Оглавление

Я дошла до дома и, приставив дорожную сумку на колесиках к забору, посмотрела на калитку. Она была скручена ржавой цепью. Висел огромный амбарный замок.

«Да, тут уж не придерешься! — подумала я, глядя на рукотворный запор пенсионерки. — Тетя Фрося надежно охраняет мои владения!»

Захватив с собой только дамскую сумочку, я направилась к дому соседки. Увидев, что окна в нем были раскрыты, позвала старушку:

— Ефросинья Кузьминична, вы дома? Это я, Вероника!

— Слышу! Слышу! — тут же откликнулась она. — Уже иду!

На порог вышла соседка семидесяти шести лет. Она прихрамывала, ведь давно страдала подагрой. Ефросинья Кузьминична никогда не расставалась с клюкой, что была подарком ее покойного мужа, деда Тихона.

Держась за натертую до блеска ручку, тетя Фрося медленно спустилась по ступенькам и подошла ко мне.

Летнее солнце слепило соседке глаза, поэтому она сощурилась и, повернув меня к нему лицом, сперва придирчиво осмотрела с ног до головы, а потом приветливо улыбнулась, обняла и трижды, будто по-родственному, расцеловала.

— Ну здравствуй, красавица! — произнесла она с игривыми интонациями в голосе. — Вижу, что похудела, похорошела! Просто глаз от тебя не отвести! Что значит курорт! А я все лето на огороде провожу! Но загорела, скажу тебе, не хуже Турции! — а после Ефросинья Кузьминична сменила тон на требовательный. — Рассказывай, как твои дела. Узнала чего нового?

Чтобы удовлетворить ее любопытство, я ответила:

— Совсем немного. Думаю, мне нужно еще раз в Стамбул слетать.

— А что узнала? — не отставала от меня соседка.

— Потом расскажу… — пообещала я. — Тетя Фрося, ты даже не представляешь, как я устала! Ужасно хочется помыться и завалиться в постель, чтобы ногам дать отдохнуть. Ты ключ от моей хаты захватила с собой? — поинтересовалась я.

— Как же! — заверила меня пенсионерка и свободной рукой полезла в карман вязаной кофты. — Он у меня надежно булавкой зацеплен за веревочку и пристегнут к внутреннему карману.

Я улыбнулась, отметив про себя, что Тетя Фрося со всей ответственностью отнеслась к моему поручению. Ключ не только был пристегнут, но еще и висел на шнурке ярко-красного цвета. Я поняла, что соседка так сделала на случай, если вдруг его потеряет. Увидев, что ей не так просто отстегнуть ключ, я, повесив на заборе сумочку, предложила:

— Давай помогу! — протянув руки, я расстегнула булавку в ее вывернутом кармане.

— Уж больно мне знать охота! — не отставала от меня тетя Фрося. Ее интерес к моей поездке в Стамбул только рос. — Скажи, ты хоть родственников своей прабабки нашла?

— Пока нет… — ответила я. — Но в русской общине обещали помочь. И кое-что мне все же удалось узнать! — прищурившись, я хитро посмотрела на пенсионерку. — Например то, что моя прабабка, Прасковья Лаврентьевна, родилась в Константинополе в тысяча девятисотом году. Жила в большом двухэтажном доме с родителями и братом Павлом. Отец ее, Лаврентий Валентинович, построил большой дом в пригороде, чтобы держать табун лошадей и стадо верблюдов.

— А для чего ему верблюды? — с интересом посмотрела на меня тетя Фрося.

— Как же! — воскликнула я. — Мясо, молоко, шерсть, купцам давал, у которых поклажи было больше, чем грузовых животных! Со всех сторон от верблюдов одна выгода!

— Значит, не была бедна твоя прабабка! — заключила соседка. — Богачка! Голубых кровей! Это и по тебе видно! Ты, Вероника, в прабабку пошла! Культурная, матом не ругаешься, не сплетничаешь, голоса ни на кого не повысишь, обходительная, добрая, справедливая… — перечислила Ефросинья Кузьминична достоинства и горестно вздохнула. — Тебе бы еще родственников своих найти. Разлетелись, быть может, по всему свету! — предположила она.

— Да… — согласилась я с ней, подумав о том, чего именно так сильно боялась моя прабабушка.

Она умолчала о том, в какой семье родилась, где жила. Моя прабабушка никогда не рассказывала о себе. При советской власти, видно, нельзя было об этом говорить. Даже перед смертью она не обмолвилась о своем происхождении.

— Конечно, через столько лет не так легко отыскать свою родню, — снова заговорила я, — но вся надежда на русскую общину. Ходила в Стамбуле на русское кладбище, видела могилу Лаврентия Валентиновича Журавлева, прадеда моего. Самое интересное скажу! — сделала загадочное лицо и замолчала, наблюдая за реакцией Ефросиньи Кузьминичны.

Она внимательно слушала.

Я снова улыбнулась и выпалила:

— У моего прапрадеда на могиле герб имеется!

— Это что ж значит? — тихонько ахнув, пенсионерка закрыла от удивления рот концом платка. — Никак он из графьев?

— Точно не могу сказать, — пожала я плечами, — но герб запомнила.

— Что же на нем было? — не отпускала меня Ефросинья Кузьминична, решив удовлетворить свое любопытство.

— Ничего особенного! — отозвалась я. — Два ангелочка в воздухе парят и ручками герб держат! Герб к шпилю приделан. А под шпилем крест.

— А на гербе? На гербе что? — в порыве любопытства Ефросинья Кузьминична схватила меня за руку и заглянула в глаза. — Расскажи, не томи мою душу! Интересно же!

— Ладно! — сдалась я. — Зная тебя, ты спать ночью не сможешь. Так и быть, опишу его! — я задумалась, вспоминая детали. — Герб на две части наискосок, в середине самой, разделен. Сверху конь на дыбах стоит, будто в цирке.

— Это понятно! — перебив меня, отозвалась тетя Фрося. — Ты сама говорила, что прапрадед твой коней разводил. А внизу что?

— Белка выбита, — ответила я.

— Белка? — переспросила меня пенсионерка.

— Ага! Она самая! — подтвердила я.

— А она откуда? — недоуменно посмотрела на меня Ефросинья Кузьминична. — В Константинополе раньше белок вряд ли разводили.

— Не разводили, — подтвердила я, — в русской общине сказали.

— Тогда зачем твой прапрадед ее на свой герб нацепил?

— Понятия не имею! — снова пожала я плечами. — Но это еще не все! На спине у коня журавль стоит. Вдруг Лаврентий Валентинович захотел свою фамилию увековечить? Ведь фамилия Журавлевы от прапрадеда осталась.

— Странный герб у твоего предка… — задумчиво произнесла Ефросинья Кузьминична. — Очень даже странный! Животные и птица. И разбери, что там к чему.

— Старец Никон предположил, что в этом гербе заключается послание для предков. Кто самый умный, тот и разгадает! — сказала я.

Пенсионерка оценивающе осмотрела меня, а потом спросила:

— Вероника, а ты умная?

— Сама не знаю, — призналась я, — может, мне не дано узнать послание прапрадеда.

— Одно скажу! — соседка, прихрамывая и подволакивая одну ногу, вплотную подошла ко мне, огляделась, словно нас могли подслушать, а после понизила голос. — Если белок в Турции не разводят, то они в огромном количестве живут здесь! Сообрази! След прямиком в Россию ведет. Быть может, перед отъездом семья Лаврентия Валентиновича уехала в Константинополь, но что-то здесь оставила? А? Подумай!

Утреннее солнце припекало все сильнее. Хозяйки дружно загремели ведрами, готовясь выгнать коров на пастбище.

— А в город когда собираешься ехать? — спросила меня пенсионерка, останавливаясь на половине пути. Она тяжело налегла на свою клюку. Подагра давала о себе знать. — Хотелось бы еще побалакать, но знаю, что ты влюблена в работу хлеще, чем в своего жениха!

— Ефросинья Кузьминична, отцепляй ключ! — поторопила я ее. — Мне домой хочется зайти!

— Сейчас! — отозвалась она, вынимая из кармана еще один ключ, что от замка на калитке. Такие в шестидесятых годах еще делали.

Открывая амбарный замок, соседка отчиталась:

— Цветок каждые три дня поливала, как ты просила. В доме порядок. В гараж не заглядывала. А чего мне в нем делать? Как ты его закрыла, так твой замок на нем и висит!

— Спасибо вам! — поблагодарила я пенсионерку и, достав из дорожной сумки мягкие тапочки, купленные в Стамбуле, конфеты, упакованные в круглую жестяную коробку, с улыбкой протянула их ей. — Чтобы ваши ноги всегда были в тепле. Чтоб жизнь была сладкой!

— Какие красивые! — воскликнула тетя Фрося и, сунув мои подарки под руку, захромала к Лидии Ивановне, которая издали наблюдала за нами.

Подхватив дорожную сумку, я открыла ключом входную дверь, зашла в родительский дом.

*****

Включив газовый котел, чтобы нагреть воду, я открыла холодильник и достала из него кусок замороженной баранины. Обожаю ее! Особенно вареную, холодную! Баранину мне принес Николай, племянник тети Фроси, когда резал овцу.

Налив в большую миску воды, положив туда мясо, я направилась в ванную.

Намывалась долго. Вода расслабляет и снимает усталость. Выходить я не спешила.

Открыла чопик, вытерлась полотенцем и надела банный халат. Зашла на кухню, слила воду с миски и, положив размороженный кусок мяса в кастрюлю, снова залив его свежей водой, поставила вариться на газ. Подождала, когда закипит, сняла пену и вышла во двор.

Усевшись на маленькую скамейку, которую несколько лет назад смастерил мой отец, я подставила лицо летнему ветру и палящему солнцу. Это сушило длинные волосы лучше любого фена.

Засунув руку в карман, нащупала прохладное железо. Вынув ключ, увидела, что он от гаража. Подивилась тому, что сунула его в карман банного халата совершенно машинально. Я даже не смогла вспомнить, когда это произошло. Раз так, решила навестить старенький «БМВ».

Подходя к гаражу, издали учуяла выхлопные газы. Чем ближе я к строению, тем сильнее ощущала сладковатый запах.

— Что такое? — непонимающе осмотрела замок и дернула его несколько раз. Закрыто.

Провернув ключ в замочной скважине, я быстро вынула из петель дужку и, открыв дверь гаража, тут же закашлялась, вдохнув тошнотворный запах выхлопных газов. Машины совсем не было видно, но я отчетливо слышала, что мотор «БМВ» включен. Широко распахнув двери гаража, я выскочила отдышаться на улицу, а заодно и проветрить помещение. Стоя поодаль, наблюдала за тем, как рассеивается дым, поднимавшийся к небу серыми клубами.

Теперь, когда в гараже стало светлее, я смогла разглядеть мужчину, сидящего в салоне моей машины. Его голова облокотилась на боковое стекло дверцы со стороны пассажирского сиденья.

— Мне еще в доме мертвеца не хватало! — с ужасом произнесла я, открывая переднюю дверцу «БМВ».

Не успела я распахнуть ее, как незнакомец завалился прямо в мои руки. Я едва успела подхватить его и усадить на сиденье. После повернула ключ зажигания и выключила мотор.

— Эй, мужчина, вы живой? — спросила я незнакомца, потрепав его за плечо, стараясь нащупать пульс.

Пульса не было. Меня охватила паника. Этого мне еще не хватало! Теперь у меня и с полицией будут проблемы! Как я объясню стражам порядка, что не была замешана в смерти мужчины, отравленного выхлопными газами моей машины? Ведь ключ был только в одном экземпляре, находился у меня дома! А завтра еще в город, на работу нужно, без опозданий!

С большим трудом взяв себя в руки, я все же решила еще раз проверить: жив или мертв. Найдя сонную артерию, я приложила к ней два пальца. И тут почувствовала совсем слабый пульс! О! Какая это радость! Словно камень с плеч свалился.

Поднатужившись, я поволокла незнакомца на свежий воздух, уложила в тень. Тут же сбегала домой, выключила газ и позвонила по мобильному телефону в «скорую помощь». Я даже забыла переодеться! Так и сидела в халате около спасенного.

Минут через двадцать «скорая помощь» подъехала к дому. Вышла фельдшер лет сорока и, держа в руке белый чемоданчик с красным крестом, сразу же направилась в мою сторону. Она подошла ближе и тут же поинтересовалась:

— Где ваш больной?

— Не… больной, — поправила я ее, — а отравленный выхлопными газами! Вон он, в тени лежит! — кивнула я головой в сторону гаража.

Женщина скоро подошла к мужчине и, нащупав пульс, крикнула, обращаясь к водителю машины:

— Федя! Носилки неси! Быстро!

Пока водитель возился с носилками, фельдшер успела ввести в вену спасенного мужчины какую-то жидкость.

Заметив, что я подошла ближе, врач поднялась и внимательно оглядела меня, попутно ухмыляясь. Странно.

— Так! — скомандовала она мне. — Берем за ноги и кладем его на носилки! А ты, Федя, — обратилась она к водителю, — за плечи поднимай!

Втроем мы кое-как положили незнакомца на носилки и с большим трудом донесли до машины «скорой помощи». Положили носилки на землю, Федя вытащил из автомобиля каталку.

Фельдшер вновь взяла командование на себя.

— Берем, разом, — сказала она мне и водителю, — чтобы больной на бок не свалился!

Мы, две женщины, взялись за ручки носилок со стороны ног, а водитель ухватился у головы.

Как только мы положили незнакомца на каталку, Федя сразу же задвинул ее в «скорую помощь».

Я развернулась и направилась к дому, считая миссию завершенной.

— Эй, женщина! — крикнула фельдшер. — Вы это куда направились? А капельницу мужу кто держать будет? — обратилась она ко мне.

— Какому мужу? — переспросила я ее.

— Вашему! Вашему! — пояснила она, считая меня бестолковой. — Ну, что стоите? Залезайте! Не знаю, что между вами произошло, но имейте же совесть, помогите своему мужу! — сказала она раздраженно.

— Я… — хотела я возразить, но глянула на банный халат.

— Жизнь вашего мужа зависит от быстроты решений! — снова крикнула мне фельдшер. — Думайте быстрее, пока я в вену иголку вашему мужу ввожу!

— Вероника! — выглянув в окно, обратилась ко мне Ефросинья Кузьминична. — Кого это вы сейчас в машину грузили? — поинтересовалась она.

— Сама не знаю! — ответила я, пожимая плечами, попутно залезая в машину «скорой помощи».

— Быстро же вы мужа отбросили! — укоризненно посмотрела на меня медработник. — Между прочим, он из-за вас хотел с жизнью покончить! — не преминула она сделать колкое замечание, вкладывая в мои руки прозрачный мешочек с лекарством. — Держите выше! — повысила она голос, когда я опомнилась. Фельдшер рукой подняла мой локоть, чтобы через иглу жидкость лучше проникала в вену незнакомого мужчины.

Теперь я спокойно могла разглядеть незнакомца. Ему было около сорока лет, не больше. Не сказать, что красавец, но и не совсем плох собой. Есть в некоторых людях неуловимая красота. Так и в нем.

Не успели мы доехать до больницы, как из распахнутых дверей тут же выскочили люди. Они достали из машины «скорой помощи» каталку с лежащим на ней мужчиной. Взявшись с ее обеих сторон, медработники быстро ввезли каталку в коридор и, толкая впереди себя, побежали, направляясь к реанимационной палате.

Оставшись у входа, я глазами проводила незнакомца, заодно ломая голову, как в банном халате и тапочках добраться до квартиры, которая находится на окраине города, на улице Прибрежной, что упирается прямо в пляж. По ней нескончаемым потоком ходят туристы, отдыхающие или просто местные жители, решившие расслабиться с семьей у моря, мужчины, чтобы найти временную спутницу, женщины, подыскивающие пару для совместного проживания.

— Вы чего это около машины застыли? — спросила меня знакомая фельдшер и легонько подтолкнула к дверям больницы. — Проходите, не стесняйтесь! — язвительно пригласила она.

Когда я вошла в холл, фельдшер невзначай пояснила:

— Сейчас вашего мужа в реанимации в чувство приведут, он, быть может, к вечеру уже в общей палате окажется.

— Это не мой муж! — возразила я. — А я не его жена! — и развернулась, чтобы уйти.

— Стой! Куда?! — медицинский работник преградила мне дорогу пышной грудью. — Значит, довела мужика до самоубийства, а теперь смыться хочешь?! Не выйдет! — крикнула она и, сбавив тон, позвала водителя «скорой помощи». — Федя! Иди быстрее сюда! — фельдшер схватила меня за руку. — Мы еще полицию вызовем! Вот там и разберутся, что такого вы сделали, когда вашему мужу жить расхотелось! И почему вы его до самоубийства довели!

Пока она меня держала, Федя, не заставив себя долго ждать, подскочил и вцепился в другую руку.

— Отпустите меня! — повысила я голос на самовольно задержавших меня работников медицины. — Не имеете права человека задерживать!

— Федь, — обратилась фельдшер к водителю, — смотри, еще и голос на нас повышает! — она ухмыльнулась, еще крепче сжимая руку. Второй вцепилась в свой чемоданчик с лекарством. — Совесть проснулась, мужу умереть не дала! — заключила она, со злостью произнося слова.

— Отпустите же вы меня наконец! — задергалась я. — Я же вам русским языком объясняю, что совсем не знаю этого мужчину! Я даже понятия не имею, почему он в моем гараже очутился! Я его там совсем случайно нашла!

— Не выкручивайся! Знаем мы таких! Насмотрелись! — фельдшер даже не пыталась выслушать меня. — Дима! Дима! — позвала она еще одного мужика. — Где тебя черти носят! Охранник называется! — увидев бугая, выходящего из кабинета с надписью «Туалет», она обрадовалась. — Дима, — обратилась она к нему, — забери у меня эту женщину! Мне ее одной рукой держать неудобно!

Запястье в один миг оказалось в широкой лапе охранника Димы.

«Да… у такого не вырваться!» — с сожалением подумала я.

— Дима, — я посмотрела на охранника жалостливыми глазами, — умоляю вас, отпустите мою руку! Даю вам честное слово, что даже не попытаюсь бежать! Хотя бы вы поверьте, что мне нет никакого смысла врать! Я действительно не знаю мужчину, которого привезла «скорая помощь»! Меня попросили помочь. Я и помогла! Я незамужняя! Вот, посмотрите! — я распрямила пальцы. — Видите, у меня даже обручального кольца нет. Знаете, я целую неделю в Турции была, только сегодня утром прилетела!

— Вот-вот! — продолжала гнуть «свою палку» противная фельдшер. — Кто-то по Турциям разъезжает, а кто-то из-за ревности жить не желает! — она взяла в руки телефонную трубку и, приложив ее к уху, набрала нужный номер. — Алло, полиция? — уточнила она и начала объяснять ситуацию так, как ее видела. — У нас тут мужчина в реанимации лежит! — принялась пояснять дежурному полицейскому фельдшер. — Хотел отравиться выхлопными газами из-за жены, которая на курорте время проводила… — она замолчала и взглянула на полы моего банного халата. Фельдшер усмехнулась и осуждающе покачала головой, впившись глазами в высокий разрез, который почти полностью оголил мои ноги. — Неизвестно с кем! Что? Уже выезжаете? Быстро у вас реагируют на звонки! — похвалила работник медицины дежурного полицейского.

Положив трубку, фельдшер снова осмотрела меня и ехидно, чтобы унизить перед мужчинами, которые стояли рядом, не преминула ткнуть носом:

— Женщина, — обратилась она ко мне, — а у вас сейчас грудь из халата вывалится!

— Так отпустите же меня! — снова попросила я работников медицины, почти умоляя. — Дайте хоть полы халата запахнуть, пояс потуже перевязать. Мне один звонок положен! — напомнила я пленителям. — Так законом предписано!

— Хорош, Ирка, издеваться над женщиной! — сжалился водитель Федя, вставив слово. — Не видишь? Куда ей бежать в комнатных тапочках? Пусть звонит, если ей приспичило!

— Ладно, — снисходительно согласилась фельдшер, снова осматривая меня с ног до головы, — пусть халат поправит, а то ей перед полицейскими в таком виде стоять будет стыдно!

— А мне и перед вами стыдно! — повысила я голос. — Чтоб вы знали, я только недавно из ванны вышла! Это вы, Ирина, — я зло посмотрела на нее, — не дали мне возможности переодеться!

— А тут и выбирать было нечего! — сказала она мне, не изменяя издевательский тон, пропуская упрек мимо ушей. — На кону стояла жизнь вашего мужа. Или переодевания!

Охранник и водитель наконец отпустили мои руки. Я посмотрела на окружающих недовольным взглядом и потерла запястья, разгоняя кровь. На руках были отчетливо видны белые полосы, оставшиеся от пальцев Феди и Димы, старательно выполнявших приказ боевого фельдшера.

Я зашла за квадратную колонну, поддерживающую потолок, отвернулась и, развязав пояс банного халата, поглубже запахнула полы.

Когда вернулась обратно, увидела, что меня ждет только Дима. Прочитав в моих глазах немой вопрос, он пояснил:

— На вызов уехали. Вы это… извините! Думаю, вы не обманываете.