гул, видимо местные жители, обитавшие в близлежащих домах спешно закрывали окна и двери, либо начинали свои торопливые сборы, спеша покинуть трущобы прежде, чем их охватит зарождающийся пожар паники и заразы.

— Нам нужно уходить отсюда, Нэт! — покачал головой юноша. — И чем скорее, тем лучше! Айда с нами к восточным воротам! Мы уже сейчас выходим!

— Я не могу! — покачала головой девушка. — Не могу бросить мать, спасаясь без неё!

— А я не могу бросить свою семью, — шмыгнул носом Эфраим. — Но и тебя оставить так просто тоже не в состоянии!

— Нет, ты можешь! — кивнула девушка. — Иди скорее домой, и помогай своим родителям, ты им сейчас нужнее! Ты после отца второй защитник в семье, и твои братья с сёстрами нуждаются в тебе.

— Но как же ты?!

— А что я? — не поняла его Белогривка. — Я дождусь мать с работы или отправлюсь за ней, а потом мы также отправимся прочь. Куда вы собираетесь уйти?!

— Просто за стены города, чтобы нас тут не смогли запереть, — пояснил юноша. — А вы?!

— Не знаю! — пожала плечами Нэт. — Но мне нужно срочно добраться до борделя и вытащить оттуда мою мать, чтобы она смогла решить, что нам делать дальше.

— А решить самостоятельно ты не в состоянии?

— А бросить свою семью ты в состоянии?! — усмехнулась девушка.

— Эфраим! — донеслось с улицы, после чего в дверь жилища Белогривки постучали. — Санса, Нэтали! Мой сын не у вас?!

— Тебя зовут! — пихнула локтем друга девушка. — Иди уже! Тебя заждались!

— Не пойду! — неожиданно взбрыкнул парень. — Мои родные справятся и без меня! Я же помогу тебе найти мать и покину город вместе с вами!

— Не выдумывай! — ужаснулась Нэт. — Я справлюсь сама, а ты отправляйся! Нечего пугать своих родных!

— Санса! — снова раздался громкий стук в дверь. — Я слышу, что внутри кто-то есть! Открывайте!

— Сейчас, мистер Томмен! — ответила Белогривка, направляясь ко входу. — Ваш сын и правда у меня!

— Зачем ты меня сдала?! — зашипел недовольный Эфраим, который не желал оставлять свою возлюбленную в городе даже под угрозой разлуки с родными.

Однако девушка уже отпирала замок, позволив соседу заглянуть вовнутрь, на что тот не преминул забрать с собой сына, после чего предупредил девушку о возможной вспышке заразы.

— Спасибо, мистер Томмен, но я уже знаю об этом. Ваш сын мне всё рассказал.

— Если хочешь, Нэтали, можешь бежать из города вместе с нами со своей матерью, — повторил предложение собственного сына мужчина. — Мы не против! Только собираться нужно быстро, брать самое ценное и необходимое, а…

— Спасибо, но нет! — мотнула головой Белогривка. — Моя мать ещё не вернулась домой, а без неё я бежать не собираюсь!

— Так оставь ей записку, встретитесь потом снаружи за городскими стенами!

— Спасибо, мистер Томмен, но я как-нибудь сама!

— Ну, как знаешь! — пожал плечами тот, потянув сына наружу. — Прощай, Нэт! Пошли, Эфраим! Там твоя мать уже вся извелась, и едва не упала в обморок, когда мы поняли, что тебя нигде нет поблизости! Идём!

В итоге упиравшегося Эфа утащили обратно домой, с тем, чтобы увести его со всей прочей роднёй, так и не дав друзьям толком попрощаться. Однако самой девушке было не до этого, ибо она была полна решимости как можно скорее разыскать свою мать, чтобы вместе с нею незамедлительно покинуть трущобы и город. Выйдя на улицу следом за ушедшими соседями, девушка заперла за собой дверь, пронаблюдав за тем, как её друга детства едва ли не волоком тащат обратно домой, чтобы тот не вздумал дурить и убегать повторно.

— Я люблю тебя, Нэт! — крикнул напоследок Эфраим, прежде чем Томмен втолкнул его обратно в дом, где уже вовсю гремели вещами и плакали младшие дети. — Люблю! Слышишь?!

Однако ответить ему девушка уже не успела, поскольку влюблённого юношу уже впихнули вовнутрь, чтобы упаковать его вместе с остальными вещами, если тот откажется покидать город вместе с семьёй добровольно. Вздрогнувшая от подобного признания Нэт лишь вздохнула, опуская на голову капюшон короткого плаща, в очередной раз проверив свой небольшой кинжал, после чего пустилась вниз по Вшивому переулку, намереваясь добраться до борделя как можно скорее. Возле трупа заражённого мужчины она невольно ускорила свой шаг, стараясь не задерживаться возле него и дышать через раз сквозь тонкий платок, который она приложила ко рту и носу. О том, что чума передаётся с дыханием и кашлем заражённых, Нэт знала, но откуда, она припомнить этого не могла. Мельком глянув на труп умершего человека, девушка сразу же пожалела о своём решении, ибо выглядел тот ужасно. Не добавлял оптимизма и торчавший в ухе покойного нож, а также множественные колото-резаные раны на пояснице и спине, как и раздутая окровавленная ряха, в щербатой посмертной ухмылке которой обнаружились серьёзные пробелы в пяток зубов.

Стоявшие неподалёку от покойного местные жители гадали, что же это может быть за проказа или иная хворь, разглядывая язвы и вздутия на теле мертвеца, которое уже было предложено сжечь. Сейчас один из добровольцев как раз занимался тем, что зацепился верёвочной петлёй за ногу покойника, вытаскивая с её помощью труп волоком из лужи, чтобы второй мужчина смог обильно полить останки горючим маслом и укрывая сухой ветошью. Когда с приготовлениями было покончено, в небо взметнулись ярко-красные языки жадного пламени, и жители поспешили расступиться по сторонам, чтобы дым не дул в их стороны, заворожено наблюдая за импровизированным погребальным костром.

— Надеюсь, это остановит распространение заразы! — вздохнула какая-то женщина, однако проходившая мимо неё Белогривка лишь покачала головой.

— Вряд ли это поможет! — подумала девушка, вспоминая о том, что заражённый был не один. — Тот страшный человек на причале тоже был заражён, и тоже напал на первого встречного. Ах, Дюмон, Дюмон! Что же ты наделал?! Зачем ты привёз в город этого больного мерзавца, позарившись на его деньги?! Что с тобой стало?! Где ты сейчас?! Здоров ли, или уже заразился?! Бог ты мой! Да я ведь дважды контактировала с заразой, пусть и косвенно! Первый раз тогда, на пирсе, а второй раз сейчас, разговаривая с Томменом и проходя мимо этого покойника! Заступник! Да что же это такое творится, что в одночасье наш район подвергся засилью заражённых?

Добраться до борделя без приключений не удалось, ибо дорогу девушке заслонили трое здоровых лбов, преградивших ей путь. Двое из них были обезображены многочисленными оспинами и шрамами, зато вот их лидер щеголял татуированным лицом, которое было превращено неумелым мастером в нечто несуразное вместо запланированного ужасающего. Изначально предполагалось, что наколотая на лицо маска должна быть страшной и отталкивающей, отпугивая потенциальных собеседников и врагов этого мужчины, и она и правда отпугивала, правда своей несуразностью и нелепостью. Первой мыслью девушки, например, как и многих прочих людей, столкнувшихся с Чёрным Фредом, было настойчивое ощущение, что тот перемазался грязью или иной, не менее неприятной субстанцией, ибо и пахло от разбойника соответствующе. Однако смеяться над ним или подшучивать было опасно, так как мужчина был вооружён не только большим ножом, но ещё и скверным запахом изо рта, был не сдержан в своих эмоциях и порывах, и неразборчив в окружении, отчего два его спутника также не блистали интеллектом и отличались повышенной кровожадностью.

— Капюшон сымай! — распорядился Чёрный Фред, оскалив свои жёлтые зубы, которые отлично контрастировали с его тёмной татуированной мордой. — Живо!

Ничего против этого Белогривка не имела, ибо тем самым могла легко показать разбойникам свою белоснежную шевелюру, которой в Дыре хвастать было практически некому, ибо блондинов в ней было всего ничего.

— Ух ты! — восхитился увиденному один из громил. — Вот это лярва!

— Знаете, кто я такая?! — как можно более спокойным и даже грозным тоном осведомилась Нэтали у бандитов.

— Какая разница?! — усмехнулся шрамированный разбойник, которого в криминальных кругах знали под прозвищем Копыто, ибо однажды он получил ниже пояса от одного коня, что и запомнили его товарищи. — Какая разница кто ты и откуда?! Выворачивай карманы, живо! А потом скидывай с себя свою одежонку, сладкая!

— Тебе такое название как Вдовы ни о чём не говорит?! — продолжала упирать на авторитет своей матери Нэт.

— Ха, насмешила! — усмехнулся Копыто. — Что-то ты больно молодая да ранняя для такой компании!

— Зато я — нет! — послышалось сзади, и прежде чем разбойники успели сообразить, что к ним подкрались со спины, было уже поздно.

Уставшая Санса, возвращавшаяся домой раньше срока из-за переполоха в борделе, как нельзя кстати столкнулась с шайкой грабителей, которые решили пристать к её дочери. И теперь её кинжал уже был приставлен к горлу Чёрного Фреда, поскольку женщина безошибочно определила лидера шайки, зная многих криминальных личностей не понаслышке по долгу своей преступной службы. Вдовы умели не только раздвигать ноги под мужиками, но ещё и пытать, калечить и убивать их весьма жестокими и болезненными методами. Не зря бандой взбалмошных баб преступники пугали друг друга на дружеских посиделках, считая их одними из самых кровожадных и отмороженных группировок Дыры, поскольку слава эта была ими заслужена вполне справедливо.

— Если кто-то двинется, то Фред умрёт первым! — пригрозилила Санса из-за мужчины, взятого ею в заложники.

Она умело оттянула голову разбойника назад за его грязные немытые патлы, второй рукой приставив к его шее нож, слегка надавив его лезвием под кадык умелым и отточенным движением. Похоже, что действовать подобным образом Сансе приходилось далеко не впервой, и этот мерзавец был у неё отнюдь не первым заложником.

— Бросай свой нож! — велела Вдова, что Фред сразу же послушно и сделал. — А теперь вы, двое! Валите отсюда подобру-поздорову, пока я не прирезала вашего дружка! Разойдёмся миром или будем драться — решать вам!

— Идите, парни! — хрипло ответил татуированный главарь из захвата, после чего добавил не очень уверенно. — Я вас вскоре догоню! Санса, это ты?!

— Я, я, паскудник! — встряхнула заложника женщина. — И раз ты знаешь меня, то и про дочь мою в курсе, подонок! Но это тебя не остановило, тем более, что Нэтали сообщила тебе о том, что у тебя будут проблемы со Вдовами, ежели вы её будете атаковать. Но ты всё равно не отступился от своей затеи, пока не появилась я! А ну стоять!

Этот окрик, как и последовавший затем хрип Фреда адресовались Копыту, который было дёрнулся в сторону Белогривки, намереваясь захватить девицу в плен, чтобы иметь возможность торговаться с нахальной Вдовой, но Нэтали оказалась не промах, порезав прыгнувшему к ней мужчине ладонь своим ножом, после чего белой лисой улизнувшей прочь.

— Ах ты сучка! — вызверился бандит, зажимая пораненную ладонь, но теперь не горевший желанием преследовать опасную добычу.

— Молодец, доча! — похвалила девушку Санса. — Уходите, считаю до десяти! Потом — пеняйте на себя!

На счёт шесть оба свободных бандита скрылись в ближайшем переулке, и посреди небольшого запущенного грязного дворика остались только мать с дочерью, пленный разбойник.

— Отпусти меня, Санса! — прохрипел из захвата Чёрный Фред. — Прошу тебя! Мы же уже сдались!

— Подними его оружие, милая! — приказала женщина.

— Хорошо, мам! — склонилась девушка, однако почти сразу же вскинула голову кверху, когда услышала страшный хрип.

Не успела ещё Белогривка подняться с колен, как наземь рухнул захлёбывающийся кровью разбойник, шея которого оказалась взрезана практически от уха до уха, и теперь Фред умирал, агонизируя на грязной земле, суча по ней ногами и руками, орошая всё вокруг себя кровью. В глазах Нэтали плескался один единственный немой вопрос на волнах ужаса и страха, на что мать будничным голосом поведала о том, что де мерзавец хотел вырваться силой из захвата и его пришлось прикончить.

— У меня просто-напросто не было иного выхода! — пожала плечами Санса. — Если бы ему это удалось, он мог наброситься на тебя или вырвать мой нож, а рисковать, тем более тобой, я не имею права!

— Но зачем было его убивать?! — прокашлялась, наконец, Нэтали.

— Девочка моя, — вздохнула женщина. — Мы живём в суровом мире, и многие поступки продиктованы ужасной необходимостью. Я не могла поступить иначе, понимаешь?! Мы с Фредом давние враги, и этот шрам мне достался в память от него.

С этими словами Санса приподняла край своей туники, обнажив живот, показывая старый след от ножевого ранения, от которого Вдова едва не умерла два года назад, едва сумев доползти до дома, перепугав до смерти свою дочь. Выходили тогда разбойницу с большим трудом, и Нэтали уже боялась того, что ей суждено остаться сиротой, но крепкий организм разбойницы справился, и вскоре пациентка пошла на поправку.

— В моём мире, где я живу и работаю, — продолжила со вздохом Санса. — Либо я, либо меня! Пошли скорее отсюда, пока дружки этого урода не вернулись, и не решили на нас напасть!

— Ты их боишься? — спросила Белогривка.

— Их?! Пф-ф-ф! Конечно, нет! Я боюсь за тебя, но не за себя! Уходим!

Мать и дочь отправились обратной дорогой в сторону борделя, ибо возвращаться сейчас в сторону дома было опасно — именно в том направлении скрылись подельники покойного ныне Чёрного Фреда. Их Санса нисколько не боялась, наоборот — она с удовольствием бы встретилась с ними в тёмном переулке, чтоб выпустить наружу кишки Копыту и его дружку, ибо с ними у женщины также имелись старые счёты иного плана, и оставлять своих врагов безнаказанными она не желала. Но ради дочери стоило пойти на подобные жертвы, ибо потерять Нэт для Сансы было самым худшим наказанием. Даром, что ли, женщина после того ранения не может больше иметь детей, которых могла бы родить и воспитать?

— Мне пришлось это сделать, милая, — снова начала оправдываться перед дочерью мать. — Поскольку этот подонок узнал тебя и не собирался отступаться. Возможно, он хотел тем самым через тебя насолить мне, да вот только просчитался. Ну да ладно, нечего даже вспоминать об этом уроде! Зачем ты вышла на улицы ночью?!

— Чума, мама! — коротко ответила девушка.

— Значит, ты уже в курсе?! — вздохнула Вдова. — Хотя в этом нет ничего удивительного. Посмотри!

И правда, пустынные обычно улицы под ночным небом, сейчас были запружены галдевшими людьми, которые громко переругивались, перекрикивались, общались между собой, высыпав из домов наружу. Зловещее слово витало в воздухе, словно бич, пугая обывателей и способствуя распространению паники. В сторону Восточных ворот, доков и мостов потянулись первые горожане со скарбом на плечах, ослах, лошадях и даже телегах. Похоже, что угроза заражения оказалась нешуточной, ибо на пустом месте подобной паники не бывает.

— К нам в бордель сегодня зашёл один мужчина, — начала рассказывать мать, упрямо пробиваясь сквозь группы первых беженцев, рассекая толпу, как раскалённый нож масло, потому как вид имела самый решительный, подкреплённый окровавленным кинжалом, который не стала очищать и убирать, по-прежнему держа его в руке. — Так вот, когда его раздели, Офелия чуть в обморок не грохнулась, когда обнаружила что у него там… Гм-м… В-общем, заразу распознали быстро, козла этого к стенке приставили, велев говорить, на что тот сообщил, что чувствует себя хорошо. После пары зуботычин он признался, что болеет уже вторые сутки, но не считает себя заразным. После ещё нескольких оплеух, он заплакал, и сказал, что решил погулять напоследок, а на вопрос, чем он думал, когда отправлялся в наше заведение, он лишь пожал плечами, заявив, что надеялся, что его не заподозрят или не откажутся обслужить за дополнительную плату. Вот ведь мерзавец! Между наших девочек и так уже ползли тревожные слухи, что в трущобах видели нескольких то ли прокажённых, то ли больных, но приняли их за попрошаек. А теперь же увидели больного воочию, и все переполошились. Стоит ли говорить, что все Вдовы тотчас разбежались по домам или стали укреплять бордель для длительной осады на тот случай, если зараза начнёт расползаться по району. Как только я услышала о больном, то сразу же поспешила за тобой. Ты же, смотрю, шла за мной с той же самой целью, верно?

— Да, — кивнула девушка.

— Как ты узнала о чуме?

— У нас под окнами умер один больной, — не стала раскрывать своих ночных похождений на пирсе дочь. — А перед смертью он ещё и набросился на мистера Томмена, намереваясь убить или заразить его, но наш сосед одолел врага, воткнув ему нож в ухо.

— Бедная ты моя девочка! — пожалела Нэтали мать. — Ты не сильно испугалась, надеюсь?!

— Мама, у меня на глазах умер человек! Когда стали говорить о чуме, я едва не умерла от страха сама! Наши соседи уже собирали пожитки, намереваясь выбраться из города как можно скорее, и звали меня с собой, но я не могла уехать без тебя!

— Оставила бы мне записку! — вздохнула женщина, поражаясь тому, какой бестолковой могла быть её дочь. — И уходила с ними! Я бы справилась сама, а потом мы бы встретились снаружи!

— Я так не могу! — вздохнула Нэтали. — Мы идём домой?!

— Ага! — кивнула Санса. — Нужно забрать ценности из тайника, и можно уходить прочь, пока не стало слишком поздно!

Теперь до дома мать и дочь добрались без проблем, ибо многим обывателям было попросту не до них. Половина трущоб дрыхла мертвецким сном после дневных возлияний либо после каторжных трудов на различных работах, в то время как вторая половина суетливо паковала свои пожитки, заколачивала окна и двери как изнутри, так и снаружи, готовясь либо покинуть район, либо укрепиться в своих жилищах, отгородившись их стенами от возможных заражённых и мародёров. Многие понимали, что без краж и разбоя не обойдётся, а посему все спешили достать из подполов старое оружие, стряхивая с него пыль и ржавчину, готовясь к непростому новому дню, который только-только спешил войти в свои права, ибо небо на востоке начало немного алеть и светлеть, и ночь принялась отступать, сдавая свои позиции.

Возле дома обнаружилась довольно большая груда пепла, в которой лежало нечто непонятное, поскольку узнать в свернувшемся обугленном теле бывшего человека оказалось крайне сложно. Останки ещё дымились и тлели, но до них жителям не было никакого дела, ибо обыватели Вшивого переулка познали всю опасность заражения, заимев наглядное пособие, а посему большинство из них уже покинули свои жилища или затаились внутри. К вящему разочарованию Сансы и Нэтали дверь в их жилище была выбита, и теперь болталась, противно скрипя давно не смазанными петлями, в то время как внутри здания слышался какой-то грохот и звон. Похоже, что первые мародёры уже навострили свои уши, начиная быстро обшаривать опустевшие дома, пока ещё в трущобы не нагрянули чумные доктора, намереваясь разжиться дармовыми деньгами и покинуть район как можно скорее.

Выругавшись, Санса взяла свой кинжал наизготовку, велев дочери оставаться снаружи и не приближаться, после чего быстро заглянула через приоткрытое окно вовнутрь. Света внутри было мало, ставни были закрыты, поэтому сквозь щель много увидеть не удалось, и Вдова тихим шагом переместилась к распахнутой двери. Жестом мать затребовала у Белогривки её трофейный нож, доставшийся ей от покойного Чёрного Фреда, после чего быстро метнула его в невидимого для Нэт врага, врываясь следом безумным ураганом. Естественно, что когда внутри закричали, Нэт не смогла устоять, чтобы не заглянуть туда и не узнать, что же там, чёрт побери, происходит! А происходило там примерно следующее.

Каким-то макаром Копыто и его приятель опередили Вдову и её дочь, прибыв к их жилищу раньше, и теперь бесцеремонно переворачивали всё внутри вверх дном, то ли желая насолить за свой недавний проигрыш, то ли желая в отместку ограбить наглую бабу. Поскольку ушла Санса с дочерью в другом направлении, а Фред так и не явился к товарищам, те сунулись обратно во дворик, обнаружив труп своего лидера. За его смерть тотчас было решено отомстить, а делать это лучше всего было дома у наглой Вдовы, где её и хотели застать врасплох, а также ограбить вдали от её товарок по банде. Выдала разбойников их тупость, наглость и жадность, поскольку те оставили явные следы взлома и теперь шумели перебираемым и разбрасываемым всюду домашним скарбом, в надежде найти схрон Сансы, который у разбойницы наверняка имелся. Естественно, что Вдова была решительно против подобного вторжения в её частную жизнь, а посему она метнула вперёд трофейный нож покойного Чёрного Фреда, а потом ринулась вовнутрь, намереваясь расправиться с врагами, пока те не поняли, как безалаберно прошляпили появление грозной хозяйки.

К счастью лезвие улетевшего вперёд ножа впилось одному из громил в бедро, отчего он с рёвом повалился на пол, зажимая своими лапищами свежую рану, а Санса уже в это время рубанула своим вторым оружием, намереваясь добраться до горла второго разбойника, коим оказался приснопамятный Копыто. Однако враг уже успел сориентироваться, отпрянув назад, а потом зарядил бедной женщине в ответ, лягнув её своей ножищей. Удар пришёлся точно по животу, отчего охнувшая Вдова отлетела назад, грохнувшись на пол рядом с раненым бандитом, который к этому моменту уже выдернул из своей ноги окровавленный нож и попытался им атаковать соперницу. Однако и тут Санса оказалась первой, воткнув лезвие своего кинжала мерзавцу точно под подбородок, отчего тот моментально испустил дух, начиная заваливаться на пол, обильно орошая всё вокруг себя потоками крови. Радоваться женщине пришлось совсем недолго, ибо её тотчас с силой дёрнул за ноги Копыто, тем самым подтянув и подмяв Вдову под себя. Оружие женщины тотчас оказалось выбитым из рук, а потом она сразу же получила два удара по голове, и сразу же потеряла сознание, бессильно растянувшись на полу.

— Беннет! — позвал Копыто напарника, но делал это совершенно зря, ибо тот уже успел затихнуть, умерев от смертельного ранения и критической кровопотери. — Беннет, ты как?! Жив?! Бля, что я такое несу?! С него столько крови натекло, как он может быть жив! Ах ты ж маленькая сучка!

С этими словами он ещё раз ударил Сансу, в то время как её дочь дрожала снаружи, прижимаясь к стене дома, страшась войти внутрь и предстать перед рослым свирепым мужиком. Однако её мать пока не собирались убивать, а посему Белогривка решила не торопить события, выжидая подходящего момента, и была вознаграждена за своё терпение, ибо в следующее мгновение Копыто связал Сансе руки ремнём за спиной, после чего бросил её на кровать, разрывая на бесчувственной женщине её одежды с явным намерением её изнасиловать. Однако не успел грабитель приступить к делу, выдав перед этим нечто пафосное, как Вдова очнулась, пытаясь высвободиться из под тяжёлой туши насильника, однако тот держал её крепко.

— Сейчас я засажу тебе, и отымею тебя в отместку за своё прошлое унижение! — прорычал женщине на ухо распалившийся Копыто. — А потом закончу то, что не доделал два года назад! Нужно было тогда тебе не в живот нож втыкать, а в глотку, паскудина!

— Ты уже вошёл или как?! — усмехнулась снизу Санса. — А то твой махонький стручочек не только у меня истерики в борделе вызывал, но и у всех девчонок! Ты хоть предупреди, когда закончишь, а то ведь я и не пойму!

— Ах ты шалава! — вызверился Копыто, снимая с себя портки. — Сейчас я тебе задам!

Однако задать он ничего не мог, ибо практически в то же мгновение ему в шею воткнулось лезвие кинжала, которым была вооружена Нэтали, дождавшаяся нужного момента. Пользуясь тем, что руки насильника заняты Сансой, а сам Копыто стреножен спущенными портками, девушка тихой лисой проскользнула в помещение, сумев дотянуться до рослого бандита. Хрипевший и кашляющий кровью бандит успел развернуться, и даже ударил в ответ, однако дотянуться до Белогривки ему помешали спущенные штаны, отчего он тут же завалился на пол, начиная биться на нём в агонии. Понимая, что оставлять живого, пусть и умирающего, человека за спиной опасно, Белогривка схватила с пола лежавший там табурет и изо всех сил ударила им разбойника по голове. После третьего удара Копыто шевелиться перестал, а предмет мебелировки обильно окрасился в красный цвет. Бросив табурет на тело помершего разбойника, девушка переступила через его труп, тяжело дыша от возбуждения, ибо первое убийство всегда даётся нелегко, только если человек не законченный садист и психопат с рождения.

— Доча, это ты?! — извернулась на постели связанная Санса, чтобы увидеть причину и последствия скоротечной драки. — Молодец, девочка! Возьми какой-нибудь нож и разрежь эти ремни на моих запястьях! Скорее!

Кивнув, Белогривка нагнулась за кинжалом, который Копыто успел вырвать из раны перед смертью, с отвращением подняв оружие и обтерев его лезвие об одежды несостоявшегося насильника. После этого она спешно освободила свою мать, и рухнула на кровать, ошарашенно глядя на два трупа, лежавшие в лужах крови посреди их лачуги.

— Какой кошмар! — подумала она. — И вот этим моя мама занимается помимо работы в борделе по ночам?! Ужас! И я ещё хотела присоединиться к ней и Вдовам! Да ни за что в жизни!

— Не переживай, Нэт! — успокоила девушку присевшая рядом с ней женщина. — Ты всё сделала правильно и спасла меня! Иначе, этот урод бы зарезал меня, после того, как изнасиловал. Копыто мог, он такой!

— Кто?! — встрепенулась Белогривка, не поняв, о чём говорит её мать.

— Этого урода звали Копытом, — пояснила Санса, кивнув в сторону разбойника. — Его однажды кобыла лягнула по бубенцам, так с тех пор за ним это прозвище и прикипело. Ну да ладно! Хватит тут рассиживать и плакать по двум подонкам, которые не стоят ни одной пролитой слезинки. Нужно срочно собираться, и бежать из города, пока не стало слишком поздно! Возьми из буфета съестных припасов в дорогу на первое время. То, что необходимо готовить — не бери. Лучше всего пойдут овощи и фрукты, потому как они и голод, и жажду утоляют.

— Хорошо, мама! — кивнула Нэт, вставая с постели.

Сама же женщина времени зря не теряла, ибо разорванное платье уже лежало на полу, а сама она красовалась в новом, накинув поверх плащ с капюшоном, и теперь уже склонившись над полом, где под половицей был обустроен небольшой тайник. Разряжать ловушку было попросту некогда, ибо сейчас на счету была каждая минута, а посему Санса отогнула доску, отклоняясь назад, поскольку когда пружина внизу распрямилась, вверх выстрелил острый дротик, с глухим стуком впившийся в потолочную балку. Рассчитана ловушка была таким образом, чтобы любопытному неосторожному воришке подарок прилетел в грудь или голову, и Вдова жалела сейчас о том, что Копыто или его приятель не обнаружили в своё время её заначку, ведь тогда бы ей пришлось иметь дело не с двумя, а всего лишь с одним разбойником. В самом тайнике хранились только драгоценности, которые бандитка в своё время заработала грабежами или развратом в борделе. Особенно дороги ей были серебряные серьги с топазами, которые она отрезала вместе с ушами своей соперницы по банде с именем Линда. Мало того, что эта завистливая потаскуха отбивала всех состоятельных клиентов в борделе, уводя их из под носа Сансы, так ещё и совратила Сержио, её единственного постоянного клиента, который, чего уж там греха таить, был влюблён в Сансу и даже несколько раз порывался сделать ей предложение. Те самые серьги предназначались девушке в качестве подарка, однако Линда обманула Сержио, заявив, что его избранница сейчас отсутствует, и совратила мужчину, затащив его в свою постель. В итоге серьги всё-таки вернулись к той, кому предназначались, попутно с этим лишив завистницу её ушей, которые Санса отрезала мерзавке в тёмном переулке после того, как узнала об обмане. Если подобное варварство вам может показаться безумием чистым воды, то тут следует сделать небольшое отступление, пояснив, что Линда вдобавок к этому несколько раз знатно подставляла Сансу, при этом один раз едва не подведя женщину под арест, а стукачей в бандах не любили, и относились к ним соответственно. Посему на эту месть разрешение было спущено сверху, и прозвучало даже не как милость, но, скорее, как строгий приказ. Никто не смеет ослушаться главу банды или тайно доносить шпикам!

Помимо памятных серёжек, в тайнике обнаружилась небольшая стопка золотых монет, мужской перстень с изумрудом (также боевой трофей), гребень из кости крупного животного (подарок довольного клиента), да немножко порошка чёрного лотоса, который считался мощным наркотическим средством и очень сильным компонентом множества зелий и рецептов для магических ритуалов. Санса знала, какова конечная участь наркоманов, а посему не увлекалась порошком сверх меры, используя его только в крайних случаях, когда нужно было заглушить боль от критических ран, чтобы не протянуть ног. Для удовольствия использовать чёрный лотос было крайне дорого и опасно, ибо во время наркотических видений человек себя контролирует слабо, и может представлять угрозу как для себя самого, так и для окружающих. Да и законченных нюхачек из Вдов вышибали очень быстро, причём делали это весьма и весьма кровожадно, попросту убивая торчков, чтобы те не растрепали секретов банды за понюшку зелья. Вообще наркоманы были бедой и головной болью для всех, кроме наркоторговцев, ибо только они наживались на этом людском горе, в то время как все остальные страдали от него очень сильно. Всего лишь месяц назад скончался Сизоносый Стивен, не рассчитавший дозы, а Бетти, которая голышом умчалась из борделя на крыльях наркотического прихода, обнаружилась потом в ближайшей подворотне. Мёртвая. Она ли напала на кого под кайфом, либо набросились на неё — неизвестно.

Когда со сборами было покончено, Санса велела своей дочери помочь ей с трупами двух грабителей, которых за ноги выволокли из дома, бросив посреди улицы под взорами изумлённых соседей и нескольких прихожих, после чего обе дамы направились прочь, опустив капюшоны на головы, не став запирать дома — смысла в этом никакого не было. Нэтали всё же предложила маме заколотить дверь и окна, на что та пожала плечами, заявив, что воровать внутри всё равно нечего, а возиться с инструментами времени не было. Да и крупных деревяшек всё равно было мало, да и вообще — того, кто захочет взломать заколоченное жилище, никакие преграды не задержат.

Путь до Восточных ворот вышел довольно быстрым и препятствий никаких не возникло, однако на подходе к городским стенам на дороге образовался огромных размеров затор. Прознавшие об опасности эпидемии жители стекались к выходу из города семьями, общинами и поодиночке. Кто-то был налегке, часть несли свои вещи на руках и в сумках, особо зажиточные обыватели могли похвастать навьюченными ишаками, тележками и даже лошадьми. Пёстрое людское и не очень море голов волновалось, шумело, выкрикивало какие-то проклятия, слышалась ругань, детский плач, переклички и залихватский собачий лай со ржанием перепуганных копытных.

— Может, попробуем развернуться и выбраться через другие ворота?! — спросила у матери Нэтали.

— Не глупи, Белогривка! — вздохнула та. — Никто не позволит нам покинуть города через иные дороги. Южные, Западные и Северные врата находятся на той стороне реки, а на мостах сейчас, скорее всего, выставлены заградительные заслоны и баррикады. Знать и зажиточные граждане точно не захотят пускать нас, голодранцев и воров, коими они считают почти всех жителей Дыры, а также нелюдей из их кварталов, считая нас низшими существами, не достойными даже выносить за ними их ночные горшки.

— Это так! — кивнул какой-то низушек, который сидел на краю телеги, возле которых и болтали мать с дочерью. — Мы с семьёй только что от верхнего моста. Там баррикада таких огромных размеров, что удивительно ещё, как это мост умудряется стоять. Там всех разворачивают прочь, отправляя к Восточным воротам или по домам.

— Оперативно, однако! — цокнул языком какой-то мужчина криминальной наружности, отиравшийся поблизости. — Как только стража так быстро прознала о чуме?! Неужто им донёс кто-то?!

— Что знают двое, знает и свинья! — философски изрёк половинчик, не отпуская вожжей, чтобы впряжённые в повозку пони не думали расслабляться. — А нас тут таких паникёров посмотри сколько собралось!

И правда, такого столпотворения Восточные врата не знали уже давненько, и даже в самые загруженные свои дни, когда караваны с тракта сменяли один другой без перерыва, тут отдалённо не было так шумно и людно. Помимо множества жителей трущоб в общем потоке обнаружились и спешившие покинуть город ремесленники с семьями, а также множество нелюдей, из числа тех, кто не мог позволить изолировать свои общины внутри города. Гномы и эльфы, вот, например, точно остались на своих местах, потому как каждый из двух кланов подгорных рудознатцев обладал мощной крепостью, способной пережить длительную осаду, а остроухие лесовики легко могли закрыться в своей чаще при помощи магии. Подобные случаи уже бывали и раньше, и тогда можно до посинения пытаться штурмовать их поселения, однако гномы смогут вам наподдать в ответ, пустив в ход баллисты, арбалеты, катапульты и иные смертельные приспособления, а к эльфам вы попросту не пробьётесь из-за града стрел и живой стены из деревьев, которые своими стволами и ветвями выстроятся в самую настоящую живую изгородь. Остальные общины не были защищены также хорошо, а посему в общей массе беженцев можно было узреть уже упомянутых половинчиков, орков, тёмных эльфов, одиноких кентавров и прочих существ, однако их было намного меньше, нежели чем людей по нескольким причинам. Во-первых, люди всё же преобладали в численном составе жителей, ну и, во-вторых, больше всего случаев выявления чумных больных произошло в Дыре, где нелюди встречались относительно редко. В ремесленном районе говорили о двух погибших, а в квартале иноземцев всего об одном, правда и скончался этот гад там крайне живописно, выб

...