А теперь вы возьмите фельетон ваш: вон какой-то барин за женский вопрос распинается. Ну и распинайся он до скончания веков, а все-таки по его не сделается.
-- Но бюджет, кажется, очень велик.
-- Это вы, батенька, справедливо сказали: бюджет велик. Но вы знаете, скрлько одних канцелярий на шее этого аппетитного бюджета? Изрядно, голубь вы мой.-- И доктор начал откладывать пальцы: -- Управская -- раз, съезд мировых судей -- два, крестьянского присутствия -- три, воинского присутствия -- четыре, училищного совета -- пять...
-- Но ведь это можно бы изменить, сократить...
-- Эге, вы вона куда! Вы зачем же, любезнейший, в теорию-то улепетываете? Вы не улепетывайте, а держитесь на почве. Почва же такова: обязательных расходов сорок два процента -- понимаете ли: о-бя-затель-ных! -- администрация и канцелярии ("Приидите и володейте нами", -- в скобках пошутил он) двадцать два процента; ремонт зданий, страховка и расширение оных -- шесть процентов...
И Тутолмин ясно увидел, что если "не улепетнуть в теорию", то и земство не виновато.
-- Но тогда уж возвысить бюджет приходится,-- нерешительно сказал он.
-- Тэ, тэ, тэ!.. Это, другими словами, налоги возвысить? Превосходно-с. В высшей даже степени превосходно и просто. У меня и то есть один благоприятель,-- великолепно он так называемый вопрос народного образования разрешает: собрать, говорит, по рублю с души единовременно -- и гуляй душа!.. Батюшка вы мой, в том-то и штука, что повышай не повышай -- толку не будет. Только счетоводство одно будет... Недоимка одна сугубая...
Чтобы бросаться под колеса, забывая счастье, жизнь, любовь, солнце,-- нужно быть больным Шиллером, а не здоровым Гете.. Милая моя, здоровый человек не бросается -- он приспособляется. Его нервы не одолеют, у него не загорится сердце непрестанной, неутихающей болью...
