Оглавление

«Вселенная — это иллюзия.

Тени — ключ к ее пониманию.

Лейры — дверь, которую отпирает этот ключ.

Тени — ключ нашего сердца.

Мы — сердце иллюзии.

Мы — Вселенная!»

Кодекс Адис Лейр

Глава 1
Кто боится Риши Динальта?

«Со своими страхами лучше всего бороться в одиночку».

Тот, кто это сказал, наверное, был безумен.

Я стоял напротив небольшого куска тщательно отполированного металла и разглядывал собственное отражение в надежде распознать первые признаки перемен — рожу покривее, зубы поострее, — в общем, что-нибудь, из-за чего гордая Майра Метара могла превратиться в скулящее и трясущееся от ужаса нечто. Но видел лишь себя прежнего, разве что с ухмылкой чуть пошире. В глазах вроде бы что-то скрывалось, там, на глубине болотной зелени будто промелькнуло нечто дикое и безумно опасное. Промелькнуло и исчезло.

Тень? Быть может.

Живая Тень. Исток.

Так называла меня погибшая Метара, так назвала меня и Тассия Руэ. Но что это значило, я до сих пор не мог уяснить. Для них я был лишь вышедшим из-под контроля экспериментом, ожившим големом, чей потенциал они даже не смели предсказать. А что в итоге? Шаманке достало и ума, и смелости, чтобы признать свои ошибки. Но великая лейра Метара захотела все исправить. И чем за это расплатилась? Собственной жизнью, разумеется.

Кто я?

Убийца, вот кто!

Чудовище. Монстр во плоти. Слабак, позволивший прежде дремавшим инстинктам взять верх. Размазня, который не может справиться с чувством вины и оттого бросается на амбразуру.

Но так ли это?

Я показал зубы отражению. Надеялся, что выйдет улыбка, а получился оскал. Снова. Попробовал прислушаться к внутреннему голосу, чтобы хоть там найти подсказку. Но тот молчал.

Будто нарочно.

И только неугомонный страх продолжал свою скромную деятельность, медленно, но неотвратимо разъедая душу и превращая ее в нечто черное, вязкое и отвратительное как слизь.

Еще раз столкнувшись с не то испуганным, не то озлобленным взглядом, я понял, что вот-вот сорвусь. Проклятый ящик снова ожил, плотно пригнанная, но незапертая крышка задребезжала, тварь внутри захотела прогуляться. Стиснув зубы, я постарался утихомирить буяна. И вроде бы даже получилось. По крайней мере, яростных дребезжаний, переворачивавших все внутри, больше не ощущалось. Но вот надолго ли? Кто знает.

Страх — штука коварная. Заиграешься, и проглотит, даже опомниться, не успеешь. Но как быть, если приходится бояться самого себя? Что, если не знаешь, когда сорвешься в следующий раз, и кто при этом может пострадать? Кто-нибудь мудрый, наверняка, ответил бы на эти вопросы. Но все знакомые мудрецы предпочли либо самоустраниться, либо сделать вид, будто ничего не происходит. Самому же мне разобраться во всем мозгов не хватало. А потому приходилось ждать последствий.

Ждать и разгребать их.

Осточертев самому себе до тошноты, я отвернулся от зеркала и, оглядев свою скромную каютку, малость обалдел. Я и не заметил, что пока любовался своей бледной рожей, ботинки, щетки, книжки, старинные космические компасы и прочая незакрепленная мелочь устроили между собой догонялки. Поднявшись в воздух, они, будто подхваченные невидимым и неосязаемым вихрем, плавно двигались вокруг единого центра тяжести — меня самого.

Что это? Новый способ Тени намекнуть о жажде свободы? Или знак, что все мои попытки совладать с самим собой — глупая и бессмысленная возня?

Тассия Руэ говорила, будто Тень — не что иное, как проекция подсознания на плоскость моего «Я». Что это не какое-то там тайное чудище, посаженное на короткий поводок, а самая настоящая часть моей души, которую нужно просто признать. Признать и принять. И я был бы даже не против этого, вот только не мог смириться с тихим настойчивым голоском, постоянно требовавшим крови.

Сигнал о выходе из гиперпространства разорвал тишину каюты на лоскуты, заставив меня вздрогнуть. Почти сразу же из встроенного в переборку динамика донесся как обычно раздраженный голос старшего брата:

— Мозголом, бегом наверх! Мы на месте.

Отложив успевший стать привычным ритуал самобичевания, я влез в шлепанцы и, цепляясь ногой за ногу, поплелся в рубку. Книги и прочая мелочь, до сих пор парившие в воздухе, посыпались на пол.

Нервно хмыкнув, я исчез в проходе.

— С добрым утром, — саркастически бросил Мекет, едва я выбрался из лифта.

Отвечать желания не было. Молча прошмыгнув к пассажирским сиденьям, я пришвартовался к одному из них.

— Смотрю, ты не особо в настрое. Никак снова в бреду?

— Отстань.

Брат занимал кресло пилота и даже не думал оборачиваться, но по моему голосу мгновенно определил неладное и заметно насторожился:

— Все в порядке?

Я посмотрел на лохматый затылок брата и едва удержался, чтобы не прыснуть. Видел бы он все то, что творилось со мной в логове Желтого Малыша, такие вопросы бы не задавал.

— Как всегда, — сказал я.

Мекета этот ответ устроил, а меня — его реакция. Брат и раньше не особо любил плутать в дебрях моей психики, а после всех пережитых приключений растерял даже малейшую тягу. Недавние события на Дей-Прим служили тому лучшим доказательством. Едва придя в себя после ранения, он даже не потрудился спросить, как умерла Майра Метара. Просто принял событие как данность и к теме не возвращался.

Щелчок.

За лобовым иллюминатором резко сменилась палитра. Сверкающая мрачными красками вуаль спала и на ее месте образовалась черная и всепоглощающая пустота космоса.

Хотя, не совсем черная и не такая уж пустота.

Я потянулся за инфопадом, чтобы свериться с данными. Прямо напротив нас блестела россыпь техносфер, подобно колонии полупрозрачных спор, облюбовавших орбиту вдоль внешнего края астероидного пояса Кодда Секундус. Некогда один из самых процветающих миров Рукава Маса, этот мир не пережил взрыва скопления плазмы под собственной корой. Катаклизм, случившийся из-за чрезмерного стремления местного правительства обогатиться. В итоге все, что осталось от населения — группка выживших, которая теперь ютилась в орбитальном лагере над вывернутым наизнанку планетоидом.

Вызванная на дисплей справка гласила, что около двух десятков лет назад колония еще подпадала под риоммскую программу помощи пережившим катастрофу, но позже проект свернули. В чем причина такого решения Риомма, было неизвестно. Но инфосеть, как обычно, полнилась версиями. Самые правдоподобные утверждали, будто Империя сочла проект слишком дорогостоящим. Единственное, на что хватило сил — это отстроить сеть временных убежищ с более-менее сносными условиями для жизни. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем нечто временное. Так оставшиеся без дома обитатели Кодда Секундус расселились по техносферам, где потихоньку деградировали, превращаясь в полуголодных и жадных до чужого барахла дикарей.

Чудовищное положение внутри колонии никого не волновало. Антисанитария и радиация уносили жизни людей пачками. Жестокие нравы и отсутствия хоть малейшего контроля стали причиной роста преступности. Контрабандисты и пираты облюбовали станцию как место, где без оглядки на безопасников можно творить свои темные делишки. Кое-кто напрямую измывался над бедными поселенцами, но встречались и те, кто изо всех сил старался помочь, снабжая колонию провизией и медикаментами.

И вот одного из этих добродетелей мы и должны были отыскать.

Скомкав изображение, я спрятал инфопад за пазуху и обратился к брату:

— Ты точно уверен, что та штучка действительно у этого Д’юмы?

Негромкое рычание, донесшееся со стороны пилотского кресла, прозвучало красноречивее любых слов.

— Ты меня за кого принимаешь? Думаешь, из любви к трудностям в эту дыру лечу?

Обдумав сказанное, я заметил:

— Если честно, то ты и не такие трюки выкидывал.

Мекет удивился, даже оглянуться изволил:

— Это что, шутка?

— А я разве смеюсь?

Брат, снова отвернувшись, вбил несколько команд и направил «Ртуть» вдоль крайней из сфер, ища свободный для стыковки рукав.

Несмотря на более чем удручающее положение, в котором обитали местные жители, пренебрежительно называемые риоммцами коддас, от звездолетов в причальной зоне было не протолкнуться. И все благодаря антиимперским настроениям, которые в здешнем краю проявлялись особенно остро. Местные непросто не любили Риомм. Они его всей душой ненавидели. Так что с завидным гостеприимством принимали у себя всех, кого нынешний режим не устраивал. Только чудо и крайняя осторожность здешних революционеров уберегали это незначительное скопление от глаз Серой Стражи и судьбы разрушенной планеты под ногами.

Выторговав себе местечко у одного из причалов, Мекет пристыковал к нему «Ртуть» и в своей излюбленной манере начал предварительный инструктаж:

— Я иду первым, ты не отстаешь. По сторонам не смотришь, вопросов не задаешь.

Я не удержался:

— Вопросов? Каких?

— Никаких! — рявкнул он, пока я давил ухмылку. — Будь словно тень. Чем меньше народу там внутри обратят на тебя внимание, тем лучше.

Прикинув что к чему, я задался наиболее логичным на мой взгляд вопросом:

— Может, мне тогда лучше тут посидеть? Поваляюсь, книжку там почитаю…

Но братец, почуяв насмешку, прищурился.

— Нет, ты пойдешь со мной. Одна пара глаза хорошо, а две — лучше. Будешь прикрывать спину, если что.

Это заявление удивило:

— Если что? Я думал, мы не замышляем ничего противозаконного.

— А мы и не замышляем. — Мекет выудил из небольшого отделения сбоку от консоли широкополую шляпу. Нахлобучив ее на голову, взялся проверять боеготовность пары бластеров, притороченных к поясу. Очевидно, в необходимости носить оружие у всех на виду что-то было. — Но быть готовым к неожиданностям не помешает. От этих обожравшихся солей идеалистов ждать можно чего угодно. Каждый спит и видит, как взрывается Риомм, и у каждого за пазухой спрятано не по одному грязному секрету. Эти секреты они готовы защищать так же отчаянно, как мамаша своего ребенка. Так что лишний раз на рожон лучше не лезть. Только Д’юме с ними и удается ладить. Но как именно — загадка даже для меня.

Вопрос о том, кто же этот самый Д’юма такой, на повестке не стоял. И это не значит, будто я не пытался его внести. Просто Мекет всякий раз, стоило мне завести тему об очередном космическом проходимце, водившем тесную дружбу с Желтым Малышом, неизменно уходил от ответа. Как будто боялся сказать лишнего. Или, что еще более вероятно, переживал о том, как бы мое отношение к этому подозрительному дядечке не повредило будущей сделке. А уж сделку-то он тщательно планировал. Хотя, я бы не стал сбрасывать со счетов, что это побег Ди Аргуса превратил брата в параноика. А может…

Я призадумался, искоса глянув на широкую мекетовскую спину. Вспомнилась жуткая до нелепости сцена гибели Метары, отчего едва затихшее внутри меня темное нечто незамедлительно поскребло о крышку ящика. Мекет не видел, как умирала лейра, потому что в тот момент находился в отключке. Стараниями ее наперсника он был тяжело ранен и крайне эффектную сцену пробуждения Тени пропустил. С другой стороны, он был вовсе не дурак, и без особого напряжения мог сообразить, что к чему. Но чувствовал ли он во мне угрозу? И если да, то как далеко готов был зайти, чтобы ее предотвратить?

Пока вопросы терзали разум, я переобулся в ботинки, схватил бластер и, уложив его в кобуру, поспешил за братом. Если уж предстоит разобраться во всем, то делать это лучше по ходу пьесы, в которой у меня роль не то пажа, не то злодея.

— И да, — бросил Мекет, прежде чем скрыться в пуповине стыковочного шлюза. — По ту сторону гравитации нет. Так что будь осторожней.

— Как нет? — замер я на месте с открытым ртом.

— Да запросто. Обиталище считалось временным, так что никто не собирался его облагораживать. Так и получилось. Но ты ведь уже бывал в невесомости, верно?

Сглотнув подступивший к горлу ком, я вяло кивнул:

— Бывал. Только ты все равно мог бы заранее меня предупредить.

— Не бойся. Дельце не займет много времени.

Хотелось бы верить.

Переход через шлюз-ползунок показался прыжком с трамплина в кучу дерьма. Глубокую, черную и отвратительно пахнущую.

— Фу-у-у! Что за вонища?!

— Добро пожаловать в трущобы коддас, — ответил Мекет с усмешкой. — Дом, который построил для беженцев Риомм. За что они ему безмерно благодарны.

Я уставился на него с открытым от изумления ртом. Впрочем, не только поэтому, — иначе дышать здесь было попросту невозможно. О том, что станция совсем не курорт, я знал и раньше, но даже в самых жутких кошмарах не мог вообразить подобного ужаса. То были не просто трущобы, а натуральный гадюшник! Мусорная свалка. Самая, что ни на есть. Только посреди открытого космоса, где чистый кислород по идее должен быть на вес золота, а любые отходы утилизироваться и не пропадать зря.

Братец, кажется, оценил выражение моего лица, потому что заметил:

— Ничего. Скоро привыкнешь.

Кое-как справившись с рвотными позывами, я выдавил:

— Что-то я сомневаюсь. Ты раньше бывал здесь?

— Мельком. И, говоря откровенно, не очень-то ждал возвращения.

— Могу себе представить.

Мекет проплыл через захламленную, точно лавка старьевщика Зулы с Глосса, малую сферу к узкому проходу, занавешенному куском драной ветоши. По моим прикидкам проход должен был вывести к основным помещениям станции.

— Тут что, следить за порядком не принято? — простейший вопрос, который заставлял меня внутренне кипеть от возмущения. Насколько сильно может деградировать разумное существо, чтобы согласиться добровольно прозябать в подобном кошмаре?

Мекет не раздумывал над ответом.

— Никому это не надо. Ныть, жаловаться и требовать помощи от кого бы то ни было намного проще. По крайней мере, так считает большинство коддас, а те, кто ими управляет, не видит серьезных причин что-то менять. К грязи и нищете здесь привыкли. А на залетных парней, вроде нас, смотрят с подозрением.

Это было хорошо заметно по местным обитателям, парящим у гнойниками вздувшихся на стенах палаток и провожавшим нас полувраждебными взглядами. Тощие физиономии горели азартом, и непонятно, то ли ограбить нас хотели, то ли сожрать.

— Рот не разевай, — предупредил Мекет и, перехватив меня за запястье, подтолкнул в нужном направлении. — Ты же не на экскурсии, чтоб пялиться. Да и раздражает это, сам должен понимать.

— Однако им это не мешает пялиться в ответ, — негромко возразил я, как мне казалось, вполне справедливо. Тот, кто не любит, когда суются в его личное пространство, должен с уважением относиться к чужому.

А Мекет и не спорил.

— Да, — сказал он. — Вот только мы с тобой здесь гости. Зато они — нет. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Я проводил скрывшегося за очередным переходником брата долгим взглядом, слегка поразившись столь откровенной осторожности, прозвучавшей в его словах. Только комментировать никак это не стал. В конце концов, рассуждая о двусмысленности правил приличия, он был по-своему прав. Да и я не стремился к неприятностям. А потому, пожалев о невозможности спрятать лицо под капюшоном, молча проследовал к центральной сфере, где нас и ожидал искомый Д’юма.

Тут следовало бы добавить, что с того момента, как переплыл шлюзовой затвор, я не только сходил с ума от невыносимого смрада, но и чувствовал некое ментальное давление, чье происхождение бралось откуда-то извне. Будто вокруг затевалось нечто зловещее. И это никак не было связано с тем, как встретили нас местные. Словно отдаленное и слабое эхо, которое улавливалось лишь благодаря тому, что я оказался весь из себя такой необычный.

На всякий случай я спросил:

— Ты ничего не замечаешь?

— Например?

Я попробовал описать ощущения, но с удивлением обнаружил, что не могу их сформулировать. Словно весь словарный запас вдруг исчерпался, а на его месте остались только предлоги и междометия.

— Такое чувство, будто у нас под носом что-то творится, и это «что-то» ничего хорошего нам не сулит… — Поежившись, я добавил: — Паршиво как-то.

Оглянувшись на миг, Мекет проговорил:

— Ну да. Разве мы это уже не выяснили?

— Да я не о том!

— А о чем же? — Но едва задав этот вопрос, он сразу осекся, правильно все истолковав. Его лицо вмиг помрачнело на несколько порядков. — Я же сказал: не делать ничего, что привлекло бы к нам лишнее внимание!

— А еще ты сказал, прикрывать твой зад. Чем я и занимаюсь.

Брат, выставив перед собой указательный палец, приблизился ко мне вплотную и прошипел:

— Имелось в виду, что ты будешь вести себя тише воды, ниже травы, а заодно приглядывать за местными. Я хоть и смирился с твоими чудачествами, это не значит, будто их надо использовать направо и налево.

Я отплыл примерно на полметра и, оглянувшись и удостоверившись, что поблизости никого нет, так же тихо осведомился:

— Во-первых, почему нет? А во-вторых, кто сказал, будто я обязан подчиняться твоим приказам? Время, когда ты мог свободно мной помыкать, давно прошло. Кроме того, если до тебя еще не дошло, то я далеко не всегда в ответе за все плохое, что творится вокруг. Некоторые вещи случаются сами по себе и меня об этом никто не спрашивает.

Мы ступили на очень опасную тропу и Мекет это хорошо понимал. Было видно, какие усилия ему приходилось прикладывать, чтобы подавить естественный порыв затеять очередную ссору. Совершив несколько глубоких вдохов, он намного более спокойным тоном проговорил:

— Риши, сейчас не самое подходящее место для подобного разговора. И время, кстати, тоже.

— Чего и я тебе пытаюсь втолковать. Чую, что все здесь будто на взведенном детонаторе. Один малейший толчок — и станция, фигурально выражаясь, запылает ярче, чем планета, вкруг останков которой она дрейфует.

Как бы там ни было, но к этим словам Мекет отнесся серьезно.

— Уверен?

— Еще как! — убежденно кивнул я. — Чего бы тебе ни понадобилось от Д’юмы, скорей забирай это и уходим. И, кстати, что это такое? Ты так и не сказал мне.

— Верно. Не сказал.

Я выдержал паузу, однако ответа не последовало.

— Ну? Так и что же это?

— Как только придет время, узнаешь.

Громко фыркнув и закатив глаза, я постарался отделаться от маленького назойливого пегатта, вдруг приставшего ко мне с просьбой «отсыпать деньжат на опохмел». Пошарив в кармане, я наскреб несколько риммкоинов и высыпал в его мозолистую трехпалую ладошку. Увидев риоммские монетки, пегатт скривился, но принял их.

— Напрасно, — обронил Мекет, когда попрошайка уплыл.

Я закатил глаза.

— Что на сей раз не так?

— Теперь он раззвонит всем, что с тебя можно кое-что стрясти, и местные начнут липнуть стаями.

— Ну а что мне следовало сделать? Прогнать его?

Мекет ответа не дал.

— Просто имей в виду, — проворчал он, — что ни один твой поступок не останется без последствий.

Я фыркнул. Вот уж о чем можно было и не напоминать! После всего, что произошло на Дей-Прим, я только и делал, что ожидал последствий.

Одна грязная сфера сменялась другой. Число попрошаек, цеплявшихся за стены и потолок, росло. Как росло и число тех, кто был не прочь поживиться за счет воровства, из-за чего приходилось вдвое тщательнее присматривать за оружием и кошельком.

Особенно за кошельком.

— Долго нам еще тащиться? — простонал я, не в силах терпеть. — У меня уже голова кружится от вони.

Брат отозвался:

— Недолго. Но как только окажемся на месте, закрываешь варежку и делаешь вид, будто ты часть местного интерьера. Усек?

Я оглядел заляпанные то ли кровью, то ли блевотиной, а кое-где изъеденные плесенью внутренности орбитального притона и с тяжким вздохом произнес:

— Как скажешь. Но мы хоть не заблудились?

Мекет промолчал. Вместо него ответ дал вооруженный человек, неожиданно выпорхнувший из темного угла нам навстречу.

— Уже на месте. — Тыча дулом бластера в лицо моего брата, этот довольно кровожадного вида длинноногий и длиннорукий тип жаждал наживы. — Ну? Чего уставился? Бабки гони!

— Это и есть причина твоих предчувствий? — поинтересовался у меня Мекет, не шибко впечатленный оружием, которое едва не упиралось ему в нос.

Я не ответил.

Все еще оставаясь чуть позади и сбоку, я мог наблюдать за развитием событий, не особенно рискуя попасть под огонь. За собственное оружие я так же хвататься не спешил, решив предоставить Мекету сомнительную честь разобраться с вымогателем самостоятельно.

Брат продолжал смотреть на направленный в его сторону бластер с легкой полуулыбкой, как будто не совсем понимал, что все это означает.

— Эй, чучело в шляпе, ты глухой что ли? — прошамкал станционный обитатель. Он был довольно молод и, судя по всем внешним признакам, вырос при нулевой гравитации. Что, по сути, не делало его менее опасным противником.

— Нет, я очень хорошо тебя слышу, — откликнулся Мекет, небрежным движением сдвинув шляпу на затылок. Как она при этом умудрилась не подняться в воздух, осталось загадкой.

— Тогда не тяни резину, — сверкая уничтоженными цингой зубами, бросил коддас нетерпеливо. — Давай, раскошеливайся! Не то тебе и твоему дружку достанется по дополнительному глазу.

Нелепая угроза вкупе с не менее нелепой попыткой ограбления не могла не вызвать нервной улыбки и на моем лице тоже. Глупая шутка. Не более. На что вообще он рассчитывал, планируя свою никчемную выходку? Или принял нас за простачков?

— А ты чего скалишься, мелкий? Я кажусь тебе смешным?

— С определенной точки зрения, — вежливо и совершенно спокойно отозвался я, не рассчитывая особо на то, что он поймет истинный смысл моих слов.

Так и получилось. Вместо того чтобы оценить ситуацию здраво, нервный коддас ощетинился, взвизгнул и, качнув бластером в сторону, без предупреждения нажал на спуск.

Раздался негромкий хлопок, и синяя вспышка осветила темный коридор. Но это меня не испугало. Честно говоря, я и понять-то не успел, что происходит. Все случилось как-то чересчур быстро. Помню только, как в промежутке между двумя ударами сердца, из потаенных глубин всплыла Тень, а следом — как выстрел просвистел мимо. Казалось, будто само пространство вокруг искривилось, заставив плазменный залп врезаться в переборку за моим плечом.

Повисла немая пауза. Рожа грабителя стремительно начала менять цвет, как будто не знала, какой лучше подобрать к случаю. Что скрывать, я и сам был шокирован не меньше.

Шли секунды, а я все ждал, как же он поступит.

Постепенно осознание случившегося все-таки просочилось в его затуманенный наркотиками рассудок и кое-как сформировало там идею. Открыв рот, коддас произнес одними губами: «лейр». А затем повторил так, чтобы можно было расслышать:

— Лейр. Лейр! Здесь гребаный лейр!..

Глава 2
В некотором роде

Коддас уже вовсю пятился к выходу из рукава, где его невнятное бормотание, состоявшее из одного повторяющегося слова, могли бы расслышать другие. Он не отрывал от меня взгляда и потому не заметил, как к нему подскочил Мекет.

Сначала брат ударил его по руке, заставив выронить бластер, а затем — сама невозмутимость — выхватил собственное оружие и выстрелил прямо в сердце.

Коддас, судя по выражению его лица, даже не сообразил, что случилось. Он недоуменно взглянул на свою грудь, из обожженной дыры в которой тихонько поднималась еле заметная струйка дыма с несколькими капельками крови, после чего закатил глаза и стал заваливаться назад.

Аккуратно подхватив убитого под руки, Мекет оттащил его в тень к дальней стене и затолкал между двумя держателями под самым потолком.

— Это еще что за херня только что была? — набросился он на меня, едва все закончилось. Ноздри широко раздувались, глаза сверкали от ярости.

Резко отпрянув назад от столь неожиданного напора, я недоуменно вытаращился в ответ:

— А что мне следовало делать?

— Я ведь сказал, никаких фокусов! А если б здесь еще кто-нибудь оказался? Представляешь, что было бы, узнай коддас, что на борту завелась нечисть?

— Нечисть? — Меня перекосило. — Ты это серьезно?!

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я!

Я поверить не мог в то, что слышу.

— То есть тебя только это волнует?! А как насчет тела? Ты только что застрелил человека! Как ты теперь за это оправдываться будешь?

Но для Мекета это было все равно что песчаную муху прихлопнуть.

— Ты что смеешься? — фыркнул он. — Здесь всем на это плевать. Тут каждый день по несколько трупов находят, и никому дела нет до того, кто их оставил. Но то, о чем я волнуюсь, намного важней всего этого. Я думал, ты понял, когда мы покидали Дей-Прим.

Я, хоть и не хотел, но постарался взглянуть на ситуацию глазами брата.

Не получилось.

Меня все еще беспокоила вероятность собственной смерти и то, как она миновала. Что ни говорите, а едва не словить носом выстрел, предназначенный для того, чтобы разворотить тебе башку, — удовольствие весьма сомнительное.

В итоге я сказал:

— Мне кажется, ты понятия не имеешь, как все обстоит на самом деле.

— Ты так считаешь?

— Именно. Но я тебя не виню. Ведь даже Тассия признала, что далеко не во всем разобралась.

От упоминания шаманки лицо Мекета свело судорогой.

— Не говори мне об этой старухе, — сказал он, пряча бластер назад в кобуру. Оттолкнулся от стены и поплыл дальше.

— Знаешь, Мекет, а ведь она тебе жизнь спасла, — стараясь не отставать, напомнил я.

Тот тряхнул головой и пониже опустил свою шляпу.

— Я ее об этом не просил.

— Все верно. Зато просил я.

Услышав последнюю фразу, брат резко затормозил руками о переход и снова развернулся лицом, из-за чего я едва не столкнулся с ним лбом. Сощурив карие глаза, он поинтересовался обманчиво мягким тоном:

— И что же она потребовала взамен?

Я сглотнул.

Проще всего было сказать правду. Но признаться в том, что позволил втянуть себя в историю с Тенями еще глубже, у меня язык не повернулся. Внутреннее чутье подсказывало, кое о чем Мекету лучше не знать. По крайней мере, до тех пор, пока не разрешится более злободневная загадка, связанная с Аргусом и его кровавым побегом из лап вооруженных сил Тетийсской Федерации.

— Я не услышал ответа, — напомнил брат, выждав немного.

— Мы разве не торопимся найти этого Д’юму? — невинно похлопал глазами я.

— Зубы мне заговариваешь?

Я был сама искренность:

— Вовсе нет.

Но брат не купился.

— Заговариваешь.

— Вовсе нет. Ты сам всю дорогу талдычил о том, насколько это важно — найти его как можно скорее!

Он усмехнулся.

— Ладно. Но мы еще посмотрим, кто кого.

Я не стал возражать. Лишь незаметно и с облегчением перевел дух. Полностью расслабиться, правда, не дал труп, оставленный позади, но в этом вопросе я в кои-то веки решил положиться на мнение брата. До тех пор, пока он уверен, что контролирует ситуацию, мне не следует дергаться.

И только внутренний голос, подобный негромкому эху, неустанно твердил: одним убийством здесь не обойдется.

Преодолев очередной короткий туннель, мы очутились среди настоящих джунглей посреди космоса. Буйная растительность, призванная снабжать техносферы кислородом, расползлась по периметру пузыря, опутав его прозрачные изогнутые стенки густым ковром зелени. Не доставало только птичек, порхавших от ветки к ветке. Запах тут был поприятнее, да и в целом все выглядело более ухоженным.

Впрочем, это не лишало меня чувства реальности. За нами наблюдали. И очень внимательно.

— Д’юма, выходи, — сказал Мекет, остановившись в центре сферы и подняв руки ладонями вперед.

Не зная, стоит ли мне следовать его примеру, я решил не менять положения, на случай, если придется хвататься за бластер.

Впереди раздвинулись ветки деревьев, и в прорехе показался длинный ствол лазерного ружья. А следом послышался и голос, низкий и сиплый:

— Динальт, ты что ли?

Несмотря на совершенно недружественный жест, Мекет, в отличие от меня, не выказав и капли напряжения, заговорил весело и бодро, будто к старому другу на огонек заскочил:

— Так точно, Д’юма. Это я.

Небольшая пауза разделила его ответ с очередным вопросом:

— А рядом кто?

После секундной заминки Мекет пояснил:

— Братишка мой. Младший.

Некоторая скованность, прозвучавшая в его словах, а также пристальное внимание, исходящее со стороны зарослей, заставили меня напрячься. И, кажется, не меня одного.

— Вот оно как? — голос Д’юмы, все еще не рисковавшего высовываться из-за кустов, сделался подозрительным. — Не тот ли это парень, что устроил тарарам на Дей-Прим?

Благоразумия ради, я промолчал, позволив объясняться брату.

— Слухи о его участии сильно преувеличены, — заметил он.

— Были бы это слухи, — возразил кто-то. По голосу было понятно, что это не Д’юма.

Тогда кто?

Насторожившись еще сильнее, я обратил внимание, что справа и слева, а также сверху, между нестройных зарослей плодоносных кустарников за нами следили сразу несколько пар глаз. И что-то подсказывало, к обычным беженцам и ворюгам их обладатели не относились.

На всякий случай тронув Мекета за плечо, я указал на засаду.

— Я знаю, — спокойно кивнул он и снова обратился к той части зарослей, из-за которой выглядывало дуло винтовки: — Мы сюда не на разборки пришли. С кланом Феб я больше дел не имею, а Риомм, сам знаешь, меня вообще не касается. Я тут совершенно по другому вопросу.

— Думаешь, я не знаю, по какому? — Внезапная вспышка раздражительности этого Д’юмы все-таки заставила меня взяться за бластер. — Опусти оружие, малец. Ты и твой братец не в том положении, чтобы затевать перестрелку. Кроме того, я хорошо знаю, что ты и без бластера можешь доставить нам всем неприятностей.

— В таком случае, может вам все же выйти на свет? — предложил я, пальцы с рукояти, однако, не убирая.

Я и сам не ожидал, что он последует совету, но все именно так и вышло.

Едва я произнес последнюю фразу, торчащая между ветками винтовка исчезла и на ее месте нарисовалась широкая физиономия, а к ней в придачу и тело целиком.

К моему удивлению Д’юма оказался невысоким (не более метра) толстячком, затянутым в рабочий комбинезон грязно-серой расцветки. С длинным курносым носом и заостренными ушами, торчащими выше абсолютно гладкого лба, он напоминал даго-гоблина из старой сказки о потерянной линзе. Только, в отличие от своего сказочного прототипа, никакой доброжелательностью не отличался.

— О тебе уже начали шептаться в подворотнях, малыш, — заметил он, хитро прищурившись и не спеша выплывая из тени, отталкиваясь короткими и тонкими ножками. Как только он это сделал, его примеру последовали и те, кто наблюдал за нами из зарослей. Оказалось, на контрабандиста работал целый отряд суровых боевиков. Как занятно.

— Никогда не любил собирать сплетни, — проговорил я.

Д«юма хрюкнул. Или хихикнул? Разобрать было сложно.

— Охотно верю. Охотно. Только разве не сплетни вас двоих сюда привели?

Пожав плечами, я собрался было возразить, но Мекет опередил меня, вставив:

— В некотором роде.

— В некотором роде? — сквасился Д’юма. — И что это должно означать?

— Только то, что ты и так уже хорошо знаешь, — сказал брат. — Нам нужен инфочип Малыша. И, если ты не против, я бы хотел его получить как можно скорее. Мы очень спешим.

— Так вот в чем причина твоего появления? Любопыственно… — пропел Д’юма, хотя, несмотря на свои слова, удивленным совсем не выглядел. — А с чего ты взял, что эта штучка у меня?

— Да брось, старый пройдоха. Всем известно, что у тебя с Желтым Малышом была особая связь. Она доверяла тебе, как никому другому. Оттого и все свои тайны, собранные на той пластиковой крошке оставила. На хранение, так сказать.

Д«юма почесал третий подбородок пухлой когтистой лапкой и осклабился.

— Какая неоригинальная теория, Мекет. От кого, от кого, а от тебя я ждал чего-то помудренее. Или ты думаешь, будто ты первый, кому такая мысль пришла в голову, а?

Но братец не смутился.

— До теорий мне дела особого нет, дружище Д’юма. Как, в общем-то, и до тонкостей твоих взаимоотношений с Малышом. Все мы долгое время кормились с одной миски, и каждому есть что порассказать друг о друге. Но мне сейчас не досуг вспоминать о былых чудных временах, поэтому давай ближе к делу. Я знаю, инфочип у тебя, и хотел бы его получить. — Выдержав короткую паузу, Мекет добавил с ухмылочкой: — Если ты не против, конечно.

— Не так быстро, дружище, — последнее слово Д’юма выделил особенно четко. — Я не отрицаю нашу с тобой вовлеченность в прошлые дела. Но ты сам плюнул в миску, о которой так удачно упомянул. Своими постоянными утайками ты испортил жизнь всем, кто по-доброму относился к тебе. А сейчас ждешь, что я пойду тебе навстречу? Ты как чума. Все, к чему ни прикоснешься, погибает. Смерть следует за тобой по пятам, Динальт.

Мекет ненароком оглянулся, но встретил только мой растерянный взгляд. Было видно, слова Д’юмы его задели. И, чуял я, гораздо глубже, чем он готов был признать.

— Эй! В том, что Малыш убита, моей вины нет!

— Прямой, быть может, и нет, — признал Д’юма. — Но косвенно ты ответственен за это. Не отрицай.

Мекет утомленно вздохнул.

— Если я признаю свою причастность, тебе полегчает?

— Да меня, в сущности, не очень-то волнует, признаешь ты чего-нибудь или нет, — сказал Д’юма. — Меня беспокоит, что, даже зная всю правду, ты поступил так, как поступил. Серые стражи идут за тобой. И мне не нравится, что они могут нагрянуть сюда.

Мекет нарочито громко фыркнул:

— В этот гадюшник? Я тебя умоляю! Только ты можешь цацкаться с коддас. Всем остальным на них уже давно плевать. Кроме того, я слишком хорошо заметаю следы.

— Ты-то, может, и заметаешь, — неохотно согласился Д’юма. — Только рыскают серые по Галактике не за тобой, а за твоим, так называемым, братцем. — Его тяжелый въедливый взгляд сосредоточился на мне. — И уж поверь, таких как он, они умеют находить.

От последней фразы стало не по себе. Однако я умудрился сохранить внешнее спокойствие, при этом не переставая ощущать, что тот фоновый гул, беспокоивший меня с момента прилета на станцию, сделался громче.

Подплыв к брату поближе, я сообщил ему шепотом:

— У меня нехорошее предчувствие. Давай закругляйся, и уходим.

У Д’юмы оказался чертовски хороший слух.

— Тоже брезгуешь разумниками, которым некуда податься?

Твердо выдержав его инквизиторский взгляд, я отрицательно качнул головой.

— Нет. Хотя меня и выводит из себя вся эта вонь и грязища. Но дело в другом.

— И в чем же? — Он не выглядел заинтересованным, лишь пренебрежительно выпятил нижнюю губу.

Поразмыслив немного над тем, стоит ли выкладывать все без обиняков, я переглянулся с Мекетом. Но тот никак не прореагировал. Тогда я пришел к выводу, что молчать смысла нет, и сказал:

— Помимо этих бедняг, здесь есть кто-то еще. Кто-то гораздо опаснее, чем все ваши бойцы вместе взятые.

Мое предсказание позабавило Д’юму. Он даже хрюкнул.

— Что, правда? Неужели настолько все страшно? И когда нам ждать нападения?

Стало ясно, мои слова не восприняли всерьез. Окружавшие нас люди Д’юмы о чем-то переговаривались на незнакомом языке, но даже не пытались скрыть насмешливости своего тона. Они посчитали мое предупреждение вздором и попыткой запугать? Что ж, пусть так и будет. Я никого не собирался переубеждать.

— А будущее ты умеешь предсказывать? — между делом бросил кто-то.

Это разозлило. Обведя скалящиеся лица убийственным взглядом, я процедил:

— Еще бы. Гадаю по внутренностям обнаглевших ублюдков.

Все ухмылки с лиц боевиков Д’юмы будто солнечным протуберанцем смело. Они напряглись и покрепче сжали свои карабины. Казалось, сейчас что-то будет…

Но неожиданно громкий гортанный смех контрабандиста разорвал повисшую тишину.

— А ты забавный малыш. И, похоже, тебя лучше не злить, — проговорил он, отсмеявшись. Его парни расслабились. — Узнается динальтская порода. — Тут Д’юма перевел взгляд на брата и, слегка кивнув, добавил: — Вы и правда стали отличной командой, Мекет. Мое уважение.

— Спасибо. Это что-нибудь меняет?

Толстяк ненадолго задумался.

— Думаю, да, — наконец сказал он. — Милости прошу в мою палатку. Временное пристанище в чрезвычайные дни. Там-то мы все как следует и обсудим, согласны? В конце концов, где это видано, чтобы гостей, пусть даже незваных, держали на пороге, не предложив им разделить трапезу?

Идея отведать что-либо в этом гадюшнике мне не понравилась сразу же, и я поспешил вежливо, но твердо возразить:

— Благодарю, мы неголодны.

Окатив меня самым серьезным и пристальным взглядом, Д’юма веско проговорил:

— Отказа я не приму.

Глава 3
Доверие должно быть обоюдным

— Почему вы сидите в этих трущобах? Что вами движет? — поинтересовался я, когда, четверть часа спустя, мы (я, мой брат и сам Д’юма) зависли над круглой крышкой стола, привинченной к полу личной палатки контрабандиста тросом. Хозяин угощал травяным чаем, подававшимся в прозрачных пластиковых шарах. Чтобы не порхать по неопределенной траектории, приходилось упираться коленями в специальный обруч под столом. Посасывая через трубочку терпкий горячий напиток из листьев ламма, выращенного в здешнем гидропонном саду, я ощущал себя аборигеном, что несколько нервировало. В конце концов, мы же сюда не чаи распивать явились. Но, стоило признать, подобного угощения прежде пробовать не доводилось.

— Что движет, спрашиваешь? — пробормотал Д’юма, задумавшись. — Оглянись, малыш. По-твоему, что движет коддас, обитающих здесь? Любовь к экстриму?

— Им деваться отсюда некуда, — качнул головой я. Слишком сильно хлебнул чаю и обжег небо. — Но не вам, Д’юма.

Несмотря ни на что, по обстановке внутри палатки, пусть и весьма скромной, было видно, что ее используют в качестве постоянного жилища уже довольно долго. Два инфопада торчали в специальных держалках, рядом стопочка электронных книг, а на крючке вещмешок с травами и необходимыми для готовки вещами, ну и спальное место. Как-то не похоже все это было на космического бродягу, о котором рассказывал Мекет.

— Я лишь стараюсь помогать бедным коддас по мере сил. Только и всего, — ответил он. На мой вкус не вполне убедительно.

— Чистый альтруизм?

Д«юма присосался к трубочке.

— А почему нет? Почему всегда надо ждать, что кто-то возьмет, да и сделает что-нибудь хорошее? Почему нельзя сделать это что-нибудь самому? Ты, пока добирался до меня, приметил кого-нибудь конкретного, среди всей серой массы бездомных, ютящихся в латанных-перелатанных палатках?

Я промолчал. И не потому, что ответ мой был отрицательным.

Но Д’юма расценил это по-своему.

— А все оттого, что нищета — она безлика, — вымолвил он, утерев пухлые губы рукавом. — Особенно нищета коддас. Ты видишь, в какой обстановке им приходится существовать? Когда-то Кодда Секундус была провинцией Риомма, питавшей их и без того жирную тушу своей плазмой. Это был ценный мир. До того, как произошла катастрофа. И что сделал Риомм в благодарность? Просто впихнул выжившим сеть техносфер и помахал ручкой — удачи, мол. Вся цивилизованная Галактика в курсе, что техносферы — это временное жилью. В них даже не предусмотрены гравигенераторы. О радиации я вообще молчу. С каждым годом вокруг местного солнца слой защиты выгорает все сильнее. Придет день и его вообще не станет. И куда тогда деваться коддас из этого загона?

Меня немного покоробило, что Д’юма не увидел простого ответа на этот вопрос. Почесав переносицу, я спросил:

— Почему никто не поможет им перебраться на какую-нибудь планету или луну? Да даже астероиды сейчас сплошь и рядом переделывают в дома.

Контрабандист хохотнул, да так резво, что чуть собственный чай с шаром не выпустил.

— Думаешь, все так просто?

Я похлопал глазами.

— Риомм еще не прибрал каждый уголок этой Галактики. В космосе полно незаселенных миров. Вы могли бы подыскать что-нибудь подходящее. Или даже выкупить. Но в место этого просто тратите огромные деньги на поддержание местного уклада. Это какая-то трисилева услуга.

Д«юма осклабился:

— Я не знаком с этим Трисилем, малец. Может статься, отличный был типчик. Но вся загвоздка в том, что Риомм совсем не хочет, чтобы коддас отсюда куда-то делись.

— Что? — удивился я и перевел взгляд на молчавшего все это время брата. — Но почему?

Мекет как всегда сморщился, но промолчал.

— Потому, — пропел Д’юма, — что империи выгодно выставлять себя благодетельницей. Коддас здесь уже несколько лет болтаются, будто дерьмо, которое никак не смыть, а Сенат продолжает трепаться о том, сколько сил тратит на помощь местным бедолагам. Думаешь, кого-то там на сияющем Риомме устроит, если вся эта возня немедля прекратится?

— А почему нет? Разве это не снизит затраты и все такое?

— Не будь таким наивным. Там только болтают о суммах, которые тратятся на поддержание техносфер. На самом деле все до последней ломаной монетки оседает в карманах сенаторов и лоббистов, которые всю эту схему и затеяли.

— Тогда я тем более не понимаю, что держит всех этих людей здесь. Давно бы сбежали и дело с концом.

— Риомм не помогает коддас, как я уже сказал, но это еще не значит, что он за ними не приглядывает. Раз в четверть оборота вокруг местного светильника орбиту сфер пересекает акаш. Не сближается и на связь не выходит. Но одного его появления достаточно, чтобы вся местная братия забилась в норы и тихонько ждала, когда напасть минует.

— Жуть какая-то, — признался я.

— Вот именно! — кивнул контрабандист, стукнув кулачком по столешнице. — Жуть. И еще какая! Коддас накрепко заперты в этом гадюшнике. И пока Риомм не передумал, единственный их выход — нищенствовать и молиться.

— И кому же они молятся? — вставил Мекет, впервые за время скромной трапезы открыв рот не для того, чтобы отпить чаю.

— Всем богам, которых знают, — заявил Д’юма с убийственной серьезностью, — потому что больше им не на кого рассчитывать.

— Не на кого, кроме тебя, очевидно, — заметил брат.

Отпустив шарик с чаем, Д’юма уставился на него.

— Ты пытаешься мне польстить или нагрубить, Мекет?

На что Мекет ответил с не самой искренней улыбкой:

— Думаю, всего понемногу. — Перехватив в воздухе едва не сбежавший от хозяина чай, он вернул его Д’юме со словами: — За всей этой болтовней об угнетенных беженцах, мы упустили из виду настоящую причину нашего появления. Меня не интересует, насколько ты сроднился с коддас. И каким героем они все тебя считают — тоже. Мы оба знаем, что ты на самом деле за фрукт, а потому даже не надейся, что я позволю завербовать братишку в твою унылую конторку.

Поперхнувшись чаем, Д’юма закашлялся.

— С чего ты взял, что он вообще мне нужен? — поинтересовался он, пытаясь утереть выступившие на глазах слезы и не смотреть в мою сторону.

— Кончай уже, — бросил Мекет.

Д«юма сразу как будто сник, чем удивил меня сверх всякой меры. Я и не подозревал, что у Мекета на него такое влияние. Или это очередная игра?

— А чего это ты за него решаешь? — внезапно спросил контрабандист, указывая на меня пухлым пальцем. — Что, если он сам решится?..

— Не решится, — убежденно отрезал брат.

— На что не решусь?

— На священный поход Д’юмы против Риомма, который он уже затевает лейр-его-знает-сколько лет, — без капли энтузиазма пояснил для меня Мекет. — Или ты думаешь, он просто так из тебя тут слезу выжимает? Этот хитрый хрен давно мечтает, чтоб Империя захлебнулась в крови, но все никак не подгадает хорошего момента. А местные — это так, способ развязать конфликт. Да он плясать будет, если однажды Риомм действительно вдарит по коддас.

— Это правда? — изумился я, уставившись на пухлого контрабандиста.

— Твой братец большой любитель все упрощать, — кисло отозвался тот. — Да, я не поклонник Империи. Однако это не значит, будто готов жертвовать несколькими тысячами коддас, лишь бы надеть Риомму трусы на голову.

И все же он не признал, что не планирует вытворить нечто подобное в будущем.

— Вот что тебе стоит усвоить, пацан, — сказал Д’юма. — Первое, что ты сделаешь, когда вернешься на свой блестящий кораблик, отправишь провонявшие шмотки в утиль и примешь вибродуш. Этим же бедолагам такой роскоши не видать, как своих ушей! Я уже не говорю о нормальном сне при стандартной гравитации и горячей еде. Об этом тут и мечтать забыли. И если парочке лоснящихся от устриц политиканов придется немножко понервничать из-за того, что я и мои люди попробуют сделать что-нибудь шумное, что ж, я считаю, не велика беда. Потерпят. Как все мы терпим.

— Смотри не заиграйся, — бросил Мекет. — Ты не хуже моего знаешь, какими мелочными бывают риоммские чинуши.

— Тебе-то что, Мекет? — откликнулся Д’юма. — Ты к Риомму привязан так же, как небесный прыгун к земле. Сегодня ты здесь, завтра — там. На одном месте не удержишь. К тому же, я слышал, как ты наподдал тому серому стражу. На твоем фоне, я для них просто пустышка.

— Это пока. К тому же у Риомма всюду уши.

— А у меня тоже! Старый Д’юма еще знает, откуда и куда подует солнечный ветер. А здесь так и подавно. Заранее знаю, кто и когда чихнет. Пусть даже чихотой страдает истинный лейр.

— Я уже сказал, что я не лейр.

Но на мои слова внимания не обратили.

— Поэтому ты так страстно заинтересовался Мозголомом? — спросил брат, сощурившись. — Увидел что-то, что пришлось тебе по душе?

— Да брось, Мекет, — плотоядная улыбка расцвела на физиономии контрабандиста, — ты прекрасно знаешь, что я не питаю слабости к смазливым молоденьким мальчикам, пусть даже с таким экстравагантным прозвищем.

— Только к их экстравагантным способностям, — вставил брат. — Ты прав, я очень хорошо тебя знаю. И потому моим ответом будет «нет». Ты понятия не имеешь, с чем пытаешься связаться.

В ответ Д’юма продемонстрировал мелкие заостренные зубки.

— А мне кажется, имею. Я, знаешь ли, с Желтым Малышом делил не только постель…

Невольно представив себе этот неординарный дуэт, я чудом удержался от того, чтобы брезгливо поморщиться. Вышло бы не очень красиво. Внимательные глазки Д’юмы в этот момент как раз пристально за мной наблюдали.

— А можно без подробностей? — попросил Мекет.

— Извольте, — миниатюрный герой-любовник снова осклабился и спрятался за чайным шаром. — Все это я говорю к чему? Мне, знаешь ли, тоже ведомы кое-какие из ваших общих тайн.

— Так это ты даешь пищу тем слухам, что распускают пираты? — Мекет звучал чуть ли не обиженно. — Им всего-то пришлось искать новый притон, вместо разнесенного Дей-Прим.

— Слегка приукрашиваю, — скромно потупился контрабандист. — Да и то лишь для того, чтоб у определенных людей не сложилась истинная картинка событий. А сказки ведь все любят. Особенно такие, в которые трудней всего верится.

Под его изучающим взглядом я снова ощутил неловкость и дискомфорт, что донимали меня при первой встрече. Я нутром чуял, Д’юма что-то замыслил, притом с явным замахом на мое непременное участие. Стоило ли добавлять, насколько мне это не льстило?

Решив чуть изменить русло беседы, я поинтересовался:

— Что это, кстати, за инфочип, о котором вы столько болтаете?

— Кое для кого это почти такая же мифическая вещь, как Игла Дживана, — усмехаясь, проговорил Д’юма. — В кругах контрабандистов и инфоброкеров нет тех, кто не мечтал бы ею обладать. Это чип, на котором собраны все данные обо всех сделках и операциях, что провернула Желтый Малыш за свою насыщенную событиями жизнь. И их участниках, разумеется.

Это меня не сильно удивило. Учитывая род деятельности Желтого Малыша, ждать от нее чего-то подобного скорей было логично. Экстравагантная дамочка с не менее экстравагантным именем за свою жизнь могла нажить немало влиятельных врагов, у которых хватило бы и сил и упорства, чтобы постараться избавиться от той, что слишком много знает. Малыш это, наверняка, понимала и таким незатейливым способом обезопасила себя. Другой вопрос, зачем все это Мекету? Чего он там надеется найти? Или наоборот хочет стереть что-то, что могло открыть о нем нечто еще более неприятное? Сейчас, когда вся Галактике в курсе, что Малыш мертва, спрос на чип с секретами должен взлететь до космических высот. Включая тех, кто мог захотеть припомнить моему братцу его прошлые делишки. В уме сразу же всплыло звучное имя клана Феб и лицо их очередного главаря Наро’Тика Треззлы…

— Что ты хочешь там найти, Мекет? — напрямик спросил я.

— Это мое дело, а не твое, — откликнулся он, скомкав пластиковый шарик и отправив его в свободный полет. — А ты, Д’юма, лучше назови свою цену, и я выкуплю чип у тебя.

— Ты, видно, и впрямь располагаешь солидной суммой, раз так спокойно позволяешь мне ставить условия, — Д’юма хитро прищурился и опять потер округлый подбородок. — Или этот инфочип тебе и вправду очень нужен…

— Мои финансы — мое личное дело.

— Ты абсолютно прав, дружище. Кроме того, чип все равно не продается, так что и говорить об этом нечего.

— Что значит не продается? — удивление брата казалось неподдельным. Он-то, видимо, рассчитывал, что уговорить Д’юму будет совсем несложно.

— Уж и не знаю, как прозрачней выразиться. Нет значит нет, приятель. — Улыбка контрабандиста из ехидной превратилась в загадочную. Поковырявшись кончиком кривого ногтя в зубах, он проговорил: — Впрочем, всегда есть возможность договориться.

Мекету тон Д’юмы не понравился и это было видно по тому, как заходили желваки на его скулах.

— Слушаю твое предложение.

Д«юма расцвел и довольно быстро затарахтел:

— Я хочу, чтобы ты отправился в систему Боиджия и достал для меня кое-что оттуда. Вещь небольшая и с ее поисками особых трудностей не будет. Однако же, она весьма ценна и достаточно хорошо охраняется, чтобы ее невозможно было забрать так просто. Выкупить ее тоже невозможно. Только выкрасть.

— Боиджия? — Я чуть не поперхнулся чаем. Неужели я не ослышался? Но потом до меня дошел основной смысл слов контрабандиста, и вся заинтересованность мигом схлынула. — Не буду я ничего красть. В жизни не брал чужого и впредь не собираюсь. Мекет, скажи ему!

Но Мекет, почему-то, не спешил возражать карлику.

— Что за вещь? — спросил он, нахмурившись.

— Образец растения.

— Тебе что, зелени здесь не хватает? — брат ткнул пальцем в сторону выхода из палатки.

— Это непростое растение, Мекет, — откликнулся Д’юма. — Это минн.

— Не слыхал о таком.

Зато я слыхал. Вернее, читал, когда, по своему обыкновению, штудировал заметки Батула Аверре о лейрах. Там говорилось и об этом удивительном растении, которое служило племенам аборигенов, обитавшим на Боиджии, способом не только выживать среди смертоносной флоры и фауны планеты джунглей, но даже противостоять Теням лейров, что в разы удивительней. Заметки намекали, будто к созданию минна приложили руку некие могущественные сущности, некогда царствовавшие во Вселенной. И теперь это самое растение стало необходимым Д’юме. Притом настолько, что ради него он был готов распрощаться с легендарным инфочипом. Хотя, как по мне, мог бы просто продать штуковину и нанять профессиональных воров, а то и сразу армию для переворота своей мечты.

— Что вы собираетесь с ним делать? — спросил я.

— А ты знаком с минном, верно, малыш? — ничуть не удивившись этому факту, проговорил Д’юма. — Оно и понятно. Такие как ты, просто обязаны знать о нем.

Очередной намек на мои «необычные способности» заставил вспыхнуть. Как могут они рассуждать о вещах, которых даже не понимают?! И как может Мекет делать вид, будто такие разговоры в порядке вещей?!

Ценою неимоверных усилий я взял себя в руки и постарался улыбнуться Д’юме:

— Если вы думаете, что я добровольно соглашусь сунуться к тамошним аборигенам, только ради того, чтобы добыть вам комнатный кустик, то вы еще более отбитый на голову фанатик, чем мой брат. Всем известно, как ревностно махди оберегают свою территорию от незваных гостей. Многие, кто рискнул отправиться в чащу, назад не вернулись.

Проглотив оскорбление, Д’юма заулыбался шире прежнего:

— Риши, Риши! Я все хорошо понимаю. Будь задача такой простой, я бы не стал ждать ветра от солнца и сам бы давно все организовал. Но так уж удачно совпало, что вам вдруг понадобилась моя помощь. Так почему бы мне этим не воспользоваться?

Я повернулся к Мекету, в надежде услышать от него вразумительный ответ. Но тот только поднял ладонь, призывая меня не горячиться.

— Спокойно, Мозголом. Я разберусь. — Посмотрев в лицо Д’юме, он проговорил:– Ты не сказал, что собираешься делать с этим минном.

— Конечно не сказал, — фыркнул тот. — Но ведь и я не выпытываю, зачем тебе инфочип. Хотя прекрасно осознаю его ценность.

Тут я не смолчал:

— Минн смертелен для всех, кроме махди. Они, как я читал, применяли его практически всюду: готовили из него еду, создавали оружие. Но вы-то не махди, значит хотите использовать растение в других целях. Например, в вашей будущей войнушке с Риоммом, я прав?

— Неплохо, мой юный друг. Неплохо. — Д’юма и впрямь выглядел впечатленным. — Однако ты далековато забрался от истины. Минн мне нужен вовсе не затем, чтобы устроить переворот.

— Тогда зачем?

— Э, нет, малец, — хитро улыбнулся контрабандист. — Я на эту уловку не поймаюсь. Хочешь узнать мои цели? Принеси мне минн. И если не передумаешь, мы с тобой обсудим, что и как, идет?

— Не идет, — тут же встрял братец.

— Ты стали таким правильным, Мекет, — скуксился Д’юма. — Аж тошно.

Тот не отреагировал на поддевку.

— Один инфочип за один росток минна, так? — уточнил он.

— Воистину так, — кивнул Д’юма. — Только росток этот должен быть живым. Всяких там засушенных веников из сувенирных лавок мне не надо. С тех пор, как махди повымирали, обнаружить минн стало почти так же трудно, как живого лейра. В естественной среде, насколько мне известно, его уже давно нет. Все, что осталось — это несколько экспериментальных образцов в имперских лабораториях в Мероэ. Так что вам даже в лес соваться не придется. Только навестить столицу и вывезти оттуда росток. Для сверхсущества проще некуда, согласитесь?

Мекет не стал спорить и с этим, только мрачно пробормотал:

— Впервые в жизни мужик требует от меня цветы. Надеюсь, он же последний… Ладно, чтоб тебя, я готов за это взяться. Но лишь при одном условии.

Д«юма навострил длинные уши.

— Ты отдашь мне инфочип и забудешь, что вообще когда-либо нас знал. — Брат выдержал паузу, внимательно глядя на контрабандиста, после чего прибавил: — Хорошенько обдумай это, Д’юма, потому что потом условия будет уже не изменить. Если я вдруг узнаю, что ты не удержал воду в заднице и рассказал кому-то об этой встрече, можешь сразу заказывать себе гроб по размерам.

— Ты угрожаешь мне, Мекет? — Карлик изо всех сил старался казаться удивленным. — Разве так разговаривают со старыми друзьями?

— Не путай хрен с пальцем. Мы не друзья, Д’юма. И никогда ими не были.

Д«юма то ли фыркнул, то ли хрюкнул.

— Это уж точно. Дружить с тобой не всякий сможет, Мекет. Но я по натуре оптимист и верю, что все еще возможно. Пусть будет по-твоему. Я забуду о нашем знакомстве, как только получу свое растение.

И все это было так мирно и пристойно, что поневоле пришлось напомнить о себе.

— Безумно рад за вас, товарищи. Но вы не забыли, что я еще не дал своего согласия?

— О, — сказал Д’юма. — О-хо-хо. Я уже понял, что братец не поделился с тобой своими планами относительно инфочипа. И это вполне в его стиле. Но разве ты не должен доверять ему?

Должен ли? Я перевел взгляд на Мекета, чье лицо, наполовину скрытое в тени полей шляпы, оставалось безмятежным. У него на все случаи жизни был план. Но стоил ли он доверия? Ответить на этот вопрос нелегко.

Кажется, брат почувствовал мои сомнения, потому что вкрадчиво попросил:

— Мозголом, просто сделай мне одолжение, идет? Одно из немногих.

Я вздохнул. По сути, сделать так, как Мекет просит, не стоило мне никакого труда. Все, что было возможно, я мог вытрясти из него и по ходу дела. К тому же, само путешествие на покрытую туманом древней истории Боиджию могло стать одним из самых запоминающихся приключений в моей жизни. И уж наверняка приятней, чем прошлое дело о пропавшем семейном лакее. Так зачем отказываться?

— Хорошо. Я согласен. Вы отдадите нам инфочип, Д’юма.

— В обмен на кустик минна, — кивнул карлик.

— В обмен на кустик минна, — повторил Мекет. Не сказав больше ни слова, он оттолкнулся от импровизированного столика и выпорхнул из палатки.

Мне же ничего другого не оставалось, кроме как поблагодарить Д’юму за чай и последовать за братом.

— Знаешь, — сказал я брату, проплывая вслед за ним через трущобные пузыри, — если б я знал, зачем нам этот никчемный инфочип, мне было проще согласиться на эту сделку.

Мекета мои слова задели:

— Никчемный? Никчемный?! Да понимаешь ли ты, сколько информации хранится на этом маленьком кусочке металлопластика?

Я нарочно скорчил постную мину:

— Я от природы очень неплохо соображаю, но ты не удосужился рассказать мне о деталях.

— Не тебе говорить о природе чего бы то ни было, — огрызнулся брат и тут же замер, сообразив какую бестактность ляпнул. — Прости, Риши, я не хотел.

— Но сказал, — заметил я, стараясь не показать, что его поддевка достигла цели. Из-за весьма необычного способа, благодаря которому появился на свет, я стал замечать, что крайне болезненно реагирую на все разговоры, связанные с темой естественности.

— Обидчивость тебе не к лицу, — заметил он, оглянувшись по сторонам. На этот раз никто из местных не лез к нам с просьбой подать милостыню. Хотя всю дорогу провожали недоброжелательными взглядами.

Я показал брату средний палец.

Он фыркнул, но продолжил:

— На самом деле, все, что наговорил тебе Д’юма чушь полная. Или по большей части. А вот про чип он не лгал. Малыш занималась разного рода сделками. Некоторые из них были очень специфичны. И оттого привлекательны для многих. Я хочу заполучить чип до того, как кто-нибудь другой об этом подумал.

— Это я уже понял. Я хочу знать, зачем?

— Ага. Уверен. Еще как хочешь.

Что ж, это было ожидаемо.

— Чип всегда был у Д’юмы? — спросил я.

— Всегда. С той самой поры, как Малыш заключила свою первую сделку. Она была весьма прагматичной бабенкой. И никому не доверяла. Кроме Д’юмы. За что этот сварливый мешок заработал такой бонус, я понятия не имею. Зато точно знаю, что сам Д’юма никогда этим доверием не пренебрегал.

— И даже не пытался использовать чип в собственных целях? — Нечто довольно странное показалось мне в том, что личность, желавшая освободить коддас из положения беженцев и людей третьего сорта, ни разу не прибегла к помощи вещицы, без дураков способной сделать из него богача.

— Если бы Д’юма объявил о намерении продать инфочип Малыша, он бы и суток в живых не протянул. Началась бы охота. Кроме того, ты и сам слышал, что его не интересуют деньги. Только нечто более весомое.

— Минн, что ли? — усмехнулся я.

— На самом деле в этом нет ничего смешного, Риши, — с укоризной качнул головой Мекет. От меня не ускользнуло, что он уже дважды за время беседы назвал меня по имени, не использовав нелепое прозвище, которым сам же и наградил. Означало ли это перемену в его отношении ко мне? Я хотел верить, что нет.

— И все же, что именно так привлекает тебя в том инфочипе? Что важного он хранит для тебя?

— Для нас, Риши. Не для меня, — поправил брат тихо. — Не думай, будто я не сожалею о том, что творится теперь с тобой по моей милости. Хоть ты и стараешься скрыть перемены, я все вижу. Тень растет в тебе, словно опухоль. Клетка за клеткой она захватывает твое естество, пока однажды не поглотит полностью. Это надо остановить. Остановить, пока не поздно. А в инфочипе есть кое-что о том, как это сделать.

Меня от этих слов передернуло. Резко остановившись на повороте, я не рассчитал угла и врезался в одну из переборок — эдакая иллюстрация удара обухом по голове.

— Зараза! — выругался я и схватился за ушибленный лоб. — Так, погоди… Что? Как это понимать? В инфочипе есть подсказка, как остановить Тень? Откуда она там взялась? Да и вообще, откуда тебе знать, что это можно сделать?

— Я не знаю наверняка, но почти уверен, что возможно, — сказал Мекет, перехватив мою руку и подтолкнув к ползунку, ведущему на борт «Ртути».

— Как?.. Почему?.. Да каким образом, в конце-то концов?!

В ответ на это брат усмехнулся, но без намека на веселье.

— А это еще одна из тайн, которые Желтый Малыш унесла с собой в могилу. Но мы ее узнаем. Просто доверься мне.

Глава 4
Добро пожаловать в Мероэ!

Если б я был дурак, я бы, наверное, так и сделал. Но кое-какой опыт и жизнь бок о бок с Мекетом научили воспринимать его слова чуть менее буквально. Не нужно зваться гением, чтобы понять, в какую сторону ветер гон