Оглавление

1. А у нас на Венере
2. Предисловие
3. А у нас, на Венере...
4. Ангелочек в белом
5. Пропавшая экспедиция
6. Станционный смотритель
7. Тайна равнины Снегурочки
8. Как снег на голову
9. Главная драгоценность
10. Примечания 1
11. Примечания 2

Предисловие

«Планета есть колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели».

Константин Эдуардович Циолковский,

статья «Исследование мировых

пространств реактивными приборами»,

«Вестник воздухоплавания №3», 1912 г., стр.16.

Что будет, если твой школьный класс вместе со всеми папами, мамами, учителями и друзьями… вместе со школьными завтраками-обедами, домашними заданиями и учебниками… вместе с разговорами, обсуждениями, планами, проектами, праздниками… взять, да и перенести на космическую станцию? Чтобы за окнами — не Солнышко в облачках, а венерианская атмосферная буря. А единственный на станции кот — знаменитая личность, истребляющая космических мышей. Что будет?

Будет задорно, необычно, интересно! Порой — удачно. Иногда — не совсем. При этом, даже в космосе, крепкая дружба останется дружбой, радость — радостью, любовь и забота — любовью и заботой.

Об этом — книга, которую ты держишь в руках. О людях, занимающихся настоящим делом. Опасным, но полезным всему человечеству. И о двух друзьях-школьниках, умеющих находить неожиданно верные решения там, где даже взрослые порой надолго задумываются. Потому что воображение, любознательность и смекалка — такие же двигатели прогресса, как высшее образование, опыт, возраст!

А по пути вместе с Ромкой, Сенькой и их друзьями ты узнаешь:

— как даже школьные знания математики, физики, химии, биологии, кибернетики помогают выдумывать всякие полезные штуки;

— кому и почему папы дарят драконов;

— где обитают демоны и ангелы — настоящие, умные, умеющие дружить, любить, вкалывать и шутить;

— можно ли трудиться при жаре +500 градусов;

— действительно ли планета Венера — голубая;

— всегда ли Снегурочка — внучка деда Мороза;

— чем обитатели космической станции отличаются от пассажиров круизного лайнера;

— как сделать маме подарок на День рождения, и почему его надо мастерить в хорошем настроении;

— в чем сильны мальчишки, а в чем — девчонки;

— чем отличаются дразнилки от хороших стихов.

А заодно:

— как рождались и развивались планеты Солнечной системы;

— как мы исследовали окружающие нас планеты;

— как устроена венерианская станция будущего;

— зачем нужен тигль;

— чем полезна смесь рыбных консервов с расплавленной вулканической лавой;

— как работать на планете, где атмосфера — пары серной кислоты;

— и, наконец, что такое сколопендра, и может ли она весить 20 тонн.

Я даже немного завидую тебе. Потому что я эту книжку уже прочел. А у тебя впереди — замечательные истории, иллюстрации, переживания и знания!

Костя ПУТЕВОДКА — блогер, путешественник, капитан дальнего плавания

А у нас,
на Венере...

Ангелочек в белом

Прихожу я сегодня в школу, как обычно, усаживаюсь за свой стол, достаю планшет. Тут заходит Полина Алексеевна, учительница, а с ней пацанчик — наших лет, да так чудно одетый, что мы аж рты пораскрывали. Весь в белом. Мы все ходим в станционных комбезах, как и взрослые, только украшаем каждый по-своему. Шевроны там, нашивки, ну да это дело вкуса. У меня вот на левом кармане адское пламя, споротое со старого отцовского комбинезона, так что сразу видно — чертёнок. Но это всё мелочи. А тут одежда совсем непонятная, мы только на картинках такую и видели — штаны короткие, коленки наружу… А Полина Алексеевна и говорит:

— Ребята, познакомьтесь, это Сеня Дымков. Его папа — крупный учёный с Земли, и прилетел к нам на станцию для проведения важных исследований. Несколько недель Сеня будет заниматься в нашей группе, надеюсь, вы обязательно подружитесь.

Вот-те на, а парень-то, оказывается, землянчик! С Земли у нас, конечно, народ прилетает регулярно, но детей там не бывает, все взрослые. Те дети, которые на станции живут, тут все и родились, включая меня, само собой. Потому и не много тут детей — в нашем блоке хорошо, если наберётся десятка три, и все возраста разного. И в школе никаких классов нет, а просто две группы — старшая и младшая. А учительница каждому своё задание даёт. Вот и сейчас Полина Алексеевна прошла по рядам, посмотрела у всех планшеты, раздала задания и идёт садится к землянчику, о чём-то с ним увлеченно беседует.

В общем, сижу я решаю примеры и задачу, а что-то они как-то плохо решаются. Всё время на новичка посматриваю. И вся группа тоже. Любопытно же. На большой перемене мы все этого землянчика обступили, и глядим на него, как на какую-то диковину. А он и говорит:

— Здравствуйте.

Андрюха у нас в группе самый старший, ему первому и говорить в ответ. Все ждут. Андрюха спрашивает:

— А ты правда с Земли прилетел?

Новенький кивает.

— А когда?

— Две недели назад.

— А почему тебя сразу к нам сюда не отправили?

— Потому что карантин. Сказали, что сразу нельзя.

— И что же ты делал?

— Ну… по-разному. С отцом по станции ездили, в каюте сидел… Потом гулять ходил, смотрел…

— И как тебе тут понравилось? — это уже Мишенька спрашивает, учительницын сын.

— Очень интересно! — землянчик отвечает. И смотрит дальше на нас, ждёт кто что ещё спросит.

— А на Земле ты где жил?

— В Москве, а ещё в Петербурге.

— А Москва правда большая?

Землянчик наморщил нос и выкладывает, как по книжке:

— Сейчас в Москве живёт почти пятьдесят миллионов человек!

— Врёшь! — это Васька сказал, мой главный школьный приятель. Конечно, врёт. Как в одном месте может уместиться столько народу?

Тогда я потянул его за ту штуку, в которую он был одет.

— Это у тебя чего? — спрашиваю.

Он смотрит на меня так, как будто я издеваюсь.

— Это, вообще говоря, одежда. А почему ты спрашиваешь?

Я смеюсь.

— Нет, брат, вот это вот — я щёлкаю тканью комбеза — одежда. А что это у тебя такое, мы понятия не имеем.

И снова тяну за рукав.

Тут он меня отталкивает.

— Вообще-то это называется «рубашка», если хочешь знать. И на Земле так все ходят.

Тут этот землянчик мне нравиться совсем перестал.

— На Земле пусть как хотят, так и ходят, а ты тут не на Земле, понял? И руки давай уже хорош распускать.

Он аж покраснел.

— Я и не распускаю, просто не дёргай, и всё.

Тут Андрюха мне руку на плечо кладёт и говорит:

— Ромыч, сдай назад, всё спокойно. Давайте о другом.

Алёнка Кощеева (она меня на год младше) тут же влезает:

— Сеня, а как там у вас на Земле? Как по телеку?

Он смотрит озадаченно.

— Ну… У нас по-разному. Только не как по телеку, у нас просто… Ну, как у нас… — тут он оживился. — А давайте я вам фотографии покажу!

Достал планшет и начал показывать. Такого, скажу я вам, я за всю свою жизнь не видел. Разве только в кино или в школе на уроках учительница рассказывала. А тут и правда фотографии, а на них — вот он, этот самый землянчик, который рядом живой сидит, а вот оно — то самое, удивительное. Скажем, море. У нас на станции в жилблоке для детей свой бассейн в школьном центре, ну он так себе, ни большой ни маленький. С комнату. А тут — вода и вода, до самого горизонта, и там люди на всяких прибамбасах по воде передвигаются. И даже корабли есть, только они не летают, а по воде плавают. Или другая вещь — снег. Мы снег видим только в холодильнике, а что его может быть так много, что по нему даже ходить можно или бегать — это, я вам скажу, почище всяких сказок. А ещё там был настоящий лес, и сад в месте, которое землянчик называл «дача». У нас есть много растений в живом уголке, но чтобы растения были высотой в 10 палуб, это же в голове просто не помещается! А ещё у землянчика была двухколёсная машина — то ли «сипет», то ли «лосипет». Мне бы такую — но что с ней делать в наших коридорах? От переборки до переборки кататься, как мы на роликовых тележках?

В общем, не знаю, что на меня нашло. Наверное, просто разозлился, что все вокруг этого землянчика прыгают, как вокруг сам не знай чего.

Тут я потянул его за штанину его белого костюма, да сильно.

— А это вот что у тебя такое? Тоже рубашка?

Он снова покраснел и глядит на меня.

— Нет, это называется штаны, если ты не в курсе.

— Какие же это штаны? — спрашиваю я. — У нас в таких штанах даже девчонки не щеголяют. И вообще, Земля то, Земля сё, что-то ты много разоврался, ангелочек в белом!

— Почему это я ангелочек? — он спрашивает с нажимом.

— А кто же ты ещё? Пол-лексеевна же сказала, что у тебя папочка ангел, ну в смысле яйцеголовый?

Тут он аж вскочил.

— Сам ты ангел яйцеголовый! А ещё и баран тупой!

В общем, он первый начал. Я, вообще говоря, не драчливый. Меня отец так учит, что руки распускать это не дело. Но называть чёрта яйцеголовым, да ещё и тупым — это уже слишком! Так что врезал я ему по носу. Думал, он заревёт, как девочка, и побежит учительнице жаловаться. Однако нет, он тоже как двинет по носу меня. И, кстати, чувствительно. Тогда я стукнул его ещё раз, а потом снова он меня. И понеслось.

Через десять секунд мы уже сцепились на полу. Катаемся, пыль собираем, пыхтим, каждый норовит другому в ухо засветить покрепче… От его «рубашки» что-то отлетело, а на моём комбезе расстегнулась липучка. Ногой я задел за стул, тот с грохотом повалился на пол и повалил за собой ещё один. Со стула что-то со звоном полетело, тут в комнату вбегает Полина Алексеевна. Охнув, она поднимает нас за шивороты с пола и ставит лицом к себе.

— Вы что себе позволяете творить в моей группе, молодые люди?!

Я сразу замер. Землянчик пару-тройку раз дёрнулся. Плохо он знает Пол-лексеевну, раз дёргается. У нас на Венере слабаки не задерживаются, даже женщины.

…Облака Венеры, освещённые Солнцем — ярко-желтые, непрозрачные, плотные, как огромное ватное одеяло. В пятидесяти километрах над поверхностью, окруженный со всех сторон густым туманом, парит огромный пятикилометровый аэростат — земная обитаемая станция. Вся верхняя часть линзоподобного корпуса покрыта панелями солнечных батарей, нижняя же часть густо облеплена многопалубными металлическими блоками, в которых живут и работают люди…

— Романов, я считала, что ты в свои десять лет уже умеешь вести себя прилично! Я немедленно сообщу Иван Андриановичу!

Иван Андрианович — это отец. Всё, влип.

— Теперь ты, Дымков. Тебя только выпустили с карантина, ты в группе первый день — и лезешь в драку с товарищем! Вся станция шушукается, мол, с Земли сам Дымков приехал, сыночка привёз — а кого он, получается, привёз? Малолетнего хулигана? Мне придётся поговорить с твоим папой, будь он хоть пятьдесят раз светило науки, ясно?

Ясно, конечно. Что же тут неясного? Расселись мы снова по своим столам, решаем задачки и друг на друга не смотрим. А чего тут смотреть? Тоже мне, ангелочек в белом…

Вечером, когда отец приходит с работы, я даже в общую комнату не пошел, сижу у себя. Отец сам ко мне заглядывает. Руку на плечо положил.

— Что, — спрашивает, — подрался, брат?

Странно. Не ругается.

Он как мысли мои читает:

— Странно, даже не ругаюсь, правда? Ну вот что я тебе скажу: у нас в каюте сегодня вечером важные гости, надо их встретить, чтобы всё было чин-чинарём. А про драку — считай, что её не было. Но только в этот раз!

Ушам своим не верю. Но отец такой человек: раз сказал, значит, так тому и быть. Бросился я к нему на шею, а потом занялся уборкой. Раз гости, значит надо какой-никакой порядок навести, а мама со смены из больничного отсека сегодня поздно придёт. Так что папа — кашеварить, я — красоту наводить. За час красоту навёл — лучше некуда, и даже с пылесборником везде прошелся. Отец наготовил всякой вкусноты. Ну, как вкусноты, конечно, не как в Новый Год, но вполне ничего. А тут как раз и звонок.

Отец пошел открывать, за ним идёт дядька, ещё нестарый, в руках сумка, а одет не в комбинезон. И никаких нашивок нет. А за ним семенит — кто бы вы думали? — тот самый землянчик Сеня из школы. Весь в белом. Здравствуйте, приехали…

— Анатолий Сергеевич, проходите, располагайтесь! — это отец. — У нас тут, конечно, не шибко просторно, зато уютно. Стол, уж простите, сплошные концентраты, однако другого тут не держат…

— Ничего-ничего, всё чудесно! — это уже Анатолий Сергеевич. — Я вот кое-кому говорил, когда сюда собирались — остался бы у тёти с дядей, ведь на Венере мёдом не намазано. И тесновато, и концентраты, и местное население не всегда дружелюбное, а?

Тут он сперва на Сеню своего глядит, а потом на меня, и подмигивает.

Уселись мы за стол. Зря отец так про концентраты сказал, хорошо он готовит, вкусно. Я две тарелки съел, да и гости, смотрю, не отстают. Мы с этим землянчиком, конечно, друг на друга исподлобья поглядываем. Как чай попили с пирожными, так отец говорит:

— А теперь, молодежь, нам с Анатолием Сергеевичем потолковать надо о делах серьёзных. А вы отправляйтесь-ка в комнату к Роману, и там между собой тоже побеседуйте.

Вздохнул я, но с отцом лучше не спорить. В комнату пришли, мне землянчик какую-то коробку протягивает.

— На, — говорит, — возьми, это тебе, в подарок. Это не я, это папа так велел.

Взял я коробку, посмотрел. Черт знает что непонятное на ней нарисовано. Вроде бы как корабль или челнок, но какой-то чудной.

— А что это? — спрашиваю.

— Это модель, собирать. — Землянчик отвечает. — Называется «самолёт». У нас на таких между городами на Земле летают.

Городами? Ааааа, вот ведь что это! Точно, вспомнил, видел я такие штуки по телеку. Ладно, интересно.

— Спасибо. — говорю. И поставил коробку на стол.

Сели мы на койку. А куда ещё в моей комнате садиться? Стол с ящиками, койка, ну и полки на стенах да лампа в потолке.

…Верхняя часть корпуса атмосферной станции покрыта панелями солнечных батарей, нижняя же густо облеплена многопалубными металлическими блоками, в которых живут и работают люди. Глубоко внизу лежит невидимая со станции поверхность планеты — раскалённая, враждебная, смертельно опасная. Оплавленные базальтовые глыбы шипят под каплями дождя из концентрированной серной кислоты, а чудовищное давление сомнёт обычную земную стальную конструкцию, как первоклашка пустой бумажный стаканчик от мороженого. Настоящий ад, в котором человеку делать нечего…

Сидим, молчим. Ну, раз уж я хозяин, тогда и мне разговор затевать.

— Непривычно, наверное, тебе у нас? Тесно, не как на Земле?

Он жмёт плечами:

— Ну понятно, что тесно. У вас на станции места не так много, а столько всего надо: и причалы для космокораблей, и пусковые площадки для челноков, а ещё лаборатории, где учёные работают, да много всего. Я наоборот, удивился, как у вас в школе всё хорошо сделано, уютно. Вполне себе просторно, и деревца в кадках, и рыбки красивые в аквариуме, и даже бассейн есть…

— Ну разве это большой бассейн?

— Ну и что, что небольшой? Понимаешь, — тут он оживился, — это же планетарная станция, да не просто станция, а летающая! У вас же, наверное, каждый лишний килограмм на учёте. Зато как здорово — космос, Венера, исследования… Когда отец сюда собрался, он хотел меня к дяде с тётей отправить, так я знаешь какую истерику закатил! Когда ещё у меня шанс будет на Венере побывать?

— А что же ты с мамой дома не захотел остаться? — спрашиваю.

— Мама умерла — он тихо отвечает. — Два года назад. Ты только не извиняйся, ты же не знал.

Я просто киваю.

— А почему тебе так интересно у нас?

— А я вообще люблю всё такое — про космос, про науку. Я тоже хочу, как папа, стать учёным. А пока мы сюда летели, я знаешь сколько книг про Венеру прочитал?

Молчу, думаю, что бы ещё у землянчика спросить.

— А это правда, что с Земли сюда корабль пять месяцев летит?

— Угу, правда. Можно, вообще говоря, и за три месяца. Но тогда нужно очень много топлива, и никакого серьёзного груза ты в таком корабле не отправишь. Так что пять.

— И не скучно тебе было?

Он помотал головой.

— Нет, я же с папой. Лучше расскажи, как у вас тут. А правда, что твой отец — самый лучший из специалистов по поверхности?

— Ещё бы! Он, правда, не учёный, он бригадир на добывающем комбайне, а раньше был разведчиком. Но поверхность он просто отлично знает. Сколько-то работает тут, наверху, а потом снова улетает вниз. Говорит, без этого уже не может.

— А он оттуда, снизу, что-нибудь привозит?

Я киваю.

— А можно посмотреть?

Лезу в ящик стола. Вообще говоря, я свою коллекцию кому попало не показываю. Но тут гость, да ещё с самой Земли… Не показать — это будет не по-хозяйски.

Достаю коробку со своими сокровищами. У землянчика от удивления глаза на лоб. Ещё бы! Там у меня такие образцы, что любой музей сдохнет от зависти. Одних только «лавовых драконов» штук шесть или семь. Кристаллы самые разные, камни удивительной формы, слитки, а вулканическое стекло таких расцветок, что залюбуешься.

Сеня этот самый рассматривал мою коллекцию минут пятнадцать, и только восхищённо вздыхал. Наконец, он посмотрел на меня и спросил:

— А ты когда-нибудь там, внизу, был?

Я аж рот раскрыл.

— С ума сошел? Кто же меня туда пустит? Туда взрослых-то не всех пускают. Знаешь, как опасно там?

— Конечно, знаю, я читал. Но я думал, может хотя бы иногда…

— Нет, туда постоянно только демоны летают.

И иногда — ангелы.

— Слушай, погоди, объясни, какие ангелы? Какие демоны?

— Ну… — я даже не знаю, как начать — ну, мы так просто всегда говорим. Вот папа — он демон, он бригадиром на добывающем комбайне работает. Они руду добывают, выплавляют металл, а потом отправляют сюда. А дальше уже с верхних площадок отправляют всё это дело на Землю. У них нашивка — красный огонь в чёрном круге, «адское пламя». Вот такая — я гордо выпячиваю нашивку на левом кармане комбеза.

— Погоди, — говорит он, — а у всех учёных в исследовательском отделе тоже нашивка, только там колба и крылья в белом круге, я сколько раз видел. Значит, вы учёных называете «ангелами»?

— Ну да. А те в школе, у кого семьи из демонов, это чертенята, а у кого из ангелов — то ангелочки.

Землянчик засмеялся.

— Тогда я, получается, что, тоже ангелочек?

Я вспоминаю нашу с ним драку и отворачиваюсь.

— Ну, в общем, да. Мы с ангелочками вообще сильно не дружим — они слабаки и зазнайки. Перед учительницей выпендриваются, кто сложнее задачки решает. А самый главный вредина — это Мишенька-ангелочек, ну, ты видел его. Он говорит, что у него отец не просто учёный, а какая-то ужасно важная шишка, и что он даже возил его с собой туда, вниз. И что даже экзоскафом давал ему управлять, вот! И многие Мишеньке верят, а я — нет…

— А почему?

— Да потому что не пускает никто детей вниз, никогда! Отец говорит, там взрослые здоровые сильные помногу не выдерживают, а если авария случается, то такое бывает…

— И ты видел?

— Да что ты, как же «я видел»? Я тут сижу, наверху, я могу только рассказывать что папка рассказывает. У них один раз на соседнем участке что-то рвануло на добкомбайне, пробило обшивку. Защита, конечно, сработала, но человек десять погибло сразу. У меня друг был… хороший… Ильюшкой звали. Вот у него в ту смену как раз отец работал и погиб… И они потом с мамой и сестрой уехали… навсегда…

— В смысле уехали… вернулись на Землю?

Я молча киваю. Потом продолжаю, уже возмущённо и горячо:

— А экзоскаф Мишеньке вообще никто бы никогда не дал! Детских экзоскафов не бывает, а во взрослом он будет болтаться, как рыбка в школьном аквариуме! Да что я тебе говорю…

Тут я снова метнулся к столу, достаю из ящика фотографию.

— Вот гляди, это отец в экзоскафе на поверхности!

На лице у землянчика — искреннее восхищение.

— Я читал про экзоскафы, и картинки видел. Это же как суперпрочный танк, плюс скафандр, плюс там ещё какое-то термостойкое оборудование, в общем, можно чуть ли не из вулканов голыми руками образцы собирать, скалы разбивать, ну и передвигаться по поверхности Венеры без риска для жизни.

— Без риска для жизни, — отвечаю, — на поверхности Венеры ничего не бывает, это здесь знает каждый. А без экзоскафа на поверхность ты просто не выйдешь: за полсекунды раздавит, как таракана утюгом, и сожжёт надёжнее, чем в любой печи. Даже костей не останется.

Землянчик аж поёжился. Я продолжаю:

— У экзоскафа и прочность корпуса как у подводной лодки на Земле, и система охлаждения мощная. Это вот кабина. Человек в неё влезает, как в обычный космический скафандр, типа ноги в штанины, руки в рукава; только руки и ноги наружу не выходят, а дистанционно управляют сервоприводами. Ну и скажи — как бы Мишенька мог управлять экзоскафом? Он же даже ниже меня ростом, он бы ни до педалей не достал, ни до перчаток!

— Тогда врёт.

— Конечно, врёт. Потому мы с ним и не дружим. Ну, и вообще с ангелочками. Хотя не все они одинаковые.

— А вы все одинаковые?

— Да нет, что ты. Тоже разные все, и по возрасту, и по характеру. Вон Андрей он вроде отличный парень, но ему на будущий цикл уже в старшую группу, он теперь из себя взрослого любит изображать. Типа мы мелкота, ему с нами неинтересно.

— Не знаю… — тут он пожимает плечами. — Мне вот с тобой интересно. Тебя ведь Рома зовут? А меня Сеня.

И протягивает мне руку.