Марина Давыдова, на мой взгляд, по-настоящему великая! Все ее тексты это прекрасная проза, эссеистика и философия в одном флаконе. Я читала взахлеб, не отрываясь. Теперь мечтаю увидеть спектакли Кетти Митчел, Ромео Кстеллуччи и Кристофа Марталера!
Соня лишь иллюстрирует порой его рассказ: вытряхивает из любовных писем засушенные незабудки, смотрит по вечерам на Сириус, надеясь встретиться там взглядами с недостижимым возлюбленным. Но чаще она живет своей отдельной от рассказчика жизнью. И в самих подробностях ее быта состоит главный театральный интерес спектакля. Вот она готовит торт с кремовыми розочками, вот натягивает на себя грубые чулки с резинками, вот, бездетная, прижимает к груди пластмассовых кукол, вот любовно втирает в тушку курицы — субститут мужчины и ребенка разом — подсолнечное масло. Гундарс Аболиньш виртуозно балансирует на грани между жизнеподобием и клоунадой. Но все же ясно, что не Соня, а эпоха, в которую она живет, — главная героиня всей этой истории.
Мы ведь, по сути, присутствовали при умирании той культуры, которая hand-made и home-made. Рукотворной культуры. Домашней. На Западе — опрятной. В России — терпко пропахшей нищетой. В той уже затопленной волнами Леты Атлантиде варили борщи, а не ели бизнес-ланч, пекли пироги, а не ходили в кафе на чашечку кофе, шили платья из ситца, а не покупали их в H&M (или Prada — неважно). Выпиливали лобзиком, перебивали перины, пришивали кружева. Тряслись над каждой вещью. Любили ее.
